Глава 17
МАГИСТРАТ
«Привет, малыш! Не ищи меня. Я найду тебя сам. Ищи опекуншу. И ни во что не встревай! Тяни время! Берегись Храма и Темного двора! Драться с Фейром не смей! Убьет! Слушай Орлика!»
Вот такие слова были выцарапаны рукой Камрета на лоскуте пергамента, бесцеремонно выдранном из лечебника Ласаха, о чем травнику друзья конечно же не сообщили. Пришедшего в себя несчастного Арчика Ласах вновь усыпил полным кубком сладкого вина, но ни Рин, ни Орлик последовать примеру звонаря не решились. Уж больно близко стоял кувшин от корзины с окровавленными тряпками. Да и крошки какие-то из кубка, поданного Арчику, Ласах вылавливал тем самым ножичком, которым кроил звонарю нос. Так что, отказавшись от угощения, друзья покинули дом травника и через пару минут стояли у айской казармы.
— Значит, — прогудел вельт, осматривая пустынную в вечерний час улицу, — именно здесь замечательный старик Грейн, удочеривший на нынешнюю ночь нашу опекуншу, пытался сделать воина из несносного отрока Рина Олфейна?
— Откуда ты знаешь? — встрепенулся Рин, который в этот самый момент вновь представлял профиль так и не посмотревшей ему в глаза Айсил.
— Вопросы задавал мастеру, пока ты ходил за вином и хлебом, — хмыкнул Орлик и толкнул заскрипевшие ворота. — А ведь и правда, забросил Фейр Гальд айскую казарму, забросил. Слышал я, что набрал он в последний раз полсотни учеников да обучает их не здесь, а в собственном доме. Четверо на торжище полегли, еще один у каморки Камрета… Я правильно понял, что их на пять человек меньше стало? Пусто и просторно. Что ж, извлечем из этого дела пользу!
— О чем ты? — Рин шагнул вслед за вельтом в казарменный двор.
Там ничего не изменилось. Также тянулись вдоль стены, ограждающей бурную Иску, деревянные скамьи, вросшие в камень. Также упиралась торцом в четырехугольную Западную башню двухэтажная казарма. Также отгораживал площадь магистрата от казарменного двора безоконный и приземистый арсенал. Над коньком его крыши на фоне темнеющего к востоку неба ловили последние отсветы солнца башенки Магистрата. Ничего не изменилось на знакомой площадке с того дня, как в ворота ворвался запыхавшийся Хаклик со страшной вестью о внезапной болезни отца. Только пыль легла на лавки, на каменных плитах двора появился мусор да окна казармы не были приветливо открыты, как раньше, а отгородились от Айсы глухими ставнями.
— Три дня осталось, — заметил Орлик, расстегивая над одной из скамей перевязь.
— Не понял. — Рин поежился от стылого ветра.
— Через день Совет магистров, еще через день схватка, — хмыкнул Орлик и степенно засучил рукава. — Маловато, конечно, чтобы сделать воина из увальня. Ну да ведь ты не увалень. Или я ошибаюсь?
— А что, не распробовал еще? — Рин сбросил с плеч плащ.
— Ты за рукоять-то меча подожди хвататься, — ухмыльнулся вельт и направился к крыльцу казармы. — Мало ли, привлечешь кого. Да и нет у меня интереса свое оружие под твою костяшку подставлять. Что у вас тут под ступенями?
— Дрова, — буркнул Рин, погладил меч, но решил не снимать его с пояса. Спокойствие от него исходило, странное спокойствие.
— То-то и дело, что дрова, — крякнул Орлик и сдвинул в сторону потемневший от времени щит. — Грейн так и рассказал. Первым делом поручал каждому отроку-новобранцу вырезать из деревяшки меч, чтобы обучение проходить. Потом-то все одно казенными обходился, но чтобы выяснить, что у каждого на уме да как у парня руки заточены, лучший способ. А ну-ка!..
