ГЛАВА 23

Сергей перевалился через впившийся в живот край люка и принюхался. Из трубы — или шахты, так, верно, правильнее — пахло чем-то химически чистым, вроде озона. Озона Сергей ранее не нюхал, но представлял запах именно таким.

Тихо и спокойно. Ощупав стенки квадратной трубы рукой, Сергей обнаружил гофрированные скобы, по которым, очевидно, предполагалось лазить в случае необходимости. То ли вентиляция, то ли резервный выход, то ли техническая какая коммуникация… Надо туда спуститься и посмотреть.

Сергей втянул внутрь ноги и закрыл люк изнутри. Сразу стало темно, опять пригодился фонарик. Только бы батарейка не села. «И не уронить бы. А, вот что». — Сергеи прикрутил фонарик к запястью проволокой, пошевелил рукой — нормально, удобно. И проволока пригодится потом.

Надо лезть.

В голове тут же услужливо всплыли обрывки из уэллсовской «Машины времени», читанной в школьные годы. Кровожадные морлоки, расчленяющие трупы обитателей верхнего мира в своих глубоких шахтах. «Схватит сейчас кто-нибудь за пятку», — подумал Сергей, нашаривая ногой скобу.

Никто не схватил.

Труба уходила вниз под уклоном примерно сорок пять градусов, может, чуть больше Спускаться большого труда не составляло, Сергей старался не шуметь. Один раз нога соскользнула, и он больно ударился коленной чашечкой, повисел пару секунд.

Метров через десять он очутился в некоем подобии коллектора, куда сходились четыре трубы. По одной он спустился, вторая под таким же углом уходила вниз, две другие — в стороны. Поскольку по ним передвигаться было легче, Сергей пополз на карачках влево

Мысли о морлоках и других отвратительных со зданиях буквально играли в чехарду. Раньше Сергей и не думал, что может быть таким впечатлительным.

Главное, что угнетало, — тишина. Если бы в темноте что-то лязгало, шуршало или шевелилось, казалось, было бы легче. Но тишина… Звукоизоляция у них тут, что ли, крутейшая?

Только Сергей успел об этом подумать, как неподалеку кто-то отчетливо произнес:

— Ну и хрен с ним. Он оцепенел. Глюки?

— Нобелевку с этим все равно не заработаешь, — хохотнул другой голос. В отличие от первого, высокого и неприятного, это был красивый грудной баритон. Сергей выключил фонарик и повертел головой. Ага, а вот и свет. Еле-еле пробивается, но все-таки есть.

Он подобрался вплотную к металлической решетке в стенке трубы. Отверстия очень маленькие, но кое-что видно.

В это «кое-что» входили два мужика, сидевших в мягких кожаных креслах возле столика с булькающей электрокофеваркой. И кресла, и столик, и мужики словно бы из какого-нибудь фильма про американских врачей. Зеленоватые халаты, все блестит и сияет… Светильник какой-то хитрый над столиком, репродукция на белоснежной стене.

— Нобелевку, говоришь? — улыбнулся ближний к Сергею, носатый блондин, чем-то похожий на пуделя. — Колосов статью в «Вестник» написал, использовал всего три характеристики, сослался на нестабильные результаты, и ту зарубили.

— Пиши в наш, — посоветовал его собеседник, кавказского вида, полный и очень милый с виду.

— Иди ты… — вяло протянул Пудель. — Тебе я и так расскажу, а остальным — ты. Сорок два экземпляра тираж, это ж надо!

— И все ты ноешь. И все ты плачешься… — Полный поковырял пальцем в ухе. — Денег дают? Дают. Много? Много. Вовремя? Вовремя. О таком никто и не мечтает сегодня. А ты нобелевку захотел. Рассекретят, будет тебе нобелевка.

— Хрен мне будет. За шестьдесят лет не рассекретили, а сейчас, думаешь, разгонятся? Слишком тут много интересного, чтобы даже наши придурки сегодня взялись этим делиться. Будут сидеть, как собака на сене, пока кто-нибудь за рубеж не рванет и не продаст всю историю. А и продаст — пойди докажи еще. У штатников про «Ангар-18» чего только не говорят, может, у них там три таких валяется. А до денег твоих… Сижу тут под землей три четверти года, как крот, где их тратить? За бугор не поедешь, на Сейшелах пузо греть, пропить по-человечески, и то нельзя.

— Ты ж не пьешь.

— Я в теории, — досадливо отмахнулся Пудель. — Не будем о грустном, давай лучше кофейку.

