Глава двенадцатая
ЗАКОНЫ ЛЕТОСА
Летос похож на тарелку из тонкого фальнского фарфора, которую с высоты уронили на грязную мостовую, и осколки разлетелись во все стороны. Герцогство, разбросанное по сотне мелких и крупных островов, являющихся жалкими клочкам былого могущества, чужакам кажется пустынным и разобщенным. Но стоит присмотреться, и становится понятно, что каждый из живущих здесь соблюдает законы и правила, которые не дают скатиться стране во тьму и ужас. Ибо это вопрос выживания.
«Жизнь Летоса».
Книга мореплавателя и торговца Эрада аль-Дамини.
Год 886 с момента сошествия небесного огня
Вода была такого цвета, словно ее отлили из свинца. Тэо смотрел на море и чувствовал во рту привкус металла, думая о том, что создается впечатление: прыгни за борт — и ударишься о твердую поверхность.
Паром плыл по узкому фьорду с отвесными базальтовыми стенами, уходящими к сизым облакам. Со скал вниз срывались гремящие седые водопады, и холодные брызги воды долетали до пассажиров, а ветер, мечущийся где-то наверху, выл, как в каминной трубе, так жутко, словно сотни шауттов стояли на вершинах.
Лавиани тоже не нравился звук, Пружина то и дело видел, как она задирает голову, стараясь определить, где скрываются существа с зеркальными глазами.
Фьорд поворачивал на запад почти под прямым углом. Водяные колеса мерно чавкали, хрюли постанывали, но не устало, а от нетерпения, чувствуя близость человеческого жилья. Из воды к небу вырастала древняя стела, которую венчала каменная птица, самая большая из всех, что уцелели на Летосе.
— Альбатросы Скованного, — сказал Тэо неслышно подошедший Мильвио и оперся локтями о фальшборт. — Довольно величественное зрелище даже спустя века. Они попили много крови из Тиона и его сторонников. Каждый был крепче замка и опаснее целой армии. Прежде чем восставший ученик дошел до Талориса, ему пришлось уничтожить всех волшебных птиц.
— Уничтожить? Но этот цел.
— Магию, что жила в камне, — пояснил мечник. — Хотя, конечно, называть их работой Скованного — кощунство. Это произведение учеников Шестерых.
Альбатрос касался облаков спиной, Тэо даже не представлял, сколько весит каменное изваяние, которое было почти в два раза больше их парома.
— И что бы случилось, если бы асторэ сейчас появились здесь?
Голубоглазый мечник посмотрел на акробата с иронией:
— Ты мне и скажи.
— В смысле?
— Да ничего бы не было, дружище! В птице же нет магии. Появись здесь асторэ, они могли бы делать все, что захотели. Петь песни, пить вино и радоваться жизни. В прошлые же времена альбатрос бы остановил их за пять лиг. Смотри! Наконец-то Арант!
Широкая, похожая на дубовый лист гавань казалась пустой и неприветливой. На ее берегах расположился самый большой город Летоса, окруженный с запада и востока синеватыми высокими сопками, далекие вершины которых уже успел покрыть белый налет снега — и сейчас они горели бледно-желтым из-за света клонившегося к горизонту, выглянувшего из-за облаков солнца. Ветер, не сдерживаемый преградами скал фьорда, носился над морем, словно одуревший от счастья пес.
Серые каменные дома с черными крышами и массивными дверьми и ставнями. Улицы уходили от воды вверх, к замку, который даже спустя полтора тысячелетия с момента своей постройки был невероятно воздушен. Удивительные, темно-фиолетовые оттенки, высокие зубчатые стены с четырьмя тонкими башнями по углам. Пятая — самая высокая, такая высокая, что в пасмурные дни ее шпиль терялся в облаках, оказалась спиральной и словно выточенной из чистейшего льда.
— Местные говорят, что летом, когда солнце висит почти круглые сутки, башня напитывается теплом и светом, — сказал Мильвио, как и Тэо разглядывающий диво. — И во время долгих зимних ночей начинает сиять, словно настоящая драгоценность, отдавая городу солнечный свет. Сверху, должно быть, отличный обзор. Интересно, видно ли оттуда Талорис?
Тэо промолчал. Зато на вопрос ответила Шерон:
— Слава Шестерым, нет. Он севернее, и его скрывают сопки.
— Ну тогда жителям замка повезло, сиора. Лицезреть проклятую землю ежедневно куда хуже, чем сидеть на зябком сквозняке.
— Раньше гор не было. Они появились только после Катаклизма. В ту пору Арант был маленьким городком на Королевском тракте. В старых книгах пишут, что здесь росли чудесные вишневые сады. Благодаря магии они цвели по шесть раз в год. Войс, самый младший из учеников Скованного, очень любил это место и построил здесь свою башню. А потом и замок вокруг нее.
