103

Дворец правителя города и его окрестностей марвиля Шонкура размещался в центре города и представлял собой неприступный замок, окружённый двойным кольцом глубоких рвов.

В первом рву, заполненном илистой жижей, плавали длиннохвостые зубастые твари, которые разрывали любого, кому выпадала горькая участь свалиться в этот ров.

В обычное время хвостатые хищники собирались возле подъёмных мостов, ожидая, когда стражники бросят им костей или, ради развлечения, живую крысу. Тогда обитатели рва затевали шумную драку, а стражники покатывались со смеха.

Во втором рву воды не было, и все его дно было заполнено острыми каменными осколками, среди которых, словно вечерние тени, струились тысячи ядовитых змей.

Сергей с Лехой полюбовались одним рвом, потом вторым, заметили, как посматривают на них вооружённые алебардами стражники, и поняли без особого труда, что дворцовые разбирательства с незнакомцами частенько заканчиваются как раз в одном из этих рвов.

Преодолев второй ров, отряд прошёл в узкие ворота, которые закрылись настолько поспешно, что едва не защемили хвост последней лошади.

Лихо соскочив с коня, глава отряда передал поводья слуге и, посмотрев на арестантов, объявил:

— Сейчас вы предстанете перед марвилем Шонкуром Его суд будет правым и быстрым. Если вам не повезёт, мужайтесь и не опускайтесь до того, чтобы лить слезы да ползать на коленях. На моей памяти это ещё никому не помогло. Напротив, вместо виселицы они прямиком шли в яму со змеями. Если есть какие-то вопросы, задавайте их мне — Канту Дорнье.

Тютюнин и Окуркин переглянулись. В такую передрягу они ещё ни разу не попадали.

— А адвокатов у вас здесь нет, товарищ Дорнье? — осторожно спросил Сергей и по недоумению, написанному на лице начальника отряда, понял, что с адвокатами здесь туго.

— Если других вопросов нет, следуйте за мной.

Дорнье развернулся и зашагал к длинной каменной лестнице, которая вела к парадному входу, украшенному потемневшими от времени колоннами.

Сергей и Леха шли следом за Кантом, а за ними шествовали четыре человека в чёрном и ещё не менее дюжины стражников с алебардами, которых Тютюнин заметил только сейчас.

— Ты видел, как их много, Серёг? — свистящим шёпотом спросил Окуркин.

— Да уж видел… — зло прошипел Тютюнин. — А все ты — давай вымораживать, давай вымораживать… Вот сейчас тебя и подогреют, чтоб не суетился…

— А чего сразу я? Я в тебя заливал, что ли, этот спирт?

Сергей ничего не ответил, придавленный тяжёлыми сводами с закопчённой мозаикой.

Блуждая взглядом по мозаичный картинам, он без всякого удивления подметил одну закономерность — на всех картинах кого-то убивали. Или зверей на охоте, или людей в битве. Людей, правда, ещё и вешали.

— А я вот чего подумал, — снова заговорил Окуркин. — Вот бы бросили нас к этим крокодилам, а действие спиртяги раз бы и кончилось. И мы сразу дома. Представляешь, как все эти топтуны удивились бы?

— Слушай, Окуркин… Ты совсем, что ли, дурак? Ты чего это каркаешь?

— Всем молчать перед Его Сиятельством полномочным марвилем Шонкуром! — громко провозгласил Кант Дорнье.

Только сейчас Тютюнин заметил, что они пришли в большой зал. У дальней стены на возвышении, под множеством расшитых знамён стоял трон марвиля.

По обе его стороны располагались приближённые Сиятельного Шонкура — по дюжине справа и слева. В отличие от скромно одетого марвиля, они выглядели подобно тропическим птицам.

— Кого привёл ты, Кант Дорнье? — спросил Шонкур.

— Двух путников, мой господин. Чернь собиралась их побить, костром им угрожала.

— Костром? Тебе признаюсь я, что в том диковинного мало. Я распустил её… Постой… Мне слышится или в самом деле стихами наша речь течёт?.. Кант смущённо молчал.

— Ну хорошо. Подведи их ближе и представь мне. Дорнье подтолкнул обоих путешественников и негромко спросил:

— Как ваши имена?

— Я — Сергей Тютюнин.

— А я Алексей Окуркин. Женат. Ранее не судим.

— Стойте, — скомандовал Кант, придержав их, затем выступил вперёд и, указывая на Тютюнина, сказал:

— Это благородный рыцарь Сирэй из Тютюна и его безродный оруженосец Флекс.

— А чего это он — рыцарь, а я, значит, безродный? — пробурчал Леха. Тут он почуял запах жаркого, повертел головой и толкнул в бок Тютюнина.

— Это у них столовка, что ли?

— Заткнись… — краем губ приказал Сергей.

— Какими подвигами славен твой род, благородный рыцарь? — скрывая улыбку, спросил марвиль.

