ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
В ней рассказывается о кулинарных предпочтениях некоторых малозабавных существ и как с этим бороться
Утро застало нас в пути. Перед лицом небесного светила, медленно восходящего над горизонтом, вид у нас был самый жалкий. Кар Варнан и Ламас ковыляли, придерживая друг друга, чтобы не упасть. Весьма забавно было наблюдать, как они охают, проклинают наш злополучный поход и переругиваются время от времени. Потом они заспорили о том, кто из них более бесполезен для моего воцарения на троне, расцепились и двинулись дальше каждый самостоятельно. Ламас отчаянно хромал, опираясь на посох, и поминутно сыпал ругательствами в адрес «тупоголового громилы». Кар Варнан потирал плечо, крутил пальцем у виска и намекал на безумие «старого пердуна».
Я был куда бодрее и жизнерадостнее их, но время от времени заходился кашлем — в ушибленной груди отдавало болью. К тому же я смертельно устал. Все то время, что мои спутники отдыхали, пребывая в бессознательном состоянии, я в одиночку разыскивал наших лошадей, прочесал несколько миль леса возле места, где мы решили, к своему несчастью, остановиться на ночлег, но так и не нашел хотя бы следов копыт. Лошади как в воду канули.
— Наверное, муфлон их сожрал, — предположил Кар Варнан. В голосе его звучало явное сожаление, что он сам не догадался это проделать.
Все то время, что я занимался поисками, Варнан, превозмогая боль в ушибленном теле, ползал вокруг поляны, обшаривая ее квадрат за квадратом, пока возле дальних кустов не наткнулся наконец на потерянный меч.
— Мечик мой, — любовно поглаживая лезвие меча-дубины, зашелся Варнан в радостных стенаниях.
Я тем временем выбрался на поляну после долгих и тщетных поисков лошадей и, поскольку не видел великана — круг его ползания был довольно обширным, случайно наступил Варнану на руку. В отдалении послышался слабый стон Ламаса, к которому я немедленно поспешил на помощь, услышав напоследок, как жалостливо хрустнули под моей ногой чьи-то пальцы. До перелома дело не дошло, но он долго причитал, что назначение его начальником королевской стражи еще неизвестно когда будет, а страдает он уже сейчас, и вообще, он не видит во всем этом путешествии на юг ровным счетом никакого толку.
— Лучше бы сидели сейчас в одном из столичных кабачков и хлестали светлый эль да ели от пуза, — сказал он, массируя пострадавшие пальцы.
Услышав мой рассказ о том, что я отрубил муфлону конечность, Ламас от страха сделался бледным как смерть и пробормотал, что «конечно, конечно же я теперь долго не проживу на этом свете».
— Зачем, зачем я только в это ввязался? — запричитал Ламас. — Сил моих нет, ужас какой-то…
— Это ведь ты нам в лесу посоветовал переночевать, — напомнил я ему.
— Кто же знал, что здесь это чудище обитает… лапку-то он прирастит, — задумчиво сказал Ламас. — Сначала общество темных заклинателей, теперь разъяренный муфлон корявый. Простите меня, милорд, но, кажется, у вас врожденное умение наживать себе врагов.
— Стараемся, — бодро ответил я.
Ламас сообщил мне, что своим опрометчивым поступком я нажил себе заклятого врага, что муфлон корявый, как подвид нечисти, отличается свирепым нравом и оголтелой мстительностью. Теперь он непременно будет преследовать меня, пока не найдет и не расправится. В ответ я пожал плечами и спросил Ламаса, как, по его мнению, не думает ли муфлон, что я тоже могу его преследовать? Может, поэтому он до сих пор и не объявился. Ламас только покачал укоризненно головой:
— Вам бы все шутить, милорд… А мне не до веселья.
Он стал суетливо предлагать нам немедленно двинуться в путь, несмотря на то что их с Варнаном физическое состояние оставляло желать лучшего.
— Ну что же, — согласился я, — если ты настаиваешь, почему нет.
