ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
В ней рассказывается о том, что не все попытки договориться приводят к положительным результатам и порой одного слова бывает достаточно, чтобы оборвать тонкую нить переговорного процесса
Покинув землю, где нам посчастливилось уничтожить гнездо вилисов, поступок, который мои пытливые историографы непременно должны внести в славную летопись великих деяний, мы отправились дальше на юг… К вечеру мы обнаружили тенистую рощицу, где расположились на ночлег. Ужин нас ждал довольно скудный: Кар Варнан нашел возле дороги несколько грибов, да Ламас, применив магические умения, указал нам местоположение ягодной поляны. Правда, ягодки на поверку оказались ядовитыми — хорошо, что в детстве я изучал травник Ардалиона Флориста и был сведущ по поводу того, какие ягодки или грибки можно кушать, а какие нет.
После недолгой ссоры с колдуном (он упрямо кричал, что лучше знает, что можно есть, а что нет, и собирался нажраться опасных ягод) я махнул на него рукой — пусть ест, что хочет… В результате всю ночь и все утро упертый колдун просидел в кустах. Его громкое кряхтенье и отвратительные звуки, издаваемые расстроенным организмом, не давали нам уснуть, и я всерьез начал подумывать о том, чтобы выгнать колдуна из кустов на дорогу. К полудню отравившийся неожиданно пришел в норму и почувствовал себя на удивление бодро.
— Ягоды восстановили мои силы, — поделился с нами Ламас.
Я искренне удивился и поинтересовался, неужели ему понравилось ночное бдение. (Сформулировать точнее не смог бы даже Альфонс Брехкун.)
— Ничего не поделаешь, побочный эффект, — развел руками колдун. — Кстати, у многих зелий встречаются побочные эффекты. Например, известный на весь мир отвар для полетов, изобретенный Рулькером Вторым. Все считают, что он не только позволяет летать, но и совершенно безвреден для организма. А между тем Рулькер сам признался мне, что его отвар вызывает со временем повышенное оволосение ушей. Маг, который часто пользуется этим зельем, может даже оглохнуть впоследствии, настолько буйной бывает растительность…
Выслушав несколько занимательных историй о разнообразных травяных отварах и последствиях, которые может иметь их употребление, я поинтересовался:
— Если я правильно понял, теперь ты в порядке, Ламас, и мы можем двигаться дальше на юг?
— Именно так, милорд, — отвечал колдун, — я чувствую себя отдохнувшим и, более того, излечившимся от поразившей меня немощи.
Мы покинули гостеприимную рощицу и двинулись по дороге дальше на юг. Надо сказать, что затянувшееся путешествие уже порядком меня утомило. Земли Стерпора, отданные властями на поругание разноплеменной нечисти, уже не казались мне идеальным плацдармом для продвижения на восток. Если бы я только знал, что Алкес настолько запустил дела в королевстве, я бы, пожалуй, не стал предпринимать путешествие в «облегченном» составе. Возможно, имело смысл с самого начала позаботиться о нашей безопасности и взять с собой целый отряд наемников, чтобы отлично экипированные и хорошо обученные мечники рубили на куски всякую нечисть, как только она возникала на горизонте. Включая вилисов, хранителей гнезд, корявых муфлонов, вурдалаков, дроф, лиловых кровососов и всех остальных прочих, кто там еще вдруг вздумает помешать мне спасти Рошель де Зева.
Мрачно размышляя о том, что, к сожалению, далеко не все можно предусмотреть, чувствуя сильную ломоту во всем теле, я удрученно брел по пыльной дороге. А Ламасу между тем буквально на глазах становилось все лучше и лучше. Он скакал по дороге вприпрыжку, размахивал посохом и напевал какой-то кабацкий мотивчик. Борода его удивительным образом загустела и удлинилась. Похоже, ягодки действительно восстановили пошатнувшееся после битвы с разбойниками здоровье Ламаса и даже привели его в самое отличное расположение духа. Вскоре колдун загорелся желанием обсудить подвиг, который, по его мнению, совершил Кар Варнан, когда взвалил его на плечо и побежал, спасая от вилисов.
