Глава 14

Первая, изматывающая неделя после одиозного бала не столько закончилась, сколько растянулась в не менее изматывающий месяц. Затем еще один, и еще. Тимур успел дюжину раз проклясть прозорливость деда Богдана. И собственную самоуверенность, позволившую седому патриарху этак небрежно взвалить на плечи приемыша «параллельное расследование». А заодно — и ответственность за его результаты.

Замять дело не представлялось возможным. Публика требовала ответов, причем всех и сразу. Господа аканийцы безмерно удивили, не разразившись волной протестов и вооруженных волнений. Они, если верить гильдейским модераторам, даже крови не слишком жаждали. Но опросы раз за разом показывали, что все, от находящихся в принципиальной оппозиции варваров-экстремистов до ками-хранителей новосинтоистских храмов, желали знать, что, во имя шестого неба, происходит. И уж потом, обладая полной информацией, готовы были решить, что по этому поводу предпринять.

Наивная и непоколебимая вера в то, что решать это будут именно они, отнюдь не вызывала желания улыбнуться. По крайней мере, у советника Канеко.

Ситуация для Тимура осложнялась еще и пресловутой «параллельностью» его деятельности. Официальное расследование находилось в ведомстве двух более чем компетентных структур — министерства юстиции и Корпуса взломщиков. Опытные следователи и отточившие свое искусство во время смуты ищейки мгновенно сформировали тактические группы, распределили зоны обязанностей и принялись за дело.

Не имей советник Канеко доступа к внутренней информации, можно было бы решить, что на этот раз обошлось без бюрократических проволочек. Или подковерной межведомственной борьбы. Однако, несмотря даже на пару сокрытых стыдливым молчанием эпизодов, скорость, с которой господа из спецслужб анализировали бездонный массив информации и разматывали даже самые призрачные нити, не могла не впечатлить. Исполнителей они фактически уже вычислили, дело оставалось разве что за операцией захвата.

Если бы еще не уверенность, что к истинным организаторам клоуны из лиги за чистоту разума не имели даже отдаленного отношения…

Пока следователи собирали вещественные доказательства, а ищейки пытались вскрыть сеть злополучных «чистильщиков», Тимур не считал нужным путаться у них под ногами. Он отслеживал ход официального расследования (что оказалось отнюдь не так просто, ибо предоставляемые ему «отчеты» отличались некоторой избирательностью), пил по вечерам пиво с взломщиками и обещал страшные кары, буде не позовут его на боевые операции.

Сам советник Канеко тем временем потихоньку копал в совсем ином направлении. Точнее, пытался. Учитывая, что поток повседневных дел после проклятого бала разлился едва ли не всемирным потопом, а дома с каждым днем все оглушительней требовала внимания новорожденная, ситуация приняла угрожающий оборот. Свободного времени, которое можно было бы посвятить осторожным, вдумчивым информационным раскопкам, просто не было. Тех, кому он мог бы доверить разделить эту ношу, тоже не осталось.

Казалось бы, задача должна упроститься, если ее решение известно. По крайней мере, кто убил Джеффера, можно было предположить еще при осмотре места преступления. Асано благородный наш Акира разве что не расписался кровью и не расставил на стенах родовых печатей. Но вот при попытке разобраться с «почему?» на его осторожное прощупывание из бездны поднялся и вцепился в пальцы вопрос о совсем иной смерти. Тимур не мог отделаться от мысли, что «прикрывавшего» чистильщиков Джеффера убили еще и для того, чтобы оборвать след, ведущий к устранению божественного владыки. Зарезали, как только стало ясно, что Железный Неко ухватил одну из нитей сгубившего Нобору предательского клубка.

Переживший войну, политику и собственную подростковую дурость советник с беспощадной ясностью осознал: он замахнулся слишком высоко. На этом тонком, звонком льду не устоять. Единственным выходом было рвануть вперед и надеяться, что инерция пронесет через смертельно-скользкий перекресток.

Решено — сделано. Когда это его останавливали старомодные условности вроде инстинкта самосохранения!

Железный Неко взломал закрытую сеть тайного совета.

Уже по ту сторону медленно выдохнул, новым взглядом изучая информационные потоки. Тимур сам помогал ставить эти защитные протоколы, разрабатывал оптимальные схемы передачи данных. За последний год он бывал здесь почти каждый день, уже практически неосознанно предоставляя свой пароль, дабы залезть в тот или иной архив.

Забавно, насколько иным может выглядеть даже столь знакомое место, если войти в него под паролем чужим.

Благородный советник Асано предпочитал структурировать информацию по ему одному ведомой системе. Ярлыков перед глазами было вдвое меньше, чем висело бы на рабочем листе Тимура (Железный Неко вообще редко встречал людей, способных рутинно держать в поле внимания такой объем данных, с каким работал он сам), и ни один из них не был идентифицирован знакомой пиктограммой. О назначении большинства оставалось только гадать.

«Если бы это было так просто, меня бы встретила здесь целая толпа амбициозных взломщиков», — философски утешил себя советник Канеко и принялся за поиски.

Через шесть минут тридцать девять секунд он вынужден был остановиться. Время, которое можно было провести на чужих задворках, стремительно истекало, а найденное упорно отказывалось соответствовать сложившейся в голове господина советника картине. Тут любой следователь, конечно, задумался бы: не пора ли эту картину менять? Но только не многомудрый советник Канеко. Не может его блистательная теория лопнуть за полной несостоятельностью. И если факты не поддерживают гипотезу… то почему бы не присмотреться к этим фактам повнимательнее?

Тимур не без некоторых сложностей развернул личный лог благородного коллеги. Со скрытым злорадством обнаружил, что запись с аватары Асано в день бала все же была сохранена. Хватаем…

Канеко тщательно стер следы своего пребывания и покинул чужой профиль. Уже на своей собственной территории занялся изучением добычи.