Чихая от паутины и пыли, Орлик втиснул до пояса громадное тело под ступени и вытянул оттуда одну за другой две толстые вязанки деревянных клинков. Подгнившая бечева не выдержала, и потешное оружие загремело по каменным плитам.
— Да я тут и сам бы поиграл! — воскликнул вельт. — А ну-ка, парень, помоги обратно деревянное богатство забросить! Негоже неуют после себя оставлять.
— Стоило мусорную кучу ворошить, чтобы потом обратно ее сгребать? — проворчал Рин. — Так, что ли, не выдернули бы по палке из связки? Какая уж теперь схватка? Ноги после ворожбы над Арчиком этим дрожат!
— Согласен, — подмигнул ему Орлик. — Уж на что я здоров уродился, и то слабость в коленях чувствую. В том-то и дело, парень! Нельзя с такой дрожью спать ложиться! Ее надо здоровой усталостью заменить, которая от жаркого пота происходит.
— О баньке говоришь? — Рин чихнул от пыли.
— Банька делу не помеха, но туго с баньками в Айсе, — вздохнул Орлик. — Мне туго. С трудом вхожу я в айские парные, тесноваты они для меня. Но есть кое-что не хуже баньки. Ты не спеши деревяшки-то забрасывать, выбери себе под руку, и чем точнее она под твой меч будет подходить, тем больше толку будет!
— А ты, верно, меч Фейра Гальда разыскать хочешь? — скривил губы Рин, которому больше всего хотелось на топчан помягче да сон покрепче.
— Так уже, — усмехнулся вельт. — Насчет того, что станцую с тобой, как Фейр, не рассчитывай, а вот меч под его клинок уже подобрал.
— Этот? — удивился Рин, рассматривая добычу вельта. — Неужели ты клинок его видел?
— Не видел, — мотнул головой Орлик, пробуя в руке тяжелый и неказистый меч, напоминающий многократно увеличенный кухонный тесак. — Рукоять видел, ножны, что больше чехол для секиры напоминают, видел, а клинок — нет. Может быть, оно и к лучшему? Ведь болтаю сейчас с тобой, а мог бы пеплом развеваться… — стал серьезным вельт. — И так прикидывал, и эдак — по всему выходит, что фальшион у него там. Правда, у тех фальшионов, что саврские лучники на поясах носят, рукоять не тяжелым диском, как у Фейра, заканчивается, а таким крюком, что ли. Но клинок похожим должен быть. Я, конечно, понимаю, что, когда ты с дядюшкой встречался, меч у него на поясе не разглядывал, зато я глаз с него не спускал. Интересно же, чем орудует столь славный мечник!
— Славный мечник не тот, о ком дурная слава идет, а тот, что славные победы одерживал! — Рин затворил ступени щитом.
— По всякой победе слава идет, а уж дурная она или нет, давай денька через четыре прикинем, — прищурился Орлик. — Фальшион у Фейра, такой же или похожий, но он самый. Во-первых, тяжелый он, пояс оттягивает, словно ножны свинцом залиты. Во-вторых, диск у рукояти на сторону смещен, а у прямых клинков навершие рукояти по центру ладится. Ты за румпель свой не хватайся, к твоей костяшке его Ханк уже потом подбирал, да и дыру сверлил и выгруз заливал все одно по центру! В-третьих, для айгской кривой сабли и клинок, и рукоять у Гальдова меча широки слишком. И главное — рукоять в ножнах Фейра не просто к краю клонится, а всегда у края держится и торчит, словно тыльная сторона клинка от нее ровно вниз уходит!
— Я, конечно, к ножнам Фейра особо не приглядывался, — Рин подкинул и обернул с руки на руку вокруг себя выбранную деревяшку, — но оконечник у ножен тех видел. Округлый он!