— Вот мне интересно, — размахивал Ламас руками наподобие ветряной мельницы, — будем мыслить диалектически. Ты сделал это для чего? Хотел совершить хороший поступок, чтобы потешить собственное тщеславие? Или, может быть, ты спасал меня, чтобы потом постоянно напоминать мне об этом, сделать меня заложником этой мысли?
— Да ни то ни другое, — удивился Варнан странной логике колдуна, — я просто взял тебя да и понес, ни о чем таком я и не думал.
— Ага, — немедленно сделал вывод Ламас, — значит, ты спасал меня по недомыслию, по природной тупости, так сказать, подчинившись врожденному инстинкту?
— Чего?! — обиделся Кар Варнан. — Милорд, нет, ну вы слышите, что он мне говорит, а я его еще тащил на себе… Тьфу ты. Лучше бы бросить тебя там, мерзкий старикашка, пусть бы вилисы порадовались.
— Во-о-от, — удовлетворенно протянул Ламас, — так я и знал. Ты просто не сообразил тогда, что таким образом сможешь от меня избавиться, тобою двигал инстинкт и ничего более. Такой же, как твое постоянное желание есть.
— Зачем напоминаешь?! — свирепо крикнул Кар Варнан и шумно сглотнул слюну. — Вот бы сейчас куропаточку, да на вертеле, да с яблочками, да в винном соусе, да приправленную…
— В самом деле, давайте помолчим о еде, — потребовал я, — кто знает, когда еще придется встретить живое… жилое, — поправился я, — поселение.
Дорога петляла между холмами, путников видно не было, хотя мне казалось, что на южном тракте движение должно быть весьма интенсивным — на юге Стерпор граничил с мелким, но богатым государством Кривией. Соответственно товарообмен должен был осуществляться постоянно, но действительность показывала, что купцы странным образом игнорируют юг. Может, они боятся разноплеменной нечисти или свирепствующих в этих местах разбойников, а может, находятся в плену предрассудков. Поговаривали, что Кривию назвали так за то, что все ее жители страдали врожденным косоглазием, но насколько это соответствует действительности, сказать не берусь, потому что сам никогда в Кривии не был. Сомневаюсь, чтобы целый народ вдруг поразило косоглазие, а впрочем, после того как я побывал в паучьей шкуре, у меня мало что могло вызвать удивление. Возможно, косоглазие у кривичей — результат колдовского проклятия. А может, их кривизна была следствием заразного заболевания, распространяющегося по воздуху — вроде бубонного нонгита.
— Смотрите, — внезапно крикнул Кар Варнан, — лиловые кровососы!
Я резко остановился и посмотрел вверх. Вредоносных насекомых было не меньше пятидесяти, они вились в воздухе над нашими головами. Ламас завороженно глядел вверх, посох он на всякий случай взял на изготовку. Великан вытащил из ножен меч и замер, приготовился рубить кровососов на части. Зрелище радужные насекомые представляли самое диковинное. Если бы я не знал, какую опасность они представляют, возможно, я даже получил бы некоторое удовольствие от их созерцания. Но поскольку мне было известно, что это за твари, я немедленно выхватил Мордур.
— Он уже рядом, — сказал Ламас, — кровососы предвещают его появление. Я ждал этого. О да, я этого ждал…
— Чего же тогда молчал? — Я подпрыгнул, стараясь дотянуться лезвием меча до порхающего ниже остальных кровососа, но он был еще слишком высоко.
— Главное не волноваться и держать их в поле зрения, — сказал Ламас. Он изловчился, прыгнул, сбил одно насекомое и поспешно опустил на него ступню. — Вот так, — с удовлетворением проговорил он.
