* * *
— Теперь, — прогудел Шишел, осторожно присаживаясь на хлипкий стульчик, — осталось найти место, где можно укрыться и вести наблюдение. Здесь негоже…
«Здесь» было кафе-стекляшкой, пристроенным к основному корпусу базы. Просматривалось оно насквозь. Задерживаться в нем подельники не стали.
В целом база оказалась не столько заброшенной, сколько законсервированной до лучших времен. При желании тут запросто можно было возобновить подключение к энергосети и восстановить все прочие коммуникации.
В качестве наблюдательного пункта вполне годился любой из двух сотен номеров отеля, занимавшего большую часть базы. Но еще лучше подходил для этого расположенный на крыше ресторан. Вид из его зала открывался прекрасный, а сам зал был невелик и довольно хорошо прогрет лучами здешнего солнца. Шишела это место пленило тем, что было украшено забавлявшими его всю жизнь алтариками богов и бесов Пестрой Веры. И еще тем, что, повозившись немного с замком примыкавшего к ресторанной кухне складского помещения, он обнаружил там солидный запас съестного в упаковках длительного хранения. Хозяева «Снежной» явно не торопились поставить крест на этой своей собственности.
— Филе устрицы океанической… С Океании, в смысле… Лососина из самой Метрополии… Кварги какие-то, етитна сила! — восклицал он, шаря лучом фонарика по многочисленным полкам, открывшимся перед ним. — А спиртного, спиртного-то… Море разливанное! Жаль только, надираться нам сейчас не след. Можем уже в морге проснуться. Ограничимся пивом. Моча, конечно, но освежает. А то умотало оно меня — ползание это.
Он вернулся в зал, кинул пару банок «Пильзнера» Гаю и, тяжело опустившись в кресло, вскрыл пару банок консервов и откупорил себе «Будвайзер».
Гай присел в кресло напротив. Глотать ледяное пиво, заедая его омерзительно холодной лососиной, в не слишком теплом помещении было сперва не очень приятно, но человек приспосабливается и не к такому — вторая банка пошла как-то легче.
— Времени у нас еще море, — сообщил Шишел, глянув на часы, — Коппер раньше темноты сюда носа не покажет. А потому для нас главное сейчас — выспаться. Спать, однако ж, будем по очереди. По паре часов. Чур, я первый! Не знаю, как ты, а я в эту ночь час всего и проспал если, то удивительно… Вот возьми. — Он достал из рюкзака и протянул Гаю бинокль. — С этой штукой легче будет рассмотреть того, кто вздумает сюда пожаловать. Из окон старайся не торчать…
Гай чувствовал себя полностью выжатым лимоном, но не стал спорить со своим спасителем. Сам же спаситель удалился в подсобку, волоча на спине свой рюкзак.
Из рюкзака — там, в чертовой темноте — он вытащил купленный в городе туристический обогреватель, вставил в него плазменную батарейку-аккумулятор, включил и некоторое время блаженствовал под струей теплого воздуха. Потом устроил из рюкзака и куска «Прессекса» самодельное ложе и взгромоздился на него. В головах пристроил фонарик.
Когда минут через десять Гай на всякий случай заглянул в подсобку, ее уже оглашал могучий Шишелов храп. Шаленый спал сном праведника, прикрыв физиономию раскрытой книжкой. То, что известный на весь Обитаемый Космос медвежатник может захватить, идя на дело, еще и забавное чтение, крепко удивило Стрелка. И несколько тронуло. Так или иначе, а Шишел храпел, как, должно быть, храпели усталые бронтозавры Сочинения Фила Исмаэлита при случае неплохо работали и как снотворное
* * *
Сны снятся всем. Даже младенцам в утробе матери.
Безусловно, снились они и давно эту утробу покинувшему Дмитрию Шаленому. Но, как и большая часть представителей рода людского, проснувшись, он почти никогда не мог вспомнить, что все-таки явилось ему из призрачных бездн, живущих в его душе Да и являлось ли что-нибудь оттуда вообще?..
Но в этот мутный похмельный полдень Таури-дин-Кин-дари — Бог Странных Снов — не разрешил Шишелу выбросить из памяти посетившую его сумятицу чувств и видений, когда тот проснулся, словно вынырнув из глубины удушливого, заболоченного пруда. И вкус тины на губах был для него большей реальностью, чем снега недальнего горного кряжа за окном. По крайней мере несколько секунд, пока неспокойная, растормошенная мороком полуденного сна душа возвращалась в его бренное тело.
Рывком поднявшись, он снова тяжело опустился на устеленные «Прессексом» ящики и долго мутным взглядом изучал собственное изображение в зеркально отполированной канистре с оливковым маслом. Большого удовольствия он от этого не испытывал. Просто старался отвлечься от странного, тяжелого и радостного одновременно чувства, которое принесли ему демоны полудня.
А приснился ему терминал. Старый терминал — из тех, что можно встретить в Метрополии. Там их по старинке называют вокзалами И на них иногда можно увидеть древние поезда Те, которые ходят по уложенным на насыпь двойным рельсам. В родном городе Шаленого по таким рельсам в воскресные дни и по праздникам пускали под старину сработанные составы с туристами — на пикники в соседних городках. Туристы, помнится, тоже принаряжались под старину. Это бывало порой забавно — когда редингот сочетался, например, с джинсами. Дмитрий с приятелями добывали в ту пору мелочь на карманные расходы, работая на таких поездах «мальчиками на подхвате» — разносили по вагонам прохладительное и сувениры.
Но тот день, что приснился ему, не был воскресным Это не был день вообще Черное, без звезд небо нависало над громадой древнего вокзала. И никого не было окрест. Город словно вымер В этом тоже не было ничего странного В исторических центрах городов Метрополии днем можно было встретить немало туристов Но проживало в помпезных старинных зданиях, а иногда в унылого вида бараках, прозванных невесть почему хрущобами, лишь небольшое количество чудаков. И уж конечно никого из них не тянуло на ночные прогулки на привокзальной площади.
Там — в этом своем сне — Дмитрий прекрасно знал, зачем он пришел на старый вокзал Он пришел для того, чтобы продать свою душу.
Продать ее Богу Иных Мест.
Сегодня была его ночь — Дмитрий знал это точно.
Он остановился перед темной, еле различимой на фоне беззвездного неба громадой, опустился на колени и достал из-за пазухи то, на что нельзя было смотреть. То, что заключало его душу. Нащупал тонкую цепочку и стал раскачивать это, словно маятник. Нащупал, уловил нужный ритм и стал выпевать заклинание. Сначала тихо, затем все громче и громче…
И ответ пришел.
Он пришел из-за каменного монстра, высящегося перед ним. С далеких к нему подступов. Пришел тяжелыми, неживыми вздохами железной твари, проснувшейся из небытия смерти к небытию механического подобия жизни. И Дмитрий, словно сам став неживым, медленными, замороженными движениями поднялся с колен и пошел к старому вокзалу.
Прошел сквозь пустые, гулкие залы огромного здания, вышел к платформам, спрыгнул на пути и зашагал по ним навстречу Судьбе.
А Судьба уже медленно, громыхая сталью колес по чугуну Древних рельсов, неторопливо катилась по заброшенным запасным путям к глухому, погруженному во мрак тупику. Судьба заглядывала ему в душу больным, желтым огнем прожектора.
Этот прожектор но лбу старинного локомотива был единственным светом на всем огромном и запутанном пространстве подъездных путей. Но этот свет не рассеивал тьмы. Пожалуй, делал ее только еще гуще.
Ветер — ледяной ветер ночи — тронул тело Дмитрия, пройдя сквозь легкую летнюю одежку. И странный привкус болотной тины оставил он на его губах.
«Господи, — подумалось ему поверх сна. — Но это же потом было… Я не тогда тонул в трясине… Позже, много позже — когда бежал из Раздайских лагерей… А сейчас мне пятнадцать лет, и я пришел на ночной вокзал продать душу Грустному Богу…»
Мысли его путались, как это всегда бывает во сне.
А локомотив надвигался — черный и жутковатый. Какая-то своеобразная мелодия проскальзывала в лязге его колес и вздохах-свистках железного нутра. Один лишь вагон был прицеплен к нему. Старинный пассажирский вагон с выбитыми кое-где окнами, пропитанный запахом давным-давно — века назад — сожженного в топках древних паровозов угля… Лязгая все глуше и продвигаясь все медленнее, пришедший из сна поезд навис над Дмитрием. Остановился. Замер.
Бесконечно долго длилась гулкая тишина, разлившаяся над этим призрачным миром. Потом неспешно отворилась дверь кабины машиниста и так же неторопливо появилась из нее угловатая, в старинной кожаной куртке фигура.
Дмитрий мучительно пытался разглядеть его лицо.
Машинист поезда снов спустился на несколько ступеней и протянул вперед руку.
— Давай свой билет, мальчик. Ты не передумал?
Спохватившись, Дмитрий рывком протянул ему то, что сжимал в вспотевших ладонях. И только тогда, когда это перешло из рук в руки, осмелился взглянуть на тускло блеснувшую в желтом масляном отсвете прожектора вещицу. Амулет он узнал сразу. И окончательно понял, что видит сон.
— Поднимайся в вагон, мальчик… Голос бога был полон понимания.
— Садись на любое место. Там полно свободных мест… Только поторопись. Я никогда не жду.
— К-куда мы поедем? — запинаясь, спросил Дмитрий.
— Ты же хотел продать душу в обмен на иные места, мальчик? Вот туда ты и попадешь. В иные места… Собственно, других для тебя больше уже никаких и не будет… Поторопись…
— С-спасибо, — уж как-то совсем по-детски сказал Дмитрий.
Подбежал к вагону. Ухватившись за поручни, вбросил себя в тамбур.
Лязгнули чугунные сцепки. Пол дернулся у него под ногами.
И он проснулся в душной, прогретой его переносной печкой подсобке ресторана базы «Снежная». На Терранове.
Некоторое время Шаленый пребывал в тоскливом ступоре. Потом ощущение реальности окружающего взяло верх над сонливой маетой.
— Гос-с-споди, и приснится же такое!.. — пробормотал он. — Какого черта я не выключил печку эту?..
Ответа на этот вопрос Шишел не нашел, а потому только лишь еще раз энергично потряс головой, нащупал выключатель нагревателя и усмирил разбушевавшуюся печурку. Пинком отворил пошире дверь. Хлынувшие в открывшийся проем струи прохладного, с ароматом хвои воздуха слегка приободрили его.
— Ерунда! — пробормотал он. — Бред собачий… Никогда и никому душу я не продавал… И вокзал тот… Действительно, как-то, мальцом еще, забрел на него ночью… Помнится, испугался здорово чего-то. Чего — уже не помню…
Переведя взгляд на пол под ногами, он вдруг увидел причину, породившую, по всему судя, докучный морок. Разумеется, это было зловредное сочинение Фила Исмаэлита. Именно там, на задуманной, как всегда, наугад странице он прочитал эти, так напомнившие ему далекое прошлое слова «иные места»… Он подобрал книгу с пола, привычным уже движением открыл на запомнившемся месте и хмуро по второму заходу прочитал очередное откровение Судьбы
«Не потому вовсе тоскует душа человеческая по чужим краям и местам иным и странным и томится в местах родных и исполненных удобств и комфорта, что пресыщается она теплом родного очага, — учил добродетельный Бон-ни Пиз тех, кто хотел у него хоть чему-то учиться, — а потому, — говаривал он, приободрив себя кружкой доброго эля, — что пришла она в этот мир из этих иных мест и в иные и странные миры удалится, когда придет ей на то срок…»
Благие эти поучения Злобный Свистун Грогги иначе как бредом и маразмом не именовал и, укрепив душу свою щедрой — за счет заведения — толикой джина, говаривал, что манят нас места иные не чем иным, как просто-напросто надеждой найти отдохновение от истомивших наши души забот мирских и от намозоливших нам глаза рож, по необходимости нас окружающих. «Но нет нигде такого убежища. И не будет его никогда, — добавлял он при этом, — потому как, дорогие друзья мои, каждый из нас тащит на своей душе положенный ему с рождения груз забот и страданий, подобно тому, как почитаемая лягушатниками за лакомство садовая улитка тащит на себе свое собственное жилище И никуда не уйти нам от себя. И потому именно мечта свершившаяся всегда несет нам разочарование, а слово изреченное оборачивается ложью. А оттого дух наш, не желающий с тем мириться, и помещает царство мечты во времена далекие и места иные, чем те, что населены нами и нам подобными, за грань нашего бытия…»
Шишел с треском захлопнул книгу и запустил ее в угол. Помянул недобрым словом того дурня, который снабдил его этаким чтивом, прошел в кухонный отсек и сунул голову под кран, забыв, что крутить его бесполезно: подача воды, как и все остальные коммуникации «Снежной», была перекрыта. Пришлось вылить на голову бутылку холодной водки — стараясь, чтобы больше по усам текло и меньше в рот попадало.
Холодная струя, однако, вернула ему вкус к жизни, и, приведя себя в порядок, он сверился с часами и решительно двинулся в зал.
* * *
Гай все-таки задремал на посту Бог его знает, почему посреди дня зыбкий нервный полусон-полудрема сморил его Притулившись в удобном кресле, он лишь в самый последний момент краем уха услышал шаги приближающегося Шишела и, встрепенувшись, поднялся ему навстречу. Сон сразу как рукой сняло.
— Кажется, я заработал пару нарядов вне очереди, — виновато улыбнулся он, протирая глаза.
Уж он-то знал, по опыту Седых Лун, что за сон на посту можно схлопотать как минимум фонарь под глаз. Но Шишел был благодушен.
— Продолжайте, рядовой, как там тебя? Дансени, — прогудел он. — Словом, можешь кемарить дальше. Моя вахта.
— Кажется, я свою норму уже набрал… — отмахнулся от соблазнительного предложения Гай. — Так что лучше составлю тебе компанию…
— Ну что ж, — хмыкнул Шаленый. — Оно и верно — веселее как-то будет.
