Книга: Муравьиный мед
Назад: Глава двадцать первая
Дальше: Глава двадцать третья

Глава двадцать вторая

«Де Шта» — называли баль древний город, что значило — «там, где вода». Говорили, что сама Сето, направляясь в последний путь к Мелаген, ночевала на высоком холме, а когда захотела пить, ударила посохом о камень, и забил на верхушке холма родник. Правда это или нет, никто теперь уже не мог сказать, ударяла ли она посохом, бил ли на вершине холма родник до ее прихода? Сотни две родников от Борки до Дешты приписывались удару посоха Сето. Одно было точно: за века поднялись над холмом, разрушились и снова поднялись каменные здания, устремились к небу башни, а родник по-прежнему бил из щели в камне, который теперь располагался не просто на вершине холма, а в главном зале дворца конга. Разбегалась упругая водяная пленка на дюжину струек, наполняла резную чашу, выплескивалась через край и бежала по глиняным желобам наружу в недолгий путь, чтобы найти покой в обширной гранитной купели. Никогда она не пересыхала и никогда не наполнялась до краев. Очередь жителей Дешты с кувшинами, мехами, чашами и ведрами не иссякала. Седой распорядитель поднимал задвижку, следил, чтобы драгоценные капли не проливались на покрытую зимней слякотью мостовую, и перекрывал воду, ожидая, когда следующий житель приспособит на стертую ступень сосуд. И днем и ночью стояли люди в очереди. Недостатка в воде дештцы не знали, и колодцев хватало в городе, и узкая шумная речка несла к его окраине мимо дворцов и храмов вкусную воду со стороны корептских предгорий, но всякому хотелось, чтобы его блюда были приготовлены на воде Сето, вино разбавлено водой Сето, и лицо умыто все той же водой Сето. Правда, в дни ярмарок в очереди стояли все больше иноземцы, поскольку сама очередь увеличивалась настолько, что старожилы Дешты хмурились и удовлетворялись обычной водой, которая на самом деле была не хуже. Увидели бы они, как пользует источник конг Скира, может быть, и вовсе перестали бы морозить щеки по утрам.
Димуинн сидел на подбитой мехом деревянной скамье, блаженно опустив ноги в резную каменную чашу. Воды священного родника омывали волосатые, покрытые кровоподтеками застарелой болезни икры и стопы правителя Скира. Ирунг сидел на такой же скамье у крошечного столика, заставленного чашами с лесной ягодой и южными фруктами, и лакомился ими со всей возможной обстоятельностью и неторопливостью. Арух же усидеть — на месте не мог, метался взад и вперед, почесывал острый подбородок и крысиный нос. Он пританцовывал, как молодой воин, застигнутый нуждой в сторожевом строю, взмахивал руками, словно пытался оторваться от выложенного еще баль мозаичного пола и взлететь к сводам здания, построенного сайдами на древнем фундаменте.
— Не мельтеши! — наконец не выдержал Димуинн. — Если бы от твоих ужимок и прыжков наше дело устроилось наилучшим образом, я бы заставил тебя корчить гримасы от рассвета и до следующего рассвета. А просто так не мельтеши. Все идет, как должно!
— Баль действительно увели воинов к югу! — воскликнул Арух. — Дозорные докладывают, что сторожевые башни через одну пусты, а в тех, где егеря остались, смены сутками не бывает. Я думал, что Седду очень повезло, когда он захватывал Эмучи, так нам везет еще больше! Тут и безмозглый Ролл Рейду справится. Дорога к храму Исс открыта!
— Не давай воли языку! — веско произнес Ирунг. — Ты знаешь, как Седд Креча захватил Эмучи?
— Знаю. — Арух пожал плечами, бросив быстрый взгляд на Димуинна. — Не в подробностях, но знаю…
— Он попросил пропустить его с отрядом к храму и поклялся родовым именем, что не принесет Эмучи вреда, — жестко бросил Ирунг. — Сказал, что весной, возможно, станет конгом и хочет заключить с баль мир!
— И… Эмучи поверил? — поднял брови Арух.
— Не знаю. — Ирунг запустил пальцы в ягоду. — Но Седда в храм пустил, о чем и пожалел впоследствии. Креча любит с судьбой в кости играть, а я бы поостерегся клятвами сыпать. Вот только… не все сказал ему Эмучи. Камень Седд не тот привез, не тот… К счастью, храм Исс не в глубине бальских земель. Везения-то лишь на дорогу до храма хватило, но и обратно Седду удалось вырваться, хотя он и потерял половину воинов. Не из-за того ли баль его пропустили, что сам Эмучи этого захотел? Не добровольно ли он на муку пошел?
