Глава пятнадцатая
ПЕРЧАТКА ТЬМЫ
Только истинные глупцы полагают, что в предметах, доставшихся людям от шауттов, нет ничего опасного. Они могут пролежать в вашем доме годы, если не века. Но однажды обязательно принесут беду. В самый неожиданный момент. Когда никто не будет к этому готов. Зло от такой вещи разойдется точно круги по воде, захватывая все больше и больше людей, принося лишь один дар — смерть. Всегда следует помнить: вещь шаутта — это вещь демона. И эти твари всегда найдут возможность навредить нам.
Из лекции Дерека Однорукого,
командира таувинов Лунного бастиона.
71 год до начала Катаклизма
Просыпаясь, Тэо вздрогнул, машинально потер покрасневшие веки, сразу ощутив неприятное жжение, словно под них набили мелкого битого стекла. Глаза слезились, левое плечо ломило, в горле словно кол застрял, но, несмотря на отвратительное самочувствие, первым делом он бросил взгляд на костер. Пламя было чистого белого цвета.
Лавиани, на удивление, все еще спала, с головой укрывшись плащом.
— Ты всю ночь метался, — сказала Шерон, сидевшая напротив.
Она выглядела уставшей — под глазами появились тени, лицо осунулось.
— Опять кошмары. Если именно так становятся пустыми, то ничего приятного в этом нет. — Он сел, чувствуя, как ноют ребра из-за того, что пришлось лежать на холодном песке.
— Могу я взглянуть на твою спину?
— Не надо. — Он помотал взлохмаченной головой. — Не сейчас. Там нет ничего обнадеживающего.
— Конечно нет. — Лавиани потянулась. — Что вообще обнадеживающего может быть в знаке той стороны? Потерпи, мальчик. Мы почти добрались. Ты спала, указывающая?
— Не могла бы ты называть меня по имени? Хотя бы время от времени?
— Значит, не спала, — констатировала та. — Надеюсь, Шерон,это не помешает тебе быть бодрой.
— Я справлюсь.
Она предложила сойке вяленого мяса, но та скорчила рожу, словно ей предлагают съесть отбросы. Девушка пожала плечами и сама начала жевать кусок, впрочем, без всякого аппетита. Все эти часы ей приходилось контролировать периметр защитного барьера и следить за огнем. Кто бы ни находился рядом, он не потревожил их и ушел за час до рассвета.
Утро обещало быть хмурым и холодным. Ледяная роса, выступившая на камнях и редких пучках сухой травы, казалась мутной и такой же безжизненной, как и весь берег. Хрюль, с которым за ночь ничего не случилось, по брюхо зашел в воду и, то и дело опуская морду, искал водоросли.
— Мы ведь так и не обсудили наш план. Раньше была цель — добраться до острова. Но что делать теперь, когда мы оказались здесь? Что-то не вижу нашего темного знакомого среди встречающих. — Сойка ладонями терла щеки, пытаясь взбодриться.
— Лично мне лучше, когда эта тварь подальше, — буркнул Тэо, скатывая одеяло.
— Нам нет смысла топтаться на берегу. — Шерон безбоязненно сунула руку в пламя, взяла два своих камня, и костер тут же погас. — Талорис на противоположной стороне острова. Крепость Сенлен уцелела, значит, что-то осталось и от столицы. Вы готовы?
— Готовы, — ответил Тэо.
— Погодите. Я помолюсь Шестерым. — Лавиани увидела изумленные взоры, так как все знали, что она не слишком-то жалует тех, кому привыкли поклоняться жители герцогств, и захохотала.
— Смешно, — хмыкнул акробат, хотя никакого веселья не чувствовал.
— Это точно. Просто уморительно. Видели бы вы свои рожи.
— Не узнаю тебя. Перестала вести себя как оледенелый камень.
— Во мне много талантов, мальчик.
Она, подхватив сумку с вещами, пошла первой. Шерон хотела остановить сойку, но акробат едва заметно покачал головой. Лавиани, от внимания которой не ускользнула эта пантомима, хмыкнула:
— Циркач прав. Если на меня нападут, я дам тебе время вспомнить, что ты указывающая. А вот если тебя прикончат раньше, нам будет куда хуже. Тэо уж точно костей не соберет.
Шерон с сожалением оглянулась на хрюля, надеясь, что зверь достаточно вышколен и дождется их возвращения.
Довольно легкий подъем на скалы они нашли ярдах в двухстах от места ночной стоянки и уже скоро оказались в сосновом лесу. Тихом и пустом. Они шли через него несколько часов, так никого и не встретив.
Вокруг не было ничего необычного, и сойка хмурилась. Все ждала подвоха. Его принесло небо — из низких облаков заморосил мелкий, осенний дождь, когда они выбрались к некоему подобию дороги, на «обочинах» которой лежали замшелые камни.
— Сколько у тебя татуировок, Лавиани? — спросил Тэо, отгибая ветку молоденькой сосенки, чтобы та не ударила шедшую за ним Шерон.
Сойка издала негромкое, но довольно злое ворчание, оставив его вопрос без ответа.
— Татуировки? — недоуменно нахмурилась указывающая.
— Мне все больше нравится девочка. И все больше раздражают твои знания, мальчик.
— Я знаю, о чем он говорит, — возразила указывающая. — Прекрасно помню легенды о таувинах. У некоторых вся кожа была украшена татуировками, и чем сильнее дар, тем больше рисунков оказывалось на их теле, а некоторые рыцари, если верить этим легендам, были расписаны словно дикари Пустыни или Черной земли. Используя магию, таувин терял одну из татуировок на время — это великие волшебники специально таким способом ограничили силу рыцарей света. Выходит, и у тебя есть нечто подобное? Просто я об этом не подумала. Так Тэо прав?