Какое-то время они бродили по залу, поглядывая за окна и рассматривая миниатюрные изваяния богов Пестрой Веры, расставленные на настенных полках и в небольших нишах Перед одной из этих фигурок Шишел задержался. Ему снова припомнился его стремный сон, и он, пощелкав зажигалкой, скормил огню пару федеральных баксов — на алтаре Донгин-Донга — Грустного Бога Иных Мест.
Чтоб не травил душу.
Гай остановился позади него, молча наблюдая за этим мини-жертвоприношением.
— Послушай, Дмитрий, — начал он осторожно, — Как вышло, что ты сидишь здесь на полной мели?
— А где ты мне прикажешь быть? — с досадой в голосе вопросом на вопрос ответил Шаленый.
Взгляд его, полный тоски, сосредоточился на трепетном огоньке, на глазах тающем по краям миниатюрного алтарика.
— Ходили слухи… — все так же осторожно продолжил Гай, — что… Да какие там слухи — вся, извини меня, Федерация год целый на ушах стояла после того, как ты с компанией угнал с Квесты какой-то доисторический звездолет. Или что-то в этом духе… Об этом только и жужжали… Что, врут?
— Да нет, не врут…
Шишел подхватил со стола непочатую банку пива и откупорил ее.
— И правда, что командовала кораблем какая-то самозваная принцесса?
— Принцесса Феста. Это точно. А вот насчет самозванства… Если разобраться, так все принцессы, принцы, короли, императоры и подобная публика — чистые самозванцы. Если не сами, так их предки. Родоначальники… Но про Фесту ты меня не расспрашивай — мы с ней друг друга обходили за три версты. Чувствовали, что характерами не того… Не сходимся… Тебе про нее лучше бы Клайд рассказал. Клайд Ван-Дейл, вроде как друг ее…
— То правда был Корабль Предтечей? Шаленый тяжело вздохнул и отхлебнул толику янтарного напитка.
— Знаешь… Темное дело-то было. Да темным и осталось… И рассказывать о том стремно…
Об этом действительно стремно было рассказывать.
Что и как можно было рассказать о многих и многих месяцах, проведенных в нутре громадного, по своей воле блуждающего по Космосу чужого, до предела чужого и чуждого всему человеческому корабля? Как рассказать о тех странных краях, в которых пришлось побывать за эти неполных два года локального времени?
— Был. Был он — корабль этот клятый, — признал Шишел. — Всякого, скажу тебе, натерпелись, прежде чем… — Тут он снова отхлебнул пива и только после довольно дол— гой паузы продолжил:
— С Квесты этой… С Малой Колонии мы тягу очень вовремя дали. Но экипаж тот, что был подготовлен как раз на Квесте, знал о Большом Космосе в основном только то, что он большой…
Шишел был не совсем справедлив к пилотам древнего звездолета. Квеста, в конце концов, не была такой уж дырой, в которой нельзя было бы найти полудюжины классных пилотов-дальнобойщиков. Тамошний диктатор Свободного Лесного Народа положил две трети своей жизни и сгноил половину своих подданных для того, чтобы найти в чертовой чащобе плато Капо-Квача и выкопать из древних напластований звездолет Предтеч. Или, быть может, не Предтеч, а кого-то другого, столь же древнего… Он скупил лучшие головы Квесты — и не только Квесты, — чтобы понять его устройство и принцип действия. Он заплатил чудовищные деньги инженерам, которые в глубокой тайне адаптировали негуманоидную технику к системам контроля и управления, разработанным людьми и для людей.
Единственное, чего ему не удалось — это обеспечить корабль командой, в которой хоть один человек имел бы малейший опыт вождения космических судов, построенных не людьми много тысячелетий назад. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, более или менее удачно войдя в подпространство прямо в атмосфере над столицей Малой Колонии — номер, который никому до сих пор так и не удалось повторить, — «Хару Мамбуру» вынырнул из него совсем не там, куда целил. Некоторым извинением такой промашки можно было считать крайнюю спешку, в которой новоиспеченным звездоплавателям пришлось ретироваться со ставшей для них крайне негостеприимной Квесты.
— У меня глаза на лоб так и вылезли, — рассказывал Шишел, с горькой миной рассматривая опустошенную явно раньше времени банку. — И не у меня одного…
— Ну, это типичное, — успокоительным тоном отозвался Гай. — После Скачка всегда так — и мутит тебя, и тошнит и вообще жить не хочется… Последействие.
— А то б тебе! — возмущенно возразил Шишел. — «Последействие»… Похмелиться малость — и нет тебе никакого последействия… Там куда похлестче жуть получилась…
Жуть получилась и вправду куда как похлестче постпереходной депрессии. Заключалась она в том, что вопреки всему, что было известно роду людскому о физике подпространственных Скачков, стартовав из фазы газообразной, финишировал звездолет Предтечей в фазе жидкой — в толще океана некой землеподобной планеты, о которой ни астрономы, ни разведчики-изыскатели и слыхом не слыхивали.
Собственно говоря, члены экипажа «Хару Мамбуру» могли бы считаться первооткрывателями еще одного пригодного для заселения Мира, если бы кто-нибудь из них мог хотя бы предположить, в какой части Вселенной этот Мир находится.
— Представляешь, что мы почувствовали, когда вместо того, чтобы оказаться где-то в окрестности Бетельгейзе, мы очутились в километре под поверхностью идиотского океана, набитого такой живностью, какую даже бывалые нарки в бреду не видали…
Насчет километровой глубины Шишел, конечно, преувеличивал. Прозрачная пропасть, в которой неожиданно материализовался звездолет, была насквозь пронизана лучами местного солнышка, и на экранах внешнего наблюдения отчетливо просматривалась поверхность океана, тускло мерцающая в высоте. И высота эта только казалась безмерной.
Что касается живности, то она далеко не сразу дала о себе знать. Появление древнего звездолета из недр подпространства сопровождалось эффектами, напоминавшими небольшой подводный ядерный взрыв, — ударной волной, дьявольской вспышкой света и бог знает чем еще Все это мало способствовало немедленному проявлению интереса со стороны обитателей морских глубин к источнику всей этой кучи неприятностей.
— Но, разрази меня гром, — с удивлением в голосе продолжал Шишел. — Предтечи свою посудину сработали на совесть. Кораблик не только не развалился к едрене фене, как это с любым другим непременно случилось бы, но даже не протек! Мало того — он даже тонуть не начал!
Что верно, то верно. Тонуть «Хару Мамбуру» не тонул
Но и всплывать не думал.
Экипаж его довольно долго пребывал в состоянии тупого созерцания бездны в окнах голографических экранов. Потом Шишел ошалело спросил:
— Слушайте, дедруги… К-как отсюда выбираться-то будем?
Штурман зло покосился на него из своего кресла.
— Если мы запустим атмосферные движки, — сухо объяснил он, — то я за последствия не отвечаю… Мы как-никак не подводная лодка. Может и рвануть. Снаружи — несколько атмосфер. Образуется перегретый пар… То да се… Корабль, может, и выдержит, а нас вот по стенкам размажет…
— Понтоны, — посоветовал бортинженер. — Надо выбраться наружу и соорудить что-то вроде надувных понтонов…
— Легко сказать — наружу выбраться, — возразил Шишел. — А ты можешь сказать, что там в этой водичке содержится? И кто в ней, в водичке той, водится?
Понтоны тем не менее соорудить удалось, пустив в ход пару допотопных роботов, предусмотрительно прихваченных с Квесты. Удалось даже запустить атмосферные движки, а затем и планетарные. К концу третьих суток пребывания в новом и странноватом Мире «Хару Мамбуру» благополучно вышел на орбиту открытой планеты, что позволило наконец хоть как-то сориентироваться и в ее ландшафте, и в его положении во Вселенной.
Если с первым — формой и расположением материков, горных кряжей, островов и тому подобными мелочами — была очень скоро достигнута хоть какая-то ясность, то со вторым — с галактическими координатами и с расположением открытого ими Мира относительно хоть каких-то, известных астрономам и навигаторам космических объектов — дело обстояло просто, как говорится, из рук вон.
— Убей меня боже зонтиком, если я могу хотя бы приблизительно сказать, куда нас занесло… — уныло признал штурман лихого корабля после нескольких суток упорной борьбы с бортовым компьютером, вполне современным, установленным уже в процессе адаптации корабля к эксплуатации его людьми. — Вы знаете, — добавил он с оттенком ужаса в голосе, — я не ручаюсь даже, что мы находимся в нашей Галактике… Или в нашей Вселенной вообще Правда, одна зацепка есть: наш с вами кораблик может прыгать только между заданными точками пространства-времени. Теми, координаты которых заложили в его память Предтечи или… Словом, те, кто его построил… Так что мы имеем в конечном счете какое-то ограниченное количество вариантов…
— Ну, например, миллионов, этак, сто, — с невеселой иронией заметила чувствующая себя на борту «Хару» не у дел Энни Чанг. — Или двести…
— Бог весть, — все так же уныло отозвался штурман. — К сожалению, мы никак не можем влезть в эту память. Имеем только то, что Корабль захочет нам сообщить. Если бы я имел хоть какое-то представление о том, каков принцип работы той штуки, которую мы считаем его компьютером…
— Скорее, это уж мозг… — привычно вставил Билл Корнблат, бортовой медик, не чуждый проблемам биокибернетики. — Да еще и с функциями, которые позволяют считать его гигантской железой…
— В общем, прежде чем я скажу свое слово, — прервала начавшуюся было досужую беседу командир экипажа Ее Высочество принцесса Феста, — я хотела бы знать, какие идеи созрели в ваших мозгах, дамы и джентльмены. Я имею в виду что-нибудь толковое, а не то бестолковое нытье, которое я слышу уже почти целую неделю…
— Вот что, — энергично, не дожидаясь особого приглашения, взял слово Шаленый, — мы тут потолковали с доком Билли и решили, что на предмет всяческой заразы планетка эта вроде довольно безобидна… Нет здесь таких микробов, которые могут в нашем организме проживать. Так что обычной комплексной прививки с нас будет довольно. С другой стороны, скорее всего, и любая здешняя живность для нас несъедобна. Ну так ведь у нас на этот счет и запас есть, и синтезаторы исправны… Так что если и занесло нас сюда, то, может, прежде чем снова сигать отсюда неведомо куда, сначала присмотримся — может, есть здесь что-то такое, чего пощипать стоит… Может, недаром мирок этот в память.
Кораблю засунут. Предтечи здесь могли так же в былые времена похозяйничать, как и на Квесте. А все, что от этого народца ни осталось в Обитаемом Космосе — ведь вернемся же мы в него рано или поздно, — по хорошим ценам идет…
Предложение Шишела долго ругали и топтали, но в конце концов именно так, как он говорил, и поступили. Скорее всего, из-за подсознательного страха перед следующим Скачком. Поэтому проторчал Корабль на орбите Заразы (такое неофициальное и вовсе не заслуженное имя укрепилось среди его экипажа), временами то тут, то там опускаясь на ее поверхность, чуть ли не полный год. Усилиями Шишела и дока Билли на опушке громадного леса, покрывавшего приполярную область одного из четырех материков Заразы, была воздвигнута даже более или менее постоянная база, пригодная для сравнительно терпимого житья четырех-пяти человек. Более всего эта база напоминала форт первопроходцев где-то в лесах древней Сибири или Канады.
— И, скажу я тебе, — продолжал Шишел, — торчали мы на Зар-р-разе этой вовсе не напрасно. Похоже, что из тех краев Предтечи не так давно и откочевали. Тыщ двадцать лет тому… Потому что, если на Квесте или на Харуре каком-нибудь следы их и всякие артефакты днем с огнем искать надо, то на Заразе нашей — вот они, хоть и не хочешь, а мимо не пройдешь!
Что верно, то верно — поименованный Заразой Мир можно было считать своего рода музеем или пантеоном Предтечей: уже в первую неделю «великого сидения» во время поисков подходящего места для устройства форта Уолт наткнулся на довольно хорошо сохранившуюся сеть дорог, уходящих в лесные чащобы. Эти дороги привели людей с Корабля в довольно странные места.
— Они там целые города понастроили — Предтечи эти… — Шаленый попробовал жестом изобразить то, о чем вел речь. — Или что-то вроде… И пирамиды такие… И похоже, вход в тамошний Янтарный Храм мы нашли. Но в него не полезли. Потому что если это такая же штука была, как на Квесте, то тот, кто в нее полез бы, мог очень даже просто назад не вылезти. Или — того хуже — мозги себе набекрень сдвинуть, или вообще зомбаком обернуться.
Но без жертв все же не обошлось.
Свою дань с экипажа Корабля взял Океан.
И данью этой оказалась жизнь Билла Корнблата. Медик повадился в сопровождении кого-нибудь из пилотов выбираться на глайдере к побережью и, вооружась аквалангом, подводным ружьем и видеокамерой, изучать подводную флору и фауну Заразы. В один не слишком прекрасный день он не вернулся на берег. После этого в местные воды не совался уже никто из экипажа Корабля.
— Жалко, конечно, дока, — признал Шишел. — Как говорится, любопытство сгубило кошку… Он словно дите малое был. Добрейший малый, бестолковый слегка… И страшно охочий до того, чтобы все и вся курочить на предмет посмотреть, как оно устроено… Мы с ним, считай, подружились даже — на предмет карточных фокусов… Ну да ладно, — печально махнул он рукой. — Чего уж теперь…
С минуту оба собеседника молча прислушивались к тому, как в их банках тихо шипят пузырьки выдыхающегося пива.
— Однако ж на вечное проживание на Заразе этой мы вовсе не подписывались, — продолжил Шишел. — А потому пришлось нам в конце концов раскачаться на новый Скачок. Перед тем долго судили и рядили… Прямо-таки до посинения аж… Я-то, грешным делом, прикидывал, что снова нас к чертям на кулички вынесет, но не тут-то было..
