Книга: Осквернитель
Назад: 2
Дальше: 4

3

На этот раз к особняку Берты я подобрался с задов. Перемахнул через невысокую ограду, прошелся по саду, оглядываясь и прислушиваясь к собственным ощущениям.
Но нет – ничего. Все, как и раньше, все на своих местах.
Садовника только нет, и труба над кухонькой против обыкновения не дымит.
Не хватало людей, в этом-то и заключалась проблема.
За своим комплектом ключей заехать я не успел, поэтому, не мудрствуя лукаво, выдавил окно гостиной. Дотянулся до шпингалета, распахнул раму и взобрался на подоконник.
Но сразу внутрь спрыгивать не стал, сначала принюхался.
И – ничего. Ни табака, ни перегара, ни застарелого запаха крови.
Тогда прошелся по гостиной, настороженно выглянул в коридор, потом проверил прихожую. На кухне ничего необычного не обнаружилось, на втором этаже – тоже.
Все вещи лежали на своих местах, платяной шкаф Берты по-прежнему был забит дорогими нарядами, на туалетном столике стояла открытая шкатулка с драгоценностями.
Получается, болезный господин просто не в курсе, что Берту куда-то перевезли?
Я припомнил черные проницательные глаза собеседника и решил пока в словах вербовщика не сомневаться.
Но если Берту увезли не братья-экзорцисты, тогда кто?
Беззвучно выругавшись, я спустился в прихожую и замер посреди комнаты, восстанавливая в памяти ее обстановку. Шкафы, статуэтки, пуфики, подставка под зонты, коврик, брошенные на подоконник перчатки…
Но нет, все как обычно, все – как всегда.
И это странно: если обитателей дома уводили отсюда силой, почему тогда нет ни малейшего беспорядка? Берта ведь не кисейная барышня, она среди циркачей выросла! Да и после вовсе не кройкой и шитьем на жизнь зарабатывала – не один труп на ней и не два. Много больше. Для Берты налетчика ножиком или той же спицей ткнуть – в порядке вещей; так почему нет следов борьбы?
Недоуменно хмыкнув, я окинул быстрым взглядом кухню и прошел в гостиную.
Что здесь произошло? Что?!
Смежив веки, я восстановил в памяти обстановку комнаты, потом резко открыл глаза в надежде уловить хоть что-то неправильное, и действительно – кое-что было не так. Взгляд зацепился за сущую мелочь, на которую в обычной ситуации и внимания никто не обратит.
Просто был немного сдвинут со своего места диван.
Ерунда какая, да? Но ерунда ли?
Я опустился на одно колено и сразу увидел на ковре вмятину, оставшуюся от передвинутой на новое место ножки. Выходит, не ошибся.
Лучи заходящего солнца били прямо в широкое окно, и комната была хорошо освещена, поэтому за светильником я ходить не стал и попросту улегся на пол. Заглянул под диван и вскоре заметил тусклый серебряный отблеск у самого плинтуса. С трудом дотянулся самыми кончиками пальцев до оброненной кем-то безделушки и озадаченно уставился на серебряный колокольчик с одеяния брата-экзорциста. И не просто колокольчик, но вырванный с мясом.
А ведь знаю точно: пришивают их ох как крепко – Берте нипочем было не оторвать. Да и мужику далеко не всякому это под силу. Если только монах сам зацепился им за диван и резко рванулся. Или его рванули…
Я внимательно оглядел пол, потом обошел всю комнату, но больше ничего подозрительного не обнаружил. Тогда еще раз пробежался по дому и у двери черного хода приметил на косяке непонятное бурое пятно.
Кровь? Не факт, но очень похоже.
И если так – не значит ли это, что здесь тащили тело?
Выйдя на задний двор, я увидел на посыпанной гравием дорожке длинный след, словно бы оставшийся от волочения чего-то тяжелого, мысленно продолжил его и, не сдержавшись, выругался: след шел к погребу.
Бесов праздник!
Заскочив в приткнувшийся к особняку сарайчик, я отыскал среди садового инвентаря увесистый молоток, выбежал на улицу и парой резких ударов сбил с ржавых петель крышки погреба навесной замок.
Резкий металлический лязг разлетелся по округе, но меня это сейчас нисколько не волновало – из-под земли повеяло запахом крови. Сердце стиснула ледяная ладонь, дышать стало невмоготу, перед глазами все поплыло, а я лишь смахнул навернувшиеся на глазах слезы и по шаткой лесенке полез вниз. Усилием воли заставил умолкнуть рвавших на куски душу бесов, перевернул ближайшее тело на спину и с облегчением перевел дух.
Борода, седые космы, нос картошкой – не Берта, садовник!
