Глава 13
Поскольку глава синтоистского пантеона Аматэрасу относится к категории «дети и внуки небесных божеств», то ее центральное место в пантеоне объясняется чисто историческими обстоятельствами возвышения правящего рода. Таким образом, можно утверждать, что структура синтоистского пантеона в значительной мере отражает социальную структуру общества VII–VIII веков.
Из архивов пророка-аналитика клана Сумирегава. Акана, эпоха правления владыки Садао. Владения союза Фиалок. Для получения доступа пройдите биосканирование
Взрезавшие воздух раны истекали ярко-алым. Советник Канеко смотрел, как кровь медленными ручейками стекает на пол. Как расползается по паркету красными дорожками.
«Надо взять себя в руки», — отстранен но подумал Тимур.
Не впадать в ярость. Не рубить с плеча. Можно, пожалуй, позволить строго отмеренную долю страха. Злоба непродуктивна, а вот разумное опасение лишним не будет. Если человек не рвется лезть в логово тигра, значит, в нем наконец проснулся инстинкт здорового самосохранения.
В том, что тесть и красавица-теща к данному моменту разозлились до самого что ни на есть озверевшего состояния, сомневаться не приходилось.
Неделю назад младшую дочь их унесли с поля боя в полуобморочном состоянии. Тимур, поглощенный потопом дел и тревог, совсем не подумал, что должны были в такой ситуации чувствовать обеспокоенные родители. До тех пор, пока не был вырван из сна резким посланием владычицы Фудзивара. Княгиня Аири получила официальное извещение о рождении внучки. И намеревалась явиться в гости.
Поразительно, как быстро слетает сонная одурь пред лицом надвигающейся угрозы. Советник Канеко связался с новыми родичами.
Да, у Кими родилась дочь, юная Канеко Акеми. Жизнь матери и ребенка вне опасности, чувствуют они себя хорошо, но, в связи с некими осложнениями медицинского характера, помещены в карантин. Нет, посетители сейчас были бы крайне нежелательны. С точки зрения безопасности тоже, но прежде всего по чисто медицинским показателям. Ему не хотелось бы вдаваться в детали, даже по защищенному каналу. Нет, высокородная госпожа, благодарю вас. Кимико свяжется с вами, как только проснется. Да, высокородная госпожа. Лечащий врач сможет передать детали — только позже. Без сомнения. Да. Да. Как только сможем. Конечно. Непременно. Благодарю вас, высокородная госпожа.
С этого многообещающего разговора завертелся ураган адских, дурных, изматывающих и восхитительных дней. Господин советник использовал поднявшийся после бала общественный шквал как предлог полностью закрыть свое поместье. Он вздыбил защитные системы в боевой режим. Наплевав на полдюжины законов, привел в действие меры, которых эта планета не видела с окончания последней ангельской войны.
(Находящийся под личным контролем советника Канеко небольшой, но боеспособный флот оказался вдруг очень кстати.)
Генерал Сакамото взвыл о нарушениях в системе планетарной обороны, потребовал отвести новотерранские фрегаты назад, на дальнюю орбиту. Хана терпеливо объясняла: действия Железного Неко, особенно в свете произнесенной в час-ноль речи, подрывают авторитет правительства. Йоко просто рвала и метала, пропагандируя необходимость личным примером привести Акану к спокойствию и стабильности.
Тимуру интересней было услышать, что скажет советник Асано. Но Акира промолчал, скрывшись за непроницаемой маской. Безобразная свара в совете набирала обороты, а благородный самурай созерцал вид из окна. Любовался игрой света и тени в предрассветных горах. Еще не показавшееся солнце озаряло снежные пики, окрашивало их алым, делало еще более контрастно-четкими силуэты.
Тонкокостный, с неприметной внешностью воин приветствовал восход солнца, а отраженный свет, играя на его лице, придавал злодейским бровям вид почти демонический. Рука самурая неосознанно-привычным жестом опустилась на рукоять меча.
Тимур внутренне содрогнулся.
Где-то в реальном мире тело советника Канеко покрылось холодным потом, пульс зачастил. Аватара не дрогнула, продолжая отбивать нападки коллег, хоть и в более резком тоне, нежели обычно позволял себе благожелательно-несерьезный полуварвар. Спас его шкуру Ари. Опять. Мальчик с дымчато-синими глазами раздраженно бросил: нервный срыв Железного Неко — не та проблема, что требует немедленного вмешательства. Были у них вопросы более экстренные.
Эти «не терпящие отсрочек» задачи и занимали Тимура всю последующую неделю. Самый молодой из советников мотался по Паутине и спорил до сбоев в речевых приложениях. Угрожал и успокаивал — причем часто и то и другое одновременно.
За ним носились, потихоньку теряя не только остатки совести, но и чувство меры, толпы информищеек, независимых наблюдателей и прочих «проводящих частное расследование». Только Милава знала, чего стоило Тимуру сдержаться и не «уронить» сервер славной гильдии блогеров. Стефан свалился с диагнозом «истощение». Господин Такахаси превратился в нервную, деспотичную, по любому поводу огрызающуюся тень себя прежнего.
Но похоже было, что грозившая разлететься на враждующие осколки планета успокаивалась. Точно снежинки в стеклянном шаре, после встряски складывающиеся в новый узор, возвращались аканийцы из экстренных и боевых режимов. Начинало казаться, что получится в итоге что-то цельное, почти даже жизнеспособное. По крайней мере, правительство не постеснялось разразиться соответствующе-оптимистичным заявлением. Хвала предкам, озвучивать этот бред тайному советнику Канеко не доверили.
В короткие, вырванные из перегруженного расписания «домашние» часы отдохнуть тоже не удавалось. Тайра был колюч, немногословен и взвинчен той особенной «профессиональной» напряженностью, которая без всяких слов говорила: врач всю неделю сидит на стимуляторах, в текущем режиме держит медицинскую сеть, и сложившаяся ситуация ему не нравится совершенно. Кимико выученно улыбалась, говорила, что чувствует себя хорошо. И мирно засыпала посреди разговора.
Акеми тоже по большей части спала. Новорожденным, судя по собранной информации, было так положено. Неожиданным оказалось другое: в короткие часы бодрствования младенец, вопреки многочисленным иллюстрациям и сентиментальным постановкам, не только агукает да улыбается. Стоило чему-то прийтись ей не по нраву, маленькое чудо тут же спешило пожаловаться родителям. И, в чем бы ни заключалась проблема, способ общения был один, и был он оглушителен.
Выяснилось, что кричать владычица Кикути уже сейчас умела поистине божественно.
