7
Сестра Глория Фарроу помахала мне рукой с трапа лайнера, и я кинулся к ее багажу. Она посмотрела на меня внимательно, но ничего не сказала, кроме обычного приветствия, и показала на свой чемодан.
Я понимал, что она телепат и все время читает мои мысли, поэтому позволил узнать все, что было нужно. Потом я велел мозгу бормотать всякую чушь, чтобы он не сболтнул лишнего. Возможно, проскользнула пара понятий тут и там, но ничего существенного. Не говоря ни слова, мисс Фарроу последовала за мной к машине и позволила засунуть ее чемодан в багажник.
— Стив Корнелл так же здоров, как и я, — сказала она первым делом.
— Допустим.
— Тогда к чему все это? Вам не нужна сиделка!
— Мне нужен опытный наблюдатель, мисс Фарроу.
— Для чего? — казалось, она недоумевала. — Думаю, вам стоит сейчас же остановиться и объясниться.
— И вы выслушаете до конца?
— До следующего самолета два часа. У вас есть время либо убедить меня, либо… ну как?
— Идет, — ляпнул я сразу и решил рассказать все, как оно есть.
Объяснять что-либо телепату — самая милая вещь в мире. Несмотря на то, что я запинался вначале, едва домямлил до конца, начинал по новой, перескакивая туда-сюда, мисс Фарроу умудрилась заполнить пробелы в хронологии событий, так что когда я кончил, в ее глазах загорелся интерес.
«Я сумасшедший?» — послал я вопрос.
— Нет, Стив, — ответила она твердо. — Не думаю.
Я хмыкнул.
— А как насчет рехнувшегося парня, который справляется о своем здоровье с единственной целью — убедить других, что с ним все в порядке? Ибо он знает, что сумасшедшие всегда уверены в своем рассудке!
— Но сумасшедший не станет вдаваться в такие сложности. Я имею в виду, что у него не может возникнуть сомнения, в здравом ли он уме. И оставим это, теперь я хотела бы знать, куда мы направимся.
Я горько покачал головой.
— Вызывая вас, я спланировал все. Я собирался выложить вам доказательства как беспристрастному наблюдателю и узнать ваше мнение. Потом мы бы поехали в Медицинский Центр и выдали бы им все на блюдечке с голубой каемочкой. Но тут меня ошарашили, и оказалось, что не стоит так далеко загадывать. Ученый Фелпс оказался мекстромом. А это значит, что парень знает, куда ведет Мекстромова болезнь, и все же скрывает компанию этих проклятых профи, чтобы казаться беспомощным перед лицом незримой болезни. Кроме того, Фелпс может оказаться главой организации, греющей руки на общественном благополучии.
— Вы уверены, что Фелпс — мекстром?
— Не совсем. Мне было некогда, пришлось замкнуть мозг, поскольку рядом мог оказаться телепат. Но, по-моему, ни один человек с нормальными пальцами не мог издавать такой костяной звук.
— А ногти?
Я покачал головой.
— Слишком звонко. Ухо уловило бы различие.
— Допустим. Но, отбросив первоначальный план, что мы будем делать дальше?
— Я не знаю, я вам привел все факты. Может быть, стоит вызвать группу ФБР, которая вышла на меня после исчезновения Торндайка, и всучить это дело им?
— Хорошая мысль. Но зачем Фелпсу врать? И что ты можешь привести в доказательства, кроме сплошных подозрений?
— Очень немного. Я допускаю, что мои доказательства очень шатки. Я видел, как Филипп Харрисон заворачивал головки болтов в моторе трактора коротким гаечным ключом. А для этого нормальному человеку требуется хороший рычаг и крепкие мускулы. Потом эта девица в Огайо, которая должна была стать кровавым месивом от моего угощения. А она вскочила и помчалась за мной. И тут меня осенило: уехали ли Харрисоны из-за того, что Мариан подцепила Мекстромову, или же они почувствовали, что я слишком близок к разгадке их тайны? Ведь они уехали сразу после моего посещения.
— Звучит слишком туманно, Стив.
— Вам так кажется, — проворчал я. — А потом я встретил парня, которому следовало бы знать ответы на все вопросы, человека, посвятившего себя общественному благополучию, медицине и служению человечеству. Человека, давшего клятву Гиппократа. Или, — оборвал я себя, — в этом и заключается клятва Гиппократа?
— Стив, пожалуйста…
— Сколько угодно, черт побери, — взорвался я. — Почему он спокойно сидит в этой мекстромовой темнице и открыто льет слезы по ужасной смерти своего друга?
— Я не знаю.
— Ладно, попытаемся разобраться, — буркнул я.
— Разобраться? — переспросила она тихо.
