Я почувствовал, что пора попытаться встать, но тут в палату бегом ворвался доктор Торндайк.

— Не спеши, Стив, — сказал он нетерпеливо и уложил меня в постель рукой, которая оказалась неожиданно сильной и в то же время мягкой.

— Катарина? — умоляюще прохрипел я.

Торндайк нажал кнопку вызова и набрал на пульте какой-то код, или что-то вроде того, перед тем как мне ответить.

— Стив, — признался он. — Все равно нельзя скрывать от тебя вечно. Хотя мы надеялись сказать тебе это чуть позже, когда ты окрепнешь…

— Кончайте ходить вокруг да около! — крикнул я. Пожалуй, мне показалось, что я крикнул, потому что крик этот прозвучал только в моем мозгу.

— Спокойно, Стив. Тебе здорово досталось. Шок…

Дверь отворилась, и вошла медсестра с доверху наполненным шприцем, его иголка была завернута в клочок ваты. После профессионального осмотра Торндайк взял шприц; медсестра молча вышла из комнаты.

— Не волнуйся, Стив. Это будет…

— Нет! Не надо, пока я не узнаю…

— Спокойно! — повторил он и поднял иголку к глазам. — Стив, — сказал он, — я не знаю, достаточно ли вы тренированный эспер, чтобы определить содержимое этого шприца, но если нет, можете поверить мне на слово. В нем находится нейрогипнотик. Вы не провалитесь в беспамятство. Вы очнетесь таким же, как прежде, но зато ваш мозг временно отключится и вы спасетесь от срыва. — Потом с удивительной стремительностью доктор вогнал иглу мне в руку, и моя кровеносная система приняла всю дозу до капли.

Я ощутил поднимавшееся во мне возбуждение, и мне стало не по себе от мысли, что эта дрянь сработала. Через полминуты я все еще мог взвешивать факты, но уже был не в силах ни на чем как следует сосредоточиться.

Торндайк увидел, что содержимое шприца подействовало, и спросил:

— Стив, кто такая Катарина?

Под действием наркотика моя голова пошла кругом от мыслей, кем была и что значила для меня Катарина, а доктор в это время пытался разобраться в хаосе мыслей в моем мозгу.

— Стив, ты еще не оправился от недавнего потрясения. С тобой не было никакой Катарины. С тобой вообще никого не было. Пойми это и прими как должное. Никого, ты был один. Понимаешь?

Я покачал головой. Мне казалось, что я говорю как актер, впервые читающий свою роль. Мне хотелось стукнуть по столу и усилить свой хриплый голос, но все, что я смог сделать, так это ответить спокойно:

— Со мной была Катарина. Мы… — Я не стал углубляться, потому что Торндайк отлично знал, чем мы занимались.

— Стив, выслушай меня!

— Да!

— Я хорошо знаю вас, эсперов. Вы чувствительны, может быть, даже больше, чем телепаты. Более впечатлительны… С вами случился несчастный случай. Вы разбили машину, вообразили, как было бы ужасно, если бы с вами была Катарина, а потом построили в подсознании историю катастрофы и подогнали ее под факты.

«Но… как они могли осмотреть место катастрофы и не заметить даже следов еще одного человека. Моей Катарины?..»

— Полицейские осмотрели все в округе, тщательно осмотрели, — сказал он, отвечая на мой мысленный вопрос. — Там не было никаких следов.

— А отпечатки?

Торндайк спокойно кивнул:

— Была масса ее отпечатков. Но ничего нельзя сказать о точной их дате или о том, какие оставлены раньше, а какие позже. Полиция обошла все близлежащие дома, желая убедиться, что она не ушла, ошеломленная и потрясенная катастрофой. Не удалось найти никаких следов. — Он горестно покачал головой. — По-моему, ты хочешь спросить о том дорожном чемодане, который якобы положил на заднее сиденье. Там не было никакого чемодана.

