ГЛАВА 6
Надо сказать, я люблю, чтобы все в жизни было логично.
Речь идет не о формальной логике как о науке. Логика как наука штука весьма порочная, о чем мог бы засвидетельствовать Ахиллес, уставший гоняться за черепахой. С помощью формальной логики можно доказать все что угодно, включая известную хохму о том, что крокодил больше зеленый, чем длинный.
Потому что длинный он только в длину, а зеленый — еще и в ширину. Это же тоже логично, не правда ли? Логика как наука является величайшим оружием в руках демагога.
Я же имею в виду логику примитивную, работающую на самом тупом бытовом уровне.
Например, если чувак моей наружности вздумает разгуливать по негритянскому гетто в футболке с надписью «Я ненавижу ниггеров», будет вполне логично, если он огребет по морде и закончит свою прогулку в реанимации или на кладбище.
И будет совсем нелогично, если он получит награду за вклад в дело борьбы с сегрегацией. Хотя это от чувства юмора награждающей комиссии будет зависеть…
Тут есть много вариантов развития ситуации, конечно, но под каждый из них можно подвести определенную базу из предпосылок.
В общем, во всех происходящих с человеком событиях присутствует какая-то логика. Проблема в том, что зачастую сам человек этой логики не видит, поэтому взаимосвязь событий ему совершенно не ясна.
До поездки в Белиз моя жизнь была вполне логична, и ничего сверхъестественного в ней не происходило. Каждую шишку, которую я набивал на своей голове, можно было объяснить каким-то конкретным и вполне понятным фактом. У каждого следствия была причина.
Стоило только на минуточку задуматься, и причина сразу же находилась.
И любой человек, на первый взгляд ведущий себя неадекватно, вне всякого сомнения, имеет свои, невидимые другим причины, чтобы вести себя именно таким образом.
Наверное, у полковника Визерса тоже были причины вести себя так, как он себя вел. Скорее всего, так оно и было, ибо такие люди, как Визерс, редко совершают действия, не имея на это никаких оснований.
Только вот я этих причин никак не видел.
В том, что я их не видел, конечно, нет ничего удивительного, ибо я не был полковником спецслужбы будущего и не обладал известным ему объемом информации, но сам факт непонимания происходящего меня дико раздражал.
Все те три минуты, что мы почти галопом неслись по внутренностям СБА.
И на протяжении этих трех минут мой внутренний голос бубнил одно и то же.
Сейчас начнется, сейчас начнется, сейчас начнется…
Я вовсе не имею в виду, что я принадлежу к числу тех сумасшедших, которые слышат чужие голоса в собственной голове. Голос, вне всякого сомнения, чужим не был и принадлежал мне.
Назовите это интуицией, назовите это предчувствием, назовите это как хотите.
Я называю сие «внутренним голосом». К сожалению, он у меня включается редко и в большинстве случаев не мешает мне вляпываться в очередные неприятности, но когда он таки начинает говорить… Осечки можно пересчитать по пальцам одной руки. И еще лишние пальцы останутся.
— Иди на шаг позади меня, — сказал Визерс, и я послушно отстал.
Полковник был чертовски спокоен, но мне почему-то казалось, что мы не просто совершаем променад по коридорам штаб-квартиры СБА.
Скоро обнаружился еще один «металлоискатель». На мой дилетантский взгляд, броня у этих ребят выглядела посерьезнее, чем у предыдущих. На головах у них были шлемы с прозрачными забралами. То ли эти штуки мешали им дышать, то ли в штатном режиме опускать их не требовалось, но забрала у шлемов были подняты.
Это парней и сгубило.
Едва пройдя рамку «металлоискателя», Визерс вдруг выбросил вперед правую руку, и его кулак вонзился охраннику в лицо. Поскольку я в тот момент находился на шаг сзади, то есть совсем рядом с местом событий, я отчетливо услышал хруст, с которым ломались нос и верхняя челюсть бедолаги.
