44
— Ресторан закрывается, — коснулся плеча улыбчивый парень в желтой рубашке с темным воротником. — Но вы можете здесь сидеть и дольше. Правда, через час закроется и магазин. Вот, вам просили передать. Ответьте на звонок.
Сотовый зазвонил сразу же, Павел нажал кнопку и услышал голос тестя:
— На тебе уже полчаса чужой жучок. Разброс дает метров сто пятьдесят, но с конторы станется поставить на уши и весь комплекс.
— А теперь? — Павел подхватил пирамидку, пошевелил ушко и провернул его по часовой стрелке до упора.
— Погасло, — хмыкнул тесть, — Зря выключил — надо было оставить, если знал, о чем идет речь. На будущее: не нажимай ничего, о чем не имеешь понятия. Теперь слушай инструкцию. Конторских здесь десятка три, с той стороны здания столько же. И на трассе. На крыше тоже. Больше чем уверен, что с оптикой и стволами. Судя по всему, вежливый захват нам не светит. Поэтому выбираться придется внаглую. Засекай время. Ровно через десять минут я подъеду к площадке загрузки. Машинка — синий автобус «Фиат-Дукато» с надписью «Почта России». Чек у меня есть, под загрузку пройду без проблем, сдавать буду к двум пальмам в кадках. Будь там же с чем-нибудь громоздким. Купи какую-нибудь хрень. Если с собой багаж, пакуй все в фирменные сумки. Заодно поможешь загрузиться. Все! И спеши не торопясь! О! Зашевелились, служивые. Маячок потеряли!
Павлу стоило большого труда сдержать себя и не понестись вниз по лестнице сломя голову. Впрочем, день был будним, и народ уже не толпился в торговых залах, и на кассе очереди были не слишком длинными. В зале растений Павел выдернул из отстойника тележку и, недолго думая, водрузил на нее сразу четыре пальмы или что-то похожее на них.
— Хризалидокарпус желтоватый и ховея Форстера, — прочитал он этикетки, — Вот такие тут цены. Больше десяти тысяч рублей только за встречу с тестем!
Крепкие ребята прошли мимо кассовых аппаратов, когда Павел уже оплачивал покупку. Взгляды заскользили по покупателям, пробежали и по нему, но ни за костюм, ни за нарочито ссутуленную спину, ни за очки не зацепились. Часть агентов поспешила ко входу, остальные пошли по залам. Когда Павел выкатил тележку к гардеробу, возле него уже стоял человек со скучающим выражением лица.
— Осторожнее, это же хризалидокарпусы! — попросил Павел неловко повернувшегося «конторщика» и подумал, что большего соответствия, нежели очкастый ботаник с чертежной тубой и тележкой пальм, придумать было бы сложно.
«Фиат» уже стоял под погрузкой. У открытых дверей, задвигая в глубь автобуса горшок все того же хризалидокарпуса, в синей фуражке с надписью «Почта» кряхтел тесть. Фуражка была ему маловата и едва держалась на обритой до блеска голове. Из-под носа свисали длинные седые усы. Впереди откуда-то образовался живот, щеки раздались, как у Вито Корлеоне из кинофильма «Крестный отец».
— Тарас Бульба! — восхитился Павел.
— Оселедца нет, — поправил фуражку майор. — Или как там его кличут. Поспешай, зятек. Если бы не наша флора, загребли бы нас в первую очередь. Ас этими пальмами мы похожи на идиотов даже больше, чем я рассчитывал. Но не думай, что их заблуждение продлится больше пяти минут! Хотя и я бы тебя в упор не узнал, если бы… Ну да ладно.
Майор был разговорчивее, чем обычно, но замолчал, как только сел за руль. «Дукато» отъехал от пандуса через минуту. Павел еще успел разглядеть фигуру Жоры, который стоял, скрестив руки, возле скамьи, но «фиат» громыхнул через лежащих полицейских и перед кольцевой ушел в тоннель.
— Куда едем? — поинтересовался Павел.
— Тут недалеко, — буркнул майор и замолчал на сорок минут.
— Ничего не хотите мне рассказать? — пару раз спросил Павел, но ответа удостоен не был.
Патрульных машин на трассе было достаточно, но почтовую машину никто даже не пытался остановить. На Каширке тесть ушел к Домодедову, развернулся перед самым аэропортом и через полкилометра съехал на разбитую бетонку.
— Дорога дрянь, конечно, — впервые повернулся он к Павлу, — но если надо идти на Рязань, объезжать люберецкие пробки лучше здесь. Прямо к Бронницам выведет.
— И куда нам? — не понял Павел, — В Бронницы или в Рязань?