— Доктор, — спросил я резко, — если мы не ехали вместе, может быть, вы объясните мне, откуда, во-первых, появилось свидетельство о браке в моем кармане, во-вторых, с какой стати мы виделись с преподобным Тоулом в Индтауне и, в-третьих, с чего это я хлопотал о свадебном костюме в Рейгнор-отеле в Вестлейке? Или я рехнулся задолго до несчастного случая? Может, — добавил я, — после стольких приготовлений я поехал и разбился, чтобы не возвращаться без невесты?

— Я… все, что я могу сказать, это то, что на месте аварии не осталось никаких следов вашей невесты.

— Вы копались в моем мозгу. Вы нашли ее телефонный номер?

Он уставился на меня озадаченным взглядом.

— И что вышло, когда вы позвонили?

— Я… э…

— Хозяйка сообщила вам, что мисс Левис нет дома, потому что мисс Левис проводит медовый месяц под именем миссис Корнелл. И как насчет этого?

— Прекрасно. Сами знаете как.

— Тогда где же она, черт побери, доктор? — Наркотик оказался не столь сильным, как следовало бы, и я вновь почувствовал волнение.

— Не знаю, Стив.

— А как насчет того парня, который вытащил меня? Что он сказал?

— Он был там, когда мы приехали. Машину подняли при помощи блоков. Пока мы туда добирались, канаты загорелись, и машина рухнула обратно, превратившись в исковерканное месиво металла. Он фермер, по фамилии Харрисон, парень лет двадцати четырех, зовут Филипп, он клянется, что там и в помине не было никакой женщины.

— Он, он…

Доктор Торндайк медленно покачал головой и мягко произнес:

— Стив, нельзя предсказать, что может случиться с человеком при сильном шоке. Я видел, как люди, очнувшись, приобретают совершенно новую, фальшивую личность — всю, вплоть до воспоминаний детства. Теперь возьмем еще раз ваш случай. Среди других удивительных вещей…

— Удивительных вещей? — прорычал я.

— Спокойно. Лучше выслушайте. Собственно, чему мне верить? Вашей невероятной истории или показаниям кучи свидетелей, полицейским протоколам, врачам скорой помощи и парню, который вытащил вас из горящей машины перед тем, как она взорвалась?

Я пожал плечами:

— Очевидно, у вас сложилось ошибочное мнение. Кто-то мог…

— Полиция пытается разобраться в этом трудном деле, — сказал медленно доктор. — Пока она ничего не добилась. Скажите, кто-нибудь видел, как вы покинули квартиру с мисс Левис?

— Нет, — сказал я медленно, — насколько я знаю, никто из знакомых.

— Поэтому нам придется заключить, что вы находитесь под влиянием шока.

Я зло фыркнул.

— Тогда объясните свидетельство, встречу со священником, бронь в отеле.

— Выслушайте меня, Стив, — сказал спокойно Торндайк. — Это не только мое мнение, а мнение многих людей, изучавших человеческий мозг…

— Другими словами, я рехнулся.

— Нет, перенесли тяжелый шок.

— Шок?

Он кивнул.

— Поверьте этому. Согласитесь, что вы хотели жениться на мисс Левис. Вы сделали соответствующие приготовления: обставили квартиру, договорились со священником, запаслись свадебным костюмом, купили цветы невесте. Отпросившись с работы, пришли к ее дому и тут узнали, что мисс Левис выбыла в неизвестном направлении — вот все, что вам удалось узнать. Может, она оставила вам письмо…

— Письмо?

— Послушайте меня, Стив. Вы пришли к ней домой и узнали, что она исчезла. Вы прочитали письмо, где говорилось об отказе стать вашей женой. Это так глубоко поразило вас, что вы не выдержали. Знаете, что произошло дальше?

— Вне себя я помчался по проселочной дороге неизвестно куда, пока не перевернулся на скорости девяносто миль в час…

— А если серьезно?

— Все, что вы говорите, доктор, кажется мне удивительно нелепым.

— Вы отвергаете это, как отвергаете тот факт, что мисс Левис бежала, не желая выходить за вас замуж.

— Валяйте дальше, доктор.

— Вы поехали по той же дороге, по которой собирались ехать вместе с вашей невестой, но горечь и боль повредили ваш рассудок. Поэтому вы и разбились. Последнее, что вы успели заметить перед аварией, был дорожный знак, который, естественно, врезался вам в память.

