Глава 37
Принц воронов

Опираясь на луку седла и пристроив ашандарей поперек шеи Типуна, Мэт хмуро всматривался в небо. Солнце уже давно миновало зенит. Если Ванин и эти Стражи Последнего Часа не вернутся в ближайшее время, то есть вероятность, что придется сражаться, когда солнце будет светить арбалетчикам в глаза, или, что куда хуже, вообще в сумерках. А тут еще эти грозовые тучи, что движутся со стороны гор в восточном направлении. С севера дул порывистый ветер. И от этого ничуть не легче. Если все-таки пойдет дождь, то это будет равносильно появлению куницы в курятнике. Тетива плохо переносит дождь. Конечно, если повезет, через пару часов дождь прекратится, однако Мэт не мог припомнить ни одного случая, чтобы его проклятая удача не давала ему промокнуть в ливень. До завтра ждать нельзя. Те молодчики, что охотятся за Туон, могут выследить отряд Карида, и тогда придется или нападать на них, или организовывать засаду, чтобы не дать им догнать Генерала Знамени. Поэтому все-таки будет лучше, если первыми нападут охотники за золотом, причем в том месте, которое выберет Мэт. А отыскать подходящее оказалось совсем не трудно, учитывая исключительную коллекцию карт мастера Ройделле и наличие таких разведчиков, как Ванин и сотоварищи.

Алудра суетилась рядом с одной из своих высоких окованных металлом пусковых труб, косички с бусинами скрывали лицо женщины, пока она осматривала широкое деревянное основание конструкции. Мэт очень хотел, чтобы она осталась с вьючными лошадьми, как сделали Том и госпожа Анан. Даже Ноэл согласился, правда, скорее всего, только ради того, чтобы помочь Джуилину и Аматере совладать Олвером, который рвался смотреть предстоящий бой. Мальчишка сгорал от нетерпения, что вполне могло повлечь за собой бессмысленную гибель. То, что мальчугана начали баловать вниманием Харнан и трое других Красноруких, уже было не очень хорошо. Теперь же добрая половина Отряда учила его обращаться мечом, кинжалом, драться руками и ногами, и, судя по тому, как парнишка упрашивал Мэта взять его с собой в рейд и другие подобные мероприятия, забивали ему голову всякими россказнями про героев. И Алудра была не лучше. Любой мог зажечь чиркалку, чтобы запалить фитиль, после того, как заряд будет заложен в трубу, но женщина всегда настаивала на том, чтобы делать это собственноручно. Алудра – весьма суровая дама, и ей явно не нравилось, что приходится сражаться с Шончан по одну сторону баррикад, каким бы временным ни был этот союз. Ей казалось неправильным, что ее враги увидят результаты ее трудов, не будучи по ту сторону поля боя. Лильвин и Домон расположились поблизости от нее, сидя верхом на своих лошадях, чтобы следить, как бы Алудра не натворила глупостей, и, если понадобится, защитить ее. Мэту же оставалось надеяться, что глупостей не натворит сама Лильвин. Ввиду того, что среди сегодняшних противников, по слухам, был только один шончанин, она, вероятно, решила, что имеет право остаться тут. И судя по тем взглядам, которые она бросала в сторону Музенге и прочих Стражей Последнего Часа, создавалось ощущение, словно она хочет им что-то доказать.

Трое Айз Седай стояли вместе, сжимая в руках поводья, и тоже сердито косились на Шончан; Блерик и Фен делали то же самое, поглаживая рукояти своих мечей, в чем они вряд ли отдавали себе отчет. Джолин и оба ее Стража были единственными, кого потрясло желание Шерайне вернуться с Туон – чтобы понять реакцию Айз Седай на какое-либо событие, нужно наблюдать за реакцией ее Стражей, – однако воспоминания об ошейниках были так свежи в памяти Эдесины и Теслин, что они чувствовали себя крайне неуютно подле шончанских солдат. Бетамин и Сита смирно стояли чуть поодаль от Сестер, сложив руки на талии. Светлогнедой Бетамин тыкался носом ей в плечо, и высокая женщина подняла было руку, чтобы погладить животное, но одумавшись на полпути, снова приняла смиренную позу. Бывшим дамани опять не было дозволено принимать участие в битве. Джолин с Эдесиной дали ясно понять это, но создавалось такое ощущение, что они просто не хотели отпускать их, опасаясь, что те что-нибудь натворят. Шончанки старательно избегали смотреть на шончанских солдат. Как бы то ни было, и Бетамин, и Сита, и Лильвин едва ли представляли интерес для Музенге и его людей. В воздухе чувствовалось такое напряжение, что Мэту казалось, чтоб ему сгореть, будто петля снова сдавила его шею.