— То, что его создал волшебник, видно сразу, — негромко проронил Тэо. — Не представляю, каково это, жить выше, чем летают некоторые птицы?
Мильвио улыбнулся:
— Уверен, если бы по соседству стояла еще одна такая башня, ты бы натянул канат и повторил чудо, которое сотворил в Горном герцогстве. А насчет птиц… лучше подумать о том, каково это, каждый день подниматься и спускаться по бесконечным лестницам. Я бы, пожалуй, остался жить пониже.
Спустя несколько минут паром начал подходить к пристани, и Тэо отошел, чтобы взять свой вещмешок, валявшийся в ногах Лавиани.
— Мутный тип, — сказала та. И пояснила, поймав недоумевающий взгляд Тэо: — Ну, ваш новый дружок.
— В чем ты его подозреваешь?
— В том, что он лжет. Говорит, будто просто путешествует. Ты можешь в это поверить?
— Мы тоже, представь себе, путешествуем.
Она скривила кислую рожу:
— Не кажись глупее, чем ты есть. У каждого из нас есть цель. Я несколько дней торчала на этой шлепающей по воде посудине не ради прекрасных видов, мальчик. Те, кто приезжают сюда с материка, делают это не просто так. Кто здесь есть из чужаков? В основном торговцы, и оказываются они тут ради наживы. А этот… Мильвио на торговца не похож. Он убийца. Я таких носом чую.
Тэо посмотрел на мечника:
— Считаешь, он убивает за деньги?
— Что? А! Нет, конечно. Я считаю, он прекрасно умеет отправлять двуногих на ту сторону и знает, как управляться с железякой у себя за спиной. Но вряд ли делает это за марки. Исключительно ради торжества справедливости, и все такое.
— Нам-то какая разница? Он явно здесь не ради нас, — резонно возразил ей акробат.
— Мутный тип, — упрямо повторила та.
Они наконец-то причалили к высокому пирсу, сваи которого лизала морская вода. Скела тепло попрощалась с указывающей и, зардевшись, чмокнула Тэо на прощанье. Лавиани кисло улыбнулась на это и пошла вперед.
— Можем остановиться в замке, — предложила Шерон, когда та с ней поравнялась, и, увидев удивленный взгляд, сказала: — Это Летос. Указывающим везде рады. Даже за столом герцога. А вы мои спутники.
— Не стоит, девочка. Я бы предпочла гостиницу. Легко войти. Легко уйти. Да и господские перины не по моим костям. Знаешь хорошее место?
— Лучшая из четырех — «Селедочный король».
— Чудно! Я вас найду чуть позже.
Ни с кем не прощаясь, сойка скрылась среди встречающих паром.
— Не обращай внимания. Она всегда так, — сказал Шерон Тэо, и вместе они направились по пирсу в сторону главной городской улицы, когда их догнал Мильвио.
— Если вы ищете ночлег, то я с вами. Конечно, если не мешаю.
Тэо пожал плечами, девушка улыбнулась:
— Вы надолго в Арант?
— Корабль в Варен будет только послезавтра. Так что придется его дожидаться здесь.
Он предложил указывающей руку, и та, поколебавшись, приняла ее. Довольно быстро спутники оказались на площади, окруженной трехэтажными домами. Здесь, похоже, собралась половина города. В центре стоял свежесколоченный, возвышавшийся над толпой эшафот. На нем не было видно ни приговоренного, ни глашатая, ни охраны, ни палачей.
— Будет казнь? — спросил Тэо.
— Не здесь, — прошептала Шерон. — Тут лишь огласят приговор.
— Летос казнит своих преступников в море, — пояснил Мильвио. — Ты не знал? Все, что оно забирает, уже не возвращается обратно. Пускай сейчас день, но здесь иначе относятся к мертвым. А погибшие в море точно не станут заблудившимися.
— То есть человека утопят? — Спросил он это неодобрительно, хмурясь.
— Да. — Мильвио остановился. — Как это происходит, сиора?
Та ответила неохотно:
— Привязывают к ногам камень и кидают на глубину, подальше от берега. Это не дает возможности появиться заблудившимся, и уины в ненастье становятся благосклонны к тем, кто оказался далеко от суши.
— Довольно жестоко.
— Это наши законы. — Голос у Шерон был сухим. — Если преступник раскаивается, то его сперва оглушают. Да. Это плохо. Я не отрицаю. Но правила появились не просто так.
— И за что такая казнь? За убийство? — хмуро поинтересовался Тэо, сложив руки на груди.
— Сейчас судят не убийцу. — Шерон заметила возле эшафота двух людей в таких же алых плащах, что и у нее. — А куда худшего преступника.
— Что может быть хуже?
— Сокрытие заблудившегося.