Я хлопнул его по плечу, так что он заметно посерел лицом, и решительно зашагал через лес. Они заковыляли сзади, поддерживая друг друга и постанывая время от времени.
После долгих часов утомительной пешей прогулки к южным рубежам мы остановились на привал, отошли подальше от дороги и расположились прямо на холодной земле. Хорошо, что погода была благоприятной для ночевки в открытом поле: небо просветлело и озарило землю теплыми лучами, позднее лето решило на время приостановить свое путешествие к осени…
Переночевали мы на этот раз без приключений, так что на следующий день мои спутники даже стали выглядеть намного бодрее. Ламас почти не хромал, опираясь на длинный посох, он шел быстро и уверенно. А Варнан даже принялся разминать руки и ноги, делая широкие взмахи в стороны, пока не попал огромной ступней Ламасу под дых.
— Плечо почти не болит, — обрадованно поделился он с нами, когда колдун очнулся и прекратил грязно ругаться.
— Плечо не болит, а голова все так же не думает? — съязвил Ламас.
— Вот видите, милорд, — грустно отметил великан, он все еще чувствовал себя виноватым, — ведь первый начинает.
Я только махнул рукой — оба они друг друга стоили.
Ближе к полудню попутный ветер сменился встречным, резкими порывами он бил в лицо и затруднял продвижение на юг. Ламас решил применить свои умения следопыта. Он сделал серьезное лицо, сощурился в сторону солнца и важно проговорил:
— Дорога делает здесь петлю, огибает чащу, а нам теперь все равно, где идти — лошадей-то у нас нет, так что мы вполне можем пройти через лес. По моим расчетам, так мы сэкономим несколько часов. К тому же, может быть, нам удастся сбить со следа корявого, он будет думать, что мы опасаемся вернуться в лес и пойдем по дороге, а мы прямо по его территории срежем.
— Интересная идея, — согласился я, — веди нас…
— За ним идти?! — вскричал Кар Варнан. — Да он Пределы знают куда заведет. Я вас умоляю, милорд, может, лучше по дороге? Какой лес? Там же муфлоны бродят… А если ночью.
— До ночи еще далеко, — сделав сочувственное лицо, сказал Ламас, — мы пройдем через лес и до наступления темноты снова будем на дороге…
— Веди нас, — повторил я.
И Ламас повел. Время от времени он вглядывался в небесное светило, иногда трогал ладонями кору деревьев, несколько раз останавливал нас и принюхивался к чему-то неведомому, потом поднимал вверх указательный палец и говорил: «О да! Я знаю дорогу!» Все, что я смог уловить, раздувая ноздри по его примеру, был запах осин, моха, да еще спустя долгие часы продвижения по лесу затхлый аромат трясины. Очень скоро следопыт завел нас в почти непроходимую местность. Не придавая никакого значения тому, что мы оказались среди болота, Ламас продолжал с завидным упорством двигаться вперед. Вокруг была вода, всюду росли желтые кувшинки, маленькие деревца и кустарник покрывал бурый мох и росшие повсюду ядовитые грибные наросты. Лягушки подняли такую разноголосицу, что можно было оглохнуть. Но Ламас, казалось, не замечал буйства нездоровой растительности и криков земноводных, он перепрыгивал с кочки на кочку, обходил лужи воды стороной, прощупывал посохом устойчивость почвы и решительно шагал дальше.
— Мы не можем останавливаться здесь, — пояснил он с самым серьезным видом, — в этой части леса почти наверняка водятся дрофы, не самые приятные существа, скажу я вам…
Продвигаться вперед становилось еще труднее и труднее. Вскоре на пути нам стали попадаться островки болотной жижи, темные пузыри всплывали на ее поверхность из неведомых глубин и лопались, распространяя кругом кошмарное зловоние. От спертого воздуха, наполненного ядовитыми испарениями болота, у меня сильно заболела голова, и я впал в дурное расположение духа.
— Из тебя получился отличный проводник, Ламас, — язвительно заметил я, подергивая серьгу, — ты как персонаж того мифа — Айван Суссан, который завел в болото целое войско, а потом пировал на протяжении нескольких месяцев, поедая их заживо… Теперь вот ты завел в болото надежду народа Стерпора. Доволен?
