2
На рынке надолго не задержался. Велев подручным встречать через час у моста Святого Вацлава, выбрался из кареты и быстро затерялся в толпе. Побродил какое-то время меж рядов, стянул сюртук, нахлобучил на голову прихваченную из кареты мятую матерчатую кепку и через дыру в заборе выбрался на соседнюю улицу. Покрутился по знакомым подворотням, дополнительно проверяя, нет ли хвоста, и только тогда отправился к знахарке.
Но сразу к ней заходить не стал. Для начала постоял на соседнем перекрестке, присмотрелся, прислушался.
На первый взгляд все было спокойно, только вот, если ждут профессионалы, ничего не увидеть и не услышать. С другой стороны, а с какой стати меня здесь кому-то караулить? Государевым людям или даже ватаге наемников в ресторацию вломиться – невелика проблема. Впрочем, оставался еще неведомый человек со связями…
Оставался – да, но не шарахаться же теперь от каждой тени!
И, опустив пониже козырек кепки, я решительно зашагал по Монастырской.
Прошелся мимо особняка Берты, глянул на домик знахарки – тишина и спокойствие, а на сердце неспокойно.
Вот неспокойно – и все тут.
Впрочем, удивляться этому не приходится: денек сегодня хорошими новостями не баловал.
На всякий случай вытащив шило из-за голенища сапога, я спрятал его под наброшенный на руку сюртук, вернулся к домику ведьмы и постучал в дверь.
Ада открыла сразу, будто у окна сидела.
– Ой, беда, мастер Шило, – с ходу запричитала она. – Ой, беда-то какая!
Я шагнул через порог и потребовал:
– Говори толком, что стряслось!
– Красавицу вашу увезли! Под белы рученьки взяли, в карету усадили и увезли…
– Кто? – сипло выдохнул я. Внутри все обмерло, сердце заколотилось с неровными перерывами, грудь обожгло острой болью. Почуяв слабину, заточенные в душе бесы встрепенулись, но мне почти сразу удалось вновь скрутить их в бараний рог. – Говори! – прохрипел, вытирая выступившие на глазах слезы.
– Вы проходите! Присаживайтесь, – заладила старуха. – В лице ни кровиночки не осталось, давайте чайком напою.
Я оттолкнул от себя знахарку и прошипел:
– Не зли меня, старая…
– Экзорцисты увезли, – сообщила наконец Ада. – Страхолюдины эти в плащах кожаных.
– Когда?
– Давненько уже мальчонку за вами посылали, – наморщила старуха и без того морщинистый лоб. – С час назад, дай Святые памяти…
– Просто усадили в карету и увезли?
– Так и было, – подтвердила знахарка и вновь потянула меня в сторону кухни. – Выпейте травяного отвара, мастер Шило, лица на вас нет. Совсем нет…
– Успокойся! – потребовал я. – Сколько их было?
– Да разве отсюда разглядеть?
– Вещи?
– Вещи?
– Да, вещи! Были у нее с собой какие-нибудь пожитки?
– Не знаю… – промямлила ведьма. – Не знаю, ничего такого не видала.
Я обдумал услышанное и приказал:
– Никуда не уходите, ждите меня.
– Так и сделаем, куда нам со старым идти? Некуда, – закивала бабка, всерьез обеспокоенная перспективой не только лишиться стабильного дохода, но и жилья. – Будем ждать, мастер Шило.
– Вот и ждите.
Сбежав с крыльца, я пересек дорогу, заскочил на невысокую ограду и спрыгнул прямо на аккуратный цветник. Дверь особняка оказалась заперта, в окнах – никого.
Не соврала, выходит, знахарка, не напутала ничего сослепу. Как Леопольд исчез, Берте из дома выходить строго-настрого запретили. Да и брат-экзорцист постоянно при ней находился.
Выходит, если хочу разобраться в случившемся, придется идти на поклон к отцу Вильяму, а это как в сердце острый нож. Терпеть не могу этого ханжу, просто ненавижу.
Понять бы еще, какая муха его укусила. Неужто по Леопольду подвижки появились?
Беззвучно выдохнув ругательство, я взял себя в руки и, выбравшись со двора, отправился к набережной Эверя. Покрутился у моста Святого Вацлава, отыскал дожидавшуюся там меня карету и велел гнать во дворец.
Но к куратору не пошел. Пока ехал, как следует обмозговал сложившуюся ситуацию и решил не горячиться. Если уж начались всяческие непонятности и неприятности, не дело наобум в мышеловку соваться.
