67

Джек с Роном смотрели и не верили собственным глазам. В череде последних событий, которые кружили их, словно щепки в водовороте, они и думать забыли об этом человеке.

— Майор Гастон? — неуверенно спросил Джек, опасаясь, что от одного неверного жеста этот призрак растворится в воздухе.

— Сэр, это действительно вы? — на всякий случай уточнил Рон.

— Да, мерзавцы, да, сукины вы дети, это я, несчастный майор Гастон, которого вы так подвели.

— Постойте, сэр, но ведь это вы пытались подставить нас в качестве наживки, чтобы потом убрать за ненадобностью. Разве не так?

Гастон вздохнул.

— А если и так? Я ведь действовал в интересах контрразведки, в интересах государства, в конце концов. Почему бы не пожертвовать парочкой бродяг, на которых висит обвинение в убийстве?

— Мы никого не убивали, вы сами это знаете, — заметил Джек.

— Когда мы узнали, что в убийствах на пассажирском лайнере вы невиновны, останавливать операцию было уже поздно. Противник схватил наживку, и у нас появилась возможность уничтожить всю их боевую группу.

— А вы разве не уничтожили?

— Ну, практически — да.

А вы заметили, что на Шлезвиге нам с Роном удалось положить куда больше государственных преступников, чем вам со своими агентами?

— Вы украли казенные деньги! Пятьдесят тысяч батов! — закричал Гастон.

— Мы их заработали! — в тон ему ответил Джек.

Часовой стукнул прикладом в дверь.

— Эй вы, твари, если не прекратите орать, я зайду и пересчитаю вам ребра!

Знакомый со здешними порядками, майор Гастон приложил палец к губам, предупреждая Джека и Рона, чтобы молчали. Затем, уже шепотом, добавил:

— Идемте, у меня тут собственный кабинет имеется, там поговорим.

Джек с Роном обменялись удивленными взглядами. Как-то не вязалось слово «кабинет» со всем, что они тут увидели.

Кабинетом оказался выстроенный из старых металлических шкафов закуток. Бетонный пол в нем был выложен тщательно подогнанными досками, тут же имелись стол и несколько стульев — все металлическое, окрашенное серой и темно-зеленой краской.

— Ну, как вам? По здешним меркам очень уютно, вся мебель военного назначения, присаживайтесь.

Есть не хотите?

— Еще как хотим, сэр! — оживился Рон.

— Мы двое суток ничего, кроме воды, не видели, — подтвердил Джек.

— Вас никто не ждал, поэтому порции пока не выдадут, но завтра с утра для вас тоже принесут пайку.

Открыв один из шкафов, Гастон достал несколько галет, шоколадку и две банки сардин.

— Налетай, ребята, сегодня Гастон добрый.

Стараясь соблюдать приличия, напарники пытались есть не спеша, но у них это не очень получалось.

— Откуда такое изобилие, сэр? — спросил Джек, когда съел все до последней крошки и откинулся на спинку стула.

— Все очень просто, я здесь старший по бараку и каптер, вы, бывшие солдаты, понимаете, что это значит.

— И что, каптерам выдают сардины и шоколад? усмехнулся Джек. Его настроение стало улучшаться.

— Нет, конечно. Просто здешний повар — мой земляк, он из Фамадильо, это город на материке Севилья.

— Так вы из этого самого Фамадильо? — спросил

Рон, вылизывая банку из-под сардин.

— Нет, конечно. — Гастон улыбнулся. — Но я кадровый контрразведчик, мне часто удавалась вербовка.

— Вы его завербовали? — не поверил Джек.

— Нет, просто я заметил, что он не особенно умен, и наводящими вопросами вывел его на разговор о доме. Постепенно он рассказал мне все о себе и своем родном городе, методика неявных допросов — моя работа. В следующую нашу встречу я прикинулся его земляком, а когда начал рассказывать про улицу, где живу, и про школу, в которой учился, он едва не расплакался. Теперь мы друзья, и он почитает за великую честь приносить мне продукты.

— А что это за лагерь, кому он принадлежит?

— Кому принадлежит, сказать трудно. С одной стороны, эти склады еще числятся на балансе вооруженных сил, а с другой, насколько я понял, все здешние сотрудники давно находятся за штатом и кормятся только этим преступным бизнесом.