— Ничего, милорд, болото скоро закончится, — кисло улыбнулся колдун, сравнение с Айваном Суссаном явно пришлось ему не по душе, — я уже чувствую, недолго осталось.
— Надо было послушаться меня, милорд, и давно от него избавиться, — проворчал Кар Варнан. Штаны его почти целиком покрывал слой зловонной грязи, и даже на лице виднелись отчетливые коричневые капли, а в длинных волосах застрял кусочек водоросли.
— Надо было, наверное, — с деланным сомнением в голосе ответил я.
— Глядите, милорд, — торжественно крикнул Ламас, — я вывел нас к людям!
Я отодвинул его в сторону и увидел странную избушку. Домик стоял на болоте, точнее, торчал из болотной жижи на трех опиравшихся неведомо на что столбах. Потемневшее от сырости дерево поросло мхом и лишайником, коричневатая поросль забралась даже на крышу, она вползала по черепице к самой печной трубе. Но из трубы курился дымок, а в окнах горел призывный огонек.
— Похоже, хозяева дома, — протянул Кар Варнан, — не дерево жгут, а непонятно что, воняет сильно. На съедобное не похоже что-то…
— Да мох они жгут, — откликнулся Ламас, — знамо дело, сушат и жгут… Иной мох куда лучше дерева горит, тепло дает… и потом каждый день деревом топить — дров не напасешься. Здесь же болото все же, а не королевская лесопилка.
— Интересно, накормят нас тут или нет… — изрек Варнан, заинтересованно вглядываясь в окна.
— Спросить не помешает, я думаю, — сказал я и решительно направился к избушке.
Я преодолел несколько болотных кочек, потом по колено провалился в зловонную жижу, помянул сгоряча Нижние Пределы на предмет того, не проявят ли они интереса к одному престарелому колдуну, считающему себя следопытом, и наконец забрался на трухлявое, местами совсем прогнившее крыльцо. Пугать хозяев не хотелось, поэтому я вкрадчиво постучал, стараясь, чтобы стук получился вежливымх музыкальным, что ли. Сразу внутри послышалось шебуршание, потом чей-то голос сердито выкрикнул какие-то слова, которые я не расслышал, и неожиданно стало совсем тихо. Через некоторое время дверь распахнулась. В дверном проеме стоял абсолютно лысый старик с красными воспаленными глазами и бледным, отдающим в синеву лицом. Он смотрел на меня немигающим взором.
— Один? — спросил старик и как-то нехорошо сглотнул, от чего по спине моей пробежал холодок.
— Нет, нас трое.
— Есть небось попросите?
— Хотелось бы. — Я счел его вопрос проявлением гостеприимства.
— Хорошо, — сказал он, — проходите, только ведите себя того, культурненько — у мене внуча тут… Не выражаться, резких движений не делать…
— Резких движений не делать? — удивился я.
— Да, — отрезал старик, — давайте проходите…
— Кар, Ламас, — крикнул я, — все в порядке, идите сюда, нас накормят!
— Да? — обрадовался великан и заспешил к избушке.
Шагал он слишком расторопно, даже немного суетился, поэтому не миновал неприятностей — угодил в болотистое место и провалился почти по колено. Ламас поспешил ему на помощь. Кое-как они выбрались, сильно извалявшись в грязи, затем поднялись на прогнившее крыльцо. С их одежды падали на скользкое дерево темные капли, а одна из досок скрипнула и предательски хрустнула под ногой Кара Варнана.
— Сапоги лучше тут поставьте, — брезгливо сказал старик.
Мы послушались, разулись и прошли в избушку. Она освещалась всего несколькими свечами, поэтому внутри было довольно темно. Странное семейство сидело за пустым столом — старуха со свирепым и злым лицом, дочь старика — молодая женщина с бесцветными волосами, раскиданными по плечам, лицо ее было еще бледнее стариковского, и «внуча» — девочка лет шести с маленькими, почти свиными, страшновато лютыми глазками.
