Глава XXI
ВТОРАЯ ВСТРЕЧА
Экипаж Морганы — открытая легкая двуколка, выкрашенная в легкомысленный розоватый цвет, абсолютно неуместный на улицах Блистательного и Проклятого.
— Сила Велиара! Представляешь, что мы с тобой делаем Сет? — возбужденно щебетала Моргана, — Мы идем спасать Малигана. Малигана! Патриархов наших кланов должен удар хватить.
— Спасать Малигана? — в тон ей ответил я, — О чем ты, Моргана? Лично я, быть может, постараюсь свернуть ему шею в суматохе, чтобы потом все спереть на Ренегата!
Моргана хихикнула.
Но мы оба промолчали о главном.
Дело ведь не в Ришье Малигане. Мы идем спасать не его лично, а свои кланы. Ибо мы оба боимся даже предположить, на что будет способен вампир, объединивший в себе силу всех четырех семей Древней крови!
Резиденцией Малиганов считалось Логово — полуразрушенные остатки родового замка, павшего во время Войны кланов. Немало моих родичей полегло, штурмуя чертог ненавистных соперников, но дело того стоило! Лишенный родового замка, клан теряет связь с наследием прошлого, а с ним и большую часть своей силы.
Старшие Слотеры постарались не оставить от Логова камня на камне, однако сеть подземных казематов и катакомб под ним частью сохранилась. После заключения перемирия Малиганы отстроили наименее пострадавшее крыло Логова, а остальное оставили в руинах. В этом заключался свой смысл. Так иные люди выставляют напоказ шрамы и рубцы, дабы напоминали о горечи поражения и о ненависти, которую надо лелеять к тому, кто некогда нанес рану.
Если бы Ришье выбрал местом проживания Логово, наша задача (как, впрочем, и планы Ренегата) значительно бы усложнилась. Ни один Слотер или даже дубоголовый Морган в здравом уме не полезет в Логово, не имея за спиной поддержки как минимум палача и демона-хранителя своего клана. Это, черт возьми, верно даже по отношению к Сету Ублюдку Слотеру.
К счастью, большинство Выродков — индивидуалисты до мозга костей, которые плохо уживаются друг с другом. И Ришье не был исключением. Моргана уверяла, он арендовал небольшой особняк недалеко от театра Ла-Фанье, где проживал в одиночестве, время от времени, таская на ночь молодых актрисок.
— Ты неплохо осведомлена об этом парне, — заметил я, когда мы покидали апартаменты на Аракан-Тизис и направлялись к сомнительного цвета экипажу Морганы.
— Я хорошо осведомлена о том, как живут театральные труппы Блистательного и Проклятого, — отмахнулась вампирша. — Творческие натуры всегда привлекали меня. И потом, некоторые из мальчиков, которых подбирают играть женские партии, такие сладкие…
Она даже причмокнула.
— Этот Ришье — большой любитель театра? Или только актрис?
— И того и другого. Можешь представить, он даже пробовал себя на сцене! И замечу, выходило весьма недурственно. Можно сказать, у него есть талант.
Удачная шутка. Мы оба рассмеялись.
Ришье Малиган. Ришье Бесталанный.
Еще один вызов догматам Древней крови. Ни один Выродок не может быть зачат смертным мужчиной. Ни один Выродок не может стать вампиром. И каждый Выродок обладает собственным Талантом — уникальным и неповторимым. Даже такие ублюдки, как мы с Морганой, ими наделены. А вот Ришье…
От него ждали многого, а он не проявил себя никак.
Было время, когда Малиганы носились со своим отпрыском точно с писаной торбой, ожидая, что Талант все-таки проявится рано или поздно. И кто знает, если уж ему потребовалось столько времени, чтобы созреть, вдруг это будет что-то по-настоящему редкое и мощное? Что-то способное противопоставить даже неукротимой мощи Джайракса Слотера? А вот хрен!
Из Ришье Малигана вырос самый обычный смертный.