— Вы шутите, сиора? — Мильвио поднял светлые брови. — Кто же в здравом уме прячет чудовище?
Тэо вспомнил трех братьев, которые бы прикончили его, если бы не появился шаутт.
— Такое случается. — Шерон был неприятен разговор о казнях, но она считала, что живущие на материке должны знать, как все происходит, чтобы о Летосе не множились безумные слухи. — Люди подвержены эмоциям. Когда умирает близкий человек, некоторые из них считают, что лучше пусть тот существует в виде заблудившегося, чем навсегда исчезнет из их жизни.
Мильвио присвистнул, а Тэо, помня волчьи зубы страшного старика и как тот рвался на цепи, спросил:
— И сколько же из тех, кто скрывает своих оживших мертвых, погибает от рук мертвых родственников?
— Многие. Заблудившиеся хоть и слепы, но сильны и опасны.
— Но ведь пламя синее! Фонари все покажут.
— Иногда первую ночь получается скрыть. А днем они перевозят его куда-нибудь подальше. В безлюдное место. Туда, где не горит огонь. Но рано или поздно их все равно находят. Или заблудившийся сбегает и убивает дюжину человек. А порой перерождается во что-то более страшное.
— Это случается часто?
Шерон пожала плечами и поежилась, словно от холода:
— Раз в десять лет кто-то делает попытку. Поэтому казнь нужна. Она сдерживает остальных от глупости. Нам обязательно смотреть?
— Нет.
— Я, с вашего позволения, задержусь, сиора, — решил Мильвио. — Догоню вас чуть позже.
На этот раз его глаза были необычайно холодны и серьезны.
Лавиани была осторожной лисой. Даже находясь на краю мира, она допускала мысль, что и здесь ее могут искать. Шрев всегда был упорным сукиным сыном. Она слишком хорошо его знала. Отступить он мог лишь в одном случае — если умрет. Не исключено, что будет искать ее даже здесь, в столице Летоса.
Поэтому она не спешила соваться туда, где ее вполне мог ждать расставленный капкан. Решила осторожно проверить все четыре городских гостиницы, покрутиться по улицам, а затем уже спать спокойно.
Оказавшись в толпе, дожидающейся казни, она не колеблясь стала ее частью, на ходу повязала на голову платок, сменила пружинистую, резкую походку на более спокойную, сгорбилась, опустила плечи. Людей было много, но стояли они неплотно, так что локтями работать не пришлось. Лавиани пробралась почти к самому эшафоту, чувствуя, как свежо и приятно пахнут светлые сосновые доски.
Пока ждали, когда приведут приговоренного, она не теряла времени. Крутила головой, стараясь разглядеть чужаков, разумно полагая, что приезжие, как и местные, не откажутся поглазеть на кровавое зрелище.
Увидела шестерых чужеземцев, в первую очередь отмечая их по одежде и лицам. Пятеро были из Варена и один из Тараша. Судя по всему — либо мелкие торговцы, либо моряки.
«Не время расслабляться, рыба полосатая», — сказала она себе.
В городе могли быть и другие «гости».
— Где ближайшая гостиница, друг? — спросила она у тощего мужика с впалыми щеками, который зевал рядом с ней.
Он прикрыл рот ладонью:
— «Песья нога»? Прямо за тем вон домом.
Гул и ропот стих. Четверо мужчин при кордах, с нашитыми на потертые куртки герцогскими альбатросами привели на площадь обвиняемого.
Тот уже был немолод, с седыми редкими волосами и усталым, морщинистым лицом. Шел он прямо, ни на кого не глядя, держа перед собой связанные веревкой руки. Бежать человек не собирался.
Лавиани поразила толпа. Обычно, стоит появиться приговоренному, они свистят, улюлюкают, кидаются тухлыми овощами или навозом. Выражают свое презрение к нему. За то, что он совершил. За то, что попался. И конечно же радуются, что это не им сегодня ломают конечности, прибивают к колесу, рубят голову. Эти же встретили пока еще живого мертвеца гробовым молчанием. Они просто смотрели. Без злобы и ненависти. Но и без сочувствия. Молча раздаваясь в стороны, точно огонь, отступающий перед водой.
Указывающий в распахнутом алом плаще стал подниматься на эшафот. Следом за ним, подталкиваемый в спину стражей, тяжело ступая по деревянным ступеням, пошел узник.
Лавиани, понимая, что здесь делать нечего, выбралась из толпы, краем глаза заметив хмурого Мильвио. Тот стоял, сложив руки на груди, и смотрел на происходящее без всякого одобрения. Лицо у него больше не лучилось дружелюбием. На нем появилось суровое выражение, делавшее мечника по меньшей мере на пятнадцать лет старше его реального возраста.
Она быстро отвернулась, прошла мимо.