— В таком случае Эмучи ошибся! — усмехнулся Арух. — Слышал я, что муку, принятую от врага, некоторые народы лучшей жертвой богам считают, но в древних свитках подтверждения пользы от подобных жертв не находил.
— Надо признать, что воины из дома Креча — лучшие воины Скира, — удовлетворенно покряхтывая, заметил Димуинн. — Не смотри так на меня, Арух. Седд говорил эти слова о конге с моего согласия. Другое дело, что он и сам мог так думать. В связи с этим возникает вопрос, чего он добивался, заявившись в твое гнездо, Ирунг, с тем самым важным известием?
— Сейчас есть и более важные известия, мой конг, — склонил голову маг. — После полудня общий стол с послами королевств. Я понимаю, что ты, конг, устал, вчера весь день пришлось принимать послов по одному, но если посол Гивв при всех объявит, что его воины уже сражаются с передовыми отрядами степняков, наш шаткий союз может рассыпаться!
— Послушай, Ирунг, — довольно протянул Димуинн. — Где Тини? Вынужден признать, что она либо ее жрицы весьма искусны во врачевании! Вены на моих ногах почти не видны. Вторую неделю я спокойно засыпаю, не мучась от боли! Арух, не пойти ли тебе в обучение к хозяйке храма Сето?
— Как будет угодно конгу! — поклонился, скрипнув зубами, колдун.
— Вряд ли она поделится с ним тайнами, — засмеялся Ирунг.
— Главное, чтобы она ни с кем не поделилась нашими тайнами, — оборвал мага Димуинн. — О степняках, которые напали на Гивв, вечером будем говорить. И о Седде будем говорить после полудня. О том, что с ним станет. А пока я хотел бы все-таки понять, отчего он пришел в твое гнездо, Ирунг? Неужели ничего не боится? Чего он хочет?
— Столкнуть тебя, конг, и Тини. — Арух остановился. — Скорее всего, он рассчитывает, что хозяйка храма Сето воспротивится твоим притязаниям и найдет способ тебя остановить.
— Убить чужими руками — это в духе Седда, — кивнул Ирунг. — Хотя он и собственными руками многое может. А ведь Арух прав, Димуинн, в любом другом случае Седд спрятал бы дочь куда-нибудь подальше и молчал о находке, пока твоя страсть не остынет.
— Она не остынет! — отрезал конг.
— Тогда Арух тем более прав. — Ирунг набил рот сладкой ягодой. — Как еще может остановить тебя Тини, если не убить? Чем не хитрый ход претендента на престол? Тини очень сильна, но пока я рядом с тобой, тебе опасаться нечего, конг.
— Ты не все принимаешь в расчет, Ирунг, — ехидно улыбнулся Арух. — А что, если Седд рассчитывает на другое? Да простит меня конг, а что, если он рассчитывает, что Димуинн пожертвует хозяйкой дома Ойду — твоей дочерью — ради дочери Седда? Не потому ли он известил конга об обретении дочери, чтобы не только избавить ее от роли наложницы, но и породниться с домом конга?
— Никогда Седд не откажется от того, чтобы стать конгом! — холодно прошептал Ирунг.
— Если ему в этом не помочь, — мрачно произнес Димуинн. — Хотя предположение Аруха не лишено смысла. Не беспокойся, дорогой Ирунг, мне не нужна новая хозяйка. Твоей дочери ничто не угрожает, мне нужна лишь плоть этой девчонки, кем бы она ни была — дочерью Седда, приблудной сиротой или послушницей храма!
— Ой, не в плоти дело, а в огне! — процедил сквозь зубы маг. — Я видел ее вблизи. Огонь в ее глазах горит, и не от плоти он! Не сгореть бы нам всем от этого огня!
— Есть чем потушить его, Ирунг, есть! — нехорошо засмеялся конг. — Забрать ее только надо у Седда.
— Не знаю, где Седд ее прячет, но в храм он не прорвется! — заявил Арух.
— Если захочет, ты его не остановишь, — отмахнулся Ирунг.
— Мертвый не прорвется, — мрачно заметил Димуинн.