Указать нужный временной отрезок, запустить. И любоваться, как вооруженный парой мечей Асано вместе со всеми отступает из Золотого Кабинета. Никого, что примечательно, на две половинки не разрубая.

Конечно, запись могли изменить. Теоретически. Но зачем благородному советнику возиться? Оригинала — настоящего или поддельного — он Корпусу не предоставил, заявив, что записи не вел. Зачем сохранять копию — поддельную или настоящую — пусть даже на предельно закрытом, фанатично охраняемом ресурсе?

Для кого ее оставлять?

Тимур зачем-то вытащил файл с рабочим паролем Асано. Информацию эту он раздобыл на правах администратора (одна из тех маленьких привилегий, которые Канеко почитал наградой за труды свои на благо совета и о которых почтенных коллег предпочитал не уведомлять) и при взломе системы скопировал не глядя. Теперь, движимый смутным подозрением, развернул весь пакет. Сложно закодированный аудиофайл с причудливой музыкой, элегантная программа-ключ. И почему-то текстовый отрывок. Почти завороженно Тимур вывел перед глазами каллиграфически вьющееся:

Да чтоб ему…

Информационный пакет взорвался прямо в руках, горящими брызгами разлетелся в стороны. Рабочий профиль Тимура моргнул и грохнулся в безопасный режим.

Советник Канеко почувствовал, как жесткие самовнушения и установки аватары, которые позволили целый год невозмутимо смотреть в глаза благородного Акиры, сносит поднимающейся в душе гневно-алой волной. Оставалось лишь в бессилии и злобе рычать:

— Этот двуличный мерзавец Асано!

Если раньше Тимур лишь смутно подозревал, то теперь поверил. До конца, до колющей боли под левой лопаткой прочувствовал: Асано мог. И сделал.

Предатель. Мерзость-то какая, предки мои варварские. Этот…

Никогда еще стены поместья не видели нового хозяина в такой ярости. Советник Канеко ворвался под ставите привычными своды, и домашняя Паутина задрожала, зазвенела тревожно, резонируя с его профилем. Базовая, полностью отражающая физическое тело аватара будто стала выше ростом — или это стены сузились, не давая вздохнуть? Воздух перед глазами плыл, точно опаленный невидимым жаром, шелестели тревожной перекличкой сенсорные фильтры.

Извергающим пламя и пепел вулканом Тимур ворвался в гостиную. Вскинувшаяся над дочерью Кимико была для него, точно вековой ледник, намерзший точнехонько посредине извержения. Склоны мгновенно остыли, но недра все еще полыхают, а вершину того и гляди снесет взрывом раскаленного пара.

Беззвучный приказ — из-за спины супруги выскользнул ее кузен Фудзита Итиро. Подхватил захныкавшего ребенка, повернулся, напряженным разворотом плеч закрывая Акеми от плюющегося огнем и сетевыми искажениями советника. Молодой самурай замер, явно не желая оставлять госпожу наедине с опасным и неуправляемым варваром. Команду, которую отдала нерешительному вассалу царственная кузина, Тимур не слышал, но почувствовал. Парнишка вылетел из комнаты, будто его плетью пониже спины вытянули.

Канеко О-Кими, урожденная Фудзивара, медленно поднялась на ноги. Упали широкими крыльями белоснежные рукава.

— Господин советник, — ее поклон был точен и безупречен, отмерив приличествующие его положению шестьдесят градусов, — супруг мой.

Тимур, который почти уже взял себя в руки (болван! как вообще додумался явиться сюда в таком состоянии? Ты же нарушишь хрупкую сеть, которая поддерживает госпожу Акеми!), вновь взвился в бессильном гневе. Как же невыносима ему эта расписная кукла с ее поклонами, платьями, церемониями, не оставляющая ни малейшей надежды услышать хоть одно нормальное человеческое слово!

— Госпожа, — слова клекотали, будто в горле его застряла дюжина потрепанных бурей воронов, — прошу простить за вторжение. Я… уйду сейчас.

Он начал пятиться к выходу, не доверяя ни себе, ни женщине настолько, чтобы повернуться к ней спиной.

— Постойте, чтимый супруг!

Женщина скользнула к нему. Нахлынула, как вода, как река ослепительно-белого шелка. Традиционное одеяние создавало эту дивную иллюзию семенящей, будто скользящей по воздуху походки, но, как выяснилось, двигаться при необходимости со змеиной стремительностью оно отнюдь не мешало. Тимур и моргнуть не успел, как высокородная госпожа оказалась перед ним, так, что близость ее ощущалась льдом в знойной пустыне — всем напряженным, скованным яростью телом.

— Госпожа? — Он инстинктивно попытался уклониться от прикосновения взлетевших к лицу женских рук. — Что…

Кимико невозмутимо встретила удивленный и гневный взгляд… и, неласково сжав в ладонях его воротник, кодом творца вышвырнула их прочь из домашней Паутины.

Окружающий мир рухнул в темные, разрываемые ветрами небеса. Тимур придушенно кукарекнул, обнаружив, что нет под ногами ничего, хотя бы отдаленно напоминающего земную твердь, дернулся, забился… и обнаружил, что парит, расправив широкие крылья. Ветер ворошил маховые перья, где-то над зубцами скал величественно поднималась луна, а мир был так ясен, так неописуемо четок, что становилось понятно — глядят на него отнюдь не слабые человеческие глаза. Железный Канеко эксперимента ради чуть напряг крылья, описал величественную петлю… И тут сверху на него обрушилось разъяренное, когтистое, белоклювое. Могучий удар сбил с траектории полета. Сцепившись в схватке, двое камнем рухнули вниз, разлетелись в стороны, вновь бросились друг на друга. Только взвились облаком черные да белые перья, закружились на ветрах, затанцевали над ночными горами.

