Глава 21
КОСТИ ЗЕМЛИ
Когда Шарб появился на башне, Джейса не сразу поняла, что перед нею отец. Всю ночь она исправно переворачивала часы, смотрела на песок, который каждой песчинкой скользил по ее зрачкам, моргала, жмурилась, доливала масло в лампу, поднималась наверх, ударяла в колокол, болталась на языке, чтобы не дать удвоиться удару, спускалась вниз, снова переворачивала часы.
Иногда позволяла себе глоток вина. Шарбу пришлось встряхнуть дочь за плечо, потому что она даже не повернула головы в его сторону. Звонарь вытащил из сумы лепешку с сыром и сморщенное яблоко. Джейса съела все не почувствовав вкуса. Спросила безразлично:
— Как Арчик?
— В порядке, — оживился отец. — Все-таки Ласах — великий лекарь, не просто травник. Да еще и Рин помог! Ласах обещал, что и шрам не будет страшным. Арчик теперь бродит у него по лекарской и работать мешает. Просит вынуть затычки из ноздрей — тяжело ему ртом дышать. А во рту-то теперь зубов нехватка. Но есть в Нижнем городе мастер — лучше прежних зубы сладит. Конечно, придется монет подкопить, придумаем что-нибудь. А вот о Фейре Гальде Арчик наотрез говорить отказывается.
— Может, и не он Арчика ударил? — словно не сказала, а зевнула Джейса.
— Он, — убежденно оттопырил губу Шарб. — Точно тебе говорю, он! А ты что вдруг сомневаться начала?
— Заходил он ночью. — Джейса потерла глаза. — Спрашивал что-то…
— Что спрашивал?! — обмер звонарь. Даже о стенку рукой оперся. — Не обидел тебя?
— Нет, — покачала головой Джейса. — Ушел. А что спрашивал, не помню. Не расслышала. Или забыла… За ночь не прилегла ни разу. В голове что-то… гудит.
— Так иди домой, поспи, — забеспокоился Шарб. — Зря ты руку в поганый огонь совала. Надо было со мной поговорить. Я еще этому Камрету ноги выдерну, если поймаю. Тоже мне советчик! Гуляка да болтун! Да кому нужна такая семья, если ее через такие мудрености лепить надо?
— Пойду я, — поднялась Джейса. — Сменю тебя вечером. Ты себе-то еды взял?
— Взял! — откликнулся звонарь. — А менять меня не надо. Я сговорился с соседом. Он уж менял меня. Хороший мужик, только жена его совсем занудила. Вот-вот завоет, а тут хоть медяк лишний…
Джейса не дослушала отца, ушла. Не придется менять — тем лучше. Надо прийти домой, выспаться, подумать о Рине Олфейне, а то теперь даже думать о нем не получается. Сколько раз за ночь пробовала, но вместо прежних мечтаний только силуэт его видела. И не поймешь: к ней ли идет или от нее уходит. Нет, надо выспаться! Домой и выспаться…
Джейса спустилась с башни и, рассуждая так, а точнее пересыпая из ладони в ладонь пустые слова, которые шуршали между пальцами, как песчинки за мутным стеклом часов, вдруг поняла, что идет не домой, а по Болотной улице. И лед снова похрустывает в ее коленях, и снова огонь, который теперь уже казался теплом, расползается из груди.
Джейса встряхнула головой и подумала, что и в самом деле ей надо выспаться. С чего это она в Нижний город отправилась? Но ноги продолжали нести ее вперед, и, хотя со стороны Гнили опять дул вонючий холодный ветер, девушка вдруг приободрилась и даже расправила плечи.
Она редко бывала с этой стороны Иски. И у Камрета давно не бывала, а другой оказии не случалось. Тем интереснее было встретить кого-нибудь из незнакомцев да поймать его жаркий взгляд. Стреляя по сторонам глазами, Джейса не заметила, как прошла бедный квартал, где ютилась в комнатушке невзрачная мать Арчика, миновала улицу Камрета, где еще вчера валялся на ступенях обезображенный второй звонарь, и добралась до Южных ворот.
Стражники тут же окружили красавицу. Кто-то поинтересовался, куда она собралась, и получил веселый ответ — «туда». Кто-то ущипнул ее пониже спины, кто-то нащупал мягкую округлость под платком. Но Джейса ловко выскользнула из жадных рук и, даже не помахав перед носом у айских молодцов ярлыком, оказалась за пределами главной стены.
