Глава 5

К Песчаному обоз подъехал уже в полной темноте. Ночь нагрянула как-то совершенно неожиданно — сумерки тянулись и тянулись, а потом солнце в один миг провалилось за горизонт, и на дорогу из-под росших за обочиной деревьев выбралась тьма. Особых неудобств, правда, это нам не доставило — ехавшие в головных санях охранники незамедлительно подключили установленный на треноге алхимический прожектор, бивший самое малое на полкилометра вперед. Отражавшийся от снега ослепительно-яркий луч легко пронзил ночь, и под его напором темень нехотя уползла обратно в подлесок.

Все равно жутковато, конечно, но куда деваться? Надо ехать.

— Ничего себе иллюминация, — разминая занемевшее от долгого лежания и холода тело, пробормотал я и сощурился. — Дорого обслуживание обходится?

— Не без этого, — кивнул Михаил Григорьевич. — Да и сам агрегат недешевый. Штучный товар.

— В самом деле?

— Автомобилям и света фар достаточно, а для хозяйства все больше чародейские светильники берут. Или вовсе обычные фонари. Их на вашем Часовом заводе под магические кристаллы переделывают — одного карата на несколько лет хватает.

— Все равно интересная штука, — зевнул я. — Надо проработать вопрос. Глядишь, и расторгуемся.

— От них слишком большая утечка энергии идет, — предупредил торговец. — Только в дороге и можно использовать. Уже даже на караульных вышках проще чародейские светильники ставить. Иначе охранникам никакой экомаг не поможет.

— Это минус.

— Интересно, Евгений, — обернулась ко мне Марина, — ты, кроме дел, о чем-нибудь в состоянии думать?

— Это у меня сублимация. Надо же голову занять.

— А дрова колоть не пробовал?

— Очень смешно, — фыркнул я. — Если о тепле мечтать, еще холодней становится.

— И от мыслей о еде тоже отвлечься надо, — закурил пиромант. — Ох, я б тарелку борща да со сметанкой сейчас навернул!

— Скоро приедем уже, — успокоил нас Михаил Григорьевич. — За этим леском поле будет, а там уже и село.

Тут в ослепительном луче прожектора мелькнула пролетевшая над самой землей тень, и немедленно рявкнул выплюнувший ей вдогонку длинный сноп огня дробовик. Послышался треск, елки на обочине заходили ходуном, но останавливаться и проверять, кого удалось подстрелить, охранники не стали.

— Тьфу ты, нечисть! — выругался торговец. — Терпеть не могу впотьмах ездить! И луны, как на грех, не видать!

Луна и в самом деле лишь слегка подкрашивала призрачно-желтым сиянием затянувшие небо облака, и толку от ее света было немного. Впрочем, Михаил Григорьевич в своей оценке остававшегося до села расстояния не ошибся: вскоре дорога выбралась из чащобы в чистое поле и Лес остался позади. В темноте, будто на другом краю мира, замигали тусклые огонечки, и сразу стало как-то спокойней на душе.

— Это Песчаное? — приподнялся с мешков Напалм.

— Оно самое, — подтвердил Михаил Григорьевич. — Вон уже фонари на стенах горят.

— Ну, теперь всего ничего осталось, — оживился пиромант. — Надеюсь, они нас на въезде полночи не промурыжат?

— Не должны. Только оружие сдать придется.

— В смысле? — удивился я. — Полностью?

— Полностью, — кивнул торговец. — Там с этим строго.

— Интересно девки пляшут! — возмутился Напалм. — С чего это такие порядки зверские? Не проще тогда было в Лисьих Выселках остановиться? И в сторону сворачивать бы не пришлось!

— Не проще, — покачал головой Михаил Григорьевич. — Нехорошие там люди подобрались, сплошные проблемы от них.

— А что с ними не так? — не удовлетворился таким ответом пиромант. — «Они все голубые да наркоманы ранние»?

— Вроде того, — усмехнулся торговец. — Настоящая бандитская вольница те Выселки. Весь наркотрафик из Северореченска через них идет. Постоянно разборки какие-то, стрельба на улицах — обычное дело. А с тех пор, как авторынок открылся, только хуже стало. Никто гарантий безопасности дать не в состоянии; того и гляди, либо обворуют, либо нож в спину воткнут.

— Вот теперь доступно объяснили, — улыбнулся Напалм и выкинул окурок. Сыпанувший искрами бычок ударился об укатанный снег, отлетел в сторону и исчез в темноте.

Коняги споро катили сани, гулявший в поле ветер то и дело налетал с разных сторон, и промораживать стало куда сильнее, чем в лесу. Но темные силуэты стен с протянувшимися поверху огонечками фонарей постепенно приближались, и все эти лишения и мучения не могли омрачить охватившего нас радостного предвкушения. Тепло! Там — тепло!

И горячее питание! И баня, непременно — баня!

— А с авторынком что не так? — спросил я, решив не загадывать ничего заранее, и перебрался поближе к торговцу.

— Не обращал разве внимания, кто по Форту на машинах ездит? — обернулась ко мне Марина. — Жульё сплошное. Насмотрелась на эту публику.

— И это тоже, — кивнул Михаил Григорьевич. — Многим транспорт не для дела нужен, им просто деньги шальные девать некуда. Для престижа! Не на санях ведь, а на громадном джипешнике к кабаку подкатываешь.

— Дорогое удовольствие, — засомневался я.

— Да чего там? Это не по работе километры наматывать, пару раз в неделю на люди выбраться, считай, и все, — покачал головой торговец. — А вообще в Выселки, помимо состоятельных жуликов, и голытьба всякая потянулась. Шулера да каталы. Люди с большими деньгами за машинами едут, вот и пытаются их как липку обобрать.

— Неужели выгорает? — удивился я. — К тем торговцам, у которых деньги на покупку автотранспорта водятся, на кривой кобыле не подъедешь — они и сами крученые все через одного, да и охрана…

— Многие кулаки с хуторов на черный день автомобили берут, этих и пытаются обжулить.

— На черный день?

— Ну да. Бронелисты и решетки наваривают, заклинаниями защищают и в гаражи загоняют. С хуторами чего только не случается — и нечисть может прорваться, и бандиты нагрянуть, а на внедорожнике удирать всяко сподручней, чем в санях или своим ходом. Многие и вовсе дутики вместо шин ставят.

— Это точно, — кивнул Напалм. — Помнишь вездеход? По полю, будто по дороге, шел.

— Что за вездеход? — удивилась Марина.

— Да так, — поморщился я, не горя желанием распространяться о старых приключениях. — Было дело.

— Ну все, подъезжаем, — спас меня Михаил Григорьевич и напомнил: — Не забудьте только оружие сдать.

— И пистолеты тоже?

— Пистолеты, «дыроколы», боевые амулеты — все!

— Не потеряют они ничего? — Пиромант отвел назад помпу, поймал вылетевший патрон и сунул его в карман. — Скажут, не сдавал — и как быть?

— Все оружие в один ящик складывают и опечатывают, — успокоил его торговец. — Не потеряют.

— Ну хоть так…

Вблизи ограда села особого впечатления не производила. В том же Соколовском была куда как выше. Да и сторожевые вышки там заметно чаще стояли. Про Форт и вовсе молчу.

Вот что значит — немногим больше полусотни километров к югу. Вроде не такое серьезное расстояние, а исчадия Стужи с Севера почти не добираются. Если только какие-нибудь совсем залетные.

И вместе с тем обеспечением собственной безопасности селяне не пренебрегали: перед увитым колючей проволокой забором протянулся до середины засыпанный снегом ров. Грузовиком не протаранить, да и взорвать ограду совсем непросто — бетонные плиты и кирпичные вставки оказались усилены защитными чарами. Как и массивные ворота.

Переговоривший с дежурившими на проходной охранниками Кирилл Ефимович довольно быстро вернулся к обозу, и тут же начали распахиваться ржавые створки, но вместо внутреннего дворика сани въехали в длинный ангар с наглухо запертыми воротами в дальней стене.

И как ни пытался я удержать свой дар в узде, меня немедленно пробрало до самых печенок. И было от чего!

Бойницы кололи настороженными взглядами караульных, а дремавшие до поры до времени боевые заклинания, способные выжечь в помещении весь кислород и попутно превратить людей в бесформенные кучки пепла, удерживал порядком вымотавшийся за смену колдун. И в довершение к этому удалось уловить присутствие нескольких зарядов направленного действия, способных выбить нас — точнее, наши останки — на улицу со скоростью пушечного выстрела. Жуть!

— Ты в порядке? — придержал меня под руку пиромант. — Случилось чего? А то взбледнул совсем.

— Потом расскажу, — глубоко вздохнул я, прогоняя предчувствие неминуемой гибели.

Все будет хорошо. Все будет хорошо…

— Идемте! — позвал нас Михаил Григорьевич и, остановившись у обитых железом деревянных коробов, первым положил туда пистолет. — Ничего не забудьте сдать!

Я опустил внутрь винтовку, вытащил из кармана револьвер и вдруг осознал, что до печеночных колик не хочу расставаться с оружием. И не понять — то ли ясновидение пытается о чем-то предупредить, то ли просто свыкся с «носорогом» уже.

Попытаться разобраться? Да ну его, еще из-за отката загнуться не хватало.

С таким отношением селян к безопасности внутри нам точно ничего не угрожает.

Избавившись от револьвера, я дождался положившего в короб помповое ружье Напалма и уже с ним и Мариной отошел к подчиненным Крестовского, которые с нетерпением поглядывали на закрытые ворота. А вот остальные работники позволить себе передышку не могли — сложив двустволки, они принялись выгружать из саней крашенные зеленой краской деревянные ящики.

Обозники еще только составляли их в штабеля, когда в ангар зашло несколько вооруженных автоматами мужиков, колдун и священник. Нисколько не мешая друг другу, заклинатель и священнослужитель занялись проверкой людей и груза, а караульные, заперев ящики с оружием и налепив на крышки какие-то бумажные полоски, поволокли оружие в служебные помещения.

Прошедшийся по ангару с дымящимся кадилом в руках священник вскоре ушел вслед за ними; колдун ненадолго задержался, больше интересуясь не людьми, а санями, но тоже время тянуть не стал и дал команду открывать внутренние ворота.

— Контрабанду искал? — спросил Напалм у начальника охраны и достал из кармана пачку сигарет.

— Не только, — усмехнулся Константин и указал на пришпиленный к стене лист с изображением перечеркнутой сигареты.

Пиромант выругался и спрятал пачку обратно.

— На выход! — крикнул от саней Михаил Григорьевич и первым выгнал груженные товаром сани в огороженный уже не столь капитальным забором внутренний дворик.

— Теперь куда? — запрыгнув к Михаилу Григорьевичу, спросил я.

— На постоялый двор.

— Далеко ехать?

— Да нет, на соседнюю улицу.

Выехавший в село обоз двинулся по узеньким улицам, петлявшим меж выстроенных на окраине двухэтажных домов, но вскоре безликие административные здания сменились прятавшимися за высокими заборами особняками, из труб которых тянулись жиденькие струйки дыма, а меж щелей ставен пробивались тусклые лучики света.

Не прошло и пяти минут, как мы подъехали к трехэтажному кирпичному зданию, вполне возможно, бывшему в прошлой жизни сельской школой или училищем. Здесь торговцев уже ждали и сразу запустили во двор. Загнавшие сани под навесы возницы занялись лошадьми, а нисколько не озабоченный сохранностью груза Михаил Григорьевич зашагал к гостинице, велев охранникам прихватить с собой лишь несколько заклеенных липкой лентой картонных коробок.

Мы догнали его уже на крыльце.

— Не опасно на улице товар оставлять?

— Здесь не воруют, — как нечто само собой разумеющееся, выдал торговец и распахнул дверь.

Войдя в дом, я поспешил избавиться от шапки и балаклавы.

Тепло! Ё-моё, как здесь тепло!

После дня, проведенного на морозе, уже с трудом верилось, что где-то так хорошо может быть! Но ведь может же!

— Дров тут явно не жалеют. — Напалм бросил на пол прихваченные из саней сумки и принялся сбивать с ботинок снег. — Натоплено-то как!

— А разве это плохо? — удивилась, распахивая шубу, Марина. — Надеюсь, в номерах так же.

— Да я тебя и без всяких печей согрею, красавица! — немедленно заявил Кирилл Ефимович. — Ты только скажи!

— Не стоит утруждаться, — холодно улыбнулась в ответ девушка.

— Надо узнать, как нас разместить планируют. — Проводив взглядом криво ухмыльнувшегося толстяка, я попытался негнущимися пальцами расстегнуть дубленку и поморщился: — Во избежание.

