101
На другой день, сразу после работы Сергей Тютюнин пришёл к Лехиному гаражу — так у них было договорено.
Окуркин уже был на месте и, ожидая приятеля, в четвёртый раз намыливал «запорожец» шампунем от перхоти. Не то чтобы этот шампунь помогал чем-то машине, просто Лехин дед получил ящик этого добра в качестве гуманитарной помощи, и теперь многочисленные родственники Окуркиных мыли все — от полов и до посуды — исключительно лечебным шампунем.
— Привет, — сказал Тютюнин, не замечая перебегавшей от кочки к кочке бабки Живолуповой.
— В Тегеране хорошая погода, — ответил Леха таинственной фразой.
— Чего? — не понял Сергей.
— Ну видишь, я шифруюсь — машину нашампуниваю в четвёртый раз.
— И чего?
— Ну, ты как бы говоришь мне пароль — «Привет». А я тебе как бы отзыв — «В Тегеране хорошая погода».
Из гаража донёсся какой-то шум и скрежет.
— Это тыклики, что ли? — спросил Сергей.
— Если бы. — Леха смахнул со лба пену и посмотрел в глубь гаража. — Дроссель это. Поймал я его, гада, и в сейф стальной временно посадил, а он, гад, дверку выворачивает — сила в нем неимоверная. Я и раньше слышал, что бультерьеров из диких свиней вывели, но только сегодня убедился.
— А как?
— У меня жёлуди были — полведра. Так я их ему насыпал, и он все сожрал. Даже облизнулся. Такая вот проверка.
— Для Дросселя это не проверка, — возразил Сергей. — Дроссель жрёт все. А на что ты его поймал?
— На кирзовый сапог. Верёвкой привязал и подкинул к помойке. Как только Дроссель клюнул, я его подсёк и стал к сейфу подтягивать… Хотел сапог отнять, да где там. Вместе с каблуком резиновым ушёл в эту прорву…
— Когда делом-то займёмся? — спросил Сергей, оглядываясь.
— Все готово. Полиэтиленовый пакет у меня с собой — в холодильном ящике лежит. Нужно только слить чистый продукт и опробовать на Дросселе…
Окуркин бросил тряпку в ведро, отёр руки о штаны и, мотнув головой, тихо скомандовал:
— Пошли.
Приятели скользнули внутрь гаража, где Окуркин указал на большой посылочный ящик. В нем он с помощью кусков пенопласта устроил что-то вроде холодильного шкафа.
— Здесь. Примерно полтора литра чистого…
С этими словами он вскрыл ящик и достал сплющенный кусок желтоватого льда, замотанный в полиэтилен.
Сергею досталось держать эмалированную кастрюлю, а Окуркин выполнял самую важную часть работы.
Размотав зубами старую резинку от трусов, он ослабил горлышко полиэтиленового мешка и, наклонив его, начал выливать очищенный продукт в кастрюлю.
Запертый в стальном ящике Дроссель скрежетал зубами по металлу и бился головой о дверку. Леха всякий раз вздрагивал и разбрызгивал полученный спирт.
Наконец все было слито, и Окуркин, распрямившись, потряс перед Сергеем пакетом с жёлтыми заледеневшими кристаллами.
— А вот здесь, Серёга, осталась та самая отрава, от которой и происходили всякие неприятности… Мы её выбросим прямо на свалку, чтобы никто… Ну ты понял.
С этими словами Окуркин выглянул из гаража и, размахнувшись, швырнул пакет в неизвестном направлении.
— Ну что? — сказал он, вернувшись. — Пора брать быка за рога, а то он нам весь сейф разворотит.
— А он спиртягу-то будет пить? — спросил Сергей, принюхиваясь к исходящим из кастрюли ароматам.
— Ну вот ты бы стал?
— Я бы стал.
— Ну а собака тем более. Когда ей ещё стопку поднесут? У нас ведь как с псиной поступают — бросят косточку, и все тут. Никто никогда не спрашивал Дросселя, хочет ли он выпить.
— Да уж точно, — согласился Сергей, припоминая, что ни разу не предлагал выпить своему законному коту Афоне.
— Ладно, наливай в блюдце угощение, а я верёвку приготовлю, чтобы на него накинуть.
— А зачем верёвку?
— Чтобы не убежал сразу. Мы же должны убедиться, что с ним все в порядке.
— Ага, — согласился Сергей. — Это ты правильно придумал. Только надо бы ещё закуски. Чистый спирт без закуски даже собака пить откажется.
— Правильно. У меня для этого дела ещё один кирзовый сапог остался. Один-то я ему, бандюге, скормил, а другой очень кстати под закуску пойдёт.
