47
Проведя вечер в праздности и тоске по дому, Тютюнин и Окуркин хорошо выспались ночью. Утром они позавтракали остатками дроздофилов и почувствовали себя готовыми к ратным подвигам.
Потом до половины одиннадцатого приятели погуляли в саду, где разыскали настоящие яблоки и сливы.
Вуби эти находки очень испугали, поскольку плоды считались у местных жителей ядовитыми. Однако ни Окуркин, ни Тютюнин не придали значения словам старшины и съели фруктов столько, сколько смогли.
— В конце концов, мы же бобуны, — успокоил Леха аборигена. — То, от чего вы травитесь, нам только на пользу.
Старшине пришлось поверить, поскольку его грозные гости действительно поедали все без видимого для себя вреда.
— Я должен показать вам рамы, этса, на которые мы натянем ваши шкуры, — напомнил он.
— Ну что ж, пойдём посмотрим, — сказал Сергей и подмигнул Лехе. — А то нам уже не терпится стать вашими барабанами…
Рамы из просушенного белого дерева висели на двух столбах, вкопанных посреди городской площади.
Эти драгоценные для всего королевства предметы охраняло человек двадцать солдат с кремнёвыми ружьями.
Гражданского населения по-прежнему нигде не было видно, однако Тютюнин не сомневался, что за ними подсматривают изо всех окон.
После осмотра барабанных рам Серёгу и Леху посадили на разукрашенную повозку, в которую были запряжены их старые знакомые:
— Смотри, Серёг, овцебыки!
— Да нет, это скорее яки, — с видом знатока заметил Тютюнин. — У овцебыков шерсть покороче и мездра поплотнее.
— И откуда ты все знаешь?
— Так у меня же работа умственная. Это тебе не ложки клепать… — Тютюнин вздохнул и, глядя на вымощенные серым камнем городские улицы, добавил:
— Чую я, чего-то скоро случится, Леха. Чую.
— Ну понятно чего — мы такими шарами всех врагов забьём, — самоуверенно заявил Окуркин.
— Забьём-то забьём, а как насчёт барабанов? Мне на барабан не хочется.
— Сделаем, как договорились, чего ты переживаешь? В наших руках такое оружие — пусть только сунутся, всех размажем, своих и чужих. Да здесь и нет никаких своих.
Колёса с раскрашенными спицами мерно поскрипывали, сидевший на козлах старшина Вуби держался за вожжи, а высоко в небе, под самыми облаками, парила большая птица.
— Хорошо этому орлу. Куда захотел, туда и полетел, — с мечтательной грустью в голосе заметил Тютюнин.
— И жена его не бьёт… — заметил Леха. Казалось, что грозившая перспектива стать барабаном пугала его меньше, чем «разбор полётов» с любимой супругой.
Повозка выехала за пределы города и начала подниматься по пыльной дороге на небольшое плато.
Через какое-то время из городских ворот стало выходить войско.
— Смотри, сколько их, — сказал Тютюнин. Леха, усевшись поудобнее, зашевелил губами, пытаясь посчитать солдат, однако все время сбивался и бросил это дело где-то на тридцать восьмом.
— Долго нам ещё ехать? — спросил Тютюнин немного погодя.
— А мы, этса, уже приехали, — отозвался старшина. — Можете слезать, а я пока повозку запаркую.
Сергей и Леха спрыгнули на траву и стали разминать ноги. Свои «лобзики» они старались держать стреляющей частью вниз, чтобы исключить самопроизвольный «бабах».
— Эх, и чего мы здесь делаем? — снова заныл Тютюнин. — Собираемся воевать за каких-то огурцов…
— И против таких же огурцов… — добавил Леха, глядя куда-то вдаль.
Тютюнин повернулся в ту сторону и увидел войско противника. Даже с большого расстояния было видно, что ливерморцы ничуть не красивее подданных Марка Чибиса, войско которого поднималось на плато, оставляя за собой длинный шлейф белесой пыли.
— Эй, Вуби, а это что за хреновина?! — крикнул Окуркин старшине, который, запарковав повозку, занимался чисткой ятагана из синеватой стали.
— Где, этса? Я не вижу.
— Как же не видишь — вон те две горы.
— Это не горы, этса. Это спины муслов. Скоро мы увидим их целиком.
— Серёг, чего делать будем? Вдруг «лобзики» их не возьмут? Смотри, какие здоровые.
Тютюнин стал присматриваться и почувствовал, как страх пробегает мурашками по спине. Теперь даже «лобзик» не давал Сергею ощущения собственной безопасности.
Муслы возвышались над ливерморским войском метров на пятнадцать и передвигались волнообразными движениями, а их блестящие чёрные бока напоминали новые галоши водопроводчика.
— И это, Серёг… кажется, яблочки того… если и не ядовитые, то просто забористые. Наружу они просятся.
— Аналогично, — ответил Тютюнин и осторожно притронулся к своему брюху. — Только придётся потерпеть. Некрасиво гадить перед битвой.
— А гадить во время битвы лучше? — страдальчески морщась, спросил Леха.
— Стано-о-овись, этса! — скомандовал старшина Вуби, разворачивая прибывшие войска Марка Чибиса.
Подразделения, грохоча подкованными башмаками, стали расходиться по флангам. Потом появились штук пять генералов и один маршал.
Они опасливо покосились в сторону ссутулившихся Тютюнина и Окуркина, которых уже здорово донимали местные яблоки.
— Давайте быстрее становитесь, этса! — кричал старшина. — Смотрите, враг уже наступает!
И действительно, ливерморская пехота пропустила муслов, и те, набирая скорость, поползли вперёд, издавая такие звуки, будто кто-то то и дело бросал на землю огромную грелку.
Оставив пехоту на генералов, старшина Вуби подбежал к Серёге с Лехой.