— Дорогой конг, — маг заставил себя улыбнуться, — помни, что и Тини тоже вряд ли забыла о девчонке! Одно дело ее улыбки в Скире, другое здесь, вблизи храма.
— Где она теперь? — Димуинн вновь закрыл глаза.
— В особняке, в двух кварталах отсюда, — быстро ответил Арух. — Мои люди глаз с его дверей не спускают! Правда, возле нее то и дело Касс вертится. Глаза у старика горят, не иначе Тини и ему ножки подлечила? Когда Ролл отправится за… камнем?
— Когда протрезвеет, — вздохнул Ирунг. — Завтра с утра. Я приставил к нему жрецов, сейчас его как раз приводят в чувство. К счастью, сын у него — неплохой парень. Полсотни воинов в полном порядке, он за ними присматривает.
— Тини действительно может найти камень? — осторожно спросил Арух.
— Должна, — кивнул Ирунг. — А не сможет, сами найдем. То, что Суррара воинов на баль двинула, к спешке меня склоняет. Главное, чтобы Седд нам не помешал.
— Не помешает, — твердо сказал Димуинн.

 

В снегу беглянка в себя пришла. Сон Кессаа снился, что сгорела она в колючем пламени, растаяла, лужицей олова обратилась и катится по ледяному склону, но не может остыть, не может. И склон этот не шипит, не тает от ее пламени, а тоже обжигает, пусть не жаром, а холодом, но жжет невыносимо.
Только после этого очнулась, но еще не меньше десяти шагов проползла, пока поняла, что замерзла, что руки, ремнями стянутые, заледенели от снега, колени, живот онемели, ноги почти не чувствуются. Слезы подкатили, но не к глазам, а к горлу и забулькали там беззвучными рыданиями. Приподнялась на локтях, лес ночной мутными глазами окинула, все увидела и почувствовала разом — и близкий отблеск костра за спиной, и невидимые, но явные фигуры дозорных в отдалении, и равнодушное внимание к ней чужих глаз из непроглядного мрака, и ненависть, что позади нее кралась, и голос. Знакомый и теплый. И Кесса подала вперед измученное тело, выкинула локти и вновь подтянулась, поползла навстречу голосу. Но и на десяток локтей не успела удлинить вымученную ложбину, как крепкие руки подхватили ее за бока, подняли, удержали, когда начала валиться на бок, рассекли ремни на оледенелых култышках и окунули в блаженную теплоту.
— Зиди, Зиди, — залепетала она радостно губами, тыкаясь мокрым носом в колючую щетину, и не могла понять, то ли она плачет, то ли вынырнувший из небытия баль, то ли тает снег, набившийся в волосы.
— Тихо, — беззвучно ответил Зиди и рывком за спину ее отстранил.
— Не верю глазам своим, — донесся шелестом напряженный голос.
— А ты верь, Хеен, — ответил баль. — Прогуляться вышел?
Запели, покидая ножны, два клинка, но не заскрежетали друг о друга, а обнаженными жалами замерли.
— Прогуляться! — рассыпался чуть слышным смехом Хеен. — Уснуть не мог, все пытался понять, как же ты умудрился мне руку перед праздником деревяшкой задеть?
— А я уж думал, будто стыд тебя замучил, что ты на противника со спины напал, — прошептал баль. — Насчет руки это просто. Могу и повторить тот же удар, конечно, если тебя страх еще за шиворот не ухватил.
— Мой страх мне оставь, — ответил Хеен. — Дотянись-ка до моей кисти, да помни, не деревяшка у меня в руках, я тебя жалеть не буду!
— И не надо, — буркнул Зиди и вдруг на одну ногу припал.
Щелкнуло что-то чуть слышно, словно уголек в костре переломился, и меч Хеена в снег воткнулся. Еще одно движение сделал Зиди, и забулькало перед ним, будто источник сквозь мерзлую землю пробился. В третий раз шевельнулся Зиди и словно пласт снега с дерева слетел, а Кессаа сразу вспомнила тот удар, которым Зиди на арене серое чудовище добил.
— Все, — прошептал баль. Меч в ножны вложил, Кессаа на руки подхватил и неслышно понес ее меж черных стволов в темноту.
— Не спи, — сказал он ей через пару сотен шагов, когда и костер, и дозорные, и даже неясные чужие взгляды остались позади. Но она скорее боялась проснуться и опять очутиться среди воинов Креча связанной и беззащитной, хотя именно теперь ей почему-то казалась сладостной ее беззащитность. Если бы только не прихватывало в груди и не просыпалась мучительная боль в ногах и руках.
