Глава XX
ПОКОЙНАЯ И ПОРОЧНАЯ
Методично вливая в себя стакан за стаканом густое и темное тарнское вино, я сидел дома, в комнатах на Аракан-Тизис, глядел в пламя камина и баюкал разболевшуюся руку. Схватка в Аптечном переулке не прошла даром. Половина швов, наложенных доктором Шу, разошлась, так что пришлось просить его наложить их повторно.
Почтенный бакалавр медицины, кажется, искренне обиделся за столь пренебрежительное отношение к своим предыдущим трудам. Обида выражалась в том, что доктор не бубнил, как обычно, про мой «нездоровый» образ жизни, а просто делал свое дело — быстро и молча, лишь изредка попыхивая трубкой…
Дом был погружен во тьму: я не стал зажигать ламп и свечей, довольствуясь отсветами пламени, грызущего поленья в утробе камина.
Я пытался думать о результатах своей охоты, но, видно, слишком подустал за последние несколько дней и ночей. Мысль шла в голову крайне неохотно. Приходилось усилием воли возвращать себя к разрозненным фрагментам головоломки, упорно не желавшим состыковаться. Последние события мало что прояснили — скорее прибавили сумбура.
Кто-то поспешно рубит все «хвосты», за какие только можно ухватить убийцу-проглота. И Патрик Варра, и Эймар Гамон, знавшие тощего кровожора до того, как он слетел с катушек и превратился в Ренегата, мертвы. Эти ниточки обрезаны и сожжены. Но в то же время кто-то щедро рассыпает у меня перед носом путеводные крошки. И может быть, этот кто-то не один.
Накачанный некрой иберриец в моих комнатах был уверен, что я его не убью. Ему так сказали.
— Погоди… Так не должно было случиться. Ни о чем таком мне не гово…
Вампиры-бретеры тоже собирались умереть только понарошку.
— Ты убил… ты убил его, проклятый ублюдок!
Убитый человек, притворявшийся нежитью, вывел меня на гильдию Ночных ангелов. Убитый вампир, притворявшийся человеком, должен вывести на… кого?
Не уловив сути игры, я все испортил своими носорожьими методами. Думаю, подсказку надлежало получить, обшаривая тела поверженных «наемников». Нехитрые заклинания нейтрализовали вампирскую ауру, обманув и мое чутье, а уж мертвецам притвориться покойниками — плевое дело. Как там шутят кладбищенские смотрители?
— Чем отличается живой покойник от мертвого живчика?
— Обивкой гроба.
Время для своей театральной постановки таинственный «режиссер» рассчитал предельно точно: поздние сумерки. Не ночь, чтобы сразу вызвать ассоциацию с вампирами, но и не день, чтобы им угрожало солнце. Полагаю, если бы трое «бретеров» не застигли меня у «Лавки таинств», они все равно сделали бы это позже — на пути к дому… Если иберрийца, скорее всего, и впрямь отправили на верную смерть, сыграв с ним втемную (забраться в логово Выродка и выйти оттуда живым? — очень смешно!), то вампирам надлежало лишь как можно красочнее разыграть представление. Позвенеть шпагами и угомониться, получив по паре дырок на брата. Вместо этого я уложил одного из них на самом деле, а двоих других напугал так, что страшные кровопийцы сверкали пятками до самого Квартала Склепов.
Путеводные крошки в итоге они унесли вместе с собой.
Черт. Я протянул руку за бутылью, оплетенной соломой, и налил себе новый стакан.
Пуля, угодившая прямо в Скрижаль самого невезучего из вампиров-имитаторов, пустила замысел «режиссера» насмарку. Неужели он не мог предположить, что с меня станется увлечься постановкой так, что в нее будет привнесено немного реализма? Или, я бы даже сказал, натурализма. Глупо с его стороны. Маскарад, театральщина… лишние сложности! Вышел бы напрямую — получилось бы проще. Меня нанимали не разрушить систему торговли вампирским елеем, а просто оторвать Ренегату его безумную голову.
Кто же все-таки пытается вести меня по следу? И с какой целью? И ведет ли этот след именно туда, куда нужно? Был ли человек или носферату, отправивший ко мне иберрийца, «режиссером» из Аптечного переулка?