Бесталанный Малиган.
Я слышал, он неплохо орудовал шпагой, выучил несколько простых магических трюков — и все на этом. Негусто, прямо скажем. На такое способны половина нобилей Ура, были бы деньги на учителей… Театральные подмостки и легкомысленные актриски — это ли удел грозного и страшного Выродка?
Воистину Блистательный и Проклятый — город контрастов.
— Что ты слышала еще об этом Малигане? — спрашивал я, пока повозка Морганы катилась в сторону Королевского тракта.
— Ничего особенного, — пожала плечиками вампирша. — Ты знал, что он из этих, малокровных?..
Малокровными в кланах, случалось, называли Выродков, родившихся от союза потомков Лилит и смертных женщин. Не столько презрительное, сколько обидное прозвище. Ну, как «сын шлюхи» или что-то в этом роде. Истинного Выродка должны все-таки рожать женщины, в чьих жилах течет Древняя кровь.
— Рассказывали, матерью Ришье Малигана была родовитая лютецианская аристократка. Когда у тряпичных голов случились очередные гонения на дворянское сословие, замаскированные под поиски роялистов, ее семья бежала в Ур. Их тайно вывезла театральная труппа, представив будущую мать Ришье одной из актрис.
Я скупо улыбнулся:
— Да это у них наследственное — выдавать себя за актеров.
— Отец Ришье, Шейлок Трубадур Малиган (обрати внимание на прозвище, Сет), приметил ее еще раньше во время своего визита в Республику. История их связи вообще полна интриг и заговоров — хоть пьесу пиши. Она была сильной женщиной, эта «актриса». Для смертной, понятно. Прежде чем Шейлок умучил ее, родила ему двоих. У Ришье есть родная сестра, Лота. С ней, насколько могу судить, все в порядке.
— Мы, кажется, говорим о выродке из Выродков, Моргана. О Малигане без Таланта, — покачал головой я, — Так что два на счету Шейлока не получается. Только полтора.
— Сменим тему, Сет. Я хочу знать, как ты намерен действовать, когда мы прибудем к Ришье.
— Буду использовать его как приманку.
Моргана наморщила лобик:
— Ты ничего не расскажешь ему?
— Посмотрим, по ситуации. Для его же блага. Надеюсь, Малиган не будет дергаться и вставать в позу, увидев нас на пороге. С меня хватило Треверсов. Если потребуется, будь уверена, я спеленаю его как барашка, подвешу к потолку и пущу кровь — для запаха… лишь бы заманить нашего гурмана.
Моргана прыснула в ладошку, словно услышала пикантную шутку:
— Ты втягиваешь приличную девушку в неприятности. Что будет, если Малиганам не понравится такое обращение с членом их клана? С них станется предъявить тебе претензии.
Я поправил ремни перевязи и внимательно посмотрел на свою спутницу сверху вниз:
— Я, кажется, уже тебе говорил раньше, Моргана. Если не получится по-хорошему, свернем ему шею и спишем все на Ренегата.
— Ты все-таки редкий ублюдок, Сет! — голосом восхищенной девушки воскликнула Моргана.
Кажется, она снова играла.
Ла-Фанье — не самый крупный, но, пожалуй, самый популярный театр Блистательного и Проклятого. Основанный знаменитым драматургом лютецианского происхождения Луи Ла-Фанье, он прославился тем, что одним из первых начал ставить жутко популярные ныне комедии и пьесы в духе «плаща и кинжала».
В свое время на подмостках театра Ла-Фанье впервые появились актрисы, по ходу сюжета одевавшиеся в мужское платье. Для Ура это было в новинку, и публика пришла в полный восторг. С тех пор, правда, прошло много времени, много утекло воды… века так полтора. Нравы стали проще, публика — взыскательнее. Последняя постановка Ла-Фанье, которую я видел, включала в себя элементы тантрического секса, демонстрировавшиеся прямо на сцене. Натуральность, с какой актеры и актрисы преподносили зрителям всю страсть в «Падении прекрасной Офелии», а также выдающиеся (в прямом и переносном смысле) дарования ведущей актрисы Вероники Уивер, привлекали в зал даже тех, кто театр не переносил на дух. Несмотря на то, что Магистрат официально запретил оригинальную версию «Офелии», ее до сих пор давали полуподпольно.