Вдруг отец Вильям и меня решит под замок посадить? С него станется.
Да и человек со связями может какую-нибудь пакость учинить. Лучше поберечься.
Поэтому достал шкатулку с дорожным письменным набором, быстренько накидал пару строк и велел Ори отнести записку Джеку Пратту.
За ним должок, он в невеликой просьбе не откажет…
Рыжий явился минут через десять, и явился очень сильно не в духе.
Я распахнул дверцу, намереваясь выбраться наружу, но Джек немедленно запихнул меня обратно, сам забрался следом и рыкнул:
– Беса в душу, Себастьян! Да не высовывайся ты!
– А что случилось? – опешил я от такого приема.
– Что случилось? – переспросил Пратт, словно не веря собственным ушам. – Ты мою записку не получил, что ли?
– Нет, не было ничего.
– Тогда поздравляю, дружище, ты в полной заднице!
– А подробней?
– Ференц Ольтер – твоя работа?
– С чего это?! – тут уж пришла моя очередь в удивлении таращиться на приятеля.
– Точно не твоя?
Я несколько раз глубоко вздохнул и уже совершенно спокойно произнес:
– Слушай, Джек, зачем мне тебе врать? Мы ведь друг о друге столько всего знаем, что не на одно колесование хватит…
– Видели, как ты сегодня общался с Ференцем, – пояснил Пратт, – а еще тебя видели в сквере, где его зарезали, сразу после убийства. Многовато совпадений, не находишь?
– Ольтер должен был свести меня с Якобом Ланье, – пояснил я, решив выложить все начистоту. – Он запросил тысячу крон за посредничество, но кто-то добрался до него раньше. Это был не я. Джек, сам посуди, зачем мне было так подставляться?
– Официальная версия гласит, что ты причастен к смерти Живица, а толстяк сумел прихватить тебя на горячем.
– Официальная версия? – неприятно удивился я. – Уже есть официальная версия?
– А как ты думал? – фыркнул Джек. – Сначала прошла информация, что убийство Майло – твоих рук дело, а час назад поступило распоряжение задержать тебя, если вдруг явишься во дворец. Ордер на арест пока не выписан, но, по слухам, только из-за того, что до сих пор не решен вопрос, кто именно будет проводить задержание. Страже доверия мало, а Якоб Ланье от этого дела самоустранился, хотя, по идее, ему сейчас полагается рвать и метать…
– Откуда знаешь?
Пратт поморщился, но решил не юлить и пожал плечами:
– Да так, пообщался с ним сегодня по старой памяти.
Начинал рыжий пройдоха свою карьеру именно в надзорной коллегии, поэтому я только кивнул.
– Понятно. – И спросил: – Ну и как старик?
– Старик всех нас еще переживет, – коротко хохотнул приятель. – Но разговор-то не о нем. Разговор о тебе. Бежать тебе надо из столицы и чем раньше, тем лучше.
Я даже раздумывать над этим предложением не стал и покачал головой:
– Не вариант.
Пратт зло выругался и встряхнул меня за плечо:
– Ты не понимаешь, да? После ухода Паре все изменилось! Останешься в Акрае – тебя достанут! Пусть ты и скупил всех на корню, но даже продажные стражники не смогут долго тебя покрывать!
– Это ты не понимаешь, Джек, – вздохнул я. – Убегу сейчас – не убегу, достанут меня в любом случае. Мне нужно несколько дней, чтобы разобраться с делами, а потом я исчезну.
– Это безумие!
– Со дня на день придет корабль с опиумом, если не выполню своих обязательств перед партнерами, мне конец.
– Поручи это кому-нибудь!
– Был бы жив Фаре – поручил бы ему, а так – некому. И к тому же, – я задрал рукав и продемонстрировал охвативший запястье серебряный браслет, – сам посуди, ну куда мне бежать?
– Это то, что я думаю? – помрачнел рыжий пройдоха.
– Окольцевали, – подтвердил я. – Отец Вильям всегда будет знать, где я скрываюсь.
Пратт обреченно вздохнул и взглянул на меня как-то очень уж пристально.
– Твой арест будет очень некстати, – многозначительно произнес он.
Я понимающе усмехнулся и убеждать, будто не сдам его с потрохами, когда в ход пойдет раскаленное железо, не стал. Вместо этого похлопал Джека по плечу и со всей возможной уверенностью заявил:
– Не волнуйся, его преосвященство меня не сдаст. Кое-кто важный заинтересован в том, чтобы я покуда оставался на свободе.