Череда полупустых холодных улиц с мшистыми камнями у обочины и закрывающимися лавками показалась ей невероятно шумной после той мрачной, ледяной тишины склепа, что растеклась на площади.
В «Песьей ноге» она без труда разговорила хозяина, наврав, что ждет друзей с материка. Но никто, кроме четырех моряков, здесь не останавливался, и она поплелась к «Селедочному королю».
Идти пришлось в горку, и вскоре вся гавань, а также крыши приморского района оказались ниже, и открылся вид на сопки, стальную воду и далекую стелу с альбатросом.
По ее ощущениям, до темноты было больше часа, но вышедшие на улицы патрули уже зажигали фонари возле жилых домов и на всех перекрестках. Проверяли их, заливали масло.
От Лавиани не укрылось, что здесь, как и в Нимаде, много заброшенных зданий и пустых кварталов. Она проходила их быстро, хотя никакой опасности не было. В верхних частях города встречалось много запущенных садов и пустырей. Замок рос в размерах, а ледяная башня довлела над Арантом. Отсюда она уже не казалась хрупкой и воздушной. Ее густая тень накрывала несколько районов, точно гора, за которой спряталось солнце.
Двух чужеземцев она увидела издалека и сбавила шаг. Оба крепкие, тертые жизнью. При оружии. Один скучал, ковыряясь толстым пальцем в носу, другой торговался возле лавки. Ему приглянулась хорошо выделанная шкура скрэга. На материке такая вещь куда более редка, чем шкура карифского кота.
У нее была хорошая память не только на лица, но и на жесты. И голоса. Так что она узнала того, кто торговался. Именно он искал в Прибрежном акробата.
— Вот только этого не хватало, — прошептала сойка.
Если полудурки сцапают, а еще хуже — прибьют Тэо, ее работа будет не выполнена. Надо думать, шаутт за подобное не похвалит. Ей не хотелось вновь драться с ним, пускай на ее плече уже появилась первая бабочка.
— Рыба полосатая, — прошипела она. — Я что теперь, вечно буду разгребать чужую навозную кучу?
Выбор ей никто не предлагал. Понятно, что эта парочка остановилась в «Селедочном короле» и попросту пока разминулась с акробатом. Но уже через час они встретятся. К вящей радости одних и печали другого. Так что Лавиани взяла судьбу в свои руки.
— Эй, — сказала она им, избавляясь от своего южного акцента и копируя более тягучую речь Летоса, когда мужчины отошли от лавки на достаточное расстояние и сойка убедилась, что вокруг нет свидетелей. — Подождите.
На нее посмотрели с раздражением:
— Нищим не подаем. Ступай себе.
Лавиани заискивающе улыбнулась:
— Я слышала, вы ищете одного человека.
Они переглянулись.
— От кого слышала?
— Друг друга хозяина гостиницы обмолвился в разговоре. — Сойка решила рискнуть, посчитав, что именно так бы она поступила в незнакомом городе, где мало чужаков, — спросила у знающих людей, в первую очередь у тех, кто пускал на постой. — Молодой парень из цирка.
— Ты его встречала? — Тот, что торговался за шкуру, но так и не купил ее, спросил с ленцой, смотря внимательно, с подозрением.
Лавиани кивнула так, что едва не отвалилась голова.
— Откуда ты знаешь, что это он?
Она нервно провела языком по губам, ответила уже не так уверенно:
— Ну… может, и не он. Такой высокий, с темными волосами. Точно скажу, что нездешний, и я видела, как он камушки смешно вверх подкидывал и ловил.
Охотники за головами снова переглянулись.
— Может, и он, — тихо сказал крепыш с квадратной челюстью. По его тону было понятно, что тот очень хочет, чтобы это был именно Тэо.
— Проверить не мешает, — согласился его приятель, носивший кожаную шляпу на плешивой голове. — Где он сейчас?
Сойка протянула к ним сухую узкую ладонь:
— Друг друга говорил о награде. О полновесном золоте.
— Получишь свою монету, женщина. Но не раньше чем мы его увидим.
— Ну тогда я пош… — Она сделала шаг в сторону, и тяжелая лапа тут же упала на ее острое плечо.
— Сказал же. Получишь. — Пальцы больно стиснули ее. — Но я хочу увериться, что ты не врешь. Так что просто отведи нас. Это будет быстрее.
— А если обманула, то дадим тумаков. — Наемник в кожаной шляпе вновь полез в нос.
У обоих в голосе звучала плохо скрываемая угроза, и она сдалась. Сжалась еще сильнее, сказала тихо, с мольбой:
— Я не хочу неприятностей.
— Значит, не стоит упрямиться. Где он?
— В заброшенных кварталах. Прячется в одном из домов.
— И ты это знаешь потому, что…
— Ношу ему еду.