Отхлебнув вина, я задумчиво покачал стакан в руке. Так ли плохо, что замысел неизвестного доброхота сорвался и мне не досталось наводки? Может быть, оно и к лучшему? Когда тебя ведут и направляют, в девяти из десяти случаев тобой же попытаются и манипулировать. В конце концов, уложив одного из актеров носферату, я могу получить нечто большее, чем просто намек или даже подсказку.
Если люди Витара сработают грамотно, то завтра я буду знать кое-что более верное — имя незадачливого вампира! А с именем работать легко: можно определить круг знакомств и круг общения, найти вампира-мастера, некогда сотворившего киндреда из обычного смертного, растрясти всех, кто будет установлен.
Глядишь, кое-что и вылезет.
Наверняка кое-что вылезет.
Всегда вылезает. Уж я-то себя знаю.
Пока же самым простым будет предположить, что инсценировщиками двигала рука одного из партнеров Варры и Гамона. Быть может, того, кто привел к ним донора? Того, кто знал Ренегата до его падения и кто все еще жив. Ну, или мертв, но никак не упокоится по ту сторону жизни.
Я допил вино и потянулся, чтобы поставить стакан на столик подле камина, когда в комнате вдруг стало чуть прохладнее. Мои пальцы разжались, стакан глухо зацокал по доскам пола. Не пытаясь встать с кресла, я резко повернулся, нацелил ствол «единорога» в темноту дверного проема и взвел курок:
— Тебе лучше выйти на свет, если не хочешь получить пулю.
— Куда катится этот мир? — насмешливо протянул странный голосок.
Он не был ни тонким, ни писклявым, но называть его хотелось именно так: не голос, а голосок. С едва слышной хрипотцой, по-кошачьи мягкий, вкрадчивый.
— Разве можно быть таким грубым со своей гостьей? Да еще такой очаровательной и милой.
— Не припомню, чтобы я рассылал пригласительные. Даже очаровательным и милым.
— Но твоя дверь не была заперта. — Черная тень, прорисовавшаяся в дверном проеме, слегка качнулась. — Я расценила это как приглашение.
Я что, в самом деле, не закрыл дверь? На меня непохоже…
— Неумно с твоей стороны. Я мог сначала выстрелить, а потом заговорить.
— Однако же не выстрелил, — мурлыкнула тень, — Может, опустишь пистолет, Слотер?
Как же! Я направил в сторону двери ствол второго «единорога».
— В твоем присутствии? Очень смешно.
— Я так и думала. Правда, ты непохож на мужчину, которого может испугать красивая женщина.
— Тебе лучше выйти на свет, — угрюмо повторил я. — И это больше не просьба.
Она шагнула в комнату: тонкая, бледная как мел и неуловимо хрупкая. Изящная. Даже слишком изящная — прямо актриса-тень в анчинском театре. В ней не было гибкой упругости Таннис или огня маленькой Ли-Ши. Казалось, дунь ветер — и ее унесет в угол, запутает в скопившейся там паутине. И в то же время я чуял исходящую от нее силу — мрачную и древнюю. В ночной гостье вообще присутствовало нечто противоречивое, если не сказать, гротескное: как будто какие-то мельчайшие детали, несочетаемые в принципе, сочетались в ней на изломе возможного.
Подведенные уголки глаз делали ее хищный прищур варварским и раскосым, светлая помада тщетно силилась заглушить пунцовую яркость полноватых губ. О, эти губы… они могли бы показаться чувственными, если бы только не обнажали в улыбке сияющие неестественной белизной клычки, слишком длинные для любой смертной женщины.
Когда она шла ко мне — один, два, три шага, — длинное платье с совершенно бесстыдными разрезами то обнажало, то скрывало гладкие матово-белые ноги, словно бы выточенные из двух кусков алебастра.
— Свинец меня не остановит.
Улыбнулась. Слишком сладкая улыбка, чтобы ей доверять.
В ней всего было… либо недостаточно, либо слишком.
— Зато макияж попортит, — я нацелил спаренные стволы «громобоя» прямиком в белый округлый лобик, — А пока будешь его восстанавливать, вобью тебе кол в грудь.