— Бывает, — тут же кивнул вельт. — Когда острие меча по тыльной стороне выбрано изгибом. Ты, парень, особо не загадывай, скоро и сам тот клинок увидишь. Заодно и выясним, кто догадливей. Ставлю серебряный, что меч у Фейра тот самый, о котором я говорю.
— Не пойму я что-то. — Олфейн выставил перед собой деревянный одноручник. — Или ты, Орлик, шутишь надо мной, потому как ни серебряного у меня нет, ни насчет Фейра никакой ясности. Или, наоборот, полная, но не ясность, а темнота в будущем имеется, или задумал что-то? Никак решил меня от схватки отговорить?
— Нет. — Вельт отбил выпад Рина, легко ушел от следующего и рассмеялся, поймав третий удар на проклепанный бронзой наруч. — Я бессмысленными отговорами не занимаюсь. Я спорю! Как-то даже кинул кости с Камретом, но тут же понял, что не для меня забава! Теперь только спорю. Защищайся!
Рин охнул от почти облизавшего лицо удара, отклонился, сам напал, но постепенно начал отходить к воротам, вельт наседал на него в полную силу.
— А я слышал, что ты любишь набить живот да полежать на мягком и сладком! — огрызнулся Рин.
— Пусть на мягком и сладком престарелые магистры лежат да ленивые торговцы! — расхохотался вельт. — А нам лежать натура не позволяет! Шевелиться надо. Защищайся или нападай, Олфейн! У тебя осталось для науки только три дня!..
Когда Орлик опустил деревянный фальшион, стояла уже ночь. Вельт тяжело дышал, Рин устал не меньше, но с удивлением почувствовал, что болезненная дрожь в ногах и в самом деле сменилась тем самым приятным томлением, которое возникало у него вечерами после тяжелых, но привычных игрищ и которая на следующее утро оборачивалась только силой и бодростью.
— Как тебе фальшион? — Рин с сожалением вспомнил фляжку Джейсы. — Неужели кто-то по собственной воле к такому клинку руку приучать станет?
— От многого зависит, — пожал плечами Орлик. — Каким мечом отец рубился, что о мечах наставник соображает, даже чем мечник сам махать в детстве мечтал! Хороший мастер с любым клинком не споткнется, но чтобы соединиться с ним… А еще так бывает, что попадает в руки дивный клинок. Не твой, непривычный, но особенный. По работе, по крепости его, по истории, по тому, к чьей ладони он прирастал в прошлом! Вот мастер и думает, браться за его рукоять или нет. Это ведь как из страны в страну переехать!
— И какая же история у этого клинка? — Рин погладил костяную рукоять.
— Про клинок не скажу, а у вельтского румпеля история славная должна быть. — Вельт потянулся за перевязью. — Ты стяни-ка обе деревяшки бечевой да повесь себе на спину. На мне и так три железки болтаются, а игрушки наши нам еще пригодятся. Хотя бы денька на три. И знаешь, что я тебе скажу, парень? Давненько я не танцевал по три часика подряд. Пора, думал, вспомнить молодость, разжирел слегка, но ты меня удивил.
— Чем же? — нахмурился Рин.
— Кое-чем, — ухмыльнулся Орлик. — Ладно, томить не буду. Против Фейра ты пока как скамский мальчишка в чистом поле против лучника шилла. Возможность увернуться пару раз имеешь, но третья стрела твоя.
— Чему ж тут удивляться? — огорчился Рин.
— Есть чему, — вздохнул вельт. — Не уверен, что я увернусь пару раз. Никогда не видел Фейра в танце с мечом, но вот кожа моя задубевшая так чует. Эх, будь у меня годик, я бы вылепил из тебя мечника, что и сам бы поостерегся схватываться! Но не в том мое удивление! Ты устал меньше меня, парень!
— Неужели? — выпрямился Рин.
Огромный Орлик стоял рядом, в темноте его лицо было почти неразличимо, но Олфейну показалось, что он и впрямь чувствует удивление в его едва поблескивающих глазах.