— Постой-ка. — Охотник за головами, с квадратной челюстью, развернул ее к себе. — Начнешь вопить и звать на помощь, мы не при делах. И марки тебе уж точно не видать как своих ушей.
Она сделала все от нее зависящее, чтобы им стало понятно, как сильно она хочет получить золотую монету.
— Я поняла. — Лавиани продолжала играть испуг. — Туда.
Она планомерно заводила их в заброшенные кварталы, как можно дальше от возможных свидетелей. Старалась не торопиться, хотя вот-вот должны были опуститься сумерки. А где сумерки, там и ночь. А где ночь, там и заблудившиеся. У нее не было желания переполошить город синими огнями.
Дом с дырой в деревянном заборе она приметила, еще когда проходила мимо него в прошлый раз. Нежилой, с худосочным одичавшим вишневым садом и заколоченными окнами. Во дворе уже лежали густые, холодные тени, с каждой минутой расползавшиеся все больше.
— Это здесь. Платите.
— Не так быстро. — Рука на ее плече не ослабла ни на секунду. — Декар, проверь.
Мужик в кожаной шляпе извлек из ножен длинный, зловещего вида аринийский кинжал, стал медленно приближаться к дому. Не дойдя до двери, остановился, обернулся.
— Врет, — заключил он. — Здесь давно никого нет.
— Слева пристройка, — глухо сказала она. — Мне незачем врать. Мне нужны деньги.
Она почувствовала, как тот, кто держал ее, положил левую руку на кинжал. Лавиани тихонько захныкала.
— Поной мне тут! — зло сказали ей на ухо. — Глянь, есть ли там следы.
— Да врет она.
— Посмотри. Хочу быть уверен. Эрбеты не станут платить за слухи.
Лавиани резким движением сорвала хват со своего плеча и в развороте ударила охотника четырьмя пальцами под мечевидный отросток грудины. Она увидела, как округляются его глаза, как открывается рот в беззвучном крике, и, оставив человека наедине с его болью, бросилась к Декару.
Тот встретил ее цветистым оскорблением, завершившимся тычком кинжала. Вот только Лавиани уже была сбоку и с хладнокровием мясника погрузила спрятанный до поры нож в мощную шею, перебивая яремную вену, общую сонную артерию и блуждающий нерв. Удар был столь четкий, мастерский и эффективный, что ему бы позавидовали даже танцоры с быками Треттини, признанные мастера валить на арене зверей одним точным уколом.
Человек сразу же упал, со всей силы ударившись лицом о землю. Вокруг тела начала растекаться маслянистая лужа крови. Лавиани быстро посмотрела на темнеющее небо. Вроде успела.
Проверила карманы — пусто. Так что просто вытерла нож об одежду покойника.
— Шевели костылями, рыба полосатая.
Она вернулась к первому охотнику. Но тот был мертв, и на лице у него застыло удивительно обиженное, недоуменное выражение. Словно у мальчика, у которого мама отобрала любимую игрушку.
— Ну извиняй. Перестаралась, — сказала сойка трупу, опускаясь перед ним на колени в поисках монет. Обнаружила две легковесных рен-марки и с десяток медных ултов.
— Как и ожидалось, никакого золота. Весь мир состоит из лжецов. Просто сегодня я лгала лучше.
Шерон думала о Найли. О шаутте. О всем том, чего она не могла постичь. Если бы Йозеф только знал, что она собирается совершить, он никогда бы не отпустил ее из города. Талорис — земля, откуда не возвращаются. Но все же она с упрямством, граничащим с безрассудством, рвется туда. Наплевав на все.
Когда в наполненный людьми зал вошла Лавиани, девушка облегченно перевела дух:
— Я думала, что-то случилось. Уже стемнело.
— Я просто гуляла. — Женщина выглядела довольной, но тут же помрачнела, когда увидела, что следом за ней с улицы вошел Мильвио. — Где акробат?
— У себя.
Лавиани утопала наверх.
— Позволите присесть? — спросил мечник.
Девушка кивнула.
— Я ей не очень-то нравлюсь. — Светловолосый проводил сойку взглядом.
— Боюсь, ей никто не нравится.
— Что вас с ней связывает, сиора?
Она вздохнула:
— Ничего не могу вам сказать. Сама не знаю. Все немного сложно.
Он на мгновение прикрыл глаза:
— Понимаю. Я не хочу вам мешать, но не мог пройти мимо. Вижу, вас что-то тяготит.
Девушка лишь покачала головой, вежливо улыбнувшись собеседнику. Не хотела перекладывать собственные беды на чужие плечи:
— Ровным счетом ничего такого, с чем бы я не справилась. Вы были на казни?
Он мрачно кивнул:
— Я не отрицаю, что люди, оставляющие заблудившихся, ведут себя неразумно. Но ими движет страх, боль и отчаяние. Они потеряли близкого. Если бы я оказался на их месте, то не знаю, как поступил бы, Шерон. Жаль того беднягу, которого сегодня утопили. Летос — жестокое место.