— Ты свою сумку сам дальше тащи, — окликнул меня Напалм. — В носильщики к тебе не нанимался!

— И ко мне тоже? — улыбнулась Марина.

— Ты — это другое дело. Слабый пол, елки, куда деваться?

— Ну ты и жук! — покачал я головой и, оставив в покое пуговицы, зашагал по коридору к светлому пятну стола администратора, рядом с которым уже стояли торговцы.

А когда подошел и огляделся, первоначальное предположение о том, что гостиница перестроена из обычной средней школы, только укрепилось. Пусть на первом этаже почти все окна и заложили кирпичной кладкой, а некогда широкий вестибюль разгородили на какие-то клетушки, но шила в мешке не утаишь. Стандартную планировку сразу видно. И значит, на удобства в номере можно не рассчитывать.

— Мы закажем на всех, — повернулся к нам Михаил Григорьевич. — Не против? Так дешевле получится.

— Да не вопрос, — пожал я плечами. — Нам двухместный и одноместный.

— Мариночка, мое предложение еще в силе, — немедленно подмигнул девушке толстяк. — Заодно и экономия выйдет.

— Не бедствую, — отрезала Марина.

— Кирилл Ефимович, — одернул компаньона торговец, — давай к делу…

— Номера какие — люкс или обычные? — уточнила замученного вида тетка-администратор, просматривая в свете настольной лампы журнал регистрации.

— А чем они отличаются?

— В люксе умывальник есть.

— А удобства? — забеспокоился Напалм.

— Душ и туалет на этаже.

— Тогда обычные, — сказал я, рассудив, что за один умывальник переплачивать нет никакого смысла.

— И правильно, — одобрил мой выбор Михаил Григорьевич. — Мы вот сауну закажем на вечер.

— Присоединяйтесь, Мариночка, — вновь не сдержался Кирилл Ефимович. Глазки толстяка так и блеснули, но у меня неожиданно возникло впечатление, что для него это все какая-то своеобразная игра. Словно не так прост этот толстяк, который и не толстяк на деле вовсе, а скорее запустивший себя тяжелоатлет.

— Слава богу, есть с кем в баню сходить, — фыркнула рыжая и спросила у администратора: — Еще свободное время осталось?

Тетка понимающе вздохнула, достала из верхнего ящика стола другой журнал и предложила:

— Сауна с комнатой отдыха и душем. Пять рублей золотом час. Будете заказывать?

— На три часа, — выложил я на стол империал. — Продлить можно будет?

— Хоть до утра.

— Замечательно.

— Подъем завтра в шесть, — предупредил Михаил Григорьевич.

— Ясно, — кивнул я, забирая ключи, на примотанных к которым обычной проволокой бирках из оргстекла были неровно вырезаны закрашенные синей краской цифры.

— Второй этаж, — подсказала тетка. — Двадцать четвертый — одноместный.

— Понятно.

— И на ужин не опаздывайте!

— Хорошо.

Я протянул Марине ее ключ и, подхватив сумку, зашагал к лестнице. Проснувшаяся в тепле боль неожиданно сильно кольнула под левую лопатку, и не сбиться с шага удалось с превеликим трудом. Подниматься на второй этаж и вовсе пришлось, судорожно стиснув зубы, но потом неприятные ощущения прошли сами собой. Только вот боюсь — ненадолго.

Номера ожидаемо оказались разделенным на две части гипсокартонной перегородкой классом. Мне с Напалмом выделили закуток побольше, Марине — поменьше. Ну и кроватей в нашу комнатушку пару штук запихнули. В остальном — отличий ноль.

Ничего страшного — в тесноте, да не в обиде, как говорится. Нам тут светские рауты не устраивать. А вот что не помешало бы, так это электрическое освещение: висевший над входной дверью алхимический светильник, по человеческим меркам, находился в глубокой старости, поэтому изучать номер пришлось чуть ли не на ощупь.

В очередной раз потерпев поражение от тугих пуговиц, я в сердцах выругался и отправился на поиски санузла. Там, заткнув слив какой-то тряпкой, наполнил раковину теплой водой и несколько минут морщился от боли, отогревая занемевшие кисти рук. Кое-как приведя себя в порядок, вернулся в номер, кинул на кровать дубленку и разулся. Потом натянул сухие носки, сменил теплые штаны на обнаруженные в сумке джинсы и, обувшись, нехотя поднялся на ноги.

Сейчас по-хорошему спать бы завалиться, но чем-нибудь горячим закинуться все же не помешает. А значит, придется топать на ужин. Да и сауна заказана опять-таки.

Я вышел к дожидавшемуся меня в коридоре Напалму и, застегнув мастерку, усмехнулся:

— Ну вид у тебя!

— Нормальный вид, — фыркнул пиромант, заправляя черную футболку в кожаные штаны. — Чего не нравится?

— Не замерзнешь?

— Вот еще! — буркнул парень и обернулся к запиравшей свой номер Марине. — А мне всегда казалось, что девушки не умеют так быстро собираться.

— Можно подумать, у меня есть из чего выбирать! — печально вздохнула рыжая, нарядившаяся в светлый брючный костюм и легкие сапожки. На плечо она закинула ремень небольшой сумочки и выглядела ничуть не хуже, чем обычно.

Будто и не тряслась весь день в санях на морозе…

— Когда это вас останавливало? — удивился Напалм и подтолкнул меня к лестнице. — Идемте уже, а то без нас все съедят.

— Ты хоть знаешь, куда идти?

— По запаху найдем, — шмыгнул носом пиромант. — Если Ефимович успеет раньше, придется голодными спать ложиться.

— И не говори, — поддакнула ему Марина. — Как же он меня задрал уже!

Но первыми заявиться на ужин у нас, разумеется, не получилось. Когда вошли в просторное помещение, сплошь заставленное длинными столами, там уже оказалось полным-полно народу.

— Вон они! — указал Напалм, разглядев знакомые лица в дальнем углу освещенного моргавшими под потолком электрическими лампочками зала. — Пошли места занимать.

Добравшись до выделенного нашей компании стола, мы уселись поближе к камину и начали глотать слюну, дожидаясь разносивших подносы с тарелками официанток.

— Так понимаю, выбор тут ограничен? — спросил я у сидевшего напротив Константина.

— На первое уха, на второе макароны с рыбными котлетами. Речка у них тут недалеко, вот и готовят всю неделю рыбу.

— А компот? — встрепенулся Напалм.

— И компот, — кивнул начальник охраны. — Или чай. Кому что больше нравится. Вы наливайте, наливайте.

— О! — обрадовался пиромант, только сейчас обратив внимание на стоявшие на столе чайники и окруженные пустыми кружками кастрюли. — Кто что будет?

— Мне чай, — попросил я и поежился. Столько уже в тепле, а никак согреться не могу. Скорее бы в баню… — И что, завтра прямо с самого утра выезжаем?

— Видно будет, — как-то очень уж уклончиво ответил Константин.

— В смысле? — удивился Напалм. Он налил себе и Марине компота и кинул черпак обратно в кастрюлю. — А как же подъем в шесть утра?

— Подъем в шесть утра, — подтвердил начальник охраны. — Но выедем, только когда с местными об охране договоримся. У меня половина людей выбыла, да и колдун тут останется.

— А ничего, что ваши водочку употребляют? — удивилась Марина, заметив, как смурные охранники разливают по стаканам беленькую.

— Сегодня можно, — поморщился Константин. — Пусть парней помянут.

— Это точно, — кивнул Напалм.

Тут симпатичная девица в коротеньком платьице принесла поднос с пустыми тарелками и кастрюлей, и, разумеется, к ней немедленно начал клеиться Кирилл Ефимович.

— «Вишь, что старый хрен затеял: хочет жать там, где не сеял!» — немедленно прокомментировал увиденное пиромант.

— Так ты еще и русской словесности знаток, а не только матерных частушек? — удивилась Марина.

— Это что! Я еще и крестиком вышивать умею, — самодовольно улыбнулся парень. — А вот дядя зря старается, тут ему ничего не обломится.

— Он всегда у вас такой? — кивнул я на тучного торговца и осторожно отпил горячего и на удивление сладкого чая. По телу мягкими волнами разошлось тепло, и понемногу начала накатывать накопившаяся за день усталость.

Э-э-э нет! Рановато еще на боковую отправляться.

— У всех свои недостатки, — нейтрально заметил Константин и передал мне тарелку с ухой.

Я передвинул суп Напалму, а тот немедленно отправил его Марине.

— Вы такие джентльмены, мальчики, — улыбнулась та.

— Не бойся, голодными не останемся, — успокоил ее пиромант.

И в самом деле, вскоре к нашему столу принесли еще одну стопку тарелок, и орудовавшая черпаком разносчица, успешно отбившая все поползновения Кирилла Ефимовича, принялась наполнять их горячей ухой.

— Перца? — предложил мне Напалм.

— Нет, спасибо, — отказался я, усиленно работая ложкой. Уха, к слову сказать, оказалась наваристой, а не разбавленной, по обыкновению, пустым кипятком.

Как расправился с ней, не заметил даже. Вот только что полная тарелка была, а уже одни рыбьи кости остались.

— Второе несут, — обрадовался Напалм. Он успел намазать маслом ломтик хлеба и отпить компота.

— Ты такой тощий, а ешь за двоих! — удивилась Марина.

— Это для мозга, — пояснил пиромант и откусил едва ли не половину бутерброда.

— По тебе не скажешь.

Макароны тоже оказались на уровне — горячие, с каким-то интересным соусом, — а вот рыбные котлеты могли бы быть и помягче. Впрочем, и они пошли на ура. После дня, проведенного на свежем воздухе, на такие вещи смотришь куда снисходительней, нежели обычно.

По примеру пироманта намазав хлеб маслом, я блаженно откинулся на спинку стула и вытянул гудевшие от усталости ноги. Хорошо. Теперь бы упасть на койку и задрыхнуть, но, пока в бане не отогреюсь, спать точно не пойду.

Надо, надо прогреться. А то разболеюсь еще с непривычки. И так нос уже заложен.

— Тяжелый денек? — спросил Константин, заметив, что я с трудом справляюсь с зевотой.

— Не то слово.

— Доводилось раньше в такие передряги попадать?

— У торговца в Форте очень насыщенная жизнь, — усмехнулся я, решив придержать язык за зубами. — Стреляли, бывало. Но вот так…

— Неплохо справился, — похвалил меня начальник охраны.

— Как там Василий?

— Нормально. Вовремя к лекарю привезли. Но придется, пока не оклемается, его тут оставить, — ответил Крестовский и поднялся из-за стола. — Ладно, не буду рассиживаться, вон уже начальство руками машет. В баню торопятся.

— А чего это у них такое? — заметив заполненную янтарной жидкостью трехлитровку в руках у Кирилла Ефимовича, заинтересовался Напалм. — Пиво?

— Сидр, — подсказал Константин. — Он слабенький — около двух градусов крепостью всего. В бане на ура идет, и не пьянеешь.

— Возьмем? — тут же загорелась идеей Марина.

— Возьмем, — согласился я и поспешил за начальником охраны. — А где тут баня, кстати?

— Соседняя дверь по коридору. Вы когда сюда шли, ее проходили.

— Спасибо, — кивнул я и отправился за сидром. Купил в буфете закрученную жестяной крышкой трехлитровую банку и махнул рукой дожевывавшему бутерброд Напалму.

— Чего? — Пиромант, допив компот, подошел ко мне.

— Сходи к администратору, возьми ключ от сауны.

— Ага, бегу, — оживился парень и забеспокоился — Аккуратней только, банку не разбей.

— Не разобью, — усмехнулся я. — Марин, ты готова?

— Уже идем? — Да.

Мы вышли из столовой, дождались прибежавшего с ключом Напалма и прошли в указанную Константином дверь, за которой, к моему немалому удивлению, оказалась комната отдыха с застеленным ковром полом, кожаной мебелью, бильярдом и фуршетным столиком.

— И куда теперь? — спросил пиромант и взвесил в руке бильярдный шар.

— Ну, выбор небольшой, — усмехнулся я. Из комнаты отдыха во внутренние помещения вело только две двери. — Либо направо, либо налево.

— Нам точно не туда, — поморщилась Марина, когда из дальнего прохода донесся громогласный гогот Кирилла Ефимовича.

— Воистину! — согласился с ней Напалм и свернул налево.

Там оказался плохо освещенный коридор с выкрашенными синей краской стенами, который метров через пятнадцать упирался в железную дверь. Пиромант сделал несколько неуверенных шагов и обернулся.