— Ну… допустим, — с неохотой произнесла Лавиани. — Это что-то меняет?
— Представления о магии.
Слово, которое произнесла сойка дальше, никто не понял, таким неразборчивым оно было, но Пружина заключил, что это какое-то карифское ругательство.
— И сколько у тебя татуировок? — Акробат не собирался отступать.
Та издала звук, похожий на крик полузадушенной чайки, показывая, что не собирается отвечать.
— Да ладно тебе, — укорил он ее. — Что переменится, если мы узнаем?
— Ты переходишь границу. Может, желаешь, чтобы я тебе их еще и показала?
— Есть вероятность, что от этого знания может зависеть наша жизнь, — поддержала акробата Шерон. — Так сколько?
— Четыре, — сквозь зубы процедила та.
— Четыре? — В голосе Пружины слышалось разочарование. — Всего?
— Всего?! — вспылила сойка, поворачиваясь к нему. — Мальчик, не искушай судьбу и не зли меня! Это настоящее, а не прошлое. Быть может, у придурков в сияющих латах их было восемьсот, включая те, что расположены на заднице, но мы живем в эпоху, где магии почти нет. Четыре на сегодняшний день — это много. У кое-кого всего одна! И я знаю лишь двоих, кто превосходит меня.
— Не злись, — примирительно сказал он.
Она еще несколько секунд прожигала его взглядом, потом отвернулась, показывая, что инцидент исчерпан.
— И что ты умеешь? Какие способности…
— Не наглей, циркач! — отчеканила Лавиани ледяным тоном.
Шерон осторожно тронула его за плечо и покачала головой. Мол, не надо переступать черту. Оставь ее.
Он счел за лучшее последовать совету.
Дождь усилился, и от земли вновь стала подниматься белая дымка — главный спутник любого путешественника на Летосе. Из-за дождя запах смерти и увядания лишь усилился, словно мертвая, отсыревшая земля сочилась туманом и выползавшие из молочной пелены хлипкие и искривленные деревья были заражены какой-то болезнью.
— Жутковатое местечко, — сказала сойка. — Большинство людей, попади они сюда, наложили бы на себя руки. Создается впечатление, что каждая пядь земли пропахла тленом.
Шерон как раз думала о том же самом. Лес был такой однообразный, что указывающая потеряла всякое представление о направлении.
— Мне начинает казаться, что мы ходим по кругу, — сказала она.
— Нет причин волноваться, — ответила сойка, прислушиваясь к шелесту дождя. — Видишь? Это наши следы. И они всегда позади нас. Мы ни разу не плутали и, по моим расчетам, успели довольно далеко уйти от берега. С другой стороны, я понимаю твою тревогу. В таком тумане может скрываться что угодно. Даже странно, что заблудившиеся не спешат бросаться на нас.
— Обычные заблудившиеся не бросаются на людей днем, — заметила Шерон. — Впрочем, здесь, на Талорисе, возможны совершенно иные сущности и опасности.
— Ага. — Лавиани покосилась на нее и внезапно предложила: — Давайте поищем место для отдыха.
— Что?
— Посмотри на себя, девочка. Ты едва стоишь на ногах и не способна защитить даже саму себя. Я забочусь в данном случае о своей шкуре. Если случится беда, на тебя нельзя будет положиться.
Шерон понимала, что сойка дает ей дельный совет. Указывающая устала и не выспалась — все ее силы ушли на то, чтобы охранять спутников прошлой ночью. Она чувствовала, как слабость все сильнее и сильнее накатывает на нее, и приняла правильное решение.
— Хорошо. Ты права. Мне надо отдохнуть. Иначе я упаду.
— Мудро, — одобрила Лавиани.
— Я посплю час. Но не больше. Обещай, что разбудишь меня.
— Конечно, — не моргнув глазом откликнулась сойка. — Тэо, как тебе это место? Сгодится для остановки?
Акробат посмотрел на огромный мшистый камень, одна сторона которого образовывала нечто вроде козырька, и кивнул:
— Да. Хорошее укрытие. От дождя точно защитит.
Прежде чем лечь, Шерон вновь бросила на землю пару камней, разжигая белое пламя, воткнула стилос в землю и только после этого, завернувшись в плащ, мгновенно уснула.
Лавиани, услышав ровное дыхание, сказала негромко:
— Самое время провести время с пользой. Пришла пора новых сказок, мальчик. Что там было после победы над Темным Наездником?
— Я думал, ты уже забыла.
— Обычно я предпочитаю получать информацию частями, а потом обдумывать ее. Куда спешить? Но сейчас мы рядом с Талорисом, так что сказки могут оказаться полезны. Что стало с асторэ после той войны?
Пружина посмотрел, как капли дождя срываются с каменного карниза:
— Среди выживших не было единства. Кто-то из них считал, что следует продолжать дело Темного Наездника и воевать с великими волшебниками всеми возможными способами. Но большинство устали от сражений. Угрозой они считали не людей, а шауттов. Со сторонниками Вэйрэна в конце концов расправились — волшебники и таувины искали их по всему миру и уничтожали всех без всякой жалости.
— Уточню. Когда ты говоришь «всех», то имеешь в виду и женщин с детьми?
— Да.