Спихнул его с кухарки, обнаружил тут же брата-экзорциста с разбитой головой, но и только, больше никого в подвале не оказалось.
Берты здесь нет! Я с облегчением перевел дух, и стиснувшая сердце безнадега начала понемногу отступать, сменяясь лютой, бешеной злобой на всех и вся.
Играть со мной вздумали?
Ну-ну, сейчас поиграем…
Я поднялся наверх, вытер перепачканные пылью ладони о висевшую на веревке рубаху и направился к задней калитке, выходившей в узенький проулок позади дома. Пока шел, смотрел по сторонам и – увидел…
Увидел кружевной обрывок, зацепившийся за обломанную ветку.
Принюхался, уловил аромат любимых духов Берты и скрипнул зубами от злости.
Вот как, значит? Самые умные, да? Зря вы так…
Помассировав занемевшую с левой стороны грудину, я недобро усмехнулся, захлопнул за собой оказавшуюся незапертой калитку и зашагал по переулку. На соседнем перекрестке перекинулся парой слов с дожидавшимися меня у кареты охранниками и вернулся, но не в пустой особняк Берты, а к домику знахарки.
Поднялся на крыльцо, постучал и, когда старуха отперла дверь, решительно шагнул через порог.
– Святые угодники! – всплеснула руками Ада. – Да у вас в лице ни кровинки, мастер Шило! Узнали, что с Бертой?
– Нет, не узнал, – поморщился я, проходя на кухню. – Где старый?
– Да все в мастерской своей возится, совсем из ума выжил на старости лет! – Знахарка доковыляла до растопленной плиты и сняла с нее чайник. – Вы присаживайтесь, мастер! Сейчас напою вас свежим отваром. Сейчас-сейчас…
Возражать я не стал и послушно опустился за стол.
– Сейчас-сейчас, любезный вы мой, сейчас… – продолжала бормотать себе под нос бабка, наполняя кружку, потом выставила ее передо мной и вернулась к плите. – Сейчас что-нибудь на стол соберу, вы уж простите дуру бестолковую, сейчас все будет… – принялась она копаться в кухонном шкафу.
Я смочил в отваре губы и спросил:
– Яду-то успела сыпануть, старая? – спросил наобум, располагая одними лишь догадками, но вопрос угодил точно в цель.
Знахарка обмерла, словно не веря собственным ушам, а потом обернулась, и тут уж пришла моя очередь замирать на месте от изумления.
В сухоньких старческих ручонках дрожал нелепо огромный на фоне тщедушной ведьмы арбалет. И паника, плескавшаяся в безумных глазах Ады, не предвещала ничего хорошего.
Рывком перевернув стол, я вместе со стулом завалился на спину, и сразу – щелк! – туго стукнула арбалетная струна. Тяжелый болт насквозь прошил доски столешницы и засел в ней, щерясь целым венцом острых щепок.
«Ну, ведьма…» – только промелькнуло у меня в голове, и тут на кухню ворвался компаньон Ады. Наемник с ходу замахнулся пехотным тесаком; я коротко ткнул его каблуком сапога в колено, мениск не выдержал, и нога старого вояки подломилась.
С протяжным воем он растянулся рядом, а откатиться уже не успел, – трехгранный клинок вошел ему под челюсть по самую рукоять.
Мастерство не пропьешь…
Не тратя времени на высвобождение шила, я вскочил и взмахнул изогнутым пахартским ножом, отгоняя бросившуюся наутек знахарку обратно к кухонной мойке.
– Назад! – рыкнул я.
Ада взвизгнула и швырнула в меня арбалетом.
Пустое! Я легко отбил разряженное оружие в сторону, подскочил к ведьме и, ухватив за пучок седых волос, приложил головой о стену. После толкнул оглушенную старуху на мойку, приставил к шее нож и потребовал:
– Говори!
– Ничего не знаю, мастер! – залилась Ада горючими слезами. – Это все бес плешивый попутал!
– На куски порежу! – пообещал я, с досадой глянув на бездыханное тело старого вояки.
Дед свинью подложил? Да никогда не поверю, что у него ума на такое хватило!
– Это все старый, это он все устроил! – продолжила уверять меня ведьма, беззвучно сотрясаясь в рыданиях.
Я встряхнул ее и предупредил:
– Считаю до трех.
– Поверьте, мастер! – взмолилась знахарка. – Это он и его дружки меня с пути истинного сбили!
– С пути истинного тебя полвека назад сбили, – нахмурился я, но хватку слегка ослабил. – Рассказывай с самого начала. Упустишь что – зарежу.
– Не губите!
По морщинистым щекам Ады катились крупные слезы, вот только веры им не было ни на грош, поэтому я начал отсчет:
– Раз!