— Не подпрыгивай от гордости, не девка все-таки, — оборвал его вельт. — И вот еще что. Быстр ты очень. Тебе бы еще от быстроты твоей размышлялку отцепить, за тобой бы только Фейр и угнался. Сколько раз ты меня достал?
— Раза три, — наморщил лоб Рин. — Ну так ты меня по-всякому больше!
— Вот в те три раза, когда ты меня достал, — объяснил Орлик, — я должен был уложить тебя наверняка! Никак ты не мог защититься, даже сообразить не мог успеть, как мой удар отразить. И вот именно тогда, когда голова твоя спасовала, ты, парень, не только клинок мой отвел, но и сам меня цапанул. Только не пытайся вспомнить, как сумел. Если вспомнишь, никогда уже не повторишь. Понял? А теперь, вот что я тебе скажу. Ну без девки сладкой да не слишком мягкой, я еще день-два продержусь, а вот без миски, а то и бадейки вельтской похлебки, никак. Пошли, чего застыл?
— Окно! — прошептал Рин.
— Ну? — Вельт обернулся к громаде магистрата. — Окно горит на верхнем ярусе в башенке. Так и на втором с другой стороны тоже свет. Мало ли забот у делателей да сборщиков?
— Там, — дрогнувшей рукой махнул Рин. — Там зал Совета. Никто не смеет заходить туда в обычные дни, кроме старшего магистра. Я должен посмотреть!
— На что посмотреть? — разинул рот вельт. — На зал Совета? И что ты предлагаешь? Порубить двадцать относительно честных стражников на входе в магистрат, поднять шум на две улицы, разбудить весь город, чтобы прорубиться еще через пару сотен мечников, подняться на четвертый ярус и спросить, кто там?
— Нет, — мотнул головой Рин. — Просто пойти и посмотреть. Я знаю тайный ход.
Тайный ход Орлику не понравился. Он не понравился бы ему даже днем, да ночью не понравился еще больше. Если бы не рост, тайный ход вовсе оказался бы непроходимым для Орлика с его весом и оружием на спине. Но пять локтей от каблуков до макушки да еще полтора локтя поднятых над головой рук хотя бы позволили несчастному совершить сумасшествие и не оборвать собственную, как уверил Олфейна недовольный вельт, еще только начинающуюся жизнь.
Вельту пришлось вслед за Рином перелезть через стену, которая ограждала ревущую в узкой теснине Иску, и двинуться к магистрату по узкому карнизу, что тянулся вдоль стены с обратной ее стороны. Рин прижался к ограде спиной и медленно, но уверенно начал отсчитывать шаги, а Орлик уцепился пальцами за гребень стены и принялся поминать в уничижительном смысле всех наставников Олфейна за то, что не уделили должного жгучего внимания некоторым частям его тела. К счастью, вопли вельта заглушал рев реки, да и стражники магистрата не проявляли должного рвения на караульной службе. Вскоре Орлик нащупал угол здания, вслед за тем к собственному облегчению обнаружил, что карниз расширился, а еще через пару десятков шагов вовсе нырнул в арку крохотного балкона.
— Обратно тем же путем не пойду, — буркнул Орлик, но Рин зашипел в ответ, и вельт притих. Олфейн еще с минуту покопался в темноте, затем щелкнул замок, и на площадку упала полоса тусклого света.
— Пять лет прошло, а ключ лежит на прежнем месте, — заметил Рин и скользнул в узкий коридор. Орлик выругался вполголоса и последовал за своим подопечным.
Вельту никогда до этого не приходилось бывать в магистрате, все дела с городским управлением, начиная от продления ярлыка и заканчивая выплатой податей, он успешно совершал в просительной недалеко от Водяной башни, заставляя старшего делателя Кофра морщиться и торопить помощников, дабы громогласный бородач поскорее убрался из тесной комнаты.
