Глава 18
НЕМОТА
«Выпил, выпил!» — восторженно повторяла Джейса, пока бежала к Водяной башне. Конечно, она не успела положить в вино осколок соли, но ведь выпил же! Значит, не придется теперь ломать голову, как подойти к Олфейну да как подсунуть ему заговоренное вино. Один раз выпил и второй выпьет. Правда, надо подгадать, чтобы великана рыжебородого рядом с ним не было. Мало того, что до капли остатки вина из фляжки высосал, так еще и глаз с нее не сводил! Да если он даже рядом встанет, она же в живот ему дышать будет! И прокормить такого гиганта никаких денег не хватит!
Впрочем, ей-то что за забота? Ей ли об этом думать? Пусть об этом подружки рыжебородого заботятся. Есть ведь они у него, точно есть! Иначе не разбегался бы холод между лопаток от одного только его взгляда. Это Рин Олфейн ни разу не взглянул на нее. Ничего, отхлебнет правильной смеси, и сам правильным станет, а там уж и Джейса не оплошает!
Только завтра непременно надо сбегать на торжище, разыскать того же торговца, да смотреть, чтобы вино не разбавил. В неразбавленном-то и вовсе ни запаха, ни вкуса соли не уловишь! А если она сама глотнет из фляжки? С ней-то что станется? Неужели к зеркалу прирастет? Да ничего не будет. Когда заговоренную соль лизала, ничего не случилось, и вина попробует, ничего не будет. Главное — великана от фляжки отвадить!
Может быть, еще одну фляжку купить? Вот и еще одна забота: не забыть, в какой фляжке заговоренное вино, в какой — обычное. Ниткой, что ли, цветной пробку перевязать? Ну и дура же она! Ведь нет у нее второй фляжки, одна только. Спрятать бы ее, а если вельт спросит, сказать, что нет? Так унюхает же! Ноздрями водит, что кошак ушами у крысиной норы! Да что ж она голову себе всякой ерундой забивает? Как есть дура!..
«Дура, дуреха», — повторила про себя еще раз Джейса и вдруг встала, как будто окаменела. Что ж это она обо всем забыла? И о происшествии на торжище забыла, и об Арчике, и о слухах, что по городу летали, летали и до ее ушей долетели? Она же только о том, что в глазах черных увидела, и думала, когда, прибежав с торжища, взглянула в бронзовое зеркало, рассмотрела саму себя, испуганную и бледную, да так швырнула зеркало о стену, что оно по трещине и располовинилось! А потом уже, когда сидела возле очага и на огонь смотрела, услышала о том, как хозяйка Райликова, что этажом ниже живет, о Рине Олфейне языком треплет.
По каминным трубам всякий разговор хорошо разносится. Когда Арчика приводила горячим вином угостить, соседка как мышь у своей трубы сидела, вот и она только что не приросла к трубе. Что там говорила дородная стражница? Что такого услышала Джейса, если спохватилась и к отцу на Водяную башню побежала? Некуда ей было больше бежать. Кто ж еще, кроме Шарба, обнимет ее за плечи и будет гладить по спине и хрипло шептать на ухо: «Доченька моя, доченька!»
Добежала, а тут и отец из арки вышел. Похромал было навстречу, но из ворот тележка выкатилась, за ней стражники Волчьей башни вышли, а в тележке что-то окровавленное и стонущее лежало. Джейса замерла только, а Шарб тут же узнал беднягу. Еще бы! Он и покупал Арчику теплую рубаху из грубой шерсти, чуть ли не сыном однорукого считал. Узнал да побежал так, что и хромать не успевал. Перекинулся словом со стражниками, что уж запыхались тележку в горку толкать, да сам Арчика к Ласаху потащил.
А что Джейса? Она тут же забыла обо всем! За отцом ринулась. Все-таки живой человек. И пусть не нравился ей Арчик, все равно такой участи не заслуживал. И чего, спрашивается, потащился на эту Каисскую улицу? К Камрету? Так зачем? Никогда никаких дел не было у Арчика с Камретом! Или медяков решил подзаработать? Так приврала ему Джейса, приврала: от помощи старик никогда не отказывался, а насчет медяков прижимист был. И теперь прижимист, а уж расчетлив да хитер — поищешь другого такого, все равно никого не найдешь! Тот же Ласах сказал, что, если вся Айса сквозь гору в пропасть бездонную провалится и останется одна скала с верхушкой, чтобы только стопу поставить, именно Камрет на ней стоять и будет! Так что же говорила хозяйка Райликова?
