Глава двадцать седьмая
Вкус крови
Айра открыла глаза от натужного сопения Орлика. Вельт ползал на коленях по полу гостиной дома Креча и, закусив губу, вычерчивал странный рисунок. Из кухни доносились сытные ароматы, тут же сидел Тир и водил по лезвию клинка куском ветоши.
— Будем ждать полудня? — хмуро спросил Марик.
— Нет, — поднялась Айра. — Где Рич?
— Пошла умыться, — угрюмо буркнул баль.
На кухне суетились сразу трое — Жорд, младший Яриг и Раик. Жорд что-то чистил огромным ножом, а старик недовольно хмурился, потому что главенство над большим котлом захватил Яриг и именно он опускал туда нарезанные Жордом овощи. Айра кивнула всем троим, толкнула низкую дверь и оказалась в саду. Рич нашлась в зарослях можжевельника. На деревянной скамье стояла лохань с водой, в которой плавал медный ковш, на ветвях висели полосы холста. Девчонка задумчиво ерошила волосы.
— Уже пожалела, что остригла косу? — поинтересовалась Айра, стягивая рубаху.
— Наверное. — Рич открыла суму, что висела у нее на поясе, вытащила тяжелую золотую косу. — Хотя нет. Волосы вырастут, если не слетят с плеч вместе с головой. Просто… жалею, что Рин не видел моей косы.
— Увидит еще, — буркнула Айра и протянула девчонке ковш. — Полей мне.
Она расставила ноги, согнулась, как любили это делать по утрам Орлик и Рин, и приняла на голую гибкую спину струи не успевшей остыть за ночь воды. Омыла руки, крепкую грудь, шею, лицо. Выпрямилась и насухо, до красноты обтерлась тканью.
— Красивая ты, — наклонила голову Рич. — В глазах у тебя годы, как долгая дорога, а тело у тебя, как у девчонки! Неужели нет никого, кто может заставить тебя разрумяниться?
— Я пойду с Тиром, — коротко бросила Айра. — Вот там и посмотрим насчет «разрумяниться». Только ты накинь мне на Тира какую-нибудь личину. Да так, чтобы я сдернуть ее могла легко. Хорошо?
— Марика вылепить? — спросила Рич.
— Нет, — Айра задумалась, потянула на голову рубаху. — Лучше Рина. Марику пока не стоит отсвечивать бальской физиономией на улицах Скира. Я даже думаю, что и Оре с детьми не стоит задерживаться в Гобенгене. Яриг вчера ведь сказал, что рептские корабли ходят на север? Надо бы ей уходить в Репту, а то и в Сетору к ремини. Переждать надо. И не из-за того, что теперь над Скиром клубится, а из-за того, что после тлеть будет.
— И ты можешь говорить с Орой? — удивилась Рич.
— Говорить нет, а передать все, что ей нужно делать, смогу. Я дала ей зерно вести. Марик знает.
— Так чего же ты ждешь?
— Подожди. — Айра спрятала в глазах боль. — Надо разобраться… с Илькой. И не смотри на меня так. Жив твой Рин.
— Разве он мой? — надула губы Рич.
— Ну уж не мой — это точно, — вздохнула колдунья. — Что там Орлик вычерчивает на полу?
— Сказал, что борется с голодом, — пожала плечами Рич. — А так, на взгляд если, словно извлекать что-то хочет.
— Извлекать?!
— Рисунок у него словно наизнанку вывернут, — пожала плечами Рич. — Я таких и не видела никогда. Хотя похожие были. Лайрис учил нас, как расколдовать, к примеру, яблоко — если в нем яд или наговор какой. Похожий рисунок. Правда, то яблоко, что мы расколдовывали, так никто и не решился надкусить!
— Даже Жорд Олли? — удивилась Айра. — Вот уж кому все равно, кто и что над ним наколдовывает! Ты вот это видела? — она показала запястье. — Видишь косой крест?
— У меня такой же знак, — показала Рич. — И он, как у тебя, набух и покраснел. Орлик тоже жаловался с утра.
— Так ты вовсе не ложилась, — поняла Айра. — И есть не будешь?
— Кусок в горло не пойдет, — прошептала девчонка.
— И у меня, — согласилась колдунья и потерла метку. — Зудит… Но этому зуду я радуюсь.
— Кто это делает?
— Не знаю. — Айра подставила лицо под лучи Аилле. — Если бы ты могла представить, девочка, что за тени теперь вьются над Скиром! Ирунг, Тини — твоя бабка, Эмучи — колдун баль, равных которому не было и не будет скорее всего, Лируд — учитель Эмучи и Марика. Наконец, твоя мать — Кессаа! Да и был такой воин — Зиди, который, думаю, зажег бы и меня. Твою мать он уж точно зажег. Только она не сразу это поняла. Поздно поняла.