Удар клювом, вспышка. Возмущенный вопль рухнувшего в реку хищника. Барахтаясь и отплевываясь, Тимур уцепился когтями за ствол, выбрался из воды. Уже на ветвях отфыркался, очищая уши и нос от попавшего в них безобразия. Огляделся. Эта форма была советнику Канеко знакома гораздо лучше — кошки, они в любом дизайне кошки. Могучие лапы, сильные когти, антрацитово-черная шкура. Короткими прыжками перебрался он на соседнее дерево, повел ушами. Вокруг пели о бесстыдной своей красоте полночные джунгли. Покачивался под когтями ствол, дурманили ароматом распустившиеся на ночь орхидеи, смутно трепетало и давило то словами неописуемое, что кошки ощущают вибриссами. Тимур медленно, крадучись стал пробираться на более высокий уровень. В последний момент все же почувствовал, рванулся в сторону. Стрела вонзилась в то место, что мгновение назад занимала роскошная его шкура. Хриплым кличем, заставившим окружающие джунгли замереть в безмолвном ужасе, возвестил ягуар о своем недовольстве. Охотница, чьи косы были белее стужи, а кожа столь же черна, как и шкура ее противника, бесстрастно встретила бешеный звериный взгляд. Неторопливо достала вторую стрелу, наложила на тетиву ненатянутого еще лука.

Тимур прыгнул. Сорвавшейся пружиной распрямилось тело, напряглись перед ударом плечи, лапы. Стрела встретила его в полете. Тонкий каменный наконечник вошел в глаз, резанул белой вспышкой, царапнул по внутренней стенке черепа…

Он рухнул на пыльные камни, лишь в последний момент как-то успев сгруппироваться, перекатиться. Медленно поднялся на ноги, радуясь хотя бы уже тому, что ничего не сломал. Кончиками дрожащих пальцев провел по левой брови, по конвульсивно подергивающемуся веку.

На сей раз тело было человеческим, высоким и могучим, да еще и облаченным для пущей радости в былинные доспехи. Железный Неко прикинул вес старинного щита, достал из ножен огромный меч. Оглядел свое снаряжение с глубоким недоверием.

— Сценарий этот вызывает у меня сомнения, — заметил вслух. — Смутные.

Покосился на заросли репейника. На задрапированные калиновыми кустами скалы.

— Э-э-э… Госпожа моя?

Камень под ногами дрогнул.

Она поднялась как тьма, заслонившая горизонт, как туча, прилетевшая с востока, как гора, обретшая вдруг способность двигаться и убивать. Огромная, черная, гневная женщина, сияющая белизной слепых глаз. Зародившееся у Тимура смутное подозрение, что не ему одному невыносимы стали сковавшие их брачные узы, окончательно обрело форму. И весьма определенную.

«Змей Горыныч, — спокойно сделала вывод аналитическая часть его разума. — Точнее, змея. Не истинный повелитель бурь, на которого не смеют поднять глаз слабые смертные, а славянское трехголовое недоразумение. С крылышками».

— Ч-чтимая супруга, ну п-право слово, зачем вы так? — чуть заикаясь, возвысил он голос, отступая от медленно переносящей вес на переднюю лапу жены. — Мы же взрослые люди. Давайте поговорим. Я все могу объясни…

Каким-то чудом советнику Канеко удалось увернуться от выдохнутого госпожой, его супругой, белого пламени. Кузнечиком скакнул он в другую сторону, избегая удара лапой, затем вскинул щит, закрываясь от второго огненного плевка.

Глубоко внутри лирическая часть того, что язык не поворачивался назвать разумом, развлекалась вовсю: «Не вмешивайся в дела жены своей, ведь хрустишь ты на зубах, и с томатным соусом неплох на вкус!».

— Госпожа моя! — возопил изрядно уже подпаленный Тимур. Меч со щитом полетели в одну сторону, сам он — в другую, и оставалось лишь пожалеть, что не в силах отправить по независимой траектории и кольчугу. Немалый вес ее был рассчитан на активное движение, но не настолько же активное!

В ответ на страстный призыв госпожа супруга развернулась и с размаху ударила хвостом. Увернуться Тимур успел, но не удержался на ногах, когда мать сыра земля содрогнулась от доставшейся ей оплеухи.

Дело в буквальном смысле уже пахло жареным, когда код творца, создавшего этот маленький полигон и замечательные его сценарии, все-таки поддался. Не зря Тимур столько месяцев жил рядом с этой женщиной, какие-то ее наследные программы и излюбленные приемы он успел изучить. Первой уступила навязанная извне аватара, растворившись под натиском его собственного, куда более проработанного боевого облика.

— Ладно, поиграли, и хватит, — совсем другим тоном сказал Хромой Кот. И начал атаку.

Мир вокруг выцвел и стал будто двумерным, за камнем скал проступили контуры домашних интерьеров. Тимур хладнокровно принялся сдирать с супруги боевую аватару. Обычно такой прием считался чуть ли не самоубийственным: слишком велика была вероятность наткнуться на спрятанный под внешним обликом второй, а то и третий слой. Но, во-первых, за прошедшее время советник Канеко успел неплохо изучить базовую личину Кимико и прилагающиеся к ней маски. А во-вторых, питал надежду, что до окончательного смертоубийства вздумавшая прояснить отношения супруга все же пока не дозрела.