Вспомнила Джейса. Вспомнила и дальше подраненная поплелась, потому как холодом ее окатило. Арчик тут же из головы вылетел. И раньше на его безвольную руку морщилась, а теперь и вовсе взглянуть страшно будет! О Рине Олфейне болтала Райликова хозяйка. Конечно, веры глупой бабе нет и быть не может, как говаривал Шарб, потому как она даже правду и ту так наперекосячит, что не узнаешь, о чем сам ей давеча рассказал. И все-таки! Нашел ведь Рин Олфейн опекуна. Да не опекуна, а опекуншу. Да не простую, а девку гулящую, которая перстень магистерский у него украла. И теперь оскорбленный таким поступком племянника Фейр Гальд разыскивает ту девку по всему городу. Мало того, тот же Рин Олфейн напал на Фейра и рассек ему кинжалом щеку. Чуть не убил — еле удержали. Поэтому и вызвал дядя младшего Олфейна на поединок у Водяной башни, который и произойдет в девять часов утра в праздник равноденствия.
«У Водяной башни», — прошептала про себя Джейса и присела тут же на широкую, выдолбленную ногами звонарей в дугу ступень. Вот она, башня, над ее головой замерла. Простая, проще не бывает — три куба, друг на друга поставленные, один другого меньше. Потом бочка восьмигранная на сто локтей высоты, барабан округлый с окнами-арками — звонница да куполок, словно половина шарика. Куполок из черного камня собран, а все остальное из серого.
Странный камень: дома, что на Медной улице, что на Болотной, что на Магистерской, что на Дровяной из такого же камня собраны, так они уже починки требуют, а башне хоть бы что! Отец сказал, что не просто она древнее города, а древнее раза в три, а то и в четыре. И вот же, по всему выходит, что замок, дворец, или что там было на месте магистрата, еще до основания города в груду развалин обратился, а башня как стояла, так и стоит! И колокол, позеленевший от времени, ведь ровесник ее! Отец только веревки меняет.
Как-то Джейса хотела прийти с тазиком толченого угля, чтобы почистить крутые бока, рисунки да надписи на них рассмотреть. Но отец даже прикасаться к колоколу запретил. Так и сказал: «Нечего тебе тут делать! Пока хозяин холма не вернется, руками дотрагиваться ни до чего нельзя». Ага, вернется, как же! Если только он забрался две или три тысячи лет назад в горные ледники. Ласах рассказывал, что на Северной гриве лед столетиями не тает, а тут вдруг очнется, потянется да приплетется? Чушь! Иногда смотришь на стариков айских и диву даешься, как они за старые порядки держатся, словно молодость свою пытаются удержать!
Вот сколько в Водяной башне комнат? Не меньше десятка, и все заперты да на каждой двери по три замка! А что там скрывать? Пустые они, только пыль на полу лежит, а в окнах даже стекол нет, зимой снегом их заметает! Рин Олфейн в каждой побывал, по карнизам забирался, с верхних ярусов на веревке спускался. Отец чуть голос не сорвал, когда увещевал сумасшедшего, а все одно, ничего Рин в тех комнатах не нашел. Хотя все стены, все своды простучал!
Комнаты все закрыты, а звонари ютятся в каморке с четырьмя узкими бойницами, что у основания высокой бочки, у начала спиральной лестницы. Как только отец по ней поднимается? Вся каменная бочка словно жерло колодца. Когда Джейса наверх идет, даром, что за костыли хватается, которые в стену забиты, взглянуть вниз боится. Зато наверху хорошо! Простор — всю Айсу видно! Летом по целым дням Джейса наверху проводила. Потом уже, когда Арчик к отцу пристроился, перестала на башню лазить, донимал он ее очень. Кто его знает, может быть, не просто так однорукого покалечило?..