— Поэтому Лебб Рейду ненавидел ее, — тихо произнесла Рич.
— Лебб Рейду — великий тан, — пожала плечами Айра. — Марик рассказал мне, что, когда ему довелось сражаться в его сотне при обороне Скомы, твой отец показал себя бесстрашным воином. Но бесстрашный воин иногда бывает слишком крепок. Крепок, как высохший древесный великан: против любой бури устоит, а против урагана — нет. Потому что гнуться не умеет. А твоя мать была как ураган.
— А я вот не хотела бы, чтобы Рин гнулся, — вдруг сказала Рич.
— А ты разве ураган? — удивилась Айра.
— Ага, — кивнула девчонка и улыбнулась. — Но маленький. Этот. Как его?.. Смерч! Так Ора говорила.
— Смерч он выдержит, — ответила ей Айра улыбкой.
— Рассказывай, — сказала она же чуть позже Орлику, который сидел уже на лавке и вытирал ладони ветошью, что отобрал у Тира.
— А чего рассказывать, — пробурчал вельт. — Это ты должна рассказывать. Куда уж мне с такой колдуньей тягаться. Помнишь, как ребятенок твой на свет появился?
Айра нахмурилась, посмотрела на Тира. Он тоже поднял глаза.
— Помню, — ответила она через мгновение.
— И что почувствовала? — прищурился Орлик.
— То, что чувствует любая мать, — проговорила медленно колдунья. — Усталость. Боль. Радость. Счастье.
— Понятно, — кивнул вельт. — Все бабы так чувствуют. Хотя если вспомнить, что удавалось из тебя о твоем прошлом выудить, несладко тебе тогда пришлось, и колдуны возле тебя были не из добряков.
— Это были хеннские шаманы! — повысила голос Айра.
— А как они колдовали над твоим сыном? — поскреб подбородок Орлик. — Ведь колдовали? Когда он еще в животе твоем ножками стучал, колдовали? Или ты думаешь, как метки у него на плечах появились? У отца-то его были метки?
— На плечах не было, — резко бросила колдунья. — У него ошейник был, как и у меня. Видишь след? Свой-то я вырвала. Да и его освободила. Может быть, зря… Хеннские шаманы над каждым танским ребенком колдуют, только метки очень редко проявляются, в несколько поколений — раз. Но мне все равно, что у него за метки!
— А мне нет! — строго заметил Орлик и перевел взгляд на Марика. — И хеннам, что гоняют лошадей по степи, тоже не все равно. И сайдам не все равно. И Леку, отцу Тира, не все равно! Он ведь ради этих меток здесь, не ради сына! И тебе не все равно, Айра. Ты присмотрись к сыну-то! Сотри негу материнскую из глаз, присмотрись. Рич! И ты присмотрись, или мне кажется, что ты насквозь всякого видишь? Или глаз затерся, пока рядом с парнем росла? Насьта, Марик! Глаза откройте! Или только я вижу то, что вижу?.. Нет, все-таки неплох был тот колдун, что учил меня, жаль, плохо он кончил. Эх, скольких мы с ним новорожденных приняли! Любое родимое пятно могли на заказ вылепить! Старик говаривал, что и склонности навести можно. Младенец, пока он в чреве, как кусочек войлока — все впитывает! Так вот у твоего парня, Айра, не завитки на лопатках. Зерна в нем!
Тир поднялся с места, отбросил на ковер меч, выпрямился, перевел взгляд с Орлика на мать. Бледность накатила на его щеки, скулы пошли красными пятнами.
— Подожди. — Айра опустилась на скамью. — Не вижу я никаких зерен. Зерна бы давно разглядела. Да и как не разглядеть? Сама светилась от счастья, загибалась от тревоги и боли, да ребеночек мой пылал, что твой факел ночью!
— Так он и теперь пылает, — пробормотал Орлик и добавил громким шепотом: — Только в огне этом черные языки проглядывают. Оттого и огонь его не столь ярок теперь, как ты ждала, Айра. Или ты без тревоги на сына смотришь? Думаешь, я боязнь за ребенка с тревогой о нем самом спутаю? Он ведь теперь к Леку вместе с тобой пойдет. Присмотрись!
— Ну? — дрогнул голос Тира. — Что вы видите во мне?
— Жажду, — испуганно прошептала Рич. — Ох, и повезло тебе, братишка, что ты Динусу кровь не пустил.
— Подождите. — Айра побледнела, обхватила плечи руками, прикрыла глаза. — Подождите. Орлик. — Она посмотрела на вельта. — Что скажешь мне?
— Печальную новость я тебе скажу, Айра, — недовольно пробурчал вельт. — Напрасно Раик суетится на кухне, да еще вместе с Жордом и младшим Яригом, который, судя по запахам, горазд состряпать что-нибудь вкусненькое. Не будет у нас времени на обед.