От ее плача дрожали горы. Выходили из берегов реки. Падали с небес жабы. Пернатые. Стоило крошке Акеми проголодаться или соскучиться, как дрожать начинала сама Великая Паутина.
Пока что у супругов Канеко получалось удерживать эффекты в рамках домашней сети. Но защитные системы, которыми Тимур после стольких усилий начал даже гордиться, вечно держаться под давлением изнутри не смогут. Становилось ясно, что сохранить тайну наследницы Кикути будет куда как непросто.
Тимур ругался, импровизировал, злился. Вопреки себе втягивался в изматывающую новую рутину. И каждый день посреди всей этой дурной круговерти, за каждым поворотом поджидали Железного Неко послания владычицы Фудзивара. Поначалу вполне церемонно-настойчивые. Потом нетерпеливые. Под конец — в форме недвусмысленных приказов.
Но больше угроз владычицы пугали отчеты о развитой супругом ее, Глициниевым князем, бешеной активности. Тесть на порядок взвинтил интенсивность личной переписки, одну за другой проводил «политически горячие» встречи, каждый день организовывал у себя во дворце закрытые приемы. Тимур лишь раз взглянул на списки гостей и запретил жене даже думать о визите родителей.
Кульминация эпистолярно-шпионского противостояния наступила сегодня. Когда решивший все же отдохнуть после бессонной ночи господин советник взял в руки чашку чая.
Тимур сидел в просторном «утреннем» кабинете. Единственной обстановкой комнаты был низкий стол. Огромное, занимающее всю западную стену окно Неко закрыл шторами цвета слоновой кости. В плотной ткани вырезаны были орнаменты: цветы, травы, листья. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь них, вились по паркету сотканными из сумрака и света лозами. Расцветали с каждым дуновеньем ветра золотыми бутонами.
Советник наслаждался редкими минутами тишины, обволакивающим язык и нервы напитком и выжимками из последнего статистического отчета. Вот дочитаю — и пусть хоть небо падает. Пойду спать.
Рядом пытался прийти в себя после дежурства в реальном мире Фудзита Итиро. Самурай щурил уставшие, по-кроличьи красные глаза, которые уже смело можно было назвать отличительным знаком служащих дому Канеко. После выпавшей на долю благородного Итиро недели он, пожалуй, трижды подумает, прежде чем заводить собственных детей. Ну да кто из нас не получал фобий, долг свой священный исполняя. И этого вылечат.
Послание от владычицы Фудзивара официальным свитком соткалось в воздухе прямо перед носом Тимура. Болтались скрепленные печатью лилово-белые шнуры. Советник Канеко вздохнул скорее раздраженно. Протянул руку.
Пальцы господина советника сомкнулись на матово-кремовой бумаге. И свиток в буквальном смысле взорвался прямо под его ладонью.
Затопившая глаза вспышка, удар в грудь, невозможность сделать вдох. Защитные системы сработали ювелирно. Вместо того чтобы разметать Тимура с Итиро, словно пару угодивших в ураган галек, их всего лишь отшвырнуло на пару шагов. Оба провалились в боевой режим еще до того, как ноги их коснулись паркета. Приземлились по разные стороны, в зеркально отражающих друг друга стойках, сжимая в руках оружие.
Столик полированного черного дерева был превращен в пережеванные дрова. Острые щепки шрапнелью вспороли стены, продырявили занавеси. И разворачивалось посреди разгрома послание высокородной княгини Фудзивара.
Каллиграфически-гневные линии иероглифов в буквальном смысле разрезали воздух. Надрезы эти сначала темнели ожогами, затем заполнялись кровью. Довольно скоро темно-красный поток перелился через край, закапал на медовый паркет, потек соленой рекой.
Кажется, он понял, что имела в виду Кимико, говоря о своем искусстве: «Неважно, что написано. Важно — как». В данном случае духовная и эмоциональная экспрессия художницы донесена была до аудитории с кристальной ясностью. Тимур сжал в себе клокочущую злость, проглотил грозящую вырваться из горла брань. Отправил системам поместья приказ: отныне все информационные пакеты, приходящие от Фудзивара, рассматривать как поступившие из ненадежного источника и после проверки на вирусы и прочие сюрпризы направлять на контроль к нему, Тимуру. Выдохнул.
— Страшнее тещи зверя нет. — Неко честно попытался говорить философски, но ярость, точно переполненная ядом чаша, грозила опрокинуться даже от излишне глубокого вздоха. — Прекрасно. Если владыки Фудзивара хотят меня видеть, доставим им такое удовольствие.
Развернулся движением слишком резким, бешеным. Направился к центральной лестнице. Фудзита Итиро догнал его уже почти у самых врат:
— Постойте, господин мой!
Тимур изогнул губы, видя, что Итиро все еще сжимает в руке обнаженный боевой меч. Тот проследил взгляд господина советника. Вернул оружие в ножны.
Канеко не спешил расслабляться.
— Советник, позвольте сопровождать вас. Во владениях Фудзивара свой мир и свои законы. Нужно, чтобы с вами рядом был надежный проводник.
Усмешка Неко приобрела отчетливо ироничный оттенок. В средоточие силы разъяренных творцов соваться лучше, когда тебе прикрывают спину, это верно. Но вот «надежность» предлагающего свои услуги проводника вызывала определенные сомнения. В столкновении между выскочкой-варваром и собственной теткой вполне простительно забыть, кому из двоих приносил ты формальную клятву.
Тимур смотрел на застывшего перед ним родича Кими. Парень в буквальном смысле слова затаил дыхание. Стоп, Неко. Какой это «парень»? Двухметровая орясина, почти ровесник господина советника. Сын самурайского клана получил блестящее образование и боевую подготовку имел вполне соизмеримую с опытом самоучки-варвара. С какой стати Тимур постоянно ловит себя на том, что награждает благородного воина ярлыками вроде «юный», «наивный» или, прости ками, «забавный»? И почему сам Итиро изображает тут аллегорию трепетного ожидания, пытаясь снизу вверх заглянуть в глаза человеку, чья макушка едва достает до его плеча?
Вот что, Неко. Ты, конечно, полгода назад проверил сего героя с макушки до пяток и нашел только безусловную, ничего не требующую взамен верность. И тем не менее держать в доме человека, которому не доверяешь до конца, нельзя. Пора проверить на излом, что же такое на самом деле Фудзита Итиро. И сделать это лучше вне стен поместья, подальше от Кимико и Акеми.
Советник Канеко коротко кивнул, развернулся к тории и сделал последний, головокружительный шаг.