Допущение это пришлось срочно пересмотреть, едва лишь Кимико отбросила крылья, обретая свой истинный облик. Как только у высокородной госпожи вновь появились руки, первое, что сделала она — попыталась нанести удар ребром ладони, с явным намерением сломать распоясавшемуся супругу нос. Блокировав удар, Тимур едва успел уйти от второго — в солнечное сплетение. Раздосадованно выругавшись, он устремился в контратаку, и на какое-то время мир сузился до вихря бросков и ударов. Швырять противника через всю комнату традиционные одежды, кстати говоря, тоже ничуть не мешали.

В конце концов произошло неизбежное. Опыт и грязные приемы взяли верх над отточенной техникой, и Хромой Кот навалился на противницу, фиксируя ее болевым приемом. Длинные просторные рукава прекрасно подошли, чтобы скрутить женщине руки за спиной. Когтистой лапой ухватив супругу за узел в волосах, Тимур довольно-таки грубо приподнял ее, заставляя болезненно выгнуть спину.

— Ну и как прикажете это понимать? — спросил, пытаясь выровнять дыхание.

Высокородная госпожа улыбнулась разбитыми губами:

— Рада, что чувствуете вы себя лучше, господин, супруг мой.

У Тимура отвисла челюсть. Слов не было. Связных мыслей, пожалуй, тоже.

Потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: а ведь она права. Острая, убийственная ярость, с которой вошел он под своды их общего дома, расплескалась где-то между вихрем ударов и болью стремительно исцеляющихся ожогов. Советник Канеко по-прежнему был зол. Но теперь он способен был взять эту злость под контроль, а не слушаться слепо вкрадчивых ее повелений.

Лапа, сгибающая женщину болезненной дугой, расслабилась. Тимур парой движений распутал импровизированную смирительную рубашку. Помог супруге подняться, все так же придерживая за локти. Тихая, уютная их гостиная была разгромлена, валялись на полу щепки и обрывки расписных ширм.

Тимур спрятал лицо в растрепавшемся узле ее волос и пробормотал:

— Благодарю вас.

У высокородной хватило чутья не пытаться вырваться из объятий. Тимур сменил боевую аватару на более привычный и менее угрожающий облик. Тело его перестраивалось, лапы теряли шерсть и когти, но все так же прижимали к груди безмолвную женщину. Время застыло в хрупком равновесии. Три удара сердца, может, пять. Потом Кимико осторожно высвободилась. Неко напомнил себе, что он Железный, и не стал ее удерживать.

— Благодарю вас, госпожа моя, — более твердо повторил Тимур. — Но, право слово, не было необходимости в мерах столь отчаянных.

— Долг мой — поддерживать супруга своего.

Левое веко его невольно дернулось. Ну конечно, долг. А Тайра Синобу, надо полагать, застыл на параллельном слое в качестве исключительно декоративного элемента. Вздумай Тимур в этой схватке по-настоящему выпустить когти, вассал Кикути вряд ли стал бы сверяться с трактатом о невмешательстве в чужие дуэли и недопустимости ударов в спину.

С одной стороны, присутствие самурая и осознание, что Кими страхуют ежеминутно, здорово успокаивало. С другой — вмешательство друга и доверенного лица Нобору могло закончиться более чем печально. Если что и могло снести остатки самообладания Неко…

— Прошу вас в будущем так не рисковать. — Тимур постарался дать понять, что «прошу» в данном случае ни в коем случае не приглашение к диалогу. — Рефлексы у меня все-таки боевые.

— Да, господин советник.

Коротким жестом высокородная супруга восстановила интерьер гостиной в чуть более дерзкой цветовой гамме. Распустились на ширмах вышитые розовой и золотой нитями цветы, заструилась по столовым приборам тончайшая вязь гравировки. Кимико недовольно размяла пальцы, а затем, будто сдавшись, досадливо вздохнула.

Взмах широким рукавом — и строгие панели стен растворились в солнечном свете. Темными изломанными линиями поднялись к небу стволы вишневых деревьев, протянулись в никуда песчаные дорожки. Низкий столик и чайный сервиз на удивление уместно смотрелись среди бескрайнего вишневого сада, царственного и безмолвного. Ветер играл лепестками, точно хлопьями снега, и мир вокруг казался облитым медом и молоком.

Советник Канеко постарался не выдать своего удивления. После калейдоскопа игровых и боевых сценариев такое нарушение домашнего этикета вряд ли можно было назвать серьезным, но одно то, что Кими позволила себе вольность… У него хватило такта не задавать неловких вопросов.

Тонкий ароматный дым поднялся над глиняным чайником. Госпожа мягко опустилась на подушки. Расправила рукава, готовясь не то к битве, не то к церемонии.

— Долг супруги — поддерживать господина своего словом и делом, — тихо повторила Кимико и опустила глаза. — Осмелюсь ли спросить, что послужило причиной вашего гнева?

Тимур не пытался уже гадать, что скрывается под маской придворной сдержанности. Но в то же время он достаточно изучил эту женщину, дабы сообразить: и отступление от неписаных правил, и вопрос дались ей нелегко.

— Прошу вас не волноваться, госпожа. Ничего страшного не произошло. Никакой новой катастрофы, требующей немедленного ответа. Я просто под новым углом взглянул на факты, давно тяготившие разум и сердце. Старый гнев, старый страх. Накопилось.

— Да, господин советник.

Он замолчал, любуясь фацией тонких запястий. Изящные руки разливали чай. Высокородная супруга, казалось, полностью поглощена старинным ритуалом. Тимур с абсолютной ясностью осознал: если сейчас уйти от ответа, то, вполне возможно, больше его никогда уже ни о чем спрашивать не будут.

Но как говорить с ней — о таком?

— Я вновь имел возможность оценить благородного своего коллегу Асано Акиру.