Для любителя актрисок и их талантов, каким, по рассказам Морганы, предстал передо мной Ришье Малиган, это было вполне естественное желание — обосноваться практически напротив скандального театра.
Двуколка остановилась возле ворот из кованого железа, преграждавших путь в узенький двор небольшого двухэтажного особняка. Выбравшись наружу, я поднял, было руку, намереваясь дернуть шнур звонка, но тут же замер. Висок ледяной иглой кольнуло чувство опасности.
Что-то не так.
За годы охоты на призраков, демонов, оборотней, мертвяков и прочую нечисть я привык доверять своим инстинктам, поэтому немедленно насторожился. Присмотревшись к воротам внимательнее, я нашел, что было не так.
— Опоздали! Он здесь!
В голосе моем не звучало разочарования.
Напротив, я испытал приступ свирепой радости. Судьба щедро выдала второй шанс прищучить мерзавца, не гоняясь за ним по всему Блистательному и Проклятому. Здесь и сейчас.
Удача! Чистой воды удача!
— Что? — не поняла Моргана.
Я ткнул пальцем в ошметок грязи на одной из поперечин, пересекавшей железные пики ограды параллельно земле. Выглядело так, словно кто-то оттер налипшие уличные нечистоты с подошвы ботинка. Вот только поперечина находилась примерно на высоте моего бедра. Высоковато пришлось бы задирать ногу, для того чтобы просто очистить подошву. Другое дело, если кто-то поставил на поперечину ступню, вознамерившись сигануть через ворота поверху…
— Он здесь! — не в силах нарадоваться везению, прошептал я, — Ришье или уже мертв, или будет мертв через пару минут.
— Сет… — задохнулась Моргана, меняясь в лице.
Натурально меняясь: хищно щелкнули удлинившиеся клыки, черты огрубели и заострились. Вампирша подняла руки, намереваясь ухватиться за решетку, — ухоженные ноготки сменили когти зверя. Когда я взял ее под локоток, ко мне резко обернулось-дернулось уже не кукольное личико очаровательной дурочки, но искаженная злобой демоническая маска.
Истинная личина прекрасной Морганы Морган.
— Пусти!
— Спокойно, девочка, — мягко и быстро заговорил я, слегка опасаясь, как бы гнев разъяренной вампирши не выплеснулся на мою голову, — Не спеши. Мы все сделаем по-моему. Чтобы уж наверняка…
— Пусти!!!
Горло Морганы издало низкий рык.
— Вспомни, он уже справился с тобой один раз. — Я повысил голос. — Один раз он ушел и от меня. И это было до Пустышки Треверса. Теперь же Ренегат стал еще сильнее. Не торопись, Моргана! Мы должны ударить наверняка.
Алые уголья ее глаз прожигали насквозь, но она остановилась.
Уф.
…Насчет увлечения Ришье молоденькими актрисками Моргана ничуть не приукрасила. Я подумал об этом, аккуратно переступив через тело стройной рыжей девушки, которую, кажется, как-то видел на уличных представлениях, время от времени устраиваемых актерами театра Ла-Фанье для небогатой публики. Она лежала на спине раскинув руки и словно бы отвернувшись. Расшнурованный лиф не скрывал холмики небольших, крепких грудок. Даже сейчас они стояли торчком. В остекленевших глазах я не прочел ни страха, ни боли. Лицо с мягкими кошачьими скулами также осталось спокойным, не искаженным гримасой агонии. Казалось, девица просто заснула, так и не успев предаться шалостям, ради которых сюда пришла. Впечатление портила только ниточка слюны, стекавшей с уголка ее губ.