Самоцветные горы Фудзивара развернулись перед ним, точно лепестки дивного цветка. Сменяющие друг друга уровни зеленого, скалистого, снежных ярусов. В их обрамлении дворец казался чем-то живым, хрупким и одновременно соразмерным: сердце пейзажа, неотъемлемая часть постоянно растущего и меняющегося мира. Издалека закрытые двери казались створками изящной раковины. Глаза и нервы царапнуло дурным предчувствием. Тимур нахмурился.
Канеко успел сделать лишь один шаг навстречу озерной этой смертельной сказке, как явилось пред ним охраняющее здешние красоты чудовище.
Владычица Фудзивара поднялась из закованных в камень вод. Волны ударили о камень, взвились, из пены и брызг соткалась полупрозрачная фигура. Шаг, другой — и лишь едва намеченные водой очертания налились красками, объемом, запахом. Превратились в яростной красоты женщину.
Хозяйка нефритовых гор и глициниевых садов одета была традиционно. Верхнее кимоно, малахитово-зеленое, тяжелое, плотное. Под ним ткань нежно-сливочная, солнечная, золотистая — всех оттенков природного янтаря. У горла и вокруг ног белой пеной выглядывало нижнее одеяние. Пряди волос были отведены от лица, скреплены на затылке высокой золотой заколкой и падали на спину черно-серебряным покрывалом. Лицо госпожи являло собой гладкую самурайскую маску — чистые линии, правильные черты, четкие скулы. Только глаза от страха и злости как будто посветлели, превратившись в осколки красно-коричневого янтаря.
Тимур понял, что его появления здесь ожидали. Но вместо того чтобы обойти засаду, лишь сам рванул в лобовую атаку:
— Госпожа!
Короткий поклон. На ресницах и губах княгини от такого приветствия выступил иней. Голос тайного советника способен был заморозить одними лишь интонациями.
К сожалению, в подобных трюках его наставляла та, что владычице Фудзивара приходилась лишь ученицей.
— Советник. — От ответного холода заболели кости.
— Вы крайне обяжете меня, госпожа, если начнете думать о том, что делаете. Прямо сейчас.
— Прямо сейчас я желаю увидеть свою дочь.
Он с подчеркнутой почтительностью вручил ей то, что осталось от злополучного свитка.
— Активируйся этот милый подарок чуть ближе к ней, вашу дочь не увидел бы уже никто и никогда. — От одной этой мысли Тимур готов был взорваться не хуже пресловутого послания. — Даже легкой встряски хватило бы. У Кимико не просто ослаб иммунитет и слегка барахлят щиты. Она сейчас вообще как без кожи.
Вместо беспокойства за родную кровиночку княгиня вспыхнула звериной злобой. Шагнула вперед, вторгаясь в его личное пространство, вцепилась в воротник. Длинные ее ногти, разрисованные сине-сизыми павлиньими узорами, оцарапали горло. Дыхание и слова обжигали кожу даже сквозь антивирусные щиты.
— Я неделю глотала эти отговорки. Где диагноз? Медицинская карта? Лечащий врач?
— Если вы думаете, что я выпущу подобную информацию в Сеть…
Черным солнцем полыхнули глаза — близко-близко, опалив ресницы.
— Мы сейчас не в Паутине, а в пространстве Фудзивара. Вы сейчас же предоставите информацию о моей дочери и внучке, Канеко. Или…
— Или?
Длинные, неестественно сильные пальцы сжались, верхняя губа приподнялась, обнажая зубы. Тимур понял, что перегнул, что сейчас она сорвется. Фаланги его пальцев пронзило болью, когда из них вышли кошачьи когти. Тело было готово к бою.
Горла коснулась безупречная сталь меча. Тимур не сразу поверил, что горло это принадлежит не ему. Фудзита Итиро приставил лезвие к белой шее госпожи своей и тетушки.
— Владычица, — тихо, напряженно, очень-очень искренне. — Владычица моя, он прав.
Госпожа слепо повернулась на звук речи.
— Карантин установлен не по прихоти советника Канеко или чьей-либо еще. Я не могу сейчас объяснить. Пожалуйста. Пожалуйста, поверьте. Если не ему, то мне.
Голос Итиро дрожал, но меч в руке был ровен и абсолютно неумолим.
— Вы знаете, как меня готовили, владычица. Знаете, как я принимаю решения. Советник Канеко действует сейчас в интересах супруги своей и ее дочери. А вы подвергаете их опасности.
Тимур обнаружил, что теперь он почти поддерживает постепенно затухающую женщину. Госпожа Аири отвернулась, закрыла глаза, но зажатый в ее кулаках ворот по-прежнему не позволял вздохнуть. Время будто остановилось. На мгновение вся вселенная, вся бескрайняя Паутина сосредоточилась в застывшем, словно выточенном из мрамора профиле. Он чувствовал ее напряжение, ощущал дрожь скрытого за слоями одежды тела.
Где-то под маской насмешливого советника молодой варвар сам готов был задрожать. И не от страха.
Почему не замечал он раньше, как похожа Кимико на свою благородную мать? Как… Да ты вообще в своем уме, Неко? Это, между прочим, твоя теща. Вполне простительно в ее обществе испытывать сильные эмоции. Но пусть уж это будут раздражение и ужас!
— Пожалуйста, — прошептала разбито. — Пожалуйста.
— Я…
Смущение комом застыло в горле. Скажи Железный Неко еще хоть слово, из него потоком хлынули бы объяснения, уверения, извинения. Оставалось только закрыть рот и молчать. Столько, сколько понадобится.
Коротким выдохом госпожа взяла себя в руки. Отстранилась. Шагнула назад.
Неотступно следовал за ее движением целующий белую кожу клинок. Итиро выглядел так, будто вот-вот свалится в обморок, но даже тень дрожи не коснулась отражающего небеса лезвия.
— Клан Фудзивара требует объяснений, — абсолютно спокойно сказала княгиня.
— Владычица, я не могу сказать ничего сверх того, что вам уже известно, — постарался выдержать заданный ею тон Тимур. — Защитные схемы Фудзивара недостаточно надежны, чтобы доверять им лишнюю информацию.
Темные очи вновь полыхнули, кожа на скулах напряглась. Итиро, не отрывая оружия и взгляда от госпожи своей, скорчил в сторону Канеко гримасу, долженствующую, кажется, означать, что оскорбления в адрес клана в данный момент нежелательны. Тимур, подстегиваемый тем, что едва не попался в столь унизительную ловушку, продолжил гнуть свое:
— Я имел возможность изучить программы Фудзивара, когда перенастраивал защиту поместья. Они создавались для открытого острова. Для мира с тысячами обитателей, с постоянным потоком входящих и исходящих гостей, имеющих различные уровни доступа. Подобные условия изначально ограничивают возможности охранных систем. Вы слишком интегрированы в Паутину. Слишком открыты. Вы уязвимы.