Тимур внимательно следил за выражением ее лица, когда произнес это имя. Нулевая реакция. Действительно не знает? Не хочет показать своей осведомленности?

— Такая сложная, неоднозначная личность, господин наш тайный советник. Никто не понимает, чего же он, во имя великих ками, добивается. Вот вы, высокородная супруга моя. Что можете сказать вы о благородном самурае?

— О господине Асано ходит множество слухов. Но сведения эти не подтверждены и противоречивы. — На лице ее читался лишь вежливый интерес.

Тимур рассеянным жестом отбросил волосы с глаз. Коснулся левой брови.

— Клан Асано принес вассальную присягу Кикути едва ли не во времена Нори. Сам Акира в молодости служил владыке Садао, был отмечен его личной благодарностью за решительность и выдающиеся способности фехтовальщика. Я подумал: не доводилось ли вам встречаться? Еще тогда, до начала смуты?

— Я не имела чести быть представленной господину Асано. Полагаю, при дворе Кикути мы вращались в разных кругах.

— Да уж наверно, — не мог не улыбнуться Тимур. Невеста наследника и хитокири, «боевик» на службе правительства — круги более разные сложно себе представить. — Самурай Асано служил Кикути Садао с безупречной верностью. Считается, что именно у него нужно спрашивать о судьбе нескольких новотерранских агентов, лидеров оппозиции и просто преступников, таинственно пропавших без вести именно в тот период; Я не верю, будто Сакамото Айко убил он, это было бы слишком нелепо и абсолютно невыгодно стремящемуся сохранить стабильность Садао. Тем не менее прецеденты были, и из всех ястребов старого владыки смерть жемчужной певицы почему-то повесили именно на Асано.

— О! — Глаза Кимико чуть расширились, когда она мгновенно связала старый скандал с актуальной политической ситуацией. — Сакамото Йоко?

— Именно. Даже через годы после смерти музыкальная бунтовщица Айко вносит новые и оглушительные ноты в заседания совета. Двоюродная племянница ее не столь сладкоголоса, но вот объем легких она унаследовала фамильный.

Ни один из них не счел необходимым упоминать генерала Сакамото и его отнюдь не наследственные орбитальные батареи. Баланс власти на Акане всегда был понятием интересным.

— Я помню имя Асано, его боялись, — осторожно начала Кимико. — Ходили слухи, будто сын клана беседовал с правительственными служащими, чья верность Кикути оказалась не столь абсолютна, как хотелось владыке Садао.

— А, история с охотой на клан, посмевший переметнуться, — кивнул Тимур. Это случилось еще до того, как к сопротивлению присоединился он сам. Вполне вероятно, что дошедшие до Хромого Кота страшилки были сильно преувеличены. Дед Богдан эту тему отказывался обсуждать до сих пор.

Тихий шелест. Фудзита Итиро бесшумно выскользнул из-за осыпанного белыми цветами дерева, вложил в материнские руки мирно посапывающий сверток. Кимико склонилась над дочерью, легким дуновением информационного сквозняка проверила опутывающую ребенка сеть. Автоматический, бессмысленный жест. Акеми по-прежнему являлась неотторжимой частью психики своей матери, о любых проблемах высокородная госпожа узнала бы немедленно, почувствовала бы их, как чувствовала боль в собственном теле.

Длинноногая кошка серой лентой обвилась вокруг ног молодого самурая, выгнула спину. Повернула умную морду к советнику Канеко. Раскосый взгляд ее был нефритово-зелен и по-русалочьи затягивал в глубины, недоступные жалкому смертному разуму. Тимур медленно склонился перед ками Фудзивара, в низшей точке задержал поклон, чтя ее за сохраненную жизнь своей госпожи. Значит, Син был отнюдь не единственной страховкой во время импровизированный схватки. И если бы дурак-варвар попытался отрезать противницу от Паутины или иным способом создать опасность для госпожи Акеми…

Советник Канеко поднес к лицу чашку, сделал глубокий вдох. Горячий тонкий аромат улуна пронзил аватару, коснулся души. Первый глоток был как возвращение домой после долгой дождливой дороги.

Надо продолжить этот разговор, решил Тимур. Рассказать Кимико как можно больше, дать понять, что происходит. Все открывать нельзя, но высокородной госпоже следует представлять, по крайней мере, с чем ей придется столкнуться. Информация эта может означать разницу между жизнью и смертью для них всех.

— Настоящие противоречия и загадки в поведении Асано начинаются с убийством владыки Садао. Верный слуга, безупречный самурай Акира, по сути, предал Кикути и оказался в числе тех, кто силой отстранил законного наследника от власти. А Нобору им это позволил.

Кимико застыла, положив кончики пальцев на лоб дочери. Неко в принципе не рассматривал свои слова как вопрос, но не собирался возражать, когда госпожа все же решила ответить:

— Ситуация была отнюдь не столь однозначной, как это видится нам с высоты прошедших лет. Это сейчас мы знаем, что развал созданной Садао системы повлек за собой череду клановых междоусобиц. Тогда же…

Тимур поднес чашку к губам, вместе с ароматным напитком глотая возражения. Разговор скользнул к неожиданно завораживающей теме, и советник Канеко не собирался открывать рта, пока высокородная его супруга не закончит свою мысль.

— Важно понимать, что исторически на Акане всегда было сложно с централизованной властью. Кикути обладают… обладали огромным влиянием, но наследственные их обязанности по определению сосредоточены на духовных аспектах Паутины. На поддержании связи с божественным миром, на гармонии в отношениях с ками. Владыки Кикути — живые врата в иной план бытия, но никогда ни один из них не называл Акану своей империей. Господин Нори неоднократно подчеркивал, что рассказы о родстве его с императорским домом древней Японии — всего лишь слухи.