— Как думаете, нам сюда или дальше? — засомневался он, заглянув в небольшой темный закуток.

— Прямо — это, похоже, на улицу уже. — По косяку перегородившей коридор двери расползлась белая бахрома изморози, и я подтолкнул пироманта в закуток. — Попробуй эту отпереть.

— Давай попробуем. — Напалм на ощупь вставил ключ в замочную скважину и усмехнулся: — А вообще, удобно. Можно будет бегать в сугробах валяться. Голышом.

— Ну-ну, — скептически улыбнулась Марина. — Бегайте.

— И побегаем! — справившись с тугим замком, ответил пиромант и пропустил рыжую вперед. — Заходи, гостем будешь!

— Сейчас приду. — Я сунул ему банку с сидром и зашагал по коридору, решив на всякий случай проверить и дальнюю дверь. Ежась от морозца, толкнул железный лист, выглянул наружу и сразу спрятался обратно. Холодно.

Но это сейчас, а вот после парилки в снег запрыгнуть — милое дело. При желании можно даже и голышом — место глухое, никто не помешает. Метрах в десяти темнел высокий забор, а петлявшей от крыльца к сложенной под навесом поленнице тропинкой явно пользовались исключительно одни лишь истопники. И никакие подгулявшие компании случайно не забредут — сугробы на заднем дворе намело едва ли не в полтора метра высотой.

Ежась, я прошел по коридору в сауну и, захлопнув за собой разбухшую из-за влаги деревянную дверь, задвинул засов.

— Ну и что там? — спросил успевший закутаться в простыню Напалм.

— Улица. Хоть бы дверь утеплили, разгильдяи…

— Да нормально! — Пиромант убрал аккуратно сложенные рубашку и штаны в шкаф и надел сланцы. — Так и так нам от этого ни холодно ни жарко.

— А Марина где?

— Переодевается, — указал на одну из дверей пиромант. — Там душевая.

— А тут парилка? — Я заглянул в обшитую деревянными досками комнатушку, и в лицо немедленно пахнуло жаром. Да так, что с непривычки пришлось отшатнуться.

— Ты б разулся, что ли, — укоризненно заметил Напалм.

— Не сообразил, — признал я свой промах. Вернулся к лавке у входа, стянул ботинки и поморщился, ступив на кафельный пол. — Кинь сланцы!

— Держи!

Обстановка в сауне была, надо сказать, достаточно бюджетная. Выложенные кафелем пол и стены, деревянная мебель, на столе вместо скатерти не в одном и не в двух местах прорезанная и прожженная клеенка. Один только шикарный кожаный диван смотрелся на общем фоне совершенно инородным предметом.

А вот ржавые решетки сливных отверстий сразу наводили на мысль о том, что раньше тут была самая обычная душевая. Одно хорошо — чистоту здесь можно поддерживать без особых усилий. Плеснул кипятка, и все. Микробам и прочим гадостям не разгуляться.

Быстренько покидав одежду в шкаф, я на манер тоги обмотал себя простыней и достал из буфета два стакана и кружку.

— Выпьем или сначала в парилку сходим?

— Давай выпьем, — решил пиромант.

— Еще б где консервный нож найти, — только тут сообразил я, что открыть закатанную банку без подходящих инструментов будет весьма проблематично.

— Совсем вы зажрались, господин Апостол. — Напалм полез в карман убранных в шкаф кожаных штанов и, ловко мотнув кистью, с хищным лязгом разложил нож, лезвие которого оказалось полностью черным, а сталью блестела лишь узкая полоска режущей кромки.

— Ты с какой целью с собой этот агрегат таскаешь?

— «Не бойся ножа, а бойся вилки: один удар — четыре дырки!»

— Аккуратней, если банку разобьешь, за тару платить придется, — предупредил я.

— Элементарно, Ватсон! — Парень приставил острие к жестяной крышке и хлопнул сверху по рукояти ладонью. Немного повертел клинок, расширяя отверстие, и повторил процедуру с другого края. — Вуаля!

Я забрал у него странный нож и провел пальцем по рифленым пластиковым накладкам, прикрывавшим металлические плашки рукояти. Потом с интересом погладил слегка утопленную и защищенную кожей кнопку, очевидно являющуюся ползунком замка, но пытаться сложить широкий массивный клинок не стал. Еще сделаю что-нибудь не так, вони будет…

— И что значит ZT?

— «Zero Tolerance», — пояснил пиромант и выставил в ряд наши посудины — два стакана и кружку. — «Нулевая терпимость» или «Нетерпимость», как тебе больше нравится.

— Брешешь, поди? — положил я нож на край стола.

— Да прям!

— Какое счастье, здесь есть горячая вода! — наконец вышла к нам из душевой, заматывая голову полотенцем, Марина.

— А у нас разве не слет нудистов? — разочарованно протянул разливавший сидр Напалм. — К чему эти условности? Простыни какие-то…

— Я смотрю, ты тоже не особо разнагишился, — парировала девушка.

— Да я хоть сейчас!

— Лучше не надо.

— Скучная ты, — вздохнул Напалм и передвинул к ней наполненный янтарной жидкостью стакан. — Вот скажи лучше, у тебя какая прическа? «Я упала с сеновала»?

— Сейчас да, — улыбнулась Марина, поправляя узел простыни.

— Понятно, — кивнул пиромант и с совершенно невинным видом поинтересовался: — А на голове?

— Детский сад! — только и фыркнула девушка и отпила сидра. — Вкусно!

Тихонько посмеиваясь себе под нос, я попробовал перебродившего яблочного сока и кивнул. Действительно, вкусно. И градус совершенно не чувствуется.

— Ну, кто в парилку? — тут же поднялась из-за стола Марина.

— Иди ты, мы потом пойдем, — сказал я, решив никуда не торопиться.

— А кто меня парить будет? — стрельнула глазками рыжая.

— Мы жребий кинем, — успокоил ее Напалм. Марина рассмеялась и ушла в парилку. Но сразу же выглянула обратно:

— Отбой, веников нет.

— Да мы и не рассчитывали ни на что особо! — Пиромант вновь наполнил кружку и задумчиво глянул на меня: — Не пойдем ведь за вениками?

— Не пойдем. — Я протянул ему опустевший стакан. — Эх, хорошо сидим!

— Да уж, неплохо, — согласился со мной парень. — Ты как себя после бури чувствуешь?

— Нормально.

Мне удалось опереться спиной о стену и развалиться, устроив ноги на лавке. На диван перебираться не хотелось, слишком он от стола далеко. Да и непонятно, кто на нем и чем до нас занимался. Кипятком-то его, в отличие от лавок, вряд ли окатывали.

— Когда покрышки поджигал, думал — лопну, — сознался пиромант. — Энергии кругом полно, а от этого только хуже. Еще немного, и самый натуральный взрыв мозгов случился бы.

— Это да, — посочувствовал я, но лишь для того, чтобы не сидеть молча.

Говорить не хотелось. Хотелось просто помолчать, попивая сидр, и позабыть на время о делах и заботах. В особенности о заботах. Мне ж не просто до Северореченска добраться надо, придется еще на новом месте обустраиваться. Нужные знакомства заводить, пытаться на давным-давно поделенный рынок влезть. А это все время и деньги. И нервы, чего уж там.

Но сейчас не до того. Сейчас можно просто посидеть в тепле и ни о чем не думать. Прогреть кости в парилке, допить сидр, а потом отправиться на боковую. Остальное — завтра.

— Ну и натопили! Градусов под сто!

Выскочив с раскрасневшимся лицом из парилки, Марина сразу убежала в душевую; Напалм отставил кружку и поднялся из-за стола:

— Идем?

— Пошли.

В парилке и в самом деле оказалось не продохнуть. Поначалу я лихо взобрался на самый верх, но вскоре начал потихоньку перебираться все ниже и ниже и в итоге устроился на нижней ступеньке. А вот пиромант спокойно развалился на верхней полке, не испытывая ни малейшего дискомфорта из-за палящего жара и лишь время от времени вытирая выступавшие на лысине капли пота.

Я так рисковать не стал и, как только хорошенько пропотел, закутался в простыню и поспешно выскочил из парилки. Еще не хватало, чтобы пластиковый контейнер с Л-13 от жары расплавился. Ну — или деформировался. Если приток наркотика в кровь скакнет, ничем хорошим для меня это точно не закончится. Да и париться на полный желудок нежелательно, если уж на то пошло. Лишняя нагрузка на сердце.

Забежав в душевую, отделанную все тем же голубоватым кафелем, я накинул простыню на крючок и крутанул кран с синей пластиковой вставкой. Ливанувшие сверху ледяные струи в один миг прогнали жар парной, освежив едва ли не лучше прыжка в сугроб, и уже через несколько секунд я открыл красный кран. Слегка согрелся и, полностью перекрыв воду, насухо вытерся одним из предусмотрительно развешанных в душевой полотенец.

Хватит на сегодня. Хорошего помаленьку.

Контрасты — это, конечно, замечательно, но надо и меру знать.

Обмотав простыню вокруг пояса, я вышел в комнату отдыха, и мимо меня немедленно промчался спешивший освежиться Напалм.

— Слабак, — показал он язык и захлопнул за собой дверь.

— Можно подумать, можно подумать! — Я подошел к столу и в один присест выдул остававшийся в стакане сидр. — Марин, налить тебе еще?

— Да! — отозвалась смотревшаяся в ручное зеркальце девушка, а отложив его на стол, обратила внимание на контейнер с Л-13. — Что это у тебя с рукой?

— Ерунда, — поморщился я, наклоняя банку над стаканом. — В медицинских целях прицепили.

— Тебе можно в баню вообще?

— Запрещать не запрещали, значит — можно.

— Ты аккуратней, — забеспокоилась Марина. — А то еще станет плохо.

— Кому станет плохо? — вышел из душевой Напалм, вытирая полотенцем блестящую лысину. — Пусть лучше станет хорошо!

— Мне уже хорошо, — улыбнулся я и вылил остатки сидра в кружку пироманта. — И с каждым глотком все лучше и лучше.

— Не увлекайся, — предупредил парень. — Завтра сложный день будет.

— Можно подумать, он сегодня простой был!

— Сегодня форс-мажор приключился, — вздохнул Напалм, — а завтра с самого утра и до позднего вечера в дороге мерзнуть придется.

— Ужас! — вздохнула Марина.

— Зато вечером в Северореченск прикатим, — пожал плечами пиромант, допил сидр и отошел к шкафу. — Ладно, я вас оставляю, мне выспаться надо. Если чем-нибудь непотребным надумаете заняться, главное, не шумите, а то Кирилл Ефимович и без того перевозбужденный.

— Перетопчется! — усмехнулась девушка. — Как захотим, так и будем непотребством заниматься! Хоть громко, хоть тихо!

— Я тебе, Евгений, уже начинаю завидовать, — заржал Напалм и ушел переодеваться в душевую.

— Наивный чукотский юноша, — только и вздохнул я. Марина улыбнулась и ничего говорить не стала. В несколько глотков она допила остававшийся в стакане сидр и прищурилась:

— Так, значит, точно уже в Северореченск перебираешься?

— Приходится, — снова вздохнул я.

— И почему так невесело?

— А нечему особо радоваться. Одни минусы пока в наличии.

— Например?

— Ты вот в Форте остаешься.

— Это комплимент? — улыбнулась Марина. — Ничего, если все выгорит, я в Северореченске буду частенько появляться.

— Выгорит что?

— Да так, одна схема, — не стала распространяться о делах рыжая и постучала по краешку стола: — Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!

— Ну все, голубки, я вас оставляю. — Появившийся из душевой пиромант сменил сланцы на ботинки и подошел ко входной двери.

— Погоди! — удивился я. — Ты серьезно уходить собрался, что ли?

— Да у меня башка разболелась чего-то и в ушах гул. Опять же вставать завтра ни свет ни заря. — Напалм отодвинул задвижку и ухмыльнулся: — Ладно, закрывайтесь, а то еще помешает кто…

— Иди уже! — Девушка вытолкнула Напалма за дверь и лязгнула засовом. — Вот балабол!

— Хлебом не корми, дай языком почесать, — согласился я и заметил оставшийся на столе складной нож. — Забыл, раззява!

— Потом отдашь, — махнула рукой Марина и вдруг забеспокоилась: — Ты нормально себя чувствуешь?

— А что такое?

— У тебя в левом глазу сосуды полопались. Весь красный.

— Ну-ка…

Я взял со стола зеркальце и уставился на собственное отражение. С глазом и в самом деле творилось что-то неладное. Из-за полопавшихся сосудов он был уже даже не красным, а каким-то фиолетово-черным. Но, как ни странно, не болел. Что за дела?