Первая пуля засядет аккурат меж подведенных черным бровей. Вторую всажу ей в прямо рот. Вампиры слишком любят и культивируют свои клыки, чтобы так просто пережить их потерю, пусть и временную. Это вызовет своего рода психологический шок.
— Не жалко будет портить такую красоту?
Небольшая, но идеальной формы грудь и без того выпирала из декольте откровенно… почти агрессивно. Когда же она сжала ее ладонями и приподняла, не осталось ничего, что нельзя было бы не рассмотреть.
Мейс Треверс: «У стервы отличные сиськи, но я ее не пустил».
Да, она могла бы быть вульгарной. Если бы не была такой красивой.
И опасной.
— Ты обо мне мало слышала? Мне случалось охотиться и на суккуб. Я давно не ведусь на дешевые трюки с соблазнением.
— Дешевые? Ты оскорбляешь меня, Слотер. И ты уже повелся. — Она на мгновение замерла, продолжая улыбаться, сладко и одновременно вполне себе плотоядно. — Я сделала три шага, а твои пистолеты молчат.
— До той щели на полу, что я наметил, осталось еще два шага. Переступишь ее — спущу курки.
Бледная гостья с интересом посмотрела себе под ноги:
— Спустишь? Почему именно тогда, не раньше?
— Потому, что я предпочитаю стрелять почти в упор. Так, чтобы уж наверняка…
Она аккуратно, точно по тонкому льду, сделала два шага и остановилась перед пресловутой щелью, почти касаясь ее пальчиками ног в открытых сандалиях. Подкрашенные ноготки светились розовым. Я мысленно покачал головой: обувка абсолютно неуместная для осеннего Ура.
Улыбка исчезла, и бледное лицо, гладкое, словно выглаженное пальцами скульптора, приобрело наигранно-серьезное выражение. Даже легкая вертикальная морщинка пролегла между бровями. Она умела притворяться совершенно никудышной актрисой. Играла так, чтобы всем вокруг казалось, будто она именно это и делает — ведет себя словно бездарная лицедейка, а то и просто очаровательная дурочка.
Великолепная маскировка для подобной хищницы.
Смотреть на нее было приятно. Главное только не дать себе забыть, что «дурочка» таила внутри зверя, способного надвое разорвать взрослого мужчину.
Вампиресса. И даже кое-что похуже…
— И что теперь, мой брутальный Слотер? Наши отношения зашли в тупик?
— Они даже и не начинались, Морган. Мы с тобой не Джулиан и Мэриэтга.
— Не знала, что ты читаешь любовную лирику.
— Там хватает убийств и крови, чтобы мне понравилось.
Я не опускал пистолеты, несмотря на их тяжесть. Если надо, я могу держать оружие на вытянутых руках часами.
— Что тебе нужно?
— То же, что и тебе, о, великий охотник на нечисть. Найти вампира, который пьет Древнюю кровь. Того, кто убил Пустышку Треверса.
Визит ее меня удивил. А вот его мотив — не очень.
Интерес Морганы Морган к Ренегату вполне естествен, если не сказать закономерен. Неслучайно она раньше меня попыталась пробраться в особняк Эдварда Треверса.
— Вас таких тянет друг к другу.
Возможно, обдолбанный Мэйс Треверс тогда, в поместье своего покойного кузена, в кои-то веки не нес околесицу. Что-то в его словах было. На свой лад Моргана из клана Морганов действительно ничуть не меньший ублюдок, чем я или покойный Эдвард из Треверсов. Как и меня, ее не должно было существовать в природе. Я ведь, кажется, упоминал, что носферату не дано обращать в себе подобных потомков Лилит. Вампирская зараза не выживает в ядреной Древней крови. Но извращенное наследие нашей великой и грешной праматери снова выкинуло грязный фортель — единственным Талантом Морганы стала способность умереть и воскреснуть к новой жизни — по ту ее сторону.
Феномен. Уникум.
Ублюдок.
Самим фактом своего существования и я, и Моргана нарушали многие догматы, связанные с нашим видом. Смертный мужчина неспособен зачать ребенка, в жилах которого будет течь Древняя кровь. Бессмертный носферату — да будь он сам Некромейстер Алан! — не способен сотворить киндреда из потомка Черной Суки. Это считалось столь же очевидным, как то, что вода мокрая, а камень твердый.