— Сейчас все будет в порядке, — сам себя успокоил Зиди еще через пару сотен шагов, когда под огромной сосной шевельнулась мохнатая тень и лошадиная морда потянулась к лицу Кессаа. — Потерпи, девочка моя, сейчас мы все поправим.
Кессаа еще думала, к кому обратился баль, к ней или к лошади, а он уже сбросил в снег короткий тулупчик, поставил ее сверху и ткнул в губы развязанный мех. Терпким запахом ударило в ноздри, травяным ароматом пробило насморк и тут же обожгло сначала горло, потом огнем лизнуло пищевод, полыхнуло в животе и побежало, потекло огненными струйками к ногам и рукам.
— Ой! — только и смогла выдохнуть Кессаа да о ствол оперлась, когда крепкие руки начали соскабливать с нее сырую одежду. Холод облизал кожу, но уже следом колючие ладони тем же составом зажгли тело. Плечи, грудь, спина, бедра, живот. Горячо же! Ведь только что была она расплавленным оловом, зачем же опять ее сжигать? Ты не видишь в темноте, Зиди, но снежинки, слетающие с колючих ветвей, только что не шипят, когда касаются кожи!
— Вот-вот, — торопился баль. — Одевайся! Конечно, не тонкой ткани, но чистая одежда. Ногу, ногу поднимай!
Кессаа подчинялась со смущением, но обожженное снадобьем тело уже давало ей понять, что теплое прильнуло к спине и бедрам, что тает боль в пальцах на ногах и руках, что уходит дрожь из коленей и локтей, что кутает, кутает ее Зиди, вот уже затянул шнуровку на сапогах, тянет пояс, вертит платок на голову и шею.
«Все», — прошептала про себя, когда вновь винная настойка плеснула в горло.
— Все, — повторила, когда взлетел Зиди на лошадь и поднял ее невесомую к себе. Прижалась, зажмурилась, закрыла глаза, провалилась в сладкую дрему, поэтому и не увидела ни темных ветвей, словно разбегающихся в стороны от бодрой коняги, ни повалившего вдруг густого снега, ни плотно сжатых губ на исчерканном шрамами лице воина. Одно только поняла: паутина, Гурингом наведенная, не пропала. В комок она слиплась и к большому пальцу правой руки пристала.
Усталость навалилась, словно слетела с дрогнувших ресниц, вместе с пробуждением. В утренних сумерках Зиди правил лошадь сквозь снегопад то ли охотничьей, то ли звериной тропой, и на тихий вопрос Кессаа, куда они едут, ответил с доброй усмешкой:
— В Дешту, Рич, в Дешту. Или мы договор с тобой не ладили?
— Денег у меня нет, — прошептала Кессаа. — Ничего нет.
— Здесь! — похлопал себя по поясу Зиди. — Вернул я твои денежки, признаюсь, и лишнего прибрал у недругов наших. В Деште разберемся, не волнуйся — в город еще надо попасть. На тракте говорили, что лазутчиками город забит. Конга ждали, посольств с запада понаехало. Не просто придется, но сладим. Приглядел я тут одну хитрость.
Уже засветло Кессаа сидела на деревянном чурбаке у костра, грызла кусок пирога с ягодой и тянула из чашки горячий травяной отвар. Зиди в стороне торговался с коротконогим мужиком. Голос у мужика был тонкий, то ли от работы на морозе, то ли от удивления, но Кессаа слов понять не могла, только переводила время от времени взгляд с доброй коняги Зиди на штабеля дров, на раздолбанную повозку, прямо к колесам которой были примотаны грубые деревянные полозья, на коротконогую кобылу в упряжи, на вьющийся из угольных ям дым и на расставленные тут и там объемистые корзины.
— Да демон с тобой! — наконец восхищенно рявкнул Зиди, ударил мужичка по руке и принялся отсчитывать монеты. Коротышка начал пританцовывать уже на первой, а на последней сорвался с места и побежал к лошади Зиди. Баль погладил конягу по морде, смахнул со спины мешки, подсадил мужика в седло и хлопнул лошадь по крупу. Коротышка едва не свалился в снег, но удержался и застучал пятками по бокам, заторопился по просеке к тракту, словно боялся, что передумает вышедший из леса сумасшедший торговец.