Несколькими десятыми долями секунды позже левая нога Сола воткнулась в район шеи второго охранника…
На пол ребята упали одновременно, а в руках полковника вдруг обнаружилась пушка, которую он успел вытащить из кобуры парня со сломанным носом. Хорошая реакция для простого ученого.
Очевидно, договориться с этими ребятами он уже просто не мог. Другая зона ответственности или что-то в этом роде…
— Вперед! — рявкнул Визерс, и мы понеслись по коридору.
Почему-то мне показалось, что сейчас не самый подходящий момент для выяснения подробностей о том, какого дьявола тут происходит, и я устремился за ним.
Долго бежать нам не пришлось — уже через двадцать метров мы оказались на небольшой террасе, огороженной метровой высоты перилами. Едва мы выбежали на террасу, как в здании завыли сирены, а обратный путь оказался закрыт переборкой, на первый взгляд являющейся одним целым со стенами.
Полковник подошел к перилам и устремил свой взгляд в сторону соседних зданий.
— Будем прыгать? — поинтересовался я.
— Чуть позже, — сказал полковник, проведя рукой перед собой.
Как будто ощупывая невидимую стену.
Я повторил его жест, и моя рука наткнулась на упругое сопротивление, какое бывает, если пытаться продавить не до конца надутый воздушный шарик.
Область сопротивления начиналась там, где заканчивались перила. У меня даже не возникло сомнений в том, что невидимая упругая стена окружает всю террасу.
— Силовое поле? — попытался я угадать термин.
— Защитный купол Грейва, — ответил Сол. — Неужели ты думаешь, что в здании есть открытые площадки?
Признаться честно, я даже не думал, что в здании есть площадки, накрытые невидимыми силовыми полями, или защитными куполами Грейва, если так будет угодно, но в этот момент до моего мозга с опозданием дошел ответ полковника на мой первый вопрос.
Мы будем прыгать.
К сожалению или к счастью, но посмотреть строго вниз и определить высоту здания мне не удалось. Я знал, что для парашютного прыжка необходима какая-то минимальная высота, и даже помнил конкретную цифру, но вся штука в том, что парашюта у меня не было. И при полковнике Визерсе таковой тоже не наблюдался.
Хотя кто знает, какие у них тут существуют способы для прыжков с высотных зданий…
Сердце бешено колотилось в груди, и меня даже не интересовало, каким образом нам удастся преодолеть защитный купол.
За невозможностью посмотреть вниз я посмотрел вверх.
Вверху обнаружился кусок голубого неба и зеркальная гладь здания СБА, стремящегося к облакам.
— Туда смотри. — Полковник ткнул пальцем перед собой.
На горизонте обнаружилась маленькая серебристая капля.
Полковник посмотрел на хронометр.
Капля стремительно приближалась. Если меня не обманывал глазомер, она летела прямо на нас, но полковник не выказывал ни малейшего беспокойства по этому поводу.
Он вообще ни по какому поводу беспокойства не выказывал, словно не он несколькими мгновениями раньше крушил головы охранников из собственного ведомства и спровоцировал сигнал тревоги по всему зданию.
Я сообразил, что с момента, как мы вышли «на прогулку» из его кабинета, не прошло и пяти минут. Просто очень уж быстро все происходило.
А дальше все начало происходить еще быстрее.
В небесах прямо над нами что-то нехило полыхнуло, и мне показалось, что здание вздрогнуло.
Защитный купол Грейва исчез, и мои руки, упиравшиеся в него, внезапно нащупали пустоту.
Серебристая капля выросла до размеров минивэна и заложила крутой вираж, уходя от нас влево и вниз.
Полковник вдруг резко толкнул меня в спину, и я перелетел через перила.
Воздух с силой ударил в легкие, ветер засвистел в ушах, я инстинктивно закрыл глаза, а в голове успела промелькнуть только одна мысль.