* * *
И действительно, не тут-то было. В этом Шишел был абсолютно прав. Видно, бросок к Заразе был своего рода глюком застоявшегося за тысячелетия Корабля Предтечей. Второй под пространственный переход благополучно вернул странников в пределы Обитаемого Космоса. Если под благополучием понимать появление Корабля внутри темного газопылевого облака — «черного мешка» неизвестной протяженности. Снова было невозможно определить свои галактические координаты — ни свет звезд, ни радиосигналы не могли пробиться в погруженные в вечную ночь недра «мешка». Однако где-то внутри него, в относительной близости от места выхода Корабля из подпространства, располагался и подавал активные признаки жизни какой-то населенный Мир.
Приемники Корабля, хотя и неуверенно, но довольно часто принимали обрывки радиопередач, переговоров между какими-то кораблями и их планетарной базой, телевизионных программ. То сквозь хрип и треск прорывались музыкальные синкопы, то глухая перебранка пилота с оператором, то на экранах ТВ начинали двигаться разодетые в пух и прах тени… В общем, где-то под боком были люди. Жаль только, что засечь точное расположение населенной планеты было дьявольски трудно: радиоволны блуждали внутри «мешка», многократно отражаясь от «камешков» типа астероидов и, может быть, от других планет, или гасли как и когда им вздумается. Сигналы же, посылаемые с Корабля на стандартных частотах, похоже, не были слышны решительно никому.
На третьи сутки такого «плавания в тумане» из мешанины тресков и шипения всплыл еле слышный голос, который сообщил, что сигнал вызова принят и теперь дежурный службы навигации просит экипаж включить сигнал опознания. Такового у Корабля сроду не было.
Поэтому Феста властно выкрикнула в микрофон, словно пытаясь докричаться до глухого:
— Вы! Можете! Сообщить! Нам! Где! Мы! Находимся?1!!
Судя по всему, добирался ее голос до дежурного навигационной службы секунд двадцать. Потому что через сорок секунд его еле слышный голос сообщил:
— Разумеется, могу… Никаких проблем, мэм…
— Тогда! — снова принялась надрывать голос Феста. — Сообщите! Это! Нам! Не-мед-лен-но!!!
Снова последовало заполненное радиошумом молчание. Потом замирающий, уплывающий в небытие голос ответил:
— Вы! Находитесь! На борту! Неопознанного! Космического! Судна!!! Мэм…
После чего связь прервалась. Навсегда.
Несколько минут все собравшиеся у передатчика пытались возобновить прерванный радиоконтакт. Потом Феста устало откинулась в кресле и констатировала:
— Бог послал нам идиота…
— Да нет… — подумав, возразил сидевший поодаль Шишел. — Это, по всему судя, математик попался… а — С чего это вы взяли? — не удержавшись, фыркнул со смеху Клайд.
— Да приходилось мне с этим народом иметь дело… — неопределенно объяснил Шишел, — Типичный такой для них ответ — совершенно правильный, точный и на хрен никому не нужный…
— Короче говоря, ничего хорошего я тут встретить не ожидаю, — мрачно подвела итог принцесса. — Готовимся к следующему переходу.
* * *
Результатом этого Скачка стало непрошеное вторжение в негостеприимные просторы Империи Харур. Корабль умудрился вынырнуть из подпространства точнехонько под самым носом у славной своими лихими делами Второй, Его Величества эскадры, возвращавшейся с не слишком удачно прошедших маневров.
— Ноги-то нам унести удалось, — вздохнул Шишел и единым глотком покончил с содержимым своей банки. — Да только опять не туда, куда хотели… По всему судя, кораблик наш только тогда нас слушался, когда ему с нами по пути было. А как нет, так он по-своему разворачивался и — тю-тю… Одно хорошо — то, что больше он нас совсем уж в неведомые края не закидывал. Видно, Предтечи его для того построили, чтобы по тем местам шастать, которые мы Обитаемым Космосом называем…
Шишел был, пожалуй, прав. Пробужденный к жизни после тысячелетнего плена в осадочных породах Квесты, Корабль принялся выполнять какую-то свою, древнюю программу, облетая в одному ему понятной последовательности те Миры, в которых в былые времена обитали Предтечи. Что до команд, которые отдавал ему новый, состоящий из людей экипаж, то выполнял он их постольку поскольку.
* * *
Все это почти доконало Шишела. Корабль явно жил своей собственной жизнью. Иногда (так, по крайней мере, казалось) он с большим трудом переносил присутствие в своем чреве каких-то вздорных паразитов, вносящих в его планы и намерения какие-то лишенные логики и внутренне пустые коррективы.
— Так только не в том было дело… — вздохнул Шишел — Совсем не в том, что при каждом переходе мы молили всех богов о том, чтобы эта штука выскочила на свет божий в соседней метагалактике или в центре нейтронной звезды…
Действительно, то, что Корабль являл редкостное своенравие при совершении подпространственных прыжков, еще можно было пережить. В конце концов, его команде было достаточно безразлично, куда вынесет их Судьба после очередного рискованного погружения в царство призрачного небытия. Главное, чтобы поблизости от точки выхода из него оказался хоть какой-то из населенных Миров.
— Тут уж пропасть тебе не дадут, — заверил собеседника Шаленый. — Если, конечно, правильно вести себя будешь…
Команда Корабля вела себя правильно. В любом случае надо было играть на опережение. В данном случае — всегда вовремя уносить ноги.
Все спецслужбы и Федерации, и не входящих в Федерацию Миров уже знали о событиях, разыгравшихся в Малой Колонии, и при появлении в сфере их действия неопознанных кораблей буквально становились на уши. Слишком большой куш обещали за него все Комплексы, Спецакадемии, Оборонные исследовательские центры Федерации. И вообще все, кому нужен был набитый технологиями Предтечей и сведениями о пригодных для заселения Мирах Корабль.
Ажиотаж, связанный с охотой на Корабль, дорого обошелся всем контрабандистам и прочим, не желающим огласки путешественникам Обитаемого Космоса. Функционеры мафии сетовали на то, что работать стало просто невозможно. Обычно всяческие космические суда, не слишком точно обозначавшие свою принадлежность и истинный маршрут, более или менее находили общий язык с эсминцами Орбитальной вахты. Да и космокрейсерами, барражирующими на стыках Секторов тоже. Теперь же задержание и досмотр грузов стали в таких случаях процедурой непременной. Так что для многих из такого рода публики было бы просто подарком, если бы Корабль или сгинул навеки, или наконец попал в руки хоть какого-то из участников охоты За время пребывания его на Заразе ситуация как-то устаканилась, но только до той поры, когда «Хару» явил себя системам космонавигации Обитаемого Космоса, вернувшись из неведомо где расположенного Мира Заразы Впрочем, к тому времени синклит галактических торговцев нашел некоторую прелесть в существовании на белом саете Корабля Для них, не слишком чтящих многочисленные, тут и там противоречащие друг другу законы и уложения Тридцати Трех Миров, никем не зарегистрированный и совершенно непредсказуемый дальнобойщик был сущим подарком судьбы. Дальнобойщик — вещь для рядового контрабандного бизнеса практически недоступная. Его, этого рискового бизнеса, дело — орбитальный каботаж. В лучшем случае, тайные рейсы внутри планетарных систем Но межзвездная переброска. Это было делом немногих умельцев со связями и еще тех, что «там, наверху» разыгрывают свои невеселые подковерные игры во власть.
Так что Корабль стал хоть маленькой, но все-таки отдушиной в стиснутом пределами планетарных систем и развешанных в Дальнем Космосе поселении мире нелегального «теневого бизнеса» Галактики. Соответственно изменилось и отношение к нему.
Главную роль тут сыграло то обстоятельство, что этот самый «теневой бизнес» был знаком Шишелу как облупленный. Всюду, куда судьба ни заносила Корабль, непременно находился кто-то, кто либо лично знал Шаленого, либо знал тех, кто его хорошо знал. На худой конец, кто-то, кто о нем знал понаслышке. И пока неповоротливые компетентные органы Миров Периферии, спохватившись, устремлялись к месту появления из подпространства невесть откуда взявшегося объекта, объект этот успевал решить все свои проблемы с куда более расторопными нелегалами и снова нырнуть в небытие иных измерений.
Неплохим помощником Шишела в проведении этих стремительных торговых набегов оказался Гарик Аванесян.
Он как прибился к беглецам с Малой Колонии, так и остался с ними. На родную Квесту его не тянуло По той главным образом причине, что там его с нетерпением ожидали обманутые — им на пару с Шишелом незадачливые покупатели знаменитой Скрижали Дурной Вести. Той самой таинственной находки экзоархеологов Малой Колонии, которая житья не давала чуть ли не всему Обитаемому Космосу. Облапошенные все как один были люди влиятельные и наделенные на редкость длинными руками.
— В общем-то никто из них в обиде не остался, — философски заметил Шишел. — Каждому — и людям из мафии, и народу из Спецакадемии, и всяким прочим жуликам — досталось по сувениру — по отличной копии этой штучки Так что не стоило бы им всем на нас с Гариком дуться… Ну да ладно — он хоть на борту и без дела вроде болтался, но зато в Мирах быстро опыту поднабрался. И тот товарец, что нам в одном Мире подцепить удавалось, в любом другом в обмен на что-нибудь путное непременно впарить умудрялся.
Конечно, для того чтобы начать и раскрутить этот своеобразный бизнес космических коробейников, необходим был хоть какой-то начальный капитал. Его удалось сколотить, как говорится, с бору по сосенке. Основу искомой суммы составили различные диковины — как живые, так и из царства минерального, прихваченные экипажем Корабля с Заразы. За информацию об этом новом Мире сразу несколько контор отвалили немалые суммы по «черным» каналам. Среди контор этих фигурировали и Спецакадемия, и Комплекс, и какие-то трудновычислимые лавочки, приторговывающие секретами и ноу-хау. С ними же, скрепя сердце, принцесса Феста — капитан «Хару» — согласилась поделиться и кое-какими секретами устройства самого Корабля.
Сыграло особую роль ее согласие на переброску из разных Миров куда-нибудь подальше некоторых лиц, которым задерживаться там, откуда их забирали, было не с руки. Разные это были люди. Иногда страшноватые А иногда и забавные.
— Чего только господин Гопник со Второй Прерии стоил, — усмехнулся Шишел в этом месте своего рассказа — Из тех, знаете, что из кожи вон лезут, чтобы играть честно, а ради этого все дальше в дерьмо влезают…
Гай понимающе гмыкнул. Ему этот вариант судьбы был знаком не понаслышке…
— У него там — на Прерии его — забавная история с собаками какими-то с Чура вышла, — продолжал Шаленый. — И в общем, решил он с Прерии этой своей ломануть куда подальше… Так вот, не везло ему как никому другому. Какую-нибудь, извини за худое слово, сволочь, ну, там сенатора проворовавшегося или прокурора генерального раз этак с трех, глядишь, и завезешь в места, как говорится, обетованные… Ну, туда, где и в розыске он не числится, и местечко себе под тамошним солнышком выискать сможет… — Он решительно покончил со второй банкой пива и перешел к третьей. — А с Гопником этим намучились мы, что тот алкаш с крокодилом своим… Анекдот знаешь? — Он рассказал Гаю анекдот. Тот был древний, как пирамиды, но Стрелок слышал его впервые. — Так вот. — Шишел то ли поморщился, то ли ухмыльнулся при воспоминании о днях прошедших. — Такие нам многоходовки с ним разыгрывать приходилось… Где из подпространства не выскочишь — все не понос, так золотуха. То Материальная республика Химера под носом светится, то того хуже — прямиком на Фронтир нас выносит… Мы уж с Гопником этим как с родным сжились. Думали, что так от него никуда не денемся. Но спас-таки Господь — сбагрили его на Мелетту. Мыслю, что там ему самое место — среди жулья прожженного… В общем, все это пригодилось…
«Все это» действительно принесло немалый доход и как-то примирило спецслужбы и руководителей «теневого мира» Обитаемого Космоса с существованием кочующей по Галактике, никем не контролируемой вольницы. Слава богу, что к космокаперству экипаж Корабля не скатился. Разумеется, облегчало Гариковы с Шишелом гешефты то обстоятельство, что брали они за дальнюю доставку недорого — куда как дешевле, чем запрашивали с клиентов обычные дальнобойные монополии. Но зато затрудняла сей бизнес другая его особенность — почти что полная непредсказуемость результатов очередного прыжка «Хару Мамбуру». Она была источником постоянной головной боли обоих экспедиторов Корабля. Мысль о том, чем загружать трюмы Корабля перед очередным Скачком, стала для них обоих идеей фикс. Изысканной гринзейской древесиной «Кау» для Океании? Или сырьем с Парагеи для лабораторий Дальних Баз? Кристаллами из подземелий Шротта для ювелиров Паскаля—3? Ни бог, ни дьявол не могли подсказать им ответы на эти проклятые вопросы. Так что набирали всего понемногу небольшими партиями.
В результате в трюмах Корабля, к счастью, довольно вместительных, можно было найти самый невероятный набор товаров. Среди них попадались и такие, о предназначении и истинной ценности которых не мог сказать ничего путного решительно никто. Временами там — в трюмах — происходили престранные вещи. Один из штурманов, забредший неведомо зачем в грузовой отсек, вернулся оттуда поседевшим и наотрез отказывался кому-либо объяснять, что за ужас постиг его в лабиринте пыльных контейнеров. А корабельный энергетик и его лучший приятель — второй помощник капитана, наоборот, повадились пропадать в тех местах чуть ли не сутками. Шишел не особенно интересовался их личными делами, но догадывался, что некоторые из взятых на борт грузов источают наркотическую дурь или как-то еще влияют на сознание приблизившихся к ним живых существ.