— Теперь мы с тобой угольщики. — Зиди подхватил чашку с отваром, которая успела утонуть в снегу до ободка. — Слышал я, что Дешта город торговцев, но никогда бы не поверил, что за ярлык угольщика, лошадь и повозку с углем с меня выторгуют пять золотых и все серебро и медь! Немудрено, что хозяин так спешил, нечасто золотые из леса прямо в руки выкатываются.
— Как ты спасся? — прошептала Кессаа.
— Помог… добрый человек, — неохотно буркнул Зиди. — Вытащил меня оттуда, куда Седд Креча довольно успешно меня спровадил.
— Он мой отец, — выдохнула Кессаа.
— Что ж выходит? — растерялся Зиди. — У собственного отца я тебя отбил? И если он отец тебе, отчего руки дочери вязал?
— Планы у него какие-то относительно меня. — Кессаа опустила глаза. — То ли продать меня Димуинну хочет, то ли с теткой моей конга столкнуть, не знаю. Околдовал меня маг один, что отцу служит, я только ночью этой сдернуть наговор смогла.
— Значит, я успел вовремя, — кивнул Зиди и вытащил из мешка знакомый мех. — Глотнуть тебе еще этого пойла придется, Рич. Ничего-ничего, прокашляешься, зато никакая хворь не пристанет. Ты-то, я гляжу, сейчас не очень к колдовству расположена?
— Устала, — только и смогла ответить Кессаа.
— Отдохнешь, — уверенно кивнул Зиди. — Правда, в этот раз вместо вонючих кож я тебя корзинами с углем обрадую. Даже поспать на них сможешь, мороза не будет сегодня. Вот только одежду да лицо углем тебе вымажу и платок на шапку поменяю. Волос у тебя теперь короткий, ресницы да брови так выцвели, что их словно и вовсе нет. Если будешь брови старательней хмурить да губы поджимать — без всякого колдовства за мальчишку сойдешь! Может быть, показать тебя в таком виде конгу, он и раздумает тебя в наложницы брать?
— Где твой мед, Зиди? — спросила Кессаа.
— В надежном месте, — нахмурился воин.
— Что сам-то делать будешь, когда на место меня доставишь? — не отставала девушка.
— Вот доставлю, тогда и гадать буду, — отрезал баль. — Там, в мешке, пояс твой с золотыми, одежда, травы кое-какие, подарочки от ведьмы из Скочи. Бережно с твоими вещами обращался Седд, бережно. Вот уж не ожидал, что золото на месте останется…
— Возьми оставшуюся часть платы, — попросила Кессаа.
— Не сделана работа, нечего и о плате говорить, — буркнул Зиди. — Ты допивай и тронемся, до полудня надо в Дешту попасть. К тому же слуги Седда просто так тебя не оставят. Снегопад, конечно, след скрыл, но медлить не следует!
— Там кто-то был, — прошептала Кессаа. — Кто-то наблюдал за стоянкой.
— Почувствовал я, — кивнул Зиди. — А кто — не знаю. Меня пропустили, тебя задерживать не стали, и ладно. На все загадки разгадок не наберешься. Ну, ты допила или нет?
— Допила. — Кессаа с трудом поднялась на ноги и тут же получила первый осторожный шлепок грязной ладонью по щеке.

 

Ирунг не любил торжественные приемы. По обычаям Скира конг, вооружившись священным копьем Сади, принимал гостей вместе с советниками стоя, будь они хоть королями и вождями неприметных племен или мелкими вельможами, которые наизусть заучили наставления собственного монарха и отправились в дальнее путешествие, искренне полагая, что если их отравят на аудиенции или подстрелят в дороге, печалится, кроме собственной семьи, о них никто не будет. Вот и теперь старый маг стоял позади Димуинна, морщась от боли в ногах и вони сотен светильников, и недовольно оглядывал через широкие плечи личной охраны конга парадный зал дештского дворца.
Вдоль затянутых дорогими тканями стен стояли мягкие скамьи по числу посольств, за ними — скамьи для двенадцати домов Скира, на тот случай, если их представители окажутся в Деште, еще дальше — скамьи для самых почтенных горожан, которые как обычно толпились в глубине зала загодя. Кроме них у дальней стены зала угрожающе застыли еще два десятка стражников Димуинна и двое музыкантов, которые при появлении каждого гостя усердно выдували из козлиных рожков незатейливую мелодию, испокон веку сопровождающую сайдов на полях брани. По залу сновали слуги, готовясь приставить к каждой скамье по низкому столу с яствами и напитками, в центре толпились подростки в шутовских нарядах. По мановению руки любого из гостей они должны были снимать пробу с напитков и блюд.