— Не такие уж таувины, выходит, и светлые. Впрочем, теперь это уже не важно. А асторэ, которые отказались от борьбы с волшебниками? Они, как я поняла, избежали резни?
— Если таувины находили их, то не церемонились.
— Ясное дело, — кивнула Лавиани. — Коли тебя цапнула змеюка и ты выжил, то после уже не теряешь время на то, чтобы проверить, есть ли у нее ядовитые зубы. Одного укуса достаточно, чтобы приканчивать остальных гадов, не дожидаясь, когда они нападут.
— Асторэ сделали попытку договориться с людьми. Предложили объединиться против зла той стороны. Но их не услышали. Никто не доверял им после Битвы Теней и тех отщепенцев, кто поддерживал Вэйрэна до конца, а потом сражался за его наследие.
— Наследие? — быстро переспросила Лавиани, сама не слишком довольная тем, что перебила его.
— Я не рассказал в прошлый раз? — нахмурился Тэо. — Ну да. Помнишь доспехи, которые вручили ему шаутты, чтобы он призвал их армии против Шестерых? Почти весь подарок демонов, как и тело Темного Наездника, был утерян под пришедшими водами Жемчужного моря. Уцелела лишь латная перчатка, попавшая к великим волшебникам.
— Правильно ли я тебя поняла — с помощью это штуки маги могли вызывать шауттов?
— Нет. Пользоваться ею могли только асторэ. Не люди.
— Стоп, мальчик, — не выдержала она. — Это все, конечно, занимательно, но нисколько не приближает нас к Талорису. Давай мы сразу подойдем к концу Эпохи Процветания. К Скованному, Тиону и Катаклизму. Меня интересуют события, связанные с этим временем.
Тэо посмотрел на затянутый дождливой дымкой лес, придвинулся к огню, протянув к нему руки и собираясь с мыслями:
— Хорошо. Скованный был очень сильным волшебником. Пожалуй, самым сильным в Эпоху Процветания, уступая лишь первым ученикам Шестерых. С самого детства он боялся асторэ и ненавидел их. Услышав легенду о пророчестве Темного Наездника, — а тот, когда умирал, сказал, что однажды родится волшебник, который вернет асторэ магию, и те приведут мир к гибели, — отчего-то Скованный счел, что это пророчество именно о нем.
— Ну, тут я не могу не заметить, что он явно не ошибался, — хмыкнула сойка.
— Со временем этот страх рос в его сердце. Он спал и видел, как недобитые таувинами асторэ жаждут отобрать волшебство у людей.
— А это было не так?
— Так, — не стал отрицать Тэо. — Оно было им нужно. Шаутты все еще бродили по миру. Они создали мэлгов, извращенную копию нашего племени. Также демонам поклонялись некроманты — люди, способные черпать силу той стороны. Асторэ, пускай их и было мало, дрались с шауттами. Но не могли их победить без своей прежней магии. Однако, как ты понимаешь, Скованный не собирался ничего им отдавать. И готов был сделать все, чтобы защитить от тех, кого он считал чудовищами, наследие Шестерых.
Сойка лишь растянула губы в усмешке, и Пружина продолжил:
— У великого волшебника было множество учеников. И лучшим из них являлся Тион.
— Угу. Главный герой множества сказок. Победитель чудовищ, друг эйвов, гроза шауттов. Слышала-слышала. Южанки до сих пор млеют от его изображений. Которые, уверена, не имеют ничего общего с тем, как он выглядел на самом деле.
— Однажды Тион встретил двух девушек, у которых был дар к волшебству. Они были в плену у шауттов, но он спас Арилу и Нейси.
— Мог бы и не утруждаться, — с безразличием произнесла Лавиани. — Глядишь, и не случилось бы Катаклизма.
— Так эту часть истории ты все же знаешь?
— Ну, ее даже идиот знает. Скованный стал учить Нейси и Арилу. Тион был сражен красотой последней, и через какое-то время они оказались вместе, — монотонно перечислила она. — Сражались плечом к плечу в битве у Мокрого Камня, взращивали Искристые сады в долине Семирела и хоронили друзей после Пепельного вторжения шауттов. Самая красивая пара волшебников за всю историю мира. Любовь и все такое. Эту хрень обожают слушать не только девицы, но даже черствые каторжники дна Пубира. Рыдают в три ручья, когда какой-нибудь олух начинает петь о том, как Арила нашла на столе Скованного перчат… Шаутт меня забери! Так вот о какой перчатке шла речь! Она из доспеха Темного Наездника!
— Смотрю, тебя озарило, — улыбнулся Тэо. — Да. Именно она.
— И перчатка отозвалась! Потому что девица была асторэ! — Лавиани чувствовала воодушевление, словно только что разгадала сложную загадку.
— Да. Только Арила об этом не знала.
— Как ты можешь такое утверждать?
— В противном случае вряд ли бы стала касаться вещи, которая могла ее выдать. Многие из асторэ слишком хорошо скрывались, слишком старались походить на людей и предпочли забыть себя. Они скрывали тайну, и их дети не знали правды. В общем, для нее это был такой же сюрприз, как и для всех остальных. Только представь. Солнечный свет в зале померк, тени ожили, поползли к потолку, обрели форму, и появились шаутты. Она призвала их, пускай всего лишь на несколько мгновений.
Поняв, кто такая Арила, Скованный обезумел. Он решил, что девушка его обманула. Хитростью и коварством втерлась к нему в доверие и научилась тому, чего были лишены асторэ. Пророчество Темного Наездника сбылось. Великий волшебник не смог сохранить для людей магию, своими же руками отдав ее врагам.