Ага, как же…
Вот они мы. Стоим друг против друга — сын смертного мужчины и порождение мертвого упыря. Рука моя, сжимающая пистолет, более чем реальна, а из-под ее верхней губы натурально блестят клыки. Все неправильно, но так уж получилось.
Моего отца семья разложила по колбочкам и пробиркам, пытаясь дознаться, как такое могло произойти. Морганы же, я слышал, до сих пор экспериментируют с идиотом-вампиром, который укусил Моргану и уподобил себе. Не знаю, много ли от него осталось, но, уверен, бедолага уже не одну тысячу раз проклял свое бессмертие.
По Моргане, впрочем, его страданий не видно. Наследие Лилит дало свои побочные эффекты и здесь: кровных уз, неизбежных и неразрывных между вампиром-мастером и его киндредом, не возникло.
Одно время ею всерьез интересовался мой младший брат Джайракс, намеревавшийся заполучить девицу Морганов для своих исследований. Остановило его лишь прямое вмешательство Эторна. Моргана все-таки оставалась частью своего клана, и наш патриарх строго-настрого запретил демону-хранителю Слотеров нарушать хрупкое перемирие между Древней кровью. Времена сейчас не те, чтобы размениваться на склоки и конфликты друг с другом. Стремительное распространение скрученных заклинаний, наделявших возможностью творить волшбу людей, от рождения не имевших и искры колдовского дара; резкий рост населения Блистательного и Проклятого, а также тот странный факт, что в кланах почти перестали появляться младенцы, — все это подрывало могущество Древней крови. Ее стоило беречь, даже если это кровь потенциальных врагов.
Я убрал один из пистолетов.
— Мэйс говорил, ты пыталась подобраться к трупу его брата.
— Ох уж этот Мэйс. Грубиян и пошляк. Говорил со мной, а сам глаз не мог оторвать от декольте. Не хочу даже вспоминать этого слюнявого наркомана. Другое дело ты, Сет… Признаться, я удивлена. Ты уже несколько дней идешь по следу Ренегата и до сих пор не соизволил нанести мне визит.
— С чего бы мне торопиться?
— Потому что это логично. Уверена, когда ты узнал, как погиб Эдвард Треверс, первая мысль была обо мне. Ведь если и есть вампир, способный нападать на детей Лилит для утоления голода, — это я.
Я приподнял бровь.
— По крайней мере, теоретически, — сладко зажмурилась Моргана.
— Логика в твоих словах есть. Но меня нанимали искать Ренегата, а не тебя.
— Меня искать приятнее, — обиженно надула губки Моргана. — Я красивее. И могу дать куда больше.
Длинные, изогнутые орочьими ятаганами ресницы захлопали, взлетая и падая, словно шелковистые крылья ночной бабочки. Пришлось напомнить себе, что образ наивной и соблазнительной дурехи, это именно образ. За ним таится чудовище.
— Не буду спорить. Если бы я не нашел других зацепок, пришел бы к тебе. Можешь мне верить, Моргана.
— Я тебе верю.
Она умоляющим жестом прижала руки к груди.
Насквозь фальшивая актриса.
— А что касается зацепок… могу я знать, насколько они серьезны? Лишь в общих чертах, не претендуя на секреты твоей профессии, Сет.
— Достаточно серьезны. Я уже почти добрался до мерзавца, способного сосать нашу кровь… вот только управиться с ним с первого раза не вышло. Слишком прыткий.
По лицу Морганы скользнуло странное выражение — смесь разочарования и злобной радости.
— Ты разочаровываешь девушку. Я слышала, с тех пор как убили Эрлика, ты самый настырный и опасный сукин сын в этом городе.
Я вздохнул:
— Я бил Эрлика еще в детстве.
Табуретом!
— Но Ренегат от тебя ушел.
— Ушел. Правда, перед этим я всадил в него как минимум одну пулю, проткнул насквозь колом, сломал несколько ребер и облил горящим маслом. Наверное, перестарался — он понял, что я слишком серьезен, и бежал.
