ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
В ней рассказывается о языческих верованиях странного священнослужителя и его плотоядных подопечных

Мы переночевали в питейном зале таверны, — крепко накачались светлым элем и уснули прямо на полу. Так что утром у меня болели все кости. Ну и, конечно, голова. Трактирщик бормотал что-то о порче имущества и разорении и никак не желал цедить нам в кружки еще светлого эля, пока не получил от Варнана в зубы. После этого он стал гораздо покладистее, вник в нашу скорбную ситуацию и только уныло рассматривал нас единственным глазом — второй совершенно заплыл.

По правде сказать, все столы, стулья, да и стойка в нескольких местах действительно были изрублены в щепки, и я, напрягши память, смутно припомнил, что вроде бы что-то такое было. Кажется, мы с Каром Варнаном поспорили, чей меч окажется острее. А может, кто быстрее расправится с мебелью в таверне. Я вспомнил, как заношу Мордур над одним из столов и со свистом опускаю вниз. Я потряс головой, отгоняя неприятные видения. К чему мне думать о пустяках? Лучше я буду размышлять о делах государственной важности, как и подобает особе королевской крови.

Выпив эля порядком, чтобы голова не сильно гудела после вчерашнего, а совершенно успокоилась, мы покинули гостеприимное заведение. Кар Варнан продолжал бранить жадного трактирщика и разбойников, поминутно трогая порезанные руки. Он свирепо выкрикивал грязные ругательства и махал пудовыми кулаками, они со свистом рассекали воздух возле моего лица, заставляя меня время от времени замедлять шаг.

— Надо же, какие мерзавцы, — орал он и начинал передразнивать Куилти, — мы ваши самые ярые сторонники. Убить их всех мало было!

Ламас едва передвигал ноги, на него было страшно смотреть. Он плелся за нами и тихонько кряхтел с каждым новым шагом.

— Ламас, ты уверен, что можешь идти? — спросил я. — Может, нам имеет смысл задержаться в таверне на недельку?

Про себя я подумал, что идея вовсе не дурна.

— Нет, нет и нет, — ответил колдун, — надо двигаться на юг… — и застонал, — когда-нибудь моя магия меня прикончит…

— А ты старайся колдовать поменьше, — посоветовал Варнан, — глядишь, и мы целее будем.

Ламас недобро поглядел на великана, но ничего не ответил — наверное, действительно был не в форме.

— Вот интересно, — заметил я, — пока ты был вчера в отрубе, трактирщик что-то такое начал рассказывать. Мне кажется, он хотел нас о чем-то предупредить, а потом передумал.

— Да заговаривается он просто, — предположил Варнан, — у меня такое раньше было, когда стенобитное… — он покосился на Ламаса и решил, что дальше продолжать не стоит, иначе колдун не преминет воспользоваться историей с орудием и будет постоянно упоминать о ней по любому поводу, — ему просто по голове вчера досталось, вот и мелет невесть что.

— Возможно, и заговаривается, — заинтересованно сказал Ламас, — а давайте поинтересуемся у священника. Может, он что-нибудь знает? Заодно расскажем ему, что будущий правитель Стерпора Дарт Вейньет избавил деревню от разбойников. Пусть отче порадуется и расскажет прихожанам, все к лучшему…

В тот момент мне тоже казалось, что священник искренне обрадуется тому, что мы разогнали бандитов. А ведь слова трактирщика, произнесенные еще до начала возлияний, вполне могли натолкнуть меня на мысль, что дела в деревушке обстоят совсем иначе, чем нам представлялось…

— Да-да, — сказал я, — его рассказ будет способствовать, как ты там, помнится, выразился, моей раскрутке, вот…

Возле церкви было все так же тихо. Похоже, в деревне пока никто не верил, что господству разбойников наступил конец. Наверное, люди продолжали прятаться. Ну, ничего. Вот расскажем священнику, как мы разогнали банду негодяев, а он донесет светлую новость до всех остальных, и дела здесь пойдут на лад — тогда и петухи запоют, приветствуя случайных путников.