Худо-бедно, а все-таки перебрасывали между Тридцатью Тремя Мирами отнюдь не гвозди и не прошлогоднюю картошку, а жизненно необходимые для создания и нормальной работы высоких технологий компоненты. Так что малые партии такого товара, который стоило перебрасывать сквозь сотни и тысячи парсеков, окупали восполнение энергии для его движков и прочих расходных материалов для поддержания самостоятельной жизни Корабля. О такой мелочи, как расходы на провиант и карманные расходы, и говорить не приходилось. Карманные расходы изредка имели место в тех случаях, когда время и обстоятельства позволяли кому-то из экипажа «Хару» покинуть его борт и поболтаться немного в каком-нибудь из Миров. Шишел даже сумел пополнить свои на фиктивные имена открытые счета. Такие счета у него были заведены в неприметных «хитрых» банках, раскиданных по всему Обитаемому Космосу.
Однако иногда случались и обломы. Бывало и так, что Корабль прибывал и ни один из прихваченных им в разных Мирах грузов абсолютно не вызывал интереса в том, возле которого «Хару» выныривал из подпространства. Вот тогда и оказывался незаменим талант Аванесяна, который умудрялся доказать своим партнерам преимущества хоть одной из доставленных Кораблем диковин перед горами подобного барахла, заполнявшими местные рынки.
— В старину про таких говорили, что они из тех, кто может эскимосу холодильник продать, — констатировал Шишел. — Эскимосы — это…
Гай кивком показал, что знает, кто такие эскимосы. Историю Метрополии он в школе проходил.
— Конечно, — рассудительно заметил Шишел и свернул в направлении кладовки. Из нее он появился, неся на плече, словно горянка, кувшин с родниковой водой — основательных размеров ящик с объемистыми — «кинг сайз» — банками «Гиннесса». Карманы его были набиты пачками чипсов.
Банки эти он расставил на уже оккупированном раньше столике, а в ящик свалил порожнюю тару.
Гай с подозрением посмотрел на заполнившую столик продукцию «Гиннесса» и скептически наморщился: Шаленый явно переоценивал возможности своего собеседника в этом отношении.
Его собеседник понял его гримасу по-своему.
— Да, я тоже в свое время на мочу эту косо смотрел. Но вот как на Форде вместо питьевой воды нас «Хайникеном» отоварили, так… С тех пор, в общем, временами употребляю…
— Я бы на твоем месте, наоборот, в рот бы, наверное, больше не взял… — пожал плечами Стрелок и откупорил одну из выставленных на стол емкостей. — Но да бог с ним, с пивом. Ты мне про штуку эту лучше дальше давай — про Скрижаль, из-за которой ты… И про другую — про ту, что ты от моржа своего французского с его компанией выцыганить хочешь. Или это один фиг?
— Ну что ты?! — возмутился Шишел. — Вовсе не один! Амулет — это для связи, а Скрижаль… Скрижаль — эт-то совсем другое дело…
И Шишел как мог принялся объяснять Гаю, чем на самом деле оказалась Скрижаль.
В миру ее называли обычно Чертовым Камушком. Камушек этот — черный, странного вида кристалл, вправленный в темного металла перстень — принес длинной веренице сменявших друг друга владельцев величие, власть и удачу, которые с неизбежностью сменялись для них полным крахом — жизненным и политическим. А кончалось каждое явление Скрижали в миру либо ужасной смертью ее владельца, либо его исчезновением на веки вечные. Во всех случаях Камушек исчезал из поля зрения людей на десятилетия, чтобы затем снова объявиться на персте у самого неожиданного хозяина и натворить новых бед.
— И вот понимаешь, — продолжал свой рассказ Шишел, — всегда хозяином Скрижали оказывался кто-то из важных шишек Малой Колонии. И стоило такому фрукту подпасть под этого Камушка влияние, как начинал он городить хрен его знает что. У Камушка этого своя задача была — конец света предотвратить, который от науки выйти должен был. Вот он натравливал своих хозяев на яйце-головых. Пару раз чуть всю науку на Квесте эти типы под откос не пустили с его подачи. И все равно — все как один — собачьей, скажу я тебе, смертью поумирали… Причем заметь, всяк на свой манер…
— Но, насколько я знаю, — усмехнулся Гай, исподлобья поглядывая на Шишела, — ты все-таки составил исключение из такого печального правила…
— Должно быть, чином не вышел, — пожал плечами Ша-леный. Тоже слегка иронически. — А если по делу говорить, — пояснил он, — то смешная штука вышла: Камушек-то этот, он как бы и не из этого Космоса оказался… А из другого. Из того, что был раньше… До этого — нашего… И тот старый Космос как раз и погиб от чего-то такого…
От чего-то, что тогдашние ученые выдумали на свою голову. Ну, это, разумеется, если у них были головы… — Шиш ел ожесточенно почесал в затылке. — Эх, сюда бы Сэма… Сэма Бирмана… Был такой чудак, который тоже на этот Камушек завязан был… Он там и остался — в Малой Колонии, что на Квесте. Вот кто здорово в этих материях сек — так это он. Сэм бы в два счета объяснил всю эту хрень про смерть мироздания через дела всяких умников вроде него самого… Он это и сделал под самый занавес — когда мы уже окончательно лыжи навострили, времени было в самый обрез и пули уже без малого что уши нам не состригали…
— Э-э… — Гай тоже взлохматил пятерней свою короткую шевелюру. — Пиво мне, кажется, плохо подействовало на мозги. Что он там сделал — этот твой Сэм? Там — под пулями?
Шишел скептически покосился на стайку опустошенных банок. Похоже, что его собеседник был прав. Надо было начать с чего-то покрепче. «Беленькая», она мозги прочищает — в меру принятая… А проклятая моча только ум туманит. Но теперь поздно уж… Не хватало еще только «ерша» перед делом наглотаться.
— Да я же сказал, — разъяснил он ласково, — он мне… нам то есть, все в двух словах растолковал. Я так сроду не смог бы. Так вот: фокус-то весь в том и состоял, что эта штука проклятая, по сути дела, вхолостую работала. Всю дорогу… Только лет, этак, с десяток тысяч тому назад она Предтечам подвернулась — уж не знаю, где и как… И они ее для своих целей прикрутили — из нее навигационную систему Кораблика нашего смастерили. Он очень хорошо переваривает информацию о Космосе, этот Камушек. Там он теперь и пашет — на Корабле. Помогает бортовому мозгу таскать нас по всему Обитаемому Космосу, — Шаленый снова поскреб в затылке. — Точнее, уже не нас. Теперь их только… Отстал я…
Он залил горькую для себя мысль своим не самым любимым напитком. «Гиннесс» на Терранове сильно отличался от того, что подают в Метрополии. Горчил заметно сильнее. И это как-то извиняло его за то, что ему, как и любому другому пиву, было далеко до «Смирновской».
— Отстал… — повторил он и покривился. — Звучит так, словно речь идет о вагончике пригородного монорельса.
Да, спорить тут было не о чем. Проблемы у Шишела превосходили проблемы любого пассажира, отставшего от любого вида транспорта во Вселенной. Досадным было даже не то, что он потерял источник какого-никакого, но вполне его устраивавшего и разнообразного дохода. И даже не то, что кончились приключения, столь милые его душе, и началась унылая борьба за выживание.
Самым горьким и досадным было для него то, что он потерял друзей. Таких, которые были у него всего два раза в жизни — в далеком детстве, на берегах ласковой Колымы, и совсем недавно — на борту Корабля.
— И все-таки Корабль ушел от меня, — вздохнул Шишел. — Случилось все частью по дури моей, частью — по жадности… А частью по дурному стечению обстоятельств… На Чуре дело вышло… Жуткое, говорю тебе, место. — Шаленого слегка передернуло.
— Понимаешь, — тут он сделал неопределенный жест, описав зажатой в руке банкой замысловатую кривую, — это такая планетка, что… Одним словом, Седые Луны по сравнению с ней тебе курортом покажутся…
— Господи, как это вас занесло в этакие места?.. — поразился Гай.
Удивление его было вполне уместным — далекая и загадочная Цивилизация Чур только еще начинала восстанавливать связи с материнской цивилизацией Земли и с некоторыми из Тридцати Трех Миров. С самого начала освоения этой планеты первопроходцы, высадившиеся на ней, — беглецы из еще только рождавшейся в те времена Империи, — были полностью отрезаны от остального Человечества.
* * *
Это в конечном счете привело к возникновению одной из трех техномагических цивилизаций Обитаемого Космоса. Двумя другими были состоявшие — в отличие от Чура — в Федерации Джей и Шарада. Мир Чура прошел через эпоху своеобразного феодализма, создал громадный ядерный потенциал, готовясь дать отпор давно ожидаемой агрессии Империи, и обрушил всю его мощь на самого же себя В чем-то не сошлись между собой высшие руководители планеты. Теперь только еще начали таять великие снега ядерной зимы и на немногие, вновь становящиеся пригодными для жизни земли возвращались люди. Это были уже не те люди, что пришли на Чур на кораблях первых переселенцев.
— Страннейший там народ, — объяснил Шишел Стрелку. — И неудивительно — они там два поколения в колодцах своих отсиживались. В бомбоубежищах таких — на сотни метров в глубину. Притом почти все взрослое население погибло. Одних детей удалось спасти… Ну уцелели, конечно, воспитатели и старики… Но мало их было. Так что вся надежда у них на Псов была. А Псы тамошние, они чуть ли не умнее людей. Нет, правда… И они-то и не дали детишкам тем пропасть. Драчливых разнимали, больных выхаживать научились. В общем, присматривали за мелкотой. А когда подрастала мелкота эта, так при каждом свой Пес оставался. До самой смерти. Оно там живучее — собачье племя… И без Псов они там все равно как дети малые… Без Псов только Отверженные там. Это те, которые или Испытания не прошли, или лажанулись. Псов своих потеряли. Или мечи Или в черное колдовство ударились… Запятнали себя, одним словом… Их на Поверхность из колодцев тех изгоняли. И живите как хотите, как сможете…
— Довольно жестокая у них там система… — признал Гай.
— А они таки и выжили, — с некоторым злорадством в голосе поведал Шишел. — Не знаю уж — каждый десятый или каждый пятидесятый. Только выжили. На голом льду, на радиоактивной земле, в голоде и холоде… И даже свою торговлю с Трассой затеяли… Стали древние крепости, замки раскапывать. И вообще все, что там под снегами и во льду со времен войны уцелело. И всякую фигню, что раскопали — и техническую, и магическую, стали сбывать. Людям Спецакадемии, Комплекса и другим всяким, у кого интерес к таким штучкам есть.
Гай понимающе гмыкнул.
— Нас на Чур этот подлый занесло таким как раз макаром, — вздохнул Шаленый — Подрядились туда бартерную перевозочку с Мелетты прокрутить Как раз для этих самых друзей — для Отверженных. Они за очередную партию всяческого древнего хлама, из-под руин какого-то замка извлеченного, приобрели партию снегоходов на ядерных движках. Вполне мирный груз.
— Вполне… — согласился Гай — Учитывая то, что отсутствие лицензии вас не волновало, совесть ваша была чиста…
— Да уж, чиста… — неопределенно гмыкнул Шишел. — Прямо как тамошние снега. Так мы и решили тогда. Деньги, сам понимаешь, они никому еще не помешали… — Он криво улыбнулся чему-то и продолжил: — Только вот натерпелись мы с этим грузом по самое это самое. На Мелетте тамошние жулики все, как говорится, чин-чинарем заделали Сами погрузку провели, сами документики и расписки всяческие выполнили. Вот, кстати, чего не пойму никогда, так это какие документы быть могут, когда сделка — «черная». Кому и какая тут отчетность быть может?.. Ну да ладно — отклонился я. В сторону ушел… — Он отхлебнул пива, бросил в рот пригоршню чипсов и, справившись с ними, продолжил: — Там — уже на Чуре — при разгрузке выяснилось, что снегоходы мы действительно привезли. Но только семь штук вместо тридцати. С движками, вусмерть изношенными. Зато оборудованные дальнобойными плазменными пушками. А остальной груз — списанное оружие с Харура. Мины, боеприпасы к разным пукалкам… И так далее, как говорится.
— Нехорошо вышло, — задумчиво прокомментировал это признание Стрелок.
— Куда уж хуже… — согласился с ним Шишел. — Такой груз не всякий согласится через полгалактики тащить. Даже за большие деньги. Фесту — капитаншу нашу — аж перекосило. Поперек моральных правил ее все вышло. Нам она такую истерику закатила, каких я на своем веку не видал вроде ни до, ни после… «Не возьму на борт ни грамма контрабанды больше!» — кричала. Так, мол, мы и до наркотиков дойдем!..
— А с кем, собственно, Отверженные эти там воевать собирались? — осведомился Гай. — С теми — из убежищ? Теми, кто их как раз и отверг?
Шишел задумчиво покрутил банку в руках.