— Ну, этса, великие бобуны войны, убейте муслов, а то они скоро начнут выбрасывать языки!
— Ладно, — сказал Тютюнин. — Мы справа зайдём, а вы их пока атакуйте.
— Ага, этса. Мы сейчас! — Старшина обрадованно кивнул и снова побежал к войскам, а Леха и Сергей, держась за животы, затрусили на правый фланг.
Между тем горообразные студни заметили перемещение бобунов войны и начали разворачиваться в их сторону.
— Вот морды какие, — обронил на ходу Окуркин. — Сейчас языки выбросят.
— Выбросят, — согласился Тютюнин. — Интересно, как далеко они их бросают?
— А вот мы сейчас увидим, — сказал Окуркин и указал на рванувшихся в атаку солдат Марка Чибиса.
Те громко топали, прядали ушами и визгливо кричали, поднимая кверху свои длинные носы.
Нескольким из них удалось выстрелить на ходу, однако пули лишь мягко шлёпнулись в податливые туши муслов, не нанеся им никакого вреда.
В ответ слизни выплюнули сверкнувшие на солнце канаты, которые унеслись вперёд метров на двести, а затем стали планировать вниз, разворачиваясь в ловчие сети.
Прошло несколько мгновений — и вот уже сотни солдат Марка Чибиса были спеленуты липкими языками монстров. Муслы начали быстро втягивать языки обратно, слизнув практически половину войска Чибиса.
— Ни хрена себе, — поразился Окуркин. — Может, стрельнем по ним, а? Прям в бочину, пока они наших парней не переварили!
— Ну давай, целься!
— Готов!
— Давай!
— Бабах!!! — что есть силы заорал Окуркин, вызвав целый поток фиолетовых шаров. Они длинной цепочкой понеслись к цели и серией взрывов разорвали дряблую плоть первого мусла. Чёрная жижа хлынули из пробоин и в ней закопошились проглоченные солдаты.
— Бабах, бабах! — сымпровизировал Тютюнин. Его «лобзик» сгенерировал острый, как бритва, луч, и Сергей рассёк второго мусла заковыристым росчерком в виде буквы Z, как в фильме про Зорро.
Второй монстр оплыл, как и первый, затопляя всю округу чёрной жижей.
Увидев, что произошло с их ударными силами, ли-верморские пехотинцы начали отступать, а затем побежали, преследуемые перепачканными солдатами Марка Чибиса.
— Ну все, Серёг, кажется, победили. Давай скорее где-нибудь присядем. А то я сейчас взорвусь, как этот муслим!
— С победой, этса! — закричал неожиданно подобравшийся к ним старшина Вуби. С ним было человек пятьдесят солдат, которые смотрели на Серёгу и Леху без особого страха.
— Куеб, этса! — крикнул старшина. Оба «лобзика» выпрыгнули из рук бобунов и оказались у ног Вуби. Тот быстро подобрал их и, улыбаясь, попросил:
— Теперь, пожалуйста, на барабаны, этса. Барабаны ждут вас…
— Все, что угодно, только через пять минут! — закричал Леха и, сняв штаны, быстро присел, наплевав на нормы приличия. Серёга последовал его примеру, и тут…
— Ой, да чего ж вы это посреди дороги-то уселись, а? — с некоторым удивлением в голосе произнесла пенсионерка Живолупова, весь вечер следившая за Тютюниным и Окуркиным.
Она мужественно валялась в грязной канаве недалеко от гаражей и была очень рада, поняв, что эти двое фильтруют какую-то жидкость. У шпионки ЦРУ Живолуповой не оставалось сомнений, что она застала момент приготовления одного из компонентов секретного препарата.
Потом Тютюнин и Окуркин ушли в гараж, и наблюдать их стало не возможно. Претерпевая укусы муравьёв и жучков неопределённой наружности, Гадючиха подползла к гаражу с тыла и ловила каждый звук, однако информации было крайне мало.
«Спецсредства нужны. Спецсредства», — негодовала Живолупова, понимая, что из-за своей недооснащенно-сти она фактически проваливает задание правительства Соединённых Штатов.
Вскоре Окуркин и Тютюнин покинули гараж, но вели себя как-то необычно. Живолуповой было не ясно, чем вызвано такое странное поведение бывших дворовых пьянчуг — Серёги и Лехи. Увязавшись за объектами наблюдения, она неожиданно для себя потеряла их.
Гадючиха дошла до подъезда Тютюнина, затем вернулась тем же маршрутом, но ей никто не встретился.
Живолупова очень удивилась. Она была зрелым оперативным работником и никогда так не прокалывалась, однако не могли же эти двое провалиться сквозь землю?
Гадючиха расширила сферу поиска и начала преследовать в сумерках каждый движущийся объект. Она спугнула у песочницы троицу влюблённых, затем подралась с бульмастифом по кличке Баскервиль, однако это не принесло никаких результатов.
Тогда Живолупова забралась в старую яму от телеграфного столба, чтобы в одиночестве заняться анализом ситуации. В яме было сыро, и шпионка снова отправилась к гаражам.
Она уже собиралась идти домой, чтобы обобрать с одежды колючки и написать отчёт для начальства, как вдруг в двух шагах перед собой увидела тех, кого искала.
Тютюнин и Окуркин материализовались словно из ниоткуда, приятно поразив Живолупову своим видом.
— Ой, да вы чего ж это посреди дороги-то уселись, а? — спросила она.
— Вали отсюдова, старая, не мешай… — ответил Окуркин.
— А не обращайте внимание, ребята, — пятясь в темноту, ответила Гадючиха елейным голоском. — Я ведь просто так — время спросить хотела.
И исчезла за гаражами, мысленно прикидывая текст донесения.