«Однако за опровержение их лет двадцать назад вполне реально было заработать понижение в правах, — мысленно огрызнулся Тимур. — Ибо любые неясности в данном вопросе суть происки коварных варваров. Нет на Акане императора. Кронпринц есть. Придворные титулы и этикет присутствуют. Государственная присяга правящему дому для вооруженных сил обязательна. Но императора у нас — нет. Что ж тут неясного?»

— Административный аппарат, координирующий взаимоотношения кланов и осуществляющий внешнюю политику не был — официально — подчинен династии, — не пожелала называть вещи своими именами Кимико. — Даже когда, после третьей ангельской войны, владыка Садао фактически превратил правительство в свой личный вассальный дом, он не стал закреплять власть династии законодательно. На то были причины. Веские. И для установления диктатуры, и для сохранения старой юридической базы.

Нобору тоже, помнится, пытался эти причины перечислить. По пунктам. Тимур так и не понял, почему все высокородные его союзники хотели просветить полуварвара в данном вопросе.

— Высокородный Садао вообще очень многие вопросы решал именно на уровне здравого смысла. В краткосрочной перспективе его решения часто себя оправдывали. Однако со временем он перегнул палку. Слишком многое сосредоточил в одних руках, слишком жестко поставил фильтры, слишком круто сломил волю кланов. Вы лучше меня знакомы с проблемами, которые разрывали тогда наше общество, господин мой, советник, но конечный результат был таков: на момент смерти Садао высшие сословия решили, что абсолютной власти с них хватит.

— Им просто не давали покоя лавры рода Токугава, — пожал плечами Тимур.

— О да. Схема эта прочно засела в головах аканийцев — всевластный сегун, правящий от лица божественного жреца-императора. Традиция, почти национальный архетип.

Кимико слепыми глазами смотрела в лицо спящей дочери, и Тимур вдруг понял, что разговор их — опять! — записывается, со ссылками и примечаниями, для личной библиотеки последней из Кикути.

— Многие ставят в вину Нобору, что допустил он великую смуту. Суждения подобные слишком упрощают ситуацию. Принц, божественный наследник, сделал ошибку, открыто возражая против политики отца своего. Владыка Садао отстранил сына от любых решений, жестко ограничил доступ его к Паутине. На момент внезапной смерти владыки у наследника не было ни ресурсов, ни союзников, ни свободы маневра. Кланы же среагировали быстро и слаженно, взяв под контроль основные сетевые узлы. Кронпринц не стал начинать гражданской войны.

Железный Неко выпил еще чаю.

Нобору… Вот не создалось у Тимура впечатления, что враг закадычный не лез в открытую борьбу из каких-то там высоких соображений. Божественного просто устраивало положение серого кардинала. Все, чего опальный владыка Кикути хотел добиться во внутренней и внешней политике, прекрасно удавалось ему при помощи союзников и марионеток. Таких, например, как советник Канеко.

Хотя кто может сказать, что там на самом деле творилось после убийства Садао?

— Возможно, было это ошибкой, — тихо говорила Кими. — Но тогда, зная то, что знал Нобору, решение это представлялось единственно верным. Временщики… недолго продержались.

Ну да. И года не прошло, как Сакураги Тайти, легендарный князь янтаря, разошелся с равными по положению людьми в тонкостях трактовки божественных соглашений. И потребовал «сиятельных полномочий». Почти одновременно гильдии вдруг резко не согласились с всевластными творцами по «аграрному вопросу». И начался первый в череде веселых междусобойчиков.

— Мы отвлеклись от темы, — мягко заметил Тимур, не имевший ни малейшего желания сообщать высокородной госпоже, что мнение ее о первом супруге может быть несколько идеализированно. — Позвольте все же рассказать вам о советнике Асано. Информация эта не будет лишней.

Железный Неко проводил взглядом вишневый лепесток, опустившийся в его чашку. Сделал глоток.

— Как раз тогда, в процессе демонстрации «временности» сегуната, Асано Акира впервые отличился по-настоящему. Это до сих пор не афишируется, но он в тот период работал на правительство. Курировал наблюдение за революционными фанатиками и экстремистами низших сословий. Сей достойный блюститель закона, по сути, сдал нам нескольких крупных чиновников, чуть не за шкирку подведя их под так называемые «террористические акты возмездия». В некоторых случаях — я почти уверен — нападения просто инсценировав.

Самурай Фудзита попытался вставить что-то возмущенное, но Тимур удостоил его лишь короткого предупреждающего взгляда. Продолжил, вроде бы небрежно:

— Официально Асано командовал штурмовым отрядом, и память о себе с тех пор оставил крепкую. Когда дело доходит до традиционных клановых войн, вы любой ценой не допускаете, чтобы вашим противником оказался Акира. Он нарушает вековые правила, выворачивает наизнанку сам смысл древних ограничений — при этом полностью следуя букве закона.

Глоток почти остывшего уже чая, медленное падение в подернутые золотым туманом детские воспоминания.

— В конце концов хитроумный стратег доигрался. Во время штурма монастыря при Тацуга-ива его вроде бы подстрелили, вроде бы случайно, вроде бы насмерть. Добраться бы мне до тех снайперов… Через пару месяцев, под новым профилем и новым именем, некто господин Сайто вливается в ряды одного из самых оголтелых отрядов сопротивления. Дабы бороться ни много ни мало за свободу.

И ведь действительно боролся. Этого не отнять.

Тимур резко выдохнул, чувствуя, как поднимаются из архивов воспоминания.

— Не знаю, почему из множества движений, объявляющих себя «людьми благородной цели», он выбрал именно нас. Помните, что творилось шесть, семь лет назад? Я могу лично засвидетельствовать, что благородный самурай Асано приложил руку к паре наиболее впечатляющих — и наиболее продуманных — эксцессов того периода.

