ГЛАВА 15
Знал бы Толик, что Зырянов, как и другие руководители завода, сейчас тоже готовился к предстоящим событиям. Особое внимание было уделено людям Николая Николаевича. Узнав от тех, кто был послан на помощь Артюхе, о побеге Рыкова, Должанский окончательно убедился в том, что ему противостоит серьезная организация. А иначе кто еще мог отбить пацана у этого качка? А из этого следовал другой вывод: сегодня ночью противник предпримет ответный ход. Почему сегодня ночью? Да потому, что, по их расчетам, именно сегодня их никто не ждет, так как самый легкопрогнозируемый ход — это сегодняшнее нападение. Отсюда следует, что проникнуть на ФАЗМО проще всего будет как раз сегодня.
Охране в ночной операции была отведена особая роль, а потому неудивительно, что все, кого удалось найти, находились сейчас на своих местах. Кокакола, рвущийся восстановить пошатнувшийся авторитет, заинструктировал людей, что называется, до потери пульса. Каждый уголок завода был поделен на сектора, и к каждому сектору был приписан свой отряд. Каждому члену отряда отводилась своя роль на каждый отдельный случай. Предусмотрено, казалось, было все, вплоть до налета вооруженной мощным оружием команды диверсантов.
Сериков лично проверил все сектора и поговорил с командирами всех отрядов. Мало того, он дошел до каждого отдельного охранника и проверил, верно ли тот уяснил свои действия после той или иной команды. Затем Николай Николаевич обошел территорию завода и, удовлетворившись всем увиденным и услышанным, пошел докладывать Должанскому. Конечно, Кокаколе очень не хватало Васо и Артюхи, но первый угодил в милицию, болван, не успел уйти из чужой квартиры, да еще в чужом районе, где у ФАЗМО в милиции нет своих концов. Конечно, все можно будет решить и через городской отдел, но на это уйдет время, а его сейчас нет. Хорошо еще, что этот балбес находится в невменяемом состоянии и лишнего не наболтает. Зато и не узнаешь, что на самом деле произошло в квартире на Большой Тульской. И, главное, ведь у него не спросишь, куда после своего звонка делся Артюха. Тоже артист еще тот, сообщил, что все нормально, что беглеца упаковали… И вот на тебе. Такой провал. Хорошо еще големы не знают обо всех этих художествах, иначе бы… Что стояло за этим «иначе», лучше не думать! Одна надежда, что этой ночью удастся добраться до этого щенка и взять его. Тогда все спишется и никто не вспомнит о какой-то неудавшейся засаде.
Засада… Скорее всего, с ней они дали маху, нужно было там отряд посильнее оставить. Да кто же знал, что этого гаденыша так прикрывают? Видать, Должанский был прав, утверждая, что организация у противника тоже будь здоров и повоевать еще придется.
Ну что ж, пора уже и пообломать кое-кому ручонки. Такого конфуза, как сегодня ночью… или утром, не важно, с Сериковым никогда не случалось. За такое он обязан спросить! За такое головы сносят!
С этими мыслями Кокакола вошел в кабинет директора.
— А-а, вот и Николай Николаевич! — воскликнул генеральный. — Ну как, на этот раз не подведешь?
Кокакола засопел от обиды. Он не любил насмешек, а тут еще все в сборе. И Зырянов, и Лосев, и Филипенко, и даже Медведев, зам по сбыту.
— Вадим Александрович, да честное слово! — пробасил Сериков. — Вот думайте, как хотите, но убил я этих двоих! Ну мне что, самому застрелиться, чтобы вы поверили?
— Ну для начала не будем афишировать! — вмешался в разговор Лосев. — Трупов нет, а слух, что здесь людей убивают, пойдет! Зачем давать повод злопыхателям? Нет, нам нет никакого смысла кормить журналистов.
Зырянов согласно кивнул головой. Он тоже считал, что пора прекратить разговоры о вчерашнем, да вот только кто захочет спорить с генеральным, когда лично его самого критика не касается?
Должанский подшучивал над своим начальником охраны не со зла, а чтобы как-то заполнить паузу. Он старался и никак не мог найти ответа на один, самый главный вопрос: кто стоит против них? Кто враг? Что за организация осмелилась подняться против «Шаталовки»?
Конкуренты? Но ведь нет же ни одной фирмы, владеющей технологией «Авиценны»! Да и не может быть, он и сам с нею знаком только частично! А уж о том, чтобы ее скопировать, а тем более украсть и повторить?! Нет, нереально, а значит, и конкурентам так наезжать на ФАЗМО нет никакого смысла.