Тут в дверь постучали, и встрепенувшаяся Марина пошла открывать.

— Напалм, наверное, вернулся, — предположила она, отодвигая засов.

А у меня будто язык к нёбу присох и ноги к полу приросли. Так и стоял как истукан, и лишь звон разлетевшегося при падении на кафель зеркальца разбил накатившее вдруг оцепенение. Но поздно — уже лязгнул засов.

Мать!

Самое противное в даре ясновидения — это когда ты все знаешь наперед, но изменить ничего не в состоянии. И переживаешь неприятности дважды: сначала в собственном воображении, а потом и наяву. Изощренней пытки в некоторых случаях и не придумаешь.

Вот и сейчас я прекрасно осознавал, что именно произойдет, стоит открыть дверь, но предотвратить грядущие события оказался неспособен. На несколько ударов зашедшегося в бешеном стуке сердца меня буквально разбил паралич, а потом взвизгнувшая Марина отлетела от двери, и ситуация окончательно вышла из-под контроля.

Вот ведь!

Марина еще только повалилась на кожаный диван, а ко мне уже метнулся втолкнувший ее в комнату крепкий парень в кожанке. Удар кулака со сбитыми костяшками и синей татуировкой я почувствовал за миг до того, как тот саданул в подбородок, но это никакой роли уже не играло: профессионально поставленный прямой в челюсть мог свалить с ног человека и покрепче.

Да и не было никакого смысла пытаться увернуться: второй головорез размахивал охотничьим ножом в опасной близости от лица прижатой к дивану Марины, а третий и вовсе оказался вооружен пистолетом с явно кустарного изготовления глушителем.

— Руки! Руки за голову!

Пинок по ребрам болью отозвался во всем теле, и я поспешил выполнить это распоряжение, едва не разрезав щеку об осколок расколовшегося при падении на кафель зеркальца.

— Где они?! — хрипло рыкнул вцепившийся девушке в волосы громила с ножом. — Где?!

— Кто?! — взвизгнула ошалевшая от страха Марина. — Что вам нужно?!

— Где они, шалава?! — заорал бандит и плашмя прижал охотничий клинок к девичьему лицу. Пока еще плашмя. — Говори, быстро! Витя, иди сюда!

Парень с пистолетом, заперев дверь, шагнул к дивану, и тут до меня окончательно дошел смысл навеянных предвидением образов.

Боль, кровь, два изрезанных тела.

Не хочу!

И, ухватив примотанный к предплечью пузырек с Л-13, я изо всех сил стиснул его в кулаке. Только уловил отголосок — ах-ха! — обжигающим холодом промчавшейся по венам волны наркотика и потерял сознание.

А очнулся от звука бегущей воды. Открыл глаза и без какого-либо удивления отметил, что струи лившегося на меня душа убегают в сливное отверстие, изрядно покраснев. Почувствовал растекающийся по телу холод и с недоумением уставился на зажатый в левой руке осколок зеркала. Осколок острый и невесть с чего показавшийся вдруг смертельно опасным.

Отложил его на полку, выключил воду и вздрогнул из-за хлопнувшей двери.

— Женя! — заголосила влетевшая в душевую Марина. — Ты в порядке?

Я бездумно посмотрел на нее, скользнув взглядом от растрепанной копны волос черных до аккуратной полоски волос рыжих, и молча кивнул. Стучавшая зубами то ли от страха, то ли от шока девушка вздрогнула и, сорвав с вешалки полотенце, поспешила прикрыть наготу.

Нашла время.

— Женя…

Мысли у меня в голове текли как-то слишком уж неторопливо, на глаза вновь попался не до конца отмытый от крови осколок, и стало совсем уж не по себе.

— Как там? — хрипло выдавил я из себя.

— Сам посмотри, — попятилась Марина.

Я вышел из душевой кабинки, выглянул в комнату отдыха и тихонько выпустил из легких воздух. Потом прикрыл дверь и уткнулся лбом в холодную стену.

— Возьми, — протянула мне полотенце девушка, успевшая закутаться в простыню.

— Спасибо.

Несколько даже удивившись необходимости соблюдать сейчас приличия, я машинально обмотал его вокруг бедер и осторожно шагнул за дверь. Осторожно — из опасения ступить в залившую кафельный пол кровь, оказавшуюся слишком вязкой, чтобы полностью стечь в сливные отверстия в полу.

— Посмотри, там ведра были, — попросил я девушку каким-то не своим голосом, во все глаза уставившись на лежавшие в комнате мертвые тела.

Боксер завалился навзничь, меж глаз у него зияла слегка опаленная дыра с только-только начавшей подсыхать кровью. У обхватившего ножку стола бандита из шеи торчал по самую рукоять загнанный в гортань нож Напалма. Что стряслось с третьим головорезом, так сразу было и не разобрать. Слишком много порезов, слишком много крови.

Я вспомнил об осколке зеркала и невольно поежился.

— Ты… — Наполнившая ведро Марина остановилась позади. — Ты их…

— Не надо.

Знать подробности не хотелось совершенно. Да, именно на такой исход я, сдавливая контейнер с наркотиком, и надеялся, но переживать все заново не собирался. И без того еще придется…

— Хорошо.

— Давай ведро. — Я выплеснул воду на пол, смывая не успевшую свернуться кровь в сливные отверстия, и попросил: — Наполни еще. Только холодной.

Потом оглядел запятнанный алыми потеками кафель стен и едва сдержал рвотный позыв. Как на бойне, блин…

— Что делать будем? — выглянула ко мне Марина со вновь наполненным ведром.

— Ты в порядке? — только сейчас мне пришло в голову поинтересоваться об этом.

— Да. Наверно…

— Тогда есть два варианта: либо честно сообщаем обо всем властям и зависаем тут на неопределенный срок, — вешать на себя тройное убийство не хотелось просто жутко, но куда деваться? — либо избавляемся от тел и делаем вид, будто ничего не произошло.

— Сообщать нельзя, — сразу же заявила стучавшая зубами девушка, которую вновь начала колотить мелкая дрожь. — Нельзя…

— Хорошо. — Я сорвал с плеча смятый контейнер с Л-13, выдернув уходившую под кожу иголку. Из места прокола выступила капелька крови, но и только. — Тогда иди за Напалмом. Сам пока тут порядок наведу.

— Одна?! — всполошилась Марина. — Я не могу! А вдруг кто-то их страховал?!

— Логично. — Я подошел к шкафу, открыл дверцу и достал сложенную в стопку одежду. — Закройся и никому не открывай.

— Евгений, ты в норме? — отвернулась девушка, давая мне возможность спокойно переодеться. — А то какой-то сам не свой.

— Так и есть, — застегивая джинсы, признал я. — Сейчас столько Л-13 в крови, что хорошо, если к утру самим собой стать получится.

— Понятно. И левый глаз совсем посинел.

— Ерунда. — Натянув ботинки, я отодвинул засов и вышел в коридор. — Не открывай никому!

— Хорошо.

В голове плескались навеянные наркотиком теплые волны южных морей, припекало солнце, шумел ветер. Едва не теряя ускользавшую куда-то в неведомые дали реальность, я прошел через темный коридор и толкнул дверь. С задумчивым видом стоявший у бильярдного стола Кирилл Ефимович приподнял в наигранном удивлении брови и расплылся в улыбке:

— Вот это женщина! Двух мужиков утомила! Вас сменить?

Ничего не ответив, я прошел мимо толстяка и зашагал к лестнице. Помещения бывшей школы терялись во мраке, и лишь изредка одурманенное наркотиком сознание выхватывало из темноты знакомые детали. Не без труда отыскав наш номер, я какое-то время простоял, прислонившись к стене, потом встрепенулся и заколотил в дверь:

— Напалм!

— Чего еще? — выглянул на стук заспанный парень.

— Пошли! — потянул я его за собой.

— Куда?! — раздраженно высвободил руку пиромант. — Ты нажрался, что ли?

— Нет! — прошипел я, как-то незаметно придя в себя. — Быстро пошли! У нас проблемы!

— Серьезно? — Живо!

Напалм зашнуровал ботинки, выскочил в коридор и начал запирать дверь.

— Что случилось?! — И вот теперь в его голосе зазвучала неподдельная тревога. — С Мариной все в порядке?

— С ней — да.

Я зашагал по коридору и, спускаясь на первый этаж, вновь почувствовал, как накатывает наркотическое забытье.

Эскалатор. Откуда здесь эскалатор? И почему вместо стен вода? И рыбы, странные светящиеся рыбы прямо над нами…

— Евгений! — дернул меня Напалм. — Ты как?

— Идем! — встрепенувшись, поспешил я дальше.

Мы прошмыгнули мимо дремавшей за своим столом тетеньки-администратора, свернули к столовой и ввалились в комнату отдыха. На этот раз Кирилл Ефимович пребывал там не в одиночестве, а в компании с развалившимся в кресле Крестовским.

Повернувшийся к нам толстяк немедленно отложил кий на бильярдный стол и заулыбался:

— О, вдвоем за дело взяться решили? Вот это по-нашему!

Только, по логике, там третий нужен. Для полного комплекта.

Я хотел просто пройти мимо, но Напалм с нехорошей ухмылкой остановился и начал считать, по очереди тыкая в нас своим костлявым указательным пальцем:

— Раз, два, три. — Закончив на себе, он сделал вид, будто раздумывает над предложением толстяка, а потом начал обратный отсчет: — Три, два, раз. — И теперь последним оказался уже торговец. — Нет, три-два-раз нам не нужен.

— Чего?! — вмиг взъярился Кирилл Ефимович и рванул к пироманту.

— Потом. — Упершись в грудь толстяка открытой ладонью, я заставил его остановиться и раздраженно поморщился: — Брейк.

— Потом. — Раздув щеки, Кирилл Ефимович смерил Напалма гневным взглядом и вновь вернулся к бильярдному столу. — Потом.

— Он мне Бывалого-Моргунова чем-то напоминает, — сообщил Напалм, когда мы подошли к нашей сауне.

Я пропустил его слова мимо ушей и постучал в дверь:

— Марина, это мы!

Будто караулившая нас девушка немедленно открыла, и я впихнул остолбеневшего пироманта внутрь.

— Вот ни хрена себе! — только и выдохнул тот.

— Вот тебе и ни хрена! — накинулась на него успевшая отмыть пол Марина. — Ты почему ушел вообще?!

— Мешать не хотел. — Напалм осторожно прошел к столу.

— Идиот!

— Все, успокоились быстро! — скомандовал я и, расстегнув мастерку, кинул ее в шкаф. — Помолчите, мне подумать надо.

— Да чего тут думать-то?! — горестно протянул пиромант, и без того острое лицо которого от увиденного вытянулось еще больше. — Встряли!

— Заткнись! — прямым текстом потребовал я и присел рядом с трупом боксера, который свалил меня на пол ударом в подбородок. Помимо пулевого отверстия во лбу, чуть ниже колена его правая штанина оказалась разрезана и перепачкана в подсохшей крови.

Не иначе осколком зеркала ему сухожилие перехватил. Очень на то похоже.

Наскоро обшарив карманы мертвеца и найдя там лишь пачку сигарет, коробок с тремя спичками и оставшуюся от жареных семечек шелуху, я решил проверить руку. А точнее, мельком замеченную татуировку.

Наколка и в самом деле мне не привиделась. На фалангах пальцев обнаружились четыре выцветшие синие буквы.

«ВОВА». Очень информативно!

Я уже хотел отойти к следующему мертвецу, когда скорее угадал ясновидением, нежели увидел тщательно сведенную татуировку. Кое-как повернув к свету не успевшее остыть и толком задеревенеть запястье, я пригляделся и с трудом разобрал почти неразличимое изображение цифры семь.

Семера?!

Но тогда почему татуировка сведена? Разошлись пути-дорожки? Непонятно.

— А может… — заикнулся было пиромант, но я вновь отмахнулся от него, не дав договорить.

— Не сейчас!

Мне и в самом деле было не до него. Дурман наркотика на время отступил, и в голове завертелась добрая дюжина предположений, увязывавших в единое целое неудачное нападение, сведенную татуировку и странное спокойствие Марины, которая смоченным полотенцем деловито вытирала со стен и кожаного дивана брызги крови. Ей бы истерику устроить, но нет — трудотерапией занимается.

Черт, никак не могу сосредоточиться!

Черт, черт, черт!

Решив отложить все догадки на потом, я перешел к следующему жмуру, валявшемуся у стола с засевшим в горле ножом, но его осмотр ситуацию нисколько не прояснил. Мертвый, разумеется; без документов, но с кучей сведенных наколок, большую часть которых и разобрать-то уже невозможно. В карманах голяк. Запасная обойма, и все.