– Ты о своем господине с артритом? – встрепенулся Пратт.
– Именно. Нарыл по нему хоть что-нибудь?
– Нет, – разочаровал меня Джек. – Ты не представляешь, какой у нас последнее время творится бардак! Канцелярию канцлера разогнали до последнего человека, набрали непонятный сброд, а кому за их благонадежность отвечать? Пурпурной палате или надзорной коллегии? Хрена, Себастьян! Охранке! А значит – мне.
Я не стал делать вид, будто проникся его заботами, и вместо этого спросил:
– Совсем ничего нет?
– Замечали пару раз подходящего под описание человека, – вздохнул Джек, – и вроде как не сам он по себе был, а с кем-то из свиты принца Августина. То ли новый счетовод, то ли еще какая крыса канцелярская. Расплодилось их свыше всякой меры, зла не хватает!
Я несколько раз кивнул, осмысливая услышанное.
На счетовода мой болезный господин нисколько не походил, эту версию отбрасываем как мертворожденную.
Но тогда кто он? Приближенный самого принца Августина или доверенный человек кого-то из его свиты? И ведь не сам по себе он решил оказать покровительство некоему жулику! Не сам – точно. Но что тогда от меня потребуется взамен?
– Ты чего хотел-то? – спросил Джек и прищелкнул пальцами у меня перед носом. – Себастьян!
Я отмахнулся и молча откинулся на спинку.
– Да пойми, нет у меня времени самому этого типа пасти! – заявил рыжий. – Ты хоть представляешь, сколько работы навалилось? Я не помню уже, когда последний раз хотя бы четыре часа проспать получилось!
– То-то нервный такой, – хмыкнул я.
– Тебя бы на мое место! – разозлился Пратт. – Я же не двужильный! И так зашивался, а еще у его высочества послезавтра юбилей, вся знать в столицу съехалась!
– И герцог Мор тоже?
– Все съехались! Все! – всплеснул Джек руками, и на его пальцах блеснули драгоценные камни многочисленных перстней. – Их апартаменты проверить надо, их самих проверить надо, всю их челядь проверить надо! Да у меня никакой личной жизни уже не осталось!
Я холодно усмехнулся:
– Ждешь, что я тебе посочувствую? Так мне бы твои проблемы, дружище.
– Беса в душу, Себастьян! – выругался Джек. – Беги! Беги, пока не поздно! Понимаешь?
– Понимаю, но не могу.
И не только из-за браслета, долгов и опиума. Берта. Еще оставалась Берта.
– Не можешь, – с тяжелым вздохом признал рыжий пройдоха и уставился на свои унизанные перстнями пальцы. – Ладно, говори тогда, зачем пожаловал.
– Сможешь переговорить с отцом Вильямом?
Джек скривился, будто уксуса хлебнул, но отказывать в просьбе не стал:
– Что ему передать?
– Узнай, куда перевели Берту Морянек.
– Берту Морянек? – удивился Пратт и переспросил: – Постой, твою Берту?!
Я кивнул.
– Отец Вильям решил взять тебя за яйца?
– Узнай, чего он хочет.
– Жди.
Джек выбрался из кареты и зашагал к служебным воротам. Я с сомнением посмотрел ему вслед – а ну как сдаст? – но панике поддаваться не стал, вместо этого наполнил стаканчик полынной настойкой, опрокинул его в себя и постарался расслабиться.
Получилось не очень. Так и казалось, что вот-вот налетят стражники и утащат в преддверие Бездны, метко прозванное своим создателем «Тихим местом». Вовсе не удивлюсь, если Святому Огюсту довелось в свое время побывать в Пустоте; там действительно тихо.
Вот уж где тихо, так это там.
Пратт вернулся минут через десять. Спокойно подошел к карете, приоткрыл дверцу и забрался ко мне.
– Отец Вильям на выезде, – сообщил он.
– Святые угодники! – выругался я. – Не знаешь, где можно его найти?
Джек покачал головой:
– Говорят, его нет в городе.
– А когда вернется?
– Тоже не сказали. Но ни сегодня, ни завтра точно не вернется.
– Бесов праздник!
Рыжий пройдоха немного помялся и спросил:
– Что будешь делать?
– Залягу на дно.
– Разумно, – одобрительно кивнул Пратт, приняв мои слова за чистую монету, и приоткрыл дверцу, но я его не отпустил.