— Бомммм! — разнесся с верхушки башни удар колокола.
Джейса поежилась, потеплее закуталась в платок, порадовалась за себя, что купила все-таки чулки. Нет ничего хорошего, когда ноги краснеют от холода — и красоты никакой, и для женского здоровья вредно. Это еще Хаклик повторял, когда выискивал для маленькой Джейсы в сундуках порты, из которых вырос Рин Олфейн. Как же приятно было всовывать в них ноги!
Джейса даже зажмурилась от сладкого воспоминания, но, когда открыла глаза, похолодела. Так ведь именно здесь Фейр Гальд будет пытаться убить Рина Олфейна. Что бы ни говорила Райликова хозяйка, но Рин Олфейн добрый и хороший. Он может только защищаться — уж больно страшен его дядя! И слухи про него ходят, что разоренных горожан за ним числится за сотню, а уж убитых — и не считал никто! Не просто так ведь отец Рина не пускал Фейра в дом? Говорили, что Фейр был против замужества своей сестры с Родом Олфейном, хотя отец намекал Джейсе, что если Фейр Гальд и страшен в гневе, то рядом со своей сестрой он сущим младенцем казался! Интересно, кто же убил мать Рина и не с того ли самого дня начались все его беды? Как же помочь ему? Как помочь справиться с Фейром Гальдом? В Храм надо идти! Вот сейчас отца сменит, а утром пойдет в Храм и все расскажет мастеру Хельду!
— Ну? Как там Арчик? — раздался за ее спиной голос отца.
— Ласах отправил меня сменить тебя, — пожала плечами Джейса. — Я разглядеть не сумела, но так поняла, что не только выживет, даже и лицо сохранит. Не без изъяна, но и уродом не станет.
— Куда уж еще ему уродом становиться, — нахмурился Шарб. — Ну да ладно. Я пойду проведаю парня, а ты уж побудь тут за меня. Утром вернусь. Раненько. Только не проспи колокол, а то мне Гардик голову оторвет! Вот ведь напасть, кто ж мне Арчика заменит?.. Поднимайся наверх, дочка, да дверку-то на лестнице замкни, мало ли…
Поцеловал Шарб Джейсу в затылок, прижался колючей щекой ко лбу дочери да заковылял в сторону магистрата. Она еще посмотрела ему в след с полминуты, в который уж раз пытаясь догадаться, что же нашла в ширококостном скаме с подбитым тарским копьем коленом ее мать? И в кого она сама уродилась? Ничего же нет общего у нее с отцом, ни одна черточка не совпадает! Или отыскал хромой роженицу в Айсе точно так же, как отыскал на помойке в Нижнем городе однорукого мальчишку? И не отец он ей вовсе?.. Да и какая разница, если скоро она станет госпожой Олфейн? Тогда никто и не вспомнит, что в отцах у нее ходил хромой Шарб, похожий, как кричали мальчишки с Дровяной улицы, на вставшего на задние лапы медведя, у которого от старости повылезла почти все шерсть?
Вечерело, и на ступенях Водяной башни царил полумрак. Джейса миновала одну за другой запертые двери и вспомнила, как несколько лет назад один из магистров в сопровождении Фейра Гальда прибыл для обследования здания. Шарб бродил за магистерскими делателями, гремел ключами, отмыкал замки, а Джейса смотрела на Фейра. Тот заходил в каждую комнату первым, останавливайся в ее центре, поворачивался несколько раз вокруг себя, закрывал глаза, растопыривал в стороны пальцы и замирал на минуту. Уже после него делатели осматривали стены, искали трещины в кладке, но Джейса ни секунды не сомневалась, что затеяно представление было только ради Фейра.
Она следила за ним, как маленькая крыса, застигнутая на кухне не вовремя вернувшимся домой хозяином и спрятавшаяся в темном углу. С осмотром каждой следующей комнаты Фейр наливался бешенством, а из подземных ярусов, вход в которые был не слева от проездных ворот, как лестница наверх, а справа, поднялся с трясущимися руками, стараясь держать их подальше от рукояти диковинного меча. Только Шарб был невозмутим. Он покачал головой вслед ужасному Гальду и скривил губы:
— Жарко горит, но никак не спечется. Или страх его прямит, согнуться не дает? Сказал же, нет тут ничего — нет, дай посмотреть! Или дырку хотел расковырять, из которой магическим льдом Айсу засыпает?