Они занялись кофе, полный вынул из столика корзиночку с симпатичным румяным печеньем. У Сергея забурчало в животе, он осторожно отполз подальше от решетки и лег на спину.

Какой вывод можно сделать из подслушанного разговора?

Тут внизу сидят ученые — а это, несомненно, они, кто еще на Нобелевскую премию может виды иметь? Числом их сорок два, возможно, больше, но уж никак не меньше — исходя из тиража обсуждаемого «Вестника» для внутреннего пользования. Сидят они тут безвылазно и занимаются, видимо, все-таки тарелкой. Что и требовалось доказать.

«Раз уж я тут, — решил Сергей, — полезу дальше».

Еще три похожих решетки выходили в подобные помещения, но помещения были пусты. Потом попалось еще одно разветвление, труба расходилась в две стороны вилкой. «Тут и задень все не облазишь», — подумал Сергей. Но и возвращаться так рано не имело смысла, и он пополз полевой ветви. Только бы дорогу обратно не забыть…

Очередная решетка выходила в большое помещение типа кинозала, с рядами кресел и небольшой трибункой на подиуме. Актовый зал? Собрания, наверное, устраивают, хвалят передовиков и ругают отстающих…

Потом попались два туалета — очевидно, женский и мужской, в которых тоже никого не было. Затем труба закончилась то ли заглушкой, то ли просто тупиком. Сергей развернулся и пополз назад.

Правая ветвь оказалась куда более интересной: сразу же вывела Сергея к некоей лаборатории. Впрочем, происходящее там ничего нового ему не сказало — люди в халатах и хитроумных масках возились с пробирками, включали тумблеры на беленьких пультиках, моргали экранчики, что-то натужно пыхтело в углу. Никаких заспиртованных инопланетян не было видно. Решетка, кстати, была затянута с противоположной стороны то ли прозрачной пленкой, то ли оргстеклом… Для герметичности, должно быть.

Подежурив у нее минут пятнадцать, Сергей разочарованно пополз обратно. Вернулся в коллектор, поразмышлял, лезть вниз или дальше по горизонтальной трубе, плюнул и полез вниз в надежде обнаружить там очередной уровень.

Так оно и вышло. Более того, новый коллектор имел только одно горизонтальное ответвление и люк в полу, который был закрыт. Сергей подергал массивную рукоять, посветил на блестящий замок. Черта с два откроешь. Ну и пусть, здесь тоже много неисследованного…

В этом коридоре никаких вентиляционных (Сергей решил именовать их именно так) решеток не имелось, зато были маленькие лючки, которые закрывались снаружи, но механизм замка располагался внутри шахты, посему Сергей с ним быстро справился.

Он осторожно высунул голову в открывшееся отверстие и оцепенел.

Прямо перед ним, в окружении хрупкого вида лесов и надстроек, стояла огромная металлическая сигара. Точнее сказать, не совсем сигара, потому что форма угадывалась лишь по торчащим из-под отдельных листов обшивки ребрам — не привычному каркасу, а сложным многолепестковым конструкциям, напоминающим засушенные цветы из гербария. Помещалась вся эта музыка в колодце типа ракетного (каковым его представлял себе Сергей) и была подсвечена голубоватыми прожекторами. Ни одного человека, ни одного звука, только висящая в химически чистом воздухе тишина.

Сергей прикинул, пролезет ли он в лючок, и с облегчением понял, что не пролезет. Старой истории о том, что «голова пролезла, значит, остальное пройдет», он не доверял, да и вокруг объекта уж точно была система слежения. Да и высоко: лючок под самым потолком, а помещение высотой метров пятнадцать, убиться можно.

«Ой, — подумал Сергей, — что ж я башку так далеко выставил?»

Спрятавшись внутрь, он продолжил осмотр, стараясь не высовывать носа из отверстия.

Сигару — этот термин подходил лучше, нежели тарелка, — помимо лесов и лесенок окружал целый сонм приборов. Большие и маленькие ящики с россыпями кнопок, баллоны со шлангами (автоген?), странные лупастые фотоаппараты на треногах… Здесь царил беспорядок, понятный только ученому люду.

Сергей уперся спиной в стену. Стало быть, они тут ковыряются с… э-э… лет пятьдесят ковыряются. И нельзя сказать, что они в этом преуспели. Судя по разговору двух ученых, кое-что накопали, но толку маловато, вот в чем вся штука… И нобелевку вожделенную им никто не даст, потому как секретно.

Черт…

Что ж делать-то?

И зачем я сюда залез?

