Поскольку это описание моей жизни и приключений писалось без всякого плана, я не уверен, что эта часть должна приходиться на главу тринадцать. Вечно несчастливая тринадцатая охватывает девяносто дней, которые, как я думаю, были самыми мрачными днями моей жизни. Все вроде текло довольно гладко и неожиданно обернулось полным провалом.

Мы начали с энтузиазмом. Они резали, ковыряли, втыкали в меня иголки и брали образцы тканей на анализ. Я помогал им копаться в моем теле и позволял их лучшим телепатам читать мои мысли.

У нас с ними установились теплые отношения. Лучше и быть не может. Но одних теплых отношений для меня было недостаточно. Такие чувства мог испытывать Гулливер среди бробдингнегианцев. Они были так сильны, что сами не сознавали своей собственной силы. Особенно это касалось мекстромовых отпрысков. Я как-то ночью попытался перепеленать ребенка, и пальцы буквально опухли от бешеных усилий. Это все равно, что бороться не на жизнь, а на смерть с Бедом Сирилом.

Дни складывались в недели, и их надежды и энтузиазм начали увядать. Длинный перечень предполагаемых экспериментов иссяк, и стало очевидным, что нужно разрабатывать другие идеи. Но факел новых идей то ли не разгорелся, то ли оказался слаб, и дело не продвигалось, а время потянулось тягуче медленно.

Они избегали моего взгляда, прекращая обсуждать свои намерения при мне, и я больше не понимал, что они затевают и чего хотят добиться. Они чувствовали безнадежность положения, и это чувство разочарования передалось мне.

Мысль об этом сначала приводила меня в бешенство, но шли дни, и факт стал налицо. Пришлось признаться, что здесь Стиву Корнеллу удачи не будет.

Пора было менять лошадей.

Смена личности, жизни — переориентация — одна из форм гибели сознания. Когда переориентируешься, проблемы, делавшие жизнь невыносимой, забываются, личность изменяется, круг интересов полностью пересматривается, происходит полная переоценка жизненных ценностей. А ты становишься новым человеком.

Так что, как-то рассматривая свое изображение в зеркале, я пришел вдруг к выводу, что не хочу быть никем, кроме М. Лучше вообще не жить, — сказал я своему изображению, и оно покорно со мной согласилось. Я не стал спорить с М. Просто взял сел в машину и был таков. Все вышло очень просто, ведь в Хоумстиде мне доверяли.