Дверь священник успел кое-как приладить на место. Но и не думал ее запирать. Теперь в зловещей тишине она едва слышно хлопала от ветра. Мы остановились.

— Я зайду, — сказал я, — потолкую с ним сам.

— А я тут, пожалуй, постою. — Кар Варнан выглядел крайне смущенным. Я решил, что его до сих пор заботит то, что в прошлый раз он повредил церковное имущество. Но впоследствии оказалось, что его заботит совсем иное, а именно хищение церковного имущества.

— Я тоже не пойду, — откликнулся Ламас, — негоже мне в церкви появляться. Еще Бог их анданский покарает. — Он недобро усмехнулся, как мне показалось, с изрядной язвительностью.

— Хорошо, хорошо, — я поднялся по ступеням, — вы мне и не понадобитесь…

Я открыл дверь и, стараясь не сильно шуметь — церковь все же, направился по скрипучим половицам в глубь помещения. Внутри царили полумрак и прохлада, воздух был наполнен благовониями, пахло чем-то смутно напоминающим запах волос Рошель де Зева. Словно аромат розовых лепестков витал вокруг, совершенно не сочетаясь с омерзительной вонью разложения, царившей снаружи. Я никак не мог разглядеть, где находится священник, а потому все продолжал и продолжал идти к алтарю, пока не наступил на что-то твердое. Я посмотрел вниз. Оказалось, что под ногой у меня — главная икона анданской церкви, святой Сева Стиан, весь истыканный стрелами, принимает смерть мученика. Как мог местный священнослужитель допустить, чтобы подобная реликвия валялась под ногами, словно обычный мусор? После того как я задался этим вопросом, мне вдруг стало очень не по себе. И все же я двинулся дальше. Свет, падавший из небольшого оконца под потолком, слабо освещал внутреннее пространство, из глубины церкви до меня доносились какие-то звуки, больше всего напоминавшие хлопанье в ладоши или шлепки. Доски, на которые я наступал, тихонько поскрипывали. К тому же запах благовоний в определенный момент вдруг показался мне приторным, и будто бы от него даже закружилась голова, словно он обладал одурманивающей силой. Все это создавало атмосферу вовсе не религиозности, а скорее ужаса… Я ощутил острое желание вернуться и позвать сюда Ламаса — он-то сразу сообразит, что такого странного в этой церкви и почему я вдруг ощутил страх. Но гордость не позволила мне этого сделать. Может, кликнуть священника? Но что-то говорило мне, что этого делать не следует. Я вспомнил гладкое лицо, серьезные карие глаза под кустистыми бровями, и мне снова показалось, что в облике священника было какое-то несоответствие его сану, что-то такое, чего в нем не должно было быть. Или мне это показалось? Ах да, вот что в нем было странным. Мочки его ушей, они были слишком маленькими и неестественного сливового оттенка. А за ушами будто что-то шевелилось. Или это всего лишь моя мнительность?

Испытывая смешанные чувства, я подошел к алтарю. На нем висело несколько медных амулетов, явно языческого происхождения, лежали засушенные цветы и толстый том, открытый приблизительно на середине. Увиденное вызвало у меня немалое удивление. Похоже, наш священнослужитель под вывеской анданской церкви насаждал в деревушке собственные верования. Узнай об этом представительство анданской церкви в Стерпоре, и сюда непременно прислали бы отряд стражей во главе с инквизитором. Впрочем, до чужих помешательств на религиозной почве мне не было ровным счетом никакого дела. Разве что небольшой интерес. Лишь бы эти помешательства не затрагивали мои личные интересы.

И все же священник заинтриговал меня. Я решил во что бы то ни стало обсудить с ним его позицию по отношению к официальной церкви, как только разыщу его. А я найду его непременно, даже если мне придется для этого перерыть всю церковь.

Конечно, с моей стороны было не очень хорошо вторгаться на его личную территорию, но мне было очень сложно сдержаться, потому что мною двигало здоровое любопытство. Для начала я заглянул в книгу, написана она была на каком-то странном языке. Размашистые и округлые символы не относились ни к одному из известных мне видов письменности. Наверное, носители этого языка жили очень далеко от Белирии.