Моргана прыснула, как молоденькая девчушка, услышавшая непристойную шутку. Затем посерьезнела:
— Значит, рассказы о твоей схватке с ним на кладбище, что ходят по городу, не выдумка.
— Хотел бы я, чтобы они были выдумкой, — проворчал я, — Теперь мерзавец стал чуть благоразумнее и его уже не застать врасплох.
Несколько секунд мы молчали, поглядывая друг на друга. Моргана перестала кокетничать и даже подтянула лямки своего платья, от чего видно стало ничуть не меньше, но сам вид сделался чуть более пристойным. От дурашливой задумчивости, которую она демонстрировала пару минут назад, не осталось и следа: на кукольном личике читалась настоящая сосредоточенность. Наконец моя гостья решилась:
— Послушай, Сет, это очень важно. Я пришла сюда не выведывать твои тайны. И не для того, чтобы засвидетельствовать тебе: я не нападала на Пустышку. Я хочу предложить свою помощь. Искренне. — Нервничая и подбирая слова, Моргана даже прикусывала губу выступающими клычками, — Мне тоже нужна голова этого вампира, но можешь не бояться, я не претендую на часть награды за нее. Клянусь!
Последнее слово она выпалила неожиданно громко.
Я опустил второй пистолет, поднялся из кресла и отступил в глубину комнаты, жестом приглашая ее занять мое место, а заодно выигрывая время, чтобы быстро прогнать в голове несколько мыслей.
К чему она ведет? Интерес Морганы к Ренегату вполне очевиден — на свой лад он был таким же вампиром-мутантом, как она сама. Но что именно дочь Морганов надеялась отыскать, потроша труп безумного носферату или… пробуя на вкус его кровь? Лекарство от своего недуга? Возможность обращать в себе подобных и других потомков Лилит, чтобы не скучать по ночам в одиночестве?
— Благодарю за искренность, Моргана, но тебе придется меня серьезно заинтересовать. Потому что сейчас я не нуждаюсь в твоих услугах.
— Один раз Ренегат от тебя уже ушел, — напомнила Моргана, — Я могла бы сделать ему подножку, окажись тогда рядом.
— Случайность. И я привык работать один.
— Неправда. Тебе регулярно помогает твой племянник Джад. Знаешь, он редкостный очаровашка. Не будь одним из ваших, я наведалась бы как-нибудь ночью в его спальню. И еще этот молодой уличный бандит… Кот. К нему-то я обязательно наведаюсь. Но чуть позже, годика через три-четыре, когда парень станет самый сок.
— Мои друзья под моей защитой, — хмуро предупредил я.
— О. Я не собираюсь убивать или пробовать его! — Она рассмеялась. — По крайней мере, в тех смыслах, в которых ты подумал… Уверена даже, ему понравится.
— Ближе к делу.
— Хорошо, Сет. Ты не хочешь моей помощи. Тогда я могу нанять легендарного Ублюдка Слотера. Мои деньги не будут слишком плохи для тебя?
— Боюсь, не сможешь. Я уже взял аванс у других заказчиков.
— Ладно, — сказала Моргана, и в голосе ее зазвучали отчаянные нотки. — Тогда я просто буду следовать за тобой словно тень. Как ты поступишь в этом случае, Сет Слотер, великий и страшный охотник на нечисть? Прострелишь мне ногу? Будешь угрожать осиновым колом? Отложишь поиски Ренегата до утра?
Я почесал щеку, укалываясь об отросшую щетину.
— Что тобой двигает, Моргана? Каковы твои мотивы?
— Слова «научный интерес» тебя не удовлетворят?
Я промолчал.
Моргана вздохнула:
— Я слышала про тебя много всякого, Сет. Скажу честно: плохого говорят больше, чем хорошего. К тебе и за помощью-то никто не обратится сам, пока в спину не начнут толкать мертвые. Слышал такую поговорку? Я мертвая. Я вампир. И я же Морган. А значит, последний человек, которому ты станешь помогать. По крайней мере, по доброй воле, — Голос вампирши звучал все глуше, слова давались ей через силу, — Но я не буду с тобой играть, Сет. Не буду пытаться тобой манипулировать. Я открою тебе свои карты.