Сижу, как крыса в канализации, возвращаться бы надо, а ощущение незавершенности, недоделанности не проходит. С другой стороны, один раз проскочил — тьфу-тьфу! — без последствий, что помешает второй раз проскочить? Взять фотоаппарат, диктофон, например…

«Из мента превратился в шпиона, — подумал Сергей и невесело улыбнулся. — В диверсанта. Пожалуй, правильно меня чекисты трепали. Стрелять меня надо, стервеца. Искал бы трактор, у мужика вон лодку сперли. Лодка — это не летающая тарелка, пардон, сигара, лодка многим нужна. Асигара эта торчит здесь полвека без смысла и толку…

С другой стороны, что я знаю? Что два дурака в халатах маются бездельем и жалеют, что им Нобелевскую премию не дадут? Так может быть, вся наша секретная наука, включая оборонку, именно из этих подвалов НИИ люпина и вышла. И они тут все делают правильное, нужное дело, а я, сволочь, мешаю, ползаю по трубам. Дилемма!»

Сергей покачал головой. Зверски хотелось курить, но закурить он не решился: а ну как дымоуловители стоят или еще какая хрень? Наверху покурим, решил он, закрыл лючок и полез назад.

Обошлось без приключений. Больше всего он боялся, вылезая в коридор наверху. Но старик-вахтер никак себя не проявил. Постаравшись сделать все точно так, как было, Сергей намотал проволоку, пробрался через комнату к окну и выбрался на воздух.

Моросил дождик. Прикрыв раму, Сергей короткими перебежками пробрался к забору по разработанному маршруту, без особых трудов перелез через него и вскоре уже подходил к автозаправочной станции, где стояла его машина.

Поблагодарив дежурную за присмотр, Сергей направился было в отделение, но вспомнил о госте и притормозил возле магазинчика «Деликатесы». В кармане болтались остатки энергетического запаса, которые Сергей тут же истратил на водку, какую-то хорошую ветчину, полпалки «Охотничьей мелкозернистой» колбасы, оливки и маринованные венгерские огурчики. Загрузив все это в красивый пакет с рекламой джина «Гордоне», он вышел на улицу и наткнулся на краеведа Екатеринбургского. Краевед, теребя пушистую седую бороду, ковылял по тротуару и, увидев Сергея, произнес, будто они продолжали беседу:

— И вовсе не люпином они там занимаются, я думаю.

— Что вы говорите? — Сергей взял краеведа за локоток и отвел под козырек крыши. Дождь усилился, прямо над головами сверкнула разлапистая молния.

— Не люпином, говорю.

От краеведа ощутимо пахло дешевым вином — «Анапой» или портвейном «Кавказ». Тем не менее смотрел он мудро и проницательно, так что Сергею стало не по себе.

— Я после нашего разговора тогда подумал, порылся в архивах… У меня очень хорошие архивы, многие завидуют, даже из КГБ приходили советоваться… Так вот, обнаружил много любопытного. Нет, прямого ничего, одни намеки… Но…

Краевед замолчал. Сергей подождал с минуту, потом спросил нетерпеливо:

— И что там?

— А я вас искал, — заявил краевед сварливым тоном. — Ваша фамилия Слесарев, капитан Слесарев. Я к вам на работу заходил сегодня, ваши сказали — на задании… А вы по магазинам, стало быть?

— Я за продуктами зашел, — почему-то смутился Сергей.

Краевед взмахнул морщинистой лапкой и продолжал:

— А я говорю — что же мне делать? Они говорят— позже зайдите, а вы по какому вопросу? А я говорю — то есть не ваше дело. И ушел. Думал завтра зайти, вот, расслабился слегка с пенсии… Знаете, я человек старенький, давайте завтра поговорим.

— Хорошо, Дмитрий Дмитриевич. Я вам позвоню домой. Может, вас подвезти?

— А и подвезите, — согласился Екатеринбургский.

Сергей помог ему забраться на заднее сиденье, а на переднее положил пакет с едой.

Краевед жил совсем недалеко, на Молодой Гвардии. За время пути он успел задремать, и Сергей довольно долго его будил, пока старик наконец не буркнул:

— Не сплю я, не сплю. Не сплю и все помню. Завтра позвоните.

Сергей посмотрел, как он чапает к подъезду, и подумал, что не надо ему было соваться в отделение. Все, кто приходит к капитану Слесареву, на подозрении. Известно у кого. Екатеринбургский, само собой, в ФСБ проходит как блаженненький, но кто их там знает…

«Ладно, пора ехать. Эстонец там мой небось кости гложет…»

И, бормоча себе под нос бессмертные строки абиссинского поэта о красногубом вурдалаке, Сергей поехал домой.