ГЛАВА 23
Летопись Кезона. Укрощение Имира
Андвари промочил горло водой и продолжил чтение:
— И собрал Кезон немалую армию из душ, затерявшихся на ледяных просторах Нифльхейма. И возглавил ее, подняв над своими воинами штандарты с головой совы. В ужасе разбегались инеистые великаны йотуны, созданные из холодных брызг Элливара, пред величавой поступью воинов, когда предстали они во всем своем могуществе в их мире Йотунхейме — источнике природной Мудрости. Кезон пришел под стены крепости Менглед, поднявшись на гору Лювьяберг. Лязгнули ворота крепости из переплетенных кованых прутьев, и выступило из них воинство защитников Йотунхейма. Имир Возрожденный — великий из величайших, отдавший свои кровь и тело Земле, вывел свое войско против Кезона на кристаллические поля подле крепости Менглед. Встали плечом к плечу со своим предводителем: бог Холмовых Гигантов Гроллантор, царь Штормовой Твердыни Стронмаус, Верпак Разрушитель — вождь огров — и даже затворник Аннам — владыка Скрытого Царства — примкнул к воинству Имира. Ряды гигантов скрепляла ненависть к людям. Они сражались за Мудрость Природы, не желая отдавать ее смертным. Сошлись и смешались ряды двух полчищ. Людские души в звериных обличьях бились с великанами и ограми, рвали и терзали друг друга противники так, что дрожали каменные столбы на склонах Лювьяберга. Дважды оттесняли их йотуны от стен крепости, и дважды Кезон вдохновлял своих воинов на новый штурм. Кезон своей рукой зарубил Стронмауса и Верпака, а Аннама уничтожил одним лишь взглядом. Но пробился к Кезону сквозь ряды сражающихся сам Имир, и сошлись два предводителя в жестокой битве. Иступились их клинки, и сошлись тогда оба в рукопашной. Холмы Йотунхейма задрожали от их противоборства. Великан хотел раздавить противника, словно муху, но сам едва не лишился жизни в смертельных объятиях прославленного полководца. Заморозил Имир своим дыханием ноги Кезону, но тот раздробил пальцами правую руку Имира, распылив вокруг его плоть множеством сверкающих капель. Уже погас костер Великой битвы, оба войска отступили друг от друга, чтобы похоронить павших и привести в порядок свои ряды, а сражение исполинов продолжалось. Наконец пал Имир, и кровь, исторгнутая его телом, дала душам Нифльхейма возможность снова обрести человеческую плоть. А Кезон познал Мудрость Природы Йотунхейма и присоединил ее к Силе, обретенной в Ледяном Мире. И открылись ему тайны тайн, и по величию сравнился он с ушедшими богами, навсегда отбросившими тени на все миры Древа Иггдрасиль. Собрал Кезон своих сторонников, исцелил раненых и оживил мертвых. А потом повел их извилистыми тропами обратно в Срединный Мир Мидгард. И большинство людей сбросило свои проклятия и присоединилось к ныне живущим. Так Кезон исполнил свои обещания. Лишь один трусливый воин, бежавший с поля боя, остался обреченным отбывать срок в Мидгарде в низшем теле за свои грехи. А Кезон во главе спасенных им людей вернулся в Баркид, чтобы вновь воцариться на престоле, продолжать свое дело и проповедовать новое священное учение. Учение о человеческой сущности, позволяющее слабым смертным понять свое предназначение и управлять энергией, в них скрытой. Так заканчивается летопись о Кезоне — величайшем воителе и философе со времен возникновения миров Древа Иггдрасиль.
Андвари отложил летопись и хмуро взглянул на своего единственного слушателя. Тот выпустил к потолку клуб дыма из длинной тонкой сигареты, посмотрел на нее и с сожалением затушил о край каменного стола. Потом встал, расправил плечи и прошелся по кабинету, переступая через опрокинутые стулья. У него было выразительное тонкое лицо с волевым подбородком и высокими скулами. Сдвинутые брови придавали ему хищное и свирепое выражение. Мифриловая кольчуга, драгоценная редкость в баркидской локации, отбрасывала яркие блики, как бы высвечивая ими ужасный разгром, царивший в помещении храма. Вынесенная «с мясом» дверь валялась на мраморных плитах пола в двух шагах от проема, и проникавшие в зал сквозняки перелистывали пожелтевшие страницы разбросанных повсюду фолиантов. Андвари уныло прошелся взглядом по своему рабочему кабинету и вновь сосредоточился на необычном посетителе.