С трудом поборов нервную дрожь, я заставил себя опуститься на колени рядом с последним мертвецом, на лице, шее и правом запястье которого белели глубокие порезы, а одежда оказалась покрыта коркой запекшейся крови. Этому досталось больше всех, и умирал он, должно быть, особенно паскудно.

Хотя, судя по брызгам крови на стене, один из секущих ударов перехватил артерию, и, возможно, головорезу повезло в считаные секунды истечь кровью.

А зная особенности поведения своего альтер-эго, могу с уверенностью предположить, что смертельным был самый первый удар. Не в его — моих? — привычках оставлять противнику шансы продырявить себе — нам? — шкуру.

— Что делать-то будем? — вновь не выдержал Напалм, который закурил, пытаясь перебить запах крови. — Если пойдем сдаваться, нас тут надолго закроют!

— Сдаваться?! — вскинулась Марина. — Ты в своем уме?

— Никто сдаваться и не собирается. Время у нас еще остается — думаю, с час.

Карманы покойника оказались ожидаемо пусты; я оставил его в покое, проверил, насколько хорошо протерт диван, и плюхнулся на него, нисколько не беспокоясь, что мои ботинки едва не касаются изуродованного лица. Неожиданно накатила апатия, и хотелось лишь завалиться навзничь и бездумно смотреть в потолок, покачиваясь на волнах плескавшегося в голове дурмана.

— И что ты собираешься делать? — Рыжая кинула на пол перепачканную в крови тряпку и сполоснула в ведре руки. — А?

— Для начала я хочу выяснить, что именно тут произошло.

— В смысле?

— В смысле, зачем вообще кому-то понадобилось на нас нападать?

— Ну, мало ли что могло прийти в голову этим беспредельщикам, — тут же заявил Напалм. Не очень, впрочем, уверенно.

— Чушь! — отмахнулся я. — Они точно знали, за чем пришли. Так, Марина?

— Представления не имею, что им могло понадобиться, — не моргнув глазом, пошла девушка в отказ.

— Вообще не в курсах, — закивал пиромант.

— Тебе верю, — ткнул я указательным пальцем в Напалма и перевел взгляд на рыжую. — А тебе — нет.

— Евгений…

— Послушай меня! У нас на руках три трупа, но я и пальцем не пошевелю, чтобы избавиться от них, прежде чем ты мне все не объяснишь. И не надо голову морочить. Ясно ведь, что тебя подрядили в перевозчики, и Напалм охраняет вовсе не меня. Поэтому рассказывай, и будем решать, как быть дальше.

— Да чего там решать… — буркнул пиромант.

— Я везу в Северореченск неограненные алмазы, — вздохнула присевшая на другой край дивана Марина. — Ну, доволен?

— Кто тебе их дал, с какой целью и кто посторонний мог об этом знать?

— А обязательно об этом сейчас говорить?

— Если хочешь добраться до Северореченска целой и невредимой — да. Как много алмазов, кстати?

— Чуть больше ста граммов.

— Сколько?! — присвистнул Напалм. — Чтоб я так жил!

— А почему их просто не продали колдунам для заливки магической энергии? — потер я подбородок. — Гимназисты с руками бы оторвали.

— Цены не те, — поморщилась девушка. — Камни разные, средний вес около пяти каратов. Цвет и чистоту оценить сложно, но если продавать алмазы в нормальном мире, выручить за них получится порядка миллиона долларов.

— Неплохо, — кивнул я. — По меркам того мира. Вот только есть одна проблема…

— Нам удалось выйти на кондуктора, который может переправить их туда и рассчитаться товаром.

— Бартер на миллион зеленых? Сомнительно. — О кондукторах мне доводилось слышать самые невероятные байки, но в то, что кто-то из них, таская из нормального мира товары народного потребления, умудрился отложить пусть не сто, а хотя бы и пятьдесят тысяч золотом, не верилось совершенно.

— Часть он оплачивает серебром, часть оружием. Остальное в рассрочку, — вздохнула девушка.

— И кто мог знать об алмазах?

— Не представляю. Но Селин их в Форте светить не хотел. Даже от идеи огранить отказался, хотя так намного выгодней выходило.

— Это Селин тебя на это дело подрядил? — Да.

— Понятно. Теперь понятно… — Денис в последнее время остепенился, но еще не так давно водил знакомства с очень мутными людьми. Вполне мог и с Семерой делишки обделывать. И если это его бывшие партнеры решили прибрать к рукам чужую долю, то визит громил становился вполне объяснимым.

— Что тебе понятно?

— Кто-то трепанул лишнего, вот что понятно.

— Да какая теперь разница?! — не выдержал пиромант. — Надо от трупов избавляться!

— В топку их!

— Чего?! В какую еще топку? Как мы их в котельную незаметно пронесем?!

— Шучу. — Я поднялся с дивана и расстелил на полу окровавленную простыню. — Завернем, чтобы с них в коридоре не натекло, и в сугробах закопаем.

— Может сработать, — кивнул Напалм.

— А если они не одни были? — вздрогнула Марина.

— Будем надеяться, остальные решат, что подельники сорвали джек-пот и решили их кинуть, — скривился пиромант, помогая мне заматывать простыней первого мертвеца. — Всех сразу закатаем?

— Да.

— А пропажу простыней как объясним? — забралась рыжая с ногами на диван.

— Придумаем что-нибудь, — пожал я плечами и попросил Напалма, выдернувшего свой нож из шеи второго покойника: — Помогай!

Кое-как покончив с этим на редкость неприятным делом, я с кряхтением выпрямился и указал пироманту на дверь:

— Выйди в коридор, осмотрись.

Парень отодвинул засов, приоткрыл дверь и вернулся ко мне.

— Никого. Потащили!

Я ухватился за куль с одной стороны, пиромант — с другой, и мы поволокли мертвеца на улицу. Едва не уронив на пол, протащили страшный груз по коридору и прямо с крыльца, как следует раскачав, зашвырнули в сугроб. На фоне снега белая простыня почти не выделялась, и, не опасаясь, что покойника обнаружат, мы отправились за следующим телом.

Подхватили, уволокли, выкинули.

С третьим все оказалось не так просто — здоровенный бугай весил под центнер, и я едва не надсадился. Пересилив мягкое оцепенение Л-13, в спину вкрутилась боль, и поэтому, сунув Напалму найденную среди составленных в угол лентяек и швабр широкую фанерную лопату, я согнулся, с трудом переводя дух.

Морозный воздух обжигал щеки и забирался под рубашку, но пребывание на холоде хоть немного прочистило мозги, и, пока пиромант закидывал снегом тела, я оставался на улице.

Ночь, темное небо, проглядывающая через прорехи в облаках луна, светлая перина укутавшего землю снега. И три трупа…

Романтика, блин…

Удовлетворенно оглядев едва заметные белые холмики, Напалм вернул мне лопату и криво улыбнулся:

— До весны не будить!

— Циник ты.

— Есть такое дело, — согласился парень и сунул в рот сигарету, на конце которой немедленно сам собой заалел огонек. — Идем?

— Пошли.

Заскочив в гостиницу, я поежился, прогоняя забравшийся под одежду холод, и поторопил успевшую переодеться Марину:

— Идем быстрее.

— Ты это так и оставишь? — удивилась девушка, указав на впопыхах забытый мной на столе пистолет.

Вот ведь! Хотел же сразу с трупами выбросить!

— Еще вернусь и проверю, чтобы никаких следов не осталось, — запирая дверь на ключ, решил я. — Сейчас насчет продления срока и простыней договорюсь и вернусь. Напалм тебя в номер проводит.

— Теперь не уснуть. — И рыжую самым натуральным образом передернуло. — Или кошмары сниться будут.

— Нет, ну не уроды ли? — обернулся первым вышедший в комнату для отдыха Напалм.

Я решил, что он имеет в виду Кирилла Ефимовича сотоварищи, но у бильярдного стола никого не оказалось.

— Ты о чем?

— Да о властях местных! Зачем они оружие забирают? Бандит всегда ствол достанет, а нормальному человеку и защититься нечем.

— В Форте не так, что ли? — пожал я плечами.

— В Форте «дыроколы» и чародейские жезлы не запрещены, а тут даже сертифицированные боевые амулеты выгребают, — продолжил возмущаться пиромант.

— Забирают только у приезжих, поди.

— А приезжие — не люди?

— Боятся, что с перепою стрельбу устроят, — предположила Марина.

— Ладно, идите, — подтолкнул я Напалма в спину и остановился у клевавшей носом за столом тетки. — Если до утра продлять, это сколько будет?

— Еще пять рублей и вода по счетчику.

— А за изгаженные простыни?

— Что у вас тряслось-то?! — всплеснула руками администратор.

— Банку из-под сидра разбили и порезались, — решил я заранее объяснить возможные следы крови. — Ну и уделали все. Простыни только на выброс.

— Семь пятьдесят за все, — вздохнула тетка, про себя, вероятно, дивясь столь бестолковым постояльцам.

Мысленно выругавшись из-за непредусмотренных трат, я рассчитался и поплелся обратно в сауну. Когда по весне обнаружат трупы, о нас точно никто не вспомнит. А если и вспомнят — невелика беда, я сюда точно возвращаться не планирую. Да и остальные, думаю, тоже.

Главное, чтобы дружки покойничков тревогу не забили, пока мы из села не уберемся. Их, конечно, никто слушать особо не станет — мало ли куда трое взрослых мужиков умотать могли? — но если трупы найдут, будет нехорошо.

Очень нехорошо.

Покачиваясь от усталости, я прошел в комнату отдыха и досадливо поморщился: опять сидят! И чего не спится им только, завтра ведь вставать ни свет ни заря? Или Константину по долгу службы приходится за толстяком присматривать? Чтобы не учудил ничего? Михаила-то свет Григорьевича не видать.

— О, смотри — еле ноги переставляет! — рассмеялся при моем появлении развалившийся в кресле Кирилл Ефимович. — Горяча деваха, двоих укатала!

— По десять капель? — указал на бутылку коньяка сидевший напротив торговца начальник охраны, желая как-то сгладить неприятную ситуацию.

— Не откажусь. — Все так же не спеша я подошел к столу и, сдернув со спинки свободного кресла вафельное полотенце, начал задумчиво наматывать его себе на руку. — Но только по десять капель.

— Присаживайся, — предложил потянувшийся за бутылкой Константин.

— Угу, сейчас.

— Ну, как попарились? — продолжил веселиться толстяк. — Я тоже хотел местных девиц зазвать, но Костя отговорил. А у вас, смотрю, удачно получилось. Даже искать никого не понадобилось, с собой привезли!

— Знаете, Кирилл Ефимович, — пристально уставившись на него, произнес я, — сдается мне, что педик вы, батенька.

— Чего?!

Толстяка будто подбросило. Вытаращив глаза, он рванул на меня, но я и без того уже шагнул ему навстречу. Обмотанный полотенцем кулак угодил точно в подбородок, и пропустивший встречный удар торговец обмякшим кулем плюхнулся обратно в кресло.

— Грамотно, — передвинул на край стола рюмку с коньяком Константин Крестовский, к моему облегчению, никак не отреагировавший на избиение начальства. — Вычислить слабое место, спровоцировать, вырубить одним ударом. Уважаю. — И он отсалютовал стаканом. — Твое здоровье!

Я кинул полотенце на подлокотник, опрокинул в себя коньяк и, с шумом выдохнув, хлопнул рюмкой о столешницу.

— Он и в самом деле из этих?

— Не, — закусил лимоном начальник охраны. — Просто болезненно реагирует.

— Проблемы будут?

— Вряд ли он что-нибудь с утра вспомнит. Не первый раз.

— Хорошо бы.

И, кивнув на прощанье Константину, я отправился в сауну. Не сразу отыскав ключом замочную скважину, отпер дверь, вошел внутрь и замер на месте, когда в темечко воткнулась ледяная спица.

А потом я оказался одновременно в трех местах. Валялся на полу, стоял у двери с пистолетом в руке и наблюдал за всем этим безобразием со стороны.

Откат сдавил сердце, внутренности завязало узлом, а пальцы левой руки стиснули острый осколок зеркала. Вскакивая с холодного пола, я резанул им по ноге боксера, точно зная, как проще всего рассечь сухожилие, и метнулся к столу, точнее — к забытому пиромантом ножу.

И одновременно моя же рука начала вскидывать пистолет, ствол которого тянул вниз массивный самодельный глушитель. Миг спустя с хрустом вонзившийся в горло клинок вышвырнул сознание из тела, и рухнул на кафельный пол с засевшей в шее полосой заточенной стали уже кто-то другой, а я прыгнул к головорезу, повалившему на диван Марину.