— Но постой… — прервала его Лавиани, хмурясь. — Он что, был настолько слеп, раз не заметил, что обе девицы — асторэ?
— Ты о чем? Я ведь как-то говорил, что они уже давно ничем не отличались от людей внешне.
— Я слышала, что есть признаки, как можно отличить асторэ от человека. Этим часто пользовались таувины.
— Да? Никогда не слышал. И какие, например?
— Шестеро лишили асторэ умения читать, чтобы те не почерпнули знания о магии из человеческих книг.
— Хм. В таком случае таувины и меня бы прикончили. Я, как ты помнишь, тоже не умею. А еще тысячи других людей. Большая часть мира безграмотна.
— Были и другие способы, — упрямо повторила сойка. — Впрочем, не важно. Итак, великий волшебник в припадке страха убил девчонку, и закипело. Потому что Тион не понял своего учителя и не простил. Сколько там продолжалась Война Гнева?
— Сорок лет.
Лавиани сокрушенно цокнула языком:
— Сорок лет. И в итоге из всех волшебников остались лишь двое самых упрямых придурков.
— Да. Они пришли к этому дню через радость побед и горечь поражений. Через кровь, слезы, пепел и трупы.
Сойка расхохоталась:
— Тебе стоит стать певцом, мальчик! Слезы! Такие люди не плачут. Они, должно быть, бросались друг на друга, точно бойцовые псы, хрипя от ненависти. Слышала, что волшебники использовали так много магии, что мир плавился. Единое королевство горело со всех концов.
— Горело, — согласился Пружина. — А Тион с каждым годом приближался к Талорису. Скованный считал, что это асторэ настроили ученика против него. Но правда была в том, что великий волшебник сделал это собственными руками, когда убил Арилу. И так силен был его ужас проиграть тем, кого он ненавидел, что Скованный обратился за помощью к шауттам.
— Знаешь, мне кажется, что всем этим фокусникам рановато дали звание «великие», — проникновенно произнесла Лавиани. — Они полудурки. Почти как большинство окружающих меня личностей. Тупые бараны, не способные мыслить дальше кружки с пойлом, тарелки с горячей похлебкой, ширинки и своего выводка.
— Нелестного ты мнения о людях, — усмехнулся Пружина.
— А за что мне их любить, циркач? — ничуть не смутившись, бросила та. — Возможно, вокруг тебя вечная радость и пляски, а я за свою жизнь успела повидать слишком много крови и трупов.
Тэо чуть улыбнулся, сказав с укором:
— Не стоит забывать, что в каком-то количестве трупов и крови есть и твоя вина.
— Не отрицаю этого. Но поверь, мальчик. Я мелкая морская щука по сравнению с теми акулами, что встречались мне на глубине. Впрочем, в данном случае я говорила не о хищных рыбах, а о пескарях и головастиках, коих большинство. И вот в чем дело, акробат. С зубастыми охотниками все понятно — их главная цель убивать и бороться за водоем. Но пескари, головастики и плотвички гораздо опаснее. Они страшны в своем безразличии, глупости, предательстве и ненависти даже к самим себе. Такие не любят тебя без всякой причины. Просто потому, что ты есть, и всегда сделают тебе гадость, затащат в свое болото, ударят в спину, стоит лишь им довериться. И вот уже ты валяешься в иле, облепленный этими червяками, которые обгладывают твои старые щучьи кости.
Тэо пожал плечами:
— Мне повезло больше, чем тебе. Я верю в людей. Разумеется, встречал в своей жизни разных, но хороших все же больше, чем плохих.
Лавиани глянула на него с сожалением, как на сумасшедшего, который не может понять, что болен:
— Это пройдет, мальчик. Лет через двадцать. Если, конечно, мы выживем. Итак, он заключил сделку с шауттами?
— Да. Благодаря перчатке. Скованный не стал убивать Нейси, держал ее в темнице Лунного бастиона и, когда понял, что проигрывает войну, — вынудил пленницу вызвать шауттов с той стороны. Как это делал когда-то Темный Наездник. Вот только даже огромных сил учителя Тиона не хватило, чтобы контролировать демонов. Скованный попал под влияние тьмы, как в свое время это случилось с Вэйрэном.
— Но войну это ему не помогло выиграть?
— Не помогло. Хотя сперва все складывалось очень удачно. Внезапная атака зловещих созданий потрепала армии Тиона, и ему пришлось отступить, чтобы организовать оборону. Забыть о продвижении к Летосу. И тогда к нему пришли асторэ. Те, кто помнил, кем они являются.
— Ну конечно же. Если один заключил сделку с тьмой, то почему нельзя второму?
— Асторэ не тьма. И не было никаких сделок. Они ничего не просили. Хотели лишь остановить сорвавшихся с цепи шауттов. И предложили Тиону воспользоваться их знаниями, силой той стороны, не забыв упомянуть, что подобная магия смертельна для людей.
Лавиани кивнула:
— Угу. Именно она сейчас медленно, но верно убивает тебя.
Тэо нахмурился:
— Вот только я, в отличие от Тиона, своего согласия не давал. Он принял помощь и уничтожил угрозу. А затем с огнем и мечом пришел к Талорису. Пали все его товарищи, погибли сторонники Скованного. Нейси была задушена в Лунном бастионе, и Тиону не удалось ее спасти. Рассказывают, что последнее сражение между волшебниками продолжалось несколько недель, и такова была мощь их магии, что во всем мире небо ночами горело огнем и было светло как днем.
— Но учитель все же проиграл ученику.
