69
Через два дня после прибытия в лагерь Джека и Рона повели в первый корпус.
— Не бойтесь, это всего лишь обследование, — успокоил их Гастон. — Вам ничего не отрежут, пока не будут точно знать, чем у вас можно поживиться… Ну, и посматривайте там…
Новеньких сопровождали двое вооруженных винтовками охранников. Пока шли до медицинского бокса, Джек и Рон внимательно изучали их повадки. По словам Гастона, за все время существования лагеря побегов здесь не случалось. Да и куда бежать? Остров был километр с севера на юг и полтора с востока на запад. Спрятаться можно было лишь в небольшом лесу да в старых выработанных шахтах, однако лес охранники знали как свои пять пальцев, а укрываться в шахте с ее лабиринтами было сущим самоубийством. К чему тогда бежать?
Самым простым средством побега, без сомнения, являлся вертолет, он прилетал в лагерь два, а то и три раза в неделю, однако в день прилета узников держали взаперти, не производя никаких обследований и переводов из корпуса в корпус.
Майор Гастон, с первого дня пребывания в лагере искавший возможные варианты побега, за короткий срок сумел собрать большое количество информации. Бежать в одиночку нелегко, однако с приходом Джека и Рона расклад сил переменился. Гастон чувствовал, что втроем они сумеют осуществить задуманное, ведь в союзниках у него были люди, когда-то обманувшие его самого.
Приемный покой санчасти охранялся не хуже, чем какой-нибудь банк. Скорее всего, потому, что это и был банк, только банк донорских органов.
Сопровождавшие новичков охранники передали их двум коллегам, которые стояли перед массивной стальной дверью и были вооружены пистолетами. И тот и другой держали оружие в полуоткрытой кобуре на поясе, чтобы молниеносно выхватить в случае необходимости…
Хлопнув ладонью по блестящему металлу, один из охранников дождался, пока в узкое окошко выглянет человек.
— Открывай, Пит, это опять мы…
Щелкнул тяжелый замок, дверь отворилась.
— Постойте, я должен их записать.
Дежурный вооружился авторучкой и открыл толстую замусоленную тетрадь.
— Говори… — сказал он, обращаясь к Джеку.
— Дэвид Карло, — ответил тот.
— Сколько лет?
— Тридцать три.
Какое— то время дежурный делал записи в положенных графах, высовывая от усердия язык. Наконец, справившись, он поднял глаза на Рона.
— Боб Радецкий, сорок шесть лет.
— У-у, старый какой. Это тебе уголек копать придется.
Охранники засмеялись, переглядываясь и подталкивая друг друга. Они были уверены, что новенькие еще не знают об уготованной им участи.
— Проходите!
Пленников провели по коридору и втолкнули в просторное помещение. Здесь было прохладно, пахло лекарствами, стены покрывала белоснежная керамическая плитка, а мебель сверкала полированной нержавейкой.
За металлическим столом сидел врач — в белом халате и шапочке. Он что-то писал, но, услышав звук шагов, поднял глаза на вошедших.
— Так-так, — сказал он. — Новенькие?
— Новенькие, сэр, — подтвердил Джек.
— Хорошо.
Врач отодвинул бумаги и позвал:
— Айвор!
Из смежного помещения выглянул еще один врач, в нем Джек с Роном узнали того, с вертолетной площадки. Теперь на Айворе был чистый халат, видимо, сегодня он еще не работал.
— Проходите сюда, здесь я буду вас обследовать.
Пленники прошли куда велели и оказались в царстве электроники, никелированных трубок, темных экранов и многоколенчатых манипуляторов. В шкафах на полочках стояли ряды чистых пробирок и пузатые склянки с разноцветными жидкостями.
— Присаживайтесь, — сказал доктор Айвор и указал на несколько стоявших у стены металлических стульев.
— Берт, будь добр, убери это, — сказал он вошедшему коллеге.
— А чего они не забрали?
— Говорят, сегодня вертолета не будет…
Берт подхватил за ручки два круглых контейнера. Джек успел прочитать на фирменной этикетке два слова: «…трансплантологический фонд…», и этого хватило, чтобы по его спине побежали мурашки.
— Ну, давайте начнем с вас — Айвор приветливо взглянул на Рона. — Имя, фамилия, возраст…
— Боб Радецкий, сэр, сорок шесть лет.
— Возраст, конечно, немалый, но кое-что, я думаю, еще сгодится, — произнес доктор Айвор, рассматривая
Рона, словно мясник мерина. — Вы, Боб, не болели в детстве свинкой?
— Не помню, сэр.
— Ну-ка встаньте. Подойдите ко мне…
Доктор Айвор стал мять Рону правый бок.
— М-да, печенка у нас не очень хорошая. Пили?
— Бывало, сэр.
— Бывало. — Айвор покачал головой. — Здоровье беречь нужно, нельзя так разбрасываться… А что это за шрам? Похоже на ножевое ранение.
— Подрался по молодости.
— На спине еще один…
— Это меня в другой раз угостили.
Вернулся Берт.
Печень не годится? — спросил он.
— Нет, конечно, посмотри, какие у него под глазами мешки. Ладно, делай анализ крови, мочи словом, все по списку.
Берт взял Рона под свое покровительство и увел в другой конец помещения, а Айвор занялся Джеком.
— Имя, фамилия, возраст…
— Дэвид Карло, тридцать три года.
— Подойдите ко мне, Дэвид.
Джек подошел.
— Что это за шрамы на груди… повернитесь. И на спине. На ножевые ранения, как у вашего приятеля, не похоже, для пулевых они слишком безобразные.
— Спереди шрапнель, сэр, сзади — осколок.
— Вот как! Воевали?
— Недолго, сэр.
— Понятно…
Доктор Айвор принялся ощупывать печень Джека, и она ему понравилась. Потом он оттянул пациенту веки, сказал «ага» и попросил показать язык.
— Понятно… Берт, забирай второго! Первое впечатление — хорошее. Да, и посмотри на его шрамы, тут и шрапнель, и осколки…
— Правда, что ли? — не поверил Берт.
— Да, я не шучу.
Обследование продлилось довольно долго — не менее полутора часов. Напарники сдавали на анализ кровь, мочу и слюну, их просвечивали рентгеном, заставляли дуть в какие-то трубки, надевали на головы шлемы с проводами и просили спеть, потом оклеивали датчиками и приказывали приседать.
Когда все закончилось, утомленным пациентам зачитали вердикт — у Джека все было хорошо, за исключением поврежденного осколками правого легкого, у Рона дела были неважные.
— Что, доктор, совсем никакого просвета? — спросил он.
— Не совсем, у вас поразительно высокий тонус мышц правой руки, соответственно сухожилия тоже весьма прочны, на такие всегда хороший спрос.
— На что спрос?
— Э-э… я хотел сказать, что хорошие сухожилия сейчас большая редкость.