Обернувшись, тот выставил перед собой широкий охотничий нож и взвыл, когда по волосатому запястью чиркнул осколок зеркала. Клинок тут же полетел под ноги, а продолжившая свое снизу вверх движение стекляшка полоснула бандита по шее, и в глаза мне немедленно ударила тугая струя алой крови.

Несколько следующих ударов пришлось нанести вслепую, а потом сквозь гул в ушах пробился отчаянный девичий крик. Я крутнулся на месте и совершенно неожиданно оказался распростертым на холодном кафеле. Рассеченная чуть ниже колена нога онемела, каждое движение сопровождала острая боль, а из-за последнего, судорожного рывка к пистолету и вовсе помутилось в глазах. Но все оказалось напрасно — пальцы выброшенной вперед руки впустую скользнули по заляпанной кровью кафельной плитке, лишь на миллиметры разминувшись с потертой рукоятью «Макарова». А в следующий миг в лицо уставился дульный срез кустарного глушителя, и голова будто взорвалась изнутри.

Я ослеп, оглох и онемел.

Перестал существовать.

Выпал из реальности.

И очнулся на диване.

Голова кружилась, неслабо штормило, и тем не менее я дышал и был жив. Что не могло не радовать. Чудом ведь смерти избежал. Окажись последний бандит чуть-чуть проворнее…

Кое-как поднявшись на ноги, я доковылял до стола и взял пистолет с расшатанным глушителем, который второго выстрела точно бы уже не пережил. Ну да неважно. В дело сгодился, звук чуток приглушил — и хорошо.

Опустившись на колени, пошарил под диваном и вытащил закатившуюся туда гильзу. Потом полотенцем вытер несколько пропущенных Мариной брызг крови, точно зная, где их искать, и завернул пистолет в изрядно перепачканную тряпку. Вышел в коридор, добрел до двери и зашвырнул сверток к забору.

Все, порядок. Теперь порядок…

Едва доковыляв обратно, запер за собой дверь и повалился на диван. Голова кружилась, перед глазами вспыхивали и гасли вызванные вовсе не ясновидением видения, и тащиться в номер не осталось никаких сил.

К тому же за столом уже сидел кто-то знакомый, через распахнутое настежь окно доносился шум прибоя, пахло дымом и ароматом доходящего на углях шашлыка. Нет, определенно остаюсь.

Напалм заколотил в дверь часов в пять утра, что было совершенно некстати — за ночь выспаться так и не удалось. Как на грех, стоило только задремать, как меня немедленно будил прорывавшийся в сознание наркотический бред. Я с кем-то говорил, спорил, просто смотрел в невесть откуда взявшееся окно, а потом вновь забывался беспокойным сном. Но ненадолго.

Открыв дверь почем зря крывшему меня матом Напалму, я вернулся к дивану и осторожно улегся на него, стараясь не растрясти раскалывавшуюся от боли голову. В затылок равномерными, четкими ударами забивали гвоздь-двадцатку, во рту нагадили кошки, подбородок нещадно ломило.

Это вчера в крови обезболивающего с избытком хватало, а сегодня все прелести загула налицо. Головная боль, дрожащие пальцы, губа опять-таки разбита. Еще и левый глаз толком не открывается.

— Ты чего спать не пришел? — прошелся по комнате, разглядывая обстановку Напалм.

— Не шмогла, — зажмурился я.

— Вставай уже!

— Времени сколько?

— Пять утра.

— Вроде в шесть выходить?

— А собираться?

— Черт с тобой, — перевернувшись на бок, я осторожно оторвал голову от валика и тихонько зашипел от боли. — Сильно видно, что мне вчера в рыло засветили?

— Губа немного припухла, а так порядок, — пригляделся пиромант. — Идем.

Я поднялся на ноги и деревянной походкой ожившего мертвеца зашагал вслед за парнем. Дверь запирать не стал, попросту оставив ключ в замке. Спина не гнулась, под лопатку будто вворачивали сверло, и будущее представлялось исключительно в мрачных тонах.

До Северореченска не доеду. Сто процентов. Точно по пути концы отдам. В страшных мучениях, и никак иначе.

— Чего ты еле тащишься? — обернулся остановившийся у бильярдного стола Напалм.

— Ты Маринку одну оставил? — Я заметил на заставленном грязной посудой столике бутылку, в которой на дне оставалось с палец коньяка, и немедленно вылил его в свою вчерашнюю рюмку.

— Она не спит уже, — ответил пиромант и всполошился: — Ты чего, блин?! Обалдел?

— Не баловства для, а поправки здоровья ради, — дыхнув в его сторону перегаром, выпил я коньяк и зашагал дальше. В голове вновь зашумело, но рвавшая ее на куски боль, как ни странно, слегка поутихла.

— Не увлекайся, — предупредил Напалм. — Нам ехать еще.

— Помню.

— Мало помнить.

— Забей. Скажи лучше, ничего необычного — ну, ты понимаешь, — повертел я в воздухе растопыренными пальцами, — не слышно?

— Тишина, — успокоил меня парень.

Несмотря на раннее утро, постояльцы гостиницы уже начали покидать свои номера, а из столовой тянуло запахом стряпни. Меня немедленно замутило, и не могу сказать, из-за чего больше: от вида похмельных физиономий торгового люда или от одной мысли о необходимости что-нибудь съесть.

— На завтрак пойдете? — спросил я у пироманта.

— Мы — да, — с вызовом заявил тот.

— Флаг вам в руки.

Зайдя в номер, я сразу повалился на неразобранную кровать и зажмурился. Как же мне плохо!

Но спокойно полежать не получилось: тут же в комнату заскочила услышавшая наши голоса Марина и принялась охать и ахать.

— Евгений, ты в порядке?

— Нет, — коротко и емко ответил я, не открывая глаз.

— Евгений Максимович страдает абстинентным синдромом в связи с принятой вчера лошадиной дозой психотропных препаратов. — Рывшийся в своей сумке Напалм достал оттуда пакет с серым порошком, развел несколько ложек в стакане с водой и выщелкнул из блистера три подозрительного вида таблетки. — Выпей.

— Оно мне надо?

— Должно помочь.

— Хорошо. — Я с трудом заставил себя проглотить пилюли и, давясь водой, осушил стакан. — Если откину копыта, это будет на твоей совести.

— Что-то я совсем ничего не понимаю, — уставилась на меня девушка.

— Это все ясновидение, — поморщился я и опять закрыл глаза. — Идите завтракать уже.

— Пошли, Марин, — потянул Напалм девушку на выход. — Потом все объясню.

Они ушли, лязгнув напоследок провернувшимся в замке ключом, а меня буквально вдавило в матрац. Глаза закрылись сами собой, и я уснул. Что было в общем-то вовсе даже неплохо…

Проснулся уже совсем другим человеком. Головную боль как рукой сняло, пальцы не тряслись, и только подбородок по-прежнему саднило, да распухшая губа нисколько не уменьшилась в размерах. Красавец, блин…

Так что, когда вернулись с завтрака Напалм и Марина, мои вещи уже были собраны, а сам я в верхней одежде сидел на подоконнике и отогревал пальцами затянутое изморозью стекло, время от времени прикладываясь к нему еще и лбом.

— Помогло? — сразу заметил перемены к лучшему пиромант.

— Ага, полегчало.

— Вот что значит опыт! — гордо заявил парень и выдвинул запиханную под кровать сумку. — Пошли, нас ждут уже.

Я взял свои пожитки и почувствовал, как ощутимо хрустнуло в спине. Сморщился из-за неприятных ощущений, вышел в коридор к дожидавшейся нас Марине и попросил пироманта:

— Возьми сумку у девушки.

— А сам чего, джентльмен ты наш? — удивился Напалм, но мою просьбу все же выполнил.

— И так спина не гнется.

— А у меня в ушах звенит, и ничего — не жалуюсь. Марин, ты как?

— Я в порядке, — ответила девушка и вдруг ухватила меня за пуговицу. — Это необходимо было? — спросила она, явно имея в виду вчерашние события.

События? Да нет, чего уж там — поножовщину. Надо быть откровенным с самим собой и называть вещи своими именами.

— Без вариантов, — вздохнул я.

— Спасибо, — вздохнула рыжая. — А то еще даже не поблагодарила…

— Ерунда.

— Идемте! — позвал нас пиромант. — Наши уже спустились.

Убраться из гостиницы и в самом деле хотелось просто невыносимо. Из гостиницы, из села, да и вообще…

Пока через границу не перейдем, весь как на иголках буду. Обнаружат случайно трупы, и кто знает, как дело обернется. В лучшем случае откупиться получится, а могут и к стенке поставить. Легко.

Вот только суетиться и привлекать к себе излишнее внимание тоже не стоит. Естественней надо себя вести, естественней.

— Обожди, — оттянул я левое веко, — как человек бывалый, глянь, что у меня с глазом?

— А что такое? — пригляделся Напалм. — Да ерунда, сегодня уже лучше.

— Да. Уже не такой черный, — подтвердила Марина.

Я вздохнул и осторожно, стараясь не растрясти ставшую будто хрустальной голову, начал спускаться по лестнице.

— И почему такая беда приключиться могла?

— Индивидуальная непереносимость одного из компонентов Л-13, — предположил Напалм. — Никто ж не знает, чего в эту гадость пихают. Да ладно ты, главное — ухудшения нет. А с препаратом ты завязал. Завязал ведь?

— Завязал.

— Евгений! — махнул рукой с интересом уставившийся на меня Константин. — Можно тебя на минуту?

— Случилось что-то? — подошел я к нему с некоторой даже опаской.

— Ты понимаешь, — усмехнулся начальник охраны и машинально потер пересекавшие левую щеку шрамы. — Кирилл Ефимович кое-что из событий вчерашнего вечера припоминать начал…

— Вот как?!

— Не все так плохо, — улыбнулся Крестовский. — Как ссорился с тобой, он помнит, а вот почему зубы шатаются — уже нет. Поэтому есть деловое предложение: давай я ему скажу, будто вы из-за девушки сцепились и он тебе навалял? Он хоть беситься перестанет.

— Не проблема, — согласился я. — Говорите смело.

И в самом деле, у меня история вчерашнего вечера в любом случае на лице прописана, так зачем отношения с нужными людьми портить? Заодно и про рассаженную губу ничего выдумывать не придется. Не о столкновении же с дверным косяком врать?!

Удачно, в общем, получилось.

— Ты своих товарищей предупредишь?

— Само собой.

— Вот и замечательно, — обрадовался Константин. — Выходите во двор, все уже там.

Я кивнул и отправился догонять Напалма с Мариной, нисколько не сомневаясь в правильности сделанного выбора. Пусть остаток пути на самодовольную рожу толстяка смотреть придется, зато с Крестовским полюбовно все порешали. Да и вообще…

На улице оказалось ожидаемо морозно. Редкие белые крупинки падали с темного неба, скрипели по снегу полозья саней, фыркали лошади. Михаил Григорьевич, подсвечивая себе ручным фонариком, проверял остававшийся во дворе на ночь товар; нахохлившийся Кирилл Ефимович, заметив меня, демонстративно отвернулся в другую сторону.

Ничего, скоро ему прольют елей на душу. Сразу ведь в выдумку Крестовского поверит, можно даже не сомневаться. Да и чего не поверить? Не выбери я вчера удачный момент, кинься сгоряча на него с кулаками — и огреб бы по первое число. Тюлень, блин, прямоходящий…

— Евгений Максимович! — окликнул меня закончивший подсчет мешков с селитрой Михаил Григорьевич. — Идемте ко мне!

Я, как и вчера, забрался в сани к торговцу, работники распахнули ворота, и обоз выехал на улицу. По обочинам замелькали резные наличники и заснеженные крыши домов, из печных труб к небу потянулись клубы дыма, и у меня будто камень с души свалился.

Программа-минимум выполнена: из гостиницы без проблем съехать получилось. Теперь бы еще и дальше все без осечек прошло.

Коняги споро домчали сани до ведущих к ангару ворот, но расчищенная от снега площадка перед ними оказалась уже забита транспортом спешивших спозаранку покинуть село торговцев. Лошади испуганно шарахались от рыкавших моторами и нещадно отравлявших воздух выхлопными газами грузовиков, у разведенного прямо на обочине костра грелись заспанные обозники, а спешивший расторговаться хозяин продуктового киоска торопливо снимал с окон железные ставни.

Суета, короче. В самый час пик попали.

Но Михаила Григорьевича это, казалось, ничуть не расстроило.

