Глава тридцать третья
ОЖИДАЕМЫЕ СОЮЗНИКИ
Герберт сидел в полной темноте, облизывал разбитые губы и запоздало сожалел о своей печальной участи. Как ни странно, но ненависти в сердце к Паугелу Здорну он не питал. Недавний герцог всегда казался ему туповатым, ограниченным человеком, прямолинейным солдафоном, неспособным взглянуть дальше горизонта. Так что, если повезло попасть в его списки подозреваемых, значит, ни о какой справедливости не может быть и речи. И так удивительно, что приказ о немедленной казни «отравителя» не привели в исполнение сразу. Наверняка недавно коронованный Здорн за такое самоуправство ретивых служак потом по головке не погладит.
А вот себя пожалеть стоило. Молодой, красивый, отважный и вроде не последний олух, а так глупо влез в банальную ловушку. Теперь уже старик-отец сына точно не дождется. Так и помрет, не ведая о предательстве недругов и сыновней тупости. Ну что стоило вначале послать полк преданных кавалеристов на ту сторону моста и все тщательно разведать? А то и вообще заставить их проехаться в столицу и определиться окончательно?
Так нет, сразу побежал, как прислуга по вызову! Ведь сердечко екнуло, что пропускают через мост без войск. Еще как екнуло! Но не послушался подспудного голоса предосторожности, задавил в себе подозрение, и вот результат — избитый, голодный, во тьме и в холоде… Хорошо хоть кандалы сняли, нисколько не сомневаясь в прочности окружающих стен.
Хлеб Герберт съел еще в первые часы: молодой организм требовал сил для лечения ушибов, ссадин и гематом. Еще и рука да пара ребер вроде как сломаны. Так что теперь приходилось всеми силами сдерживать себя от желания выпить оставшиеся полведра воды. Когда принца закрывали тюремщики, он прекрасно слышал, что сидеть ему тут без добавки пищи и надоедливых посетителей три-четыре дня. А потом придет облегчение — казнь. Один день уже прошел… Или полтора? Проклятая темнота! Она слепит почище ярких лучей солнца. Проклятая тишина, которая давит на уши сильнее небесного грома или грохота вулкана! Здесь даже крыс не было, чтобы хоть как-то ориентироваться на шорохи или попискивания. Только осязание еще действовало, и руки непроизвольно ощупывали то грубо сколоченные из толстенных досок нары с матрасом, то стоящее рядом ведро с водой. Хрупкий мостик с действительностью, которому вскоре суждено оборваться.
Вдруг, на грани слышимости, скрип. После — удар закрывающейся двери. Потом гул шагов, усиливающийся с каждым мгновением. Пришли хозяева этого жуткого места! Но почему так быстро? Неужели уже прошло отведенное для жизни время? Или казнь решили ускорить? А может, и сам Паугел Здорн вернулся раньше ожидаемого? Может, следует немедленно выпить так экономно расходуемую воду?
Шаги стали громче. Щель внизу двери в камеру затрепетала отсветом горящих факелов. Грохот отодвигаемых засовов, и вот уже яркий свет резанул по глазам пленника, на некоторое время оставив возможность ориентироваться только по звукам. Вошло трое человек, что-то внесли за собой, установили, разложили и, кажется, сами расселись на поскрипывающие не то стулья, не то лавки. А потом по ноздрям принца шибануло дурманящими запахами съестного. Рот наполнился слюной, а расширившиеся глаза довольно быстро привыкли к свету, давая возможность осмотреться. Посреди камеры небольшой походный стол с отменной закуской и двумя стеклянными графинами. С той стороны восседает молодой мужчина в непривычном взгляду костюме черно-коричневых цветов с пурпурными вставками. Еще двое неизвестных сидят на простых стульях возле двери. Оба вооружены мечами и взведенными арбалетами. Еще один удобный стул возле стола со стороны нар.
Заметив, что к узнику вернулась возможность хорошо видеть, гость улыбнулся:
— Прошу к столу, ваше высочество! — Приглашающий жест рукой. — Как говорят у меня на родине, на голодный желудок дела не решаются.
Принц Шуканро и не думал сомневаться или бессмысленно корчить из себя обиженного: травить его не станут, а раз прибыли с такими угощениями, значит…
Что это значит, заморачиваться слишком не стоило, все равно ведь расскажут. Поэтому пленник без проволочек уселся за стол и лишь поинтересовался:
— Кто ты такой?