Не больно-то Айсу засыпало магическим льдом. Тот же Хаклик еще в прошлые годы жаловался, что льда становится все меньше, и рассуждал, что если суждено всему городу собрать за год пять корзин льда, так столько он и соберет. А лишние штольни добычу не увеличивают, они лишь хождение за все той же добычей множат. Держала Джейса как-то в руках маленький кристаллик. Лед и лед, пальцы холодит, гранями сверкает — всей загадки, что морозит, да не тает.
Вот и узкая дверь. Джейса толкнула ее и вошла в комнатушку звонарей, которая и была дном восьмигранной бочки. Узкая лестница, выполненная из блоков, замурованных в кладку еще при строительстве башни, обвивала ее полость по спирали до верхней площадки, но поднимать голову и смотреть вверх Джейса не любила.
В центре комнаты искрила углями жаровня, которая давала больше дыма, чем тепла. Под лестницей стояли топчан и стол, на котором горела лампа и высились песочные часы. Отец перевернул их недавно, и на дне нижней колбы образовался пока лишь только крохотный бугорок. Через узкие окна-бойницы в помещение вливался рассеянный предвечерний свет, и огонь лампы казался бледнее, чем был на самом деле.
Джейса поежилась от вечерней прохлады, закрыла дверь за спиной на деревянный вертушок, сняла с топчана ветхое одеяло, набросила на плечи, подвинула старый табурет и присела возле жаровни. Арчик должен был затянуть на зиму бойницы мешковиной — от холода это не спасало, но хотя бы умеряло сквозняки.
И зачем только бить в колокол каждый час? Ведь, если верить преданиям, первый айский Олфейн бил в колокол не каждый час, а только в полдень? А потом и вовсе на полгода ушел из Айсы! Отец говорил, что в колокол надо бить, чтобы хозяин Айсы, который рано или поздно должен вернуться, не прошел мимо города. Так что, он слепец? И если он может вернуться домой через тысячи лет, отчего же он не мог пройти мимо города в те полгода, когда Олфейн не бил в колокол?
Джейса покопалась в сумке, вытащила слипшиеся медовые палочки и принялась одну задругой отправлять их в рот.
Все-таки нехорошо получилось с Арчиком. Правильно он говорил, что удача, как попутный ветер: если с рождения в спину задует, так и будешь идти по ветру, а если в лицо — значит, судьба такая — против ветра всю жизнь корячиться! Одно непонятно, Рин Олфейн везунчик или нет? Или ветер его переменился? И когда переменился? И в какую сторону? Ну ладно, от Фейра Гальда его как-нибудь Храм избавит, не может не избавить! Нужен Хельду Олфейн, это Джейса сразу почувствовала. А вот с опекуншей его что делать? А если лжет хозяйка Райлика? Не могла Джейса не заметить изменения в Рине Олфейне! Запах бы чужой почувствовала, хоть что-то, но уловила бы! Ну не изменением же пустой взгляд считать, которым Рин Олфейн наружу смотрит, словно внутрь собственной головы заглядывает? Он и раньше таким был, потому и Джейсу не разглядел до сих пор, смотрел и не видел! Нет, наверное, никакой опекунши! Кто бы мог против Фейра выступить, разве только та старуха со страшными глазами, что четверых молодцов на торжище в пепел обратила?
Подумала Джейса и осеклась. Как последний лоскут в пестрое одеяло вставила. Даже голос услышала: «Дуреха, дура!» Что она там увидела, в страшных глазах? Что же она там увидела, если бежала без остановки половину города? Старуха, что ли, опекунша Рина Олфейна? Кто ж тогда, если не она? Страшные у нее глаза, но лицо бы рассмотреть, с лица любовная паутина слетает, с лица! Посмотреть бы и понять, запутается в ней Олфейн или нет?