Типун нетерпеливо ударил копытом, негодуя, что приходится так долго стоять на одном месте, и Мэт потрепал его по шее, после чего почесал заживающий шрам у себя на щеке. Мази Туон, как она и предупреждала, щипали нещадно, но, судя по всему, действовали. Однако недавно поджившие шрамы жутко чесались. Туон. Его жена. Он женат! Мэт знал, что рано или поздно это случится, знал об этом довольно давно, и все же… Женат. Ему следовало бы ощущать… ощущать себя иначе… как ни странно, в ощущениях мало что изменилось. И он собирается оставаться таким же, и сгореть ему синим пламенем, если это будет не так! Если Туон рассчитывает, что Мэт Коутон остепенится, бросит играть в кости и тому подобное, она будет сильно разочарована. Вроде как, ему теперь положено перестать волочиться за женщинами, а тем более завязывать с ними интрижки… Однако он вовсе не собирается перестать с ними танцевать. И смотреть на них. Но только не в те моменты, когда драгоценная жена рядом. Чтоб ему сгореть, он понятия не имеет, когда они в следующий раз окажутся вместе. Его вовсе не тянет туда, где она будет командовать, тем более после всех этих рассказов о всяких виночерпиях, стремянных и женитьбах во имя блага Империи. И как, интересно, их брак может оказаться на пользу проклятой Империи?

Музенге оставил десятерых солдат и пятерых Огир, одетых в красно-черные доспехи, и направил своего вороного мерина к Мэту. Телосложение коня шончанина говорило о скорости и выносливости, – так, по крайней мере, показалось Мэту на первый взгляд. Сам Музенге был крепок, коренаст и производил впечатление уравновешенного мужчины. Его обветренное лицо хранило жесткое выражение, а глаза блестели, как отполированные камни.

– Прошу простить меня, Высочайший, – произнес он, растягивая слова, и стукнул кулаком в латной перчатке по кирасе, – но разве людям не пора продолжить работу? – Он смазывал слова, еще хуже, чем Селусия, так что временами было очень сложно разобрать, что же он говорит. – Перерыв и так уже слишком затянулся. Они вряд ли успеют закончить вал до того, как появится предатель.

Мэту было интересно, сколько же времени шончанину понадобится, чтобы обратить на это внимание. По его прикидкам он должен был спохватиться немного раньше.

Сняв шлемы, но, не расшнуровывая латных нагрудников, арбалетчики сидели прямо на земле вдоль длинного изогнутого вала где-то в треть круга, который был сложен из земли, вынутой из тянущейся перед ним траншеи глубиной в четыре фута. Перед траншеей были вкопаны заостренные колья, линия которых уходила немного дальше, чем концы выкопанного рва. Все это было сделано в достаточно быстро. Пехотинцы должны уметь не менее ловко орудовать лопатой, мотыгой и топором, чем оружием. Коннице тоже не мешало бы, однако убедить конников в этом было не так-то просто. Пехота же отлично понимала, что лучше, чтобы врага отделяло от тебя какое-нибудь укрепление. Инструменты были беззаботно разбросаны вдоль траншеи. Некоторые воины играли в кости, другие просто отдыхали, а кто-то даже дремал. Солдат спит тогда, когда есть возможность. Кое-кто читал книгу. Это ж надо! Среди них расхаживал Мандеввин, теребя свою повязку, и то и дело склонялся к знаменосцу, чтобы что-то сказать ему. Единственный конный копейщик, присутствующий здесь, стоял возле своего коня, всем своим видом давая понять, что не имеет ничего общего с арбалетчиками. Однако, копья у него не было. Вместо него он сжимал длинное древко знамени, половину которого обтягивал кожаный чехол.

Ландшафт идеально подходил для того, что задумал Мэт. Луг, покрытый мягкой травой и полевыми цветами, на котором кое-где топорщились низкие кусты, начинался прямо у вала и простирался на две мили на запад к высоким деревьям. С севера к нему прилегало болото, вокруг которого росли дубы и странные, усыпанные белыми цветами деревья, больше напоминающие толстые корни. К западной оконечности болота примыкало озеро, за которым высился лес. Из трясины начиналась речка и текла на юг, в полумиле за спиной у Мэта, а потом резко сворачивала на запад по левую руку от него. Не то, чтобы река была большой, однако достаточно широкой и глубокой, чтобы лошадям пришлось преодолевать ее вплавь. Дальний ее берег находился вне досягаемости выстрела из лука. Так что у противника есть единственный способ добраться до вала. Идти прямо на него.