Она повернулась в кресле и выгнулась, откидывая в сторону волосы. Сначала я воспринял это как очередное позерство, ибо в результате фигура Морган самым выгодным образом обрисовалась в дрожащих отсветах камина, но, сумев оторвать взгляд от ее потрясающих изгибов, увидел, что ошибаюсь.
Она просто показывала мне причину своего интереса.
На изящной, белоснежной шее, немногим ниже мочки уха, зияли две маленькие ранки с обсосанными краями.
— Ты хочешь знать мои мотивы, Сет Слотер? — с вызовом спросила Моргана, глядя в огонь. — Что ж, они просты. Я хочу мести! Этот скот изнасиловал меня!
Я в замешательстве начал барабанить пальцами по бедру. Ранки совсем не походили на те жуткие рваные раны, что оставлял Ренегат на телах своих жертв…
— Он изнасиловал меня своими клыками, Сет! — уже не сказала, выкрикнула Моргана. — Не членом! Это бы я пережила. Клыками!
Теперь в ее голосе слышалось приглушенное рыдание. Только это не было горечью или болью — то была ярость, не находящая себе выхода.
— Он пришел за ночь до смерти Эдварда Треверса! Напал на меня в собственной спальне: мелкий и тощий, но слишком ловкий и сильный, чтобы я могла с ним справиться. Скрутил меня, прижал к кровати и сделал… сделал свое дело. Он осквернил меня. Ублюдок! Проклятый ублюдок!
Я уже давно привык к тому, что и люди и нелюди ругают других моим вторым именем, и не обратил на это никакого внимание. К тому же мной целиком завладела история Морганы. Такое поведение Ренегата в корне меняет дело. Более того, последние пару дней, кажется, я потратил попусту, поскольку выходит, что в пристальном изучении нуждалась не тайна происхождения Ренегата, а его, хм, новые потребности.
— Почему он тебя не убил?
— Почему? — Моргана рассмеялась, — О! Он сказал мне почему. «Когда я закончу собирать дань и стану королем, мне потребуется моя королева. Ты единственная, кто может составить достойную пару». И моя кровь текла по его подбородку. Я слышала ее запах. Он сказал, что вернется, Сет! Он снова возьмет меня!
Логично. Более чем.
С тех пор как Ренегат припал к венам Морганы Морган и Эдварда Треверса, в его мертвых жилах потекла Древняя кровь. Так же как и в ее. И выбор его не был случайным: других, подобных этим двум, в кланах просто не существовало.
«Вас таких тянет друг к другу».
Да, Мэйс! Ты, чокнутый сукин сын, но ты попал в яблочко. Выбор последних жертв Ренегата многое объясняет.
— Я хочу его кровь, Сет! Его кровь, его клыки и его яйца! Ради них я сделаю для тебя все, что захочешь. Все. Ты Слотер. Хочешь, чтобы дочь Морганов валялась в твоих ногах и вылизывала тебя как комнатная собачонка? Я сделаю и это! Только скажи.
— Я не сторонник некрофилии.
— Но я и не настолько мертва.
Если бы она попыталась вновь пустить в ход свои чары: играть, соблазнять, кокетничать, я бы, пожалуй, выставил ее за дверь. (Хотя, вру, не выставил бы. Если Ренегат намеревался вернуться к ней снова, Моргана могла сыграть роль приманки.) Однако дочь Морганов, опустошенная вспышкой собственной ярости, произнесла последние слова, сгорбившись в кресле, глядя на пляшущие языки пламени остановившимся взглядом.
Мертвая и клыкастая, Моргана все равно оставалась женщиной, с которой дурно поступили. И потом, только что она сообщила мне кое-что превосходящее по важности все находки, сделанные после схватки на погосте.
«Когда я закончу собирать дань…»
— Знаешь, Моргана, пожалуй, я должен сказать тебе спасибо, — помолчав, решил я, — Благодаря твоему визиту теперь я знаю, где должен появиться Ренегат. Когда я закончу с ним, ты сможешь оторвать от трупа все что пожелаешь. Договорились.
— Мне казалось, до моего визита ты не знал…
— Теперь знаю. Ты подсказала — имеешь право на свой клочок от его жалкой шкуры.