Лиловые бабочки быстро снижались и вскоре оказались на расстоянии удара. Я принялся сечь их мечом и топтать ногами. То же самое делали Кар Варнан и Ламас. Мы прыгали вверх и сбивали их, сталкиваясь друг с другом, пока не догадались разойтись немного в стороны — кровососы мгновенно разделились на три группы. Тут я заметил, что меня атакует гораздо больше насекомых, нежели моих спутников. Мне приходилось размахивать Мордуром так яростно, что вскоре я совершенно взмок и выбился из сил. Между тем бабочек не становилось меньше, их поток странным образом не иссякал. Приглядевшись, я понял, что следом за первыми кровососами с неба опускаются все новые твари — их было уже около сотни, они порхали сиреневым облаком, в лучах стоящего в зените солнца маленькие крылышки переливались всеми оттенками лилового.
— Пределы их побери, он совсем рядом… — закричал Ламас и внезапно перешел на визг. — Милорд, милорд, один сел на вас!
Я повернул голову и увидел, что кровосос действительно приземлился мне на плечо. В то же мгновение колдун подскочил ко мне, сучковатая палка описала широкий полукруг и превратила мерзкую тварь в месиво, а я взвыл от боли.
— Простите, милорд, — деловито заметил Ламас, — кажется, не сломано. Характерного хруста я лично не услышал.
Стараясь не обращать внимания на ушибленное плечо и приступы жгучей ярости, я продолжил уничтожение сиреневых паразитов.
Неподалеку Кар Варнан прыгал и размахивал мечом-дубиной. Казалось, сбивание бабочек всерьез увлекло его, великан топтал насекомых ногами и рычал от напряжения.
— В тело, да?! Личинки, да?! — орал он. — Ну, я вам покажу, маленькие сволочи!
Наверное, Варнан мстил тварям за испытанный когда-то страх.
Через некоторое время я к своему ужасу понял, что теряю последние силы, а поток кровососов все продолжается, земля вокруг нас стала лиловой от их маленьких растоптанных телец, а они все сыпались и сыпались с неба. «Похоже, неизвестному чернокнижнику, насланному на нас Фаиром, все же удастся меня извести. Моим надеждам на восшествие на трон не суждено сбыться… Прости, папа, исполнение твоего плана оказалось для меня слишком тяжелым делом — я не оправдал твоего доверия…»
— Он рядом, рядом! — заорал Ламас. — Иначе такого просто не устроить! Ничего, милорд, это скоро закончится.
Из нас троих колдун оставался самым бодрым. Я ощутил, что сейчас выроню Мордур и рухну на землю, Кар Варнан обливался потом и тяжело дышал, а колдун действовал методично, почти без устали — взмах посохом, нога топчет насекомое, новый взмах… «Может, и мне надо было наесться этих удивительных ягод, которые после длительной и неприятной прочистки организма давали столько энергии? Нет уж. Пожалуй, делать этого не стоило. Кто знает, был у них один побочный эффект или, может быть, несколько?»
Поток насекомых иссяк внезапно, порхающие твари перестали сыпаться с неба, мы добили последних вившихся в воздухе кровососов, и я в изнеможении рухнул на землю среди множества растоптанных телец.
— Уфф, — сказал я, вытирая со лба пот, — вот уж не думал, что когда — нибудь придется с бабочками воевать. И что это так тяжело.
— А я предвидел такой поворот событий, — откликнулся Ламас. — Скоро будет совсем плохо, если, конечно, мы до него не доберемся первыми. У вас есть предположение, милорд, кто из ваших братьев способен договориться с опытным чернокнижником?
— Разумеется, — сказал я, — Фаир, он и сам увлекается тайными знаниями и в помощниках имеет одного из темных заклинателей, причем довольно странного заклинателя.
— Понятно, — кивнул Ламас, — давайте-ка поскорее убираться отсюда — что-то мне не слишком здесь нравится.
— Во-во, — откликнулся Варнан, он очищал клинок от прилипших к нему лиловых крылышек, — убираться отсюда надо. Пока опять с неба какая-нибудь гадость не посыпалась. Камни, например.
Я с большой неохотой поднялся на ноги, и мы двинулись по дороге дальше на юг.