— Да нет… Не вышло бы то у них — с правильным народом воевать… Там и без этого было от кого отбиваться… Да об этом я после… — Он помолчал, предавшись каким-то достаточно неприятным воспоминаниям, и продолжил: — Одним словом, были у Отверженных причины на Мелетте такой заказик сделать. Правда, им не совсем то отгрузили, что они заказывали. Старье всякое, как я уже говорил… А окрысились они на нас. Хотя за что, собственно? Чуть было платить не отказались за доставку. Еле с ними замирились. Потеряли на этом здорово. Словом, обштопали нас и те и эти…
— Ну, про мелеттское жулье я порядком наслышан, — усмехнулся Гай. — С ними, ты уж прости, серьезные люди сроду не связываются…
— Это ясно, — с некоторым смущением прогудел Шишел. — Так ведь не от хорошей жизни на то пошли… — Он отхлебнул пива и задумчиво — на вес — оценил его уровень в банке. — Но главную подлянку не они нам подкинули… — В голосе его зазвучала горькая досада. — Я и вылез-то напоследок — на пару часов всего — на торжище. Там интересные штуки выставлены были… А тут вдруг началось! — Он приложил ладонь к щеке и потряс головой, вспоминая о случившемся:
— Понимаешь, там — под самым боком от места посадки нашей — древний Портал случился… Ну, знаешь, типа вход-выход в подпространство… Такие еще на Прерии находят, на Джее… И на Шараде. Но там вроде как мертвые они. Не фурычат. Только место занимают… А на Чуре то и дело то тот, то другой «дышать» начинает. А их там — уймища… И лезет из них нежить всякая. Чужие биороботы… И разное другое… С ними и те и эти как могут воюют… Я говорю— и люди из убежищ, и Отверженные… А главное, так это то, что когда действовать эта штука начинает… Портал этот… Так вокруг всякое-разное начинается. Такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать… И стороны света путаются, и со временем — с течением его — глюки всякие выходят. Я страху натерпелся: тут и небо цвет поменяло— ночь средь бела дня началась, и сияние полярное зажглось, и сила тяжести скакать начала. А к тому ж окрест стрельба крупным калибром. И всеобщая паника. Ну, я ноги в руки и — к Кораблю. Смываться с милой планетки. Да только вместо двух часов я чуть не все двадцать пропадал, оказалось. Я уж сказал — со временем глюки начались… В том-то все и дело. Кораблик-то наш сам с норовом оказался… Я уж об этом говорил. Как опасность какая или другое что — так не спросясь в подпространство нырять привычку имеет. А вот где вынырнет — бог весть. Он типа того — разумное вроде существо… Любит спорить да артачиться. Вот и в тот раз — не понравилось ему здорово, что такие вещи начались. И он, меня не дожидаясь, — фю-ить! И все!.. Умотал неведомо куда. Хорошо еще товар со мною кое-какой остался, с которым на торги пошел. А потом… Словом, много здесь чего было…
— Как же все-таки тебе выбраться удалось? Оттуда — сюда? — поинтересовался Гай.
— Как да как… Каком, как говорится, кверху!.. Теперь досада уже не покидала Шишелова голоса.
— В общем, — тут он скрипнул зубами, — пришлось мне к народу этому внаем идти… К Отверженным. Потому что товар мой никому и на фиг там не нужен оказался… Им там только и нужно было, что «живая сила». Так что мне там с год целый пришлось то с упырями воевать, то Сумеречные стаи разгонять…
— Сумеречные стаи?
Шишел усмехнулся наивному вопросу Гая.
— Стаи эти, не приведи Господь тебе где повстречать… Это — прости за плохое слово — симбиозы такие. Из тварей всяких, переживших ядерную зиму. Там и местные зверюги кошмарные, и даже кошки земные, которых еще первопроходцы туда завезли. Все они в такое скорешились, что… Не то что в одиночку на стаю такую налететь, а даже отрядом на бронетехнике — конец полнейший. Если, конечно, опыта не иметь…
— А у тебя такой опыт, чувствую, появился, — предположил Гай.
— Появился… Да еще какой… — Шишел скривился, словно в банке у него было не пиво неплохого сорта, а касторка. — Только лучше сроду бы такого опыта не иметь… Пару раз тамошние эскулапы меня чуть ли не по кусочкам сшивали… Правда, у них там это неплохо получилось оба раза…
— По тебе и незаметно, — отвесил ему комплимент Стрелок.
— Да как сказать…
Шишелу было явно не слишком приятно вспоминать ту пору своей жизни.
— И как раз когда я — подранный — в пещере дурацкой, во льду вырубленной валялся, от моих — с Корабля — по подпространственной связи весточка пришла. С Шарады. Отверженные, надо сказать, в большом секрете держали, что на такие каналы выход имеют. Но Феста с компанией как-то про это дознались… Так вот — сообщили они мне, что вынесло их в окрестности Шарады и что ждут они меня там. Сколько получится, столько и ждут. А я лежу как мумия. Не то что подняться — пальцем пошевелить не могу. А на мне все, кому не лень, свое леченье пробуют. Правда, оно и не без пользы — с одним типом интересным сошелся. Из тех, что меня с того света вытягивал. Колдун тамошний… Точнее, маг. У него на Заброшенных землях аж целый замок собственный имелся, наполовину во льды вмерзший. Интересный, надо сказать, тип. Его Правильный народ в снега изгнал — за то, что он — маг этот — с порождениями Тартара дела какие-то вел. Так он не успокоился и дела эти дальше крутить продолжал.
— Слушай, ты что — действительно в магию веришь? — несколько смущенно осведомился Гай.
Ему совестно было спрашивать взрослого и вполне, казалось бы, разумного человека о таких вещах.
— Да фигня все это, конечно… — пожал плечами Шишел. — Все колдуны и маги эти просто разобрались хорошенько с древними технологиями — с теми, что от Предтечей и других Сгинувших Миров остались. Где, по существу, разобрались, а где, грубо говоря, поняли просто, для чего какую кнопочку нажимать надо… Ну, кнопочку — это я условно говорю. У Древних все по-другому устроено было — где колечко какое повернуть, где заклинание пропеть… А со стороны смотреть — все одно — колдовство получается. Магия… Мне на это дело насмотреться пришлось. Пока я у Крома в подручных ходил.
— У какого Крома? — не понял Гай.
— Мага этого, с которым скорешился я, так звали, — разъяснил Шишел. Он хорошего мне присоветовал — как кораблик-то наш найти… Только из этого тоже мало чего хорошего вышло. А, да чего уж тут…
Он махнул рукой.
— В общем, он меня у Отверженного народа на пари выиграл. Потому что оказался я ему на всем Чуре единственный друг-приятель. Да и сам посуди: Правильный народ его — Крома этого — вообще к смерти приговорил. За то, что не перестал он с Нелюдью путаться. Отверженные же, хоть и платили ему щедро за помощь всякую, но смотрели на него криво и побаивались изрядно. А другие маги и чудесники, тоже во льды выгнанные, ему не друзья никакие были, а вовсе даже конкуренты злые. И тоже не прочь от него избавиться как-то. Так что не сладко жилось бедолаге. К тому же уж больно он напирал на все эти колдуновские — извини за худое слово — атрибуты. Хоть кино с него снимай. А этакое людей раздражает. Лечил он меня не за просто так, конечно, почти весь товарец, который при мне с собой был, к нему ушел. Кроме рукописи одной. Но о том речь потом, о манускрипте этом. Так вот, пока выхаживал Кром меня, сдружились мы как-то. И в конце концов, он на меня пари с Отверженными заключил. Мол. если удастся ему снежную бурю три раза предсказать, то забирает он меня к себе в замок. В услужение не в услужение, в учебу не в учебу, а так — другом-подручным вроде как. А те и рады стараться — за прогноз платить не надо, а я им, стаей подранный, еще долго не пригожусь. Так что ударили они по рукам, бури Кром им, само собой, правильно нагадал и меня к себе отвел…
Тут Шишел сокрушенно вздохнул, — Только дружба у магов очень уж особенная. Кром вообще человеком занудливым оказался. Хотя и с огромным юмором. Мне, правда, юмор его за пару месяцев поперек горла становиться начал, а ему, видно, мой. То он стал обещать мне дорогу с Чура этого показать, то обещания эти на фиг забывал. Не знал он толком, чем меня занять. То учить начинал фокусам разным, то на подвиги посылал…
Шаленого передернуло.
— С обучением, — продолжил он, — получалось у него кое-что. Полезные фокусы кое-какие навострился я делать. Ну, глаза людям отводить, например… А вот с подвигами по-разному получалось. Голову технозавра добыл я ему. Думаю, то плохой знак был — теперь вот опять головами заниматься приходится. Только уже человеческими. Ну и к друзьям-конкурентам Крома наведаться мне пришлось — по темному времени.
— Приятно видеть, — заметил Гай, — что даже в тех краях для тебя нашлась работа по специальности.
— По моей специальности работы только в глубоком вакууме не найдется, — мрачно заметил Шишел. — А уж там, где колдуны да секреты, сам бог велел таким промыслом заняться. Так что натаскал я Крому с десяток книг каких-то да амулетов. Но, доложу я тебе, с сейфами да тайниками тамошними связываться поопаснее, чем с технозаврами… Замочки, правда, большей частью простые. Простые, да не очень. Все как один с сюрпризами да ловушками. Такая гадость еще только на Харуре в порядке вещей считается. Самая малая беда, которой остерегаться надо, — это шипы ядовитые. А есть штучки и похитрее. Так что чуть проморгаешь, и — бац в ящик! Или без глаз останешься. Или нутро тайника огнем сгорит. С тобой вместе. Или еще чего. Но бог миловал. Напоследок я вообще рекорд побил. Из тайника у Косого Абу-Пещерника — злейшего коллеги-неприятеля Крома — я какой-то посох магический упер. Для самого Крома, разумеется. Еще та была работенка. Одна пещера его чего стоила — сплошной лабиринт, а в лабиринте том капкан на капкане. Но ничего. И не такое проходили.
— Похоже, — признал Гай, — что маг этот знал, кого к себе привадить…
— Да не похоже, а точно! — угрюмо бросил Шишел. — Навел, зараза, про меня справочки. И хорошо понимал, что мне без его помощи с Чура не выбраться. Отверженным в Космос дороги нет. Им не то что корабли строить, им дай бог просто выжить. Самое лучшее, что они сделать могли бы, — это сдать меня Федерации. А уж Правильный народ без всяких разговоров сдал бы. На то он и Правильный. А уж тогда — от господ из Спецакадемии — мне возврата на Корабль сроду не было бы. Но обещание свое он таки выполнил. В этом ему отказать не могу. Хоть через задницу все вышло, а выполнил. — Шишел допил пиво и, похрустывая чипсами, продолжил: — В общем, после того как заполучил он посох тот дурацкий, стал он задумчив и через денек-другой усадил меня за стол в кабинете своем и говорит, мол, дела свои ты хорошо сделал и нигде вроде не прокололся, но только народ здешний тоже не без соображения. Так что вычислили тебя. И кое у кого из моих коллег на тебя зуб громадный вырос. А это значит, что на Чуре тебе долго не жить. Так что, говорит, пришло нам время прощаться. Этим меня он сильно порадовал, как ты понимаешь. Ну, говорю, как же теперь мне крутиться? Или уж помочь народу — самому по-быстрому в петлю лезть?
Разговор тот — в холодном и темноватом, заставленном всяческими магическими декорациями кабинете, в тени подвешенного к потолку чучела гринзеиского летучего крокодила, — видно, крепко запомнился Шишелу.
— А этот тип, — с чувством продолжал он, — покрутил, этак, носом, а носяра у него что надо, и говорит, что-де один мне путь. На ту самую Шараду, откуда с Корабля весточка мне пришла. И путь этот — через Портал. У него, видишь ли, уговор с этой силой нечистой — с Нелюдью из Тартара. Насчет того, чтобы за услуги какие-то те ему переброску через Порталы позволят. Так что, мол, братец, полезай-ка ты в Портал. Я, мол, тут поколдую малость, и вынесет тебя аккурат на Шараду. Или, на худой конец, на Джей. Если, конечно, ты вообще из подпространства вынырнешь. Что, честно говоря, маловероятно. Но других выходов для тебя, друг мой, я не вижу, не вижу и еще р *аз не вижу! Если ты, Дмитрий, не согласен, то я руки умывав, штаны отряхиваю и по тебе, грешному, так и быть, свечку в храме православном ставлю…
— Прекрасная альтернатива, — криво усмехнулся Гай.
— Да бывало и хуже, — угрюмо отозвался Шишел. — Когда в окрестностях Харура я в руки людям Кривого императора попался, то выбирать приходилось между дыбой и кипящим машинным маслом. Но и там обошлось…
— Ты, погляжу, человек счастливый, — покачал головой Стрелок.
— Выходит, что так, — согласился Шишел. — Только счастье мое — оно всегда двусмысленное какое-то..
Он задумался над этим обстоятельством, и Гаю пришлось кашлянуть, чтобы вернуть его к окружающей реальности.
— Ну, так вот: поперлись мы к тому Порталу, которым Нелюдь Крому пользоваться разрешила. Портал этот не близко, надо сказать, от замка расположен был. А мы с собой еще и капсулу тащили, в которой мне во время путешествия моего сидеть полагалось. Хоть и в разобранном виде, а все ж еще то развлечение. Если учесть, что еще и пурга началась… В общем, когда мы до Портала добрались, я уж живым остаться и не чаял.
И снова Шишела передернуло.
— Ну, стало быть, — продолжил он, — отогрелись мы там — в Портале этом, и полез я в капсулу ту подлую. Перед тем как закрыться, Богу помолился. Может, оттого и живым остался. Кром, значит, поколдовал-поколдовал, и с третьего захода полетел я в преисподнюю… Чего только не натерпелся в полете том! Но снова говорю: видно, услышал Бог мои молитвы и живым до Шарады донес. До Шарады, а не до Джея проклятого… На Джее-то одно из двух: или в населенные земли попадешь, где у них и полиция и органы неслабо работают, либо во Внутренние Пространства. А там тебя или зверье сожрет, или туземцы в плен возьмут. Если сразу в болоте не потонешь. Красота! Но пронесло. — Подумав, он добавил: — Однако, видно, обидел-таки я боженьку — не ему одному молился… Да и сейчас молюсь.
— Кому ж еще? — поинтересовался Стрелок.
— Да кому ж еще на моем месте молиться, как не Донг-ин-Донгу — Богу Иных Мест Грустному. — Шишел кивнул в сторону алтарика, над которым все еще вился легкий дымок. Потом вздохнул, возведя глаза к потолку: — Напрасно он обижался — ведь Пестрая Вера она не всерьез…
Глава 9
БОГ ОЖИДАНИЯ
— А может, чем другим согрешил, — задумчиво продолжал Шаленый свой рассказ о приключившихся с ним бедах. — Потому что без толку весь тот полет был… Только внутреннего демона на Шараде той нажил…
— Это еще что за чертовщина? — удивился Гай.
— Да не чертовщина это, — вздохнул Шишел, — а чудо этакое нейрокибернетики. Такая игрушка была в древности — «Тамагочи». Не слышал? Многие и сейчас любят с ней повозиться.
Гай о такой игрушке слышал, в чем и признался Шишелу.