Ведь не хотел же приключений. И почему они сыплются на меня по полной программе?
Но полет оказался таким недолгим, что я даже испугаться толком не успел.
Удар был довольно болезненным.
Для сравнения вы можете пойти в спортзал, залезть по канату на трехметровую высоту и с нее упасть на маты. Не спрыгнуть, а именно упасть, чтобы падение являлось для вас неожиданностью и вы бы не успели сгруппироваться в полете. Если вы вообще умеете группироваться, конечно.
Если при этом вы что-то себе сломаете — то я вам ничего не советовал.
Я приложился правым плечом, боком и коленом. Удар сопровождался легким хлопком.
Тут же рядом еще что-то хлопнуло.
Ветер так и не переставал свистеть в ушах, хотя я уже вроде бы никуда не летел.
Мозг обрабатывал информацию, но остальной организм был уверен в том, что он умер.
— Глаза-то открой, — посоветовал Визерс. — Мы с тобой первые в истории люди, которым удалось совершить побег из здания штаб-квартиры СБА. Неужели ты не хочешь посмотреть на него со стороны?
Если бы мне такое рассказали, я бы не поверил.
Если бы полковник Визерс с самого начала посвятил меня во все детали, я бы, наверное, ни за что не согласился.
Мы спрыгнули с террасы, воспользовавшись секундным отключением висящего над ней защитного поля.
Пролетели несколько метров по направлению к земле.
И были подхвачены спортивным флаером «Макларен-3500», который на пару минут превратился из минивэна в кабриолет.
Этот трюк требовал филигранного расчета времени с обеих сторон. Небывалого мастерства пилота.
И немереного везения.
В салоне оставалось только одно кресло — водительское, пол был покрыт чем-то вроде спортивных матов, которые смягчили удар.
Здание СБА, окутанное серым светонепроницаемым коконом — это включились механизмы активной защиты, — таяло вдали.
Город по-прежнему оставался далеко внизу.
А над нами разверзся настоящий ад.
Небеса были испещрены вспышками, как лицо подростка в переходный период бывает обезображено прыщами. То и дело рядом что-то взрывалось, выли сирены, мимо проносились обломки зданий и летательных аппаратов. То и дело через распахнутую настежь крышу в салон флаера врывался горячий воздух.
— Закрой люк! — крикнул Визерс. — Сквозит!
За рулем… За штурвалом… За управляющими джойстиками флаера сидела миниатюрная девушка-пилот, чьей реакции могли бы позавидовать лучшие гонщики «Формулы-1».
Из-под летного шлема, скрывавшего почти всю голову, торчали собранные в конский хвост темные волосы. На ногтях сжимающей джойстик правой руки я разглядел тщательно сделанный маникюр.
Удивительно, какие мелочи фиксирует мозг, чтобы отвлечься от информации, которую он не хочет воспринимать.
Крыша заняла свое место беззвучно и в считаные секунды. В салоне сразу же стало очень тихо — звукоизоляция оказалась отличной.
— Пристегнитесь! — донесся из-под шлема звонкий девичий голос. — В следующие пятнадцать минут нам будет весело!
Полковник Визерс помог мне доползти до задней части салона, где оставалось что-то вроде спинки заднего сиденья, и застегнул на мне ремни безопасности, похожие на те, которые используют пилоты гоночных автомобилей. Сам он устроился рядом и тоже пристегнулся.
— Не нервничай, — сказал Сол. — Кира — лучший пилот из всех, коих мне доводилось видеть в этой жизни.
Если я и нервничал, то совсем не по поводу того, кто сидит за рулем… за джойстиками нашего транспортного средства.
А вообще-то я с удивлением отметил, что не нервничаю. Ни по какому поводу. Для того чтобы нервничать, надо хоть что-то понимать в происходящем.
Или весь запас беспокойства был истрачен во время прыжка.