– Пощадите, мастер!
– Два!
– Все расскажу, все как на духу выложу, – пообещала Ада, – только не губите…
– Расскажешь что-нибудь полезное – не трону.
Старуха шмыгнула носом и попыталась отодвинуться от мойки; я не позволил и прижал ее обратно. Знахарка поерзала-поерзала, поняла, что ничего не выйдет, и зашамкала беззубым ртом.
– Все ведь невинно начиналось, – будто жалуясь, произнесла она наконец. – Просто просили не только вам о Берте докладывать, но и одному знакомцу этого олуха. Золота в два раза больше, а греха никакого – ну как устоять? Да и грозился старый меня со свету сжить, если упорствовать буду.
Я не поверил ни единому слову, но перебивать Аду не стал.
– Но вы ж знаете, мастер, коготок увяз – всей птичке пропасть, – всхлипнула бабка. – Попутал нечистый, вон до чего докатилась – на вас руку подняла…
– Когда это началось? – приступил я к допросу, поняв, что больше ничего полезного она уже не скажет.
– В начале зимы, аккурат как снег повалил, старый меня этим известием огорошил…
– Что сказал?
– Да разве ж теперь припомнишь?
– Жить хочешь? – поинтересовался я.
– Не губите, мастер! – задрожала Ада. – Сказал он, что улыбнулся ему золотом старый сослуживец, мол, они с ним в наемниках под одним кустом дристали, а теперь тот большим человеком стал. В шелка одевается, деньгами налево и направо сорит…
– Ты его знакомца видела?
– Нет, – быстро ответила старуха. – Не видала. Сколько ни упрашивала познакомить, только отшучивался, поганец…
– Дальше что?
– Дальше деньги платили. Исправно платили, без задержек. И ведь не требовали ничего особенного, а тут – такое…
– Что – такое?
– А нешто вы, мастер, не знаете? – горестно вздохнула старуха. – Велели весточку вам передать, будто Берту пугала эти огородные увезли. И куда деваться? Как им отказать было?
– А на самом деле?
– Да кто мне скажет? – вроде как даже удивилась Ада. – Но с нашей улицы никто к дому не подъезжал, у меня сон чуткий.
– Куда ее увезли?
– Ничего не знаю, – продолжала упорствовать старуха. – Велели только вам весточку послать и ничего не объяснили.
– Стрелять в меня тоже велели? – хмыкнул я.
– Нет, старый уверял, будто вы не появитесь больше. А потом вернулся с улицы весь смурной. «Что-то не так пошло», – говорит, а самого трясет всего. Ну, я и перепугалась до смерти…
Не появлюсь больше? Думали, рвану во дворец, а там меня за убийства повяжут? Все продумали, твари!..
– Похищение Леопольда – ваших рук дело?
– Нет! – охнула Ада. – Мы ни сном ни духом! Поверьте, мастер…
Я задумался, стоит ли верить уверениям ведьмы, не пришел ни к какому определенному выводу и спросил:
– Говоришь, старик смурной с улицы вернулся?
– Так и было, мастер! Это все он! Его затея, дурака старого!
– Знаешь, Ада, – ласково улыбнулся я, – вот ни за что не поверю, что ты ни разу за ним не подсмотрела!
– Так они никогда у дома не встречались! – объявила ведьма. – Уходил он, далеко уходил!
Я тихонько рассмеялся, убедившись, что нисколько в старухе не ошибся.
– А куда он уходил, Ада? Где со своим знакомцем встречался?
– Да кто ж мне скажет, дуре старой…
– Жить хочешь? – вновь поставил я вопрос ребром и слегка надавил ножом. Лишь слегка, но бритвенному лезвию хватило и этого, чтобы по морщинистой шее заструилась кровь.
Знахарку вмиг проняло до самых печенок.
– Один раз, аккурат, когда Леопольда хватились, я за старым проследила до гостиницы одной, – зачастила он. – Дрянной там район, местные его Акульей пастью кличут. Как улицы называются, не скажу, но проводить смогу, не сомневайтесь.
– Проводишь, – кивнул я, продолжая удерживать ведьму прижатой к мойке. – Если не врешь. Ты ведь не врешь мне, Ада?
– Святыми клянусь, чистую правду говорю!
– И гостиницу не выдумала?
– Не выдумала! Да только не знаю, как она называется!
– А была ли гостиница, Ада? Пойми – люди чего только не выдумают, пытаясь шкуру спасти…
– Была гостиница, была! На перекрестке, с двумя входами. Еще удивилась, что старый с черного хода прошмыгнул, будто халдей местный. А на вывеске вертел гнутый, названия не разглядела…
Я отвернул Аду к мойке и одним уверенным движением перехватил ей глотку. Ударила тугая струя, тщедушное тельце забилось в судорогах, но отходить не стал и продолжил удерживать знахарку от падения, не желая перепачкать кровищей всю кухню.