Ренегат свернул рыжеволосой красотке шею точно куренку. Думаю, она даже не успела понять, что умерла. Странный приступ милосердия для чудовища, разрывающего своим жертвам глотки. Хотя какое там милосердие? Мерзавец просто не хотел перебивать себе аппетит!
Девушку я нашел на ступеньках, ведущих на второй этаж особняка. До нее мне пришлось пройти еще мимо двух мертвых тел: пожилого мужчины, облаченного в ночной халат и колпак, а также дородной женщины с добрым круглым лицом и толстыми руками. Слуги, присматривавшие за особняком.
К ним смерть была менее милосердна. У мужчины был вырван кадык. Он остался лежать в луже крови, халат нелепо задрался, открывая костлявые волосатые ноги. Служанку, судя по иссиня-черным следам на шее, удавили — медленно и тихо. Женщина крупная, она пыталась сопротивляться — на руках остались следы грязи, под ногтями частички кожи. Да только силы оказались неравны.
Зная чуткость вампиров (и этого в особенности), я не старался красться, чтобы застать Ренегата врасплох. Пустое было бы занятие. Уверен, он не только учует меня, но и угадает по шагам. Что ж, пусть знает, что я иду.
Пусть боится.
Хозяина особняка и его ночного гостя я застал на втором этаже в дверях спальни, до которой Ришье и его рыжая пассия так и не добрались.
— Сет! — пробулькал вампир-безумец, отрываясь от шеи Малигана.
Судя по голосу, ни черта он не испугался.
Я шевельнул ноздрями: в воздухе стоял едва слышный запах серы.
Ришье лежал поперек тощего колена вампира, слабо шевеля руками. На Малигане оставались только белая ночная рубашка и легкие бриджи. К слову сказать, прочие части туалета — его и рыжеволосой гостьи — встречались мне по всему дому, начиная от входной двери. Парочка увлеклась друг другом не на шутку, потому-то нападение и застало их врасплох.
Ришье, впрочем, показал себя настоящим Выродком — успел выхватить кинжал и даже ткнуть им вампира в бок, прежде чем тот пустил в ход клыки. Ренегат тоже увлекся — кинжал так и остался торчать в ране…
Сейчас безумный вампир смотрел на меня и улыбался. Вязкие красные ручейки — Древняя кровь, вперемешку со слюной — стекали с его подбородка и струились по впалой птичьей груди, почти не прикрытой кожаной безрукавкой, пришедшей на смену обгоревшим лохмотьям.
Не говоря ни слова, я вскинул руку с пистолетом и пустил пулю в лоб сумасшедшему носферату.
Бабах!
Конечно, имелся шанс зацепить подмятого вампиром Ришье, но, как Слотеру, мне, в общем, не полагалось волноваться по поводу какого-то Малигана.
С неестественным проворством Ренегат присел, выпустив из рук тело обессиленной жертвы. Вампир двигался потрясающе быстро, но все же не настолько, чтобы обогнать полет пули. Серебряное ядрышко, проклятое в крипте Черной Церкви, зацепило кровожора: шваркнуло по голове, содрало длинную полоску кожи и, срикошетив о череп, ушло в сторону.
Кровь и пепел! Такая рана не остановит даже зачуханного хуча.
Целясь вторым пистолетом, я бросил «единорог» и потянулся за «громобоем», продолжая идти на носферату (за спиной осталось клубиться кислое облако пороха). Теперь уже можно не бояться подстрелить Малигана, мешком шмякнувшегося на пол.
Бабах!
Ренегат скользнул вдоль стены, падая на четвереньки, и утяжеленная свинцом сандаловая четка лишь выбила фонтанчик штукатурки.
Еще два шага вперед, чтобы выйти из пороховой дымки. Второй «единорог» упал на пол, освобождая руку для следующего пистолета.
Кровожор развернулся и с ненавистью уставился на меня. Кажется, он больше не собирался убегать.
— Се-э-эт!
Рев перешедшего в атаку мутанта потряс стены.
