100
Гоша подвёз новых друзей до самого Лехиного гаража, а потом помог вытащить электромотор. Надеясь, что на сегодня все его испытания закончилось, он уже собирался сесть в машину, когда Окуркин попросил помочь ещё немного.
— Я сейчас кувалдочку с зубилом достану, и мы этот моторчик живо разберём, — пояснил он.
Агент Смит согласился, решив, что так он добудет дополнительную информацию.
— Вот тебе кувалд очка, — сказал Лёжа, подавая Гоше огромный молот. — Пять раз махнёшь — и дело кончено.
— Точно, — подтвердил Тютюнин, который прохаживался вокруг. Он не хотел идти домой, поскольку «пьяный» запах из него ещё не выветрился.
Мотор оказался упрямый, и пять ударов кувалд очки растянулись ударов на триста.
Промокший насквозь агент Смит трясущимися руками бил и бил по зубилу, а Леха кричал ему: «Хорошо!» или «Давай ещё разок!»
Наконец чугунный корпус был расколот на нужное количество частей, и довольный Окуркин собрал добытую медь.
— Все? — спросил агент Смит, чувствуя, что вот-вот свалится без сил.
— Все, Гоша. Можешь ехать, — разрешил Окуркин.
Смит поспешно сел за руль.
Всю дорогу до посольства он то и дело проваливался в полузабытьё, а пару раз на светофорах ему даже сигналили сзади, чтобы не спал.
— Это вы, мистер Смит? — удивлённо спросил охранник посольства, пропуская Бёрка на территорию.
— Да, это я, — не слишком уверенно ответил агент, тихо радуясь, что добрался до своих.
Не успел он войти в их с Джонсоном рабочую комнату, как босс вскочил со своего кресла и бросился к нему.
— Как дела, старина, я думал, с тобой покончено!
— Я сам так думал, сэр, — признался Смит и, опустившись на стул, изобразил слабую улыбку.
— Парни из прикрытия потеряли тебя на выставке. Хорошо, русские контрразведчики позвонили и сказали, чтобы мы не беспокоились. Что ты жив и просто находишься в милиции.
— Да. Мы и там побывали.
— Я заметил, что ты хромаешь. Они тебя били?
— Да, сэр. То, что били, я помню точно, но вот кто — уже с трудом.
— Может, тебе что-то вкололи? — предположил Джонсон.
— Если и вкололи, то всем троим… Мы сильно напились в каком-то кафе… — Бёрк вздохнул и растёр ладонями лицо. — Помню, что я упал и на меня стали лить пиво…
— Зачем? Хотели, чтобы ты захлебнулся?
— Нет. Таким образом они приводили меня в чувство… Да, и ещё этот Алексей Окуркин — он едва не разоблачил меня.
— Вот как! — поразился Джонсон. — А на вид обычный идиот. Но у русских внешность бывает обманчива. Мы на этом уже не раз обжигались. Как же он это сделал?
— Он сказал, что все американцы носят трусы из звёздно-полосатого флага, и пытался сорвать с меня брюки, чтобы убедиться в моем российском происхождении.
— Какой тонкий ход… Похоже, мы их недооценили, — задумчиво произнёс Джонсон и, достав блокнот, начал делать какие-то записи. — Я немедленно дам указания, чтобы все наши сменили трусы. Патриотизм здесь неуместен, поскольку становится настоящей уликой.
— А ещё они пытались давить на меня психически, — пожаловался Бёрк и страдальчески улыбнулся.
— Как именно? — спросил Джонсон, застыв с блокнотом в руке.
— Они сказали, что все американцы не умеют читать.
— Но это чушь! — воскликнул Хэнк. — Взять хотя бы меня — я умею читать. И ребята из МИДа умеют читать, и Техасец. Я отлично помню, как дал ему инструкцию и он, глядя в текст, начал шевелить губами. Что же он тогда делал, если не читал? Да что там Техасец! — не на шутку разошёлся Хэнк. — Президент Соединённых Штатов, и тот умеет читать, хотя уж ему-то, казалось бы, это ни к чему!
Поняв, что поддался слабости, Джонсон замолчал и, достав из холодильника воду, налил себе и Бёрку.
— Спасибо, сэр, — поблагодарил тот. Какое-то время они оба молчали.
— Так кто же тебя бил, Бёрк?
— Сергей Тютюнин свалил все на милиционеров, хотя, мне кажется, в этом замешан и он.
— Страшные люди и очень опасные противники, — подвёл итог Джонсон. — Провели тончайшую проверку и придали ей вид обычной пьянки… Что там ещё происходило, пока служба прикрытия вас не видела? Что за тяжёлый предмет был положен в багажник машины?
— Это был электромотор, который Алексей Окуркин вынес со своего завода.
— Видимо, он нужен им для тайной лаборатории… Но почему не запросить оборудование у своего руководства?
— Нет, сам мотор им был не нужен, поскольку я разбил его собственными руками.
— Разбил мотор?
— Ну да. У него был крепкий чугунный корпус, и Алексей Окуркин попросил меня помочь ему. Я бил по зубилу, как какой-нибудь строитель Суэцкого канала, и это было нелегко, сэр.
— Надеюсь, агент Зи-Зи сделала видеозапись.
— Думаю, сделала, — кивнул Бёрк. — Недалеко от гаражей я заметил большую собаку, которая то и дело посматривала на часы. Думаю, это была она.
— Между прочим, с ней тоже происходит что-то непонятное. Из Вашингтона нам переслали счёт за спутниковую связь на двенадцать тысяч долларов. Там интересуются, с кем мы так много говорим и почему большинство абонентов говорят на вьетнамском языке.
— На вьетнамском? — удивился Бёрк.
— Вот именно…
Джонсон вздохнул и, подойдя к Смиту, дотронулся до его пиджака.
— Что с вашим летним шестисотдолларовым костюмом, Бёрк?
— Я же говорил — меня поливали пивом.
— Непонятно зачем.
— Может, таким образом они приводили меня в чувство или… это какой-то местный обычай, о котором мы ещё не знаем.
— В любом случае вам нужно будет выбросить его. В нем вы похожи на полупереваренную камбалу.
— Хорошо, я так и сделаю. Что слышно о Техасце?
— Он уехал к своим новым друзьям. А я связывался с НАСА и Пентагоном, чтобы они решили вопрос с обменом… Забавное дело, эти дурни не сразу поняли, что я из ЦРУ, и принимали меня за русского. — Джонсон улыбнулся. — Одним словом, дело вроде стронулось, только им ещё хотелось бы получить самих инопланетян. В комплекте с тарелкой.
— Нужно не забыть сменить трусы…
— Что?
— Это я для себя, сэр, чтобы не забыть, — пояснил Смит. — Чтобы в следующий раз я смог продемонстрировать, какого цвета моё бельё.
— Вы договорились с ними о новой встрече?
— Да, мы ведь так и не попали на меховую выставку.
— Новая встреча желательна для нас, Бёрк, однако она опасна.
Джонсон посмотрел на измождённое лицо агента Смита, которому за этот день выпало немало испытаний.
— Пока есть шанс, что меня ещё не раскололи, сэр, я пойду на эту встречу. Эти двое далеко не простые люди. Я это чувствую.