— Любопытный опус, ничего не скажешь, — подвел итог незнакомец.
Подвальная дверь в кабинет с грохотом распахнулась, и в зал вошел еще один Игрок. Двухметровый детина с пшеничными усами и красными зрачками, как спеленутого ребенка, бережно нес, прижимая к груди, несколько пыльных бутылей вина. Он аккуратно поставил их на стол, взял одну, привычным движением вышиб пробку, поднес к губам, и раздалось громкое бульканье, подкрепляемое движениями кадыка. Напившись, здоровяк утер губы рукавом своего некогда парадного, а теперь покрытого дорожной пылью камзола, сочно рыгнул и обратился к своему спутнику в мифриловой кольчуге:
— Ну что там, брат Ловкач, узнал что-нибудь интересное?
Андвари вытаращил глаза.
— Сам Ловкач? Легенда Мидгарда? Повержитель Иерархов? — прошептал он в изумлении.
Ловкач задумчиво пожал плечами:
— Эти хитромудрые карлики заварили тут преизрядную кашу, Браги.
— Браги?! — Глаза Андвари, казалось, готовы были вылезти из орбит.
Легенды об этой парочке, перевернувшей верх дном все южные локации от Нижегородской Торговой Олигархии до Пущи Воронежского Элеадуна, проникли до самых северных пределов Мидгарда.
Ловкач, не обращая ни малейшего внимания на ошарашенного цверга, продолжал:
— Взяли местного предводителя дворянства, а этот Кезон, признаю, явно не бесталанный. Лишили его всего, что он сумел нажить непосильным трудом, запудрили парню мозги и науськали его на жителей Утгарда. Да, подозрения подтвердились — вход в Утгард, вернее, в его ледяную область Нифльхейм, находится в баркидской локации. Из этого сурового мира здешние мудрецы устроили что-то вроде отстойника для Игроков, по разным причинам погибших в реале.
— Хм. У нас на юге тоже немало горячих голов, не умеющих рассчитывать время. Лезут в пекло, увлекаются, а тело в реале погибает. И что, все они сваливаются в этот злосчастный Нифльхейм? — спросил Браги, внимательно изучая на просвет содержимое следующей бутылки.
— Похоже на то. Но сейчас уже не это самое главное. Их учение внушает мне беспокойство. По прохождении всего курса лекций ты вроде бы приобретаешь такие свойства, что начинаешь взаимодействовать с самой тканью Мидгарда, меняя ее по своему разумению. Придется повозиться. Ладно, вернемся к нашему полководцу. Этот бедняга Кезон полностью оправдал надежды своих мучителей. Собрал души, прошел катком по всем нижним уровням, поднял восстание, дал прикурить местным божествам и вывел обратно всех погибших в Мидгард. Теперь в Баркиде наверняка творится черт-те что.
— Разврат и пьянки? — заинтересованно спросил Браги.
— Кезон после всех страданий стал истинным аскетом, — обидчиво поджав губы, встрял Андвари. — Его прежде всего интересуют сейчас философия и метафизика.
— Метафизика та еще получается, — подтвердил Ловкач. — Весь бордель, который здесь устроил квартет цвергов, — это еще полбеды. Они метят не в Мидгард, они метят непосредственно в реал. Не удивлюсь, что новые способности Кезона можно будет как козырную карту разыграть и там.
Злобно блеснувшие глаза Андвари подтвердили его догадку. Впрочем, цверг и не думал отпираться:
— Вы, люди, испакостили вокруг все, до чего смогли добраться. Везде. Вместо того чтобы изучить себя, свое тело как модель мироздания, его энергию и устройство, познать смысл своего существования и гармонично слиться с Мудростью Природы, вы лишь потребляете ресурсы. Имея возможность созидать вокруг себя собственные миры, вы ломаете то, что создавалось не вами. И преуспеваете в этом заблуждении.