На цыпочках, стараясь ступать как можно тише, я обошел алтарь и стал красться по начинавшемуся за ширмой коридору, пока отчетливо не услышал хлопки и знакомый голос, доносившийся из-за стены. Потом хлопки стихли, но голос продолжал звучать — священник с кем-то разговаривал. Может, он ведет душеспасительную беседу, а я прерву его самым бесцеремонным образом? И все же любопытство взяло верх. Доски здесь прилегали друг к другу не плотно, и, припав глазом к щели между ними, я смог различить фигуру святого отца. Он стоял совсем неподалеку и был облачен в рясу. Лицо его освещало пламя нескольких высоких черных свечей, дальше ничего не было видно.

Священник еще некоторое время говорил, а потом вдруг быстрым движением поднял рясу и обнажил волосатый зад. «Ничего себе, — подумал я, — мало того, что он язычник, он же еще и развратник каких мало». Этот тип определенно начинал мне нравиться. Из темноты к святому отцу устремились какие-то странные создания. Они были бы похожи на людей, если бы не перемещались на четвереньках, быстро перебирая тонкими руками и ногами. Существа облепили его со всех сторон и принялись производить с ним самые развратные процедуры, какие можно было себе представить. Их было не меньше десятка. Едва различимые в темноте, они внезапно показались мне очень знакомыми. Я старался не пошевелиться, чтобы случайным звуком не выдать своего присутствия. То, что я наблюдал, уже не напоминало языческий обряд, а более всего походило на ритуал черной мессы. Хорош священник, нечего сказать! И вдруг мое сердце забилось куда учащеннее, я почувствовал, как кровь застывает в жилах, я вспомнил, где мне приходилось видеть такие движения — так карабкалась на колодец хищная вилис, та, что потом напала на мою несчастную усталую лошадь. Это были вилисы. Десяток. Не меньше. Он занимается развратом с вилисами!

— Ах, мои девочки, — бормотал священник, простирая ладони к ползающим внизу созданиям, и, запрокинув голову вверх, вдруг выпустил к потолку длинный сдвоенный язык. Некоторое время змеиный отросток подрагивал, а потом мгновенно втянулся обратно в неестественно распахнутый нечеловеческий рот.

Он поглаживал головы вилисов, а они ласкались к нему, словно собаки, облизывали оголенные ляжки, бедра и полукружия волосатых ягодиц бордовыми темными языками. Ни одной из вилисов даже в голову не пришло цапнуть его за пухлую ягодицу, а между тем — я был в этом глубоко убежден, — если бы я захотел проделать с ними нечто подобное, то они непременно откусили бы мне что-нибудь жизненно важное.

В ужасе я сделал несколько шагов назад по скрипучим доскам пола. Я ступал очень осторожно и все же ощутил, как сильно пружинят они под ногами, издавая громкие предательские звуки. Раньше я не слышал, как громогласно они отзываются на каждое мое движение, а теперь они превратились в источник постоянной опасности. Только бы они не услышали меня. Может, припустить по коридору? Но я тут же отбросил эту идею, представив, как вилисы срываются с места и мчатся за мной. Лучше отступать вот так, потихоньку. Так скорее выберешься живым из этой проклятой церкви. А там уже можно взять в охапку пострадавшего от собственного колдовства Ламаса и бежать-бежать-бежать. Я стал переставлять ноги, медленно, шаг за шагом, отступая по коридору к алтарю, словно разбитый параличом старик. А когда оказался за ширмой, развернулся и стремглав бросился бежать к выходу. Мне показалось, что сзади раздался яростный вопль сразу нескольких глоток и что-то ударилось в стену, так что вся церковь содрогнулась.

Я вылетел наружу, сорвав злополучную дверь с петель.

— Там вилисы! — заорал я, тыкая пальцем за спину. — Бежим…

— Я не смогу, — измученным голосом ответил Ламас, он сидел на земле, бессильно уронив голову.

— Варнан, хватай его, — скомандовал я, — надо немедленно убираться!

— Есть, — ответил Кар Варнан, ловко ухватил Ламаса поперек туловища, так что тот только охнул от боли и крепко вцепился в едва не погубивший его посох.