— Иначе и быть не могло. У Тиона оказались в руках новые знания. Асторэ, которых так ненавидел Скованный, которых он так боялся и которые изначально вовсе не желали ему зла, все же нанесли свой удар, и он его пропустил. Потерял магию и был скован в собственном дворце, на собственном троне. Так его с тех пор и называют. Тион отомстил. Уничтожил все, что было дорого волшебнику, как тот уничтожил все надежды своего ученика, убив Арилу. Не осталось ни магии, ни последователей. Силы, которые они использовали, были таковы, что пробудили Катаклизм. Закончилась Эпоха Процветания, погибло Единое королевство.
Лавиани сказала с нескрываемым презрением:
— Точно два деревенских мужика, затеявших ссору и взявшихся за топоры. Порубили не только себя, но и всю деревню.
— Ну, Тион, положим, выжил. Он был последним великим волшебником и отказался от магии, тем самым избавившись от дара асторэ и проклятия той стороны. Стал обычным человеком.
— И канул в безвестности, оставив нам расхлебывать Катаклизм. Нет ничего хорошего в волшебниках.
Тэо улыбнулся:
— Ты тоже в какой-то степени волшебница.
— Не мели ерунды, циркач, — мрачно ответила сойка. — Мои способности совсем другого рода. И это хорошо. Если Тион действительно выжил, сделал все, как ты сам это говоришь, то, я надеюсь, он повесился где-нибудь в амбаре и теперь гниет в безымянной могиле.
— Он виноват в Катаклизме не меньше, чем другие волшебники. Но Тион единственный, кто остановил орду шауттов. Много людей погибло во время Катаклизма, но зато были и те, кто уцелел. Мы с тобой тому примером. А если бы демонов не изгнали, мы бы сейчас не разговаривали.
Она тихо рассмеялась, и Тэо недоумевающе спросил:
— Что смешного?
— Ты. Смешной. Вся соль шутки в том, мальчик, что, если бы не этот треклятый шаутт, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Разбежались бы по своим делам. Подумай над этим.
— Рыба полосатая, — прошептала Лавиани, глядя на синий огонь.
Она не скрывала, что тот нервирует ее, и не отпускала рукоятку ножа, хотя и не представляла, как оружие ей поможет, если поблизости окажутся три десятка заблудившихся или те твари, о которых недавно рассказывала девчонка.
Была глубокая ночь, дышащая холодом бесконечного осеннего дождя. Тэо спал, положив под щеку ладонь, ежился от сквозняка и иногда очень тихо стонал. Сойка несколько раз подавляла желание встать и разбудить его. Но оставалась на месте, не желая проявлять слабость, пускай об этом будет знать лишь она.
Когда пришло время, никто не стал тревожить Шерон, которая, казалось, провалилась в грезы и не могла найти путь обратно.
Весь день Тэо и Лавиани провели под каменным козырьком, в окружении тумана и шелеста дождя. Пружина в конце концов тоже начал клевать носом и, расстелив одеяло, укрылся курткой.
К ночи пламя изменило цвет, но сойка и не подумала поднимать тревогу. Решила никого не тревожить и посмотреть, что произойдет дальше.
Не было ничего.
Минуло уже несколько часов, но никто не стремился выйти в круг света.
Спать Лавиани не хотела — того сна, что она получила в последнюю пару ночей, должно было хватить на неделю вперед. Женщина наслаждалась одиночеством и тишиной. Никто не раздражал ее глупыми вопросами, любопытными взглядами и своим назойливым присутствием. Ей все еще тяжело было находиться в группе с другими людьми. Особенно когда у одного из них метка той стороны, которая то и дело заставляла ее инстинкты кричать об опасности.
Акробат вновь застонал и всхлипнул. Лавиани не выдержала, тихо встала и положила горячую ладонь ему на лоб, успокаивая так, как это могли делать лишь сойки, прежде чем убить спящего. Парень был плох, она видела, как нечто поедает изнутри его силы, насасывается ими, точно большая пиявка. Знала, что ничего не может сделать, лишь смотреть, как он медленно умирает. Циркачу оставалась от силы пара месяцев.
И то, если повезет.
Она просидела рядом с огнем до самого рассвета, не думая ни о чем конкретном и лишь иногда косясь на пламя. Оно сменило цвет, когда дождь перестал накрапывать и появилось солнце. Холодный луч попал Шерон на лицо, та открыла глаза, приподнялась на локте и посмотрела на спутницу с осуждением. Но сказала лишь:
— Из-за меня мы потеряли время.
Лавиани не спорила. Это действительно было так.
Завозился Тэо, сел, прижавшись спиной к холодным камням, и не двигался с десяток минут, приходя в себя. Ему снился шаутт-Хенрин, показывавший фокусы и извлекавший из-под «волшебной мантии» окровавленные головы его спутниц. А затем и голову самого Пружины. Она, точно рыба, открывала рот, не издавая никаких звуков, а глаза, похожие на зеркало, отражали лишь мрак. И все было так реально, особенно когда демон начал есть его лицо, что циркач до сих пор не мог отойти от кошмара.
— Что шаутту надо? — произнес он сухо, глядя куда-то за плечо Лавиани. — Как мы связаны друг с другом? Какая ему выгода от нас?
Сойка начала загибать пальцы:
— Указывающая. У меня тоже есть… кое-какие возможности. Ну а ты ему нужен ради выступления на канате.
— Не очень-то смешно.