— Ну так вот, — объяснил тот, — внутренний демон — это такая штука вроде «Тамагочи», только внутри твоей черепушки. Точнее, не твоей, а моей. И посложнее будет… Со своими мыслями, со своими капризами… И не только для пустых развлечений годится. Иногда и совет полезный подкинет…
Стрелок задумался и неуверенно спросил:
— А ты уверен, что это не шиза? Или, ну там, раздвоение личности какое… Во время под пространственного перехода…
Шишел даже раздулся от возмущения.
— Ну уж не шиза! И не раздвоение… И не во время перехода я «Тамагочу» эту заработал… Гай, извиняясь, пожал плечами:
— Ну, значит, не во время перехода… Не в подпространстве…
— Конечно, не там, — с досадой прогудел Шишел. — Сказал же я — внутреннего демона я подцепил… Выиграл на Шараде в тамошние кости.
И был в этом совершенно откровенен. Действительно, демон достался ему именно в том странном и полном загадок Мире, который его первооткрыватели вполне заслуженно окрестили Шарадой. Впрочем, история заселения этого Мира оставалась под вопросом.
Странности планетарной системы, в которую входила Шарада, были отмечены еще первыми астрономическими наблюдениями и кораблями-автоматами, посланными к ней.
Экипажи первых больших экспедиций признали Шараду миром, вполне пригодным для последующего заселения еще во времена расцвета Империи. Собственно, эти экипажи и оказались первыми переселенцами — из-за неполадок не всем исследователям удалось вернуться на Землю Затем последовала эпоха полузабвения, когда космическая экспансия человечества была направлена на менее удаленные и более комфортабельные, чем Шарада, Миры.
Первая волна переселенцев — довольно скудная — прибыла на Шараду в довольно неудачные времена: Империя катилась к закату, и на горизонте уже маячила Эпоха Изоляции. Так что во многом — практически во всем — первопоселенцам пришлось полагаться только на себя. Впрочем, нет худа без добра. Возможно, именно поэтому — в силу своей заброшенности — цивилизация, сложившаяся в этом странном, разбитом на совершенно непохожие друг на друга анклавы и удивительно живописном Мире, оказалась весьма жизнеспособной и самостоятельной. Совершенно не похожей на другие Миры, порожденные земной экспансией.
Все они — остальные тридцать два Мира Федерации, пришедшей на смену Империи, — были более или менее искаженными копиями мира Земли. Конечно, в разных частях Обитаемого Космоса эти копии получились разными. Среди унылых парламентских демократий и пары-тройки диктаторских режимов забавно смотрелись самопровозглашенная Империя Харур и полуфеодальный симбиоз «технотронного» рыцарства и Общины Старателей, сложившийся на Парагее. Был среди Миров Федерации и процветающий Мир Океании, быстро превзошедший по своему благополучию саму Метрополию, был и каторжный мир Седых Лун. Был до предела криминализированный Мир Мелетты, была и планета-монастырь — Сентинелла. Каких Миров только не было в Федерации. Но все же это были понятные, в чем-то все равно похожие друг на друга Миры. Они продолжали — каждый по-своему — историю земной цивилизации и порой повторяли ее с трогательно-пародийной точностью.
Вторую волну космической экспансии на Шараде встретила цивилизация или, точнее сказать, целое скопище цивилизаций, ничуть не похожих на земную. Ну, хотя бы потому, что среди разумных рас, населявших эту удивительно разнообразную по своим природным условиям планету, встречались не только «хомо сапиенс». А собственно, люди практически не помнили своего земного происхождения и за истинную историю своих народов почитали пренелелейшие — с точки зрения землян — собрания легенд и сказаний. Самым удивительным в этом было то, что реалии жизни на Шараде убедительно подтверждали именно эти — фантастические — варианты истории. А вот версия о пришествии цивилизации на Шараду из Космоса представлялась удивительной чепухой. Мир Шарады был разбит на множество территорий (их стали называть анклавами— слово «государство» здесь не подходило), каждая из которых была удивительно своеобразна по своему рельефу, климату, истории и населению.
— Там, как говорится, каждой твари по паре, — рассказывал об этом Мире Шишел. — Есть такие анклавы, что только горы и озера. Есть такие, что только степь до горизонта. И такие есть, что в подводном царстве. И такие, что в царствах подземных… А есть такие, что неизвестно где и искать…
Все они были почти полностью изолированы друг от Друга и сообщались через довольно узкие переходы. Часто эти переходы имели самую невероятную природу.
— Где горные перевалы, — рассказывал Шишел Стрелку, — где подводные ходы, где подземные… А где какие-то непонятные… Магические.
Ну а кроме того, вокруг планеты и центрального светила системы Шарады вращались по довольно затейливым орбитам несколько населенных автоматических спутников явно искусственного происхождения. Между ними и планетой перемешались космические суда довольно совершенной конструкции.
Колонисты второй волны стали в тупик, пытаясь понять, как за сравнительно короткий исторический срок колонисты первой волны умудрились заселить самые труднодоступные уголки планеты, утратив при этом всякую память о своем истинном происхождении. От времен первой экспансии не сохранилось решительно никаких документов. Не сохранилось даже никаких материальных следов. За исключением самих людей и их языка. Земные языки на Шараде, впрочем, тоже претерпели немалые изменения, и с взаимопониманием между старыми и новыми колонистами возникало немало проблем.
Шарада больше была сродни не вошедшим в Федерацию Мирам — «постатомной» цивилизации Чура, известным своим невероятным общественным строем Желтым Лунам и причудливому миру Гринзеи. Но и их она перекрывала по уровню своей странности и разнообразия. На планете жизнь определяли чудеса нанотехнологий и искусственного интеллекта, виртуальное колдовство, бесчисленные гипно-эффекты. За период Изоляции Шарада стала миром техномагии. Впрочем, многие считали, что она была им всегда.
Старожилы планеты — надо отдать им должное, — как правило, не проявляли вражды к колонистам второй волны, вполне резонно считая, что для всех в этом Мире хватит места и каждый новичок сможет найти такой уголок планеты, жизнь в котором ему окажется по сердцу.
Собственно говоря, колонизации Шарады как таковой не получилось и со второго захода. Народы планеты, потолковав между собой, охотно согласились войти в Федерацию и не чинили препятствий строительству орбитальных станций в ближнем Космосе, а на поверхности — космотерминалов и экологически чистых предприятий. Однако только в небольшом мирке обслуживающего персонала этих немногочисленных объектов и транзитных путников, на короткие сроки" посетивших Шараду, жизнь текла по стандартам Федерации. В отличие от всех остальных Миров, Мир Шарады не только не стал унифицироваться, превращаясь в стандартный компьютеризованный, из стекла и бетона слепленный рай, а наоборот — сам быстро переваривал и превращал в «своих» переселенцев из Миров Федерации. Все, кому приходилось, прибыв на Шараду, повстречать старых знакомых, переселившихся сюда хотя бы на пару лет раньше, сходились на том, что знакомых этих словно подменили. Как правило, они вписывались в образ жизни того или иного анклава, начинали следовать местным традициям и обрядам.
А традиции и обряды составляли, по сути дела, основу жизни большинства анклавов этой планеты. Технологии здесь рядились в наряды магии, общественные институты принимали образы колдовских и религиозных сект. Договора становились клятвами, семьи — мистическими союзами. Обязанности принимали формы обрядов. И, несмотря на невероятную сложность такого образа жизни, иммигранты быстро принимали его, образовывали смешанные семьи, и второе их поколение уже становилось неотличимым от коренного населения анклава, выбранного для жизни предками.
Когда успел расцвести и созреть этот невероятный букет культур, явно способных конкурировать с унифицированной культурой Федерации, не мог объяснить никто.
Какой-то свет на эту ситуацию пролило открытие феномена неравномерности течения времени в различных анклавах поверхности Шарады. Это явление превратило планету в Мекку для физиков всей Федерации. Возникло довольно экзотическое предположение, что часть колонистов умудрилась прожить на Шараде несколько тысяч лет — за десятилетия Изоляции. Как и на Чуре, гипотезы связывали аберрации хода времени с казавшимся ранее диким, но полностью подтвердившимся предположением о существовании на Шараде Порталов. Порталы — ворота в систему подпространственных переходов, созданных то ли Предтечами, то ли загадочными выходцами из Тартара, были возможной причиной появления на Шараде весьма экзотических форм жизни.
Из такого-то Портала Шишела и вынесло на Шараду.
— Понимаешь, — продолжал он, — черт занес меня в Анклав Зайца. У них так называлось это место. Слава богу, что не совсем уж без гроша в кармане. Так что не пропал я там.
— А от чего пропасть-то ты должен был? — слегка удивился Гай. — Ты же ведь, наоборот, со своими встретиться там собирался…
Шишел очередной раз отмахнулся от досадного вопроса.
— Собирался… Только вот снова унесло у меня кораблик — из-под носа самого. Собственно, из-за того, что вылезли они в подпространственную связь, чтобы мне на Чур весточку передать. Из-за того все и вышло. Засекли их. И сразу опаньки! В системе Шарады всплывает пара крейсеров ОКФ. Такое случайно не бывает.
Гай прикинул в уме — должно быть, где-то «в сферах» очень высоко ценили возможность захвата древнего Корабля. Внеплановый переброс даже одного крейсера Объединенного Космофлота Федерации мог быть оправдан разве только необходимостью подавления вооруженного мятежа или какой-нибудь глобальной эпидемии. А тут в дело бросили даже два!
— Так что пришлось им ноги уносить и с Шарады, меня не дожидаясь, — вздохнул Шаленый. — Винить их за то не могу — с крейсерами не поспоришь… Они к тому же мне денежки-то оставили — чтоб не пропал. И письмо — чтоб ждал. На Океании. Потому что у Шарады опасно стало. И вообще. А у них — у Фесты с компанией, — видишь ли, надежда появилась, что все-таки одолеют они систему управления корабликом этим… Письмо-то мне передали. А вот денежки… Ненадежному человечку они дело доверили.
При воспоминании об этом моменте своей биографии
Шишел скрипнул зубами:
— И как назло, все мои хитрые вклады остались в банках Мелетты, Прерии, Океании той же… А на Шараде — ноль целых, ноль десятых. У меня, впрочем, магическая рукопись с собой была. Я ею еще на Чуре торгануть пытался, но когда Кром к ней прицениваться начал, то я повременить решил. На черный день сохранил. А на Шараде пришлось с рукописью той расстаться.
Тут Шишел стал еще мрачнее, чем был до того.
— И ведь предупреждали же меня, что в тех местах с магией поосторожней быть надо… — с досадой продолжил он. — Всему жадность виной — возможность была. Получилось так, что можно было на нее выменять большую партию магических монет. У одного купчины с Квесты. Он, хотя который уж год на Шараде обретался, в торговле выгоду свою различать не разучился. Только для этого надо было в далекий анклав пробраться через два других от Терминала. Я, дурак, и пробрался. Через горный перевал лезть пришлось в кислородной маске. Потом дирижаблем лететь. А под конец подземным туннелем плыть. Большой, надо сказать, туннель. И стены в нем светятся…
Шаленый вздохнул, вспоминая о красотах тех мест.
— Ну и как, — поинтересовался Гай, — выкупил ты те монеты?
— Монеты-то я выменял, чтоб им в огне гореть! — с досадой отмахнулся от неуместного вопроса Шишел. — И хорошо выменял — за ту рукопись с Даосы…
Взгляд его водянистых, чуть навыкате глаз стал — на миг, не более — мечтателен. Должно быть, то была действительно удачная сделка. Удачная сделка, заключенная в красивых местах…
— Понимаешь, она какая-то заколдованная — эта рукопись, — объяснил он. — У нее свойство такое — ее невозможно скопировать. Никому не удалось. Обязательно сбой какой-нибудь. Или глюк… Даже вручную не выходит. Затемнение в мозгах она, что ли, вызывает…
— Слышал о таком… — кивнул Гай. — А у тебя она как очутилась?
— То занятная была история, — снова улыбнулся Шишел. — Нас к Даосе вынесло как раз об ту пору, когда там те самые события вышли… Помнишь — когда демократы сцепились с теократами?
— Кажется, не демократы, а либералы… — с трудом припомнил Гай. — А впрочем, пес их разберет…
— Так вот, — продолжил Шишел, — мы тогда участвовали в эвакуации Горных монастырей. Совершенно бескорыстно — это Фесты идея была…
— Оказывается, вы не только меновой торговлей занимались, — не без удивления заметил Стрелок. — За вами и добрые дела числятся…
— Было дело… — несколько смущенно признал Шишел. — Так вот, в благодарность за спасение Верховный Настоятель — забавный такой дед — нам и даровал тот свиток. Мы сначала не поняли — думали, что это что-то вроде благодарственной грамоты или почетного диплома какого-то… И болталась эта штука у нас в боксе, который под кают-компанию приспособили. На стене, вроде сувенира этакого… И если б мы туда как-то раз одного купчину с Трассы не завели, так бы и не знали, что эта штука немалую ценность имеет. А когда он нам за нее сразу хорошую цену заломил — навели справки… И с продажей повременили.
— А о чем она, эта рукопись? — поинтересовался Гай.
— Да шут ее знает. Магия, одним словом… — Шаленый безнадежно махнул рукой. — Ладно — бог с ней, с рукописью этой. Но это в других Мирах ее за хорошие деньги сбыть можно. А на Шараде нет. Только магия за магию. Оказалось, что магические деньги не продаются. Ими не с людьми торгуются, а с Судьбой. Они только дарятся, выигрываются или в обмен идут на какую другую магию… Выиграть или проиграть их можно. И все. Я, дурак, о том тогда не знал. А простых наличных у меня штуки две федеральными баксами осталось. И местной — анклавной — мелочью ерунда какая-то… Не то что до Океании добираться — на что жить, непонятно…
— Да… — посочувствовал Шишелу Гай. — Что называется, ни выпить, ни закусить…
— Так, да не совсем, — оживился Шишел. — Насчет выпить, так это в анклаве Трех Лун — где Космотерминал расположен — запросто. Там виски священным напитком проходит. Так что на халяву хоть вусмерть упейся. Обряд исполнил — и получи… Другое дело с закуской. Одним словом, как-то жить надо было. Главное, даже на Трассу нельзя устроиться. Потому что охота на меня пошла. И Спецакадемия, и господа военные, и бог весть кто еще — все со мной поговорить захотели. На предмет кораблика нашего. А с этой публикой разговоры плохие… Так что решил я на денежки свои магические игрануть — глядишь, что и обломится. А там видно будет…
Надо сказать, что решение пустить магические монеты в игру Шишел, человек решительный, принял в варианте экстремальном — «если играть, то по-крупному». Но желающих играть «по-крупному» на магические монеты не нашлось. За одним исключением.