Тимур тряхнул головой, шуганул непрошеные записи. Тишину весеннего сада нарушал лишь шепот падающих лепестков. Раньше он никогда не говорил о своем прошлом, вообще предпочитал не думать о нем в этом доме.

— Среди оголтелой революционной братии достойный Сайто был освежающим голосом разума. Придерживал за хвост наиболее безмозглых товарищей, высмеивал всевозможные «модели идеального сообщества», ратовал за полное упразднение юридической неравности сословий. А также чистил ряды господ мятежников от нежелательных элементов. Помню, был у нас один… предприниматель. Посадил своих ребят на кредиты, а потом стал использовать для кардинального решения финансовых вопросов. Долго это терпели — свобода свободой, а деньги революции все равно нужны. В конце концов Сайто отправился к нему «обсудить переструктурирование пакета инвестиций». Вернулся хмурый и встревоженный. Говорит деду Богдану: «В шестое небо финансы. Надо что-то делать с нашим уровнем боевой подготовки!»

— У благородного Асано вообще интересное отношение к деньгам, — блеснул способностью к грандиозным преуменьшениям Железный Неко. — Тогда он как-то незаметно подмял под себя связь со спецслужбами метрополии — не только с провокаторами Новотерры, но и представителями других государств. Не знаю, что там им наобещал, какие дал гарантии, но средства потекли даже не рекой, а прямо-таки необъятным потоком. И что, вы думаете, сделал с ними Сайто? Долгожданную революцию? Ни в коем случае. Все до последней йены ушло в военный департамент, на модернизацию внешнего вооружения. С объяснением: «Кто бы ни победил при дележе власти, орбитальные щиты все равно понадобятся». Когда господин Джеффер вошел в совет и разобрался наконец, на чьи деньги были обновлены разобранные по условиям сепаратного мира батареи, за чей счет ведутся так заинтересовавшие новотерранское начальство разработки… О, надо было видеть его лицо!

Тимур залпом допил холодный чай. Он и сам не ожидал, что воспоминания окажутся столь острыми — до сих пор.

— Но ведь известно, что базовый профиль господина Асано в те годы был под именем Дзиро Ямагути! — не выдержал наконец Итиро. — Он возглавлял мобильный отряд по борьбе с терроризмом. Он боролся с бунтовщиками, мятежниками и иностранными подстрекателями!

Советник Канеко устремил покровительственный взгляд на возмущенного парня, бывшего ему формально ровесником.

— Одно другому никоим образом не мешает. Даже наоборот. Господин Ямагути, если не ошибаюсь, лично приложил руку к впечатляющей гибели мятежника Сайто. В той же заварушке прикончили лидера крайне радикального крыла, господина с говорящим прозвищем «новоордынец», зачем-то увязавшегося на рутинную операцию. Последними словами сего выдающегося борца за свободу был долетевший сквозь помехи хрип: «Этот лисами рожденный мерзавец Асано…» Тогда мы, конечно, не поняли, кого он имел в виду.

Железный Неко улыбнулся в глаза молодому самураю:

— В тот день сопротивление получило пару прекрасных мучеников. А офицер Дзиро здорово продвинул свою карьеру. И все остались довольны!

Фудзита почему-то отвел взгляд. Тимуру осталось лишь покачать головой и продолжить рассказ.

— О подвигах господина Ямагути вы при желании можете узнать и сами. Только, читая перечень славных деяний, держите в голове, что и во время боев с хунтой он тоже сражался за две стороны одновременно. В конечном итоге войска союза Стрекозы сложили оружие, князья его отказались от власти. Бесстрашный Ямагути, взявший на себя бесчестье капитуляции, уничтожил собственную базовую аватару, ибо жизнь с таким позором немыслима. Одновременно под очередным новым именем благородный Асано вступил в Корпус взломщиков. И вновь оказался в центре событий. Настолько, что через пару лет сопротивление выделило боевую группу для его устранения. Уже много позже я пытался выяснить, что с ними стало. Смог найти и частично восстановить личный лог снайпера. Последней записью в нем было: «Этот предатель!» Думаю, возникают достаточно обоснованные предположения, о ком он мог говорить.

Тимур наклонился вперед, поправил край пеленки. Госпожа Акеми мирно спала на материнских коленях, а приемный ее отец застыл между старыми воспоминаниями и новым страхом. Вывалить на них свою ярость, свои подозрения? Промолчать? Доказательств нет. Лишь непоколебимая уверенность, что последней мыслью настоящего отца этой девочки тоже было: «Этот двуличный предатель!» Если ему вообще оставили время, чтобы что-то там подумать.

Выпрямляясь, Тимур будто случайно провел кончиками пальцев по удерживающей сверток материнской руке. Ничего он сейчас говорить не будет. Если Кими не знает, то не будет пытаться отомстить, не покажет враждебности, не привлечет к себе лишнего внимания. А если ей все известно…

— В общем, сложный человек — советник Асано Акира, в Сети называемый Сайто Хадзиме, Итиносэ Дэмпати, Фудзита Горо…

Грозящий затянуться надолго список был прерван вдруг дрогнувшими, точно нервные бабочки, руками его супруги.

— Госпожа? — поднял брови Тимур.

— Прошу прощения. — Она коснулась кончиками пальцев своих губ. — Он в самом деле использовал все эти имена?

— О да.

— Понимаю.

Оставалось только за нее порадоваться. Сам советник Канеко не понимал уже совсем ничего. Самурай-охранник, судя по всему, тоже пребывал в некотором недоумении. Зеленоглазая кошка царственно вылизывала заднюю лапу.