Тогда это могло означать одно: против них стали играть органы. ФСБ? Налоговая полиция? РУБОП?
Бред, они бы не дали своего агента в розыск объявлять, а Рыков уже в федеральном числится. Но если конкурентам смысла нет, а органы так не работают, то кто же стоит за всем этим?! Кто?!! Черт, голова кругом идет! Как ни крути, а все чушь какая-то выходит!
Вадим Александрович обвел взглядом сидящих за столом. Кто его окружает? Или ослы, или лизоблюды! Хотелось просто наорать на всех, но разве этим делу поможешь? Из этого лабиринта выход только один-брать Рыкова живьем и потрошить, потрошить! Вплоть до применения «сыворотки правды». Или передать «Братству големов». Должанский от этой мысли вздрогнул. Дурак, сказано же тебе даже в мыслях не вспоминать о них!
— Володя, что с родителями Рыкова? — обратился он к Зырянову. — Как их состояние?
— Да все нормально! — Кукловод дернул щекой. — Взяли анализы, дали витамины. Ну, все как перед программированием! Подлечим, одним словом!
Вадим Александрович насторожился.
— Но их еще не…
— Нет, ну ты же сам сказал! — успокоил генерального Зырянов и тоже оглядел присутствующих, но сделал это подчеркнуто демонстративно. — Кто же против тебя пойдет! Как, братцы, желающих нет?
Все дружно замотали головами. Нет уж, дураков в другом месте ищите!
Должанский повернулся к Кокаколе:
— Коля, как со связью? Группы радиофицированы?
— Конечно, все, как вы и говорили! — зачастил, вскакивая, Сериков. — Все на одной волне, и стоит только кому-нибудь что-то заметить, все тут же знать будут!
Кукловод саркастически поднял бровь:
— А не запутаетесь, куда бежать и за кем? Кокакола снисходительно улыбнулся.
— Нет, всем расписаны позывные! — Сериков горделиво вздернул голову, глядите, мол, какой я предусмотрительный. — Вадим Александрович будет у нас «первый»! Вы, Владимир Арамович, — «второй», я — «третий». Отряд, прикрывающий северную сторону, — «семисотый». «Трехсотый» — это западный, а «восьмисотый» — восточный.
— Подожди, подожди, — не понял генеральный, — а почему такой разброс странный? «Семисотый», «восьмисотый» и вдруг «трехсотый»! Это твои приближенные, что ли?
— Ну, распределение позывных — это мое «ноу-хау»! — Сериков как будто стал еще выше ростом. — Восьмисотый и восток с одной буквы в начинаются. Север и семисотый тоже имеют общую первую букву — эс.
— Во дает! — вставил Лосев, недовольный тем, что его оставили без позывного. — А триста и запад как же, по-твоему, пишутся? С буквы тэ?
— Нет, с буквы зэ! — надменно ответил Кокакола. — А она на тройку похожа, с которой и начинается цифра триста!
Присутствующие переглянулись. Они так и не поняли, всерьез Сериков говорит или нет? Но, похоже, что всерьез.
— А как же юг? — спросил молчавший до сих пор Медведев. Он вообще не понимал, для чего здесь сидит, и потому не вмешивался в разговор. — Южный отряд как обозначен?
— А вот югу я так и не нашел подходящей цифры, — погрустнел Николай Николаевич. — Хотел десятку, она с похожей загогулиной, но тысячный долго вы говаривать… Короче, им я присвоил позывной — «девятисотый».
— Охренеть можно! — не выдержал Должанский. — Ну ты и гений! Закончим операцию, сядешь кандидатскую писать!
— Докторскую! — вмешался Кукловод, — Такое не меньше чем на докторскую тянет!
Первым злоумышленника обнаружила автоматика. На экране дисплея оператора замигал тревожный огонек, и на новеньком телемониторе ясно высветилась мужская фигура, перебирающаяся через северный забор.
Дежурный, а сегодня была очередь Валентина Демина, мгновенно отреагировал и, как и было приказано, доложил в кабинет генерального. А Сериков между тем уже принимал доклад Пашки Дьяконова, командира отряда, ответственного за северный сектор.
— «Третий», я «семисотый», у нас гость, брать? — затрещало в динамике радиостанции.
— «Семисотый», вас понял! Вам приказ — захватить его! И «восьмисотый» тоже! На поддержку!
Лосев, чувствующий себя не у дел, решил внести свой вклад в общее дело.