— А вы — нет?
— В мой дом доступ имеют только его обитатели. Это — краеугольный камень, на котором строится защита. Я просто объективно не могу ввести в алгоритм еще одного пользователя, не выведя системы из равновесия. Сейчас это недопустимо.
Владычица наградила его непроницаемым, по-кошачьи чуждым взглядом. Тимур не уловил момента, когда она приняла решение, не заметил сигнала, очевидного ее благородному кузену. Итиро плавным движением вложил меч в ножны. Опустившиеся плечи самурая выражали явное облегчение.
Княгиня повернулась к парящему над водой дворцу; крыльями взмахнули малахитовые рукава.
— Я все же прошу вас принять гостеприимство ненадежного нашего дома, советник, — сказала почти без яда. — Господин супруг мой желает вас видеть.
Тонкая рука вцепилась в его запястье не хуже силовых тисков. Судя по всему, княгиня не собиралась ждать, пока господин зять прибежит на зов владыки. Аири вполне готова была тащить его силой.
Тимур покосился в сторону дворцовых дверей, выточенных, похоже, из белого нефрита. Прикинул варианты. И послушно позволил скользящей над каменными плитами женщине увлечь себя вперед. Он и так слишком долго игнорировал махинации князя.
В облаке тяжелых шелков и волос взлетела Фудзивара Аири по ступеням. Тимур обернулся. Прикрывающий им спины долговязый оболтус напоминал гадкого утенка, семенящего за царственной птицей. Но, по крайней мере, утенок этот вооружен до зубов и может о себе позаботиться.
Тимур сосредоточился на том, что ждало впереди. Бросил пронзительный взгляд на ступени под ногами, на широкие каменные двери. И подтвердил опасения.
Затормозил, пытаясь замедлить стремительный шаг спутницы:
— Госпожа, стойте.
Ну где же ее благородию прислушаться к варварскому лепету!
— Стоять, я сказал!
Тимур ухватил длинный рукав, дернул на себя. Ожидая, что под действием рывка госпожа споткнется и, быть может, даже упадет в его объятия, советник подался вперед…
Вспышка солнца на стали. От резкого толчка, а затем еще более резкого исчезновения увлекающей за собой силы Тимур сам едва не свалился вниз. Женщина пируэтом развернулась, застыла на верхней ступени, подняв кинжал в защитной позиции. Тайному советнику остался лишь зажатый в руке обрезок малахитовой ткани, невыгодная позиция да холодно-гневная дочь самураев с боевым оружием на изготовку.
— Госпожа, дверей касаться нельзя. Они заминированы.
Если бы не пробежавшие дуновением сканирующие заклинания, можно было бы решить, что его не услышали. Холодно прищурились вновь посветлевшие глаза — госпожа не обнаружила опасности.
— В защитный контур вплетена программа, которая идентифицирует себя как часть антивирусных приложений. Только вот настроена она на меня лично. Причем с индексом агрессивности, от которого зубы начало ломить еще при выходе из тории. Госпожа, в эти двери нельзя входить. Мне даже смотреть на них больно — в буквальном смысле слова.
Княгиня Фудзивара взвилась, точно разъяренная кобра:
— Уверяю, советник, если бы мне вздумалось вас убить…
— Владычица, — сухо перебил Тимур, — среагируй мина на мое присутствие, накрыло бы нас обоих. Обвинять вас в коварстве в такой ситуации смешно. Эта программа опасна. Прошу, отойдите и дайте мне разобраться.
— Госпожа, — эхом отозвался из-за его спины самурай, — советник Канеко не стал бы бить тревогу зря. Он на диво чувствителен к подобного рода угрозам.
Спасибо, Фудзита. Поддержал. Век теперь от подобной характеристики не отмоюсь.
Глаза княгини подозрительно прищурились. Тимур бросился вперед, но благородная госпожа уже разворачивалась к двери. Хлопком ударил по воздуху взметнувшийся шелк. Хлестнули по его лицу черные пряди.
Прежде чем он ухватил дуру за волосы, господина советника сбило с ног, стянуло по ступеням, прижало к белому камню всем весом самурайской верности. Фудзита Итиро вспомнил, что он вообще-то телохранитель, и с какого-то перепугу принялся за исполнение прямых своих обязанностей.
Госпожа Аири повернулась к дверной арке. На выточенных из цельного камня створках вырезан был силуэт царственного, наполовину скрытого тучами и горными пиками дракона. Поверхность мерцала матовым великолепием.
Бросок ножа рассек ее вспышкой молнии.
Беззвучный взрыв заставил стены дворца содрогнуться. Белый камень вздохнул, потек. И развернулся в огромного молочно-белого змея, чья грива горела зеленью самоцветов, а глаза — абсолютным безумием. От глухого, вибрацией отдающегося в костях рычания заложило уши. Чудище оскалилось на ту, что была владычицей этого дома.
Белые и малахитовые шелка слились в стремительности ее движений. В руках госпожи запело возникшее из ниоткуда древко нагинаты. Взмах, поворот, вспышка стали. Первый бросок княгиня блокировала, резанув лезвием по глазам. От второго увернулась, используя инерцию древка, чтобы скорректировать свое движение. Аири атаковала, когда змея попыталась проскочить мимо нее к тайному советнику. Нагината ударила псевдодракона в основание шеи, чуть ниже гривы. Буххх!
Барабанные перепонки заложило от выброса силы. Тварь упругой дугой отбросило прочь.
Аири, продолжая все то же движение, завершила поворот. Перехватила нагинату как копье.
Сжимающая древко рука ушла назад, вытянулась элегантной дугой. Тело госпожи напряглось, — точно взведенная пружина — смертельный механизм в обрамлении церемониальных одежд. За красотой и уверенностью движений почти незаметными оставались скорость и сила. Владычица Фудзивара, урожденная Фудзита, в этот миг казалась кем угодно, но не смертной женщиной. Позже, анализируя случившееся, Тимур вспоминал, как вводила Кими в Паутину новый, созданный ее вдохновением мир. И гадал, не стал ли он свидетелем воплощения в несовершенной смертной аватаре богини-воительницы.
Княгиня метнула оружие ровным, экономным броском. Это не должно было сработать. Просто не могло сработать. Нагината — не метательный снаряд, для максимальной эффективности программа должна находиться в постоянном симбиозе с профилем оператора. Но Аири, судя по всему, для управления родовым оружием вовсе не обязательно было за него цепляться. Нагината взрезала воздух серебряно-черной молнией. Ударила в цель.