Моргана уставилась на меня непонимающими глазами.
— Твоего женишка следует искать там, где он собирается кормиться.
— Не понимаю тебя. Он кормится по всему городу. Трупы где только не находили.
— Ренегат начал с убийства людей и, возможно, вампиров, а потом наткнулся на новый деликатес. И подсел на него, как смертные садятся на некру. Ему нужна Древняя кровь…
— Ты говоришь очевидное! — теряя терпение, воскликнула Моргана. — Уж я знаю это лучше, чем кто бы то ни было! Но что из этого следует?
— Выродки из Выродков — вот ответ. Он ищет не просто Древнюю кровь, но кровь с изъяном. Таким, как у тебя, Морганы из Морганов. Таким, как у Эдварда из Треверсов… Возможно, его мутация еще не завершилась и пока он может переварить только такую, порченую кровь Лилит. В семье не без урода, как говорят смертные. В каждом клане есть своя паршивая овца. Понимаешь, к чему клоню?
Конечно, она была из Морганов, но один этот факт не делал ее недалекой. Словно в качестве компенсации за свой изъян Моргана получила кое-что, выгодно отличающее ее от прочего семейства, — светлую (пусть и сумасбродную) голову. У других ее родственничков с эти добром дело обстояло куда хуже. Среди Морганов насчитывалось немало хороших бойцов и несколько приличных магов, однако обустраивать свои дела, плести интриги, создавать заговоры, вести подковерную борьбу и приумножать богатство семьи они умели хуже всех. Если бы Треверсы не были так слабы после Войны кланов, дела родичей Морганы шли бы хуже некуда. А так им удалось кое-где потеснить Треверсов и удержаться от окончательного падения…
Кукольное личико вампирши озарилось пониманием.
— Да он просто пробует нас. Чресла Бегемота! Он пробует нас одного за другим. Клан за кланом. Чертов гурман!
— Если бы только пробовал… — поморщился я, — Боюсь, дело тут не во вкусовых качествах Древней крови — она едва ли пришлась по вкусу даже ему. Дело в другом… Кому, как не тебе, известно, что у носферату нет своей крови. Вместо нее в ваших жилах струится кровь опустошенных жертв. С ней к вам переходит их жизнь, а с жизнью — и частица самого естества поглощенного, не так ли? Представляешь, что должен испытать вампир, в жилах которого течет Древняя кровь?
Моргана печально улыбнулась. Готов поклясться, в этот момент она не играла.
— Если бы, Сет… С тех пор как я переродилась, во мне почти нет Древней крови. Только ее отголоски, не дающие утратить связь с кланом. Сама же я не настолько безумна, чтобы пробовать кого-то из родичей. Но я понимаю, о чем ты толкуешь. По крови Ренегат теперь один из нас.
— Думаю, так даже лучше — что понимаешь, а не знаешь. Иначе, боюсь, ты сама уподобилась бы этому чудовищу. Мне представляется, что вампир, осиливший хотя бы глоток Древней крови, не может противостоять ее зову. Он уподобляется смертному наркоману, подсевшему на некру. А главное — с каждым новым глотком возможности Ренегата растут. Только этим можно объяснить, что он ушел от меня на погосте, получив столько ран и увечий. Этот мутант вбирает в себя наследие кланов Ура. Всех кланов! Он вкусил крови Слотеров. Вкусил крови Морганов. Вкусил крови Треверсов. Риторический вопрос: кто остался?
— Вкусил крови Слотеров? — перебила Моргана. — Постой! Как ты говорил… выродки из Выродков?.. Сет, он что… и тебя?
Я изобразил гримасу отвращения:
— Не меня.
На колени Морганы упал костяной кружок с вырезанной на нем фигуркой обнаженной женщины. Фибула от плаща Джада Слотера. Того самого плаща, что насквозь пропитался кровью во время нападения Дэрена Слотера, другого моего несчастного племянника, скормленного Красным теням собственным отцом.
— Слотеры — самый большой клан. У нас и уродов больше, — кривя губы, произнес я, — Аж два на семью: я и Дэрен… Дэрен, пожалуй, был даже больший ублюдок. В конце концов, я всего лишь не должен был родиться, он же не может толком умереть.