Вид гостеприимных хозяев меня сильно покоробил, как, впрочем, и моих спутников. Ламас громко сглотнул и закашлялся, Варнан застыл в дверях, не решаясь двинуться дальше. Так мы некоторое время стояли, разглядывая друг друга. Пока паузу не прервал голос старика:
— Ну что же вы, проходите, раз пришли. Сейчас моя старуха на стол накроет. Да, Ангелина?
Ангелина повела себя более чем странно. Не отвечая старику ничего вразумительного, она едва слышно зарычала, так что я почти почувствовал, как шевелятся волосы у меня на голове.
— А ну! — прикрикнул на нее старик и изо всех сил ударил по столу кулаком.
В то же мгновение девочка резво метнулась к его руке и впилась в нее маленькими острыми зубками.
— А-а-а! — закричал старик, отдирая внучку от своей ладони, ему помогала мать, изо всей силы колотившая дочку по голове кулаками. По всему было видно, что силу она даже не думает рассчитывать — удары были звучные, словно молот стучал по наковальне. Девочка продолжала отчаянно грызть руку, подвывая от наслаждения.
В конце концов, матери удалось утихомирить «внучу», ее усадили за стол, старик наспех закрутил руку какой-то тряпкой. На столе после происшествия осталось несколько кровавых пятен. Стало понятно, почему хозяин просил нас не делать резких движений: девочка, должно быть, подвинулась рассудком и бросалась на всех. Умудрилась искусать даже родного дедушку. Не дай бог таких внуков.
— Накрывайте на стол, Ангелина, Ундина, — свирепо сказал старик, — где ваше гостеприимство?
Старуха вскочила и стремительно вышла в другую комнату. Бросив на нас мрачный взгляд исподлобья, за ней последовала дочь.
— Садитесь, — предложил старик.
Мы неуверенно прошли к столу и расселись вокруг него, с опасением поглядывая на девочку, которая после происшествия сидела совершенно неподвижно, как пришибленная, уставившись в одну точку.
— Болеет? — вежливо поинтересовался Ламас.
— Да нет, с ней все в порядке, не обращайте внимания, — ответил старик и протянул так, словно это все объясняло, — де-э-эти…
— Понятно, — Ламас улыбнулся одной стороной рта, — с ними всегда полно проблем…
Разговор не клеился, старик разглядывал нас как-то недобро, время от времени почесывал голову костлявой ладонью, на пальцах у него росли длинные желтые ногти, которые он то ли ленился стричь, то ли специально отращивал для какой-то неведомой цели.
Вскоре появились старуха с дочерью. Они принесли рыбное блюдо с гарниром из подозрительных водорослей.
— А что, тут рыба водится? — поинтересовался Ламас.
— Река неподалеку есть, — словно нехотя, ответил старик, — я время от времени ловлю, но мы больше любим рыбу в сыром виде.
— Я слышал, так едят на Востоке, — решил я проявить вежливость и принять участие в беседе.
— Так многие едят, — ответил старик, его глаза странно блеснули.
Мать и дочь замерли возле стола, как каменные изваяния короля Георга, они внимательно смотрели, как мы накручиваем на вилки водоросли и поддеваем рыбу. Варнан жадно набросился на еду, с его стороны до меня доносилось звучное чавканье и хруст рыбьих костей.
— А вы что же, есть не будете? — спросил я у них.
— А мы это, — старик похлопал себя по лысому черепу и провел по нему ногтистой ладошкой, так что кожа собралась в складки, — кровососущие мы… Так что мы уж лучше потом, наверное… ешьте… ешьте…
— Я так и думал! — Ламас в ужасе вскочил с места.
— Вы чего это удумали, — Варнан угрожающе сдвинул брови, поднялся и откинул в сторону стул, — кровососущие они… а я вот зубки-то вам сейчас пересчитаю, — он сжал громадный кулак и потряс им в воздухе.