— Слушай, Коля, а зачем ты южных дергаешь? — спросил он. — Северные и сами справятся!
— Как это южных? — удивился Кокакола. — Южные это «десятые», а я отправил «восьмисотых», это…
— Восточные! — подсказал Медведев. Он тоже хотел немного славы. — И не «десятые», а «девятисотые»!
— Да-да, правильно, я забыл, ты же сказал, что «десятых» нет, — не унимался Лосев. — Значит, это южные!
Запищал телефон. Это был Демин.
— Вадим Александрович, — сообщил он, — у нас и с восточной стороны кто-то через забор лезет! Должанский повернулся к Серикову.
— Быстро посылай «восьмисотых» к восточному забору!
— «Третий», я «семисотый», гость убежал! — протрещал динамик. — Мы не успели добежать, как он развернулся и через забор! Там его такси ждало!
— Быстро к восточному забору, там другой пробирается! Первый вас только отвлекал!
— Выполняю!
— «Восьмисотый», слышали? — продолжал командовать Кокакола. — Бегом… нет, оставайтесь прикрывать северный забор!
Запищал телефон.
— Слушаю, Должанский! — представился директор. Это был снова Демин. Он доложил о прорыве с запада!
— Кокакола, посылай «десятых» на запад! — закричал Вадим Александрович.
— «Десятые» — это южные! — вмешался Лосев. — А запад — это «третьи»!
— Нет! Южные — это «девятисотые», — возразил Медведев. — А западные «восьмисотые»!
— «Восьмисотые» — это восточные, но они сейчас на севере! — с апломбом заявил Сериков.
Должанский почувствовал, что у него в глазах темнеет от всех этих чисел. Он уже перестал понимать, где кто находится.
— Ну-ка заткнитесь все! — закричал он. — Говорят только… я и Кокакола! Доложить немедленно, где кто находится?
Но ответить генеральному не успели. Вновь затрещала радиостанция.
— «Третий», я «семисотый»! Пока мы добежали, нарушитель убежал! Так же, как и первого, его поджидало такси!
— «Третий», я «девятисотый», так мне брать моего или стоять? — раздался вдруг голос командира западных.
— Как? — возмутился Кокакола. — Вы все еще стоите?
— Так команды никто не давал! — ответил «девятисотый». — Я все жду, жду… вот сволочь, убегает!
Вновь раздалась трель телефона. Должанский рывком поднял трубку.
— Прорыв с юга! — заорал он. — Посылай этих…
— «Десятых»! — услужливо подсказал Лосев.
— Какой черт «десятых»! — взвился генеральный. — Мать вашу, ну-ка пошли к… Так, ты… знаток, — палец Вадима Александровича ткнулся в грудь пиарщика, — пи… иди к «десятым», тьфу ты черт, достали совсем! Иди короче, на юг! А ты, Медведев, на север! И чтобы без результатов не появлялись!
— «Третий», я «восьмисотый», мы здесь гостя взяли! — ожила рация. Самодовольство «восьмисотого» ощущалось даже сквозь эфирные помехи. — Что нам теперь с ним делать?
Желаемое произошло так быстро, что все опешили и не сразу нашлись, что сказать.
— Так это… сюда его давай! — первым опомнился. Кокакола. — Под усиленной охраной!
Пленника доставили с удивительной для сегодняшних событий оперативностью. Неужели Рыков попался? Выше среднего роста, худой, тонкошеий, он действительно напоминал бывшего программиста, но точно сказать было трудно, — помимо того, что руки задержанного сковывали наручники, голова его была замотана чьей-то майкой.
— Коля, морду ему открой! — не выдержал напряжения Должанский. — Да тряпку, тряпку эту снимите! Сериков немедленно выполнил команду и…
— Эт-то не Рыков! — растерянно констатировал он. — Это… Да это же Чеботарев! Точно, Мишка Чеботарев! Водитель из транспортного!
— «Третий», я «девятисотый»! У нас гость! — не умолкала радиостанция.
— «Третий», у меня тоже! — сообщил «трехсотый».
— Хватайте всех, кого сможете! — отмахнулся Сериков. — Потом разберемся!
Должанский посмотрел на раскрасневшегося начальника охраны. Не сказать, чтобы генеральный был им доволен, но все же хоть какой-то успех! Правда, какой уж тут успех, если собственный сотрудник оказался вражеским лазутчиком?