— В чем он состоит?

— Часть его — выкупы. Они стараются похищать людей, у которых водятся денежки, как только договариваются — совершают обмен. Причем деньги берут только вперед.

— И что, честно отпускают пленника на все четыре стороны? Не боятся, что он сообщит об их местонахождении?

— Не боятся. Перед отправкой ему делают укол, и двое суток он валяется в беспамятстве. Все, что потом сможет рассказать, это что его везли на судне по морю. Местная морская полиция куплена, если присылают запрос, следует ответ: все проверили, подозрения не подтвердились.

— А если денег нет?

— Если нет денег, людей отправляют либо в первый корпус, либо во второй лагерь, который находится на северном побережье острова, в горах.

— Первый корпус, это где санчасть? — спросил Рон.

— Санчасть, — усмехнулся Гастон. — Правильнее говорить не санчасть, а скотобойня. В первом корпусе изымают органы и переправляют их клиентам. Вертолетную площадку видели?

Видели, — одновременно произнесли Джек и Рон, невольно вспоминая доктора в окровавленном халате.

— На нее садится вертолет, чтобы забрать один или несколько контейнеров с органами для транс плантации.

Джек и Рон молчали как пришибленные.

— А чего вы так поразились, ребята? — Майор хохотнул. — Разве вам не бросились в глаза эти уродливые шрамы на телах местной публики?

— Да, я заметил у одного… — произнес Джек.

— Что у одного? — Гастон махнул рукой. — У половины отсутствует какой-нибудь парный орган, ну а если печень понадобится, то уж тогда всего под разделку — милости просим.

— А что с вторым лагерем? — спросил Джек, что бы сменить жуткую тему.

— Туда отправляют бесперспективных, тех, кого взяли по ошибке и кто не годится для первого корпуса, — то есть старых и больных.

— Они там умирают?

— Конечно, но только от работы. На побережье в глубинных горных пластах имеются ренитовые залежи, их-то и разрабатывают те, кто попадает во второй лагерь.

— Ренитовая пыль ядовита, — заметил Джек.

— Вот именно. Те, кому везет, живут три месяца, но большинство не вытягивает и двух.

— Но как вы сюда попали, сэр? Или вы на службе?

— Эх… — Майор вздохнул. — Хотелось бы мне думать, что я на службе. Впрочем, иногда мне так и кажется — мол, выполняю государственное задание, но — увы. Я приехал на Цитрагон встретиться с одним очень ценным агентом, но в результате попал в ловушку, получил удар по голове и очнулся уже здесь.

— А не проще было вас просто убить?

— Конечно, проще, но так интереснее, согласитесь. Продать своего врага в рабство — вот высшая месть.

— И давно вы тут?

— Почти три недели.

— И что, вас так и будут держать на этом теплом местечке?

— Боюсь, что нет. У меня взяли анализы — они оказались не очень хорошими, но и не очень плохими, то есть, если возникнет дефицит органов, меня могут пустить в дело, если дефицита не будет, поеду добывать ренит… Перед смертью прощу вам все ваши прегрешения…

Заметив, как изменились в лице Джек и Рон, майор замахал руками:

— Ладно-ладно, признаю, вы нам тогда здорово помогли, а преследовал я вас по привычке. Мой заместитель убедил меня оставить вас в покое, он сказал: объективно они нам не нужны, а везение у них такое, что гоняться за ними — только агентов терять… Прав да, сейчас, насколько я понял, ваше везение закончилось.

— Очень на это похоже, сэр, — согласился Джек.

— Ну и как вы сюда попали?

— С работой одной не выгорело…

— Это была та работа, из-за которой вы и попали тогда в полицию?

— Мы не из-за работы попали, а из-за Сутулого и его банды — они устроили в нашей каюте поножовщину, но отвечать пришлось нам. Когда добрались до Цитрагона и стали выполнять контракт, чем-то не угодили работодателю и за нами началась охота. Пришлось бежать, понадобились документы, вышли на какого-то подпольного печатника, а он нас газом уморил, сволочь, теперь вот здесь оказались. Кстати, он отнял у нас именно те деньги, которые мы заработали у вас на Шлезвиге, сэр.

— Вот сукин сын! Казенные деньги!

— Да-а, — протянул Рон, — попадись он мне, пожалел бы, что родился.