– Джек!
– Да, Себастьян?
– Джек, что за дела у тебя с Ланье?
Пратт дернул себя за вислый рыжий ус и пробурчал:
– Он не станет меня слушать, а я не стану подставляться и просить за тебя. Старик старых правил, за Ференца он сожрет нас обоих.
– Ты не ответил на вопрос, Джек, – напомнил я. – Ты ведь не продашь меня Ланье, дружище?
Пратт обхватил ладонью мой затылок и притянул к себе.
– Не говори так, Себастьян… – рыжий выдержал паузу, потом ухмыльнулся, – а то вздую.
– Уходишь от ответа? – улыбнулся я, как-то сразу успокоившись на его счет.
– Государственная тайна, – отрезал Джек.
– Врешь ведь поди?
– Да ладно тебе, Себастьян! – отмахнулся Пратт. – Из любого душу вынешь.
– Приходилось, да…
Приятель очень внимательно посмотрел на меня и поморщился.
– Рассказывай, – потребовал я, зная, что информация подобного рода никогда не бывает лишней.
– Не так давно из надзорной коллегии начала уходить служебная информация, Ланье по старой памяти обратился ко мне.
– С какой стати?
– Понадобился специалист моего профиля, – пояснил Джек и задумчиво потер выглядывавший из-под обшлага серого сюртука завиток татуировки.
– И? – поторопил я его.
– И я нашел в кабинете Ланье отрезанное человеческое ухо. Нетленное, понимаешь?
Я кивнул:
– Понимаю.
Подобные артефакты были в чести у армейской разведки Драгарна, и мне в свое время приходилось сталкиваться с ними не раз и не два. Подозреваю, где-то в сыром подвале за тридевять земель отсюда сидит безухий бесноватый и пишет, пишет, пишет звучащие в его голове разговоры.
А бывает, им и глаза вырывают…
При воспоминании о слепом художнике меня передернула нервная дрожь, я вздохнул и поежился:
– Надеюсь, у себя ты подобных сюрпризов не обнаружил?
Наговорить в кабинете Джека мы успели столько, что хватит на колесование и еще на четвертование останется.
– На наше с тобой счастье – нет, – хмыкнул Пратт, попросил: – Ты только не попадись. – Выбрался из кареты и зашагал к служебным воротам дворцового комплекса.
Я подождал, пока он скроется из виду, и окликнул кучера:
– Гастон!
– Да, мастер?
– Знаешь, где находится столичная резиденция герцога Мора?
– Я знаю! – сообщил Ори и ловко забрался на козлы. – Здесь недалеко.
– Поехали!
Дворец герцога Мора располагался в тенистом районе, где под сенью вековых вязов гулял легкий ветерок и стоял густой дух свежескошенной травы. Летний зной там не ощущался совершенно, на улицах царила идеальная чистота, и чуть ли не на каждом шагу в воздух взметывались струи многочисленных фонтанов.
Будто в другом мире очутился.
Городским стражникам местные аристократы охрану своего покоя не доверяли, поэтому на глаза то и дело попадались крепкие парни в неброских, строгого покроя сюртуках, но моя карета выглядела достаточно респектабельно, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.
Мало ли, вдруг портной по вызову явился или цирюльник. Бывает…
Проехав за каменную стену, оставшуюся от давным-давно снесенного оборонительного вала, кони начали подъем на самую кручу нависавшего над Эверем холма. Вид на город отсюда открывался просто волшебный, но сейчас красоты Акраи волновали меня меньше всего. Другим была голова занята, совсем другим.
Когда подковы зацокали по замощенной булыжниками площадке перед служебными воротами резиденции, я распахнул дверцу и велел Гастону остановить лошадей. После чего спрыгнул с подножки и встал точно напротив будки привратника.
Подходить и стучать не стал, привлекать к себе внимание криком – тоже.
Просто оперся на трость и принялся поглядывать на вытащенные из кармана часы.
Привратник выскочил на улицу через пять минут.
– Чем-то могу помочь? – поинтересовался он.
– Вы – нет, – ответил я, не сдвинувшись с места.
– Это частная территория, уважаемый, – напомнил служитель. – Здесь нельзя находиться без веской причины.
– Частная территория там, – указал я на ограду. – Поэтому я и стою здесь, а не там.
– Если немедленно не уйдете, вызову охрану!
– Логично.