— Очередь быстро движется, — огладил он бороду, — а пока все проедут, как раз наши сопровождающие явятся. Может, еще и ждать их придется.

— А нужны они вам? — засомневался Напалм. — Народу много, до границы рукой подать.

— С колдуном я бы еще рискнул проскочить, — с задумчивым видом произнес торговец, — а так нет. Ни к чему это. Проще подождать и заплатить.

— А успеем до Северореченска сегодня добраться? — спросила Марина.

— Легко. После пограничного пункта дорога не чета этой. Прям автобан натуральный.

— Пройдусь тогда, пожалуй, — выбрался я из саней. Сидеть на одном месте было просто невыносимо. Да и холод донимал, а расположенные на первых этажах окрестных домов лавки уже начали открываться. Можно прошвырнуться, товары посмотреть. И отвлекусь, и согреюсь заодно.

— Евгений, ты не убегай только, — немедленно встрепенулся пиромант и потянул за собой Марину. — Мы с тобой.

Да я убегать и не собирался. Просто не в состоянии был, честно говоря. И под лопаткой ломило, и мышцы тянуло. Как ни крути, вчера на самом пределе возможностей двигался — как связки не порвал, удивительно даже.

— Куда идем? — Марина зябко куталась в шубу, оглядываясь по сторонам.

Я приметил светившееся в темноте желтым квадратом окно, принадлежавшее, судя по вывеске, оружейной лавке, и указал на него.

— Надо бы патронов прикупить на всякий случай. Напалм, ты как?

— Не, до Северореченска точно хватит, — мотнул головой пиромант и поправил шапку. — Просто позырю.

— Я с вами, — ухватила меня под руку Марина.

— Да уж понятно, — кивнул я и настороженно огляделся по сторонам.

Если те три покойничка не сами по себе действовали, запросто их подельники могут попробовать счастья попытать. Что ни говори, куш на кону вовсе не маленький стоит.

Но кроме суетившихся торговцев, наемных работников, грузчиков и пытавшихся хоть как-то упорядочить движение на площади охранников, никого подозрительного поблизости не наблюдалось. Разве что двое пацанов бутылки с водой и зажаренные в тесте сосиски разносили, и все.

Меня от одного вида еды чуть не вывернуло. А ведь, как ни крути, перекусить бы не помешало. Целый день в пути. Но кусок в горло точно не полезет.

Поднявшись на невысокое крылечко с частично облетевшими и сколотыми плитками керамического гранита, я потянул на себя дверь, прошел в тесное помещение и начал изучать застекленную витрину с патронами. Многочисленные двустволки, помповые ружья и магазинные винтовки интереса для меня не представляли, да и в пистолетах особой нужды тоже не было.

Патроны, патроны и еще раз патроны.

— Что-то конкретное ищете? — без особой надежды поинтересовался кинувший в кружку с кипятком пару ложек растворимого кофе продавец-консультант.

А может, и сам хозяин, кто его знает? Хотя владелец лавки, думаю, такую бурду употреблять бы не стал. Оружейники не бедствуют, а нормальный человек голимый суррогат исключительно от безденежья пить может.

— 7.62 на 54 есть? — не углядев сразу нужных патронов, уточнил я.

— Нет, — мотнул головой продавец. — На следующей неделе машина с Города придет только.

— Ясно, — кивнул я. — А триста пятьдесят седьмые почем?

— Три рубля штука.

— Однако! — крякнул Напалм.

Я только поморщился и отошел к витрине с пистолетами. Выходить на улицу не хотелось, и потратить время на разглядывание оружия показалось неплохой идеей. Особого выбора, впрочем, не было: на прилавке лежали сплошь потертые и побитые жизнью «Макаровы», «стечкины», ТТ и наганы, среди которых выделялся лишь новенький компактный Glock 36. Выделялся он, впрочем, не только и не столько новизной, сколько цифрами на ценнике.

— Во, заряжают! — в очередной раз подивился аппетитам торговцев пиромант. — Шесть патронов в магазине, а просят, как за автомат, если не больше!

— Эксклюзивная модель, — с невозмутимым видом ответил продавец и пригубил разведенную в кружке бурду. — Сорок пятый калибр, интересные габариты.

— ПМ, наверное, поменьше даже будет, — вновь нашел к чему придраться Напалм.

— Ну и покупайте ПМ, — резонно возразил торговец.

— Без надобности, — хмыкнул Напалм и ухмыльнулся: — Да вы ж и не продадите!

— Почему не продам? Это ввозить оружие нельзя. А вывозить — почему нет?

— Не, пойду покурю лучше.

— А я в лавку с амулетами загляну, — тоже отправился я на выход. — Марин, ты со мной?

— Я пока здесь погреюсь.

— Напалм, ты дождись ее, — попросил я пироманта, когда мы вышли на крыльцо.

— Само собой. — Парень достал пачку сигарет и усмехнулся: — Не жалеешь еще, что трехлинейку взял? Автоматных-то патронов полно! СКС рулит!

— Что такое СКС? — поморщился я. — Не знаю такого! Наган, пулемет «максим», ППШ, «маузер», который пистолет, и винтовка Мосина — вот наше все! История родной страны, блин!

— А «Калашников» и ТТ?

— «Калашников» уже в другом временном отрезке засветился, а «Тульский Токарева» лично у меня больше ассоциируется с бандитскими разборками начала 90-х.

— Эстет вы, батенька! — Пиромант выдохнул дым и стряхнул пепел. — Только учти — тебе не в музее на оружие смотреть, тебе из него стрелять.

— В топку! — отмахнулся я и зашагал к соседней лавке, окно которой затягивала изморозь, медленно меняя узоры, будто экранная заставка перешедшего в режим ожидания компьютера. — Марину не прокарауль.

— Яволь!

Я толкнул неожиданно плавно открывшуюся дверь и прошел в ярко освещенное развешанными по углам чародейскими светильниками помещение. На витринах ни пылинки, сами стекла сияют чистотой. Под ними — странные амулеты и талисманы, разобраться в назначении которых не помогло бы, пожалуй, и ясновидение. Слишком уж глаза разбегаются от разнообразия форм, материалов и отделки.

Резные завитки на дереве, отполированные поверхности благородных и не очень металлов, блеск полудрагоценных и поделочных камней, редкое сияние граней изумрудов и бриллиантов. Кольца, жезлы, подвески и прочая, прочая, прочая…

Оглядев все это великолепие, способное опустошить кошелек и куда более состоятельного человека, я вытащил из кармана трофейный амулет и показал отложившему в сторону увеличительное стекло седому дедку.

— «Щит веры»? — с первого взгляда определил тип моего талисмана тот, а заодно приметил и порванную цепочку. — Звенья запаивать будете?

— Проще заменить, — отказался я. Цепочка была стальной, и вся ее ценность заключалась исключительно в работе. — Есть что-нибудь подходящее?

— Найдем, — потер дед гладковыбритый подбородок и озвучил цену вопроса: — Двадцать рублей за все.

— Сколько? — опешил я. — Да новому «Щиту веры» красная цена сорок рублей! А тут половину за подзарядку!

— У нового амулета половина стоимости как раз в закачанной энергии и заключается, — кивнул дед. — Залить, если он полностью пустой, придется четыре карата, по пять рублей за карат. И так цепочка в подарок получается!

— Четыре карата? — задумался я. — А чего он жрет так много?

— Младшая модель, расход энергии только в «Сфере безветрия» немного оптимизирован. С заменой, кстати, могу уступить «Сферу» за полтора рубля серебром.

— Лучше этот зарядите. — Платить в три раза больше за новый амулет не хотелось. Непонятно еще, понадобится он мне или нет, а наличных в кошельке все меньше остается.

— Антон! — позвал колдун и достал из-под прилавка картонную коробку с какими-то побрякушками. — Иди сюда!

— Чего? — выглянул из соседнего помещения чем-то внешне похожий на старика паренек лет пятнадцати.

— Заряди амулет.

— Сейчас. — Антон вновь скрылся за дверью, но почти сразу вернулся с выточенным из цельного куска горного хрусталя универсальным накопителем. Сноровисто прицепил провод ко вбитому в камень медному штифту и указал на лежавший на прилавке амулет:

— Этот?

— Угу, — кивнул я.

Паренек, зажав в руке припаянную к концу провода пластинку и «Щит веры», закрыл глаза, несколько секунд постоял так, а потом протянул амулет деду.

— Четыре ноль пять, — объявил он.

— Неважно, — отмахнулся дедок и вытащил из коробки серебристую цепочку. — Подойдет?

— Давайте. — И, уже отсчитав деньги, я достал из кармана сложенную вчетверо брошюрку с рекламой нашего с Марковым совместного предприятия. — Посмотрите, если заинтересует, координаты тут есть. Дилерам хорошие комиссионные полагаются.

— Посмотрю, отчего не посмотреть? — отодвинул дед рекламный проспект на край прилавка, скорее всего, просто не желая отправлять его при мне в мусорное ведро.

Но, чем черт не шутит, быть может, и почитает на досуге? Вдруг комиссионными заинтересуется? Народ-то из окрестных хуторов наверняка к нему частенько заглядывает. Вряд ли у кого собственные колдуны имеются.

— Вот и замечательно.

И, забрав амулет, я вышел на улицу.

К этому времени большинство торговцев успели покинуть село, и наш обоз стоял в протянувшейся к воротам очереди одним из первых. Дополнительно нанятые бойцы уже явились и толковали с хмурым, словно грозовая туча, Константином Крестовским. Представления не имею, о чем именно шла речь, но был начальник охраны даже мрачнее одетого во все черное монаха.

— Приперлись наконец-то! — указал на новоприбывших Напалм и, спустившись с крыльца, позвал девушку: — Идем, Марина, занимать места согласно купленным билетам.

— Ты-то чем недоволен? — удивился я. — О твоей безопасности заботятся, а ты еще губы кривишь.

— Колдуны то, колдуны се, — фыркнул пиромант. — А толку от них, как кот наплакал! Лучше б вон узкопрофильных специалистов привлекали. Сколько уников без работы сидят!

— Потому и сидят, что узкопрофильные, — резонно заметил я.

— Да те же колдуны только и умеют, что взрывать и жечь!

— Не скажи, — возразил я и привел неоспоримый аргумент: — Ты б, к примеру, смог огнестрельное оружие заблокировать?

— Смог!

— Как?

— Легко!

— А точнее?

— Ну, — задумался парень, — пелену бы защитную выставил…

— Всех так не прикрыть, — покачал я головой. — Да и хватило бы ее ненадолго. Еще варианты?

— Иди ты!

— Это не ответ.

— А вот возьму и придумаю что-нибудь! — упрямо заявил Напалм.

— Ты меня только предупреди заранее, чтобы убежать успел подальше.

— Мальчики, хватит ссориться! — решила развести нас по углам Марина.

— Кто это здесь, интересно, мальчик? — пробухтел забравшийся в сани пиромант и уселся на мешок с селитрой. Немного поерзал и сдвинулся ближе к борту.

— Да не гнездись ты! — обернулся Михаил Григорьевич. — Еще оружие получать пойдем.

Очередь перед нами к этому времени рассосалась окончательно, и возницы начали загонять сани в огороженный забором двор перед ангаром. Там все дружно отправились забирать ружья и винтовки; я отыскал трехлинейку с револьвером и вернулся к Михаилу Григорьевичу, присматривавшему за таскавшими к саням зеленые ящики работниками.

— Нормально все? — Во рту появился какой-то неприятный привкус, и убраться из села захотелось уже просто невыносимо. — Ничего не пропало?

— Нормально, — кивнул торговец. — Все, отправляемся…

И в самом деле, ворота служившего пропускным пунктом ангара распахнулись, и наши сани одни за другими начали покидать село. Я, с трудом сдерживая дрожь нетерпения, плюхнулся на мешки с удобрениями, а когда обоз выехал в чистое поле, едва удержался от радостного крика.

Выбрались! Выбрали-и-ись!

Теперь пусть попробуют предъявить что-нибудь. Тройное убийство? Первый раз слышу! И вообще, какие ваши доказательства? Нет доказательств? А тогда не морочьте добропорядочному коммерсанту голову!

Марина тоже заметно повеселела, и даже нахохлившийся Напалм перестал хмуриться и начал мурлыкать себе под нос какую-то мелодию.

Все, теперь остается только добраться до Северореченска, но за этим, думаю, дело не станет. Снаряд дважды в одну воронку не падает. Теории вероятности это не противоречит, только вряд ли мы еще в какие-нибудь неприятности по дороге вляпаемся. Вот на месте — другое дело. Но сейчас забивать этим голову не имело никакого смысла.