— Я не могу судить, Мильвио, — тихо ответила та. — Никогда не была на материке. Но говорят, что казней там происходит куда больше, чем у нас, а некоторые настолько невообразимо чудовищны, что даже слышать о них неприятно.
— Это так, — не стал отрицать тот, и его глаза казались треснувшими изумрудами. — Но обычно людей наказывают за иные преступления. Простите, Шерон. Я здесь не жил и понимаю, что это вопрос существования вашего народа. Но все равно никак не могу принять. Была бы у меня возможность, я бы убил его сам.
— Вот как? — Она не ожидала услышать от него такое.
— Что вас удивляет?
— Тяжело совместить в голове две картинки. Вас, веселого и неунывающего, пускающего с моста бумажных птичек, и человека, который несет смерть.
— Убить ради милосердия. Такое тоже бывает.
— Отчего же вы этого не сделали?
Он развел руками:
— Подавил эмоции. Иногда разум гораздо полезнее. Боюсь, все те люди, что собрались засвидетельствовать утопление своего соседа, меня бы просто не поняли. Как не понимаете и вы.
— Я понимаю, — сказала она.
Они смотрели друг на друга почти минуту, прежде чем Мильвио лучезарно улыбнулся:
— Верю. Вы хороший человек, Шерон.
— Вы меня совсем не знаете.
Он негромко рассмеялся:
— Я видел многих и редко ошибаюсь в людях. Вы указывающая, поэтому стараетесь среди соотечественников казаться жестче и быть холоднее, чем это есть на самом деле. Я был рад познакомиться с вами.
— И я. Постойте… Вы что? Уходите?
Теперь в его улыбке было немного сожаления.
— Я зашел сюда, чтобы попрощаться с вами. Корабль уходит не послезавтра, а через час.
— Но ведь наступила ночь.
— Торговец, приплывший сюда, сыт Арантом. Я встретил его и убедил взять меня на борт. Так что желаю вам удачи во всех ваших делах.
Она благодарно кивнула:
— Это то, что мне точно понадобится. Спасибо.
— Передавайте мой поклон великому акробату. Он тоже очень необычный человек.
— Куда вы теперь?
Мечник в задумчивости взъерошил свои льняные волосы, и его глаза стали задумчивыми.
— Мир велик. Наверное, отправлюсь к востоку. Перейду Мышиные горы. Всегда хотел посмотреть на замки Белого огня, постоять на Рубеже. А потом… Алагория. Красивая страна. А может быть, леса эйвов. Вам обязательно стоит там побывать.
— Надеюсь, когда-нибудь я смогу это сделать.
Она лгала и себе и ему. И они оба это знали.
Тэо помешивал ложкой остывающую похлебку и иногда посматривал украдкой на сидевшую напротив него указывающую. Лавиани отказалась заходить в маленькую, грязную таверну, зал которой, сейчас пустовавший, был рассчитан не больше чем на десять человек. Осталась во дворе, сев на каменный, обросший лишайником забор и подставив лицо холодному солнцу.
За прошедшие три дня совместной дороги разговаривали они удручающе мало. Каждый был занят своими мыслями. Раньше Тэо как-то скреплял их общение, но уже вторую ночь ему вновь снились кошмары, и он вскакивал от боли, вытирая мокрые от слез щеки.
— Ты плохо спал? — Шерон словно бы прочла его мысли. — Иголки перестали помогать?
— Да, — неохотно признал тот. — Многое бы я отдал, чтобы очутиться где-нибудь подальше отсюда, трястись в тесном цирковом фургоне, а два пьяных клоуна по соседству чтобы устроили драку из-за пары жалких медяков, проигранных в кости.
— Я бы тоже хотела, чтобы ничего этого не было, — искренне сказала указывающая. — Но порой мы не властны над событиями. По мнению Лавиани, мы собираемся совершить самую большую глупость в нашей жизни. Хуже только оказаться осенью в Смерчах или перейти Рубеж.
— Мне отступать некуда.
— Понимаю. Метка убивает тебя. — Она положила свою руку на его, добавив тихо, но твердо: — Мы справимся. Не смей сдаваться, Тэо.
Он улыбнулся призраком своей обычной улыбки.
— Не сдамся. Спасибо тебе.
До того как солнце повисло в зените, им удалось преодолеть последний участок пути. Конь, которого Шерон взяла в Аранте, без особого труда вез на себе сразу двух всадников. Лавиани достался мул, и она была вполне довольна тем, что его не надо ни с кем делить.
Они ехали по долине, зажатой между утесами. Деревья кутались в пелену легкой золотистой дымки. Воздух пах дымом костров и увядающей листвы. Конь, первым почувствовав море, поднял морду, фыркнул. Тэо привстал в стременах, глядя вперед.