— Не вами создано, не вам об этом и судить, недомерок, — рявкнул Браги, поднимая с пола стул и усаживаясь на него.
Здоровяк, закончив ревизию винных бутылок, открыл еще одну и мигом опорожнил ее в несколько глотков.
— А что будет, если создания, подобные Кезону, начнут в реале проделывать такие же штуки, как и в Мидгарде? От нашей цивилизации камня на камне не останется, — возразил Ловкач.
— От нее и так не останется ничего. Коллапс уже близок. Многие люди начинают осознавать, что конец привычного мира грядет, но с этим ничего нельзя поделать. Это зачаровывает. Человечество видит край пропасти, но как сомнамбула идет к нему и не может остановиться.
— Слышишь, Браги, заговоры и мятежи против людской расы множатся, как грибы после дождя, — подытожил Ловкач. — Ничего не поделаешь, придется навестить гражданина Кезона и поучить малого уму-разуму.
— Не переоцените свои силы, — ехидно вставил Андвари.
— Уж как-нибудь, твоими молитвами, — добродушно ответил Браги. — Что, Ловкач, неужто Кезон так страшен?
— Да, с ним придется попотеть, — подтвердил тот, поправляя амуницию.
— Будем лечить или пусть живет?
— Будем лечить. Однозначно. — Ловкач переступил через расколотый мраморный трон. — Так-так-так. Как ни крути, придется отправлять к вашему вундеркинду послов. Не можем же мы заявиться к нему со словами: «Не ждали?»
— Кого именно? — желчно поинтересовался Андвари. — Кто рискнет предстать перед Кезоном?
— Ну, я думаю, претенденты найдутся… — протянул Ловкач, взглянув на цверга, усмехнулся и решительно ткнул в него пальцем. — Вот ты, к примеру!
— Я?! — возопил Андвари, словно ему предложили на обед сырую жабу. — Да с чего бы мне помогать вам?
— Хотя бы для того, чтобы сохранить уютный мирок, вами созданный. — В голосе гостя с юга явственно прозвенел металл. — Нам по силам прикрыть всю здешнюю богадельню. И так запечатать проход в Нижние Миры, что потом и динамитная шашка не поможет. Или ты забыл, с кем разговариваешь?
Андвари притих. Лишь продолжал возмущенно сопеть.
— Соберешься в два дня и отправишься в Баркид. Передашь Кезону, что мы будем ждать его в реале, в его родном городе, ежедневно в шесть вечера в китайском ресторане по адресу: Комсомольская, три «А». Наше ожидание закончится через четыре дня по реальному времяисчислению. И с ним закончится последний шанс уладить все миром. А мы пока постараемся развлечь себя красотами Запретного города. Наше пребывание здесь не будет подобно циклону, но мы постараемся оставить после себя такие перемены, что настоятельно советую тебе поторопиться, если хочешь застать свою норку в привычном виде. Заодно сможешь дать Кезону парочку великомудрых советов.
Ловкач повернулся к Браги.
— Ну что, старый медведь, пойдем, прошвырнемся по Запретному городу? Исследуем злачные места и питейные заведения?
— О-о-о, с большим удовольствием и аппетитом. — Браги вскочил на ноги. — А девчонки симпатичные здесь где обитают, а, Андвари?
Цверг подавленно молчал.
— Только сегодня без разрушений. Не как всегда, — попросил Ловкач.
Браги довольно осклабился.
— Ну уж, и повеселиться теперь нельзя.
Уже в дверном проеме он обернулся к владетельному цвергу, застывшему в своем кресле, и, жестом обводя комнату, присовокупил:
— Ты хоть бы прибрался здесь, что ли. А то живешь как в хлеву! Ну, прощевай и не поминай лихом!
Андвари ответил ему взглядом, полным злобы и презрения, но из соображений безопасности вновь не проронил ни звука. Не стоило лишний раз провоцировать таких грозных гостей. Ему хватило наглядного урока, когда эта парочка за десять минут разнесла половину храма, разметав в труху активированную терракотовую стражу.