— Сожранный Слотер?! — воскликнула Моргана. — Но как?
Как?.. На удивление просто.
Перед моими глазами, точно нарисованная, встала картина недавних событий, развернувшихся на улицах Блистательного и Проклятого. Картина одновременно и жалкая и страшная, как сам Ур. Я представил все происходящее с такой удивительной ясностью, словно сам был тому свидетелем.
Вот улица Риппер-Тизис — недалеко от места моего поединка с молодым графом дин Риотом. Выстрелы дуэльных пистолетов прогремели несколько часов назад, и ночь только-только опустилась на город, скрыв до поры его грязь, но обнажив самые неприглядные пороки.
В их поисках на улицы выползли голодные хищники: распутники и сластолюбцы, душегубы и грабители, воры и мошенники, игроки и шулера. Кто-то пытается утолить внутреннюю пустоту, шарахаясь по борделям. Кого-то влекут игорные заведения, где погибают состояния и разбиваются судьбы. Люди мрачных наклонностей (и малых финансовых возможностей) выходят на промысел с ножами и шпагами наперевес. Это нормально и привычно. Но Ур не был бы Уром, Блистательным и Проклятым, если бы в столь пестрой компании не нашлось таких, кого гонит голод не иносказательный, а самый что ни на есть взаправдашний.
Вот он рыщет — тощий и костлявый, нелепый и жуткий. То идет, то ползет, прижимаясь к стенам домов, то совершает короткие перебежки через улицы и проулки, настороженно зыркая глазами и жадно втягивая ноздрями холодный сырой воздух.
Он еще не научился презирать этот город с его стражей, Псами правосудия и ищейками гетто, поэтому нервничает и осторожничает. Периодически он надолго замирает в тени карнизов и водосточных труб, а потом припускается бежать, пугливо огибая желтые пятна фонарей.
Но по мере того как чувство голода усиливается, осторожность отступает. Ей на смену приходит суетная нетерпеливость.
Скоро он уже готов напасть не просто на одинокую, припозднившуюся жертву, но и на целую компанию. Будет больше еды! Еще он думает, что мог бы высадить любую дверь, ворваться внутрь и устроить себе пиршество, а потом будь что будет. Ему приходится напрягать последние крохи воли, чтобы удержать себя от кровавого безумства — в дома проникать нельзя. Дома с их стенами и дверьми — это ловушки.
Неожиданно его ноздрей касается странный запах.
Не знаю, каким он должен был показаться вампиру. Для смертных Древняя кровь воняет обычной серой, для него, быть может, — смесью пряностей и благовоний.
Нос ведет его так же уверенно, как компас. Он, не чинясь, лезет в грязную канаву и выбирается из нее, держа в руках свернутую в клубок бесформенную тряпку, обледеневшую из-за насквозь пропитавшей ее крови. Инстинкт предупреждает: эту кровь вампир пить не должен, но он слишком долго рыскал в поисках добычи. Нет сил терпеть! Голод сверлит его нутро как плотницкий бурав!
Есть!
Есть!!
Жра-ать!!!
Он подносит грязный ком к лицу и начинает слизывать кровавый лед…
Кровь Слотеров, испорченная Красными тенями, стала первой, которую попробовал Ренегат.
Чудовище Ура переродилось…
— Значит, надо ждать нападения на Малиганов? — Голос Морганы вернул меня обратно в комнату. — Но если мы предложим свою помощь этому клану, они отринут ее! Малиганы, конечно, слабее Слотеров и ненамного превосходят силами нас, Морганов, но для любого клана принять помощь иных детей Лилит равнозначно измене.
— Ты же пришла ко мне.
— Сравнил. Пришло отродье к ублюдку…
Я пожал плечами:
— Значит, и спасать будем не клан, а еще одного ублюдка. Того, кто подобен нам с тобой.
— То есть еще один выродок из Выродков, только на сей раз среди Малиганов? — рассуждая вслух, пробормотала Моргана, — Позволь минутку. О! Да ведь это Ришье!
В точку.
Ришье Малиган. Личность в своем роде не менее выдающаяся, чем я или Моргана. Человек, отринувший главное, что делает выродка Выродком.
Свой Талант.