И мы помчались прочь от злополучной церкви. Бежали мы очень быстро, и все же, едва мы миновали последний дом, я услышал позади страшные вопли, обернулся на бегу и понял, что вилисы следуют за нами по пятам. Они бежали на двух ногах. Нижние их конечности словно работали сами по себе, а тело болталось из стороны в сторону вместе с безвольной головой. Руки омерзительные существа выставили перед собой и трясли ими, как тяжелобольные. Я успел заметить напряженные кисти и направленные на нас острые когти. В следующее мгновение я отвернулся и прибавил шагу, так что вскоре догнал несущегося широкими скачками Кара Варнана и даже обошел его на несколько шагов.

— Эт… эт… это кто?! — на бегу выдохнул он.

— Вилисы, — проорал я, — они людей едят!!!

Тут я понял, что теперь уже отстаю от великана — после моего сообщения он резко вырвался вперед. Ламас на его плече постанывал и охал.

— Нельзя ли бежать поаккуратнее, не прыгать так с кочки на кочку? — услышал я его сварливый голос.

Вскоре дорога пошла в гору, и я начал выдыхаться. Сказывался светлый эль, выпитый в эту ночь в таверне, он булькал в животе и заставлял сердце глухо колотиться о грудную клетку, а ноги подкашиваться. Кар Варнан впереди дышал, как загнанный свиног, я слышал, как он почти хрипит от усталости, и все же не бросает свою ношу и не останавливается. «Да за это Ламас должен ему быть по гроб жизни обязан», — подумал я, и тут одна из вилисов прыгнула на меня и сбила с ног. Мы кубарем покатились с ней по земле, она оказалась сверху и уже собиралась впиться мне в горло, когда я отпихнул ее ногами, так что она отлетела далеко в сторону. Я вскочил на ноги и выхватил из ножен Мордур. Вилис шипела в двух шагах, она снова стояла на четвереньках, и ее угольные глазки хищно рассматривали меня. Другая замерла неподалеку, она поводила носом, чуяла добычу, но, видно, считала, что пока не время нападать — надо дать подруге возможность самостоятельно разобраться со мной. Вдалеке на дороге показались фигуры других вилисов, они стремительно приближались. Бежать было бесполезно — они напали бы со спины, поэтому я решил принять бой и дорого продать свою жизнь.

Вилис рванулась вперед неожиданно. Я отскочил, уворачиваясь от острых когтей, и резко рубанул ее по голове. Она с визгом отпрыгнула, обливаясь желтой кровью, но уже в следующее мгновение предприняла новую, более успешную атаку. Я промахнулся, и длинные когти оставили на моем плече глубокую царапину. Я взвыл от боли, скакнул к ней и пропорол худое тело насквозь, потом рванул меч вверх, расширяя рану, выдернул его и отрубил вилис голову. Ожидавшая своей очереди тварь немедленно бросилась ко мне, издав яростный визг. Меня вдруг грубо оттолкнули в сторону. Кар Варнан прыгнул вперед и разрубил вилис двуручным мечом напополам.

— Так-то, — сказал он, вставая со мной рядом в боевую стойку, — не все так страшно, правда, милорд?

— Не знаю, — честно ответил я, к нам приближались не только вилисы, но и сидящий на спинах сразу трех из них священник, чьи странные верования так поразили меня в церкви. Вид у священника был самый что ни на есть зловещий.

— О темные боги, — откуда-то сзади к нам подошел Ламас, — кажется, я знаю, кто это… Как это я сразу не догадался, когда только его увидел. Я ведь уже сталкивался с подобными существами.

— И кто же это? — поинтересовался Варнан.

— Это так называемый арвилис, хранитель гнезда, племена на Мастеровых островах зовут его тварью, сполна оценившей дар темного благодетеля вилисов Торона, — загадочно ответил Ламас.

— А-а-а, вот оно ка-а-ак, — протянул Варнан, — ну теперь ясно… что ничего не ясно!

Я, как и Кар Варнан, толком ничего не понял из слов Ламаса, но и того, что услышал, было вполне достаточно, чтобы меня охватили самые мрачные предчувствия и самые черные мысли о преследующем меня с самого рождения злом роке.