Исключением был Большой Игрок. Колдун, игравший на чудеса и предметы магии. Все, кто имел с ним дело, в один голос утверждали, что Игрок предельно честен. И добавляли: «По-своему…» Угловатый шатер Игрока на Цветном рынке был местом, где приезжий народец проигрывался до состояния полного рабства, от которого освобождался, только исполнив некие причудливые поручения Игрока. Реже обретал необычные способности — на день, на час, на год. Совсем редко — на всю жизнь. Вообще-то, чтобы играть здесь, надо было быть сумасшедшим. Но временами Шишел бывал достаточно безумен.
— Колоритный мужик, Игрок этот, — признал он. — Бородища по пояс, нос крюком… И глаза, словно уголья раскаленные. И надо сказать, не очень-то этот тип людей из Федерации жаловал. Особенно тех, кто по-русски болтает. Это из-за прозвища своего…
Прозвище Игрока Абанамат действительно было понятно только знатокам русской ненормативной лексики. Какая-то добрая душа разъяснила игроку его сокровенный смысл, после чего на понимающих его — смысл этот — Игрок смотрел зверем.
Зверем посмотрел он и на Шишела. Однако, когда тот выложил на цветастый игорный коврик объемистый кожаный кошель с монетами древней чеканки, взор его смягчился.
— Ты хорошо играешь в наши кости? — поинтересовался Абанамат, доставая из складок своего широкого, расписанного золотом халата кубический стаканчик. — В другую игру на эти деньги играть грех.
— Пока ни разу не пробовал, — совершенно спокойно уведомил его Шишел. — Но ты мне разъяснишь…
Брови Игрока поползли вверх. Но, подавив естественное удивление, он пояснил:
— Все просто. Костей — семь. У каждой — шесть граней. На каждой — свой знак. Когда выбрасываешь кости на ковер, получается узор. У каждого узора — свое значение. И свое имя. Если ты хочешь изменить это имя, то можешь повернуть, как хочешь, две кости. Или одну. Или не менять ничего. Потом — если мне выпал жребий играть вторым — бросаю кости я. На тех же условиях. И тоже получаю какой-то узор. Имя твоего узора бьет имя моего Или наоборот. Тот, чей узор победил, выигрывает. Только и всего. Сколько конов будешь играть? Об этом договариваются сразу. Железное условие.
— Семь, — сказал Шишел, подумав. — Семь — счастливое число.
— У вас там, может быть, — пожал плечами Абанамат. — Ладно. Пусть будет семь. Бросаем жребий.
Шишелу выпало бросать кости вторым. Все монеты до последней он проиграл за три кона.
— У тебя еще четыре кона на то, чтобы отыграться, — усмехнулся Игрок. — Если не получится, у тебя будет неделя на то, чтобы погасить долг — как хочешь. Достанешь такие же. — Он кивнул на монеты. — А не достанешь — послужишь мне… Потом узнаешь как…
Шишел закручинился. И было от чего. Читать начертанные на костях знаки он решительно не был способен. И поэтому Игрок вполне мог объявлять итоги кона, как ему заблагорассудится. Но оказалось, что репутация его вовсе не дутая. Он оказался честен.
Потому что после четвертого кона заскрипел зубами и коротко бросил:
— Ты хоть понимаешь, что сказали кости?
— Что — отыгрался я? — обрадованно спросил Шишел и потянулся к сложенным на серебряное блюдо монетам.
Абанамат сочувственно посмотрел на него. Похоже, что на него обрушилось совершенно неожиданное несчастье.
— Ты не отыгрался. Ты выиграл Счастье Игрока. Такое бывает раз в век…
— А что это значит? — озадаченно спросил Шишел, косясь на монеты, таинственно мерцающие в душноватом сумраке шатра.
— Увидишь, когда мы продолжим, — угрюмо ответил Игрок. — Если бы не честь игрока, я бы оборвал игру… Впрочем, может, ты не сумеешь воспользоваться своим счастьем… Посмотрим.
— А как быть с монетами? — продолжал настаивать Шишел.
— Пока что они мои, — порадовал его Абанамат.
«Здорово, — подумал Шишел. — Счастье — получи, а денежки — шиш…»
Монеты — вместе с блюдом — он выиграл в пятом коне.
В шестом он выиграл право на все долги, которые числились за проигравшимися партнерами Абанамата. Долги, естественно, в виде предметов техномагии. Наличных у колдуна не оказалось. Впрочем, к этому моменту Шишел уже окончательно понял, что на деньги в этом шатре не играют.
— Теперь ты понял, что такое Счастье Игрока? — спросил тот.
Потом наклонился к самому Шишелову лицу и тихо, но с невероятным бешенством в голосе произнес:
— В плохое время боги привели тебя ко мне. Мне осталось поставить на кон мой шатер. Но мы поступим иначе…
— Как скажешь, — буркнул Шишел, подсчитывая в уме, хватит ли у него теперь средств на то, чтобы приобрести порядочную ксиву и добраться до Океании.
— Ставим на весь твой выигрыш… — все так же тихо и бешено продолжал Игрок. — И если выигрываю я, то ты просто уйдешь отсюда живым… Поверь, это само по себе счастье…
Слова эти очень не понравились Шишелу.
— Знаешь, дорогой, — заметил он, — со здоровьем у меня все в порядке. В ящик играть еще не собрался…
— Это хорошо, — тихо обронил Игрок.
Казалось, он вот-вот прожжет Шишела своим взглядом.
— А вот если выиграешь ты… Тогда тебе придется выбирать…
Он сделал паузу, подчеркивая значение своих слов. Шишелу показалось, что замешанная на горьковатом аромате курений, дымившихся в бронзовых чашах по углам, духота, царившая в шатре, по крайней мере утроилась.
— Тебе придется выбирать… — все тем же свирепым полушепотом продолжил Игрок. — Если ты выиграешь и в этот раз, то… Или я убью тебя. Чтобы никто не мог сказать, что я нечестен. Или ты примешь от меня тот выигрыш, который я для тебя уже выбрал. Ты о нем не пожалеешь, поверь.
— А денежки как же? — растерянно спросил Шишел, прикидывая, не въехать ли техномагу в лоб да с тем и убыть, прихватив отыгранное добро.
Тот пояснил:
— Поверь мне, они не нужны тебе…
Тон колдуна стал пренебрежительно рассеянным.
— Ты просто не сумеешь ими воспользоваться. Или исполнишь какое-нибудь свое пустяковое желание и заплатишь за это судьбой. Хорошо, если только своей… А то, что я отдам тебе, подарит тебе мудрость…
— Мой интерес, — решил идти напрямую Шишел, — это отсюда ноги унести. На Океанию. Или на Мелетту… А мудрости мне, может, пока и своей хватит…
Игрок поморщился.
— Я не ссудная касса, чтобы оплачивать твой проезд. Что до твоего выигрыша — если он состоится, то он поможет тебе найти путь в те Миры, которые тебя так манят… Играем?
— Играем, — согласился Шишел.
В самом деле — лезть в драку с колдуном не стоило. Его об этом предупреждали. Оставалось одно — бросить кости и — при удаче — получить кота в мешке.
Кости подарили Шишелу выигрыш.
Минуту-другую Абанамат торжественно молчал.
— Итак, — со значением произнес он, — ты выбираешь тот выигрыш, который я приготовил для тебя?
— Давай показывай свою хреновину, коли уж продулся, — уныло отозвался Шишел. — Глаза как — пошире раскрыть?
Колдун величественно усмехнулся;
— Наоборот, закрой их.
«Знаю, знаю я эти штучки… — подумал Шишел. — «Закрой глаза, открой рот…» И — р-раз в лобешник!..»
Но глаза все-таки закрыл.
И увидел перед собой некое подобие сна.
Перед его мысленным взором предстало то же самое, что только что представало перед взором обычным — заполненный душным сумраком шатер и фигура Абанамата, величественно восседавшего напротив. Однако все это было чуть нереальным, тускло мерцающим и как-то более возвышенным, чем на самом деле.
Но не только в этом было дело.
Чем-то мысленная картина резко отличалась от реальной…
Ах да, на плече колдуна примостилась страннейшая тварь — помесь летучей мыши и обезьянки-игрунка. И была эта тварь и вовсе уж призрачной, как бы на грани восприятия балансирующей. И есть она, и вроде нет ее…
Шишел открыл глаза — нет никакой твари!
Закрыл — вот она! Кривляется, зараза!..
— Это что? — растерянно спросил он, стараясь понять — остаться с закрытыми глазами, открыть их или пойти на компромисс и просто прищуриться?
— Это прямая нейропроекция. Прямо тебе в зрительный центр… — пояснил Абанамат. — Как в обычной виртуалке…
— Да не про это я… — досадливо поморщился Шишел. — Я про зверя этого… Которого у тебя на плече вижу… Колдун опять величественно усмехнулся:
— Это внутренний демон, у которого нет имени… — торжественно произнес он. — Теперь он твой!
Поименованная демоном тварь вежливо поклонилась Шаленому.
— И на кой же мне эта обезьяна с крылышками?! — поинтересовался тот.
— Он предстал тебе в виде крылатой обезьяны? — с некоторым удивлением спросил колдун. — Что ж… Каждый видит его по-своему… Впрочем, ты будешь видеть его только тогда, когда захочешь… Ну, или когда захочет он…
— И где ж мне его содержать прикажешь? И прикармливать чем?
Абанамат расхохотался:
— Он будет жить у тебя в мозгу! И оттуда будет беседовать с тобой. Указывать на ошибки, хвалить за верные мысли, спорить с неверными…
— Ты что, шизоида из меня сделать хочешь?!! — взвился Шишел. — Чтоб я сам с собой разговаривал?.. Глюки чтоб видел? Чтоб крыша у меня съехала?.. На фиг, на фиг!
— Демон был моим более двадцати лет, — с грустью произнес колдун. — И я не жалею об этом. Он ведь многое знает о жизни здесь… И еще он может немного предсказывать будущее… Ты не можешь представить, как грустно мне с ним расставаться…
— Вот и оставь его себе на здоровье! — с досадой прервал его Шишел. — А я лучше заберу свой товар да пойду!
— Ты уже дал свое согласие, — твердо оборвал его Абанамат.
— Ни хрена себе согласие! — Шишел наконец окончательно открыл глаза и начал грозно подниматься с сиденьица, на котором гнездился во время игры. — Получается — или в гроб ложись, иль в дурдом иди!.. Ни фига себе партию мы с тобой сыгранули!
— Оставайся на месте…
Колдун перегнулся через игральный коврик, положил руку на плечо Шишела и, казалось бы, слегка надавил на него. Но этого оказалось достаточно, чтобы преодолеть могучий импульс шкафоподобного Шишела и легко усадить его на место.
— Это не шизофрения и не раздвоение личности — то, что я отдаю тебе. Просто часть свободных от участия в твоем мыслительном процессе нервных клеток — а таких у каждого всегда очень много — образует отдельную сеть.
Дополнительный мозг — мозг внутреннего демона… Это будет совершенно отдельная личность. Он не станет вредить хебе. И ты всегда сможешь подарить его кому-то другому. Он объяснит тебе как. Когда ты его попросишь… И главное — он подскажет тебе выход из той беды, в которую ты попал…
Шишел ошалело смотрел в пространство перед собой.
— Значит, подарить смогу… — задумчиво пробормотал он. — Значит, выбраться поможет…
— Поможет, — заверил его Абанамат. — Забирай. У многих такие были. У Сократа, например.
А демон утвердительно кивнул. Мол, был, был у Сократа внутренний демон…
— Ладно! — отчаянно махнул рукой Шишел. Пример Сократа сильно повлиял на него.
— С паршивой овцы — хоть шерсти клок! Давай его сюда. И я пошел!
— Не торопись, — осадил его колдун. — Это не так просто делается…
Шишел не без испуга глянул на него. — Ты мне черепушку, часом, долбить не собираешься? Колдун рассмеялся снова.
— Твоя черепушка не пострадает… Все это делается не так…
— А как же?
— Дайте мне ваши руки, — приказал колдун. — Вот так!
Темное пламя полыхнуло в глаза Шишелу, проглотило весь мир вокруг и все мысли и слова в нем…
А в следующий миг он уже брел нетвердым шагом по брусчатке узкой торговой улочки, ведущей бог ведает куда, и слушал насмешливые наставления демона, звучавшие в его сознании.
* * *
В кабинете Градова царила атмосфера недовольства. Разумеется, недовольства шефа подчиненными. Точнее, тем единственным подчиненным, который был допущен пред светлые очи Вась-Вася и держал сейчас перед ним ответ.
— За это время, — докладывал Несфирату, — ваш… э-э… Друг наломал немало дров…
— Без метафор и образных выражений, Несфи… — устало оборвал его Вась-Вась.
— Сказать по правде, шеф, — позволил себе огрызнуться Несфирату, — трудно обойтись без метафор, когда все мои люди, забросив все дела по городу, не слезают с «хвоста» господина Шаленого. И притом едва успевают увертываться то от копов, то от неведомо каких пентюхов. Вокруг Ши-шела темный народ прямо-таки мухой вьется…
Вась-Вась поднял на него тяжелый взгляд и коротко бросил:
— И о чем тебе это говорит, Несфи?
