55
Вопреки опасениям Сергея, Люба к его внешнему виду отнеслась спокойно. Её больше занимало то, что происходило возле пустыря.
— Че, Серёж, кино снимают? — спросила она.
— Да вроде, — ответил тот. — Баллон у них, что ли, взорвался, так пламя аж до нас с Лехой долетело.
— А Ленка звонила, говорит, марсиане прилетели.
— Я ничего не видел, — ответил Сергей и только сейчас сообразил, что до сих пор держит в руке злополучный «лобзик».
Тютюнин спрятал его под ванну, сбросил испорченную одежду и полез под душ.
Когда он вернулся в комнату, Люба стояла у окна, расплющив нос о стекло, и пыталась рассмотреть место посадки марсиан.
— Жаль, что у нас балкон на другой стороне, да, Серёж? — не оборачиваясь произнесла Люба.
— Ага, — тупо ответил Сергей.
— А если это правда марсиане? Чего тогда начнётся, Серёж? Спички и соль подорожают?
Тютюнин не нашёлся что ответить и молча опустился на диван. По телевизору показывали шоу «Форточки» и пятилетний мальчик рассказывал о том, как крутил роман с детсадовской воспитательницей.
— В какое все-таки интересное время мы живём, Серёж, — сказала вдруг Люба, покидая свой пост наблюдения и садясь рядом с мужем. — Марсиане, этот хрен верблюжий с Речного вокзала…
— А ты уже и там побывала?
— Не только я. Нам от завода целый автобус выделили, мы вместе с профоргом ездили.
— Так вы бы его к себе в заводской клуб пригласили, — едва сдерживая досаду, подсказал Сергей. — Рассмотрели бы поближе, а то ведь там небось толкучка?
— Ой, а мы как-то не подумали, — расстроенно проговорила Люба, принимая все за чистую монету. — А толкучка, это да, много народу там. Телевидение было… Только он меня не узнал, этот твой знакомый. Палыч его звали?
— Палыч, — нехотя буркнул Сергей.
— Интересный мужчина. Наши девчонки так взволновались…
Люба вздохнула.
— Ты тоже, что ли, взволновалась? — ревниво спросил Тютюнин и, дабы успокоить жену, попробовал применить взгляд, которому его учил Леха.
Очевидно, это подействовало, только несколько иначе.
Супруга зарумянилась.
— Чего, прям сейчас, что ли?
Отступать было уже поздно, и Тютюнин сказал:
— Ну.
Таким образом, весь вечер у него оказался занят, а утром он по своему обыкновению отправился на работу.
В меховой приёмке все шло как обычно, Сергей исправно принимал траченное молью тряпьё и выслеживал бухгалтера Фригидина, который по-прежнему воровал у своих сослуживцев сахар, однако делал это чрезвычайно осторожно.
Директора Штерна пока больше никто не бил, и, кажется, он возобновил отношения с любовницей.
Дизайнер-закройщик Турбинов, как всегда, был пьян уже в девять утра, однако это никак не отражалась на его творческих способностях. Он лихо красил кроликов под снежных барсов и завивал пыжиков под бахтайский каракуль.
В очередной раз, под надуманным предлогом, наведалась врачиха Света.
Пользуясь своим преимуществом в силе, она ущипнула Сергея за ягодицы, а Турбинова обозвала долбоклюем.
Дизайнер хотел было обидеться, но Сергей пояснил, что Света женщина одинокая и её следует понимать.
Во второй половине дня меха несли как-то вяло, и Тютюнин едва не заснул, а как только директор Штерн умчался пораньше к своей зазнобе, вся бухгалтерия и приёмка последовали его примеру и разошлись по домам.
Тютюнин запрыгнул в полный трамвай и, протиснувшись в самую середину, сделал вид, что у него проездной.
Вскоре все, кто стоял рядом, этому поверили, и Сергей стал просто таращиться в окно, пока не спохватился, что зря транжирит время. Ведь он мог потренировать тот самый успокаивающий и значительный взгляд, о котором ему говорил Леха.
Тютюнин огляделся, однако никого, кого бы ему хотелось успокоить, в вагоне не наблюдалось. Одни только «протокольные рожи», как любила выражаться тёща Олимпиада Петровна.
Наконец на очередной остановке в салон вошла приятного вида девушка с носом-пуговкой и чёрными, покрашенными в домашних условиях волосами.
Сергей сразу решил, что будет успокаивать именно её.
Он закатил глаза, вспоминая наставления Окуркина, а затем уставился на девушку немигающим взглядом.