Арвилис и его подопечные тем временем приближались. Они замерли в нескольких шагах от нас, и «священник», облаченный все в ту же рясу, спрыгнул на землю и сделал знак вилисам. Страшные создания окружили нас полукругом, а хранитель гнезда, как охарактеризовал его Ламас, вдруг подбежал к останкам убитых нами тварей, склонился над ними и принялся рыдать, оплакивая их кончину. Когда «священник» поднял лицо, его черные глаза пылали лютой ненавистью.

— Вы убили их, — сказал он.

— Мы защищались, — парировал я.

— Они же просто маленькие девочки, — проговорил он, — а вы надругались над их телами, над их сладостной плотью, вы исказили их сущность.

— Давай не будем концентрироваться на этом, — скрипучим голосом неожиданно сказал Ламас, — говори, что тебе нужно?

Арвилис бросил на него долгий испытующий взгляд исподлобья, потом отошел от убитых тварей и замер, сложив руки на груди.

— Я долго, очень долго заманивал в наше гнездо эту банду, а вы что натворили? — проворчал он, свирепо щурясь в нашу сторону. — В деревушке совсем никого не осталось. Что вы с ними сделали? Где они все?

— Мы отпустили их по домам, — ответил я, наблюдая краем глаза, как вилисы обходят нас полукругом, рассаживаются на земле и плотоядно облизывают иссиня-черные губы. Что за дурацкий вопрос: «Что ему нужно?» Хорошо известно, что нужно вилисам — пообедать нами.

— Сидеть! — прикрикнул на своих подопечных «священник» и опять обратил к нам взгляд, полный ненависти. — Очень, очень и очень я вами недоволен, ну и что мы теперь с вами делать будем, еды-то у нас с нашими девочками нет… — из его рта на мгновение появился уже знакомый мне раздвоенный язычок, который затем резво втянулся обратно, — думаю, придется нам сегодня сожрать вас. А завтра мы снова отправимся искать тех, кого вы отпустили.

— Они в разные стороны разбежались, — сообщил ему Варнан, — и, судя по тому, что я лично видел, бежали очень быстро…

— Да уж, — проговорил Ламас, — со всех ног улепетывали, — он вдруг улыбнулся, и я понял, что состояние колдуна нормализуется. Хотя перед лицом арвилиса и окруживших нас тварей улучшение его самочувствия не меняло сути.

— М-да, незадача, — проворчал арвилис, — что же это значит для вас, как вы думаете?

— Что? Есть нас будешь? — спросил Варнан.

— Нет, — «священник» усмехнулся. — Хотя позже — непременно. Но прежде всего вам придется привести ко мне новую банду.

— Это исключено, — сказал я.

— Что?! — рассердился арвилис. — Я могу покончить с вами прямо сейчас, но мне хочется, чтобы прежде вы сослужили мне службу…

— Это исключено, — повторил я, — я потомственный принц дома Вейньет, я никому не служу, обычно служат мне.

— Вот как, — он усмехнулся, — ну это мы еще посмотрим.

Арвилис сделал знак, и его «девочки» стали окружать нас, скаля острые зубы и издавая яростное шипение. Они готовились к прыжку.

— Не жалко их? — поинтересовался я. — Мы же их сейчас в капусту порубим… — В подтверждение своих слов я повел в воздухе Мордуром.

— А вы попробуйте, — усмехнулся «священник», — справиться со всеми вам не удастся. Прощайте. Увидимся в Пределах.

— А может, — заговорил вдруг Кар Варнан, — если я верну тебе это, ты от нас отстанешь?

Он извлек из-под рубашки золотой амулет на толстой цепочке. Амулет несомненно изображал вилиса, глаза существа посверкивали двумя мелкими изумрудами, а вместо маленьких грудок неизвестный мастер вставил пару сапфиров.

— Ах ты мерзавец! — внезапно разъярился «священник» и поднял ладонь к лицу, так что ногти его стали отливать желтизной и сильно удлинились, но пальцы почему-то заметно дрожали. — А ну верни амулет Торона! Он тебе не принадлежит…

— Ты что, украл это в церкви? — спросил я.