– Я не хочу, чтобы противник останавливался и пересчитывал, сколько с нами солдат в красно-черных доспехах, – пояснил Мэт. Музенге почему-то вздрогнул. – Увидев незаконченные укрепления, они должны решить, что мы бросили недоделанный вал и инструменты, узнав, что они уже совсем рядом. Вознаграждение в сто тысяч золотых должно подогревать их кровь, но я хочу, чтобы они так завелисьи потеряли способность мыслить здраво. Они увидят, что мы уязвимы, что наши укрепления не закончены, и в любом случае просто бросятся на нас. Они сообразят, что половина из них погибнет после первого же нашего выстрела, но это лишь повысит шансы остальных заполучить заветный приз. Они будут думать, что мы успеем сделать лишь один единственный залп, – он хлопнул в ладоши, от чего Типун беспокойно переступил с ноги на ногу, – и тогда ловушка закроется.

– И все же, Высочайший, лучше бы у нас было побольше ваших арбалетчиков. Я слышал, вы располагаете примерно тридцатью тысячами этих молодцов. – Музенге наверняка слышал, как Мэт говорил Туон, что будет сражаться с Шончан. И теперь старается выудить из него побольше информации.

– Сейчас у меня меньше людей, чем раньше, – поморщившись, откликнулся Мэт. Его победы вряд ли можно было назвать бескровными, однако, весьма близкими к этому. В алтарской земле теперь покоятся почти четыре сотни арбалетчиков и около пяти сотен конников. Не самой большой счет из мясной лавки, но Мэт предпочитал, чтобы проклятый мясник вообще не выставлял счетов. – Но тех, что находятся здесь, вполне достаточно.

– Как скажете, Высочайший, – голос Музенге звучал так же ровно, как если бы он беседовал о ценах на бобы. Странно. Его сложно назвать робким. – Я всегда был готов умереть за нее. – Уточнять, что это за «она» было вовсе не обязательно.

– Мне кажется, я тоже, Музенге. – Свет! Неужели он, Мэт Коутон, и вправду так думает?! Да, так оно и есть. Так, значит, он все-таки влюблен? – Но куда лучше жить ради нее, верно?

– В таком случае, может вам все же стоит надеть доспехи, Высочайший?

– Я не собираюсь приближаться к полю битвы настолько, чтобы мне понадобились доспехи. Генерал, что вытаскивает меч из ножен, откладывает генеральский жезл и теряет возможность управлять событиями, превращаясь в рядового.

Мэт просто в очередной раз процитировал Комадрина, – похоже, обсуждая военное дело, он всякий раз цитировал именно его, но что поделаешь, если хитрец так здорово разбирался в военном искусстве, – однако сейчас высказанная мысль произвела огромное впечатление на этого бывалого вояку, который тут же отсалютовал и, проклятие, попросил разрешения вернуться обратно к своим людям. Мэту очень хотелось выяснить, что это за дурацкая манера называть его «Высочайшим». По всей видимости, так Шончан именуют всяких лордов. Но он что-то не мог припомнить, чтобы в Эбу Дар кто-нибудь величал его таким образом, хотя Шончан там было, хоть отбавляй.

Из леса на дальней стороне луга выскочили пятеро, – Мэту не понадобилось доставать зрительную трубу, чтобы узнать их. Двое Огир в доспехах с красными и черными полосами на груди, не позволили бы ему ошибиться, даже если бы с ними не было мешковатой фигуры Ванина. Всадники мчались во весь опор, но и Огир не отставали, их секиры покачивались в такт бегу, – гиганты напоминали эдакую передвижную лесопилку.

– Пращники, приготовиться! – скомандовал Мэт. – Остальные – к лопатам!

Нужно произвести правильное впечатление.