— Ну вот, мы уже и на «ты», — обрадовался странный посетитель. — Радует, что мы без всяких лишних церемоний. Зови меня просто Виктор. Ну и угощайся, чем тебе хочется, сам. Камердинеров я с собой не прихватил.
Повторять дважды не пришлось, Герберт сразу набросился на еду с таким усердием, как изголодавшаяся рысь на зазевавшуюся куропатку. Даже на боль в поломанной руке не обращал внимания. Хотя некоторые слова и с набитым ртом умудрялся выговорить вполне разборчиво:
— На «ты»? Но я ведь все-таки принц…
— Да и я не последний человек в этом мире. — Виктор разлил в две большие кружки вино из графина. — Наверняка, если включишь логику, припомнишь, кто в недавнем времени помог армии Союза Побережья захватить этот дворец без лишнего кровопролития.
— Ну да, имя редкое… — Морщины на лбу принца углубились. — Неужели я разговариваю с привидением знаменитого Монаха Менгарца?
— Почему с привидением? — хмыкнул собеседник, отпивая вино. — Вот он я, весь во плоти и полной красе. Можешь меня даже потрогать.
— Но ведь ты умер?!
— А ты меня хоронил? Или видел мое хладное тело?
— Все говорили…
— Так и было задумано. Да ешь, не останавливайся. Как вино?
— Мм…
— Согласен, не самое лучшее. Что не смогли растащить первые завоеватели, разворовали коменданты из армии Триумвирата.
— Насколько я понял, власть во дворце опять поменялась?
— Да нет. Скорее — возвращается к прежнему владельцу.
— Но не императору Гранлео?
— Совершенно верно. Могу заверить, что Гранлео мертв, сам видел его гибель. Ну а все остальные события последних недель проходили уже под моим неусыпным контролем.
Принц Шуканро соображал просто отлично.
— Отрадно слышать. — Морщины на его лбу разгладились. — Я в том смысле, что Гранлео не потерпел бы! На сговор с ним не пошел бы даже под пытками. А вот с тобой… даже не знаю…
— Пока мы еще ни о чем не сговариваемся, — рассмеялся Виктор. — Я просто зашел тебя проведать, угостить чем-то вкусненьким и просто узнать твое настроение.
Герберт прочистил горло несколькими глотками вина, глянул на дверь:
— А вояки Здорна нам не помешают угощаться?
— Нисколько.
После чего со стороны узника последовал весьма неожиданный вывод:
— Понятно. Значит, ты просто использовал наш Триумвират для удаления войск Союза Побережья из Шулпы?
— О-о! — Менгарец несколько раз похвально кивнул головой, хотя сам внутренне поразился таким фантазиям собеседника. — Соображаешь!
Видимо, в такой лестной переоценке дальновидности его святости виноваты были легенды и распускаемые слухи о гениальности Виктора. Ну и плюс еще ко всему — неожиданное воскрешение якобы погибшего высшего проповедника Менгары.
Ну а пленник на похвалу о сообразительности лишь скорбно вздохнул:
— Увы! Если бы соображал как следует, здесь бы сейчас не находился.
Несколько минут оба человека за столом сидели молча: один раздумывая, второй ожесточенно поглощая расставленные перед ним угощения. После чего Виктор продолжил, как бы размышляя вслух:
— Но с другой стороны, всегда ведь можно совместить сразу несколько дел. Например, и голод утолить, и о важных делах поговорить. А там и до общей договоренности недалеко. Тем более что времени катастрофически не хватает. А?
В ответ он получил не совсем вежливое, но вполне понятное утвердительное мычание: принцу попался слишком большой кусок мяса.
— Радует такое явное желание к позитивному диалогу. Так вот… Положение сложное как внутри самого континента, так и с оглядкой на начавшуюся войну со Вторым Щитом. Да, да, не удивляйся! Самозванец Уйдано Лайри переправился со своей армией ближе к центру пролива Змеиный и где-то там ведет боевые действия.
— Мм… недооценили…
— Не все так страшно, как может показаться. Лично я в этой войне не заинтересован.
Кажется, Менгарцу удалось поразить принца еще больше — тот даже есть перестал:
— Не может быть!
— Еще как может. Но сейчас нет времени тебя разубеждать и обрисовывать побудительные мотивы. Со временем и сам догадаешься. Сейчас хочу сделать тебе только одно предложение: стать моим полноправным союзником.
— Как этот союз будет выглядеть и в чем заключаться? — задал Герберт самый правильный вопрос.