— Кто будет из домов Скира? — торжественно выпятив грудь, спросил Димуинн седого Прикса из дома Магду, который управлял Дештой по причине преклонного возраста и не единожды отмеченной в далеком прошлом воинской доблести.
— Танов не так много в Деште, — постарался отчеканить худой старик в начищенной до блеска кирасе. — Ролл Рейду с сыном, Седд Креча, Касс Олли и все. Конечно, если не считать множества танских родственников, которые не могут быть приглашены на прием. Но с учетом моего присутствия, а также дома уважаемого Ирунга и, прежде всего, дома пресветлого конга, половина домов Скира здесь!
— А посольства? Никто не уехал раньше времени?
— Никто! — поторопился успокоить конга Прикс — Хотя из некоторых посольств и поступали вопросы, чего им ждать на званом обеде?
— Ну, уж не яда в напитках, — усмехнулся Димуинн и обернулся к Ирунгу: — Потерпи, старый друг. Зря ты не воспользовался мазью Тини, а я вот сейчас мог бы пробежать лигу, а то и две!
— От старости не убежишь, дорогой конг. — Ирунг скривил губы в вымученной улыбке.
— А я и не убегаю! — удивился Димуинн и тут же расхохотался: — Я всего лишь пытаюсь держаться от нее на расстоянии.
— Посол короля Овети старший кормчий Борук! — срывая голос, провозгласил Прикс.
Завыли рожки, Димуинн гулко ударил об пол копьем и торжественно кивнул разодетым воинам, которых слуга-распорядитель, кланяясь в пол, повел к предназначенной для них скамье.
— Мне вот, к примеру, и в голову бы не пришло отправить послом куда бы то ни было кормчего! — скривился в благодушной улыбке конг. — Который из этих пяти напыщенных глухарей Борук? Что-то я забыл уже!
— Седой воин, — ответил Ирунг. — Он показался мне толковым советником собственного короля. Надеюсь, ты понимаешь, конг, что Борук вовсе не управляет никаким кораблем?
— Скажи еще, что он управляет королевством Оветь! — хохотнул конг.
— Посол короля Радучи, наследный принц Дуй! — продолжал напрягаться Прикс.
— Слишком юн, но опасен! — Димуинн снова ударил копьем в пол. — Надеюсь, что Суррара или серые перемелют династии Радучи косточки!
— Посол Гивв князь Рагг!
— Вот от этого я не жду ничего хорошего, — устало прогудел Ирунг. — Конечно, это еще не война, но вкус войны и ее предвестие.
— Я не жду хорошего ни от кого! — Конг поприветствовал ударом копья пятерку воинов с хмурыми лицами. — Но Гивв далека от Скира и слишком близка к степи. Она погибнет первой.
— Нам бы не попасть в этот список даже последними! — буркнул Ирунг.
— Я не узнаю сильнейшего мага могущественного Скира! — рассмеялся Димуинн и приветствовал ударом копья вождя горных учи, который выделялся среди свиты количеством драгоценных камней на одежде.
Стучало копье, морщился от боли Ирунг, срывал голос Прикс, но зал понемногу заполнялся. Заняли места послы Крины и рептов, вожди корептов и кемь. Гул стоял в зале, вельможи переговаривались с собственными свитами, порой пытаясь перекричать рожки и надрывающегося Прикса, но когда тан дома Магду объявил Аруха, наступила тишина. Не следовало знать иноземцам об истинном положении колдуна при дворе скирского конга, поэтому маг вошел в зал как посол таинственного королевства. Синг и Айра сопровождали его, и появление единственной женщины в зале приема удивило едва ли меньше, чем сам факт явления мага из Суррары.
— Тан Скира Касс из дома Олли и его гостья хозяйка храма Сето Тини! — вскричал Прикс, отвлекая изумленных послов представлением еще одной женщины.
— Никто не уйдет обиженным с торжественного приема, — недовольно поморщился Димуинн, — но даже одна юбка на нем была бы лишней, не то что две!
— Тан Скира Ролл из дома Рейду с сыном! — Прикс едва не закашлялся.