— Смотрю, тебе не терпится увидеть Талорис, — насмешливо заметила Лавиани. — Впрочем, мы ведь не в первый раз рискуем головой…
Все ее внимание занимали куриные яйца, которые она уничтожала, и вид у нее был довольный, какой только может быть у сойки, на спину которой вернулась вся ее татуировка.
Полностью. Целиком. Во всей мощи. Все четыре бабочки, парящие на фоне водопада, были с ней, а значит, день удался.
— Это ты о чем? — не понял Тэо.
— Ну как же. Ты рискуешь во время каждого выступления, забираясь на канат. Девочка — входя в дом, в котором пламя горит синим цветом.
— А ты? — быстро спросила Шерон.
— А я, — ничуть не сбившись, произнесла Лавиани, — тем, что следую за вами, точно старая дура.
— Значит, выходит, только наши риски оправданны, — улыбнулся Пружина, на какое-то время забыв о боли, терзавшей его спину.
— Ну-ка поподробнее. Чем ваш риск отличается от моего? — нахмурилась сойка.
— Как же. У нас нет особого выбора. А ты вольна в любой момент повернуть назад. И ничего не потеряешь. Однако все же рискуешь, полагаясь на слово шаутта.
— Я полагаюсь лишь на себя.
— А мы? — повернулась к ней Шерон. — Неужели от нас ты не ждешь никакой помощи?
Та скривилась и ответила не слишком вежливо:
— Помощь! Надеюсь, что в критической ситуации вы, сосунки, не будете путаться в моей юбке. Каждый отвечает за себя.
— А лучше бы мы отвечали друг за друга, — сказала ей указывающая.
— Хм! Для этого мне надо доверять вам. Знать, что вы сможете прикрыть мне задницу, когда станет горячо. Но пока что это я вытаскиваю некоторых из вас из тех ям, в которые они попадают.
— Справедливо, — повинился Тэо. — Ты вытащила меня из той заварухи в таверне. И поставила на ноги. И помогла Шерон отбиться от скрэгов. Но, согласись, в нашей компании тебе гораздо уютнее.
— С чего это ты так решил?
— Иначе бы ты шла одна. Шагах в пятистах впереди. Как прежде.
Сойка на это лишь усмехнулась уголком рта.
Шерон, вдыхая усиливающийся с каждой минутой запах моря, сказала:
— Вы знаете, что после Катаклизма Талорис был под водой?
— Мне плевать, — ответила Лавиани. — Пусть лучше мальчик расскажет, что было после Темного Наездника?
Но тот отказался:
— Вечером. Сейчас мне интереснее послушать ее. Значит, он оказался на дне?
— Так говорят хроники. Все думали, что столицу уничтожило море после того, как Скованный проиграл Тиону. Но спустя несколько сотен лет живущие на этом берегу увидели, что на горизонте появилась земля. Талорис всплыл из пучины.
— И конечно, туда сразу полезли? — Лавиани с пренебрежением посмотрела на сложенный из бревен мостик, перекинутый через ручей. Доверия он у нее не вызывал, так что она спешилась и взяла мула под уздцы. — Так всегда бывает. Знавала я одного парня, который сунул нос в джунгли Мута. «Чудесное место, Лавиани. Старая арена Единого королевства, Лавиани. Мы разбогатеем, Лавиани». Нашел дуру. Я послала его к Скованному, и он, как видно, его все же нашел, так как назад не вернулся. Люди вечно лезут туда, где им не рады.
— Ну прямо как мы с тобой, — не удержался Тэо.
Она сплюнула:
— Еще одно местечко, где живым нечего делать.
— Как люди вообще здесь могут жить? — поразился Тэо.
— А как живут на Рубеже? На границах Смерчей? Пустыни? — задала резонные вопросы Лавиани. — Хреново, если честно.
— Мы привыкли, — сказала Шерон.
Они оказались на скалистом берегу, заросшем сухими кустами барбариса, продуваемом холодным ветром. Далеко внизу грохотало море, вздувалось серыми валами, увенчанными коронами, сотканными из белой пены. Волны взлетали в небеса мириадами брызг, разбиваясь о камни, оседали соленой водной пылью на влажных скалах, старых кустах, мертвой траве. Солнечные лучи заставляли капли сиять, точно бриллианты, и на них было больно смотреть.
Спуск был опасным, а тропа неровной. В полном молчании, под перестук камушков, скатывающихся из-под ног, они оказались внизу, ведя за собой животных. Миновали пробитый в скальной породе короткий тоннель — остатки укреплений прошлых лет — и вышли на побережье, заваленное крупными булыжниками, оставшимися здесь после схода ледника.