Служитель задохнулся от возмущения, но прежде чем успел что-либо предпринять, на улицу выглянул неприметный человечек в ливрее цветов герцога. Он смерил меня цепким взглядом опытного шпика и указал на калитку:
– Следуйте за мной.
Привратник беспрекословно отступил в сторону; я прошел в ворота и моментально оказался в «коробочке» – пара крепких парней впереди, двое громил сзади. Еще и псарь с тремя волкодавами на привязи будто случайно неподалеку прогуливается.
Только дернись – порвут.
Я, впрочем, дергаться не собирался и спокойно зашагал по выложенной мраморной плиткой тропинке, петлявшей меж фигурно подстриженными кустами с одной стороны и ровной-ровной живой изгородью с другой.
Долго идти не пришлось: в дом меня приглашать не стали и вместо этого проводили к летней веранде.
– Проходите, – предложил неприметный в ливрее.
Я поднялся по деревянным ступеням и уселся напротив пожилого господина, прятавшегося от летнего зноя в тени беседки.
– День добрый, Себастьян, – поздоровался со мной Малькольм Паре. – Кто подсказал, что я в городе?
– Простая догадка, – признался я. – Проигнорировать семидесятилетие его величества со стороны герцога Мора было чрезвычайно опрометчиво, а где он, там и вы.
– Ты всегда отличался ясностью мышления, – улыбнулся Малькольм. – Выпьешь вина?
– Благодарю, не стоит. Сегодня слишком жарко, а мне еще работать.
– Если ты пришел просить о заступничестве, боюсь, ничем не смогу помочь, – вздохнул Паре. – Я уже не пользуюсь былым влиянием, да и положение его светлости весьма шаткое, если не сказать сомнительное.
– Даже так? – хмыкнул я, ничуть не удивившись осведомленности бывшего патрона о моих проблемах с законом.
– Его величество плох и давно уже не принимает самостоятельных решений, а герцога Гастре, который мог бы осадить принца Августина, с нами, увы, больше нет.
– А кронпринц Иоанн? – поддержал я беседу, собираясь с мыслями. – Ведь именно кронпринц наследует трон, не так ли?
– Кронпринц слаб и этим интересен части дворянства, но реальная власть сосредоточена в руках канцлера.
– И он этим воспользуется?
– Мудрый человек довольствовался бы сложившимся положением дел, но принц Августин для этого слишком тщеславен. Именно поэтому его предшественник на посту канцлера и устроил брак старшей дочери кронпринца с первенцем герцога Мора.
– Влить молодое вино в старые мехи? – усмехнулся я. – Не самая умная затея. Может прорвать.
– Не нам о том судить, – пожал плечами Малькольм Паре. – Как бы то ни было, принц Августин пользуется поддержкой армии, а это немаловажно.
Про флот я спрашивать не стал, адмирал приходился дальней родней герцогу Мору, а кровь не вода.
– Празднование юбилея его величества пройдет в теплой и дружественной атмосфере? – улыбнулся я вместо этого и с показной непринужденностью откинулся на спинку плетеного стула.
– О, это будет чудесный праздник! – уверил меня Паре и недобро усмехнулся: – Главное, чтобы его величество не отдал Святым душу прямо во время застолья. – Он поднялся на ноги, подошел к окну и глянул на излучину огибавшего холм Эверя. – Зачем ты здесь, Себастьян?
– Малькольм, у вас остались связи в ордене Изгоняющих?
– Последнего надежного человека сослали в Руг три месяца назад, – разочаровал меня глава королевской тайной службы в отставке. – Извини, Себастьян, я не смогу тебе помочь. С новым его преосвященством у меня сложились не самые лучшие отношения, мое заступничество только навредит.
В груди заворочалась порожденная разочарованием тоска.
«Мог хотя бы попытаться», – мелькнула гаденькая мысль, но я задавил ее в зародыше и поднялся на ноги.
– Что ж, стоило попытаться…
– Держись от них подальше, – посоветовал Малькольм Паре.
Держись от них подальше? Хороший совет!
Жаль воспользоваться им нет никакой возможности.
– Так и сделаю, – тем не менее пообещал я и на прощанье протянул собеседнику руку; Малькольм неожиданно сильно стиснул мою ладонь своей и удержал на месте.