— Сможешь его выпотрошить? — Вадим Александрович повернулся к Кукловоду. Он хотел получить максимум информации, но при этом сохранить пленника, — Но так, чтобы потом его… Ну ты понял, нам лишний шум ни к чему.
Зырянов ответил не сразу. Он пристально вгляделся в безучастные глаза Чеботарева и недоуменно скривил губы. Кукловод был явно растерян.
— Странно все это, — произнес он наконец. — Этот уже был моим пациентом!
Глаза Должанского чуть не вылезли из орбит. Как это может быть? Нет, это же просто невозможно!
— Ты кто? — спросил он у пленника.
— Чеботарев! — бесстрастно ответил тот. — Водитель КамАЗа.
— А здесь как оказался?
— Охранники привели.
— Да ты не умничай! — Генеральный не был расположен к шуткам, — На заводе как оказался?
— Зов услышал, вот и пришел. — Лицо водителя было невозмутимо. — Приказ…
Договорить Чеботарев не успел, в кабинет ворвались охранники, волоча за собой еще одного пленника.
— Вот поймали! — радостно сообщил розовощекий крепыш. — Уже возле такси поймали!
— Так это же Рябов из упаковочного! — узнал Лосев. — Мы же его в нашей рекламе снимали!
Вадим Александрович остановил тяжелый взгляд на Кукловоде. Владимир Арамович пожал плечами и подошел к Рябову.
— Ты как здесь оказался?
— Охранники привели.
Зырянов замахал руками перед носом пленника.
— Я не про это спрашиваю! — крикнул он, срываясь на визг. — На заводе в такое время почему оказался?
— Зов услышал, вот и пришел. — Рябов был так же спокоен, как и Чеботарев.
— Вовик, — Должанский схватил Кукловода за плечо и оттащил его в сторону, — я надеюсь, твоя балалайка выключена?
— Не-е-ет, но она только на девку настроена… на Панину… — забормотал Зырянов. — Они врут, они не могли…
Кукловод, словно вдруг что-то сообразив, мягко освободился от руки начальника и подскочил ко второму киборгу.
— Хорошо, будем считать, что ты пришел по зову. — Круглые глаза Зырянова превратились в щелочки. — А почему лез через забор?
— Темно, я думал, что проходная не работает. — Киборг хорошо помнил инструкции Рыкова, — Но раз работает зов, я не мог не прибыть.
— А почему тогда ты убегал? — не умолкал Владимир Арамович.
— Я понял, что ошибся. Согласно инструкции, я не могу находиться на территории после девятнадцати часов. Когда увидел, что за мной гонятся охранники, понял, что ошибся, и хотел исправиться.
— А почему…
Зырянов не договорил — доставили еще одного нарушителя. Это был Макаров, электрик.
— Ты как здесь оказался? — грозно спросил Кокакола. Он тоже уже понял, что, кажется, образовывается новый виновник заводских бед.
— Я услышал зов.
Зырянов почувствовал, что у него земля уходит из-под ног. Вот так так… Все беды, обрушившиеся на коллектив в последнее время, все проблемы завода и все потери, абсолютно все теперь могут списать на него? Ну уж нет, не выйдет!
— Это провокация! — закричал он. — Это все подстроено! Они не могут слышать зов! Просто не могут!
— Но я же его слышу, — вдруг подал голос молчавший до того Филипенко. — Я тоже слышу сигнал зова.
Должанского как будто током ударило. Он сел и, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла.
Так вот, значит, кто здесь все организовал. А он-то думал, ФСБ, РУБОП, конкуренты. Да кто, кроме своих, мог знать об истинных возможностях «Авиценны»? Кто мог запрограммировать Рыкова на побег? Да и девчонку эту… Вот гад, даже Филипенко заставил накачать, испугался, что программист ближе к директору, чем он. Ах ты, мерзавец, сколько вреда причинил!
И не дай бог кто-нибудь из големов узнает… А вообще, чего это он… Ну и узнает, так что? Теперь, когда враг в организации выявлен, пусть всю правду услышат! Наоборот, будет хорошо, если они почувствуют, что здесь тоже умеют справляться с трудностями. Заодно вспомнят, как Должанский противился назначению Зырянова на нынешнюю должность. Не послушались, решили, что соперники будут следить друг за другом, вот и получили кризисную ситуацию. В какие непонятки попали, скольких людей погубили!
— Николай! — Генеральный директор встал, чтобы придать вес своим словам. — Этого предателя под замок! Завтра пустим под программу!
— Но, Вадим Александрович, — Кукловод упал на колени, — прости, я же не виноват, это ошибка!