На сей раз взрыв беззвучным не был. Тимура и все еще прикрывающего его Итиро накрыло волной набатного грохота. Опалило, вдавило в камни, изодрало щиты. В отчаянии цепляясь за гаснущее в какофонии сознание, советник поднял голову. Владычица Фудзивара стояла на верхней ступеньке, одной рукой удерживая вернувшуюся к ней нагинату, другую положив на рукоять ножа. Так надменно обозревать поле боя могла бы богиня смерти. Спина ровная, голова гордо поднята, даже волосы взрывом не подпалило. Вокруг продолжали падать искры и осколки камней. Некогда белые плиты потрескались и потемнели. Вход во дворец напоминал место падения метеорита — вертикальный оплавленный кратер.
На ступеньках у ног госпожи что-то неуверенно шевельнулось.
Тимур отпихнул обмякшего Итиро и, не давая себе труда подняться на ноги, пополз вперед. Шорох, бросок, взмах когайто. Пронзенная насквозь многоножка бешено забилась. Попыталась было размножиться на несколько частей. Советник Канеко загрузил ее в свой архив, где красавицей можно будет заняться вплотную. Как-нибудь на досуге.
— Еще один ассасин? — тихо спросила княгиня.
— Всего лишь шпион, — успокоил госпожу советник, выпрямляясь. — Кому-то очень интересно происходящее во дворце. И совсем не обязательно это тот же кто-то, что так творчески подошел к обновлению вашего парадного входа.
На инсинуацию, что сразу двум врагам удалось пробиться сквозь защиту Фудзивара, княгиня ответила лишь прохладной улыбкой. Но, судя по застывшему ее лицу, аргументы в форме покушения оказались достаточно убедительными. Больше попыток вытащить сюда Кими не будет.
Одно это, с точки зрения Тимура, стоило того, чтоб вознести хвалу неведомым врагам. Только вот господин Канеко всегда был неблагодарным варваром. Он мысленно присвоил теще статус защитного периметра, привел в себя Итиро и принялся прочесывать место нападения в поисках улик.
Самурая из рода Фудзита Неко недолго думая приставил к делу, устроив вводный практикум по полевой криминалистике и поисковому программированию. Когда стало ясно, что развитая тайным советником бурная деятельность мешает работе экспертов клана, владычица церемонно (но весьма твердо) подхватила зятя под локоть. Сообщила, что господин владетельный князь с нетерпением ожидает их.
Тимур свернул сканирующий веер, с сомнением покосился на кладку рядом с дверным проемом. Без особого энтузиазма поднялся на ноги. Перестраиваться с поискового режима на политический не хотелось, но встречаться с владыкой Фудзивара менее чем во всеоружии было бы верхом самонадеянности. Проходя по высоким, пронизанным солнцем залам, Неко прикрыл глаза, освежая в памяти последние политические контакты князя, сравнивая их со списком его союзников.
На сей раз господина советника не повели в личный кабинет владыки. Тимур отметил «официальную» атмосферу анфилады, простор комнат, открытость и соразмерность линий.
Госпожа Аири вдруг отпустила его руку, сделала пару шагов назад. Тимур насторожился: в глазах высокородного наблюдателя этот маневр повышал статус полуварвара куда весомей, нежели любые правительственные должности. А потом распахнулись двери в конференц-зал, и социометрические схемы вылетели из головы советника вместе с архитектурными наблюдениями. Потому что Глициниевый князь был не один. Вокруг круглого стола расселись, ожидая Тимура, не менее дюжины надменных аристократов. Кого-то из них Неко знал лично, других — как источник головной боли для правительства, к ответу на запрос о третьих прилагались внушительно тяжелые досье.
Это была засада. Куда более серьезная, нежели заминированные двери.
Тимур окинул собравшихся нарочито веселым взглядом. Поклон его был неуклюж именно в той степени, которая простительна для необразованного варвара, улыбка светилась самоиронией. Короткое это шоу позволило выиграть немного времени, начать анализ происходящего. Тут же стали очевидны нестыковки. Владыка Ямато собрал союзников клана, но не только их. Рядом сидели представители фамилий в лучшем случае нейтральных. Кое-кого князь мог смело относить к врагам. Какого тэнгу забыли они во дворце Фудзивара?
Почему именно сейчас?
— Прошу прощения за опоздание, господа, — улыбнулся Тимур, стряхивая пепел с рукава. Даже до того, как ткань подпалили, утреннее одеяние было недостаточно официальным для подобной встречи. — Нас несколько задержали.
Владычица выплыла из-за его спины, просеменила к владетельному своему супругу. Князь Фудзивара поднялся на ноги. Скромно опущенные глаза его жены выглядели бы убедительней, исчезни из рук госпожи готовая к бою нагината.
Не улови Тимур, как передавала Аири отчеты своему князю, он мог бы поверить вопросительно выгнутой брови.
— Надеюсь, ничего серьезного? — спросил седой интриган.
Взгляд владыки был обращен к госпоже, но Тимур после общения с Кими знал, что вопрос в такой ситуации адресуется мужчине. Искушение промолчать в любом случае было велико. Остынь, Неко. Не зная, что происходит, не стоит начинать с грубости. Слишком неповоротливое это оружие.
— Серьезного? Нет. — Скользнул глазами по острию нагинаты. — Я благодарен клану Фудзивара за доставленное эстетическое удовольствие. Оборона ваша воистину… неотразима.
В голосе тайного советника слышались довольно прохладные нотки. Князь и княгиня обменялись долгим взглядом. Фудзивара Ямато подхватил полу малахитовой накидки. Медленно поднес к губам:
— Полностью с вами согласен, советник.
Князь улыбнулся. Княгиня опустила ресницы. И скользнула за спину высокородного своего супруга.
Владыка наконец повернулся к слегка поджаренному зятю:
— Спасибо, что согласились к нам присоединиться, господин советник. Надеюсь, обсуждаемые на этой встрече вопросы будут вам небезынтересны. Думаю, некоторых из моих гостей представлять не нужно. С господином Коси вы, после событий прошлой недели, уже знакомы.
— Советник, — пожилой самурай поклонился полуварвару без тени пренебрежения, — я так и не поблагодарил вас за спасение своего будущего.
Что?
Резкий запрос в архивы. Воспоминание поднялось из тьмы, точно глубоководный скат. Заслонило лица собеседников взмахом широких плавников: летящая в лицо серебряная «рыбка», боль в руке, ужас в груди. И похожий на льва седой самурай, выбросивший перед Хромым Котом свой щит.