Тютюнин задумался. Ещё никогда ему не задавали таких вопросов.

— Мой дед воевал во Вторую мировую. А бабушка была санитаркой в госпитале. И ещё батя одно время на автобазе парторгом работал, но его за пьянку попёрли. На пенсию ушёл простым слесарем.

Улыбка исчезла с лица марвиля, он вопросительно посмотрел на Канта.

— Хотел бы я растолковать слова Сирэя из Тютюна.

— О, речь его затейлива от ветра, он долго шёл сюда и выбился из сил. Но понял я, что…

— Опять эта фигня со стихами, Кант! — перебил марвиль. — Давай же, говори обычным языком.

— Короче, мой господин, дед Сирэя был славным воином, и бабушка его была смелой женщиной — ухаживала за ранеными. А отец… отец возглавлял союз рыцарей Зеленого Парка, но вокруг него плелись интриги, коих жертвою он пал…

Шонкур сокрушённо покачал головой.

— Это, по-твоему, обычный язык, Кант? «… Интриги, коих жертвою он пал…»? Почему ты всегда говоришь то стихами, то такими вот непонятными забубенциями? Ты ведь старшина дворцовой службы безопасности. Твоё дело головы рубить, железом, понимаешь, жечь измены. А ты — «… интриги, коих жертвою он пал…» Шонкур замолчал, в зале повисла тишина.

— Что за обувь на вашем оруженосце, рыцарь Сирэй? — неожиданно спросил марвиль.

— Калоши.

— Хороший ответ. И главное, без стихов. Марвиль поёрзал на неудобном троне, потом снова заговорил:

— Судя по вашему виду, рыцарь, и по виду вашего оруженосца, подвиги не принесли вам достатка. Да и славы — ведь я ничего не слышал о Сирэе из Тютюна. Скорее всего вы просто бродяги, а значит, по законам нашего города и его окрестностей вас бросят в один из рвов — вы можете выбрать, в какой именно. Но есть и другие способы урегулирования этого недоразумения…

— Огласите, пожалуйста, весь список! — попросил Леха, чем вызвал замешательство в рядах приближённых марвиля.

— Ударьте его ножнами… — подсказал Сергею Кант. — Оруженосец не может подавать голос.

— Ну у меня нет ножен.

— Возьмите… — Дорнье подал Тютюнину крепкие деревянные ножны от кинжала. Сергей размахнулся и с удовольствием долбанул Леху по башке.

— Ой! — вскрикнул Окуркин и схватился за голову, а Шонкур засмеялся и сказал:

— Что, холоп, вспомнил господскую руку? Честное слово, мне нравятся эти ребята, и если бы не необходимость… — Тут марвиль вздохнул и, махнув рукой, произнёс:

— Ладно, так уж и быть — оглашаю весь список. А состоит он только из одного пункта. Тут недалеко, один день пути, живёт дракон.

— Дракон? — не удержавшись переспросил Сергей.

— Да, самый настоящий. Так вот он, благородный рыцарь Сирэй, десять лет назад украл мою сестру, принцессу Глоссарию, и теперь держит её в своей пещере… Думаю, вы понимаете, что моё братское сердце буквально разрывается от отчаяния, когда я представляю, что он там с ней выделывает. А он, по моим сведениям, выделывает… Одним словом, от вас требуется поехать к дракону, найти его, навязать ему драку и быстренько отрубить мерзавцу голову. Пленных не брать, кроме, разумеется, сестры моей Глоссарии. Задача ясна?

— Да, — тупо кивнул Серёга, не вполне понимая, как он будет убивать дракона.

— Разумеется, в этих подштанниках, что на вас сейчас, рыцарь Сирэй, вы воевать не поедете. Мы дадим вам кожаные штаны со стальными накладками, кирасу, шлем, замечательный меч, надёжный щит и чудесные звонкие шпоры. Разумеется, конь будет прилагаться. И разумеется, полная амуниция и горбатый мул для вашего оруженосца. Для этого раздолбая, разумеется.

— Вы очень добры, э-э… мой господин, — сказал Сергей, понимая, что говорить что-то нужно.

— Господином назовёте меня, когда возвратитесь с победой, рыцарь Сирэй, вот тогда я зачислю вас в свой штат.

На этот раз Тютюнин молча поклонился.

— Если вы, рыцарь Сирэй, думаете, что сможете сбежать и пропить доспехи и лошадь в первой же деревне герцогства Сармусского, то вы ошибаетесь. Вместе с вами поедет мой добрый Кант Дорнье с десятком своих молодцов. Они проследят, чтобы вы не уклонялись от поединка и в точности выполнили условия договора. Вы мне — мою сестру, а я вам — жизнь и успешную карьеру. Моё слово твёрже кремня, я никогда не вру, можете спросить у любого из моих людей — ни одна сволочь не отважится сказать вам, что это не так. Поэтому будем считать, что я говорю правду.