Андрей Винокуров. Разговоры по душам с двумя собеседниками
Трехмачтовая шебека «Аркадия», новая гордость ВМФ Альба Лонга, удачно поймав фордевинд «латинскими» треугольными парусами, резала носом трехметровые волны и держала курс к островам Фонвиллы. Мы шли с полным парусным оснащением. Гребцы отдыхали. Сзади в трех кабельтовых, проступая сквозь полумрак вечернего моря и переваливаясь через барашковые гребни, шла «Фульмината». Еще дальше маячили мачты квинкверемы и еще одной либурны. Мы плыли в рейд, чтобы раз и навсегда решить пиратскую проблему. После похода на север острова набеги на посевы прекратились. Стратор и Ульпий под неусыпной охраной валялись в застенке. Это позволило взять на корабли несколько когорт Эквитов для сражений на архипелаге. Все Веймары, включая морскую пехоту, тоже были с нами в экспедиции. И почти все Игроки. Стратегией мы избрали быстрый налет и такое же быстрое отступление, пока не проснулись дакийцы и не подтянули свой флот, который у них был не меньше нашего. Нобилис уже почти час мял лицом подушку, набитую душистой травой. Постоял со мной с непонимающим видом, ежась, бросил:
— Ветер такой, что сигарету из зубов выворачивает, — и ушел.
Я немного поерничал насчет того, что друг не хочет портить свою новую фотокарточку, но он не принял пикировки и отчалил греться в каюту.
Внешность Нобилис выбрал как минимум необычную. Внушительная фактура. Широкие покатые плечи. На грани непропорциональности. От этого казалось, что разлапистые мускулистые длани свисают у него до самых колен. Лицо Махор оставил прежним. Только подровнял слегка. И омолодил на десяток лет. Когда мы встретились утром в порту, мой старый друг даже разделся для пущего впечатления. И с аффектацией продефилировал передо мной туда-сюда. Повернулся, весьма довольный своей персоной, и вопросил:
— Ну, что скажешь?
Я побарабанил пальцами по губам и задумчиво закатил глаза. Выждал десяток секунд.
— Блин, ты что, в астрал ушел? — не выдержал Нобилис.
— Нет, просто здесь все похожи на голливудских звезд. Я напряженно пытаюсь вспомнить, но, как ни роюсь в памяти, не нахожу там ни одного актера с обликом молодого гиббона.
— Тьфу на тебя! Длинные жилистые руки, мощный плечевой пояс, развитые широчайшие мышцы — идеальное сложение лучника! Ты на спину мою погляди!
— Вот-вот. Такое ощущение, что ты по пьяни проглотил небольшую лимонку, она там в брюхе взорвалась, но заряд был маленький, и граната не вывернула наружу твои ребра, хотя и надула их изрядно. А широчайшие… Ну да… Треугольник начинается прямо от локтей. Руки к бокам плашмя ты никогда прижать не сможешь!
— Зато я могу почесать любую часть спины, не напрягаясь.
— О да. Это, конечно, плюс. Грация случайно не убежала в диком ужасе от человека-паука? Или она уважает комиксы?
— Ты что! — возмутился Нобилис. — Она обалдела от счастья! Теперь я в ее глазах не просто возлюбленный, а всамделишный идеал мужчины во плоти.
— Что тогда говорить? Две половинки нашли друг друга. Вы — идеальная пара.
— Ладно, приколист. Вошел во вкус. Я уже не кенгуру. Хватит меня прессовать. Я и обидеться могу, — беззлобно проворчал мой приятель.
— А питомец? Почему ты не взял себе питомца? Оригинальничаешь?
Махор смущенно почесал за ухом и ответил вопросом на вопрос:
— Тащить его за собой в битву, отдав в управление старшим гражданам? Я слышал, что три четверти питомцев обычно погибают после таких экспедиций. И потом, — Махор весело посмотрел в направлении трюма, где скрывался от непогоды мой котище, — одного бесполезного существа на наш тандем достаточно. Сначала я превратился в кенгуру. Потом ты выбрал хвостатого вместо сокола. По идее следующим должен стать дождевой червяк или мокрица. Ну-ка на фиг. Я обожду, если ты не возражаешь. Что-то не фартит нам с зоологией.
— М-дя. Что есть, то есть, — согласился я.