Большинство арбалетчиков бросилось подбирать брошенные инструменты и создавать видимость напряженной работы, а полсотни, застегнув шлемы, выстроились в очередь перед Алудрой. Все они были, как на подбор, рослые, и у каждого на поясе висел короткий меч, который они называли «кошкодером», а вместо арбалетов они сжимали в руках пращи-бичи на четырехфутовых древках. Мэт отрядил бы для этой цели больше народу, однако у Алудры хватало ее чудесного порошка только на такое количество. У каждого из воинов поверх латного нагрудника был надет матерчатый пояс с кармашками, в которых располагались пухлые кожаные цилиндры, размером с кулак. С одного конца из цилиндров торчал темный запальный шнур. Алудра еще не успела придумать для них какое-нибудь необычное название. Но с нее станется. В этом она мастер. Чего стоят одни драконы и драконьи яйца.

Один за другим воины протягивали Алудре куски огнепроводного шнура, которые женщина поджигала чиркалками. Она делала это быстро, стараясь максимально использовать каждую чиркалку, пока длинная палочка не догорала до самых пальцев Алудры, но она даже не вздрагивала, а просто отбрасывала сгоревшую и поджигала следующую, бормоча, чтобы пращники двигались быстрее, потому как так она изведет на них все чиркалки. Свет, да она жадничает, когда дело доходит до этих штуковин. Мэт знал, что у нее есть еще как минимум пять полных коробок. Как только стрелок отходил от нее, он зажимал тлеющий шнур между зубов и прилаживал один из цилиндров к ременной петле пращи-бича, после чего отправлялся занимать позицию на валу. Промежутки между пращниками получались достаточно большими. Ведь полусотне предстояло покрыть всю длину недостроенных укреплений.

– Пора бы и вам расставить ваших людей по местам, Музенге, – громко проговорил Мэт.

Стражи Последнего Часа выстроились в шеренгу, по краям которой встали Садовники. Каждый, кто посмотрит сейчас в зрительную трубу, сразу же поймет, кто перед ним. Свет, достаточно увидеть Огир и всю эту красно-черную мишуру, сверкающую на солнце! А если противник все-таки остановится и задумается, почему же тут так мало Стражей, то увидев, что Мэт, в любом случае, сильно уступает ему в численности, он просто воспользуется единственным способом выяснить, здесь ли Туон.

Ванин перескочил вал, спрыгнул на землю и тут же принялся водить своего взмыленного гнедого шагом по кругу, чтобы дать тому остыть. Едва он оказался по эту сторону вала, арбалетчики побросали инструменты и бросились надевать шлемы и расхватывать арбалеты. Оружие было разложено так, чтобы в результате сформировались три шеренги, прерывающиеся в тех местах, где стояли пращники. Сейчас было уже не важно, наблюдает кто-нибудь за ними из леса, или нет. Теперь все действия выглядели вполне обоснованными.

Мэт направил Типуна к Ванину и спешился. Двое Стражей Последнего Часа и двое Садовников-Огир тоже уже успели присоединиться к своим товарищам. Ноздри коней трепетали, – животные тяжело дышали, однако Огир запыхались не больше. Одного из них звали Харта, его отличал решительный, твердый, словно камень, взгляд. Судя по всему, он занимал пост не ниже, чем Музенге.

Ванин хмуро посмотрел на тех всадников, которые не стали спешиваться и давать отдых уставшим лошадям. Пусть он и конокрад, – правда, бывший, – но он не переносил, когда с животными обращались не должным образом.

– Они подорвались, будто один из ее ночных цветков, стоило им только увидеть нас, – сообщил он, кивая в сторону Алудры. – Мы убедились в том, что они как следует рассмотрели наши доспехи и дали деру, как только они кинулись седлать лошадей. Они буквально наступают нам на пятки. Мчатся быстрее, чем предполагалось, – он сплюнул. – Я не успел хорошенько рассмотреть их лошадей, но вряд ли все из них выдержат такую гонку. Некоторые охромеют раньше, чем доберутся сюда.

– Чем больше, тем лучше, – откликнулся Мэт. – Чем меньше сюда доберется, тем мне будет проще.

Всего лишь нужно дать Туон день или два форы, и если противник загонит лошадей, если, выехав на луг, решит, что осталось слишком мало людей, чтобы немедленно броситься в атаку, то Мэту придется перенести битву на какой-нибудь другой день. А после сегодняшнего шестимильного галопа охотникам за Туон придется дать лошадям отдохнуть несколько дней, прежде чем животные снова будут способны отправиться куда-либо. Ванин угрюмо воззрился на него. Пусть другие кличут его и лордом, и Высочайшим, но Чел Ванин не станет им уподобляться.