— Может быть, вы и правы.

Торндайк серьезно взглянул мне в лицо.

— Стив, — сказал он, — признайся, ни один эспер не допустит, чтобы физическая опасность подобного рода…

— Я же объяснял вам, как это случилось. Мое внимание отвлек этот чертов знак!

— Ладно, еще одно доказательство, что с вами была мисс Левис? Теперь выслушайте меня. После нервного потрясения вы не помните ничего такого, что не хочет вспоминать ваш мозг. Авария слишком тяжелая вещь, так что теперь все свои невзгоды можете валить на нее.

— Тогда лучше расскажите, как объяснить тот факт, что Катарина сказала хозяйке, друзьям, начальству и всем остальным, что она давным-давно собиралась замуж и все ждала, когда же я сделаю ей предложение.

— Я…

— Думаете, я всех подкупил?

Торндайк пожал плечами.

— Я не знаю, — сказал он. — Я действительно не знаю, Стив. Я хотел бы…

— Это касается только нас двоих? — рявкнул я. — Или кто-то думает арестовать меня за похищение, убийство, рискованную и опасную езду и аварию?

— Да, — сказал он спокойно, — полиция настроена весьма решительно. Вами заинтересовались два каких-то высокопоставленных чина.

— Они что-нибудь нашли? — спросил я сердито.

— Они считают, что вся ваша история — чистая правда.

— Тогда к чему эта болтовня насчет шока, отклонений и тому подобного?

Он покачал головой.

— Ваша история убедительна, и вы не врете. Вы верите в каждое свое слово. Вы видели и пережили все, о чем рассказываете, но это еще не значит, что ваша история — правда.

— Послушайте!

— Это доказывает только одну вещь, что у вас, Стив Корнелл, не было каких-либо преступных планов, злых намерений относительно Катарины Левис. Они раскопали все, и поэтому мы можем вполне уверенно сказать, что с вами случилось.

Я фыркнул от отвращения.

— Ох уж эта ваша телепатия! Все так точно подогнано в ряд, будто жердочки в заборе. Что касается меня, то я собираюсь поговорить со специалистом, пусть действительно копнет меня поглубже.

Торндайк покачал головой.

— Это были лучшие специалисты, Стив. Известные ученые Редфери и Берко. Райновские специалисты. МАГНА КУМ ЛАУД.

Я захлопал глазами от удивления. Я знал множество подобных докторов, от медиков до языковедов. Я знал даже одного-двух профессоров, но не близко. Но если приглашают пси-доктора из школы Райна, тогда, брат, это да… Я умываю руки.

Торндайк рассмеялся.

— Вы и сами не так плохи, Стив. Окончили двенадцать классов в Иллинойсе, не правда ли?

— Это было уже давно, — сказал я уныло, — они выбрали одаренных мальчиков и собрали их под одной крышей для особой подготовки. Но, признаться, мне легче давалась механика, а не пси-тренировки. Надеялся дорасти до дипломированного инженера, может, чуть выше, но пришлось остановиться. Отчасти потому, что не хватало сноровки, а отчасти потому, что не было денег.

Доктор Торндайк кивнул.

— Я знаю об этом.

Я понял, что он пытается осторожно уйти в сторону от основной темы, но не знал, как вернуть его к интересующему меня вопросу, не вступая в новые споры. Он мог прощупать мой мозг и найти лучший способ увести разговор в сторону. Мне захотелось хотя бы на миг отключиться от этой идиотской головоломки. Он уловил мои мысли, но его лицо даже не дрогнуло, когда он мягко продолжил нашу беседу.