Орлик знал, что в Айсе с древних времен сохранились только останки деревни и могильников под Храмом, Водяная башня, которая словно не ощущала времени, да развалины здания, на месте которого горожане и подняли магистрат. Но до сего дня вельт мог похвастаться только тем, что иногда проходил через проездные ворота башни, прислушивался к рокоту Иски в Мертвой яме под ногами да, поднимая взгляд, дивился на тяжелые решетки, выкованные айскими кузнецами и готовые в одну минуту поделить город на две части.
Теперь же он поднимался по узким ступеням слабо освещенной лестницы — светильники едва тлели по одному на этаж — и не чувствовал ни древности, ни величия здания. Ничем не отличались коридоры и своды магистрата от коридоров и сводов обычного айского особняка, разве только в кладке стен не менее половины камней были взяты из развалин, но и они отличались от прочих лишь чуть более светлым оттенком, словно само время отметило их каменной сединой.
— Древность только в подвалах, — нервно шепнул через плечо Рин, — но и там, по слухам, ничего не удалось найти. Да и сам я облазил и обстучал там каждый камень! Отец еще ругался, мол, и Водяная башня, и магистрат стоят на такой твердой скале, что ни одной штольни не удалось в ней прорубить, но рубить их никто и не пытался. В подвалах магистрата, как и в подвалах башни, кристаллы магического льда не растут!
— Как мне уже надоели эти кристаллы! — Орлик отпустил замысловатое вельтское ругательство. — В подвалах должен лежать обычный лед, а на льду должны храниться окорока, копчености, пряная рыбка, вяленое мясо, колбасы и прочие драгоценности, без которых моя сокровищница чувствует себя как пустой амбар со сквозняками! В поле должна расти трава, а не колючки, которые вспыхивают на солнце огнем. А на камнях — мох, а не огненные иглы, которые дурманят голову хлеще вина!
— Тихо! — Рин поднял руку и выглянул в арку меж двух колонн, вырезанных из серого камня. К одной из них был пристроен светильник, а следующий чадил через полсотни шагов. Стражи в коридоре, как и на лестнице, не было, но под ногами лежали хрустящие циновки, и Рин прижался к стене, стараясь наступать на твердые комли болотного тростника. Примолкший Орлик крался сзади и тоже не издавал ни звука. Наконец рука Олфейна коснулась высокой резной двери, он провел ладонью по изображенным на дверном полотне оскаленным волкам, погладил каменные шары-рукояти и медленно, очень медленно потянул один из них на себя.
Дверь подалась тяжело, но бесшумно. Рин пригляделся, выпрямился, но, только когда за его спиной вырос великан вельт, прошептал негромко:
— Привет, Гардик.
— Здравствуй, молодой Олфейн, — сухо ответил седой, как размолотый в порошок магический лед, и угловатый, как высушенный зимним ветром стебель болотного хвоща, старик. Он сидел в глубоком кресле у разожженного камина и потягивал из высокого кубка вино. На каминном камне трепетал огонь лампы, еще одна лампа вздрагивала от сквозняка на круглом столе из темного дерева, вокруг которого поднимались высокие, украшенные гербами магистров спинки десяти стульев. В воздухе носился легкий запах Гнили и ягод можжевельника.
— Хорошее вино, — пошевелил ноздрями вельт. — Десять лет выдержки. Сладкое, но сладость его прозрачна, как родниковая вода.
— И терпкое, — добавил магистр. — Как губы любимой женщины. Редко кому удается попробовать такое вино раньше прикосновения к губам любимой, ну так будет с чем сравнивать, Рин, не ошибешься. Заходите. Вот кувшин, вот кубки. Будь добр, вельт, наполни их. Я уж думал, что Олфейн так и не доберется до магистрата, но, видно, не зря просиживаю тут третью ночь. Значит, любопытство не покинуло самого любопытного отрока во всей Айсе? Рин, возьми стул со своим гербом. А ты, Орлик, выбери любой, магии нет ни в одном. Это всего лишь стулья.