«Интересно, что еще придумает этот таинственный колдун, который следует за мной по пятам и присылает лиловых кровососов?» Мне вдруг пришло в голову, что и другие опасности, встретившиеся нам в пути, скорее всего, были следствием чьей-то темной воли. Возможно, чернокнижник, желая погубить меня, не только посылал лиловых кровососов, но и делал так, чтобы мы служили магнитом для самых опасных тварей Стерпора. Я немедленно поделился своими соображениями с Ламасом.
— Скорее всего, так оно и есть, — кивнул колдун, — я никогда не слышал о том, чтобы на кого-нибудь за столь короткое время обрушилось столько неприятностей. Похоже, что над нами довлеет проклятие. Думаю, нам надо быть впредь осторожнее и идти не туда, куда подсказывают нам наши желания, а совсем наоборот.
— Это как? — удивился Кар Варнан.
— Ну, например, — постарался объяснить Ламас, — ты хочешь переночевать в лесу, потому что там, как тебе кажется, безопаснее, чем в поле. Но… скорее всего, это внушенная мысль. Поэтому ночевать ты будешь в поле. Понятно?
— Нет, — честно ответил Варнан, — почему я должен ночевать в поле, если в лесу безопаснее?
— Потому что тебе это только кажется. Понимаешь?
— Нет. Почему мне кажется, что в лесу безопаснее, если безопаснее оказывается в поле?
— Да просто потому, что это внушенная мысль. Понял?
— Нет. Почему…
Ламас замахал на него руками:
— Все, неважно-неважно-неважно, ночуй где хочешь. Как тебе представляется правильным, потому что все, что тебе представляется, — все равно полный идиотизм. А мы будем действовать, сообразуясь с простейшей логикой.
— Я не понял… — начал Кар Варнан и резко замолчал, потому что в это мгновение произошло нечто необыкновенное.
С неба на дорогу внезапно обрушился незнакомец, он синей молнией врезался в землю и сначала обратился в нечто волнующееся и нестабильное, бормочущее непонятные слова и вполне внятные грязные ругательства, а потом нечто стало высоким молодым человеком в темных одеждах. Появление «молнии» было столь стремительным, что и я, и мои спутники невольно подались назад, а Ламас даже вскрикнул. Длинные светлые волосы незнакомца были собраны на затылке в аккуратный пучок, а острый мышиный нос, казалось, к чему-то принюхивается. Молодой человек смотрел на нас с таким видом, словно сверял размеры заранее приготовленных саванов. Я тут же сообразил, что это тот самый колдун, благодаря которому наши жизни неоднократно подвергались опасности. Мои мысли немедленно нашли подтверждение.
— Я призван остановить ваше продвижение на юг, — сказал незнакомец, — меня наняли с этой целью. И, поверьте, я легко могу ее выполнить. Но… — он выдержал короткую паузу, — конечно же мы можем договориться.
— Люблю деловых людей, — мгновенно откликнулся я.
— Моя помощь позволит вам некоторое время водить моих нанимателей за нос, они не станут обращаться к другим колдунам, пока будут уверены, что я контролирую ситуацию. Между тем я буду далеко отсюда и ничем не буду препятствовать вашему продвижению, абсолютно ничем, — сказал предприимчивый колдун. Вдруг он обернулся к Ламасу и свирепо проговорил нечто очень странное: — Не надо глушить сигнал!
— Это еще почему? — проговорил Ламас сквозь зубы, сегодня он явно был в ударе. — По-моему, это мое право.
— Я не повторяю два раза… — начал чернокнижник, но я прервал его:
— Не будем ссориться, раз у нас есть возможность договориться. Но сколько ты хочешь за свое бездействие? Дело в том, что я не готов сейчас заплатить золотом. У меня его попросту нет.
— Я могу подождать, — колдун усмехнулся, — я один из тех, кто хоть и смутно, но видит будущее, к тому же я чувствую настроения людей, а они все больше меняются… Я не возьму с вас денег… Мне будет нужен всего пустяк — ваша дочь, милорд…
— Но у меня нет дочери! — вскричал я, удивленный до глубины души.
— Я подожду, пока она появится, — откликнулся он.