От напряжения и непривычной силы концентрации уши Тютюнина задвигались, а губы стали выполнять какие-то неприличные движения.
Девушка пару раз покосилась на Сергея, тот удвоил усилия, думая, что его взгляд начал действовать. Тютюнин так увлёкся, что не заметил, как девушка сократила, дистанцию и залепила ему звонкую пощёчину.
— Так и надо гаду! — закричали пассажиры с передней площадки, которые давно наблюдали за художествами Тютюнина.
— Правильно, а то эти голубые девушкам проходу не дают! — поддержали их с задней площадки.
Какой-то физкультурник в спортивных штанах сейчас же прижался к Сергею и сказал:
— Пусть кричат. Им нас не одолеть. Правда?
— Нет не правда! — воскликнул Тютюнин и оттолкнул физкультурника. — Товарищи, вы меня не правильно поняли. Я на девушку смотрел, просто чтобы её успокоить. Я взгляд тренировал, товарищи!
— Бреши больше! — кричали сзади.
— Сбросить его, гада! — вторили им спереди.
— Нет, честное слово! — Тютюнин стукнул себя в грудь. — Меня жена скалкой бьёт часто — волнуется очень, вот я и тренирую взгляд успокаивающий!
— Что-то по тебе не видно, что тебя скалкой бьют, — заметила пожилая дама с обесцвеченными волосами. Её лицо носило следы недавнего запоя, однако складывалось впечатление, что она знает что говорит.
— По мне не видно потому, что я приспособился отскакивать, товарищи! Иначе б не выжил.
— А чем докажешь?
— Очень просто докажу, если у кого-то случайно скалка найдётся.
— У меня случайно найдётся, — сразу подняла руку девушка, которая дала Сергею пощёчину. — И не простая, а дубовая, — добавила она, испытующе глядя на Тютюнина.
— Вот и хорошо! — закричала поношенная обесцвеченная дама. — Эй, там, впереди! Тормозните вагоновожатого возле парка! Посмотрим, как он извернётся от скалки дубовой.
— А я стану вашим секундантом, — прошептал на ухо Сергею навязчивый физкультурник. — Дайте мне ваш телефон, а?
— Отвали, — сказал ему Тютюнин.
На повороте к микрорайону трамвай притормозил и вскоре совсем остановился. Двери открылись, пассажиры хлынули на большой газон, образуя круг для испытания Тютюнина.
Бить скалкой вызвалась та же девушка. Она отдала подержать свою сумочку, а скалку оставила при себе.
— Начинайте скорее, а то у меня график! — напомнила вагоновожатая.
— Давай, врежь ему! — потребовала обесцвеченная дама. — Таким спускать нельзя! Врежь!
— Врежь! — стали орать другие пассажиры, и девушка бросилась на Сергея как фурия.
Молодая и очень быстрая, она все же не была такой тренированной, как Люба. Тютюнин легко ушёл от нескольких примитивных атак и даже почувствовал некоторое разочарование.
Девушка предприняла ещё с десяток попыток, однако только замучилась, а до Сергея даже не дотронулась.
Физкультурник бил в ладоши и кричал «ура!», и вскоре уже почти все пассажиры были на стороне Тютюнина, потому что он их не обманул.
Между тем следом за остановившимся трамваем встали ещё несколько, и их пассажиры, видя бесплатное развлечение, тут же пополнили ряды зрителей. Теперь уже Сергей чувствовал себя каким-то цирковым укротителям и предлагал каждому попробовать зашибить его скалкой. Желающих было много, однако они не обладали никаким мастерством, а на одной злобе далеко не уедешь.
Наконец приехала милиция и потребовала от трамвайщиц продолжить движение.
Пассажиры нехотя потянулись обратно в вагоны, каждый, проходя мимо Тютюнина, хлопал его по плечу, как настоящего героя. Кончилось тем, что у Серёги одно плечо заболело и стало немножко кривым. А ещё все совали ему в карманы какие-то подарки и вовсе не нужные вещи.
Уже оказавшись в своём подъезде, Тютюнин провёл ревизию гостинцев и нашёл много разного: тут были леденцы, и жвачка, и дефицитный ключ на одиннадцать. Потом программа телепередач на прошлую неделю, календарь с мишками, полутораметровая верёвочка, прокомпостированный билет и початая пачка презервативов.
Последнему Сергей обрадовался больше всего, но не потому, что у него не было, а потому, что нашёл до того, как Люба станет проверять его карманы. Если б она сама на такой подарок наткнулась, случился бы большой скандал, а успокаивать её взглядом Сергей ещё не научился.