В душе не ворохнулось абсолютно ничего. Заслужила, стерва.
Когда ведьма наконец перестала биться в агонии, я уложил ее на пол, перешел к старику и, подцепив загнутым кончиком ножа ворот рубахи, вспорол плотную ткань. Оглядел многочисленные выцветшие татуировки и понял, что вычислить таинственного сослуживца окажется не столь просто, как представлялось мне поначалу.
Слишком много наколок; без помощи Эдварда Роха точно не обойтись. Да и ему придется немало попотеть, чтобы всю эту нательную роспись разобрать.
Выдернув из горла покойника шило, я прихватил с собой ящичек старухи с ядами и вышел на крыльцо. Прислонился там к стене и задумался, не бесы ли руководили мной, когда полоснул знахарку ножом по горлу, но решил, что все сделал правильно.
Зол был, конечно, не без этого, но по уму так и стоило поступить. Не в плане «око за око», а просто некоторым людям второго шанса лучше не давать. Траванула бы меня старая и глазом не моргнула.
Тут к дому подкатила карета, и я указал на дверь выбравшимся из нее крепким парням:
– Тела на кухне. От старухи избавьтесь, старика отвезите в мертвецкую при лечебнице Святой Августины.
– А это не перебор, Себастьян? – поморщился Якоб Ланц. – На старушек переключился?
– Рот закрой! – шикнул я на него и продолжил инструктировать подельников: – После ждите в доме, вдруг кто вернется. И заодно за особняком напротив присматривайте. Если начнется движение, докладывать непосредственно мне. Все ясно?
– Да, мастер, – закивали громилы.
– Исполняйте! – Я забрался в карету, убрал ящичек с ядами старой знахарки в дорожный сундук и крикнул Гастону: – Трогай!
– Что опять у тебя стряслось? – вздохнул Ловкач.
– Помнишь Эдварда Роха? – спросил я.
– Помню, – подтвердил мошенник.
– Знаешь, где живет?
– Найду.
– Передай, пусть старика смотрит. Мне нужны названия всех вольных рот, в которых тот когда-либо служил.
– Передам, – кивнул Якоб Ланц. – Что-то еще?
– О «Гнутом вертеле» что люди говорят?
Ловкач ненадолго задумался, потом покачал головой:
– Какая банда его сейчас держит, не скажу. А так, заведение не самое пропащее. Травка, азартные игры, шлюхи. Есть комнаты для приезжих или тем, кому на дно залечь надо.
– Понятно, – вздохнул я и постучал кулаком в стенку.
Лошади начали замедлять бег, и Якоб спросил:
– Еще поручения будут?
– Пообщайся с нашими друзьями в Страже, разведай ситуацию. Заодно предупреди, что, если вдруг придет бумага о моем аресте, лучше бы им ею подтереться.
– Прямо так и сказать?
– Да. Вот они у меня где. – Я продемонстрировал жулику крепко сжатый кулак. – И держи ушки на макушке.
– Всегда, – усмехнулся Ловкач и выпрыгнул из кареты на мостовую.
Оставшись в одиночестве, я налил полынной настойки, опрокинул в себя полный стаканчик и зажмурился.
Зажмурился, а перед глазами – кровь. Кровь, кровь, кровь.
Кругом одна лишь кровь.
Как ни крути, от себя не убежишь. Если ты людоед, сколько ни зарекайся, рано или поздно вновь отведаешь человечинки.
И бесы в душе, будто склизкие холодные гады, извиваются; уж и не различить, где они, а где я. Сжился, стерпелся, сросся…
Смирился?
Вот уж нет!
Я выкинул из головы накатившую вдруг апатию и отвращение к самому себе, выглянул в окошко и распорядился:
– Гастон, давай в Акулью пасть. «Гнутый вертел» нужен.
Вновь развалился на сиденье и зло усмехнулся.
Людоед – да?
Что ж, скоро кое-кто на собственном опыте узнает, что не стоит играть с людоедами в прятки. И в загадки с ними тоже играть не стоит. Людоеды обожают нарушать правила ничуть не меньше, чем высасывать мозг из раздробленных костей партнеров по игре.
Скоро мы повстречаемся и обсудим сложившуюся ситуацию. Уже совсем скоро…
Осознав, что все накручиваю и накручиваю себя, я сцепил пальцы и несколько раз глубоко вздохнул. Не стоит лишний раз подкармливать бесов. За последнее время им и без того немало жирных кусков перепало. Как бы с цепи не сорвались…
Назад: 2
Дальше: 4