— Ну уж если ты так сказал, значит, точно не будет, — кивнула Айра.
— Что мне делать, мать? — повернулся к ней Тир.
— Слушайся Орлика, — попросила колдунья. — Понимаешь, порой важнее не сила, не умения, а сердце. Чем оно больше, тем лучше. Я и теперь разглядеть не могу, что вплели в твою плоть шаманы. А вот что будет с тобой, вижу сейчас ясно: стоит тебе пролить хотя бы каплю чужой крови, захочется пролить две капли. Будет две капли — не устоишь перед глотком. Глотнешь — захочешь напиться. Напьешься — умыться! Умоешься — дышать кровью станешь, пока дыхание твое не остановится… Слушай Орлика, у него большое сердце!
— Силенка тоже пока есть, — проворчал вельт и подозвал Рич. — А ну-ка, девка, взгляни, что я тут нарисовал, а то случай-то уж больно необычный! Был бы Рин, он бы тут же мне все растолковал. Но мне кажется, что и ты не менее расторопна!
— Все чужое вытянуть хочешь? — прищурилась Рич.
— Так точно, — кивнул Орлик. — Все, что подброшено, все тайное — все прочь. Все, что нажито, останется. Все, что без магии пришло, без тайны, при нем будет, а уж что со светом его будет, только ему самому известно. Хотя мне кажется, что еще ярче пылать он станет!
— А силенок-то хватит? — вздохнула Рич. — Как силу будешь вливать в линии?
— Не буду я ничего вливать, — отмахнулся вельт. — Это когда младенца метишь, вливать надо. Грязное дело — порой приходилось зверька какого замучить или собственную кровушку за монету пустить, а тут только держать надо. Вот по этим уголкам встать и держать. Да не руками, а головой. Словно веревку, которую парус из рук рвет. Понятно? Силенок хватит, времени бы хватило.
— Может получиться, — повернулась к Айре Рич. — Если, конечно, Тир сумеет вытерпеть. Есть в нем темная нить, но сплетена со светлыми, да еще завязана на тысячу узлов. Ее вырвать не удастся, выжигать придется, а это боль!
— Вытерплю, — отрезал Тир. — Когда яд выжигали, вытерпел!
— Я помогу, — встала Айра.
— Нет, — покачала головой Рич. — Я помогу. Тебе еще привыкнуть к сыну надо, а я его знаю, как брата-близнеца. Ты уголок свой держи!
— Поспешим, — засуетился Орлик. — Ты, паренек, раздевайся по пояс. И оружие, оружие тоже оставляй! А вы вставайте сюда. Марик, Насьта, Айра, я… еще один человечек нужен! Пятый угол пуст. Рич поможет Тиру. Жорд! Яриг!
— Обед? — высунулся из кухни Жорд Олли.
— Пока нет, — вздохнул Орлик, перебросил взгляд с Жорда на Ярига, обратно, почесал лоб. — Похоже, Яриг подойдет лучше. Хватка-то есть у трактирщика, впрочем, какой трактирщик без хватки? А ты, Жорд, иди, помогай Раику, я тебя разглядеть не могу, вот уж правда, магия не действует… Хотя какой из меня маг? А ну-ка встали на углы!
— Подожди! — попросила Айра, подошла к сыну, провела ладонью по крепкой спине, нащупала извивы, впечатавшиеся в кожу, словно два больших рыбацких крюка.
— А что делать-то? — озабоченно пискнул Яриг.
— Сюда, — ткнул пальцем в кривой круг Орлик и повторил нетерпеливо: — Сюда вставай, Тир. А ты, Рич, сюда. Только круг не пересекай! Упритесь ладонями друг в друга. Ты же, Яриг, стой на своем углу и слушай, что тебе говорят! Эх, помню, как-то прознал один купец, что родимое пятно у его сына на плече и страсть к оружию не от богов, а от старика колдуна и его помощника-переростка, так заставил нас парня расколдовывать. Сам же встал рядом с сыном, чтобы его удержать да подбодрить. Ну мы это все дело закрутили, а когда сына-то еще через будущую роженицу околдовывали, пять кошаков порешили! Это ж дело непростое — страсть какую в человека вживить. Так вот этого купца прямо всего кровью кошачьей да потрохами облепило! Откуда только что взялось!
— Орлик! — крикнула Айра. — Не тяни. Скоро полдень!
— Не тяну я! — огрызнулся вельт. — Вы сейчас тянуть будете. Что бы ни случилось — тяните. А что тянуть, сами почувствуете. Если кого страх за живот ухватит — глаза закройте, но терпите, иначе парню нелегко придется, а так-то он только чуток покорчится…
— Орлик! — еще громче крикнула Айра.