— А обещали не ругаться, резких движений не делать, вот и верь после этого людям, — вздохнул старик и забарабанил по поверхности стола ногтями, — может, по-доброму все же, а? По-хорошему, может? Отдайте нам вот этого старого хотя бы, а сами идите своей дорогой… Он все равно вона какой жизнью потрепанный, да и прихрамывает, на палку опирается, все одно не жилец, а?
Я собирался было сам заступиться за Ламаса, но Варнан неожиданно меня опередил — вот уж не ожидал, что он станет когда-либо защищать колдуна, с которым у них была постоянная конфронтация.
— Дудки, кровососуны! — вскричал он. — Мы своих не отдаем! А ну собрались все в тот дальний угол, пока я вас вот этим кулаком не обидел…
— Видно, такая уж наша доля, — грустно сказал старик, — а все хочется по-хорошему с вами, с людьми, по-доброму, знаете ли, а вы вона как… Даж неприятно…
Он вдруг резко вспрыгнул на стол, словно его толкнула снизу какая-то могучая сила, почти взлетел, лицо его сделалось таким страшным, что я отшатнулся. С диким нечеловеческим визгом старик устремился на Кара Варнана. Прыжки он совершал с такой скоростью, что за его перемещениями сложно было уследить. Наверное, великан представлялся «гостеприимному хозяину» самым аппетитным, да и крови в нем было много больше, чем у нас. Но великан был начеку, его кулак рассек воздух и глухо ударил куда-то в летящее стариковское тело. Вурдалак обиженно вскрикнул и шмякнулся о дальнюю стену.
Старуха незаметно подползла ко мне, пока я в ужасе наблюдал за стремительным престарелым кровососом, и вдруг впилась зубами в мою лодыжку. Я бешено закричал и попытался оторвать ее от дорогой моему сердцу правой ноги. Но у нее была хватка настоящего хищника. Мертвая. Тогда я выхватил меч и принялся колотить ее рукояткой по голове и бил до тех пор, пока острые зубы не разжались. Нога моя была вся в крови. Я мгновенно ощутил боль и приступ жгучей ярости. Кусать потомственного принца дома Вейньет?! Ну, я тебе сейчас покажу! Старуха и не думала отступать, она снова ринулась ко мне, чтобы вцепиться в ногу, я размахнулся и ударил ее сапогом в лицо, да так, что она опрокинулась навзничь. Замечательное зрелище!
Ламаса тем временем атаковали сразу два вурдалака — мама с дочкой. Они повалили колдуна на пол и тянули жадные рты к его горлу, он бешено верещал, отбиваясь от них, но силы были явно неравные.
— А вот я тебе сейчас покусаюсь, малявка! — проревел Варнан, схватил девчонку за волосы и поднял в воздух, она бешено завизжала, как свиног, которого ведут на заклание, извернулась и цапнула его за большой палец.
— Ах ты! — взвыл от боли великан, раскрутил ее за волосы над головой и отшвырнул от себя. Девочка отлично вписалась в малый проем окна — выбила рамы, мелкие слюдяные оконца и вылетела наружу.
Оторвав ее мамашу от предплечья отчаянно вопившего Ламаса, Варнан приподнял кровососущую даму, хорошенько приложил пудовым кулаком в челюсть и отбросил далеко в сторону. Вурдалачка упала возле старухи, которая уже начала приходить в себя. Скрюченные пальцы подрагивали и шевелились, длинные ногти скребли доски пола, оставляя на них отчетливые следы.
Ламас поднялся на ноги, на его плече расплывалось пятно крови.
— Это какой-то кошмар, — проговорил он, — она укусила меня.
Он увидел пострадавшую ладонь Варнана и мою прокушенную лодыжку и, как мне показалось, заметно повеселел:
— Значит, они нас всех покусали…
Я хотел уже рассердиться, как вдруг дверь распахнулась. На пороге стояла девочка и скалила маленькие острые зубки. Варнан преодолел расстояние до нее в одно мгновение и резко захлопнул дверь. Будь она железной, на ней непременно должен был бы отпечататься силуэт маленького кровососа. А так только послышался страшный хруст, доски в нескольких местах треснули, а девочка улетела довольно далеко от входа в дом.