Я успел взвести курки первого «громобоя» и еще дважды выстрелить в вампира, черным пауком мчавшегося навстречу. Одна пуля попала ему в икру, даже не замедлив бега (а ведь на сей раз все мои пистолеты были заряжены серебром!), от второй он увильнул — она сшибла картину со стены в конце коридора.
Я выхватил последний заряженный пистолет — как раз в тот момент, когда Ренегат прыгнул, с силой оттолкнувшись от пола всеми четырьмя конечностями. Прыгнул потрясающе высоко, гигантской уродливой лягушкой распластавшись в воздухе. Я успел навести оружие, но, чтобы нажать спусковой крючок, не хватило какой-то доли мгновения. В полете вампир отбил мою руку в сторону, и пятый выстрел, прозвучавший в апартаментах Ришье Малигана, причинил Ренегату не больше вреда, чем предыдущие.
Вампир-убийца упал мне на грудь, как охотничий сокол падает на зайца. Будь носферату немного тяжелее, он, несомненно, сбил бы меня с ног. Но, несмотря на избыток проворства и силы, веса тщедушному кровососу не хватало. Я устоял.
Когтистые лапы нежити мгновенно разодрали мой колет в клочья, однако до толстой шкуры Сета Слотера не добрались — соскользнули, пробороздив длинные царапины по вороненым кольцам поддетой под него кольчуги.
— Сюрприз! — прохрипел я, хватая Ренегата свободной рукой за шею.
Просунув пальцы под перепачканный кровью подбородок, я нашел тощее горло с жадно дергающимся адамовым яблоком и сдавил его, что было сил. Удушить существо, которое в принципе не дышит, еще никому не удавалось, да я этого и не пытался сделать — важно было удержать клыки вампира подальше от своей шеи.
Мы закружились в диком танце.
Стычка на кладбище повторялась почти один в один. Снова Ренегат висел в воздухе, извиваясь всем телом и отчаянно стремясь дотянуться до моей глотки. И снова я удерживал его на вытянутой руке, напрягая все силы, для того чтобы не подпустить лязгающие клыки к себе и одновременно не позволить противнику вырваться. Разница заключалась в том, что на сей раз в брюхе вампира-отступника не торчал осиновый кол.
И это было очень некстати.
Едва ли кому-то еще удалось бы удержать вампира вот так — схватив за горло и подняв над собой. Но я Сет Ублюдок Слотер! Самый здоровый и злобный мордоворот во всем Блистательном и Проклятом. Ренегату предстояло убедиться, что большая часть историй про меня еще смягчает действительность.
— Никак не уймешься, родич! — шипела тварь, раздирая когтями звенья кольчуги, скрипевшей и расползавшейся под ними, точно дерюга.
Сил у тощего мерзавца и впрямь значительно прибыло.
— Тогда я сам уйму тебя!
Сучащие в воздухе ноги так и норовили пнуть меня в пах, но пока удавалось отбивать их левой рукой, в которой оставался зажат пистолет. Уловив момент, я прижал «громобой» к солнечному сплетению нежити, направив их снизу вверх. Ренегат задергался, когда спаренные стволы глубоко вдавились под его ребра, туго обтянутые кожей.
— Уйми это!
Грянул выстрел, и серебряное ядро, загодя высверленное так, чтобы плющиться, встречая на своем пути сопротивление, ударило в тело Ренегата, проделав дыру чуть повыше брюха. Удар вышел таким сильным, что нежить вырвало из моей хватки и отшвырнуло на несколько шагов назад. Смрад горящей плоти распространился в воздухе, забивая ноздри и перебивая кисло-тухлый запах пороха, которым наполнился весь коридор особняка.
Вампиры, безусловно, далеко не оборотни, которым серебро причиняет боль одним своим прикосновением, но и для них подобное ранение крайне опасно: светлый металл отрицательно действует на физиологию любого некросущества. Лишнее подтверждение тому — извивающийся на полу, орущий от нечеловеческой боли кровожор.