Мэт рассмеялся, хлопнул товарища по плечу и снова взгромоздился на Типуна. Хорошо, что остался еще кто-то, кто не считает тебя проклятым дворянином, или, по крайней мере, не заботится о том, есть ли у тебя проклятый титул, или нет. Он направился к Айз Седай, которые тоже уже сидели верхом.

Блерик и Фен – один из Стражей сидел на гнедом мерине, второй – на вороном, – устремили ему навстречу такой же мрачный взгляд, каким до этого смотрели на отряд Музенге. Они все еще подозревали, что Мэт имеет какое-то отношение к тому, что случилось с Джолин. Он подумывал, не сказать ли Фену, что куцый хохолок выглядит нелепо. Фен устроился поудобнее в седле и погладил рукоять меча. Нет, как-нибудь в другой раз.

– …что вам сказала, – внушала Джолин Бетамин и Сите, наставительно потрясая пальчиком у них перед носом. Внешне ее темно-гнедой мерин производил впечатление боевого коня, но на деле таковым не являлся. Животное было довольно быстрым, однако характер у него был тихий, как вода в штиль. – Если даже вам просто придет в голову мысль обнять саидар, то вы об этом сильно пожалеете.

Теслин кисло хмыкнула. Она ласково поглаживала свою светло-гнедую кобылу по белой звездочке на лбу, – вот эта лошадь обладала весьма сварливым характером, в отличие от добряка, принадлежавшего Джолин, – и выдала, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Эта женщина учит дичков и думает, что даже если она отвернется, они будут вести себя как следует. А может она еще и думает, что Башня примет к себе этих великовозрастных послушниц?

На щеках Джолин проступили красные пятна, но она лишь гордо выпрямилась в седле, не произнося ни слова. Всякий раз, когда эта парочка начинала препираться, Эдесина тут же сосредотачивалась на каком-нибудь занятии. Например, сейчас она стряхивала невидимые пылинки с раздвоенной юбки. Да уж, и тут столько напряжения, что можно задохнуться.

Внезапно из-за деревьев на дальнем конце луга вылился поток всадников, постепенно он превращался в озеро из блестящих стальных наконечников копий, которое стало растекаться по открытому пространству, когда конники принялись натягивать поводья, изумленно оглядывая представшую их взорам картину. По всей видимости, не так много лошадей пало, как надеялся Мэт. Выудив зрительную трубу из футляра, притороченного к седлу, он стал всматриваться в ряды неприятеля. Тарабонцев было заметно сразу – их лица скрывали кольчужные вуали. В остальном, тут встречалась масса разнообразных шлемов – круглых и конических, с лицевыми щитками, без оных. Мэт обнаружил даже пару тайренских шлемов с гребнем, хотя это вовсе не значит, что в этой толпе есть тайренцы. Обычно, люди использует те доспехи, которые подвернутся под руку. Не надо думать, мысленно внушал им Мэт. Женщина, которую вы ищете, здесь. Сто тысяч крон уже ждут вас. Проклятие, не надо…

Раздался пронзительный гудок шончанского рога, – правда, расстояние несколько приглушило его, – и всадники шагом двинулись на недостроенный вал, разворачиваясь в шеренгу, чтобы охватить всю ширину укреплений.

– Расчехли знамя, Маколл! – распорядился Мэт. Так значит, эти проклятые козлиные сыны решили убить Туон, да? – На сей раз, пусть знают, кто будет их убивать. Мандеввин, командуй парадом.

Мандеввин развернул своего гнедого к фронту:

– Приготовиться! – прокричал он. Офицеры и знаменосцы подхватили его команду.

Маколл стянул кожаный чехол с древка, аккуратно прикрепил его к седлу, и ввысь взмыло знамя – белое, обшитое красной бахромой квадратное полотнище с изображением красной руки. Снизу красной нитью были вышиты слова: «Дови’энди си товайя сагейн». Пришло время бросить жребий, перевел Мэт. Действительно, пришло. Он заметил, что Музенге с интересом разглядывает знамя. Для того, на кого несутся десять тысяч всадников с копьями наперевес, он вел себя крайне спокойно.

– Ты готова, Алудра? – окликнул женщину Мэт.

– Конечно, готова, – отозвалась она. – Жаль только, у меня пока нет моих драконов.

Музенге перевел заинтересованный взгляд на нее. Чтоб ей сгореть, неплохо бы держать язык за зубами! Мэт хотел, чтобы драконы стали неожиданностью для Шончан, когда они с ними окажутся по разные стороны поля боя.