— Туда, куда нам с ладу, ехать не надо, — проворчал тесть. — Мы уже почти на месте.
— Где? — не понял Павел, подпрыгивая на ухабах и рытвинах.
— В глубокой заднице, — отрезал майор и на выезде из леса ушел с бетонки в кромешную тьму проселка.
За кустами бузины стоял уже знакомый Павлу уазик. Только номера на нем были другие, а за рулем спал мужичок-недомерок в синем костюме.
— Быстро! — скомандовал тесть, — Поможешь перегрузить.
— Так не влезут пальмы в уазик! — не понял Павел.
— На хрен мне эти пальмы? — сплюнул майор. — Мужика перегружай в «фиат»! Он же не при делах. Отошел от машины отлить — и попал. Очнется утром: полная машина пальм. Запор мозга от умственного напряга гарантирую.
— Запор? — не понял Павел. — Так вы его усыпили?
— А что, я должен был его убить, ради того чтобы тебя из ресторана вытащить? — зло цыкнул зубом майор, нахлобучивая на посапывающего мужичка фуражку, — Ну не рассчитал, поджидая тебя у пруда, что не один я такой умный. Как еще выпутался тогда, сам удивляюсь. Ладно! Давай-ка поспешим. Нам еще в Москву надо вернуться, а времечко уже клонится к полуночи.
Обратно ехать было веселее. Уазик болтало из стороны в сторону сильнее, чем «фиат», двигатель ревел, но ухабы уже не казались приговором подвеске, да и выхватываемый фарами замусоренный дачниками лес не был уже таким зловещим. На Каширке машинка и вовсе повеселела и потащила странную парочку едва ли не с ветерком.
— Томка в беде, — сказал Павел, когда майор открутил вниз стекло и достал из кармана сигарету, — Томка в беде, — повторил он через минуту, не увидев никакой реакции.
— Томка! — почти закричал Павел, когда майор наконец повернулся к нему и скривил губы.
— А ты, зятек, стало быть, весь в шоколаде? Тебе не о чем беспокоиться?
— Да черт со мной! — едва не сорвался Павел. — Она беременная! Вы знаете об этом?
— Да ну? — изобразил удивление майор, — И что ты собираешься сделать? Отправить ее на сохранение? Помолчи пока, парень. Всего я тебе не скажу, но кое-что узнаешь. Чуть позже. Самому нужно мысли в кучку собрать. Хорошо?
Дальше ехали молча. На кольце майор взял вправо и погнал по внешней стороне. Посмотрел на Павла только один раз, сорвал с губы приклеенные усы, вытянул из-под толстовки сложенный плед, выплюнул из-за щек какие-то резинки, буркнул примирительно:
— Забыл уж про этот маскарад. Есть хочу, сил нет. Весь день на нервах. Да какой там день — с пятницы надо отсчитывать. Тут, на кольце за Владимирским, ресторанчик есть. Ничего особенного, но плов приличный. Сейчас, конечно, специально готовить не будут, но нам-то один черт. Посидим на воздухе, перекусим. Я угощаю, не кисни.
— А что тянули до среды? — выговорил Павел. — Раньше не могли объяснить хоть что-то?
— Раньше? — прищурился майор. — Знаешь, это как вокруг столба бегать. Попробуй определить, что раньше, что потом — нос или задница!
Плов действительно оказался неплохим. Правда, лампочка в беседке была слабой, отчего тени на лице наголо обритого майора делали его голову похожей на череп мертвеца. Павел смотрел на него и думал — превратится ли он в чужака, если из темноты вылетит стальной стержень и вопьется ему в лоб? И займется ли пламенем, если направить на него газоанализатор?
— Чего смотришь? — вытер майор губы салфеткой, — Странный ты парень. Барахло свое с собой потащил. И в сортир с сумкой пойдешь?
— Так надежней, — ответил Павел.
— Наверное, думаешь, жрет старый хрен, а с его дочкой неизвестно что происходит?
— Примерно так, — признался Павел.
— Эхма, — заложил руки за голову майор. — Была бы денег тьма! Купил бы баб деревеньку и… играл бы на гармошке.
Он откинулся чуть-чуть назад, отчего тени на его лице исчезли, но само лицо почти растворилось в сумраке.
— Что с Томкой? — отчеканил Павел.
— Пока ничего, — ответил майор, — Хотя как сказать. Время придет — появится, не сомневайся.
— Она в беде! — повысил голос Павел.