Тимур сделал вывод, что видит перед собой главу офицерского клана Коси. Глубокие морщины, густые брови, седая грива. Генерал в отставке был тем самым воином, чей щит сохранил шкуру советника в день-ноль во время атаки «рыбьего» вируса. Ну а правнуком его и наследником был молодой идиот, вставший в строй в парадной аватаре. Это, надо полагать, и есть то «будущее», которое советник Канеко совершенно случайно спас.
— Генерал Коси, — Тимур поклонился без тени насмешки, — благодарить за сохраненную жизнь здесь должен я.
— Должен? В бою не считают чужих долгов. — Самурай качнул благородной головой. — Вы показали, из чего сделаны, молодой человек. А мы посмотрели. Я подумал: «Парень сгодится, но с чего это он лезет в глотку Новотерре в одиночку? Разве рядом некому встать?» С этого дня рядом с вами встанут Коси. Мы — небольшой клан, но, хвала ками, небесполезный. Клятв на ветер не бросаем.
Тимур замер. Стремительно обежал глазами обращенные к нему лица. Догадка была ослепительна.
Глава клана Такэда — незначительной самурайской семьи, как и Коси, принесшей вассальную присягу Кикути. Что им рассказал Глициниевый князь? Что пообещал?
Еще один глава боевого клана, на сей раз вассального Минамото. А с ним — творец, родич правящего владыки. Того самого, который тайный советник и чтимый коллега. Быть не может, чтобы не знал он о происходящем.
Еще творцы — сам владыка Сумирегава! Древний Фиалковый клан обеднел и утратил влияние, но творцов его почитали почти наравне с ками. Именно из этой семьи ушла когда-то та, что впоследствии станет госпожой советником Ханой.
«Это не союзники князя Фудзивара, — отчетливо подумал Тимур. — Это мои союзники».
Те, кто по той или иной причине готов был поддержать советника Канеко. Кого неведомыми способами соблазнил, уговорил, подкупил, шантажировал перепугавшийся за дочь Фудзивара Ямато. Кто мог составить ядро новой политической силы.
Инстинкты советника Канеко звенели и требовали не упустить момента. Как когда-то он начал чуять мгновение решающего удара, так и сейчас с головой накрыло осознанием: действуй! Опасность велика — предки мои варварские, да почти наверняка кто-то из этих «союзничков» и заминировал злосчастную дверь, то-то радости будет им «доверять» — но упускать возможность нельзя.
Чтобы владычица Кикути могла выжить, нужна поддержка мощной и стабильной политической фракции. До сих пор Тимур даже не смотрел в сторону высших сословий, укрепляя свое положение среди пользователей и варваров, ведя многоуровневые переговоры с сетевиками.
Если получится опереться и на анклавы и на самураев, это будет… Ками великие, а ведь действительно будет! Судя по собравшимся здесь, железная хватка, которой Кохаку удерживал в повиновении творцов, дрогнула. Разбить его коалицию, расшатать блок деда Богдана — и у Акеми по крайней мере появится шанс.
Главное — не проторговаться.
Тимур поднял подбородок. Твердо взглянул в глаза генералу Коси.
— Я буду счастлив, — сказал отчетливо, — видеть рядом с собой достойных.
И повел рукой, будто прикрывая щитом стоящего с ним бок о бок в строю. Похожий на седого льва самурай улыбнулся.
На заседание совета в тот день Канеко так и не попал. После нескольких часов под кровом высокородного своего тестя голова Тимура гудела. Аналитические приложения потрескивали, не к месту проецируя на сетчатку черные водовороты. Схлестнуться в таком состоянии с чтимыми коллегами было чревато кровопотерей (увы, не со стороны вышеупомянутых коллег). Неко со вздохом направил на рабочую рассылку свои извинения. Попросил господина Такахаси отменить назначенные на сегодня встречи, перевел текущую почту на Стефана и пошел домой. Отсыпаться.
В поместье было тихо, безопасно и так солнечно, что Тимур не смог отказать себе в удовольствии постоять на террасе, блаженно жмурясь. Вдалеке очерчивали горизонт горные пики. Внизу, в приютившемся у стены небольшом саду мерно журчал ручей. И вторил песне воды голос госпожи Кимико. Ноги советника сами собой нашли путь к лестнице. Неко шагал по выложенным белыми камнями дорожкам, а речь урожденной княжны становилась все отчетливей.
— Со стороны это, должно быть, представляется безумием, — задумчиво говорила госпожа Канеко. — Наши обычаи, все наше общество. Изнутри оно совершенно точно кажется безумным! Нагромождение условностей и традиций, что стали прочнее разума, могущественней базовых инстинктов. Как могла сложиться подобная утопия?
Тимур замер. Удивленно приподнял брови. Дальше двинулся, уже осознанно стараясь не шуметь.
— Ресурсы, — неожиданно твердо ответила на свой же вопрос дочь клана Фудзивара. — Мне всегда казалось, что смотреть надо на первопричину. Первый день-ноль, когда один из сотен отправленных на разведку якорей передал: найдена планета, богатая уникальными для того периода ресурсами, но мало пригодная к обитанию. За ярко-красный, тревожный цвет небес мир этот назвали Аканой. Совет директоров корпорации «Мицубиси» принял решение об установке постоянного маяка. Высылке экспедиции. Открытии рудника. А затем и колонизации.
Тимур осторожно завернул за угол. Высокородная его супруга сидела на каменной скамье, удерживая на коленях сверток с дочерью. Пространство вокруг нее не столько следовало канонам аканийского сада, сколько использовало традиционные элементы на усмотрение госпожи. Изумрудная трава, серые глыбы валунов, изогнутые ветви клонящихся к ручью деревьев. Над скамьей изгибались лозы белых глициний, длинные цветочные грозди наполняли воздух томящим ароматом, и все вокруг казалось залито мягким солнечным медом.
Высокородная княжна была расслаблена и неподвижна, лишь грудь ее едва заметно вздымалась да мягко поднялась рука, поправляя простыни над головой ребенка. Взгляд госпожи был устремлен в пустоту.
Никаких иных собеседников, помимо посапывающей дочери, рядом не наблюдалось.
— Все в итоге сходится к этому: планета-рудник, сырьевой придаток, совершенно не приспособленный к самостоятельному существованию. Так продолжалось добрую сотню лет. Открывались новые шахты. Гремел один экономический кризис за другим, цены на транспортировку высокоорганизованной органики снова и снова подскакивали. Сотрудники, поначалу ведшие работу вахтовым методом, вынуждены были образовывать постоянные поселения.