— Лучше бы это был Лебб из дома Рейду с отцом, — скрипнул зубами конг, глядя на опухшее лицо Ролла.
— Или даже Лебб Рейду с матерью, — кивнул Ирунг.
— Еще одной юбки я тебе не прощу, Прикс! — сдвинув брови, пошутил Димуинн.
— Тан Скира Седд из дома Креча! — на последнем дыхании выкрикнул глава дома Магду, и рожки провыли в последний раз.
Седд Креча вошел в зал без свиты. Он опустил голову перед конгом, кивнул ближайшему посольству и с поклоном обернулся вокруг себя, чтобы, гордо выпрямившись, проследовать на место.
— Переломлю! — едва слышно прошептал Димуинн. — О колено эту прямую спину переломлю! Задолго до совета танов. Не доживешь ты до весны, Седд Креча!
Прикс испуганно оглянулся на конга, торопливо хлопнул в ладоши, и тут же побежали, понесли слуги резные столики с выложенными на золото и серебро яствами, засуетились мальчики-пробовалыцики пищи, гуськом выкатился через низкую дверцу набор музыкантов, и зашептались между собой скирские боо и рептские дудки. Зашептались, чтобы ублажить слух, но и беседе или словам конга не помешать.
— Лучшего вина! — воскликнул Димуинн. — Лучшего вина моим гостям! Поздравим друг друга с тем, что мы не только согласились закончить ссоры и недоразумения между нами, но и готовы встретить общего врага в общем строю.
— Так ли уж готовы? — вдруг раздался резкий окрик.
Димуинн застыл, злобно усмехнувшись, Прикс выронил зазвеневший по ступеням бокал, Ирунг, едва усевшийся на скамью, с кряхтеньем начал подниматься. Даже музыканты умолкли.
— Так ли уж готовы? — повторил вопрос худой и сутулый, но еще крепкий старик Рагг из Гивв. — Что толку, если такой старик, как я, встанет с кем-нибудь в один строй против общего врага?
— Разве в Гивв уже закончились молодые воины? — наклонил голову конг.
— Они скоро закончатся, — хмуро ответил Рагг и опрокинул в рот бокал вина. — Я рад, что твоя доброта, Димуинн, не обнаруживает обычного для сайдов коварства, но подругому и быть не могло, раз уж угроза нависла над всеми народами Оветты. Правда, Гивв смогла послать в Дешту только старика, потому что торговые пути в Томму перекрыты и все наши воины уже месяц сражаются с серыми! Они с трудом сдерживают всего лишь крохотные передовые отряды хеннов. Поэтому, когда серые определятся, кто будет править степью, Гивв не сможет прислать на твой праздник, Димуинн, даже такого старика, как я!
Тишина повисла в зале. Сотни глаз обратились на Димуинна, лишь Седд, опустив взор к поднесенному ему столику, скривил губы в ухмылке.
— Коварство это ведь нарушение слова, не так ли? — зловещим шепотом произнес конг. — Добро бы меня обвинил наследный принц Дуй — случались у нас стычки с Радучей. Правда, и слов мы друг другу никаких не давали прежде. Что-то я не пойму, Рагг, разве Скир вел когда-нибудь раньше переговоры с Гивв? Или сталкивались наши рати?
— Когда злой колдун бросает яд в источник, чтобы отравить питье крестьянам, которые черпают из него воду, он не нарушает ни собственного слова, ни жертвует достоинством, однако разве кто-то не назовет его коварным? — продолжал гнуть свое старик.
— Что же это за ручей, который начинается в Скире и протекает через твои земли, Рагг? — холодно процедил Димуинн.
— Это не ручей, — покачал головой тот. — Это необоримая полноводная река. Правда, хоть и началась она в Скире, но рано или поздно вернется обратно в Скир и снесет все его башни. Но никто из Гивв не будет по этому поводу радоваться или огорчаться, потому что к тому времени пожарища на месте наших жилищ порастут травой. Эта река — орды серых. А яд в источнике — безумное убийство посла, которое совершил ты, конг!
Мгновение назад казалось, что в зале стоит тишина, но после выкрика Рагга она стала мертвой. Димуинн медленно обернулся, передал копье Ирунгу, опершемуся на него с видимым облегчением, и выхватил из ножен меч. Слова конга звучали как звонкие капли в безлюдном подземном гроте.