— Знаю, — согласилась она, наблюдая за тем, как Шерон гасит огонь. — Но и мало веселого гадать, почему из тысяч людей тварь с той стороны выбрала нас. И не просто выбрала, но и посулов надавала, если мы сюда придем. У каждого из нашей компании был повод не отказываться.
— Откажешь такому. — Он с неохотой встал и начал разогревать мышцы привычными упражнениями.
Вышли со стоянки поздно и не в самом лучшем расположении духа. Остров давил на них исподволь, вызывал тоску и мрачные мысли.
Оказавшись у широкого бурлящего ручья, полного темно-коричневой воды и сосновых иголок, они замешкались.
— Будем двигаться по течению? — предложила Лавиани.
— Или против, — задумчиво произнесла указывающая. — Мы все-таки заблудились.
— Заблудились, — не стала отрицать сойка. — Но надо принимать решение. Талорис к нам сам не придет.
Шерон достала из сумки игральные кости и кинула на мягкий мох:
— Они, в отличие от нас, никогда не ошибаются.
Лавиани посмотрела на девушку с нескрываемым раздражением:
— Отчего же ты сразу этого не сделала?
— Они тратят мои силы. Вчера я была слишком уставшей, чтобы воспользоваться ими.
Кости нетерпеливо дернулись, словно прося оставить разговоры и следовать за ними.
Через несколько часов пути впереди показался черный горбатый утес.
— Нам, похоже, туда — прищурилась Лавиани. — Видите, что на вершине?
— Развалины, — глухо сказал Тэо. — Это и есть Талорис? Город света?
Акробат пытался различить детали.
Шерон подняла взгляд от пожухлой желтой травы, через которую она пробиралась, чавкая ботинками по грязи:
— Возможно. Слишком далеко, чтобы быть уверенными.
— Вы как малые дети! — не выдержала Лавиани. — Талорис, не Талорис! Конечно, это он. Как будто вокруг десяток заброшенных городов.
Вновь начался лес, теперь уже редкий, с соснами, иглы которых были ярко-рыжими и мертвыми. Затем они вышли на открытые, подвластные всем ветрам каменистые пустоши.
Почти сразу сойка замерла, недоверчиво хмурясь, и крикнула спутникам, которые обогнали ее:
— Стойте!! Пахнет дымом.
Тэо потянул носом воздух, переглянулся с девушкой.
— Да. Действительно. Но… откуда тут люди?
— Кто говорит о людях? — По облакам она определила направление ветра. — Костер горит вон там. Указывающая, ведь заблудившиеся не жгут огонь?
— Им не нужно тепло и свет, — кивнула Шерон. — Но ты права. Людей здесь нет со времен Катаклизма.
— Если неизвестным требуется пламя, то они не так уж и страшны. Точно не потусторонние твари. Будет смешно, если сказки о жутком Талорисе предназначены лишь для маленьких детей и дурней вроде нас с вами. Вам лучше остаться здесь. Я схожу одна.
— Нет! — Шерон решительно отвергла это предложение. — Мы будем держаться вместе. Нельзя разделяться. Я же говорила.
— Хорошо, девочка. Сделаем по-твоему. Только умоляю тебя. Если там все же люди, а не чудовища, не надо привлекать их внимание, махать руками и спрашивать, как у них сегодня здоровье.
— За кого ты меня принимаешь?
Взгляд Лавиани чуточку смягчился:
— За опытную указывающую, которая не боится дыхания той стороны. И за наивную молодую девушку, которая слишком доверяет первому встречному.
— Ты тоже недавно была для меня первой встречной.
Сойка улыбнулась:
— Вот именно. Не шумим. Не высовываемся. Циркач, ты так и не завел себе никакой железяки и будешь единственным придурком среди дам. Усмехаться станешь, когда какая-нибудь деревенщина кинется на тебя с каменным топором.
Они шли вперед, в любой момент ожидая беды. Вскоре показался небольшой пруд с темной водой, почти идеально круглый, над его поверхностью висела бледная дымка от костра.
— Горит за этими камнями. — Лавиани указала рукой. — Еще довольно далеко.
Постепенно в каменных обломках стали угадываться останки старых опорных башен и зданий. Это оказался настоящий лабиринт, с множеством заросших тропинок и нависающих над ними стен. Дорогу спутники находили лишь благодаря игральным костям, которые все так же невозмутимо катились вперед, иногда резко сворачивая на перекрестках влево или вправо. Наконец они вывели на открытое пространство, замерев перед глубокой пропастью, на дне которой яростно бушевало море. Шерон хватило лишь взгляда, чтобы понять, что они стоят над узкой протокой, которая отделяла остров от утеса, на котором находился Талорис.
— Не хотела бы я там очутиться, — проронила Лавиани, глядя на море.
Оно двумя свирепыми быками с обеих сторон влетало в протоку. Огромные волны, грохоча, словно сорвавшиеся со склона глыбы, разгонялись, стиснутые скалами, а затем сталкивались друг с другом с ревом, от которого гудело в голове.
— Настоящая мясорубка!
— Всего лишь небольшое волнение, — не согласилась Шерон. — Смотрите! Ведь это мост!
Черный прутик, переброшенный над пропастью, был довольно далеко от них и почти терялся в дымке от костра, горевшего рядом с дорогой.
— Как обычно, нам везет, — скривилась Лавиани.
«Мостом» оказалась оборонительная башня, упавшая поперек пропасти. Ее правый, покатый бок был частично разрушен, открывая взгляду внутренние помещения и фрагмент уцелевшей лестницы. Сразу перед башней, на небольшом пятачке, стояло три серых шатра, сшитых из звериных шкур. Среди грязи, каких-то вьюков, запаса дров и разбросанных костей пылал огонь. Рядом с ним сидели странные существа.