– Знаешь, Себастьян, – задумчиво проговорил он, – я смотрю вокруг и пытаюсь понять, что мы сделали не так, когда от нас еще что-то зависело. Мы хотели взять под контроль переселенцев из Пахарты, а вышло так, что под нашей защитой их община в разы усилила свое влияние, и теперь хвост вертит собакой. Мы планировали завалить Драгарн дешевым опиумом, но чем больше уходит дурмана на закат, тем больше оседает его у нас. Мы шли в правильном направлении, но дорога, вымощенная благими намерениями, привела нас прямиком в Бездну. Как так получилось, можешь мне объяснить? – Он сделал паузу и вздохнул. – Вот и я не могу. – Паре невесело усмехнулся и разжал пальцы. – Старики всегда смотрят в прошлое, Себастьян. Не повторяй этой ошибки, живи настоящим.
– Прошлое как камень на шее, – ответил я. – От него не убежать. – И, пожелав бывшему начальнику удачи, вышел из беседки под палящие лучи солнца.
Покинув усадьбу герцога Мора, я велел Гастону ехать обратно ко дворцу, там выбрался из кареты и зашагал по переулку.
– Мастер? – озадачено окликнул меня Ори.
– Ждите здесь! – отмахнулся я. Встал на углу, оглядел улицу и направился к заведению с небрежно намалеванным на вывеске клоуном.
«Хромой циркач»? – на ходу задался вопросом, держа в голове совет болезного господина заглянуть туда и пропустить пива, и пробормотал:
– Он самый.
Когда справлялся у знакомых жуликов, никто ничего определенного об этом заведении не сказал, да я и не усердствовал особо – хозяин мог быть вовсе не при делах, а за связного там выступает скромный полотер или смазливая разносчица, а то и скромненько приткнувшийся в углу завсегдатай-забулдыга, на которого никто давно уже не обращает внимания.
К тому же встречаться с вербовщиком я не собирался, но вот пришлось. Пути Святых неисповедимы, и все такое.
По крутой лестнице я спустился в подвал и подошел к стойке, которую меланхолично протирал лысоватый мужичок средних лет.
– Пару пива, – бросил на прилавок несколько мелких монет и усмехнулся: – Вывеску обновить пора, не находите, уважаемый?
Буфетчик без особой спешки выставил деревянные кружки и с чувством собственного достоинства произнес:
– Вывеске без малого двести лет, и принадлежит она кисти самого Жиля вон Барга! Чтобы вы знали – работами его может похвастаться не всякий музей.
– Кто бы мог подумать, – удивился я, подхватил свой заказ и ушел в темный угол. Там выставил кружки на стол, одну передвинул на дальний край, из второй отхлебнул и невольно поморщился.
Кислятина.
Вербовщик появился через час и две кружки дрянного пива. Болезного вида господин очень осторожно и еще более медленно спустился по крутой лестнице, оглядел полутемный зал и сразу направился ко мне.
– Удивительная встреча, – произнес он, усаживаясь напротив.
– Давайте не будем ходить вокруг да около, – предложил я, спрятав в карман выложенные до того на стол часы. – Ваши условия?
Сомнений в том, что меня вербуют, не было изначально. И в самом деле – ну кто будет держать канцелярскую крысу с таким-то артритом?
– Вы очень проницательны, – мягко улыбнулся незнакомец и погладил свисавший с шеи мешочек. – И это не комплимент. Простая констатация факта.
Я в очередной раз окинул взглядом питейное заведение, но, помимо буфетчика за стойкой, никого больше не заметил. Тогда сделал очередной глоток пива и напомнил о своем вопросе:
– Так что вы можете мне предложить?
– А что вы хотите получить?
– Одно следует из второго.
– И все же?
Начиная из-за этой игры в слова понемногу звереть, я тем не менее усилием воли заставил себя успокоиться и напрямую заявил:
– Если вы полагаете, что я могу быть вам полезен, то неплохо для начала решить мои проблемы с законом.
– Непросто выйти сухим из воды после убийства дознавателя надзорной коллегии, – поморщился собеседник.
Заявлять о собственной невиновности я не стал. К чему впустую сотрясать воздух? При любом раскладе принц Августин мог бы решить все мои проблемы одним росчерком пера, но болезный господин прилагал достаточно усилий, чтобы сохранить нашу связь в тайне, поэтому на подобное развитие событий не приходилось рассчитывать изначально.
И я решил поторговаться:
– Мне нужна декада. Всего одна декада.
– А потом?
– А потом я рассчитаюсь с вами и навсегда покину Стильг.