Тут она вовсе бывала считаные разы. Справа лежала богатая Ремесленная слобода, слева теснились трущобы Темного поселка, жители которого не объединялись в цеха, а занимались, чем придется. Поворачивать налево от Южных ворот одиноким девушкам строго запрещалось в каждом айском доме. Не говоря уж о том, что им в одиночку и из дома выбираться удавалось не каждый день. Но Джейса повернула налево и пошла по узкой улочке вдоль стены в сторону Темного двора. И льда в ее членах уже не было, только ледяной огонь бушевал в них.
Несколько раз на грязных перекрестках ей попадались подозрительные парни в оборванной одежде. Некоторые из них даже пытались шагнуть навстречу, но ее улыбка отчего-то повергала их в бегство.
Так Джейса дошла до тяжелых ворот Темного двора. Его шестнадцать тонких башенок, украшенных острыми шпилями, сияли даже в пасмурную погоду, а высокие стены делали приют айских магов похожим на неприступную крепость. В городе ходили слухи о жутких действах, проходящих за дворовыми стенами. Но Джейса решительно постучала в ворота, а когда в них открылась тоненькая дверца, шагнула внутрь.
Она не видела лиц послушников, но уверенно шла по лестницам и переходам, хотя была в Темном дворе впервые. И когда толкнула богатую резную дверь, была уверена, что близка к цели, хотя не имела о ней ни малейшего понятия. За дверью Джейса увидела черноволосого широкоплечего мужчину в красной мантии. Она его знала и раньше приглядывалась к нему, хотя никогда не видела в такой одежде.
Джейса с детства помнила всех магистров по именам. Нерух был ничем не хуже других и уж явно стройнее Жама и явно младше Гардика, но он никогда не только не опускался перед ней на колени. Он даже не подозревал о ее существовании. А в этот раз опустился, и лицо его стало серым, а губы затряслись.
И Джейса испугалась. Но не трясущихся губ, а того, что она не услышала ни слова из уст Неруха! И еще больше того, что она вновь не услышала тех слов, что начала говорить Неруху в ответ…
Рин проснулся ближе к полудню, но по запаху вельтской похлебки понял, что Орлик точно встал раньше его. Он приоткрыл глаза, рассчитывая увидеть перед собой Айсил, которая вчера легла между ним и Орликом, но опекунши тоже уже не было.
— Выбирайся во двор и приводи себя в порядок, — послышался довольный голос Орлика. — Пора бы уже и позавтракать, а то нехорошо получится: вы обедать усядетесь, а я стану завтраком давиться!
День уже начался. И хотя пасмурное небо в логове Орлика обернулось сумраком, мороза не было, пусть парок и вырывался изо рта. Айсил сидела под куполом на брошенном на камень куске волчьей шкуры, подогнув под себя ноги. Руки ее лежали на коленях, глаза были закрыты, но напряженные скулы выдавали собранность. Грейн тоже заставлял учеников перед каждым занятием расслабиться, отрешиться от забот, слиться с Единым. Но у подростков отрешение выходило плохо, смешки вспыхивали то здесь, то там. Над Айсил смеяться было некому, но она или не пыталась расслабиться, или вместо расслабления напрягалась до такой степени, что даже уши подрагивали под собранными волосами.
Стараясь ступать бесшумно, Рин вышел во двор, заглянул за натянутую в углу мешковину и понял, что Орлику не чуждо стремление к удобству. К тому же у выхода во двор на камне стояло ведро с холодной водой и лежало льняное полотенце. Лучшего начала дня придумать было невозможно.
Конечно, неплохо бы размять с утра мышцы, но вряд ли Орлик даст время, подумал Рин, подхватывая холодную воду и брызгая на плечи, на грудь, на шею. И не угадал.
— Эй! — донесся разочарованный голос вельта. — Кажется, бедному вельту не удастся сегодня позавтракать! Некоторые из наших друзей выразили желание сначала разогреться!
Айсил уже сидела на скамье и, поглаживая порядком побитую палку, которая вместе со своей подружкой однажды послужила друзьям под этой же крышей, перематывала один ее конец полоской кожи. Опекунша бросила взгляд на Рина и пробормотала:
— Не забудь, парень, накинуть кольчугу и надеть наручи. Не знаю насчет разогрева, но пропотеть тебе придется.