Я оглядел место побоища. Старик лежал, неестественно подогнув под себя руку, его супружница продолжала шевелить пальцами, но в себя, похоже, так и не пришла; рядом с ней, раскинув руки с длинными желтыми ногтями, без движения лежала дочь старика и старухи, а девочке досталось больше всех — улетела куда-то в сторону болота.
— Кажется, мы потревожили покой этого семейства, — задумчиво сказал я.
— Сами виноваты, — проворчал Варнан, щупая быстро вздувавшееся место укуса, — никто не просил их лезть на рожон, мы просто покушать просили.
Мы выбрались из домика и в задумчивости остановились. Во все стороны, несколько хватало глаз, раскинулось громадное болото — зловонная жижа, низкая растительность, темные холмики и вода-вода-вода, покрытая широкими темно-зелеными листьями.
— Надо убираться отсюда, — с тревогой в голосе проговорил Ламас, — пока они не пришли в себя. Думаю, я правильно выбрал направление, нам осталось совсем немного, чтобы выбраться из этого болота. Они говорили о реке, которая протекает неподалеку, это означает, что болотистые места заканчиваются — по болоту реки текут редко, им нужны берега.
— А человеку земля, чтобы по ней шагать, — сказал Варнан.
— Или лежать в ней, — мрачно заметил я.
— Ну-ну, милорд, не стоит хмуриться, — Ламас улыбнулся, — неприятность с вурдалаками уже позади, думаю, если мы быстро пойдем в том направлении… — Он неопределенно махнул рукой.
— То их друзья нас не догонят? — поинтересовался Варнан, полагаю, без всякой задней мысли.
— Друзья? Какие друзья? — удивился Ламас.
— Да вот эти. — Кар Варнан ткнул пальцем куда-то за наши спины.
Обернувшись, я понял, что он имеет в виду, когда говорит о друзьях семьи кровососов. Болото позади больше не пустовало, теперь из него торчали головы. Я насчитал около десяти. Все лысые, серые, запачканные тиной и грязью. Желтые глаза, не мигая, глядели на нас.
Под черной водой шевелились их тела, отчего на воде появлялись круги.
— Так-так-так, — забормотал Ламас, что случалось с ним в периоды особенного волнения, — возможно, нам удастся избежать инцидента, так-так — так-так-так, может быть, они просто интересуются имуществом побитой семьи. Наследством, так сказать.
Предположение было весьма жалким.
— Вопрос в том, можно ли и нас считать частью этого наследства, — откликнулся я.
— Я заметил, что в последнее время вас, милорд, одолевают мрачные настроения. Откуда этот пессимизм? У вас же, насколько я знаю, хорошая наследственность…
— Хорошая, — мрачно согласился я.
Один из вурдалаков тем временем выбрался на берег. В отличие от странного семейства он был мужчиной, притом совершенно голым — крепко сбитый, с длинными руками и мускулистым торсом. Следом за ним из болотной жижи выбрался еще один. Этот был еще коренастее: развитая мускулатура говорила о его чудовищной силе.
— Здрасте, парни, — сказал Варнан, — ну мы это, пойдем, наверное…
Вурдалаки не двигались, ничего не говорили, они стояли и наблюдали за нами. Вид у них не был угрожающим, скорее отстраненным, казалось, их не заботит общение с нами, а следят они только за тем, не сделаем ли мы резкого движения. Словно хищники, которые только и ждут того, чтобы жертва совершила какой-нибудь опрометчивый шаг — и тогда они накинутся на нее.
— Так-так-так, другой вид, другой вид, — забормотал Ламас, — это совсем другой вид, они и говорить-то, похоже, не могут…
— Вопрос в том, насколько они опасны, а не в том, могут они говорить или нет, — сердито одернул я его, — я их азбуке учить не намерен, что мы делать-то будем? Может, просто пойдем отсюда?
— Думаю, — Ламас поднял вверх указательный палец, — нам стоит попробовать вернуться и обойти их стороной. Я смогу найти дорогу.