— А что, если она не появится? — удивился я. — Сделка представляется мне весьма выгодной…
— Не слишком ли велика цена? — проворчал вдруг Ламас, перебивая меня. — Тебе же вовсе ничего не придется делать.
— Я не с тобой разговариваю, Лемутрок Анджей Моргенштерн Август Симеон, — резко проговорил молодой колдун…
— А следовало бы поговорить со мной. Ты нас чуть не угробил. Ведь это ты отправлял лиловых кровососов?
— Слушай ты, выживший из ума старик, — колдун едва заметно шевельнул пальцами — и Ламаса словно толкнул в грудь невидимый кулак, он отшатнулся назад, но на ногах устоял, — не вмешивайся в наш разговор, — потребовал наглец, — и я сохраню тебе жизнь. Отправлял я кровососов или нет — теперь мы говорим о другом, мы обсуждаем условия перемирия и сотрудничества, неужели это не ясно?
— С тобой можно договориться? — усмехнулся Ламас. — Мне слишком хорошо известна цена этих договоров. Назови свое имя, — потребовал он.
— Меня называют Кевлар Чернокнижник, — немедленно откликнулся колдун, — если бы будущее не показало мне некоторые возможности развития событий, я бы никогда не пошел на заключение сделки, но я видел что-то, к тому же ваша дочь, милорд, очень нужна мне.
Я задумался ненадолго, потом усмехнулся и покачал головой:
— Золото тебе не нужно, ты хочешь только мою дочь… Нет, дочь я отдать не могу. Как же я без моей кровиночки, — и я захохотал, думая, что удачно пошутил.
«Если ему нужна еще не рожденная дочь, то сделка более чем выгодная — кто знает, что произойдет с Кевларом к тому времени, когда у меня родится дочь? Может, он уже бесславно сгинет, а может, я буду к тому времени могущественным монархом, прикажу высечь нахального колдуна и отправить на рудники? Да и родится ли у меня когда-нибудь дочь? Возможно, у меня никогда и не будет дочери».
Так я размышлял, все больше склоняясь к мысли, что дочь, пожалуй, чернокнижнику можно было бы пообещать. В то время молодой колдун внезапно взвился в воздух, развел ладони на ширину плеч и принялся вращаться. Его тело бешено раскручивалось, оно ходило ходуном, руки мелькали едва заметными мельничными лопастями. Вскоре послышался свист.
«Выходит, несмотря на возможности ясновидения, шутку он мою не оценил», — пронеслось у меня в голове.
— Ого, — сказал Ламас, — здорово у него этот фокус выходит…
Свист все усиливался, и вскоре мне пришлось зажать уши. Завороженный диковинным зрелищем и несколько оглохший, я только тут услышал, что Ламас уже не первый раз кричит:
— На землю, быстро на землю!
Русоволосый колдун вдруг стал превращаться в блестящий ледяной шар, от него исходил все больший холод, а потом произошло нечто необычное и меня сбило с ног. В последнее мгновение я успел рассмотреть, как шар разбивается на тысячи ледяных осколков и все они устремляются к нам. Потом что-то глухо стукнуло и Кевлар Чернокнижник завизжал.
Я приподнял голову и увидел, что предприимчивый колдун лежит на земле в неестественной позе, рот его перекошен и перепачкан слюной, а руки выгнуты и торчат вверх, словно две сухие рогатины, воткнутые в сырую землю, чтобы по ним забирался вьюнок. Ламас держал ступню на горле поверженного противника, его густые брови и борода топорщились, а глаза пылали яростью.
— Вы едва не лишились жизни, милорд, — прошипел Ламас, — если бы я не сшиб вас обоих с ног, и вы и Кар уже были бы мертвы. Где ваше благоразумие? Это же чернокнижник. Он шуток не понимает. Тем более что его сканирующий сигнал мне удалось заглушить.
Варнан поднялся на ноги и принялся трясти ушибленной головой.
— Ты что, хочешь сказать, что это ты нас так приложил?
— И этим спас вам жизнь, — свирепо проговорил Ламас, — поглядите-ка на это ледяное чудище, вздумал кидаться водяными знаками… Да я изучал защиту от них еще в младенчестве… Меня этим не возьмешь. Пусть теперь скрюченный поваляется. Будет знать.