— Ну, — Варнан помялся, — это же золото, а у нас с финансами совсем плохо. Вот я и подумал…

— Ты украл амулет Торона?! — вскричал Ламас, неожиданно рассмеялся и потер ладошки. — Тогда у нас все в порядке. Все даже очень хорошо. Зачем же было швырять его где попало? — обратился он к арвилису. — Варнан, я хочу тебя попросить об одолжении: ни в коем случае не возвращай амулет, попроси его лучше о какой-нибудь услуге.

«Священник» заскрипел зубами от злости, из его рта вырвался длинный раздвоенный язык, хлопнул владельца по левой щеке, так что на ней отчетливо проступил кровавый рубец, и через мгновение снова исчез в пасти.

— Я слышал, — сказал Ламас, — что хозяин гнезда должен выполнить любое желание обладателя амулета Торона, так?

— Непременно, — свистящим шепотом проговорил повелитель вилисов, — я непременно выполню любое его желание, а потом мои девочки разорвут вас на части. То-то будет весело. Кстати, почему бы им этого не сделать с вами двумя прямо сейчас?

— А ну не тронь их! — яростно выкрикнул Варнан.

— Это твое желание? — язвительно поинтересовался «священник». — Или придумаешь что-нибудь еще?.. У меня мало времени! Думай быстрее! — последние слова он выкрикнул сорвавшимся голосом.

Мы сочли лучшим для себя на всякий случай отойти поближе к вороватому Варнану, у которого в нынешней ситуации были на руках все козыри. Вилисы стали приближаться. Они ползли к нам, обнажив клыки, и издавали едва различимое шипение.

— Может, моим девочкам слегка пообкусывать мяско с ваших тел, — свирепо прошипел повелитель вилисов, — только не до смерти, нас ждет еще масса свободного времени. Думаю, я буду долго развлекаться с вами. Очень долго.

— Я бы хотел… — нараспев проговорил Варнан.

— Стой, — закричал Ламас, — дай-ка я кое-что шепну тебе на ухо.

— Ну давай, — с неудовольствием выдохнул великан, — а то я тут уже придумал кое-что…

Колдун заставил Варнана наклониться и что-то быстро зашептал ему на ухо.

— Ты думаешь? — удивился великан.

— Я уверен, — твердо сказал Ламас и поглядел на него испепеляющим взглядом.

— Ну, хорошо… Я бы хотел, — повелительно проговорил Варнан, — чтобы ты убил всех этих вилисов, прямо сейчас, здесь…

— Ты что это! — вскричал «священник». — Ты, наверное, с ума сошел! Эти вилисы — моя неотъемлемая часть. Ты хочешь, чтобы я собственными руками уничтожил родовое гнездо?

— Во-во, — сказал Варнан, — собственными руками, родовое гнездо, и побыстрее давай. А потом мы тебя отпустим. — Он повернулся и подмигнул колдуну.

— Ты забыл сказать именем Торона, — заметил Ламас, его серому лицу медленно возвращался румянец.

— Я убью тебя! — Повелитель вилисов ринулся к хитроумному колдуну, но я сделал резкий выпад, и клинок Мордура оказался возле его горла, застыл в нескольких дюймах от стремительно перемещающегося под кожей монстра кадыка.

— Делай то, что ведено, зверюга, — сказал я, — и на будущее запомни, что с потомственным принцем дома Вейньет Дартом Вейньетом лучше не связываться.

Хранитель гнезда подался назад, он весь посерел и стал уже совсем мало походить на человека. На его лбу отчетливо проступили и заколотились две коричневатых жилки, ноздри носа яростно раздувались, выпуская воздух. Он обернулся к скалящимся и ползающим рядом вилисам. В его взгляде появилось нечто похожее на обреченность.

— Именем Торона, повелеваю, — выкрикнул Варнан, — или ты убьешь их немедленно, или, мне кажется, Торон серьезно расстроится!

Хранитель гнезда вилисов поднял вверх обе руки.