Где-то за двенадцать сотен шагов до вала всадники перешли на рысь, а преодолев отметку в шестьсот – на галоп, однако не такой резвый, как можно было бы ожидать. Лошади сильно устали от скачки. Они спотыкались. Однако никто пока не опустил копий. Это случится, когда до укреплений останется сотня шагов. В мчащейся массе можно было разглядеть несколько вымпелов, которые реяли на ветру; тут – пучок красных, там – зеленые и синие. Должно быть это цвета благородных Домов или отрядов наемников. Стук копыт напоминал далекие громовые раскаты.

– Алудра! – проорал Мэт, не оглядываясь. Глухой удар и резкий запах серы свидетельствовали о том, что пусковая труба выплюнула в небо ночной цветок. С оглушительным треском он распустился в ярко-алый огненный шар. Многие всадники на всем скаку задарли головы вверх и стали указывать в небо пальцами. Никто не оглянулся, чтобы увидеть, как с тыла из леса за озером вышли три знамени конников под командованием Талманеса. Все копья они оставили вместе с вьючными лошадьми, однако каждый всадник сжимал в руке лук. Рассыпавшись в линию, они устремились следом за нападающими, постепенно набирая темп. Их лошади прошлой ночью преодолели огромное расстояние, однако их не сильно гнали, и все сегодняшнее утро животные мирно отдыхали. Расстояние между группами всадников стало неумолимо сокращаться.

– Первая шеренга! – скомандовал Мандеввин, когда всадники оказались в пределах четырехсот шагов. – Пли!

В воздух взмыло больше тысячи арбалетных болтов, – темные росчерки на фоне синего неба. Первая шеренга тут же бросилась перезаряжать арбалеты, а вторая встала наизготовку.

– Вторая! – приказал Мандеввин. – Пли!

Еще тысяча стрел устремилась навстречу надвигающимся всадникам.

С такого расстояния стрелы не могли пробить латы, если только на них не было специально предназначенного для этого наконечника. Однако те, кому стрелы попадали в ноги, выпадали из седла, а раненные в руку, отчаянно натягивали поводья, чтобы отстать и постараться остановить хлещущую кровь. И лошади… О, Свет, бедные лошадки! Они падали сотнями, некоторые брыкались и жалобно ржали, одни силились подняться, а другие лежали без движения, так что остальные спотыкались о них. Выброшенные из седел всадники падали в траву и погибали под копытами тех, кто скакал следом.

– Третья шеренга! Пли! – снова раздался голос Мандеввина. Едва стрелы взмыли ввысь, как на смену третьей снова встала первая. – Первая шеренга! – надрывался Мандеввин. – Пли! – Еще тысяча стрел врезалась в человеческое месиво. – Вторая, пли!

Само собой, залпы не оставались без ответа, как в случае засады. Некоторые всадники отбросили копья и расчехлили луки. На арбалетчиков тоже посыпались стрелы. Точно выстрелить, сидя на спине несущейся во весь опор лошади, – задача не из легких, и сначала расстояние было слишком большим, чтобы прицелиться в меру сил, однако некоторые арбалетчики получили по стреле в руку, что, впрочем, не помешало им продолжить вращать натяжной механизм. Хорошо, что хоть ноги были защищены валом. Да, расстояние было великовато, однако это не спасало, если у цели закончился запас удачи. Мэт видел, как один из арбалетчиков упал с пробитым горлом, а другой получил стрелу в глаз. В рядах стали появляться бреши. Стрелки быстро перестраивались вперед, чтобы их заполнить.

– Ты можешь начинать, как только сочтешь нужным, Джолин, – заметил Мэт.

– Третья! Пли!

Айз Седай раздраженно тряхнула головой:

– Для этого я должна почувствовать опасность. А пока этого не случилось.

Теслин кивнула. Она следила за атакой, словно это был смотр войск, причем исключительно скучный.

– Если бы вы позволили нам с Ситой… – начала было Бетамин, но Джолин бросила на нее через плечо такой холодный взгляд, что шончанка замялась и смущенно потупила глаза. Сита как-то нервно заулыбалась, но улыбка мгновенно потухла под взором Джолин.

– Первая шеренга, пли!

Мэт закатил глаза и тихо вознес к небесам молитву, которую, скорее, можно было назвать проклятием. Эти треклятые женщины не чувствуют опасности! Даже он ощущает себя так, будто его буйная головушка уже лежит на плахе!