Кровь и пепел! Раз орет, значит, все-таки не удалось зацепить сердце. Ну да это не долго исправить. Я выдернул из-за пояса кол и двинулся к бьющемуся в корчах Ренегату.
— Се-эт… Се-эт… — Зажимая дымящуюся рану, вампир повторял мое имя как заклинание. — Се-эт!
— На этот раз мы все сделаем по-моему, — хмуро пообещал я, приседая на колено и хватая дергающегося Ренегата за плечо, чтобы перевернуть на спину.
— Пусть будет по-твоему.
Изувеченный вампир неожиданно развернулся, подобно громадной гусенице, и в лицо мне глянул ствол маленького дамского пистолета.
— Мой сюрприз!
Черт, вампир с пистолетом, это немного неожи…
Бабах!
Пороховой ожог опалил щеку. В последний момент — всегда успеваю в последний момент! — я успел ударить по руке Ренегата, отбивая ее в сторону… и та почти не шелохнулась. Как будто я ударил по каменной балке!
К счастью, «почти» не считается. Ствол все же чуть сдвинулся в сторону, и пуля, которой надлежало влепиться мне под кадык, угодила лишь в правое плечо. Кольчуга выстрел не сдержала, вышло даже хуже: пуля вмяла пару звеньев под кожу, отчего еще сильнее разворотило рану.
Я застонал от боли.
— Игры закончились, родич! — рявкнул разом «оживший» вампир.
Мук и корчей как не бывало.
Удар его ноги пришелся в грудь. Славный удар: влепил — как из пушки выпалил. Сила толчка оторвала мою тушу от пола и швырнула в сторону. Шлепнувшись на пол, я проехал еще несколько шагов на спине, собирая пыль, и хорошенько припечатался затылком о стену.
Перед глазами затанцевали разноцветные круги.
Силясь восстановить сбитое дыхание, я заставил себя сделать сиплый вдох и левой рукой потянулся за шпагой. Поздно! Ренегат уже стоял рядом — он преодолел разделяющее нас расстояние двумя гигантскими скачками. Его длинные костистые пальцы с распухшими фалангами, увенчанные кривыми черными когтями, поймали мое запястье и сдавили словно тиски. Под его нажимом шпага поползла обратно в ножны.
Я напрягся, сопротивляясь, даже прикусил губу, чувствуя, как вновь расходятся швы, наложенные доктором Шу. Без толку. Теперь, когда вампир не играл со мной, силища его казалась просто невероятной. Он без видимого усилия превозмог мое сопротивление, и клинок Тора-Бесоборца скрылся в ножнах.
— Все оказалось не так просто, не так ли, Сет? — осклабился носферату, влажно блестя длинными клыками, — Тебе следовало закончить это на кладбище! Видишь?
Он выпятил свое брюхо, чтобы я увидел — рана, оставленная серебряной пулей, уже почти затянулась. Будь то обычная свинцовая примочка, я бы ничуть не удивился — сильные вампиры достаточно быстро регенерируют раны от простого оружия. Но серебро?..
Ренегат стал быстрее, сильнее, выносливее и живучее чуть не втрое против прежнего.
Однако ни его возросшая мощь и ни затягивающаяся на глазах рана заставили меня изумленно распахнуть глаза. Я увидел кое-что еще. Кое-что, с маху поставившее на место огромный кусок головоломки, связанной с появлением в городе Ренегата.
— Как ты там это проделывал? — не замечая моего потрясения, нежить упивался своим превосходством, — Вот так, да?!
Свободной рукой он схватил меня за горло с намерением поднять над собой, как это недавно проделал с ним я сам.
— Ахххх…
Маленькие, но острые серебряные шипы на жестком ошейнике, спрятанном под воротом моего колета, изранили пальцы вампира. Выпустив меня, он отпрянул в сторону, тряся рукой и изрыгая проклятия. Я не рассчитывал встретить кровососа именно этой ночью, но в свете последних событий не поленился обновить экипировку.