— Вот этим мечом я его и убил, — раздельно произнес конг, стискивая на миг челюсти после каждого слова. — Разрубил пополам. Затем моя стража посекла свиту наглеца. Надеюсь, что посол хеннов добрался до Скира живым только по одной причине: все вы, сидящие в этом зале, пропускали его, потому что никому из вас он не показал то, что показал мне. Скажи-ка, Рагг, если бы я прислал в Гивв одного из танов и потребовал бы, чтобы твой правитель разделся догола, вымазался в дерьме и пополз до Скира на брюхе, моля о доле последнего раба и ни на мгновение не замолкая, что сделал бы ты?
— Я содрал бы с него шкуру! — выкрикнул в бешенстве Рагг.
— У тебя стальная воля! — одобрительно кивнул Димуинн. — Я вот такой волей похвастаться не могу. Не могу сдерживаться. Я убил его мгновенно. Хотя, с другой стороны, воля у меня все-таки есть, потому что ты, Рагг, все еще жив!
Последние слова конг проорал. Никто не шевельнулся в зале, только Рагг медленно вытер мгновенно вспотевший лоб, да Седд еще ниже опустил голову.
— Но правителя отличает еще и мудрость, — вдруг улыбнулся Димуинн. — Серые послали мне мелкого князька, в его роду не наберется и десятка семей. И всех их тут же включил в свой род некий князь Каес. Кстати, один из претендентов на правление над всей степью. О чем это говорит? Серые отправили посла на верную смерть. Война неизбежна. Они начали бы ее в любом случае. Это всем понятно? Соглашение, которое мы составили с каждым, говорит о помощи друг другу. Да, я понимаю, обязательства принимать беженцев и включать отступающие рати в свое войско недостаточны для отклонения угрозы. Но спросите себя сами, разве кто-то отправит своих воинов защищать чужую землю, будучи уверенным, что его воинам рано или поздно придется отступить? Спросите себя, разве не кажется почти каждому из вас, что враг сожрет соседа, утолит голод и дальше не пойдет? Пойдет! — Конг медленно вложил меч обратно в ножны. — И если мы будем думать друг о друге так, как это только что показал посол Гивв, то остановить хеннов сможет лишь море! Но мы этого уже не увидим… Но если мы будем верны друг другу, то каждая лига, пройденная врагом, будет действовать на королевства Оветты как рука крепкого стрелка на упругую тетиву. И стрела, наложенная на нее, будет смотреть врагу в живот! — Тихий ропот пробежал по залу. Димуинн вздохнул, принял копье у Ирунга и торжественно продолжил: — Тем же, кто собирается мне сказать или даже просто думает о том, что легко рассуждать об южных опасностях, спрятавшись в высокой неприступной башне на вершине северного утеса, ответить могу следующее. Завтра тысяча лучших стражей Скира под предводительством самого достойного из всех воинов, которых я знаю, — тана дома Креча, отправятся в Гивв, где встретят врага вместе с твоими братьями, Рагт, в одном строю! — Димуинн ударил копьем об пол и, собираясь присесть, повел рукой по залу: — Может быть, даже кто-то из наших друзей последует примеру Скира?
Новая волна шепота обернулась гулом. Рагг, бледный как зимнее небо, опустился на одно колено и склонил перед конгом голову. Седд вскочил на ноги, стиснул рукоять меча, но с усилием поклонился конгу и, выпрямившись, с достоинством вышел из зала. Тини не скрывала злой усмешки. Прикс трясущейся рукой принялся утирать мокрый лоб и щеки.
— Помнишь, Димуинн, — с усмешкой прошептал в ухо конгу Ирунг, — как ты донимал меня расспросами, отчего я отдал тебе свою дочь и почему помог стать конгом? Именно поэтому, дорогой мой, именно поэтому!
Димуинн обернулся к магу, и тут же добродушная усмешка на его лице сменилась гримасой ярости.
— Ирунг, друг мой! — зло прошипел правитель Скира. — Послушай меня, прежде чем я вновь напялю на лицо эту идиотскую улыбку. С Седда Креча глаз не спускать! Вряд ли он осмелится ослушаться меня, но я хочу быть уверенным, что завтра же с утра он отправится в Гивв. Насчет воинов я уже распорядился, сотники их готовят. Проследи за этим. И еще одно. Пусть не здесь, пусть не сейчас, но Рагг должен умереть. Мучительной смертью. Позаботься об этом, Ирунг!
Назад: Глава двадцать первая
Дальше: Глава двадцать третья