Ростом и комплекцией они походили на людей. Во всем остальном… это было нечто чуждое.
Кожа бледная, точно у червей, которые никогда не видели солнечного света. Глаза большие, круглые и темные, как мокрый камень, поднятый над линией прибоя. Тяжелые, выдающиеся вперед челюсти и плоские носы с вывернутыми ноздрями. То, что Тэо сперва принял за кровь на коже, оказалось татуировками. У некоторых ими были покрыты все открытые участки тела. Уши звериные — крупные, острые, порой рваные. Волосы скорее походили на длинные черно-белые иглы.
— Кто это такие, шаутт меня забери? — прошептал он, осторожно выглядывая из укрытия.
Лавиани покосилась на него, и усмешка тронула ее губы:
— Ну ты даешь, циркач! Кто из нас любитель сказок? Это мэлги.
— Говорите потише, — шепотом попросила бледная Шерон, всем телом прижимаясь к камням. — У них отличный слух.
Теперь Тэо смотрел на существ во все глаза. Мэлги, порождения шауттов, некогда созданные из людей благодаря темной магии той стороны, не казались теми звероподобными чудовищами, о которых он столько слышал.
Основа армии шауттов, те, кого натравливали на мирные города после гибели Вэйрэна. Их пытались уничтожить таувины и Тион, но каждый раз они снова появлялись. Встретить их так далеко на западе, на самой границе мира, было по меньшей мере удивительно.
Пружина пересчитал мэлгов — их оказалось семеро. И еще неизвестно сколько скрывались в шатрах.
Ветер доносил до людей лишь обрывки фраз — незнакомые гортанные слова и грубый смех.
Одеты твари были одинаково — безрукавки из темной, плохо выделанной кожи и такие же штаны. Никаких украшений. Босые. Зато у каждого — или копье, или меч, похожий на те, что использовали аринийцы в пешем строю — длинные, односторонние, тяжелые.
— Рыба полосатая, — буркнула Лавиани.
— Ты сталкивалась с ними раньше?
— Мудрый вопрос, девочка. Да. Встречала несколько раз на востоке, в глуши. Всегда обходила стороной и не лезла на рожон. Они посильнее людей и выносливее. Но один из соек как-то пустил им кровь. Такая же, как у нас, — красная и горячая. И дохнут они ничуть не хуже людей.
— Их слишком много, — произнес Тэо. — По мосту незамеченными мы не пройдем. К тому же к нему еще надо спуститься. Нас обязательно увидят.
— Знаю. Поэтому вы остаетесь здесь, а я пройдусь вдоль обрыва, посмотрю, нет ли другой возможности попасть на соседний остров. Сидите тихо. Не хочу вернуться и увидеть, как они обгрызают мясо с ваших ребер. Даже львы в Дагеваре любят человеческое мясо меньше чем эти существа. Так что… — Она приложила палец к губам и скрылась в близлежащих кустах.
Шерон, помолчав, посмотрела на акробата:
— Я не чувствую страха. Даже странно. В детстве боялась мэлгов куда больше, чем шауттов. Ауша всегда пугала меня, что, если буду капризничать, придут мэлги и сварят из меня похлебку для своих детей.
— Солдаты тьмы, которые давно растеряли своих командиров и хозяев. Говорят, они умны и очень жестоки.
Лавиани не было больше часа, и когда она появилась, то была еще более раздражена и мрачна, чем раньше.
— Плохо дело, — буркнула сойка. — Мост — единственная возможность для нас. Вокруг лишь море да отвесные скалы. Переплыть не получится, нас перемелет в фарш. Придется пробираться через лагерь.
— Довольно рискованно, — нахмурился Тэо. — Если мы попадемся, то из нас приготовят ужин.
— Не вижу иных вариантов. Но ты прав — шанс, что нас увидят, велик. Будь я одна, проскользнула бы у них под носом. Они бы и ухом не повели. Но с вашими «способностями» быть незаметными — удача окажется не на нашей стороне. Уж извините за правду. — По ее тону становилось ясно, что извиняться ей не за что.
— Ты могла бы с ними справиться? — спросил Пружина.
— Мальчик, я ценю твою веру в меня, но я всего лишь старая женщина. А их уже двенадцать. Сейчас проснулись те, кто спал в шатре. И они не люди. Даже если несколько из них окажутся на земле, остальные порвут меня на куски. Луков я не вижу, но забросать копьями много ума не надо. Драка со всеми одновременно — это прямой путь на ту сторону.
— Давайте пойдем ночью, — предложила Шерон. — Они же не демоны, а живые существа. Им надо когда-то спать.
— Ночью, уверяю тебя, они выставят патрули.
— В любом случае их будет меньше, чем сейчас.
— Что думаешь, циркач?
Тэо, несколько удивленный, что Лавиани требуется чье-то мнение, произнес:
— Звучит разумно.
— Разумно… — эхом произнесла сойка, думая о том, что пара часовых не будет представлять для нее особых проблем. — Шаутт и Скованный с вами. Ждем ночи.
— Идея была неплохая. — Лавиани сползла спиной по камням и на мгновение прикрыла рот рукавом, тихо кашлянув. — Жаль, что мэлги о ней не знали. Что теперь?
Тэо, так и не сомкнувший глаз, смотрел на лагерь, в котором царило бодрое оживление.
Их план не удался.