Кривясь от боли, я заставил себя согнуть правую руку, невзирая на пробитое пулей плечо, и, вытянув из ножен Дагдомар, полоснул Ренегата по шее. Вышло достаточно резво, да только вампир, в жилах которого текла Древняя кровь, больше не уступал мне в проворстве. За долю секунды нежить успела отскочить в сторону, и шестикратно проклятое лезвие лишь чиркнуло ему по коже, заставив ее задымиться.
Сверхвампир и демонический кинжал взвыли в один голос — один от боли, другой от разочарования. Ренегат пнул меня по руке, вышибая Дагдомар, а затем завертелся юлой, будто пытаясь сбить невидимое пламя, пожирающее его плоть.
Пользуясь секундной передышкой, я встал, опираясь лопатками на стену и хватаясь за шпагу.
— А ты не сдаешься, родич! Ну, тогда давай отбросим в сторону игры!
От злобного веселья Ренегата не осталось и следа.
Теперь передо мной стоял рассвирепевший хищник, готовый убивать — быстро, жестоко, без колебаний. Он низко присел, упираясь руками в пол, и жутко осклабился, демонстрируя пасть, полную длинных, заострившихся зубов. Сила Велиара! Это уже что-то новенькое… У вампиров — в отличие от ламий, упырей и прочих носферату, — как правило, выдвигаются вперед только клыки, необходимые, чтобы проткнуть кожу в районе вен или артерий. Ренегат и был вампиром, но сейчас передо мной распахнуло пасть чудовище, способное не только пить кровь, но и рвать плоть, на зависть любому оборотню.
Древняя кровь видоизменяла его чем дальше, тем сильнее. Страшно подумать, чем он может стать, если продолжит свою охоту на потомков Лилит.
— Я выпотрошу тебя, Сет! — огрубевшей глоткой пророкотал монстр.
С влажным хрустом меняли форму суставы и кости, смещаясь под кожей и прямо на глазах трансформируя человекообразную фигуру кровожора в нечто иное — звероподобное, оптимально подготовленное для прыжков и атак.
Черт. Без пистолетов и с одной рукой справиться с ним будет нелегко.
Бух!
Новый выстрел, раздавшийся в поместье Ришье Малигана, прозвучал не так громко, как предыдущие, — стрелял пистолет другой конструкции. Сквозь дымное пороховое облако я увидел, как обескровленный, белый как простыня Ришье, стоявший на четвереньках, уронил руку с пистолетом и сам ткнулся лицом в пол.
Удивительно, но Малиган не промазал. А ведь у него едва хватило сил, чтобы поднять пистолет.
Пуля — обычное свинцовое ядро — угодила Ренегату в щеку, разворотив скулу и выбив несколько длинных зубищ. На какое-то мгновение носферату опешил — не столько от боли, сколько от неожиданности. Это мгновение длилось не дольше секунды, но я воспользовался отпущенным временем на всю катушку.
Вытянув из ножен шпагу, я перехватил ее обеими руками, превозмогая боль, бросился вперед и в длинном выпаде насадил вампира на клинок, точно куропатку на вертел. Шпага Тора-Бесоборца вошла как гвоздь в масло! Движение клинка внутри мертвой плоти, наполненной живой кровью, прекратилось лишь после того, как эфес оружия уперся в брюхо Ренегата. Но и тогда я не остановился: продолжил бежать, увлекая нежить массой своего тела — только каблуки его ботинок, разодранных выросшими когтями, царапали по полу. Коридор закончился, и острие шпаги, вышедшее из спины нежити, наконец, ударило туда, куда я метил, — в запертую дверь.
Клинок прошиб ее насквозь, пришпилив Ренегата, точно огромного жука к картонке. Вампир повис, оторванный от пола, засучил конечностями, задергался, силясь освободиться, но его ноги не дотягивались до пола, точки опоры недоставало.
Конечно, это ненадолго. Следовало закрепить успех.