— Ты сейчас возвращаешься в свое государство, проводишь собственную коронацию и все силы своего народа направляешь на развитие ремесленничества, сельского хозяйства и прочих отраслей экономики. В дальнейшем ты во всем поддерживаешь мои начинания, принимаешь мои советы, а в случае неожиданной военной конфронтации с нашими противниками помогаешь мне своей знаменитой кавалерией.
— Так просто? — не веря, ухмыльнулся принц. — А что с моими дивизиями на том берегу?
— Уже завтра твои воины будут на Шлеме, двигаться под твоим командованием на родину.
— И я смогу их направить, допустим, на королевство этого туповатого Здорна?
— Ни в коем случае. Разве что встанет крайняя необходимость и только после моего согласия.
— Интересно получается… — Герберт откинулся на спинку стула и теперь во все глаза рассматривал Менгарца. — То есть ты даже не хочешь стравить между собой своих вчерашних врагов?
— Совсем не хочу. Поверь, свои силы и азарт вам найдется куда направить.
— Но так не бывает! — Опять лоб пленника пересекли глубокие складки. — Почти без всяких условий ты мне возвращаешь свободу, оружие, войска и прямо-таки заставляешь стать мирным и заботливым правителем. Здесь кроется коварная ловушка, но я ее никак не могу рассмотреть. Ведь по любым здравым рассуждениям ни я, ни Паугел Здорн не удержимся от естественной агрессии друг против друга или третьих лиц. Да и ты, даже оставаясь владыкой Шулпы или императором всего Шлема, не будешь чувствовать себя в безопасности. Или ты собираешься воспользоваться волшебством? Поговаривали…
— Да пусть себе говорят сколько угодно, — остановил своего потенциального союзника Виктор. — Пусть даже все сваливают на колдовство. Это уже мои небольшие секреты, как я добьюсь всемирного прогрессорства. Другой вопрос, что некоторый шантаж с моей стороны тебе все-таки придется испытать. Да и на твоих родственников он будет распространяться.
— Будешь угрожать смертью? — подобрался принц как перед прыжком. — Подошлешь убийц или таинственно отравишь, как Элвиса Парайни со всеми его сторонниками?
— Наоборот. Буду угрожать тем, что не дам тебе прожить до ста пятидесяти лет с прекрасным здоровьем и при полной памяти. То есть каждый мой союзник будет проходить у меня время от времени специальное лечение, при котором будет омолаживаться до максимально возможного на тот возрастной период состояния. То есть раз в десять — пятнадцать лет ты будешь совершать паломничество в Шулпу, а потом возвращаться в свое королевство помолодевшим, полным сил и энергии. Ну и как тебе такой шантаж?
Герберт долго мотал головой, а потом выдавил с кривой улыбкой:
— Не верю! Понятно, что, имея такое колдовство в своем распоряжении, ты добьешься чего угодно не только от меня, но и от правителей всего остального мира. Но… не верю!
— Хорошо, тогда поставлю вопрос несколько иначе: если ты через несколько часов встанешь на ноги полный сил и без единого ранения на твоем теле, то поверишь?
Принц прислушался к болям в изрядно покалеченном теле, скривился от резкого вздоха и хмыкнул:
— Конечно, поверю! Я ведь не полный идиот!
— И согласишься на союз на моих условиях?
— Несомненно! Только вот… — Герберт многозначительно обвел взглядом серые и унылые стены своего заточения. — Прямо здесь и будешь колдовать?
— Зачем же? Есть и более приятные места для лечения. — Виктор встал, поворачиваясь к выходу. — Сам сможешь идти или тебе помогут мои ребята?
— Сам! Ноги-то целы…
— Ну вот и отлично! Разве что, не обессудь, конечно, чуть далее мы тебе завяжем глаза повязкой. Местонахождение моих основных секретов пока даже самым верным союзникам раскрывать преждевременно.
— Совсем мизерное и приемлемое условие, — прокряхтел принц, стараясь не отставать от своего освободителя. — Свобода и возможность помочь своему народу того стоят.
Через парочку часов, в последний раз заглянув в окошечко «омолодителя», Менгарец стал отдавать последние распоряжения стоящему возле него коку:
— Гербовые бумаги с приказом пропуска дивизий через мост отправляй немедленно. И проследи, чтобы принц встретился со своими войсками в выбранном нами месте.
— Постараюсь, — отвечал Додюр, но при этом явно думал о другом: — Но все-таки, может, я отправлюсь с тобой? Здесь и Аристина сама может справиться.