— Ты не слышал? — зарычал Должанский на Кокаколу. — Быстро, чтобы я…
Долго Серикова уговаривать не пришлось. Удар могучего кулака прервал стенания Зырянова. Один взмах руки начальника охраны — и четверо боевиков, притащивших очередного киборга, поволокли безжизненное тело из кабинета.
— Вадим Александрович, а с этими… с нарушителями, что делать? — Сериков развивал успех и спешил занять освободившееся место второго человека в управленческой иерархии. — Скоро их девать будет некуда!
Генеральный посмотрел на ставшую уже довольно внушительной группу нарушителей режима. Их безучастные лица яснее всякого детектора лжи показывали, что они здесь не по своей воле. Тогда за что их наказывать? За добросовестное выполнение преступного приказа? Глупость, рабы — они и есть рабы, что с них возьмешь! Им прикажи жить на заводе, так они и жить здесь будут!
— Отпусти их по домам! — приказал Должанский. — Завтра рабочий день, нужно приводить все в порядок. Да и вообще, пора прекращать весь этот бардак и возвращаться к ритмичной работе. Хватит уже заниматься интригами, пора наверстывать упущенное. Но это завтра, а сейчас давай всем отбой, и по домам, а то люди всю ночь еще бегать будут!
Кокакола, напыжившийся и лучащийся самодовольством, угодливым голосом напомнил:
— Вадим Александрович, нужно, наверное, зов выключить? Он же, гад, все еще работает, и люди со всего города продолжают съезжаться!
— Да, конечно, — кивнул Должанский. — И вот что, постарайтесь тех, кому далеко возвращаться домой, разместить на ночлег здесь, на заводе. В больнице, например. Не гнать же их по домам, когда метро не работает.
— А как же система безопасности? — напомнил Филипенко. — Она же всю ночь будет охрану поднимать!
— Отключите! — приказал Вадим Александрович. — И на этом все! Больше ничего не хочу слышать, я поехал домой спать. Звонить мне только в крайнем случае!
* * *
Поселив ошеломленных последними событиями родителей у себя на Андреевской, Толик долго и путано объяснял им, откуда у него взялось столько денег, чтобы снять квартиру, купить машину и столько телефонов. А когда он наконец признался, что выиграл все это в казино, скепсису мамы не было предела. Хорошо еще, что внимание близких отвлекло подавленное состояние Лены. Чтобы избежать разговоров еще и на эту тему, Рыков рассказал, как прямо на глазах у девушки убили ее отца, что и повлекло такие последствия. И домой к себе Лена не может вернуться, чтобы с ней не произошло того же, что и с Верой Игоревной и Максимом Анатольевичем. О, как только Толик коснулся темы похищения, Вера Игоревна сразу же забыла обо всем. Она с величайшей готовностью взяла на себя опеку над бедной сироткой, как она выразилась, и принялась за дело со всей энергией, оставив сына в покое.
Вопросы были и у Максима Анатольевича, но с отцом объясняться было легче. Он просто признал за сыном право на личную жизнь и удовлетворился клятвенным обещанием Толика, что тот не сделал ничего постыдного.
Не причинял хлопот один только Стэнечка. Он с радостью приветствовал объединение под одной крышей всех, кого он любил и кого должен был защищать, и не расстроился даже от того, что в новой норе стало несколько тесновато. Но, во-первых, для него оставалось место на лоджии, а во-вторых, чем больше людей, тем больше лакомства. То один угостит, то другой… А полный желудок лучше, чем голодный сон.
Толик, если бы он понимал мысли Стэна, вряд ли бы согласился с ним. Особенно насчет тесноты. Бессонные ночи совсем выбили его из колеи, и Толик, закончив все организационные дела, с удовольствием завалился спать. Не мудрствуя лукаво, он бросил матрас на пол лоджии и, потребовав, чтобы его никто не тревожил, отключился от всех дел…
* * *
Спал Толик долго. Утром, еще окончательно не проснувшись, он почувствовал рядом с собой чье-то горячее дыхание. «Лена! Это Лена соскучилась!» — подумал Толик, и его затопила волна нежности. Господи, пусть это длится подольше, пусть она не отодвигается…
Холодные, влажные губы тронули его щеку. Губы? Что-то они слишком жесткие. Господи, да это же нос мерзавца Стэна!