Советник Канеко проследил за сосредоточенным взглядом, пытаясь понять, что же такого интересного обнаружила в пустом воздухе вдруг впавшая в лекторский тон госпожа. Легчайшее прикосновение к сети показало, что вокруг нее плавают пласты информации — выдержки из отчетов, видеозаписи, аналитические выкладки. Все это тщательно сортировалось, выстраивалось в логическую цепочку, нанизывалось, точно бусины на нить, на голос. А затем укладывалось в тематическую библиотеку, чтобы осесть на крыльях новорожденной сетевой бабочки-Акеми.
С некоторым опозданием до Тимура дошло — супруга не просто рассуждает сама с собой. Вдовствующая Кикути делала запись для личного архива своей дочери.
Автономную интерактивную запись. Не текст — живой голос. Субъективное мнение.
Тимур чувствовал себя так, будто по затылку его ударили тяжелым. Вдова Нобору не рассчитывает, что получит возможность лично обучить свою дочь. Нет, не так. Она не думает, что к началу обучения Акеми все еще будет жива.
Супруга советника Канеко считала свою скорую смерть неизбежной. Действовала, исходя из этой предпосылки. А он в это время совершенно искренне начал считать, что все потихоньку налаживается.
Тимур шагнул вперед, новыми глазами отмечая истончившиеся запястья, опущенные уголки губ. Депрессия в исполнении госпожи была сдержанна, церемонна и целенаправленна. Если это, конечно, депрессия, а не здравая оценка ситуации исходя из неизвестных Тимуру данных.
Как давно живет она с этой тяжестью?
Глаза Кими коротко скользнули по супругу, но голос ее продолжил запись:
— Поскольку добыча ресурсов в корпорационный период была максимально компьютеризирована, среди обитателей планеты преобладали специалисты — программисты, инженеры, техники. Менеджмент. Чтобы хоть как-то сгладить психологическую изоляцию, корпорация вкладывала средства в виртуальные сети. Поощрялось участие в играх — квестах, стратегиях, исторических и социальных ролевках. В свободное от работы время люди переигрывали сражения Оды Нобунаги. Технари и бюрократы пытались представить себя на месте воинов синсэнгуми. Больше им на этой планете развлекаться было все равно нечем.
Она замолчала. Изогнула губы:
— А потом грянули войны копирайта.
— Нас они вроде не особо коснулись, не так ли? — попытался блеснуть весьма фрагментарными историческими познаниями господин советник. — Кажется, сражений тогда на Акане не случилось.
— Сражений? Нет, не было, — не стала возмущаться против вмешательства в свою запись благородная госпожа. — Но вот их последствия ударили по планете не хуже орбитальных бомбардировок. От Аканы требовали того же: сырья, сырья, сырья! Поставки — даже продовольственные — упали на порядок. Онсайт менеджменту пришлось проявить поистине запредельную находчивость, чтобы люди банально не голодали, а оборудование не выходило из строя. Если речь идет о непригодной к дыханию атмосфере, неполадки, знаете ли, чреваты.
— Знаю, — пробормотал Железный Неко, вдоволь хлебнувший этой самой теоретически «улучшенной» атмосферы.
— Когда пыль улеглась и у выживших нашлось время оглянуться вокруг, выяснилось, что за десятилетия изоляции планета-рудник стала… ну, если не независимой, то самодостаточной. Не столько фактически, сколько — прежде всего! — в умах своих обитателей. «Метрополия» так долго являлась синонимом «войны» и «опасности», что люди уже не воспринимали Акану как возможность заработать побольше денег и перебраться в более приветливое место. Это был их дом, и дом был безопасен. Есть данные статистики — детей в те годы не желали отправлять в школы «на Большую Землю», предпочитая развивать местную, сетевую систему образования.
«И директора „Мицубиси“ умудрились проигнорировать такой сигнал?» — Тимур, мысли которого были сейчас заняты не тем, рассеянно решил: либо он что-то пропустил, либо руководство легендарной корпорации было уж совсем близоруким.
— И снова все упирается в первопричину. Ресурсы. Корпорация провела аудит и обнаружила, что доступные к обработке месторождения фактически выработаны. После тщательного подсчета пришли к выводу, что полная модернизация оборудования, необходимая для дальнейшей добычи, себя не окупит. Совет директоров принял решение о закрытии рудников. И ликвидации колонии.
— Это они погорячились, — рефлекторно показал зубы вояка Неко.
— Горячего там хватило на всех. Онсайт директор Кикути Нори, третий руководитель колонии с такой фамилией…
Как корпорация могла не обратить внимания, что власть на планете оказалась сосредоточена в руках одной семьи? Неко, прекрати гадать о тенях под ее глазами и соберись. Что-то в сплетаемой госпожой супругой истории концы с концами не сходятся.
— … устроил очень вежливую и очень непреклонную революцию. Акана была объявлена независимым государством. Все оборудование и вся собственность отчуждались в пользу ее граждан. В качестве компенсации совету директоров снисходительно позволяли присвоить принадлежащие семейству Кикути акции компании.
— Они и без того после подобной выходки были бы арестованы, — почти против воли фыркнул Тимур.
— Возможно. Но решение Кикути Нори было… более рискованным, чем принято считать сегодня, с высоты нашей исторической осведомленности. После окончания войн копирайта государства представляли собой прекрасно отлаженные, все еще эффективные военные машины. И если бы «Мицубиси» сочла нужным надавить на правительство просьбой восстановить порядок, у одинокой взбунтовавшейся колонии не было бы ни малейшего шанса. К счастью, куча устаревшего оборудования и права на выработанные месторождения не стоили того, чтобы из-за них разжигать конфликт. Акану объявили нерентабельным активом и списали вместе с прочими издержками. Господин Нори получил свою независимость. Часть населения поспешила эмигрировать. Но часть осталась. И вот здесь начинается самое интересное.
Она сделала паузу. Вновь поправила пеленку над лицом Акеми.
— То, как божественный Нори независимостью распорядился.
Тимур нахмурился, следя, как опускается в архив дочери тяжелый информационный пласт.
— Дело, конечно, было прежде всего в ресурсах, — сухо предсказал он. И прикусил язык.
— Именно, — опустила ресницы Кими. — Директор Кикути оказался в незавидной ситуации. Планета была его, но месторождения от этого не наполнились. Давать кредиты на переоборудование и разработку новых технологий никто не собирался. Ресурсов на Акане не было. Кроме одного. Ее обитателей.
— И сети, — пожал плечами советник Канеко.