— Мы все в беде, — скривил губы тесть, и Павел сразу вспомнил первое впечатление о нем. — Все, — повел рукой вокруг себя майор. — Весь шарик. И если Томка что-то такое тебе сказала или сообщила, это, зятек, сродни тому, что мужик сквозь зубы цедит, когда палец молотком прихлопнет. Это чтобы ты не раскисал. Томка — молодец. Умница. Профессионал. Пусть и вляпалась… — Майор поморщился, словно в рот ему попалась какая-то гадость, — А ты вот — дилетант. Сидел бы в какой-нибудь берлоге — глядишь, все бы и утихло. Ну да ладно. Я, как ты понимаешь, не по своей воле с тобой встретиться решил. Объяснить кое-что надо. В общих чертах. Подробнее, думаю, Томка сама расскажет, но не сейчас. Сразу скажу, парень, где она теперь — точно не знаю, связи с ней нет. Она сама связывается, если надо. А точнее сказать, появляется.
— Кто она? — потребовал ответа Павел. — И что за беда? Я не знаю, что там с нашим шариком, и киснуть не собираюсь, но она писала мне о себе!
— Тише, — поднял руки майор. — Тише, парень. Ты сначала скажи мне, что сам-то понял?
— Понял кое-что, — процедил Павел. — Охота на меня идет. Странная, но охота. И охотники… разные. Одни пасут меня чуть ли не с рождения, другие пытаются убить, потом тают в воздухе — конечно, если я не двинулся еще от всего этого. Третьи взрывают все, что со мной связано! Твой-то домик еще цел?
— Нет его уже, — задумался майор, — Взлетел. Кто взорвал — не знаю. Не подходил я близко. Да и черт с ним. Все одно кровью залит. Это все?
— Не все, — покачал головой Павел. — Или вы сами не знаете? Есть еще кто-то. Кто-то сильный и быстрый, как дикий зверь. Зверь, который орудует тесаком шириной от пяти сантиметров, длиной не меньше тридцати — сорока, с большой гардой с зубцами, что рвет тело. Этот… зверь убивает. Всех, кто так или иначе связан со мной. В вашем домике, кстати, тоже порезвился.
— Со всех сторон тебя обложили, выходит? — закусил зубочистку майор, — Просто под раздачу попал? И мы вместе с тобой… Я-то и вправду думал, что мы все в глубокой заднице. А ты вроде как глубже прочих забрался?
— Еще немного — и изо рта выскочу, — в свою очередь откинулся назад Павел, потом со стуком выложил на стол газоанализатор, открыл тубу и бросил рядом клинок. — У меня много вопросов! Вот это только их часть!
— Ты смотри! — покачал головой майор. — А наш-то пострел везде поспел. Саблю-то не у того ли мясника отобрал?
— Нет, — дернул подбородком Павел, — у того другой клинок.
— Что ж, — хмыкнул майор, — вопрос насчет барахла пока снимается. Саблю убрать можешь — тут я на эксперта не потяну, но кое-что и у нас есть.
Он выложил перед собой такой же прибор.
— Газоанализатор? — уточнил Павел.
— Называй как хочешь, — оскалил зубы майор, — Нейтрализатор, пеленгатор, терминатор. Обычно его называют «тор».
— Кто называет? — прижался грудью к столу Павел. — Что за существа те, кого я недавно считал людьми? Могут ли люди таять, исчезать? За каким чертом я сдался этому мяснику с тесаком, этому взрывателю?
— Есть версии? — стер с лица улыбку майор.
— Ничего в голову не приходит, — признался Павел. — Муть какая-то клубится. Либо месть за что-то, совершенное моим отцом, либо долг какой-то пытаются с меня взыскать. Обкладывают теми же взрывами и кровью, загоняют в угол, что-то выдавить из меня хотят. Только нет у меня ничего. Нечего из меня выдавливать!
— Загоняют, загоняют, а загнать не могут, — пробормотал майор.
— Смогут рано или поздно, — ответил Павел. — Я же дилетант. Сегодня среда? Четверг уже? А началось все в пятницу. В четырнадцать часов двадцать две минуты. Нет, с утра еще было сообщение от вас, что уезжаете на пару дней. Но в четырнадцать часов двадцать две минуты что-то произошло. Что именно?
— Война началась, — процедил сквозь зубы майор. — Маленькая, но тяжелая и кровавая война. И твоя Томка в ней не последний боец. Но это между нами, а официально — был объявлен карантин. В четырнадцать часов двадцать две минуты Томка объявила карантин. Специально смотрела на часы. Нравится ей все страивать — два, два, два.
— Какая война? — не понял Павел. — Какой карантин?
— Общий, — объяснил майор. — На всей Земле. Я ж тебе говорил о шарике. Слушай, я все-таки выпью. Конечно, и не такое видели, но сегодня я переволновался. Официант! Ты саблю-то убери свою, парень, убери. И тор прибери тоже. Ничего, привыкнешь еще. Без скрытности в нашем деле никуда.