— Прошу прощения, — повторила высокородная госпожа. Под внешней невозмутимостью глаза ее сияли чем-то напряженным, сумрачным, странным. — Все эти псевдонимы принадлежали реальному историческому персонажу. Тому самураю тоже выпало жить в сложное, опасное время, и действия его были весьма неоднозначны. Однако какой интересный выбор. Очень последовательно строится образ. Это ведь довольно рискованно, не так ли — соблюдать общую тему при создании подобных легенд? Верный способ добиться, чтобы тебя в конце концов раскрыли.

— Да, — сориентировался наконец Тимур, который в свое время прогнал досье Асано через широкий набор аналитических программ. Тогда любые попытки предсказать поступки Акиры, основываясь на исторических параллелях, потерпели провал, и деталь эта стала лишь еще одним незначительным штрихом к психопрофилю чтимого коллеги. — Довольно рискованно. Это говорит о прямо-таки запредельном высокомерии.

— Или о попытке призвать на себя долю чужой удачи. — На этот раз взгляд отвела Кими. — Призвать судьбу того, кто прошел через смуту, гражданскую войну, поражения. Кто умер в глубокой старости, в окружении внуков. А перед этим жил. По-настоящему, до предела, на самом краю.

Советник Канеко медленно кивнул, смутно ощущая, что вновь наткнулся на что-то неназываемое. Супруга его склонилась над беспокойно завозившимся ребенком, а мысли Тимура понеслись неудержимым вихрем. Запрос в историческую библиотеку пришлось отложить — не нужно, чтобы эти его раскопки проследил кто-нибудь заинтересованный. А вообще, по-настоящему интересно будет найти личину, которая не вписывалась бы в общий ряд. Исключение, а не правило.

— И все же, госпожа. Даже в свете страсти господина Асано к историческим метафорам. Я хочу еще раз подчеркнуть: будьте осторожны. Какое-то время я искренне считал, что благородный советник водит всех за нос, на деле храня верность Нобору и исполняя божественную его волю. — Тимур тщательно подбирал слова. Если Кими не в курсе, что первый супруг ее называл Асано Акиру верным слугой династии, то не бесцеремонному варвару об этом сообщать. — Однако политический расклад последнего года убедительно показал, что это не так. Если многоликий наш Асано вздумает ссылаться на клятву свою династии Кикути…

Фудзита Итиро возмущенно вскинулся, и Тимур сделал примирительный жест.

— Я никоим образом не хочу бросать тень на честь славного воинского клана.

— Никому и в голову не придет видеть в благородном Асано безупречного самурая, — успокаивающе выпрямилась Кимико. — Там все немного сложнее.

— Всего лишь немного?

— Благородный Асано Акира, без сомнения, сын клана столь древнего, что они не видят даже необходимости утверждать, будто являются «теми самыми». Но матерью его была Маэдо Сора. — Видя вежливое непонимание собеседника, пояснила: — Дочь клана провайдеров, вассальных Кикути.

А вот об этом в официальной биографии уважаемого коллеги упомянуть забыли. В неофициальной, что гораздо печальнее, тоже.

Тимур вызвал перед глазами давно уже выученное наизусть досье. Вот — генеалогическое древо. Вот — посвященная его матери статья. Нигде ни намеком, ни ссылкой не указывается, что госпожа Сора принадлежала к древнерожденным. Просто — дама высшего сословия, без уточнений.

Этот мерзавец. Этот двуличный, кровожадный, гениальный мерзавец.

Убрать из Паутины любые намеки на связь с Маэдоа стоило, должно быть, некоторых усилий. Но вот то, что дыры в информации аналитическими системами никак не регистрировались, и, соответственно, невозможно было осознать необходимость искать подобные данные — это уже было серьезно. Это потребовало тонкого, неощутимо-изящного вмешательства. Невесомой, призрачной гениальности, которую Неко давно определил как личный «почерк» в программах Сайто.

Акира не стал бы вкладывать столько сил, не будь информация действительно важной.

Тимур выдохнул. О провайдерах, самом малочисленном и самом невнятном из высших, «самурайских» сословий, известно было мало. Вроде бы они традиционно обеспечивали возможность доступа к сетям и поддерживали работоспособность каких-то строго оговоренных видов оборудования. В прошлом провайдеры, кажется, играли куда более заметную роль, и смутно припоминались ссылки на войны, когда не могли они поделить что-то с остальными сословиями. Однако на памяти Тимура семьи эти были так жестко вписаны в структуру союзов, находились под столь полным контролем творцов, что просто не воспринимались как нечто отдельное, вне тени могущественных своих повелителей.

О способах, при помощи которых владыки добивались столь полного подчинения, обычно не распространялись. Тимур позволил себе проследить мысль до логического завершения. Предположим, Акира каким-то образом сорвался с поводка, когда власть должна была перейти к Нобору. Бывший соратник ведь действительно убивал и умирал за свободу, такое не подделать. Вся история с ловушкой для последнего из Кикути обретала совсем иной оттенок, если предположить, что не было между ними вассальной клятвы, а были личные счеты. Тянущиеся, быть может, из глубины столетий.

Все вообще приобретало иной оттенок, если убрать из уравнения слово «предатель».

Только как? Как его оттуда убрать?

— Великие ками, — сумрачно спросил Тимур у сидевшей рядом зеленоглазой кошки, — есть ли на этой планете хоть один политик, который вершит мировые судьбы, руководствуясь чистым, незамутненным расчетом? Или все здесь делается исключительно из личных мотивов?

Та, чей взгляд мерцал нефритовой зеленью, презрительно дернула хвостом. А проснувшаяся госпожа Акеми громким плачем возвестила, что разговоры о мирах и судьбах ее божественное величество пока что не интересуют.