На этом презентация нового облика моего товарища завершилась. Вспомнив утренний эпизод, я невольно улыбнулся. Поежился от порывов резкого северо-восточного аквилона, но уходить пока не собирался. Мне просто не спалось. Я сидел на носу и смотрел на море. На белые барашки волн, забрасывавшие хлопья брызг через бушприт. Сзади подошла Юстина в предусмотрительно накинутом на плечи шерстяном пледе, надежно защищавшем ее от пронизывающего ветра. Взъерошила мои смоляные индейские волосы, села рядом, расправила плед и укрыла нас обоих.
— О чем задумался?
— О жизни, конечно. О чем еще? — ответил я со вздохом.
— А-а-а, — понимающе протянула она. — Только не говори, что ты запутался. Очень прошу. Потому что, если женщина говорит: «Ой, я запуталась!» — можешь быть твердо уверен: она спит с двумя мужчинами.
— А ты?
— Что я?
— Ты не спишь с двумя мужчинами?
— Нет, — усмехнулась она в ответ. — Не потому, что меня сдерживают какие-то предрассудки, уточню для ясности, а потому, что просто не хочу.
— Твое уточнение меня сильно приободрило.
— Неужели маленький мальчик хочет, чтобы его пожалели?
Я отрицательно покачал головой. Отодвинулся и взглянул ей прямо в омуты глаз. Их выражение я назвал бы строгим с ласковой искоркой.
— Уверен, ты в курсе событий.
Она молчала и выжидательно смотрела на меня. Женщина никогда не станет помогать в такой ситуации и говорить за вас какие-то слова. Пришлось идти до конца.
— С кем встречалась здесь моя жена?
— Эту информацию ты сможешь узнать из единственного источника — от нее самой, — мгновенно прозвучал ответ.
— Соврет.
— Не исключаю.
— Получается, правдивой информации мне не добыть.
— А зачем тебе?
— Чтобы знать, как теперь ко всему относиться.
— А ты исходи из того, что все было честно и правильно, пока не получишь признание в обратном, — посоветовала девушка, снова прижимаясь к моему плечу и плотнее запахивая на нас плед.
Я достал сигарету, палочку-выручалочку человека, если нужно взять паузу и что-то обдумать. Не торопясь закурил, стараясь, чтобы ветер сносил дым в сторону от моей подружки.
— Но тогда я, получается, очень крепко перед ней виноват. Пришел спасать и вместо этого закрутил роман с тобой.
— А тебе, выходит, нужно еще и моральное превосходство?
— Согласен на ничью. Так было бы честно.
Юстина помолчала, обдумывая мои слова. Я понимал, что играю крапленой колодой — если она во мне заинтересована, а это было видно, ей придется расколоться. Пресловутая женская солидарность (вот термин, которого не понимаю и в который абсолютно не верю) вступила в отчаянный конфликт с личными интересами. Колись, моя девочка, помогай мне из этого выпутаться! Тем более что сама приняла самое прямое участие в запутывании героического сюжета спасения пропавших женщин.
— Ладно. Ты хотел ничью? У вас ничья.
— Положим, это я и так знаю.
— Откуда?
— Просто уверен на сто процентов.
— Ого. Вот, значит, как ты относишься к своей жене. Чего ж тогда жил с ней, если знал, что она оторва? Не вяжется. Или все мужики готовы при первой же возможности обвинить женщину во всех грехах, чтобы остаться чистенькими?
— Давай не будем устраивать перетягивание каната. Не развлекает, честно, — попросил я Юстину. — Она встречалась со Спириусом? Уж больно двусмысленно он себя ведет.
Юстина хихикнула.
— Ну кто же из наших девушек не встречался со Спириусом? Он же Верховный Авгур! Всех проверил! — Она всплеснула руками и откинулась назад в беззвучном смехе.
— Вот старый филин!
— Еще какой! С Северином на пару.
— Так и думал. А Тиберий?
— О! — Юстина вновь отодвинулась и комично-уважительно на меня посмотрела. — Дедуктивный метод?
— Нет. Просто почувствовал немотивированную враждебность с его стороны. Видимо, редкий прощелыга, если жил с нею, но как только пропала — умыл руки.