Оцепенела Джейса да на огонь уставилась. Только руку просунула за пазуху, нащупала осколок, завернутый в тряпицу, и замерла. Едва следующий удар колокола не проспала. Вскочила, побежала по ступеням, даже не во всякий шаг за костыли над головой хваталась. Откинула крышку лаза, выбралась наверх и, как всегда, расплылась в улыбке. Город лежал у ее ног. Только Храм и магистрат вровень высились да шестнадцать башенок Темного двора в сумеречное небо вонзались за Иской. А остальное — крыши, крыши, крыши, улиц и не видно почти! Как было бы славно свеситься с высоты и увидеть, как храбрый и быстрый Рин Олфейн пронзит мечом ужасного Фейра Гальда! Так ведь и не успеешь тогда первой к нему подойти, затопчут его соперницы, пока с верхушки башни вниз слетишь!
Ухватилась звонарка за вязаную-перевязаную веревку, потянула ее на себя и тут только вспомнила, что забыла уши паклей заткнуть. Рот разинула, чтобы не оглохнуть, а все равно сердце ойкнуло. Качнулся язык под зеленой тяжелой юбкой колокола, обратно пошел, еще раз натянула веревку Джейса. И еще раз, и еще. Только с шестого раза дотягивала она язык до удара. Отец — с третьего. Арчик — с четвертого.
Вот пошел язык вверх, коснулся древнего металла, и по всей Айсе разлетелось тяжелое — «боммм!». Тут ведь главное не перестараться, чтобы второго удара не получилось. Отец так после удара сразу веревку бросает, Арчик первое время войлочный валик подхватывал, чтобы под возможный удар вставить, а у Джейсы один способ был — сразу же после первого удара, от которого по всему телу дрожь шла, прыгала она за языком и повисала на тяжелой скобе всем телом.
Вниз по лестнице Айса спускалась уже с опаской, а как спустилась, бегом к столу подбежала, чтобы часы перевернуть. Перевернула и тут же шаги услышала за дверью. Даже испугаться не успела, как удар сорвал с гвоздя вертушок, и дверь повисла на одной петле.
В комнатушку вошел Фейр Гальд. Он улыбнулся, но улыбка его показалась Джейсе лезвием изогнутого перед лицом ножа. И голос его донесся до нее, как плач ветра, порезавшегося о неровный край колокола.
— Что, девка? Замуж за Олфейна собралась? В родственники метишь? А не дарил ли тебе что-нибудь Рин Олфейн? Не оставлял ли какой-нибудь побрякушки? Амулета? Вещицы? Ключика?.. Как искать-то будем? На живой или на мертвой? Или лучше всего пепел твой сапогом переворошить?..
Почти вплотную подошел к звонарке страшный Фейр Гальд. Сдвинул с живота полу плаща и медленно потянул из ножен диковинный меч — прямой с одной стороны и кривой с другой, с вырезом на конце, с зубцами у рукояти, с черными полосами и огненными всполохами по всему лезвию. И Джейса, не в силах издать ни звука, следила, следила, следила, как палец за пальцем выползает из ножен страшный клинок, и не заметила, как оглохла.
Словно пакля набилась в уши. Много пакли. Так много, что все звуки исчезли, даже удары собственного сердца растворились в непрозвучной тишине. А потом в груди начало жечь. Жечь и выжигать иголки льда, которые вдруг почувствовались и в плечах, и в коленях, и в голове. Но огонь расползался по всему ее телу и растапливал лед, хотя в один миг и само пламя показалось девушке холодней льда.
А затем Джейса заговорила. Она говорила медленно и спокойно, но произносимые ею слова ранили Фейра так, словно были острыми стрелами. Нет, кровь не брызгала с пронзенного тела, но первое же слово наполнило лицо Фейра ужасом, а каждое последующее ужас в его лице множило. И когда Джейса сказала последнее слово, ни одного из которых она не услышала и не поняла, потому как и язык ее, и рот, и горло несколько минут существовали отдельно от нее самой, Фейр наконец впихнул дрожащей рукой страшный меч обратно в ножны, неуклюже кивнул и бросился бежать.
И только когда Джейса услышала стук его сапог, она повалилась без чувств.