Несфирату виновато поправил галстук и признал свою ошибку.
— О том, — ответил он, — что Шишел завязан на какие-то крупные дела.
— А значит, — все также устало и раздраженно резюмировал Градов, — и на крупный куш, Несфи. Мои… гм… догадки подтверждаются. Давай дальше — коротко и по существу.
— К «Сакуре» он подкатил ближе к одиннадцати. Его пропустили — какая-то японочка вышла к охране. Довольно симпатичная.
— Ясное дело, что твои люди так переутомились, ведя наблюдение… — язвительно бросил Вась-Вась.
Несфирату продолжал, по возможности, невозмутимо.
— Минут через двадцать довольно неожиданно к пансионату подвалили копы. Две машины. И ввалились в «Сакуру». Мои люди, понятно, поджались — та история с Фугу все-таки совсем недавно приключилась…
— Угу… — со все той же ядовитой иронией согласился с ним Градов.
— Немного погодя, — стоически спокойным тоном продолжал глава внешней разведки его «империи», — один кар убрался. Зато появился ваш друг. На каре, естественно. И в нем и затаился неподалеку. А следом — как снег на голову — наш лучший после Дьявола-Сатаны друг — инспектор Руттен и тот француз усатый, что к нам с Прерии приперся И при нем Дорн. Тот, который… Словом, не мне вам обяснять, шеф… И вся эта компания на рысях тоже в «Сакуру» ломанула.
— Забавно… — промычал Вась-Вась. — Ведь эта же самая команда работала и по убийству Фугу?
— Именно так. А дальше еще забавнее, шеф, — предупредил Несфи. — Через полчаса к машинам выходят объект Г, француз и Дорн. К ним со спины подваливает Шишел, и все четверо начинают какой-то крутой базар. Потом немчура срочно усылает дежурных копов, француз на рысях возвращается в «Сакуру», а Шишел без дополнительных формальностей сворачивает Дорну скулу, заталкивает объекта в свой кар и на нем дует в горы. Под проливным дождем. Мои ребята обалдевают, но жмут за ним. По логике вещей предвидится крутая погоня, блокирование шоссе и все такое… Но копы с этим мешкают. Что странно. Потом, когда вся компания уже вне города, по центру объявляют план перехвата. Смех один…
— Смеяться будем потом. — Градов резко поднялся из-за стола, — Короче, где они сейчас?
— На «Снежной». Это…
— Знаю. Бывал. Что они там делают?
— Непонятно. Забрались туда и не подают признаков жизни. Думаю, ждут кого-то… Возможно, Додо.
— Почему ты так думаешь?
— Это — так… Догадка по ассоциации. Этот дурень — за ним тоже приходится присматривать — взял напрокат маленький снегоход и загрузил в свой «фольксваген».
Взгляд Градова затуманился. Он морщил лоб, словно решая какую-то головоломку.
— Шишел… — пробормотал он. — Шишел — Додо… Додо… Додо — Коппер…
Несфирату с величайшим вниманием взирал на умственные потуги шефа.
Градов молчал, барабаня пальцами по столу. Потом коротко распорядился:
— Наблюдайте дальше. Обо всем, что случится, сразу мне. Хоть там мышь проскочит, хоть таракан пукнет… Снова пальцы шефа отбили по столу короткую дробь.
— И еще — я должен точно знать, за что пытались сцапать Гая в «Сакуре» Как можно быстрее.
— Это само собой, шеф. Уже работаем… Градов махнул рукой.
— Иди… Да, вот еще — Рыбака ко мне направь. Срочно.
* * *
Рыбак предстал перед шефом почти так же мгновенно, как исчез Несфирату. Вась-Вась несколько секунд смотрел на него мутным взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.
— Вот что…
Слова он выговаривал словно нехотя.
— Вот что — сколько ребят мы сейчас можем бросить на дело?
Рыбак прикинул в уме и выдал ответ почти мгновенно:
— До тридцати. Если снять людей с разных заморочек, то и с полсотни.
Вась-Вась неопределенно гмыкнул. Потом резко определил:
— Всех стянуть за город — на Перевалы. Оттуда — к «Снежной». Спросишь Несфи, где и что. Взять в кольцо. Скорее всего, там придется брать кое-кого. Не шуметь. Не светиться. Без команды не выступать — что бы ни случилось. Я там буду сам. Действуй.
— Шеф… — Рыбак запнулся и откашлялся. — Дело такое, шеф… С вами хочет встретиться один тип. Срочно и без свидетелей… Похоже, у него серьезное дело к вам. И срочное.
Градов поморщился:
— Не ко времени. Что за тип-то?
— Залетный. Похоже, из Метрополии, Или что-то в этом духе… Точно, что не легавый. Он остановился в «Дюке».
— В лицо меня знает?
— Думаю, да.
— Тогда пусть спускается в бар. И сам ко мне подходит, когда появлюсь. Так и быть, поболтаю с ним. Предварительно. Почву прощупаю. Но и ты не зевай. Уже сегодня я должен знать, что это за тип. Всю его подноготную. «Не
легавый» — этого мало. — Он поднялся из-за стола. — И распорядись, чтоб Коста машину подал. Спешу я.
— Так вот с тех пор и живу я с чертушкой этим в башке… — вздохнул Шишел, принимаясь за очередную банку пива. — Не скажу, чтобы пользы от него никакой не было… По крайней мере там — на Шараде… Помог он мне с нее выбраться. Чтоб таким типам вроде Коппера черти этак помогали!..
— Что-то вышло не так? — поинтересовался Гай.
— «Не так» — это не то слово! — с досадой отозвался Шишел. — Он, понимаешь, меня на эту историю с торговлей головами и раскрутил. Нет, не то чтобы он про эту затею что-нибудь знал… Нет, он меня с людьми Чолли свел. Они там при Космотерминале кое-какие гешефты творили. И они мне помогли — авансом, так сказать. Я, дурень, думал, что их наколол. Себе чужое имя придумал. Историю сочинил — кто я, да откуда… Да, видно, слишком приметный человек я — не я их, а они меня накололи. Раскусили в два счета. Но виду не подали. Устроили меня зайцем на кораблик до Террановы и объяснили, что выполню я там для Карло работку пустяковую, а за то мне и ксиву соорудят, и до Океании добраться помогут… Но Карло Чолли не тот тип, чтобы за пустяки такие услуги оказывать. Он меня лично навестил. Не поленился. Во время промежуточной стоянки на орбите Кандиды. Тут уж разговор был прямым, как говорится, текстом. Он-то меня в лицо знает.
Карло Чолли — Папа Карло, один из королей космической контрабанды — действительно знал Шишела в лицо и даже поучаствовал немного в челночных операциях Корабля. К Шаленому относился он не без уважения. Это, впрочем, вовсе не значило, что старый пройдоха допускал хотя бы мысль о том, чтобы воздержаться от того, чтобы использовать нынешнее Шишелово бедственное положение.
Шустрый связист провел его в каюту-люкс, в которой на время своего визита на борт лайнера «Глория» воцарился Папа Карло. Старомодно и чрезвычайно аккуратно одетый старик всегда напоминал Шишелу покойника, обряженного к положению в гроб Старомоден Чолли был не только в одежде, но и в своих манерах. Шишелу было предложено удобное кресло и бокал «кьянти».
— Как ты думаешь, Дмитрий, — осведомился Папа Карло, провожая взглядом связиста, который поспешил деликатно ретироваться с места действия, — сколько с меня содрал этот паренек за свои услуги? И сколько содрал с меня помощник капитана? И во что старому Чолли вообще обходится твой провоз на Терранову?
— Я думаю, штук двадцать — двадцать пять… — задумчиво предположил Шишел.
— Втрое дороже, дорогой. Втрое… Эти черти уже прослышали, что ты числишься в розыске. А на беглых и разыскиваемых тариф другой… — Он отхлебнул «кьянти» и пристально посмотрел Шишелу в глаза. — Но ведь ты не прочь отработать этот должок? И даже получить кое-что сверху? А поработать придется всего-то курьером. Для переброски груза одного… Весьма специфического.
— Слушай, Карло, — встревоженно осведомился Шишел. — За кого ты меня держишь? Наркоту через таможни таскать не мой профиль…
— Я сказал весьма специфического, — сварливо пояснил Чолли. — А что специфического в наркотиках? — Он пожал плечами. — Наркотики — это, прости меня, рутина. Конечно, то, что ты повезешь с Террановы на Сентинеллу, может сильно расстроить таможенников. Но больших неприятностей от них ты не жди. Неприятности тебе могут доставить другие люди. Те, которым надо перехватить наш груз Поэтому от тебя потребуется гораздо больше того, что требуется от парнишек, что возят «порошок»… К тому же груз капризный.
Шишел молча вопросительно уставился на Папу,
— Речь идет о мозгах, — невозмутимо объяснил ему Чолли. — Об обычных человеческих мозгах. За некоторые из них стали хорошо платить. Для пущей сохранности ты их будешь транспортировать в их естественных контейнерах..
— Я что-то тупой стал, — озадаченно произнес Шишел. — Это что — я сопровождать кого-то должен? Или… покойников возить, что ли?
— Если бы надо было протащить на Сентинеллу покойников, я так бы и сказал. Но заказчик покупает у нас не руки и ноги. Не желудок, не печень или какой-нибудь другой ливер. Ему из всего этого комплекта нужен только мозг. Который находится у большинства из нас в голове. Вот головы-то ты и повезешь. Отделенные от туловища. Нет лучше упаковки.
Шишел открыл рот. Потом закрыл.
Убедившись, что собеседник правильно понял его слова, Чолли перешел к подробному инструктажу.
— А когда он выдал мне, — сообщил Шаленый Гаю, — что представителем заказчика на Терранове будет Перхоть — Бюсси, а работать мне придется с Фугу и с Додо, тут чуть совсем не поплохело мне… Уж больно «удачливые» это ребята. А Фугу к тому же — мокрушник известный. И вот как в лужу глядел… Но пришлось, как говорится, жрать, что дают. Потому что Карло мне выбора не оставил — мол, коли не согласен я, то он руки умывает, штаны отряхивает и оставляет меня с моими проблемами. И деваться от его работенки мне было просто некуда. Разве что сразу властям сдаваться. Ну и демон меня вконец уработал. «Дело, — говорит, — конечно, граничит с мокрухой, но ты-то сам никого кончать не будешь. А те, кому там, на Терранове, головы открутят, так они уже все равно «заказаны». Им все равно без головы быть — независимо от того, ты их бошки на Сентинеллу потащишь или кто другой..» Ну, и подписался я на это дело…
Очередной тяжелый вздох Шишела был особо выразителен.
— Вот так я здесь и очутился, — закончил он. — Таким вот образом…
* * *
Гай пристально вглядывался в окно. Временами он подносил к глазам болтающийся у него на шее бинокль.
— Темнеет… — заметил он, чтобы сказать хоть что-то.
Свою историю он рассказал Шишелу менее красноречиво и гораздо более коротко, чем тот излагал хронику своих похождений. После чего на некоторое время оба они замолкли, прикидывая — не перебрали ли они по части взаимных откровений. И по части пива.
— Вот теперь… — сурово отозвался Шишел, отрываясь от благоприобретенного порока — гадания по книге. — Теперь уж можно начинать ждать гостей. Хуже нет, чем ждать да догонять… Вот что… Послушай… Сейчас вот вычитал в забавной книжке этой… — Он помахал в воздухе сборником притч о добродетельном проповеднике и злобном свистуне. И огласил очередную мудрость, которой его снабдил древний автор: — «Ожидание есть испытание, — говаривал добродетельный Бонни, раскуривая свою старую трубку. Да-да — испытание, посылаемое роду людскому чаще, чем какое-либо другое. Чаще, чем гнев или болезни. И не преодолевший искуса ожиданием не в силах преодолеть никакого другого. Научившийся же его преодолевать будет вознагражден самой жизнью своею. Ибо вся наша жизнь есть не что иное, как ожидание встречи с тем благим и вечным, что последует за нею… И благословенны ждущие, ибо — дождутся».
«Да вовсе не потому благословенны ждущие, что дождутся они, — возражал на это Злобный Свистун Грогги, оснастившись чинариком покрупнее, — Как не потому благословенны и прыгающие, что они таки допрыгаются. И вовсе не в том состоит польза ожидания, что оно учит нас такой добродетели, как терпение. Ибо терпение не всегда есть добродетель и рождается чаще из страха и безразличия, чем из благостного смирения. Нет — ожидание хорошо тем, что дарит нам надежду. Ибо ждущий надеется. А только надежда и делает нашу жизнь хоть немного сносным занятием. Но дождавшись, мы никогда не получаем того, что ждали. Разочарование — вот что дарят нам сбывшиеся ожидания. И вот теперь подумайте о том разочаровании, которое подарит вам то ожидание, которым мой благодетельный противник назвал нашу жизнь. Ждущие благословенны просто потому, что ждут и надеются», — Каково? — осведомился Шишел, захлопывая книжку.
Гай взял ее из его рук и повертел перед глазами.
— Не слышал о таком авторе… — пробормотал он. — Что это был за тип?
— Должно быть, это есть в предисловии, — пожал плечами Шаленый. — Только я их никогда не читаю — предисловия эти — раньше, чем прочитаю книжку насквозь.
Он, грузно ступая — словно не до конца проснувшийся после зимней спячки гризли, — прошелся вдоль широких окон, потом отыскал в незаметной нише нужное ему изваяние, затеплил огонек на алтарике и скормил пятерку баксов Линн-ул-Лаану, Унылому Богу Ожидания.
Потом подошел к окну — проверить, не принесло ли жертвоприношение хоть какой-нибудь результат. Оказалось, что принесло.
— Слушай! — окликнул он Гая.
Он ткнул пальцем в темнеющие небеса за окном. — Что это за чертовщинка там — над Перевалами?.. Гай поднес к глазам бинокль.
— Вертолет, — сообщил он. — Идет к нам…