Юстина пожала плечами.
— У них вроде было что-то. Но потом они разбежались. Строго говоря, когда она пропала, он уже не имел никакого к ней отношения. Или, не пойми меня превратно, не больше, чем остальные. В последние месяц-два она вообще стала настоящей отшельницей. Как будто ей все и вся здесь опротивели. Ну что? Этого тебе достаточно, чтобы свести баланс ваших счетов?
— Вполне. Как будет дальше у нас с тобой?
— Ничего себе вопросик. Предполагаю, если не отвечу, ваше наивное высочество поинтересуется, зачем же я тебя окрутила, раз была в курсе всех раскладов. Поэтому отвечаю на заданный и незаданный вопросы. Ответ на первый — тут тебе решать придется. Надеюсь, ты не из распространенной породы мужиков, которые в принципе принимать решения не способны и уповают лишь на обстоятельства. Ответ на второй — мне тебя стало жалко. Просто-напросто. Реально жалко. Ходишь тут, как потерянный плюшевый мишка, и не знаешь, что делать. И вроде во все тяжкие хочется пуститься, да вот «облико морале» и взятая на себя роль рыцаря не позволяют. Так что с тебя причитается за помощь и поддержку. Ладно, мой Ланселот. Сиди тут дальше, мудрствуй, а я в тепло пойду. Я в каюте, если что. — Юстина ловко вынырнула из-под пледа, поймав момент, когда судно перевалилось через гребень волны, и оставила шерстяную накидку на моих плечах. Я невольно залюбовался ее грациозными движениями при качке корабля.
— Там местечко для меня найдется?
Она повернулась и вновь задорно рассмеялась.
— Приходи. Не выгоню.
Минут через пять, выкурив еще сигарету, я собрался уходить. И так за час продрогло костей на пронизывающем ветру. Если бы не дрожал, совсем бы замерз.
Ко мне по мокрой палубе, осторожно балансируя, продвигался мой мохнатый, толстый и абсолютно бесполезный питомец, забавно отряхивая от воды попавшие в лужи лапы. Я всплеснул руками.
— Извини, приятель, но на сегодня у меня исчерпан лимит признаний и философских диспутов.
Кот на секунду замер, потом уверенно продолжил движение:
— М-м-мур, тогда, если не возражаешь, я просто посижу рядом, — немного хрипло сообщил он.
Я в изумлении плюхнулся на место, позабыв про холод. Фалх подлез мне под бок и благоразумно забрался лапами на плед. Подальше от брызг и зябкого аквилона. И как ни в чем не бывало принялся важно обозревать волнение на море.
— М-дя. Ну, дела, — только и смог я вымолвить.
Кот молчал. Ветер поднимал дыбом его шерсть, Фалх фыркал, крутил мордой, но не отворачивался.
— Рассказывай, раз пришел. — Я обреченно махнул рукой.
— Что ты хочешь узнать?
— Что посчитаешь нужным сообщить. Не зря же ты вылез сюда в непогоду. Или ты принадлежишь к военно-морским котам?
— Нет. Строго говоря, я вообще к котам не принадлежу.
— Отлично, — прокомментировал я. — Что еще новенького?
— Я был с Кезоном в Нифльхейме. И Йотунхейме. Весь его путь до конца.
— Значит, ты его соглядатай? На твоем месте я бы об этом помалкивал, если, конечно, ты не любишь плавать на дальние дистанции.
— Я не шпионю для него. Ему это совсем не требуется. Все, что нужно Кезону, придет к Кезону, стоит ему только пожелать. Надеюсь, после того как мы поговорим и я сообщу тебе немало такой нужной для тебя информации, ты оставишь в тайне мой маленький секрет. Шутки шутками, а ведь могут и вправду за борт выкинуть, особо не разбираясь.
— Излагай. Там посмотрим.
— Я проанализировал политическую обстановку и обдумал ваши с Нобилисом перспективы.
— Везет тебе!
— Не пытайся скрыть растерянность за сарказмом. Лучше послушай доброго совета. На твоем месте я бы закончил здешние игры с местной шушерой и двигал бы прямиком к Кезону. Он нормальный человек. С ним можно поговорить. Получишь своих барышень вместе с упаковкой. И без всяких фокусов, которые могут тебя привести прямиком в ледяной ад. Брр. — Фалх взмахнул хвостом и поежился. — Я скитался по нему годами, было дело. Никому не посоветую.