Стекла были затемнены, но сквозь них все равно было видно, как какая-то неведомая сила корежит город. Война раньше времени началась, что ли? Но неужели враг успел подобраться так близко к столичной планете Альянса? Или война уже шла, о чем Визерс не счел нужным мне сообщить?
— Что… — я вдруг понял, что кричу и в тишине салона мой голос смахивает на истерический, — что происходит?!
— Я же сказал, побег.
— Я имею в виду, что происходит с городом? Война?
— Пока еще нет. — Визерс ухмыльнулся, и улыбка его была недоброй. — Есть мнение, что имел место сбой на одном из боевых орбитальных спутников, в результате чего спутник развернулся и начал палить по континенту. И совершенно случайно одним из первых выстрелов он угодил в здание СБА, чем почти на секунду вывел из строя часть оборудования, в том числе и отвечающего за генерирование легких защитных куполов Грейва. Потом в здании включился боевой режим, и защитное поле Пакстона накрыло его целиком. Снимать его до конца орбитальной бомбардировки было бы верхом неосторожности, а потому еще минут пятнадцать из здания никто не сможет выйти.
Мозг сразу же выцепил из речи полковника самый важный для меня момент.
— У нас была на прыжок всего одна секунда? — уточнил я. — А если бы мы не успели? Что было бы тогда?
— Тут все зависит от того, насколько бы мы не успели, — сказал Сол. — В лучшем варианте мы остались бы на террасе, отрезанные полем Пакстона. В этом случае меня бы убили на месте, потому как я собирался оказать ребятам активное сопротивление при помощи плазмомета. А тебя вернули бы в лаборатории, где в скором времени из твоей черепной коробки извлекли бы твой мозг. В худшем варианте, если бы мы чуть-чуть замешкались с прыжком, но все-таки его совершили, включившееся поле Пакстона разрезало бы нас пополам. В общем, мы бы оба умерли. Варьировались только способы. Но ты не волнуйся, я все точно рассчитал. Я даже контролировал тебя во время полета.
Я замысловато и с чувством выругался по-русски.
— Самая трудная часть досталась Кире, — философски заметил Визерс, и тут флаер неожиданно вошел в крутое пике, и мы повисли на ремнях безопасности. Но Визерс, не обратив на это никакого внимания, спокойно продолжил: — Подлететь к зданию на максимальной скорости, дабы не быть сбитой системами противовоздушной обороны, и успеть вовремя нас подобрать.
— Я этот фокус неделю на симуляторе отрабатывала, — сообщила Кира. — И то не всегда получалось.
Она весело рассмеялась, а «Макларен» вынырнул из пике, заложил вираж и принялся набирать высоту, при этом боком чиркнув угол соседнего здания.
Чиркнуть-то он чиркнул, но в салоне нас тряхнуло изрядно.
— Полегче, — буркнул Сол. — Это тебе не истребитель.
— Я уж вижу, что не истребитель, — моментально отозвалась Кира. — Удивительно неповоротливая штуковина. И корма слишком тяжелая.
— Истребитель над городом сразу бы сбили, — сказал Сол.
— Для того чтобы меня сбить, им пришлось бы очень хорошо постараться. — В голосе девушки чувствовалось самодовольство.
— В любом случае шум поднялся бы раньше времени, и у нас ничего бы не вышло. Видишь, и без истребителя обошлось.
— Но я не чувствовала себя уверенной на все сто процентов, — сообщила Кира. — Даже когда вы уже шмякнулись, я продолжала сомневаться.
— Сомнение — признак девственности ума, — непонятно что имея в виду, буркнул Визерс. — Сколько за нами?
— Трое. Было пятеро, но двое уже отстали.
Флаер дал крен на правый борт, в окошке мелькнула земля, часть какого-то здания, небо… Ага, за нами еще и погоню отправили, как выяснилось.
Ремни прочно удерживали мое тело на месте. Даже перегрузки особо не чувствовались, как я выяснил чуть позже, в «Макларенах» стоят почти армейские гравикомпенсаторы.