Сначала все шло неплохо, с наступлением темноты большинство людоедов улеглось, оставив сидеть у костра четверых, и сойка уже собиралась начать движение, когда пламя вспыхнуло синим, и это переполошило лагерь. Твари собрались в круг, повернувшись спинами к огню и выставив в сторону мрака копья. Спали по очереди, урывками и вели себя настороженно до самого утра.
Выходило, даже чудовищам было чего бояться, но это ничуть не облегчало положения путешественников. После рассвета, когда от воды начал подниматься бледный туман и в сотый раз за неделю пошел дождь, к отряду присоединились еще четверо мэлгов, пришедших откуда-то с юго-востока и тащивших тяжело раненного товарища.
— А край не так уж и безопасен, — сказала сойка. — Тут есть те, кто охотится на них. Его крепко подрали. Мышцы на ногах точно рваные тряпки. Как он только кровью не истек?
Мэлги, сбившись в кучу, стали громко спорить на своем странном языке. Но это продолжалось недолго. Самый здоровый из них рявкнул, брызнув слюной, отпихнул в сторону одного из солдат так, что тот грохнулся на камни. Остальные заткнулись, лишь переглядывались между собой, признавая право вожака принимать последнее решение. Тот подхватил с земли топор, еще раз оглядел своих сородичей, ища на бледных татуированных лицах малейшие признаки недовольства. Его резкий жест не вызывал сомнений, и Шерон отвернулась в тот момент, когда он разбил череп раненому.
Остальные мэлги больше не ждали. Бросились разделывать труп своего товарища, и, слыша треск раздираемых сухожилий и суставов, указывающая содрогнулась от омерзения.
Сойка посмотрела на нее с насмешкой, но не сказала ни слова.
Когда до скрывавшихся долетел аромат жареного мяса, желудок указывающей предательски заурчал, и она выругалась, впервые на памяти Пружины. Лавиани понимающе усмехнулась:
— Я тоже не прочь напроситься к ним на завтрак и слопать что-нибудь горячего, девочка.
Шерон удостоила ее мрачного взгляда. Но Лавиани это не заботило. Сейчас ее интересовали лишь мэлги.
— Лагерь у них временный, — наконец сказала она. — Но пока они не собираются уходить. Мы можем просидеть здесь день, а можем и неделю. И рано или поздно они все равно обнаружат нас. Чем дольше тянем, тем больше рискуем.
— Твои предложения?
— У меня есть идея, — вызвался Тэо, думавший об этом все утро. — Нужно, чтобы они хотя бы на несколько минут ушли из лагеря. Тогда можно будет добраться до моста.
— Да ты гений, мальчик! — язвительно произнесла Лавиани. — И как мы такое провернем? Ты выйдешь и сделаешь перед этой чудесной публикой колесо, рискнув своей задницей, а мы прокрадемся за их спинами?
Она увидела его взгляд и, не скрывая удивления, произнесла:
— Да ладно?! Ты, верно, шутишь! Это даже не охотники за головами, которым ты, кстати, попался. Это мэлги, и люди живыми им не нужны.
— Мне сегодня не до шуток. Я могу выманить их и отвлечь.
— Слушай, это безрассудно, — поддержала сойку Шерон. — Мы придумаем что-нибудь другое.
— Не придумаем, — возразил Пружина. — А когда они заметят нас, как правильно сказала Лавиани, мы погибнем все трое. Послушай, Шерон, — вскинул он руку, заметив, как указывающая собирается горячо возразить. — Я и так обеими ногами в могиле. Шансы на помощь шаутта ничтожно малы. Я готов рискнуть и дать вам возможность пробраться в Талорис.
— Я не стану этого делать!
— Станешь. Я быстрее вас обеих. — Он не заметил, как сойка иронично приподняла бровь, реагируя на это заявление. — И более ловкий. Лавиани же тебя защитит лучше, чем это бы сделал я. Я с легкостью убегу от них, уведу от моста. А затем вернусь и догоню вас. От моря быстро поднимается туман, это нам на руку.
— Подумай еще раз, мальчик, — вмешалась убийца Ночного Клана. — Я понимаю, что, возможно, безумие пустого уже одолевает тебя, но ты должен понимать: бег наперегонки с мэлгами не выиграть даже тебе. Они выносливее людей и ничуть не глупее. Ты умрешь.
— Я и так умру. — Он улыбался. — Боли по утрам порой такие, что еще немного, и я превращусь в хнычущего ребенка. Или действительно стану пустым, и тебе придется меня остановить. А я бы не хотел этого. Да. Конечно. Риск есть. Ты права. Но я уверен в себе. Это куда менее опасно, чем пляски на канате. Доверься мне, пожалуйста. Я никогда не занимаюсь авантюрами.
Лавиани испытующе посмотрела на него:
— Вижу, ты вбил это себе в башку. Теперь не выветрится. Их шестнадцать, они легко могут взять тебя в клещи. И у мэлгов есть копья.
— Зато нет луков.
— Зато могут быть пращи. Один маленький камушек в твой висок, и череп треснет ничуть не хуже, чем от удара топора.
— Постойте! — прервала их Шерон. — Вы что, всерьез рассматриваете эту возможность?!
— Девочка, как ты думаешь, какой у нас выбор? Отправить тебя вместо циркача? Ты нужна шаутту. Без тебя не будет сделки. Пойти мне? Вариант. Но если на вас кто-то нападет, не уверена, что Тэо сможет выстоять даже против одного опытного воина. А их тут десяток. Так что да. Я рассматриваю его предложение очень серьезно. И для себя уже все решила. А ты?