— Не справится! — ужесточил голос Виктор, строго поглядывая и на Додюра и Аристину. — И ты, княгиня, попробуй только не выполнить весь перечень данных тебе персональных заданий.
Фериоль деликатно кашлянул, прежде чем заявить о своей кандидатуре:
— Тогда, может, я с тобой отправлюсь? Уж очень хочется побывать в саркофаге и помочь тебе исследовать останки космического истребителя.
— Еще побываешь. И не раз. Пока с этим и мой помощник справится. Сейчас на тебе скрупулезное исследование тела принца после пробуждения и сборка первых сравнительных данных. Сам ведь понимаешь, отныне омоложение — это твоя стезя, твое будущее и твоя обязанность перед всей планетой.
— Тогда я забираю себе в помощники двух твоих парней. Договаривались…
— Забирай! — Менгарец обернулся на вошедшего в штаб воина: — Уже?
— Да! Оба костюма доставлены в конец тоннеля и сейчас грузятся на флагман эскадры. Ждут только тебя.
— Все, ребята! Счастливо оставаться! Кстати, присланные Розой ключи оставляю вам. Раз они нам в Керранги не пригодились, то, может, здесь для них замочные скважины отыщутся. Если что-то пойдет не так, сразу связывайтесь со мной через катарги.
Хотя потом, когда уже ехал на мотодрезине по тоннелю, сомневался: «Может, следовало не только Чтеца возле столицы оставить, но и Урагана? Но с другой стороны, мне для полной разведки вообще все четыре орла нужны…»
Плавание началось буднично и размеренно. Правда, отличились катарги. Имея вполне четкие указания, что и как надо разведать, они довольно легко отыскали главную ставку армии вторжения и даже идентифицировали самозванца, называющего себя императором Гранлео. Рыжие, не покрытые шлемом волосы, свисающие до плеч, сразу выделяли Уйдано Лайри из толпы воинов. Мурчачо вспомнил слова своего кормильца и друга, высказанные перед вылетом: «Хорошенько присмотритесь к этому рыжему. Очень мне хочется понять, что это за человек».
Вот молодой орел и предложил старшим и более опытным товарищам:
— А чего к нему присматриваться? Давайте его покатаем? Заодно и к Виктору доставим. Пусть он в личном общении и раскрывает характер самозванца.
Ветер с Ураганом только переглянулись многозначительно в ответ и довольно заклекотали. Вот так и появился вскоре над палубой флагмана жутко ругающийся рыжий детина. Задыхающийся как от своих криков, так и от стягивающего широкую грудь аркана. По командам адмирала Ньюцигена трофей изловили после падения, утихомирили и уже со связанными руками представили пред светлы очи его святости. Менгарец только выбрался наверх из своей каюты, где отсыпался впрок, но, когда увидел, с кем предстоит беседовать, возрадовался невероятно. Воздел руки вверх и завопил:
— Как я рад приветствовать нашего нового союзника! Как я рад!
Еще и обнял после этого пленника, дружески похлопал его по могучим плечам и самым радушным голосом предложил:
— Может, присядем к столу переговоров?
Уйдано Лайри и в самом деле, несмотря на весь свой внешний вид прямолинейного, идущего напролом воина, оказался вежлив, гибок умом и сообразителен. Наверняка сразу догадался, кто перед ним, потому что мило улыбнулся и несколько ехидным голосом поинтересовался:
— Ничего, если я со связанными руками буду сидеть? Или у вас тут такие традиции?
— Ну как можно! — пожурил его Менгарец и сразу пояснил: — Все делается только для безопасности гостя. Ведь что за бортом творится: кашьюри так и кишат. А вдруг гость неожиданно свалится в воду? А так вначале освоится, а потом уже…
— Уже освоился! — еще шире улыбнулся Уйдано и вскоре уже сидел за столом, потирая запястья и рассматривая своего самоуверенного собеседника. Хотя и сам старался казаться не в роли просителя:
— Так что мне хотят предложить для моего согласия принять участие в союзе?
— Все! — высокопарно ответил Виктор. — Все, что устроит и тебя, и твой народ на многие века. Но! Прежде чем перейти к делу, давай вначале выпьем за знакомство, четверть часа у нас еще есть.
— Не откажусь! Тем более что вы потопили все плоты, мои обозы остались на нашем берегу, а трофейное вино Шлема мне совсем не по вкусу.