В небесах еще раз полыхнуло, на этот раз посильнее прежнего, словно где-то наверху взорвалась ядерная бомба.
— Спутник ликвидировали, — констатировала Кира.
— Почти две минуты, — сказал Визерс. — Я начинаю сомневаться в нашей хваленой орбитальной обороне.
— Теоретически оборона предназначена для того, чтобы отражать угрозу из космоса, — сообщила Кира. — Нужно некоторое время, чтобы переориентировать боевые станции на стрельбу в орбитальной плоскости. Ну и щиты спутника тоже некоторое время должны были продержаться…
— А эти спутники еще и сбоят, — сказал я. — Сколько времени вам потребовалось, чтобы обеспечить этот сбой?
— На программном уровне — пару месяцев, — сказал Визерс. — Вообще-то мы эту возможность не ради тебя держали. Но так уж вышло, что другого способа вытащить тебя из цепких лап СБА мы не нашли. — Он снова недобро улыбнулся.
— Осталось только уточнить, кто такие эти «вы», — сказал я.
— У нас еще будет время все это обсудить, — сказал Визерс.
Знакомая песня. Слова и исполнитель те же самые, только мотив немного изменился.
— Контроль транспортной сети накрылся, — сообщила Кира. — Очевидно, во время той же атаки со спутника. Судя по переговорам в эфире, преследователи держат с нами исключительно визуальный контакт. Их двое осталось, кстати.
— Оторваться сможешь?
— Вряд ли. Они ж не на таких лоханках, как у нас, летают.
— Скажи спасибо, что у боевых машин есть ограничение по минимальной высоте, — буркнул Визерс. — Посмотрел бы я, как ты будешь отрываться от своих братьев-истребителей.
— Там и сестры есть. — Довольная улыбка Киры не была видна под шлемом, но чувствовалась даже в ее голосе. — Я думаю, еще минут несколько, и минимальное ограничение снимут. Так что делай то, что должен делать.
— Мне нужно секунд десять, чтобы нас хотя бы не мотало по салону.
— Приготовься пока. Я извещу, когда начнутся эти десять секунд.
Сол отогнул угол напольного покрытия и вынул из обнаружившегося под ним люка хреновину, больше всего похожую на старинный пистолет, какие любят изображать в детских мультиках про пиратов — с дулом, очень сильно расширяющимся на конце. Зато на верхней части устройства находилось нечто похожее на лазерный прицел.
Фантасмагоричная хреновина.
Наверное, в моих глазах отразилось течение мыслей, потому что Сол ухмыльнулся и навел штуковину на меня.
— Не волнуйся, это не оружие, — сказал он. — Точнее, своего рода оружие, конечно, но тебя оно не убьет. И поверь, если бы я хотел тебя грохнуть, мог бы придумать и гораздо более простые способы, нежели…
— Давай! — скомандовала Кира, и флаер выровнялся. Свободной рукой Сол щелкнул по «лазерному прицелу», и мне вдруг стало очень нехорошо.
Ну, примерно до такого состояния, когда начинают зудеть ногти, чесаться зубы и болеть волосы. А организм выворачивает уже не наизнанку, а крутит во всех возможных измерениях. Странное, ранее неизведанное мною ощущение…
Флаер дернулся.
То ли небольшой сгусток плазмы, то ли шаровая молния пролетела в каком-то метре от нас и вонзилась в угол здания, пробив его насквозь.
Сол не смог удержать свою хреновину одной рукой и чуть не уронил ее на пол.
— Упс! — весело сказал Кира. — Чуть не попали.
— Ровно держать можешь?
— Это был маневр уклонения, кстати, — сказала она. — Сейчас будет еще один.
Флаер завалился на другой бок, Сол невольно саданул мне «пиратским пистолетом» по коленке, где-то далеко впереди и внизу мелькнула земля…
— Делайте!