— А как он тебя назвал? — удивленно спросил Варнан. — Что-то такое длинное, и не запомнишь…
— Лемутрок Анджей Моргенштерн Август Симеон, — без запинок произнес колдун, — это мое настоящее имя, сокращенно — Ламас. Меня многие в нашем мире знают… Правда, эти многие считают, что я давно уже не тот. В чем — то они, безусловно, правы, впрочем, Ламас еще их всех заткнет за пояс. — Он высоко задрал длинный нос — победа над Кевларом Чернокнижником внушила ему гордость и уверенность в собственных силах.
— А чего он, собственно, завелся? — спросил я и принялся отряхивать от пыли порядком загрязнившуюся после взрыва одежду.
— Вы же ясно слышали, Кевлар Чернокнижник — один из тех, кто может видеть будущее, а это значит, что у вас, милорд, непременно будет дочь. Если, конечно, он не обманул вас. Может быть, он ведет какую-нибудь двойную, или там тройную, или даже четверную… — Ламас явно увлекся, потом спохватился и продолжил: — игру. И если им удастся заполучить вашу дочь, силы, направленные против вас, смогут использовать ее как козырь. Кевлар видит далеко вперед, он надеется поживиться за ваш счет. Я несколько смешал его планы, когда лишил его возможности продолжать разговор, предвидя каждый следующий шаг. Тут вы пошутили нехорошо, ну и он, конечно, психанул… Характера очень свирепого, — усмехнулся Ламас.
— У меня будет дочь, — я улыбнулся, — ну что же, он принес мне благую весть, раз так — отпусти-ка его.
— Я тоже иногда могу видеть будущее, — с тревогой в голосе заметил Ламас, — и пусть этот дар не такой мощный, как у этой сволочи, но что-то мне подсказывает, милорд, что отпускать его не следует…
— Ну, это я сам как-нибудь решу, — напустив на себя сердитый вид, сказал я, — отпусти его, Ламас, мы дадим ему шанс выбрать нужную сторону, кто знает, быть может, он окажется достаточно мудрым и, в конце концов, сам присоединится к нам.
Если бы я знал тогда, как сильно ошибаюсь насчет Кевлара Чернокнижника, сколько горя он принесет не только мне, но и моей возлюбленной Рошель де Зева, которая к тому времени еще не успела стать моей королевой, то я не стал бы проявлять великодушие, а немедленно раздавил бы гадину подошвой сапога, втоптал бы его жалкие останки в землю и даже тогда бы не успокоился, а продолжил прыгать на них. Но, к сожалению, будущее бывает ведомо только избранным, а избирают темные боги порой не самых лучших. Иногда жребий падает на столь подлых и низких, как Кевлар Чернокнижник. Ламас был прав, когда предлагал расправиться с ним немедленно, но я был самонадеян и не прислушался к его словам. В то время мне казалось, что я всегда знаю, что делаю, и даже если я совершал какую — нибудь ошибку, то упорно не желал ее признавать, а говорил, что так и нужно было поступить. Фамильное упрямство передалось мне сполна, оно вошло в мою кровь, жило во мне и часто заставляло принимать необдуманные решения.
— Боюсь, что вы заблуждаетесь на его счет, милорд, — покачал головой Ламас, — я хорошо знаю такую породу, он ни перед чем не остановится, чтобы заполучить вашу дочь, к тому же он должен выполнить приказ и никогда не отступится от его выполнения. Все, что мы здесь слышали, — просто уловки. Скорее всего, это часть дьявольского плана, связующего прошлое и будущее нитью. Он просто пытается внушить вам определенную мысль, осознавая, что это знание изменит ваше будущее. Например, узнав, что у вас с Рошель де Зева будет дочь, вы поневоле начинаете смотреть на нее как на будущую королеву… А вдруг все это подстроено?
— А ну, отпусти его, Ламас, — свирепо проговорил я, — ты все не можешь оставить надежду, что я брошу Рошель и не поеду на юг.