Небо более-менее прояснилось, и предрассветная темень уступила место утренним сумеркам. На открытом пространстве разгулялся ветерок, стало морозно, но не холодней, чем обычно. Да и пейзаж тянулся вдоль дороги тоже все больше обычный и какой-то совершенно безликий. Глазу остановиться не на чем, сплошные поля и сугробы, изредка только маячат деревья на горизонте.

Разлитая в пространстве энергия уже не колола обезумевшим осиным роем, и магическое поле после вчерашней бури было на редкость спокойным. Казалось, стоит потянуться вперед ясновидением, и до самой Границы без каких-либо проблем достану.

Благодать!

Я даже слегка ослабил контроль над предвидением: утомился его в узде постоянно держать, честно говоря. Хоть скормленные пиромантом таблетки и помогли, но головная боль штука такая — сейчас все спокойно, а минуту спустя волком воешь и на стены кидаешься. В этом плане уникам непросто приходится.

— Вы не расслабляйтесь особо, — будто почувствовав смену нашего настроения, обернулся Михаил Григорьевич. — Сейчас Поле Чудес будет. Дурное место…

— Вы говорили, да, — легкомысленно кивнул Напалм. — Но мы же не просто так этих дармоедов с собой везем?

— На Бога надейся, а сам не плошай, — покачал головой торговец. — Вы, самое главное, никуда от саней не отходите. Что бы ни почудилось, с дороги ни ногой!

— Хорошо.

Я на всякий случай проверил револьвер и трехлинейку — порядок. Напалм тоже перестал дыбиться и занялся ружьем. И это правильно, пусть охраны у нас и хватает, но не стоит лишний раз судьбу искушать. Так и сам подставишься, и близких под монастырь подведешь.

Но пока все было спокойно, и вдоль обочин тянулись сплошь заснеженные поля. Да еще по левую сторону время от времени попадались желтые островки трепетавших под порывами ветра камышей. Но потом болото как-то резко закончилось, и дорога пошла в горку. Лошади замедлили бег, и сани перестали то и дело подпрыгивать на выбитых автомобильными колесами неровностях. Я кое-как уместился на мешках и блаженно перевел дух.

Отпустило! Даже спину ломить перестало!

— Подъезжаем, — предупредил вдруг нас Михаил Григорьевич.

— Куда? — приподнялся я на локте, глянул на открывавшийся с пригорка вид и не поверил собственным глазам — впереди растеклась сплошная серость.

Но проблемы со зрением оказались совершенно ни при чем; это просто ясновидение не могло пробиться через белесую дымку, которой будто бы и не существовало вовсе. Мир впереди словно исчез, провалившись в заполненную стужей бездну.

— Оп-па! — только и пробормотал я и с винтовкой в руках перебрался к Михаилу Григорьевичу. — А можно поподробней, что это за место такое?

— Странное место, — пожал тот плечами. — Никогда не угадаешь, спокойно проедешь или бесы голову задурить попытаются. Даже дорога всякий раз по-новому идет.

— Весело, — хмыкнул Напалм и загнал патрон из магазина в ствол. — А сегодня, как думаете, все пройдет?

— Кто б мне сказал? — Торговец взмахнул вожжами, подгоняя лошадей. — Увидим!

Сани, постепенно убыстряя ход, помчались вниз, и, по мере того как обоз спускался в долину, темнело небо над нашими головами. Поначалу стало просто свинцовым, но вскоре налилось беспроглядной чернотой, и мы очутились едва ли не в полной темноте, разбавленной лишь призрачными клубами молочно-белого тумана.

— Не нравится мне это, — пробормотал Михаил Григорьевич. — Слишком темно сегодня.

— Мы заметили, — нервно завертел головой по сторонам пиромант, и тут охранники включили алхимический прожектор.

Но ослепительный луч, легко пронзавший ночной мрак, моментально завяз в тумане, едва-едва осветив дорогу перед санями.

— Нехорошо получилось, — пробормотал я, судорожно вцепившись в винтовку.

Дар предвидения в этом странном месте как отрезало, но сомневаться в том, что грядут крупные неприятности, не приходилось. К чему тешить себя иллюзиями, если без всякого ясновидения волосы на затылке встали дыбом?

И, как выяснилось буквально мгновенье спустя, мои опасения оказались вовсе не плодом разыгравшейся после вчерашних событий паранойи. Мрак сгустился и начал медленно наползать на обоз. Повеяло отголоском жуткого холода, туман вздрогнул и потек по земле, подбираясь все ближе и ближе.

Лошади словно обезумели, и повыпрыгивавшие на дорогу возницы повисли на удилах, стараясь удержать их на месте. А вслед за обозниками на дорогу поспешил сойти монах, одеяние которого странным образом казалось даже чернее окружившей нас тьмы.

Какую молитву он затянул — не скажу, но коняги немедленно успокоились и перестали вырываться, а дрогнувший мрак неуверенно подался назад. Подался — и тут же вновь начал стискивать свои обжигавшие холодом объятия. Охранники рассредоточились, заняв круговую оборону, и включили подствольные фонари, лучи которых словно вязли в тумане, но все же позволили взять под контроль метров пять прилегающего к дороге пространства.

— Вторые номера, свет! — отдал команду Крестовский, и сразу же раздались хлопки подствольных гранатометов.

Налившиеся в полете ослепительным сиянием алхимические заряды умчались во тьму, а потом взорвались яркими вспышками, разогнавшими туман и высветившими черные силуэты подбиравшихся к нам исчадий Стужи. Режущие глаза всполохи и оглушительный грохот на миг ошеломили этих тварей, и Константин отдал новое приказание:

— Первые номера, «светляки»! Остальным — огонь!

И вот эти самые «светляки» оказались в сложившейся ситуации куда более эффективными, нежели обычные светошумовые заряды — горевшие ослепительным огнем шары не взрывались, а бешено крутились на снегу, подсвечивая двинувшихся к саням тварей.

Вооруженные крупнокалиберными винтовками бойцы поспешили воспользоваться иллюминацией и начали слаженно отстреливать исчадий Стужи. Тяжелые пули выбивали целые куски льда, снега и тьмы, и не успели стрелки опустошить магазины, как с тварями все было кончено. В затянувшей небо непроглядной пелене появились наливавшиеся тусклым утренним светом прорехи, и возницы под охраной бойцов повели лошадей по дороге. Вскоре коняги окончательно успокоились, и обоз покатил дальше.

— Что самое паскудное, — тяжело отдуваясь, оглянулся Михаил Григорьевич, — без колдуна или священника тут ловить нечего.

— Мальчики, а вы чего не стреляли? — нервно хихикнула вдруг Марина.

— Команды не было, — важно заявил пиромант и отвернулся.

Я почувствовал, как он усилием воли погасил только-только начавшее разгораться внутреннее пламя, но никак комментировать это не стал.

— И правильно, — кивнул торговец. — Не надо инициативу в таких делах проявлять. Косте видней.

— Вот! Видишь? — обернулся Напалм к девушке. — Начальству видней!

— Да успокойся ты уже, — улыбнулась рыжая. — Никто в твоем героизме не сомневается…

— То-то же! — подбоченился пиромант и, отвернувшись, начал напевать себе под нос: — «Остаться в живых, отчаянный псих, не свой, не чужой, последний герой…»

Порядком растянувшийся обоз тем временем обогнул холм, удаляясь от странного — а больше даже страшного — места, и вдоль обочин вновь потянулись засыпанные снегом поля. Опять разыгрался пытавшийся забраться под одежду ветер, но теперь его леденящие касания раздражения почти не вызывали. Напротив, будто из затхлого чулана на свежий воздух выбрались.

Хорошо-то как!

Небо, поля, деревья, снег, тряска саней — все хорошо.

Просто жить — уже хорошо. Только на таком контрасте все прелести своего пребывания на этой грешной земле и можно прочувствовать. По-другому и не понять, насколько ты на самом деле везучий, сукин сын…

Ведь даже мороз — это хорошо! Замечательно просто!

Замечательно, хотя и утомительно. Стоило шоку пройти, и вот уже о теплой постельке и горячем чае мысли закрадываться начинают. Хорошо бы, да…

Вывернув на трассу Город — Северореченск, коняги сразу побежали шустрее, и, хоть тряска заметно усилилась, роптать на это никто не стал.

Быстрее, быстрее бы уже!

— Смотри, — ткнул меня в бок Напалм какое-то время спустя. — Это Лисьи Выселки?

— Ты у меня спрашиваешь? — пытаясь не обращать внимания на разболевшуюся из-за тряски спину, поморщился я. — Михал Григорьич!

— Да, они, — кивнул тот.

Через какое-то время окружавшие поселок стены приблизились, и стало ясно, что они куда выше ограды Песчаного. И вышек больше, и черные отметины бойниц частенько попадаются. А ведь южнее расположены…

Уходившая на восток дорога огибала поселок по широкой дуге, и вскоре в глаза бросилось еще одно различие между соседями: если в Песчаном расчистить снег пускали бульдозер, то здесь никто об этом не заботился и к воротам тянулись две укатанные колесами грузовиков колеи. Из легковушек, как мне показалось, там и внедорожники не все пройдут.

— О, летят! — недовольно хмыкнул Михаил Григорьевич. — Баламуты!

Огромный пикап, выбрасывая из-под колес снег, выскочил на дорогу прямо перед мордами кативших первые сани лошадей, газанул и моментально оторвался от обоза.

— Лихо, — проводив взглядом алые огонечки габаритов, покачал головой Напалм.

— Долихачатся когда-нибудь! — поджал губы торговец. — Ох, долихачатся…

— Марин, ты экомаг выпила? — спросил я, повернувшись к рыжей.

— Да, — кивнула та. — У меня кофе в термосе, будешь?

— Нет, попозже.

— Подъезжаем! — встрепенулся тут Михаил Григорьевич.

— Куда? — приподнялся я с мешков, но, кроме чистого поля, поначалу ничего не заметил.

Потом разглядел перегородивший дорогу шлагбаум и почти до самой крыши заметенный снегом пропускной пункт пограничников, из трубы которого валили клубы серого дыма, и недоуменно хмыкнул:

— И это все?

— А что еще надо? — удивился торговец. — Нелегал в любом месте Границу перейти может, а таможенных пошлин на Границе не собирают.

— А мне говорили, тут чуть ли не крепость выстроена, — разочарованно протянул я.

— Это с той стороны. Там приезжих серьезно проверяют, не то что у вас.

— Ясно.

Я глянул через поле и невольно поежился. Пространство над Границей плыло и дрожало. Показалось, будто вот-вот куски невесть как сцепившихся краями областей растащит в разные стороны, а мы ухнем прямиком в прореху между ними. Может ведь и такое при моем везении приключиться.

— Чего ты? — удивился Напалм.

— Не нравятся мне Границы, — признался я.

— Ерунда! — фыркнул парень. — Первый раз, что ли?

— Не первый, но от этого как-то не легче совершенно.

— Забей!

— Придется.

Стоило саням остановиться перед шлагбаумом, как монах в сопровождении наемных охранников немедленно отправился в обратный путь, а к обозу без какой-либо спешки вышел младший лейтенант. Несмотря на невысокий чин, пограничник оказался в годах и нашему прибытию, как ни странно, откровенно обрадовался.

— Ну?! — с важным видом оглядел он обозников. — Сами все запрещенное выдадите или обыск учинить?

— Запрещенное нам и самим сгодится, — выпрыгнув из саней, незаметно сунул ему в руку какой-то сверток Кирилл Ефимович. — Так что не обессудьте, Петр Иванович, но вам ничего не обломится.

— Тогда проезжайте! — усмехнулся в прокуренные рыжеватые усы служивый и махнул подчиненным: — Поднимайте!

Шлагбаум в несколько резких рывков приподнялся, и сани покатили через поле к разделявшей области Границе. Пространство, как обычно, начало играть с нами в кошки-мышки, то приближая, то удаляя темневший на той стороне лес, а потом вдруг наступила ночь.

В совершенно ясном небе загорелись зеленые огонечки звезд, со всех сторон накатила нестерпимая стужа, но уже мгновенье спустя жуткий холод сгинул, так и не успев толком проморозить нас насквозь. Вновь вернулось утро, затянутый легкой дымкой облаков небосвод посветлел, и впереди замаячили возведенные прямо посреди леса постройки.

Ну, вот и Северореченск.

И неожиданно я почувствовал — нет, не сожаление, а смутное беспокойство, что ли. Как-никак новую жизнь начинаю. Не совсем с чистого листа, правда, но все же, все же…

Назад: Глава 4

Дальше: Глава 6