Орлик вздохнул и даже помог Рину надеть доспех, который и в самом деле плотно лег на плечи, затем вельт присел на пол и кивнул Рину на соседнюю плиту:
— Соберись, парень. Сейчас будет жарко, поверь старому ловеласу!
— Почему не снимаешь меч? — послышался голос Айсил.
— Пусть! — ответил за Олфейна Орлик. — Он у него вроде талисмана. Да и не придется привыкать к ножнам, все одно на поясе болтаться будут!
«Вроде талисмана», — повторил про себя Рин и постарался погрузиться в сумятицу ощущений, которые нахлынули на него, когда он вслед за Орликом стянул с пальца кольцо Камрета. Они сделали это еще ночью, и тогда же и вельт, и Олфейн сразу схватились за головы, потому что боль, от которой друзья успели отвыкнуть, пронзила виски и отозвалась в затылках. Но Рин боялся не боли, а женщины со сверкающим взглядом и с рассеченным лицом, которую Камрет назвал его матерью. Однако она не появилась. Зато к каждому подошла Айсил и надавила куда-то ниже затылка, потом потерла ладони, заставила Орлика и Рина поочередно взять ее за руки и объясняла, объясняла, объясняла, как справляться с недугом. Объясняла, пока у них не получилось повторить то, что она требовала, и полученная наука не была затвержена.
— У тебя есть склонности к магии, — кивнула опекунша Орлику.
— У тебя тоже. Хотя я и не могу разобрать, в чем они: ты словно сгусток тумана, — сказала она Рину.
— Если Рин сгусток тумана, тогда я — ясное солнце! — тут же заявил вельт и добавил: — Очень большое ясное солнце, которое очень сильно хочет есть!
Тогда улыбка мелькнула даже на губах Айсил, но теперь Рин думал о другом. Он вспоминал слова Айсил и чувствовал, как она права. Она сказала, что тем, у кого тонкий слух, с непривычки обычная речь кажется криком, а удары колокола — подобны ударам молота по голове. Весь секрет в том, что нужно разделять звуки и слушать каждый из них так, чтобы только слышать, но не подчиняться ему, не впускать внутрь!
Нужно быть прозрачным и непроницаемым одновременно. Орлик с Рином после такого наставления тут же начали почесывать затылки. Айсил же еще добавила, что на самом деле она говорит вовсе не о звуках, а о незримом, но осязаемом, о том, что явственнее снов и неуловимее ощущений. О том, что пронизывает все, хотя и неощутимо почти никем. Разве только кошаки настораживают уши, когда вуаль незримого задевает их. О том, что есть всюду, но здесь, в Погани, и особенно в Айсе оно так плотно и переплетено, что не мудрено сойти с ума!
— Да, — кивнул вельт. — Колдунов в Айсе маловато. И не потому, что храмовники тянут с колдовского ремесла непосильные сборы, а потому, что не уживаются тут колдуны. Если остаются, то, как говорил Камрет, только маги высшего уровня, да и те посохами не размахивают. Темнодворцы и те построили свой замок подальше от Водяной башни. Но и там, по слухам, чуть ли не под каждый камень амулеты подкладывали! Я спрашивал тогда у Камрета, еще до кольца, что же у меня так голову ломит? Никогда ж не болела — ни с простуды, ни с выпивки. А он глупость какую-то мне сказал. Представь, сказал, что ты рыбак. И вот ты пришел к реке, а в ней воды нет. Столько рыбы, что нет воды. Столько рыбы, что река остается полноводной, но полноводность эта — рыбная! Страшно, спросил? Я и сказал ему, что смешно. А он тогда по спине меня ударил, несильно так, ладошкой, и добавил: «А теперь тебя в эту реку столкнули. И глубина той реки десять локтей! И берега крутые. И выплыть нет никакой возможности, потому что рыба — не вода!» Вот тут я и проникся. И колечко надел!
— Я бы назвала все иначе, — задумалась Айсил. — Я бы сравнила неосязаемое с птицами. С невидимыми птицами. Те, кто их не видит, видят небо, каким бы хмурым оно ни было. А те, кто видит птиц, видят только их, потому что они застилают небо крыльями. Мерзкими, грязными, ужасными крыльями!