— Сеть, существовавшая до того, как за нее взялись божественные Кикути, была отнюдь не тем, что понимают под этим словом сегодня, — сочла нужным возразить высокородная супруга. — Именно владыка Нори сплел основные узлы Паутины. Заложил узоры, в тенетах которых мы живем по сей день.
Госпожа творец медленно провела кончиками пальцев по лбу своей дочери. Почему-то сжала ладонь в кулак. Вновь расслабила руку, бережно укрыла спящего младенца.
— Здесь важно понимать еще одно. Как ни сложно современному аканийцу уместить подобное в своем разуме, но для директора Кикути Сеть являлась прежде всего средством. Ориентировался он на людей. Их видел основным богатством, единственным достойным материалом для творения.
Тимур подошел поближе, не обращая внимания на то, как подалась в сторону одетая в белое женщина, как прикрыла она ребенка тонким рукавом. Опустился на траву у скамьи, рассеянно запустил ладонь в растрепавшиеся кудри. Кими не поднимала взгляда от дочери, говорила так, будто та могла ее понять:
— Обитатели Аканы были образованны, квалифицированны, дисциплинированны. Они привыкли полагаться лишь на себя, обходиться малым и находить выход из совершенно беспросветных ситуаций. Кроме того, на планете был прекрасно развит виртуальный сектор, в шахтах работали десятки старых, опытных ари, избежавших послевоенных чисток. Где-то в закромах сохранились запрещенные программы. И, что куда более важно, выжили люди, способные с этими приложениями работать. Решение было очевидным. Кикути Нори нашел новый товар для экспорта, создал новое производство, не требовавшее капитальных вложений. Акана стала разрабатывать и продавать софт. И именно под эту задачу божественный владыка кардинально перестроил общество. Ради этого окончательно загнал людей в Сеть.
«Не вы ли только что сказали, что вне Сети им делать все равно было нечего, госпожа?» — подумал Тимур.
Он впервые за последнюю неделю затребовал медицинские данные Кими, но, после одного взгляда на изобилие цифр и графиков, вынужден был отложить их изучение на потом. Все равно ничего не поймет сквозь одурь навалившейся усталости. Казалось, стоило господину советнику присесть, как организм его и сетевой профиль дружно заявили: подниматься с нагретого солнышком места они не намерены.
Кимико улыбнулась спящему ребенку и тихо продолжила лекцию:
— Историки все еще спорят об этом, особенно в метрополии. Меня же всегда интересовал переходный период — практические его аспекты. Целая планета взяла и сменила пласт реальности. Как это было сделано? Принято считать, что за основу взяли те самые ролевые игры, которые столетиями вели инженеры Аканы в свободное от работы время. Нори построил гигантскую псевдоисторическую модель, в которую вливались все новые и новые игроки, пока роли их не стали неотъемлемой частью личностей. Фантастические пейзажи и эскапистские сайты превратились в первые острова Паутины, социальные сети дали структуру для системы базовых профилей…
— Тории… — Полуварвар Канеко мужественно пытался держать глаза открытыми. Где-то за покровом сонной одури только что мелькнула мысль — почтительная, относящаяся к теме разговора и весьма подобающая сыну Аканы. Ах да. Становление Паутины через явление в ней богов.
— Эта теория куда менее популярна в метрополии. — Голос Кимико парил над ним, обволакивая, в размеренных интонациях таял солнечный свет. — Мы же верим, что божественный Кикути смог создать в Сети истинные тории, арки без створок, что служат вратами в мир духов. Древние боги встретили его за порогом и склонили свой слух к его просьбам. Они открыли для смертных мир ками, позволили проходить туда и творить на необъятных этих просторах. Мы верим, что Паутина Аканы — преддверье места, принадлежащего ками. Что в тенетах наших сетей могут появляться боги и духи предков, что здесь с ними можно общаться.
— Все бы ничего, не верь в то же самое ари, — слабо улыбнулся Тимур. Он положил руки на нагретый солнцем камень скамейки, пристроил на них голову. Прикрыл глаза. Лишь на минутку.
— Новотерре есть отчего испугаться. Пусть аканийское синто и сложно назвать религией в варварском смысле этого слова. Да, у нас нет священных текстов, нет церковной иерархии, нет даже веры в Бога и загробную жизнь в понимании христианства или ислама. А еще мы не видим смысла оспаривать сверхчеловеческую природу искусственного интеллекта — к чему отрицать очевидное?
Она вновь коснулась лба дочери.
— Впрочем, я отвлеклась. Разговор шел не о духовной подоплеке ухода в Сеть, а о практических аспектах такого переселения. Проблемы, с которыми пришлось столкнуться владыке Нори, были куда как приземленными. Как совместить мораль и нормы человеческого общества с абсолютной вседозволенностью виртуального мира? Где провести грань между игрой и реальностью — если настоящим нельзя назвать ни то ни другое? Как сохранить хрупкий баланс между человечеством и ари?
— С помощью Кодекса Деяний.
А также за счет юридически закрепленной привязки к базовому профилю и выработки сложного церемониала в использовании анонимных личин. Но произнести все это вслух было задачей, непосильной для его ставшей вдруг слишком тяжелой головы.
— И Кодекс тоже. Но прежде всего решением Нори стало поддержание традиционных ценностей. Жесткое, почти фанатичное. И сохранение института семьи. Любой ценой.
Произносимые рядом слова отдалялись, сливались с мягкой темнотой. Убаюканный парящим над ним великолепно поставленным голосом, советник Канеко позорно заснул. Посреди разговора, привалившись к скамье, безвольно уронив уставшую голову.
Где-то в темноте мерно билось сердце крохотной девочки, где-то ровно и вдумчиво лилась речь Кимико. Кольнуло, даже сквозь сон: «Искусственное ограничение прав женщин. Максимальная защищенность их положения в рамках семьи — и одновременно финансовые и юридические репрессии при попытках семью оставить…», «Войны между кланами, поначалу бывшие чем-то вроде тех же ролевых игр, но с получением юридической силы ставшие куда как серьезными…», «Законы наследования…».
И над всем этим — контрапунктом: «Роль ками в жизни общества…»
Тимур спал. Ему снилось, как хрупкая женщина в белом одеянии садится за шахматную доску с ледяным менеджером, который украл планету у могущественной корпорации. Предок Нобору сделал первый ход. Госпожа ответила.
Тайный советник осознавал, что игра идет одновременно в дюжине измерений, рождая головокружительное количество вариантов. Там, во сне, Тимур даже понимал, чего именно пытается добиться Кимико, двигая в ответ окровавленную фигуру… И понимал, что, пробудившись, память об этом ему не сохранить.