— Нет, ну тебя точно Айван Суссан зовут, — сказал Варнан, ухватился за рукоять меча и вынул его из ножен, — да они же нас не отпустят, видно же, придется, думаю, на части их порезать…
— Это будет ошибкой, — испуганно вскричал Ламас, — их много, они могут нас победить!
— А если мы не будем их резать на части, они нас не победят, а пообъедят, — заметил я. Сегодня мною владели исключительно мрачные мысли, — а тебе, Ламас, лучше всего попробовать срочно изобрести какой-нибудь способ от них избавиться. Только что-нибудь ненадежнее и чтобы на этот раз мы ни в кого не превращались. Силой их точно не возьмешь.
На берег выбрался еще один, самый огромный, он встал рядом с первыми двумя и тоже замер, глядя на нас темными глазами, без всякого выражения на сером страшном лице.
— Хорошо, я придумал, — в ужасе прокричал Ламас, он спрятался за наши спины, принялся что-то нашептывать и разбрасывать кругом клочки бороды.
Варнан обернулся на его завывания, увидел, что проделывает колдун, и покрутил пальцем у виска:
— Старикан-то наш совсем от страха сбрендил… Бороду рвет.
— Я знаю… знаю… знаю, что делать, — взволнованно бормотал Ламас, не обращая никакого внимания на слова Варнана и продолжая рвать бороду.
Потом он вдруг оттолкнул нас и помчался к болоту.
— Ну, все, спятил. — Варнан попытался его поймать, но колдун увернулся.
— Да что же это такое?! — вскричал Кар Варнан. — Он что, нырнуть туда хочет, что ли?
Ему пришлось совершить громадное усилие, чтобы успеть добежать до колдуна раньше, чем трое внезапно пришедших в движение вурдалаков. Длинный меч Варнана описал широкую дугу и разрубил одного из нападавших в пояснице, второго он приложил в лоб рукояткой, а третьего так пихнул ногой, что тот свалился в воду. Действовали кровососы столь неуклюже, что победа далась великану довольно легко.
Ламас вплотную приблизился к заболоченному берегу, выкинул вперед обе руки ладонями вниз и что-то напевно проговорил. Две серые лапы метнулись из воды и ухватились за старческие лодыжки.
— О, темные боги! — в истерике закричал Ламас. — Варнан, Варнан, они, кажется, поймали меня…
— Старый дурак, — проворчал великан и одним ударом отсек обе конечности, освобождая Ламаса, — чего тебя сюда понесло?
Едва он отрубил лапы, как вода сильно забурлила, от нее повалил пар. Вурдалак, оставшийся на твердой земле, в страхе попятился от берега, а из-под болотной тины послышались сначала слабые стоны, а потом все нарастающие крики ужаса. Они мгновенно стихли и перешли в булькающие звуки, огромные всплески появились в разных местах на поверхности болота.
— Что это ты сделал? — спросил я Ламаса.
— Очень простая магия, — поделился колдун, — я бы сказал примитивная, просто вскипятил воду.
— Хорошая идея, — похвалил его Варнан, — а что же они не выпрыгивают ошпаренные на берег, на меня разок в бане по пьянке плеснули крутым кипятком из ковшика, так я половину центральной улицы пробежал, пока понял, что голый посреди народа стою, на всеобщем обозрении, какой-то малыш в меня пальцем тычет и что-то у мамаши спрашивает…
— Мгновенная реакция, — пояснил Ламас и потер ладошки, — заживо сварились. Еще немного покипит — и перестанет.
Оставшийся на берегу вурдалак вдруг очнулся, мигом вскочил на ноги и кинулся на нас. Варнан ловко ушел от него в сторону и рубанул по шее. Голова покатилась и ухнула в кипящую болотную воду. Тело я спихнул туда же, а потом отскочил подальше, потому что огромный пузырь лопнул и едва не обдал меня фонтаном горячих брызг.