«Ужасными крыльями», — подумал Рин, опускаясь все глубже и глубже в самого себя. О чем же еще говорила Айсил уже после длинного разговора, в котором выпытала у друзей об Айсе если не все, что они знали, то уж точно все, что они вспомнили? Орлик даже пошутил, что осталось только назвать поименно всех горожан, которых они с Рином упомнят в две головы, да жаль, что утро подступает! А опекунша, вместо того чтобы успокоиться сказанным или хотя бы в голове услышанное разложить, сама говорить принялась.
Лежала на спине между скорчившимся на боку Орликом, который страшно боялся захрапеть ночью, и Рином, который опять впился глазами в темный, едва освещаемый потрескивающими в камине углями, профиль, и говорила. О том, что город наполнен мертвыми. И не только тенями мертвых, что вьются над городом, как мухи над падалью в жаркий день, но и мертвыми жителями, которые только кажутся живыми. Жизни в них почти уже нет. Некоторые готовы рассыпаться пеплом от неловкого толчка, кое-кто еще мерцает жизнью, но мертвы почти все. Потому что от каждого, или почти от каждого, от многих тянутся серые тусклые нити к камню с языком пламени. И пепел, в который обращаются мертвые, умирающие наяву, от этого языка пламени. Потому что то холодное пламя, которое сжирает трупы, — всего лишь беззвучный крик духа, который не в силах отлететь к престолу Единого.
«Они все мертвы», — повторил про себя Рин и, услышав возглас Айсил, вскочил на ноги.
— Сейчас и проверим, — прошептала она отрешенно, задрав голову к чуть посветлевшему куполу. — Проверим, чего стоит Рин Олфейн. Еще бы и хваленого Фейра прощупать, но это уж Олфейну придется делать. Три дня до схватки, считая сегодняшний. Проверим. Орлика проверим. Так ли он ловок, как хвалил его Грейн. Хотя сам же старик признавался, что с чужих слов хвалил. Опять твой наставник Камрет, Рин, отметился, видишь как? И Грейну вельта нахвалил — зачем это? Всех сосватал, а сам, значит, исчез? Или если с Орликом не обманул, так и во всем веры достоин? Проверим… И меня проверим, что я все-таки есть — воин, колдунья или не пойми что?
— Ну, — кашлянул вельт, бросив тоскливый взгляд на исходящий паром котел, подбросил деревянный фальшион, сморщил нос. — Как проверять-то будем? И долго ли? Остынет же!
— Проверять будем в очередь, — отрезала Айсил. — Не калечить. Бить не сильно. Его, — ткнула палкой в сторону замершего с деревяшкой Олфейна. — Если устоит, то меняемся через десять минут по моему окрику. Пропустит удар, дадим минуту отдышаться и снова меняемся.
— И долго? — Орлик крутанул меч вокруг кисти.
— Пока не упадет, — холодно бросила опекунша и подмигнула вельту: — Начинай, парень!..
Рин Олфейн не упал. За те три часа, пока Орлик и Айсил поочередно осыпали его ударами, он несколько раз был близок к падению, но не упал. И не упал бы еще часа два, если бы разминка, превратившаяся в тяжелое испытание, не была прервана. Но еще до этого он почувствовал, как несколько раз преодолел ту самую стену, на которой яснее ясного горели отчетливые слова: «Стой, парень! Ты больше не можешь, ты быстрее не можешь, ты лучше не можешь!..»
Вельт был, пожалуй, чуть ловчее или затейливее Айсил. Он ни разу не ударил Олфейна так, чтобы тот вскрикнул от боли, зато и сам пропустил немало выпадов. Но Айсил Олфейну не удалось зацепить ни разу. Хотя она двигалась просто, защищалась просто, ударяла просто, но делала все это с такой ужасающей быстротой, что вначале Рин с трудом пытался угадать ее будущее движение, а потом не пытался вовсе. Потому что единственным способом уберечься от жгучего тычка в грудь, в бок, в руку, шлепка по уху, по затылку, по колену было только включиться в ее танец, постараться совпасть с ней. И у Рина это к исходу третьего часа начало получатся. Потому что Орлик начал вылетать из схватки через минуту-две, а Айсил на то, чтобы достать Олфейна, требовалась не одна минута — не меньше пяти, а то и больше.
В какой-то момент Рину показалось, что еще немного, и он сможет танцевать с закрытыми глазами, еще немного, и он расплетет кружева Айсил и будет перекрывать каждый ее удар. Но в ушах у Олфейна что-то разорвалось, и он замер на месте, недоуменно жмурясь. Замерла и опекунша, зачем-то взметнув на голову подол платья. Замер и Орлик. И, когда в ту же секунду на головы Рина и Айсил обрушились осколки разлетевшихся вдребезги стекол подкупольных окон, Олфейн, оцепенев, не почувствовал ни единого укола. Он смотрел на живот и тонкую талию опекунши, подчеркнутую шнуром, удерживающим тарские штаны на бедрах.