Сол снова навел на меня эту хреновину под сдавленное бормотание девушки-пилота о том, что десять секунд ровного полета в такой ситуации — это верный способ самоубийства.
Снова зачесались зубы и заболели волосы.
— Это излучение, — сообщил Сол. — Для тебя неприятное, но неопасное. Оно выжигает маячки слежения в твоем организме. Если мы от них не избавимся, то нас очень быстро найдут, знаешь ли.
На мой взгляд, это продолжалось куда дольше десяти секунд, но я осознавал важность процедуры и не рыпался.
Кира все это время удерживала флаер в относительно спокойном полете, только иногда поигрывая с ускорением.
Потом Визерс направил эту хреновину на себя. Логично, службы безопасности будущего вполне могут не доверять своим сотрудникам. Тем более таким сотрудникам, которые способны устраивать побеги ценным подопытным экземплярам и атаковать собственную службу при помощи орбитальных боевых спутников.
— Все. — Сол скорчил гримасу и убрал устройство обратно.
Кира, словно только этого и ждала, заложила «мертвую петлю».
— Боевой разворот, — сообщила она. — Жалко, «Макларен» не оборудует свои игрушки импульсными пушками.
— То-то городское движение бы оживилось, — буркнул Сол.
— Зато было бы весело, — сказала Кира. — Почти так же, как мне было весело, когда мы высаживали десант на Стауте-74 под обстрелом плазменных батарей повстанцев.
— Не было у них там плазменных батарей, — сказал Сол. — Пара списанных пулеметов — может быть, а вот плазменных батарей не было.
— Это тебя там не было, а батареи были. Иначе откуда сорок процентов выбитых десантных транспортов в первые двадцать минут высадки? Пока мониторы наземные точки огнем не подавили?
— Летать ни хрена не умеете.
— Ха!
Очередной вираж впритирку к небоскребу заставил меня усомниться в словах полковника. Кира летать умела.
А ведь они нервничают, понял я.
Они в отличие от меня знают, что сейчас происходит и чего это может нам стоить, и пытаются скрыть нервозность за бравадой шутливой перепалки.
И когда до меня дошла эта нехитрая мысль, я тоже начал нервничать.
— Граница округа, — сказала Кира. — Дальше транспортная сеть должна быть в порядке. Хвост в нескольких километрах сзади и отстает. По какому варианту уходим?
— План Б, — сказал Визерс.
— Мне же легче, — сказала Кира. — Без балласта рулить сподручнее.
Не снижая скорости, «Макларен» начал скользить вниз.
Сол снова порылся под напольным покрытием и извлек две маски, похожие на атрибутику для игры в пейнтбол. Ремешков или каких-то других креплений у масок не обнаружилось.
— Легкое водолазное снаряжение, — пояснил Сол. — Плотно прижимаешь к лицу, потом лижешь вот эту таблетку. Кислорода хватит минут на двадцать, но нам столько не потребуется.
— Нырять будем?
— Причем на ходу, — ухмыльнулся Сол. — Представь, что ты — десантник на Стауте-74, и возблагодари Бога за то, что по нам не палят из плазменных батарей.
Здания внезапно кончились, мы летели над лесополосой. Или над большим парком. На настоящий лес это было мало похоже — деревья были высажены ровными рядами, а полянки имели почти идеальные геометрические формы.
— Плавать-то умеешь? — спросил Сол.
— Да.
— Как только окажешься в воде, ныряй глубже, кислорода в маске хватит. — Сол показал, как именно надо прикладывать «легкое водолазное снаряжение» к лицу. — Там неглубоко, метра три. Минут десять проведем на дне, потом я дам знак, и будем всплывать. Ясно?
— Вы хоть притормозите перед прыжком?
— Слегка, — сказала Кира.
Я счел ее ответ обнадеживающим. И решил не выяснять, какой именно смысл вкладывают в слово «слегка» пилоты десантных кораблей.