– Вторая шеренга, пли!

Талманес уже вышел на дистанцию полета стрелы и заявил о себе выстрелом из четырех тысяч луков с трехсот шагов, отчего многие седла противника резко опустели. Продолжая нагонять атакующих, всадники Талманеса выстрелили еще раз. И еще. Вражеские ряды дрогнули. Кто-то развернулся на месте и, опустив копье, ринулся навстречу угрозе с тыла, а кто-то ответил ливнем стрел. Однако большая часть нападавших продолжала переть вперед.

– Стройся в каре! – крикнул Мандеввин, лишь на мгновение опередив Мэта. Проклятие, с этим нельзя затягивать.

Однако Отряд был отлично вымуштрован. Арбалетчики, занимавшие фланги, хладнокровно стали отступать назад, словно вокруг них не свистели стрелы, со звоном отскакивая от шлемов и латных нагрудников. Иногда они не отскакивали. Солдаты падали. И все же, три ряда, не теряя строя, выстроились в каре вокруг Мэта. Музенге и Стражи Последнего Часа обнажили мечи, Огир подняли длинные секиры.

– Пращники! – командовал Мандеввин. – Стрелять на поражение! Передний ряд, направление – запад! Пли!

Тот ряд пращников, что находился прямо перед атакующими, поднесли запалы цилиндров, лежащих в ременных петлях пращей-бичей, к тлеющему шнуру в зубах, и как только арбалетчики выпустили очередную серию болтов, стали замахиваться и метать снаряды. Темные цилиндры пролетали шагов по сто и приземлялись среди нападавших. Первые снаряды еще не успели достичь цели, а пращники уже зарядили оружия и поджигали очередной цилиндр. Алудра пометила запалы обрывками ниток, чтобы указать скорость тления, и каждый цилиндр теперь с ревом разрывался то под ногами лошадей неприятеля, то возле голов всадника. Сам по себе взрыв не был оружием, но случись он около лица, человек просто оставался без головы. Обезглавленное тело еще некоторое время держалось в седле, однако в результате падало на траву. Однако самое страшное было не это. Алудра поместила в каждый цилиндр гальку, как раз вокруг порции взрывающегося порошка, и теперь камешки разлетались в разные стороны, вонзаясь в плоть. Лошади с ржанием падали на землю и бились в конвульсиях. Всадники оставались лежать неподвижно.

Левый рукав Мэта зацепила стрела, вторая пронзила правый, ее оперение застряло в ткани, третья порвала камзол на правом плече. Он запустил палец под шарф на шее и потянул его. Это проклятая штука вдруг слишком туго сдавила горло. Может, ему все-таки стоит надевать доспехи в таких случаях. Фланги противника стали загибаться внутрь, по-видимому, с целю обогнуть вал и подобраться к арбалетчикам. Отряд Талманеса продолжал решетить тыл атакующих стрелами, однако сотне человек в первых рядах пришлось бросить лук и взяться за мечи. К тому же, вряд ли все кони с опустевшими седлами принадлежат исключительно амадийцам и тарабонцам. Талманес оставил коридор по центру построения, чтобы любой желающий имел возможность покинуть поле боя. Однако таковых не нашлось. Нападающие чуяли запах ста тысяч золотых крон.

– Пожалуй… – медленно проговорила Джолин, – да, теперь я чувствую опасность.

Теслин же, не говоря ни слова, отвела руку назад и метнула вперед огненный шар размером с лошадиную голову. Проклятье, очень своевременно, надо сказать!

Трое Айз Седай развернулись в разные стороны и принялись плести огненные шары так быстро, как только могли двигать руками, но тот жуткий урон, который они наносили неприятелю, не остановил атаку. Враги уже наверняка разглядели, что здесь нет женщины, подходящей под описание Туон, но кровь кипела в их жилах, а запах денег щекотал ноздри. На сто тысяч золотых человек безбедно проживет всю жизнь, не хуже какого-нибудь лорда. Алчущие богатства подступали к каре уже с трех сторон, стараясь приблизиться к стрелкам вплотную, но арбалетные болты и снаряды пращников не позволяли этого сделать. Вокруг уже поднимался второй вал – из трупов, из умирающих людей и лошадей. И на эту стену лезли новые и новые атакующие. Они снова падали, но не оставляли попыток прорваться. Арбалетные болты отбрасывали их назад. На таком расстоянии стрелы проходили сквозь доспехи, словно горячий нож через масло. Безумцы рвались вперед и погибали.