– И куда же вы отправитесь? – скривил вербовщик губы в высшей степени неодобрительной ухмылке. – В Марну, в родовое имение? Или в Довлас под защиту старинного приятеля? Так вас достанут и там, господин Март. Непременно достанут. И никто, уж поверьте мне, даже не подумает вступиться. Хотите потратить остаток жизни, бегая из одного угла Святых Земель в другой? Или подадитесь в наемники, благо эта братия сейчас в Руге в большой цене? – Болезный вновь погладил бархатный мешочек на груди и покачал головой: – Подобный исход мало вас прельщает, правильно?
– А что же можете предложить мне вы?
– За небольшую услугу вы получите надежное убежище, где никому и в голову не придет вас искать.
Я не поверил ни единому слову и не посчитал нужным этого скрывать:
– Самое надежное убежище на пять локтей под землей, не так ли?
– Вздор! – фыркнул вербовщик. – Разбрасываться профессионалами вашего уровня просто глупо! Мы рассчитываем на длительное сотрудничество, с выплатой соответствующего вознаграждения, разумеется.
– Что от меня требуется?
– Кое-что по вашему профилю, – ушел от прямого ответа вербовщик.
– Придется кого-то убить?
– Что за вздор?! – возмутился собеседник. – Разумеется, нет! Еще раз повторяю – услуга потребует от вас профессиональных умений официала ордена и не более того. Это все, что сейчас могу сказать. Конкретика будет позже.
– Когда? Когда будет конкретика? – уточнил я и не думая успокаиваться.
Кому-то понадобился личный экзорцист, который не боится запачкать рук?
Странно.
Болезный досадливо поморщился и объявил:
– Поговорим об этом послезавтра, в первый день месяца Августины Травницы, если вы к этому времени еще не угодите за решетку.
– Значит, не сможете помочь?
– Нет, – отрезал вербовщик. – Это ваша ноша, вам ее и нести.
Разобраться со всеми делами за пару дней я точно не успевал, но вновь заводить старую шарманку посчитал излишним. С ходу принимать предложение – тоже.
– Ваше безопасное убежище – кот в мешке, ваша работа – наверняка мероприятие из премерзких. Так какой резон мне вести с вами дела?
– Вы не в том положении, чтобы торговаться, – с невозмутимым видом произнес болезный господин.
– Не могу сказать, что заинтересован в сотрудничестве на таких условиях, – прямо заявил я, решив слегка прощупать собеседника. – Мне нужна гарантия безопасности на ближайшую декаду, но это не в ваших силах. Деньги? Не слышал ничего о деньгах, да и ни к чему они висельнику. Остается невнятное предложение о покровительстве, но будем откровенны – этого недостаточно.
– Ваш браслет, – прикоснулся вербовщик к своему запястью. – Вы не забыли о нем?
– А что с ним не так? – поинтересовался я.
– Перестаньте! – Болезный закашлялся и судорожно стиснул бархатный мешочек, сквозь плотную ткань которого отчетливо проступило очертание перстня. – Этот браслет не снять, а между тем он позволяет отыскать вас где угодно, хоть на дне морском, хоть в самой Бездне! – Вербовщик отдышался и продолжил: – Орден Изгоняющих пока что сохраняет нейтралитет, но если его преосвященство примет решение посодействовать правосудию, уже к вечеру вы окажетесь в «Тихом месте». Или, кто знает, сразу на виселице.
Я глянул на собеседника поверх кружки с пивом и приподнял в притворном удивлении брови:
– Вот как? Шантаж?
Возмущаться болезный господин не стал.
– Нет, не шантаж, – покачал он головой, бесстрастно взирая на мою кислую физиономию. – Дабы удержать орден от сотрудничества с властями, нам приходится прилагать определенные усилия. Ваша услуга с лихвой компенсирует нам эти беспокойства, но если нет – мы просто умоем руки.
– Логично, – хмыкнул я, – но недостаточно для меня.
– Никто и ничто не держит вас здесь.
– Не держит, – подтвердил я. – Пиво – редкостная дрянь.
– И чего же тогда вы хотите от меня услышать? – потребовал болезный господин, впервые за время разговора проявляя раздражение.
– Хочу прояснить два момент.
– Слушаю вас.
Я улыбнулся и, зная наверняка, что собеседнику вопрос по вкусу не придется, спросил:
– Какие гарантии, что вы сдержите слово и окажете мне ответную услугу? Когда дело сделано, гораздо проще спустить исполнителя под пирс. К чему лишние траты?
– Боюсь, мы опережаем события, – поморщился вербовщик, доставая из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист, – но раз уж вы ставите вопрос ребром, сообщаю, что с нашей стороны услуга уже оказана. Ознакомьтесь.