Толик рывком вскочил, и хитрый волк отпрянул, зная, что в него может полететь подушка. Этот коварный представитель братства серых разбойников не мог дождаться, когда бестолковый хозяин догадается наконец проснуться и поиграть с ним. Вообще у Стэна накопилось довольно много претензий к Толику. Пропадает неизвестно где, бросает его то на родителей, то на Лену, а в те короткие промежутки, когда появляется, или ест, или спит. Так дело не пойдет!
— Ну, гад! — Толик поискал глазами, что бы швырнуть в негодяя, который прервал его сон, и, увидев тапку, с силой запустил ею в Стэна. Он уже отошел от злости и бросил просто для острастки, но, видимо, внутренний компьютер внес свои коррективы и удар пришелся прямо в черную подушечку носа. Стэн взвизгнул от боли и с обидой посмотрел хозяину в глаза. «Что с тобой? — говорил его взгляд. — За что?»
Толику стало стыдно. Действительно, за что? За преданность? За любовь? За то, что соскучился?
— Ну прости, прости! — Он протянул руку к Стэну. — Я не хотел! Давай помиримся, иди сюда!
Но волк не подходил. Облизывая нос, он отвернулся и демонстративно остался на месте. Толику даже показалось, что Стэн слегка отвернулся, чтобы хозяин не увидел слезы в его желтых глазах. Черт, ну ведь не хотел же ему больно делать! Раньше ни за что бы не попал, а теперь — пожалуйста, нашел, на ком новые способности испытывать.
Толик вскочил и одним прыжком оказался около Стэна. Тот даже отпрянул, но все равно не смог уклониться от рук хозяина, обвивших его шею. Да не очень-то и хотелось уклоняться, он же не такой вредина, как хозяин.
Обнимая лохматого друга, Толик внезапно почувствовал, что они не одни. Он поднял голову.
Лена! Она сидела и смотрела, как Толик ласкает собаку. Грусть, боль, отчаяние оттого, что он никак не может найти способ помочь девушке, все это всколыхнулось в сердце, и его охватило тяжелое чувство вины перед ней. Медленно, боясь испугать Лену, он подошел к ней и обнял.
— Родная моя, — прошептал он, — как же я люблю тебя!
Лена положила голову ему на плечо.
— Что же ты сидишь одна? — спросил он. — Давно встала?
— Да.
— А почему не разбудила меня? Пришла бы ко мне.
— Ты хотел, чтобы я пришла к тебе?
— Я всегда этого хочу! И всегда буду хотеть! А ты? Ты хочешь быть со мной?
— Да.
Лена говорила тихо, что только его обостренный слух мог уловить ее короткий ответ. А может, он ничего и не слышал, а просто вообразил? Но тогда кто же произнес это слово, которого он так ждал? Его собственное сознание? Сны, в которых она это говорила, начинают возвращаться к нему галлюцинациями? Он что, поехал по фазе, сам с собой разговаривает, а что дальше? Крыша вообще съедет? Или это последствие эксперимента с перестройкой собственного сознания? Созданная им программа глючит? Возможно… Господи, тогда что же будете Леной?
Толик заглянул в глаза девушки. Ничего не будет!
Нет, будет, но только хорошее! Самое хорошее, самое светлое! И не нужно унывать, я обязательно найду способ, как помочь тебе! Ты вернешься к нормальной жизни!
Лена не ответила. Да и что она могла ответить, если он ничего не говорил?
— Пойдем погуляем? — предложил Толик.
— Вот и правильно! — раздался голос Веры Игоревны. Толик даже не заметил, как она появилась в комнате. — Отец пошел за продуктами, у тебя в холодильнике хоть кроликов разводи, пустота такая! Привел девочку, а кормить ее кто будет?
— Мама! Ну перестань! — Толику было неловко, что мать увидела, как он обнимает Лену. — У тебя одна тема — кушать да кушать… И зачем папа пешком пошел, я бы сам все привез!
— Ну, конечно, ты бы привез! — усмехнулась Вера Игоревна. — В своем супермаркете набрал бы барахла импортного, вот и ели бы одну химию!
— Можно подумать, что наши продукты лучше! — огрызнулся Толик. — Все на нитратах выращено! Та же химия, только в безобразной упаковке. Да еще и…
Он не договорил. Холодный нос Стэна ткнулся в его руку. В зубах волк держал поводок. Раз сказал «погуляем», то давай гулять, а не обсуждать ерунду всякую! Про еду можно говорить, когда она перед тобой, в остальных случаях ее нужно искать!
— Что, и ты гулять хочешь? — сказал Толик. — Ну что с тобой делать, пошли!