— Ну начали, — буркнул вельт, выудил из-за ворота вельтский талисман, прижал его к губам, вернул на место и зашептал непонятную скороговорку.
Свет, который уже вовсю лился через окна дома Креча, вдруг померк. В лицо Айры ударил ветер, она попыталась смотреть на сына, который и сам не сводил с нее глаз через плечо Рич, но ветер словно усилился, и Айра против воли закрыла глаза, отмечая, что голос Орлика становится все громче и громче. А потом ее потащило куда-то вперед, и Айра едва удержалась на месте и тут же испугалась, выдержит ли Яриг. В лицо плеснуло чем-то мокрым, в ноздри ударила невыносимая вонь. Но ветер не позволял открыть глаза, и только стон, протяжный стон сына, не давал ей самой упасть на колени, свернуться клубком, подтянуть колени к животу, чтобы переждать, забыться, словно она через восемнадцать лет должна заново родить все того же сына. И она стояла и стояла, хотя давно должна была бы упасть, пока не услышала почти рычанье Рич, грохот падающего тела и ошарашенный рык Орлика:
— Все, раздери меня на части! Это ж кто бы мог подумать?!
Гостиная дома Креча была залита кровью. Кровь стояла лужами на полу, стекала по стенам, капала с потолка, пропитала ковры, занавеси и вымазала с головы до ног всех участников обряда. Посередине невидимого круга стоял, пошатываясь, Тир. Рядом с ним сидела на полу, растерянно хлопая глазами, Рич. Недоуменно оглядывали себя Насьта и Марик. Охал, лежа на боку, Яриг. Орлик поднял его за шиворот и поставил на ноги.
— Вот такушки, — сказал Насьта, смахивая с лица кровь, которая словно хранилась много лет в закрытой бутыли и теперь издала разом всю накопленную вонь разложения и смерти. — Как я догадался бросить лук и тул со стрелами в кухне?
— Тир! — вскрикнула Айра, не решаясь сойти с места.
— Это не моя кровь, мама, — хрипло прошептал Тир.
— Это не его кровь. — Рич с трудом поднялась, скользя мокрыми сапогами по полу.
— Все! — начал отплевываться Орлик. — Все, жареный демон мне в блюдо! Чтобы я еще раз взялся расплетать чужое колдовство? И не смотрите на меня так. Линии накорябать, не мной придуманные, дело нехитрое, сила-то от вас шла! Особенно вы трое расстарались — Марик, Айра и Насьта. А мы вот с Яригом чуть не сплоховали! Однако откуда ж у хеннских шаманов столько кошаков? Тут же не одна тысяча кончину свою нашла!
— Это не кошачья кровь, — прошептала Айра, бережно смахивая кровь со спины сына. — Это кровь людей. Кровь сотен людей!..
На лопатках Тира больше не было завитков. Только желтоватые синяки остались на их месте.
— А линии я бы вернула, — заметила, отплевываясь, Рич. — Да хоть углем бы нарисовала. Или охрой. Пусть будут!
— Ты как? — Айра вгляделась в блеснувшие глаза сына.
— Словно камень свалился с груди, — выдохнул он. — Камень, проросший и в голову, и в руки, и в ноги, и в сердце. Вышел вместе с корнями… Спасибо, Орлик. Спасибо, Рич! Я чуть рассудок не потерял от боли.
— Ничего, — с трудом сдержала приступ рвоты девчонка. — Держался ты молодцом.
— Спасибо, мама, — чуть слышно проговорил Тир.
— Быстро! — словно очнулся Марик. — Время уходит! Быстро-быстро умыться и прополоскать одежду. В мокром пойдем. Орлик, Насьта — за водой! Раик, где у тебя ведра, лохани? Жорд — помогать!
— Что тут у вас? — послышался голос старика.
Он остановился на пороге гостиной, с тревогой огляделся, поймал каплю крови, капнувшую на лысину с потолка, и недоуменно посмотрел на Рич.
— Поранился, что ли, кто?
Невольный взрыв хохота заставил слугу удивиться еще больше. Он почесал затылок, поморщился и повернулся к Орлику, который казался ему самым главным после Рич.
— Прибраться бы тут!
— Жорд Олли и младший Яриг, — великан подхватил за шиворот все еще не пришедшего в себя трактирщика и хорошенько встряхнул, — в твоем распоряжении, дорогой!
— Хорошо, — согласился старик и снова потер лысину. — Тогда — вода в котлах и теплая и холодная, а стирать ничего не надо — вон за той дверью сундуки, а в них чего только нет: и доспех, и белье, и одежда, и оружие! Люди из дома Креча уж второй десяток лет под конгом. Все там, кроме меня, а дружинное имущество все здесь — в целости и сохранности.