Акробат увидел дома, обнесенные замшелыми каменными стенами. Над черными крышами вился дымок. Дальше, возле самой кромки воды, высился старый маяк, больше всего похожий на кусок сахара, в который плеснули кипятком. Того и гляди изъязвленные камни растают, и все строение разрушится. Над ним парили потревоженные чайки-поморники.
Ворота в поселок были распахнуты, и выскочившие оттуда собаки трудолюбиво облаяли путников. Во дворе, квадратном, засыпанном втоптанной в землю соломой, две женщины сортировали пряжу. Четверо детей носились с визгом среди пестрых кур, пытаясь запустить в небо воздушного змея из потускневшей бумаги.
Шерон отчего-то сразу вспомнила Мильвио и его бумажных птичек и улыбнулась этому воспоминанию.
— Ждите здесь, — сказала девушка спутникам.
Лавиани проворчала что-то о том, как ей снова указывают, и села рядом с поленницей, пристроив сумку на киль перевернутой лодки. Шерон, провожаемая взглядами жителей, подошла к суровому мужчине, который колол дрова. Тот сумрачно кивнул, отвечая на ее негромкий вопрос, отложил топор и пригласил пройти в дом.
Женщины с пряжей переглянулись, и одна из них, дородная и светловолосая, с тревогой на лице поспешила следом за ушедшими.
Тэо поднял шесть камешков и начал жонглировать ими не глядя, думая о том, что земля, названием которой в герцогствах пугают вот уже тысячу лет, прямо перед ним.
Он получал удовольствие от пляски на канате, и даже смерть аплодировала ему, наслаждаясь представлением. Но на этот раз они лезли в ее логово, и она вряд ли спустит им подобную наглость.
— А одной рукой можешь? — не выдержав, спросила Лавиани, пристально наблюдая за ним.
Он кивнул, и разноцветные камни стали подлетать выше и чаще, слившись в размытый овал.
— Хорошая скорость и очень быстрая реакция.
— Из твоих уст это звучит чуть ли не как похвала, — усмехнулся он.
— Это она и есть, дубина. В другой жизни ты мог бы заниматься не только увеселением публики.
— Чем, например?
— Теперь уже без разницы.
Она встречала похожих на Тэо в Ночном Клане. Внешность разная, а вот язык тела… точнее, потенциал один. С убийцами, хорошими убийцами, у нее всегда было много возни. Никто не хочет умирать, но эти особенно живучи.
За взлетающими в его ловкой руке камешками следила не только Лавиани, но и детвора. Он улыбнулся про себя и начал жонглировать «каскадом», заставив камни размыться в два пересекающихся между собой круга. Пустил их за спиной, высоко подбрасывая над левым плечом.
Пружина с легкостью запрыгнул на каменный забор, для многих узкий, для него, особенно после каната, казавшийся широченной дорогой. Завершив жонглирование, он потряс зрителей еще больше, сделав несколько элементарных, но очень эффектных сальто. Такого в этой глуши никогда не видели.
Дети, открыв рот, смотрели на него, словно на Тиона, прилетевшего к ним на белом льве. Цирковой подмигнул им, но выступление закончить не успел. Дверь дома резко распахнулась, и на пороге появился хмурый мужчина. За ним — напряженная, бледная Шерон. Последней вышла женщина, занимавшаяся пряжей, лицо ее было в слезах. Все трое скрылись за углом дома. Понимая, что случилось нечто неприятное, Тэо спрыгнул на землю, подхватил сумку и направился следом за ними, слыша, как за спиной шуршит галька. Лавиани отставала от него всего на несколько шагов.
— Не отдам! — Хозяйка хутора встала на пути у мужа, который выводил из хлева совсем еще молодого, весело шлепающего языком лилового хрюля. — Не отдам! И себя погубит, и его! Что мы весной будем делать, когда лов начнется, указывающая?! Как проживем?!
— Я вернусь и верну, — тихо ответила Шерон.
— Оттуда?! — Женщина покачала головой. — Ты молода и не знаешь, что из тьмы нет возврата. Никто из живых не приходит. Только смерть. Вы сгинете там, а нам надо жить.
— Ни к чему это, Хлоя, — хмуро ответил мужчина. — Ты прекрасно знаешь закон — мы должны помогать указывающим, если это в наших силах.
— Помогать в чем?! Умереть?! — горько рассмеялась Хлоя. — Плохая это помощь!
— Вот, — сказала Шерон, снимая алый браслет с левой руки и протягивая его женщине. — Если мы не возвратимся через неделю, отправляйтесь в Арант, к герцогу. Покажите ему и расскажите о том, что я у вас забрала. Он все компенсирует. Сторицей. Вы знаете закон.
Хлоя, поколебавшись, взяла предложенный дар.
— Семь дней, — жестко сказала она. — Вы умрете гораздо раньше, чем они минуют.