Ничего не понимая, я развернул бумагу и едва не присвистнул от удивления.
Это было помилование. Помилование Себастьяна вон Марта, графа Сольгрева, известного также как Себастьян Шило, собственноручно подписанное его величеством Густавом Седьмым, королем Норвейма, владетелем Руга, и завизированное гроссмейстером ордена «Пламенной длани» и главой Святого сыска.
Я судорожно глотнул пива и во все глаза уставился на вербовщика. Тот спокойно забрал у меня документ и улыбнулся:
– Даже не спрашивайте, сколько запросили за ваше помилование. – И уже на полном серьезе он добавил: – Согласитесь, никто и никогда даже не подумает искать вас в Норвейме.
– Это точно, – согласился я, про себя подумав, что одного только этого документа хватит для обвинения как минимум в государственной измене.
– Получите его на руки послезавтра, – пообещал болезный господин и, неверно истолковав мои колебания, спросил: – Надеюсь, вы не думаете, что это подделка?
Подделка? Вот уж не думаю! Нет, здесь идет игра по-крупному…
– Ни в коем случае, – уверил я собеседника. – Даже мысли такой не было.
Вербовщик спрятал помилование и вновь погладил свисавший с шеи мешочек.
– И раз уж об этом зашел разговор, не думаю, что нас устроит ваш отказ.
– Не думаю, что я могу позволить себе отказать вам, – ответил я.
Болезный пристально уставился на меня и раздельно произнес:
– Послезавтра. Здесь. В одиннадцать вечера. – И совершенно буднично добавил: – Или мы спустим на вас собак.
– Буду, – пообещал я и усмехнулся: – Если собаки не доберутся до меня раньше.
– Вам понадобится пропуск. – Вербовщик передал мне прямоугольник плотной бумаги с оттиском гербовой печати. – Из-за празднования юбилея его величества район дворца будет оцеплен.
Я изучил разрешение на беспрепятственное перемещение по городу и не сдержал удивления:
– Он действует всю эту декаду?
– Надеюсь, это хоть немного облегчит вашу жизнь, – улыбнулся болезный господин.
– Замечательно. – Я спрятал пропуск и спросил: – Работать придется во дворце?
– Какое это имеет значение?
– Чтобы попасть туда, мне как минимум понадобится перстень официала.
Болезный господин посмотрел на меня с неприкрытым сомнением.
– Разве ваш друг не сможет провести вас внутрь? – поморщился он.
– На закрытую территорию – нет. Нужно будет подтвердить официальный статус. Особенно в день празднования юбилея его величества.
– Я решу это, – пообещал собеседник и спросил: – Какой второй момент вы хотели прояснить?
– Мне нужна информация.
– Какого рода?
– Куда перевезли Берту Морянек?
– А ее перевезли?
Удивление прозвучало в голосе собеседника столь естественным образом, что в его искренности как-то сразу не осталось никаких сомнений.
– Перевезли, – озадаченно повторил я. – Несколько часов назад.
– Никаких распоряжений насчет изменения условий домашнего ареста не было.
– А мой куратор, отец Вильям, не мог сделать это втайне от остальных?
– Отец Вильям даже справить малую нужду втайне от остальных не в состоянии! – отрезал вербовщик. – Будь принято решение перевезти Берту Морянек в другое место, я бы об этом знал. Вы ничего не путаете?
– Возможно, меня ввели в заблуждение, – пробормотал я и отмахнулся: – Не важно, забудьте.
– Так вы согласны?
– А у меня есть выбор?
– Выбор есть всегда, – легко раскусил болезный мою маленькую хитрость.
Я ненадолго задумался над формулировкой ответа, потом поднялся из-за стола и произнес:
– Приму решение, когда дело дойдет до конкретики. Но послезавтра здесь в одиннадцать я буду в любом случае. Даю слово.
– Пытаетесь выиграть время?
– Мне нужна декада, – поморщился я. – Эти два дня для меня ничего не решают.
– Послезавтра я буду готов посвятить вас в детали.
– Тогда увидимся.
Оставив на столе недопитое пиво, я нахлобучил на голову кепку и, легко взбежав по лестнице, зашагал к дожидавшейся меня карете.
В голове царил настоящий кавардак.
Берту официально никуда не перевозили – и это обстоятельство меняло решительно все.
Примерно, как прикуп Беса к светлой комбинации карт…