— Никак гости! — взревел Орлик, метнувшись задвигать засов, перекрывающий проход во двор, но почти в ту же минуту загрохотали удары и в противоположную дверь.
— Прощай, моя каморка! — покачал головой вельт и побежал к камину. — Рин! Набросай в мешок еды! Эх!.. — почти взвыл Орлик и, приложившись к уже остывшей похлебке, разом втянул в себя не меньше четверти ведра.
— Оружие, одежда, факелы! — быстро перечислила Айсил и бросила Рину, который успел сгрести со стола в мешок почти всю выставленную снедь, свитку. — Надевай, парень! Ну Орлик, если отсюда нет другого выхода, я в тебе ошиблась.
— Если бы выхода не было, я сам бы ошибся в себе! — вскричал вельт и одним движением, затягивая на груди перевязь, подхватил за край тяжеленный лежак. — А ну-ка!
Лежак взлетел вверх так легко, словно был сплетен из высушенного хвоща.
— Быстрее! — крикнула Айсил, и Рин увидел, как из заложенных камнем окон начинают вылетать осколки и пыль.
— Хорошо подготовились! — заорал Орлик и сковырнул ногой люк с лаза в полу. — Надеюсь, это еще не осада Айсы. Рин!
Олфейн нырнул вниз первым, скатился по узким ступеням на дно подвала, поймал мешок Айсил, подхватил опекуншу, на мгновение вдохнув запах разгоряченного женского тела, и чуть не попал под сползающего вниз Орлика, который едва не собрал все ступени мечом, пикой и топором.
— Ничего, ничего! — пробормотал вельт и выбил кулаком невидимую распорку. Наверху громыхнуло — верно, лежак встал на место.
— Жаль, — вздохнул Орлик в темноте. — Я уже привыкать начал к деревянному фальшиону. Пришлось его… приспособить. А то уж мечтал выкупить у тебя, Рин, будущий трофей. И пергаменты свои я так и оставил… Стойте! — вельт в темноте зашуршал мешками. — Ламповое масло забыли!
— Оставили, — сухо бросила Айсил, и факел, который она держала в руке, со щелчком занялся пламенем. — Оставили, — повторила опекунша. — Не все же в этом городе воины, которые хотят моей смерти, будут сгорать в поганом холодном пламени, пусть согреются перед смертью.
Она щелкнула пальцами второй раз, когда под ударами осаждающих рухнула кладка, закрывающая окно, и над их головами раздался топот. В то же мгновение Рин услышал рев пламени и дикие вопли сгорающих заживо людей.
— Однако опять скамы! — удивился Орлик, прислушавшись к проклятиям. — Говор чистый! Или воинства Боски уже свободно разгуливают по Айсе?
— Пока мы сидим в подземелье, выяснить этого не сможем, — заметила Айсил.
— Так пошли, — буркнул Орлик, взял у опекунши факел и двинулся по узкому проходу, выдолбленному в теле холма кем-то из первых поколений жителей вольного города.
Проход скоро уперся в древнюю кладку, но вельт вышиб ее ударом кулака и повел друзей дальше, до следующей перегородки. А потом Айсил попросила остановиться и обрушила часть коридора у них за спиной. Но ни Рин, ни Орлик уже не стали спрашивать, как это ей удалось.
Олфейн снова шагал последним и думал о выпавшей ему доле, которая закручивалась, словно потоки Иски в Мертвой яме под Водяной башней. Захлестывала его самого и его друзей так туго, что даже близкий бой с негодяем Фейром отодвигался куда-то к горизонту.
— Слышите? — остановился Орлик и, подняв факел к закопченному сводчатому потолку неведомо чьего подвала, приложил палец к губам. Рин прислушался и услышал скрежет. Он был ни на что не похож. Ни на удары каменного зубила, ни на визг пил. Это был тупой, далекий, безостановочный скрежет.
— Вот! — прошептал Орлик. — Это и есть — кости земли. Трутся друг о друга!.. Кстати, похлебка была отличная. Ну теперь-то уж точно подгорела! Кстати, какие будут соображения по поводу обеда?..