— Я не стану вас принуждать, — сказал он горестно. — Я пси-специалист, и довольно хороший. Но я телепат, а не эспер. Я овладел интуицией в медицине только благодаря, как говорится, силе и упорству, — он застенчиво улыбнулся. — Я ничем не отличаюсь от тебя или других пси. Все эсперы думают, что развитое восприятие важнее способности читать мысли, и наоборот. Я собрался доказать, что телепат может стать хорошим медиком. Я нашел свою дорогу в медицине, читал мысли приятелей-однокурсников, которые все были отличными эсперами. Я так навострился, что мог прочитать мысли эспера, наблюдавшего за моим осторожным анатомированием, и действовать руками согласно его предсказаниям. Я мог успешно определять и устанавливать скрытые болезни, пока рядом находился какой-нибудь эспер.

— И чего вы добились?

— Телепатам лучше заниматься людьми, а эсперам — предметами.

— А медицина — как раз та область, где имеют дело с людьми?

Он покачал головой.

— Только когда не опухоль мозга, а внутреннее расстройство или сильное обморожение. «Доктор, — говорит пациент, — я чувствую сильную боль в левой стороне, чуть ниже бедра», а после твоего диагноза оказывается, что это острый аппендицит. Понимаете, Стив, пациент не всегда знает, что у него болит. Только симптомы. Телепат может безукоризненно распознать все симптомы пациента, но требуется эспер, чтобы прощупать его и найти опухоль, которая давит на позвоночник или печень.

— Понятно.

— Я сорвался на парочке тестов, которые проскочила остальная часть класса. И только потому, что не смог читать их мысли достаточно быстро и использовать мой собственный метод работы. Это показалось подозрительным, и вот я очутился здесь — простой доктор, а не ученый.

— Но здесь вы нашли себя, это ваша область, я уверен.

Он кивнул.

— Даже две — психиатрия и психология, к каждой из которых я испытываю настоящую любовь. И медицинские исследования, где вполне можно использовать замыслы, идеи и теории других врачей и ученых, а не привлекать к экспериментам эсперов. Возьмем, к примеру, Мекстромову болезнь.

— Давайте возьмем что-нибудь попроще. Все, что я знаю о Мекстромовой болезни, можно вырезать на булавочной головке тупым столовым ножом.

— Давайте возьмем Мекстромову. Это мой шанс стать дипломированным ученым-медиком, Стив, если я смогу найти ответы на несколько главных вопросов. Я работаю в клинической лаборатории, где только и встречаются редкие случаи Мекстромовой болезни. Остальные врачи — все как один эсперы — будут прощупывать человеческие тела до последней клетки. Вы знаете, некоторые из лучших эсперов могут чувствовать даже части клетки, а я буду доктором, который собирает всю информацию, приводит ее в систему и, возможно, найдет ответ.

— Вы вышли на золотую жилу, — сказал я.

Это было действительно так. Отто Мекстром был специалистом-механиком на космической станции «Белые пески», совершившей облет и посадку на Венере, Марсе и Луне. Через две недели после возвращения Отто Мекстрома домой у него начали твердеть кончики пальцев левой руки. Отвердение медленно распространялось дальше, пока его рука не стала твердой, как скала. Ученые изучали его, работали с ним, используя всевозможные средства и проделывая всевозможные исследования, пока плечо Отто не стало таким же твердым, как его рука. Тогда они ампутировали ему руку по плечо.

Но в это время стали твердеть кончики пальцев на обеих ногах Отто, и на второй руке появились те же признаки. На одной стороне руки плоть оставалась нормальной, а на другой — нельзя было проколоть кожу острой иголкой. Бедный Отто сыграл в ящик после того, как чертова мерзость поглотила обрубки его ног и рук. Он умер, когда затвердение достигло жизненно важных органов.

С того дня прошло около двадцати лет, и каждый год приносил порядка тридцати подобных случаев. Все смертельные, несмотря на ампутации и использование всех достижений современной медицины. Но один Бог знает, сколько еще невезучих людей кончили жизнь самоубийством, не обращаясь в гигантский Медицинский Исследовательский Центр в Марион, штат Индиана.

Ладно, если Торндайк ничего не скрывает, никто не смеет утверждать, что телепатии нет места в медицине. И пожелаем ему удачи.

Больше я Торндайка в этом госпитале не видел. Они отпустили меня на следующий день, и мне ничего не оставалось, как только грызть ногти и гадать, что же случилось с Катариной.