— Моргана! — крикнул я, от всей души надеясь, что, пока мы дрались и палили друг в друга, моя союзница сумела точно определить, где кипит схватка, и приготовиться, — Пора!
В окно второго этажа со звоном влетел бело-черный смерч и замер, превратившись в осклабившуюся вампирессу. Аура ярости буквально окутывала ее, зримо увеличивая в размерах небольшую фигурку. В руках девушка держала магический самопал — зачарованный полый жезл, содержащий мощное огненное заклинание. Штука очень дорогая, очень ненадежная и о-очень разрушительная. Несмотря на официальный запрет Ковена, я держал пару таких в своем арсенале, хотя к их помощи прибегал редко.
Короткое жерло, увенчанное массивным навершием из черного оникса, уставилось на Ренегата, который даже перестал дергаться, ошеломленный происходящим.
— Моргана! — потрясенно прочавкал кровожор, с трудом воспроизводя человеческие звуки нечеловеческой уже пастью.
И добавил слово, какое я никак не ожидал услышать при сложившихся обстоятельствах:
— Любимая…
Моргана взвизгнула, словно ее хлестнули плетью.
Самопал рявкнул.
В воздухе помимо пороха, крови и серы запахло грозой и паленым волосом. На конце жезла вспух большой бардовый шар, источающий невыносимый жар. Поначалу медленно, а затем все быстрее, набирая скорость, он поплыл к пришпиленному Ренегату, грозя испепелить его вместе с дверью…
Не могу поверить!
Я в который раз недооценил мерзавца. Видя, что гибель неминуема, носферату выгнулся на своей «булавке», безжалостно разрезая внутренности об отточенное лезвие. Он подобрал ноги, согнул их в коленях, уперся ступнями в дверь и толкнулся что было сил.
Ренегат отлепился от двери как раз в тот момент, когда в нее ударился огненный шар. Магическое пламя ярко полыхнуло — его громадный язык слизнул и дверь, и косяк, в мгновение ока превратив их в кучку тлеющих углей. Уцелела только защищенная рунами шпага Тора-Бесоборца, с которой испарились позолота и кожаная оплетка на рукояти.
Безумного вампира тоже зацепило. Пламя сожрало его руку, спекло волосы на голове и кожу на морде, превратив ее в сплошную оплывшую, пузырящуюся волдырями корку.
И все же он выжил.
Древняя кровь превратила обычного вампира в практически неуязвимое существо.
Простреленный простыми и серебряными пулями, раненный обычным и магическим кинжалами, разрезанный шпагой чуть не надвое, полусгоревший монстр не утратил прыти. Огненным комком Ренегат метнулся к ближайшему окну, огибая меня по дальней дуге.
Моргана Морган — тоже Древняя кровь, тоже вампир, тоже мутант! — бросилась наперерез, намереваясь схватиться со своим обидчиком врукопашную, но не смогла замедлить его и на секунду. Прежде чем я успел подобрать с пола Дагдомар, моя союзница отлетела в сторону, сбитая страшным ударом мутанта.
Ее роскошное платье занялось трепещущими оранжевыми огоньками.
Вынеся раму и стекла, Ренегат головой вперед вылетел в окно и канул в ночь, точно в черный омут. Он горел, выбрасываясь наружу, однако, подскочив к подоконнику с серебряным акинаком в руке, я не увидел снаружи ни огонька. Словно сама первородная Тьма вдруг пала на дом Ришье Малигана, скрывая своего ублюдка.
Моргана встала на колени и завыла от разочарования и злобы, не обращая внимания на огонь, пожирающий ее платье и плоть под ним. У меня возникло искушение присоединиться к ней.
Такое было сложно переварить.
Ренегат ушел от меня — лучшего охотника на немертвых в Уре, Блистательном и Проклятом, а следовательно, и во всем мире — во второй раз!
Выругавшись, я бросил проклятый кинжал и устало привалился к стене. Чтоб его…