— Это Кезон-то нормальный человек после всего, что про него пишут и рассказывают?
— Он был жестоким правителем, что есть, то есть. Но после всех лишений и скитаний он изменился. Сильно изменился. Кому об этом знать, как не мне? Я был его спутником долгое время.
— Котом?
— Нет, в человеческом обличье. Кезон прошел сквозь такое, что не подвластно рассудку. Цверги — создатели мира — подвергли его разум и волю нечеловеческим испытаниям. Он должен был или спятить окончательно, или стать Богом. Он стал сверхчеловеком. Обрел Силу и Знание, давшее вкупе невиданную Мощь. Ничто в Баркиде не сможет пройти для него незамеченным. Никто, злоумышляя против него, не сможет поднять свое оружие. Ну и каковы ваши шансы?
— Если все, что ты говоришь, — правда, то нулевые. Грустно, девицы, это все.
— Подумай сам, кто из смертных смог бы собрать неисчислимую армию не где-нибудь, а в самом аду, кто смог бы свергнуть с пьедестала древних Богов? В одночасье вернуть себе все потерянное и презреть любое руководство над собой со стороны цвергов, направивших его на этот путь? — Кот коротко мявкнул, что, наверное, означало ехидный смешок. — Цверги думали, помогая Кезону, что он будет послушен. Вот и пойми, кто кого использовал.
— А что при его дворе делают мои жена и дочь? Где они? В застенке? Почему он не отпускает их в реал, если он такой мудрый и добрый? Они бы уже давно умерли без моей помощи! Зачем он расправился с разведкой Альба Лонга, если он такой пацифист?
— Я уже покинул двор, когда это произошло. Кезон мудр, но отнюдь не мягкотел. Уверен, шпионы Альба Лонга нарвались сами. Насчет твоих женщин. Ему незачем держать их в темнице. И он точно не будет желать их смерти в реале. Этого просто не может быть. Он даже позволил бежать с Баркида Стратору и Ульпию — предателям. Он отказался от мести. О чем ты говоришь? Ты ослеплен лживыми баснями о нем. Плывите в Баркид. Ты сможешь с ним все уладить. Все равно другого выхода у тебя нет. Если, конечно, — кот скосил на меня хитрющие глаза, — ты еще не передумал их спасать.
— Не передумал.
— Значит, и колебаться нечего.
— Как ты оказался у меня в питомцах? И зачем?
— Про вас обоих вовсю судачат животные Игроков. Многие птицы даже следили за вами ради развлечения и потом передавали друг другу сплетни. Шутка ли сказать — пара новичков решила дерзнуть выйти против самого Кезона. Легендарного воина и полководца. Мне стало интересно. Я старался быть в курсе ваших проделок и к моменту выбора тобой спутника оказался в нужное время в нужном месте. Все прошло как по маслу. Зачем? С человеком все равно безопаснее, чем в одиночку…
— А почему тогда ты покинул своего хозяина?
Манул сердито махнул хвостом.
— Он мне не хозяин. Кезон предлагал мне человеческий облик вопреки воле цвергов, сковавших меня заклятием. Он уже сделал к тому времени человеком своего глашатая — Суллу. Но я отказался. Вернее, взял паузу. Решил немного осмотреться, прежде чем решить, где обосноваться. А котом это сделать безопаснее. Нет риска слететь вниз по уровням.
— Безопаснее? — удивился я.
— Это вы, люди, видите мурлыкающий пушистый клубок, а остальные звери зрят противника с непрожевываемой шерстью, вооруженного десятью рыболовными крючками вкупе с острыми зубами.
— Все равно не понимаю.
— Видишь ли, я просто боялся. Я вообще трус по своей натуре. — Манул в последний раз грустно повертел хвостом и, выделывая акробатические кульбиты среди луж, запрыгал обратно к трюмному люку.
Насыщенный денек. Я поднялся и вслед за своим питомцем отправился спать. Без надежды заснуть в ближайшие несколько часов.