Окуркин поставил кастрюльку на пол и, взяв предъявленный Лехой сапог, внимательно его осмотрел.
Сапог был старый и совершенно высохший. Сам Сергей такой сапог ни за что бы не съел, ни за какие деньги.
— Верёвка готова — наливай спирт, — распорядился Леха.
— Есть, командир! — отозвался Сергей. — Готово!
— Ну, начали.
Окуркин специальным ключом отпер крышку железного ящика и оттуда, словно подброшенный пружиной, стартовал в воздух толстенный бультерьер Дроссель.
Впрочем, Окуркин не зевал и прямо в полёте накинул на Дросселя петлю. Пёс, приземлившись, попытался вырваться, но Леха дёрнул его вверх, не давая ему упереться как следует.
— Спирт! Спирт подноси к морде, а то он думает, что мы его бить будем!
Расплёскивая содержимое, Сергей торопливо поднял блюдце, и собака моментально перестала рваться на свободу. Едва не выбивая носом посуду из рук Тютюнина, Дроссель принялся лакать спирт, захлёбываясь, громко причмокивая и жмуря от удовольствия свои свинячьи глазки.
— Хорошо пошла, — прокомментировал Окуркин, приготавливая закусочный сапог. — Как думаешь, может, ещё налить?
— Можно. Чтобы уж наверняка.
— Тогда скорее давай, а то он сейчас вырываться начнёт.
Тютюнин поставил на пол блюдце с остатками угощения и, схватив кастрюлю, начал лить спирт прямо на язык Дросселю. Пёс захрюкал от жадности и сунул морду в ёмкость.
— Не давай ему! — крикнул Леха и дёрнул верёвку, поднимая бультерьера на дыбы. Дроссель жалобно заорал, Окуркин сунул ему сапог, в который пёс сейчас же вцепился.
— Что-то он быстро его жрёт! — заметил Сергей, ставя кастрюлю на полку.
— Это я вижу… Надо чего-то ещё ему приготовить.
— А чего ему приготовишь? — глядя на давящегося сапогом Дросселя, спросил Сергей.
— Ящик из-под верстака доставай! Там у меня обувь старая! Скорее, Серёга! Он уже заканчивает!
Пока Тютюнин разбирался, где там под верстаком хранится старая обувь, Дроссель прикончил сапог и вцепился в Лехин ботинок.
— Он уже меня жрёт, Серёга! — завопил Окуркин и в следующее мгновение рухнул на пол.
— Ногу высвобождай! Ногу высвобождай из ботинка! — посоветовал Тютюнин и, схватив толстый, как колбаса хвост Дросселя, попытался оттащить пса в сторону. Однако тот не сдавался и терзал ботинок изо всех сил
Наконец Лехе удалось-таки выдернуть ногу из обрывков обуви, отделавшись лишь царапинами. Прихрамывая, он подбежал к заваленному хламом углу и быстро подобрал несколько стоптанных ботинок.
— На, сволочь, на! — кричал он, бросая их в Дросселя, а тот ловко ловил их зубами и складывал про запас.
Последний ботинок Окуркин бросать не стал, а положил его на верстак, однако это совершенно не понравилось бультерьеру, поскольку он рассчитывал на все.
Пёс резко подпрыгнул и всеми четырьмя лапами приземлился среди инструментов. От неожиданности Окуркин не успел ничего предпринять, а Дроссель, почувствовав приятный запах, рванулся к обувной коробке с окошками и скинул с неё крышку.
— Тыклики! Мои тыклики! — завопил Окуркин. Однако маленькие человечки не дремали — дежурный по коробке вовремя сорвал со стены ружьё и храбро выстрелил Дросселю в нос.
От такого решительного и очень болезненного отпора Дроссель шарахнулся в сторону и, сорвавшись с верстака, придавил ногу Серёги.
— Ой! — вскрикнул тот. — Уйдёт сейчас!
— Пусть уходит, мы его уже понаблюдали! — махнул рукой Леха. Освобождённый Дроссель пулей вылетел из гаража.
Притаившаяся за кустом Живолупова ошарашенно смотрела на пса, который мчался прямо на неё.
— Брыс-с-сь… — зашипела она. — Брысь, кому сказала!
Однако Дроссель, ничего не видя и не слыша, врезался в агента Зи-Зи, да так сильно, что она опрокинулась на спину и обронила шапку с объективами и аудиопушкой.
— Да чтоб тебя! — выругалась старуха, глядя вслед шалопутному животному. Неожиданно толстый зад улепётывавшего Дросселя обрёл некую воздушность и в следующее мгновение совершенно растворился.
Собака пропала прямо на глазах у Живолуповой.