— Это просто неумный шаг, там нас ожидает ловушка…
— Ламас!
Колдун нехотя убрал ступню от горла чернокнижника и отошел в сторону, напряженно рассматривая своего поверженного врага. Провидец заскрипел сведенными суставами и приподнялся, он тяжело дышал, на лбу его выступила испарина, так сложно было ему привести вывернутые конечности в прежнее гибкое состояние, и все же в крысиных чертах лица постепенно вновь проявилась надменность.
— Ты помог мне, а я помогу тебе, — сказал Кевлар, — договориться мы еще успеем, отправляйся сейчас по этой дороге.
— Ну что ж, спасибо, — ответил я, — именно так мы и сделаем. Кстати, не желаешь ли поступить ко мне на службу?
Ламас демонстративно фыркнул.
— Нет, — сказал Кевлар, — я уже помог тебе тем, что рассказал. Теперь мы в расчете, так что не жди от меня слишком многого. Мы еще встретимся с тобой, милорд, и намного раньше, чем ты можешь себе вообразить.
— Да? — заинтересовался я. Кевлар кивнул:
— Засим я удаляюсь.
Он бросил яростный взгляд на Ламаса и стал медленно подниматься в воздух, похрустывая время от времени сведенными конечностями. Чернокнижник поплыл куда-то на север, наверное, после перенесенного унижения ему хотелось спокойно парить в тишине, потихоньку перемещаться под облаками, предаваясь тихим мыслям. Но Ламас прервал его спокойный полет, он резко швырнул кроваво-красную стрелу из сведенных ладоней. Она со свистом пронеслась по воздуху и угодила точно в Кевлара, тот резко дернулся всем телом и, оставляя за собой дымный след, быстро понесся к земле, взмахивая руками, словно крыльями, и рухнул где-то за холмами.
— Подбил, подбил, — радостно закричал Ламас, но, увидев мой гневный взгляд, мгновенно осекся, — э-э-э, — сказал он, — ну, так получилось…
— Какой же он провидец, — поинтересовался Варнан, — если не мог предвидеть, что ты швырнешь в него огненной стрелкой?
— Так я же слегка приглушил его возможности, — скромно потупившись, заметил Ламас, — разумеется, на короткое время.
— Ты только что уничтожил нашего союзника! — крикнул я, схватив колдуна за костлявое плечо.
Осторожно высвободившись, Ламас покачал головой:
— Боюсь, вы сильно заблуждаетесь, милорд, насчет его лояльности, и потом, кто сказал, что я его уничтожил… Кевлар — живучая тварь. Я его просто немного потрепал.
— Ладно, мы поговорим о твоем своеволии позже, — сказал я, — а пока — вперед, идем по тому пути, что нам указал Кевлар.
— Вы делаете серьезную ошибку, — запротестовал Ламас.
— Поглядим. — Я посмотрел на него исподлобья, резко дернул серьгу, и он разумно решил, что со мной лучше прекратить всякие споры до тех пор, пока не уляжется гнев. В гневе я, как и все великие монархи со времен сотворения мира, был поистине страшен.
И тогда наш пресветлый король, да осветит как-нибудь славный лик его безмерная радость — можно даже совсем без повода, поднял вверх ладонь и вскричал почти фальцетом: «Да убоятся меня твари водные и твари огненные, твари воздушные и твари земляные!» И пошла тогда волна по земле, и забурлила земля, и вышли на поверхность твари земляные и поклонились они пресветлому королю нашему в пояс и сказали, дрожа от ужаса: «Да убоялись мы тебя, страшный человечище, теперь ты наш правитель на веки вечные, и будем мы служить тебе верою и правдою, и будем мы выполнять все твои приказания, пусть даже и самые идиотские, и будем мы плотью твоей и кровью твоей, и станем народом твоим. Правь нами вечно на земле и под нею особенно». И обрадовался тогда пресветлый король наш и сказал земляным тварям в ответ: «Так-то, знай наших!»
Из записок летописца Варравы, год 1455 со дня окончания Лихолетья