И тут наступила тишина. Ну, не совсем уж и тишина. Было слышно, как шумно дышат стрелки, поспешно вращающие ворот натяжного механизма арбалетов. Повсюду раздавались стоны раненых. Где-то в агонии ржала лошадь. Однако Мэт не видел, чтобы кто-то между валом и отрядом Талманеса держался на ногах, и все оставшиеся всадники были облачены в темно-зеленые шлемы и доспехи. Айз Седай опирались руками на луки седел. Они тоже тяжело дышали.

– Дело сделано, Мэт! – донесся крик Талманеса. – Те, кто еще не мертв, умирают. И никому из этих болванов не пришло в голову сбежать.

Мэт покачал головой. Он полагал, что золото лишь чуть-чуть помутит их сознание, но они просто напросто полностью обезумели.

Нужно будет растащить все трупы, чтобы Мэт и остальные могли спуститься на луг. Талманес приказал солдатам заняться этим, и они тотчас стали привязывать неподвижные тела веревками к своим лошадям и разволакивать их в разные стороны. Никто не горел желанием лазать по этому кладбищу. Никто, кроме Огир.

– Хочу проверить, нет ли среди них предателя, – прогремел Харта, и он и остальные шестеро Садовников, взвалив секиры на плечи, зашагали по ковру из тел, словно по грязи.

– Ну что ж, вот мы и разобрались с этим, – подытожила Джолин, промокая лицо кружевным платочком. Бусинки пота блестели у нее на лбу. – Теперь ты нам должен, Мэт. Как правило, Айз Седай не принимают участия в личных войнах. Так что я поразмыслю, как ты будешь с нами расплачиваться.

Мэт и так прекрасно знал, что же она в результате надумает. Но она просто-напросто свихнулась, если думает, что он согласится.

– Разобрались с этим не вы, а арбалеты, марат’дамани, – отрезал Музенге. Он уже снял шлем, доспех и куртку. Один из Стражей оторвал рукав его рубахи, чтобы перевязать своему командиру рану от стрелы, которая пробила руку насквозь. Рукав оторвался очень аккуратно, будто бы шов умышленно был сделан непрочным. На предплечье у шончанина был вытатуирован ворон. – Арбалеты и смелые люди. Так значит, ваш отряд никогда не был больше, чем сейчас, Высочайший. – Это был не вопрос. – Только эти люди и те, что погибли.

– Я же уже сказал, – ответил Мэт. – У меня было достаточно людей.

Он не собирался рассказывать этому типу то, что можно утаить, но Музенге просто кивнул, словно понял для себя что-то.

К этому времени, когда дорога через луг была расчищена, и Мэт в сопровождении остальных мог спуститься туда, вернулся Харта с Садовниками.

– Я отыскал предателя, – громыхнул огир и поднял за волосы отрубленную голову.

При виде темного лица с крючковатым носом, брови Музенге удивленно взметнулись вверх.

– Ей будет крайне интересно взглянуть на это, – тихо промолвил он. Такой же тихий шорох издает меч, вынимаемый из ножен. – Мы должны отвезти это ей.

– Вы его знаете? – осведомился Мэт.

– Да, знаем, Высочайший, – лицо Музенге было словно высечено из камня, так что Мэт понял, что более пространного ответа ждать от него бесполезно.

– Слушай, брось эту дурацкую манеру, ладно? Меня зовут Мэт. И после сегодняшних событий, на мой взгляд, у тебя есть полное право меня так назвать. – Мэт жутко удивился, потому что понял, что протягивает ему руку.

Каменную маску исказило удивление:

– Но… я не могу этого сделать, Высочайший, – откликнулся Музенге, в его голосе слышался неподдельный ужас. – Когда она вышла за вас замуж, вы стали Принцем Воронов. Если я стану называть вас по имени, мои глаза будут опущены навсегда.

Мэт стянул с головы шляпу и провел пятерней сквозь шевелюру. Он вечно твердил всем, что терпеть не может дворян, и ни за какие коврижки не согласится стать одним из них, и готов был подписаться под своими словами. И сейчас он готов сделать это. Однако теперь, проклятье, он – знатный господин! Самый настоящий лорд! Ему ничего не оставалось, кроме как…. расхохотаться. И он хохотал до тех пор, пока у него не заболели бока.