Мы замерли, пораженные диковинным зрелищем. Время от времени поверхность болотной жижи то тут, то там начинала бурлить, вскоре повсюду забили высокие жгучие гейзеры, они разбрызгивали кругом целые потоки исходящей магическим жаром воды. Потом стали появляться очертания бурых тел. Под ряской угадывались торсы, локти, головы, на свободной от тины воде плавало несколько дохлых вурдалаков, вверх глядели кроваво-красные страшные глаза.
— Жуткое зрелище, — сказал Варнан, — ну ты и устроил, Ламас, прости, а я-то решил, что ты из ума выжил. Ничего супчик получился. Не желаете отведать, милорд?
— Сам нет, но можно было бы захватить для кого-нибудь, — откликнулся я. — Полагаю, лучшее, что мы можем сделать, это поскорее убраться отсюда.
Я знал, что говорил, потому что болото вовсе не переставало исходить паром. Оно все бурлило и бурлило. Похоже, Ламас снова что-то напутал — и Стерпор получил диковинку на все времена — кипящее болото. Вокруг становилось все жарче, даже земля под нашими ногами как будто стала нагреваться. К тому же зловоние вокруг стояло невообразимое. Даже то, что я зажимал нос, не спасало от омерзительной вони, распространившейся, полагаю, на десятки миль вокруг.
— Я точно знаю, куда нам следует идти. — Ламас попытался пригладить остатки пострадавшей бороды, но у него это плохо получилось.
— Нет уж, — жестом остановил я его, — теперь я вас поведу…
Поскольку я не обладал теми удивительными качествами следопыта, которые нам продемонстрировал Ламас, то уже через несколько часов пути нам удалось выбраться на опушку леса, к дороге, ведущей к южным границам Стерпора.
— Славься, будущий король, — шутливо заметил Вар-нан, — что скажешь, Ламас Суссан?
— Случайность, — недовольно буркнул Ламас.
Мы выбрались на дорогу и, стараясь держаться подальше от леса, откуда в любой момент мог выбежать муфлон корявый, направились дальше не юг.
— Кажется, впереди деревня, — сообщил Кар Варнан. Я пригляделся и действительно заметил, что на горизонте наметились какие-то невысокие постройки.
— Если это жилое поселение, — сказал я, — возможно, нам удастся раздобыть там лошадей.
— Живое поселение? — переспросил Ламас, вглядываясь в горизонт. — В смысле, поселение для живых?
— Жилое, ЖИЛОЕ, — уточнил я.
— Что-то не кажется оно мне живым, — заметил Кар Варнан, — тихо там что-то очень. Обычно, когда поселение живое, слышно, как дети кричат, лошади ржут, петухи орут во всю глотку…
— Сейчас подойдем поближе и услышим петухов, — сказал я, ощущая, что Варнан, похоже, прав и тишина в деревушке не предвещает ничего хорошего.
— А петухи — это неплохо, — проговорил великан, — петухов можно съесть.
Последнее время я стал очень силен. Только магистры Радужного спектра знают, чего мне это стоит, в моем-то возрасте. Наверное, так на меня влияет здоровая энергия Дарта Вейньета, его молодой задор и уверенность в собственных силах. Это к вопросу о том, как полезно нам, пожилым людям, общаться с молодежью и помогать этой молодежи устроиться в жизни.
Итак, проведем подсчет моих величайших подвигов недавнего времени. Сначала я в одиночку справился с целым племенем отвратительных вурдалаков, а затем, когда повелителю угрожала смертельная опасность, применил магию вещей, ту самую, что никогда мне не давалась…
Ее используют величайшие колдуны, чтобы наделить предметы свойствами живого существа. Ее используют маги средней руки, чтобы сделать оружие на короткое время ловким и подвижным. Ее используют и начинающие, чтобы лечить немощь у ослабевших естеством мужчин — она оживляет их символ мужественности и заставляет его действовать по нескольку часов и даже дней, хотя я всегда был против перегибов… Но, повторюсь, мне эта магия никогда не давалась да и была, к слову сказать, никогда особенно не нужна… Не далась и в этот раз. Хорошо, что все вышло как нельзя лучше… Хотя я едва не помер… Да что там греха таить, почти что помер…
Из записок Ламаса