— Клянусь именем Торона, давшего жизнь всему нашему роду, как только это повеление свершится, от вас ничего не останется…

— Посмотрим, посмотрим, — усмехнулся Варнан, — делай пока, делай, что велено.

Арвилис, склонив к земле голову, зашел за спину одной из вилисов, присел на корточки и погладил ее спину.

— Как же я смогу, — проговорил он, — совершить такое. Я не смогу. Не смогу.

— Сможешь, — подбодрил я его, — это очень просто, стоит только начать. Мы же сделали, — я ткнул указательным пальцем в жалкие останки.

«Священник» положил руки на голову вилиса, она даже заурчала от удовольствия, не понимая, что он намеревается с ней сделать. Арвилис резко рванул голову в сторону, послышался хруст шейных позвонков и вилис обмякла в его руках. Он уложил ее на землю и прикрыл закатившиеся глаза, слезы текли по серому лицу хранителя гнезда. Другие вилисы смотрели на необычные действия арвилиса, как мне показалось, с искренним удивлением. Хранитель гнезда вдруг поднял к небесам лицо и издал дикий, нечеловеческий крик, который длился так долго, что мне показалось, что у меня вот-вот лопнут барабанные перепонки. Потом он замолчал, повернулся к нам и прошептал:

— Будь проклят тот день, когда вы появились на пороге моей церкви, будь проклят Торон, будь прокляты вы…

— Хватит болтать, — одернул его Кар Варнан, — ты давай желание исполняй, потом будешь ругаться.

Скрежетнув зубами от злости, арвилис взялся за дело. Должно быть, власть амулета была над ним очень сильна, потому что он не смел ослушаться и действовал весьма споро, так что очень скоро все его родовое гнездо было истреблено. Вокруг на земле лежали убитые им вилисы. Арвилис убрал руки с горла последней жертвы и поднял на нас заплаканные глаза, в которых пылал огонь.

— Теперь, — сказал он, — настал час расплаты. Ваша очередь.

Убийца метнулся к Ламасу. Кар Варнан тем временем дар Торона протянул колдуну. Ламас резво перехватил амулет и повесил себе на шею, в лучах заходящего солнца ярко блеснула золотая цепочка.

— Стоп, — сказал он хранителю гнезда, — а теперь я хочу загадать желание…

«Священник» остановился как вкопанный. Такого поворота событий он не ожидал. Руки его, мгновение назад дрожавшие возле горла колдуна, медленно опустились.

— Я слушаю тебя, владелец амулета Торона, — смиренно сказал он, глядя в землю.

— Я хочу, — проговорил Ламас, — чтобы ты прямо сейчас, не переступая эту черту, — он быстро провел посохом черту между нами и хранителем гнезда, — отправился в путь. Ты должен будешь дойти до проклятых земель Кадрата, отыскать там цветок одалиписк, единственный цветок, из которого можно изготовить эликсир молодости и принести его мне… Не возвращайся, пока не найдешь этот цветок.

— Такого цветка не существует, — выдавил арвилис.

— Возможно, — качнул головой колдун, — но я все же хочу, чтобы ты все время был в поиске, и если когда-нибудь найдешь этот цветок, можешь вернуться и принести его мне…

— Обещаю, что вернусь, с цветком или без цветка, — прошипел хранитель гнезда, — я обязательно найду того, кто сможет избавить меня от этой безумной миссии, и тогда я вернусь, старик… И тогда ты пожалеешь о том, что сделал с моим родовым гнездом.

— Я передаю дар Торона будущему королю Стерпора Дарту Вейньету, — Ламас торжественно снял амулет со своей тощей шеи и отдал мне, — полагаю, у него еще будут к тебе какие-нибудь пожелания, когда ты вернешься с цветком или без цветка…

Тогда я и предположить не мог, что хранитель гнезда вилисов действительно найдет того, кто сможет избавить его от поисков несуществующего цветка, что, истощенный, но полный сил и желания мести, он вернется на белирианскую землю в самый разгар войны с Гадсмитом и что единственное желание, которое он исполнит для меня, сыграет огромную роль в дальнейшей судьбе всей Белирии…