— Мисс Фарроу, — сказал я, чуть усмехаясь. — Я вижу два возможных ответа. Либо мне дадут возможность разобраться, либо я сам ее получу, но я не позволю, чтобы мной играли. У меня есть еще около восьми недель, чтобы скрепя сердце отказаться от второго, предпочтя первое.
— Но с чего вы взяли, что вам дадут разобраться? — пожелала она знать.
— Нельзя сказать, что я такая важная персона, чтобы меня не устранили так же просто, как Катарину и доктора Торндайка. Да, и раз мы о нем упомянули, скажите, зачем какому-то доктору, который некогда встретил обычного пациента, посылать ему открытку с сообщением, причиняющим ему боль. К тому же этот парень привлек мое внимание к так называемой «шоковой галлюцинации», где Харрисон-старший поднял автомобиль, а Филипп Харрисон бросился в огонь, рискуя из-за меня жизнью. Ну, как? — сказал я резко.
— И потом он отправился в Медицинский Центр изучать Мекстромову болезнь. Вместо того чтобы осесть там, он послал мне открытку с изображением одного из хайвэев, после чего исчез совсем.
— Существует ли связь между людьми хайвэя и мекстромами? — спросила задумчиво мисс Фарроу.
— Но это еще не все, — проговорил я. — Почему Харрисоны снялись так внезапно?
— Вы задаете вопросы, на которые я не могу ответить, — пожаловалась мисс Фарроу. — И я не уверена на все сто процентов, что вы правы.
— Вы уже здесь, и если захотите, увидите все собственными глазами и убедитесь сами. А для начала будем считать, что все идет как прежде. Меня несколько смущает одно обстоятельство: создается впечатление, что их действия направлены на то, чтобы я начал большую заваруху, в результате которой люди хайвэя выйдут из своего убежища.
— Зачем им это нужно? — недоуменно спросила мисс Фарроу.
— Сам не пойму. Лишь смутные предчувствия. Они обратили мое внимание на такие вещи, которые следовало бы скрывать как можно тщательней. Так что я решил следовать за ними до конца, потому что в конце этого пути мы найдем ответы на все вопросы.
Она согласно кивнула.
— Я собираюсь отправиться в Убежище по какому-нибудь хайвэю, — добавил я, заводя машину. — Мы проследуем по нему, читая знаки вдоль дороги. А потом вы сами увидите, что там что-то нечисто.
— С удовольствием, — ответила она спокойно.
Выворачивая машину на дорогу, я украдкой бросил на нее взгляд. Она сидела с безучастным выражением лица, и это меня удивило.
— Стив, вы должны понять одно, — отозвалась она моим мыслям, — все, во что крепко веришь, неизбежно отражается в мозгу как действительный факт. Так что простите мне остатки сомнений, но я хотела бы получить некоторые доказательства из первых рук.
— Ладно, — сказал я. — Всегда хочется, чтобы первый удар не был самым тяжелым.
Я быстро мчался через Иллинойс в Айову, следя за дорожными знаками. Я знал, что, убедив одного, смогу убедить второго, третьего, четвертого, пятого и так далее, пока весь мир не будет на моей стороне. Мы мчались весь день, останавливаясь лишь, чтобы перекусить, будто молодожены во время свадебного путешествия. Где-то около полуночи, остановившись в маленьком городке, мы нашли приют в заурядном отеле, так и не обнаружив за весь день и намека на убежище людей хайвэя.
Мы встретились за завтраком, немного обсудили наши впечатления и двинулись дальше. В полдень пересекли границу Небраски и продолжали колесить по ней, пока под вечер не увидели первый интересующий нас дорожный знак.
— Вот, — торжествующе возвестил я.
Она кивнула.
— Я вижу знак, Стив. И больше ничего. Теперь вам осталось показать мне тройной указатель на этой эмблеме.
— Если они не изменили свой метод, — сообщил я ей, — он указывает на юго-запад. — Я остановил свой автомобиль в нескольких ярдах от знака и исследовал его, обострив свое восприятие. — Заметьте, как просто эмблема может быть перевернута вверх ногами! — воскликнул я. — Видите одинаковую ширину верха и низа трилистника? Только заинтересованный наблюдатель может заметить разницу.
Мы поехали дальше, пока не увидели еще один знак, с другой стороны дороги, но не остановились, дав знаку промелькнуть над головой.
«Заметьте, что знак указывает направление обратное, вверх ногами», — продолжал я, не говоря ни слова.
Я использовал свое восприятие, прощупывая знак и комментируя результаты.
«Теперь, — закончил я, — мы поедем по этому хайвэю в Убежище. А там сама все увидишь».
Она молчала.
Мы помчались по этой дороге еще быстрее и следовали по ней несколько миль, проезжая знак за знаком с эмблемами, повернутыми по правой стороне вверх и перевернутыми вверх ногами, когда знак стоял слева.
Очевидно, мы приближались к пересечению хайвэев, и я торжествующе указал на новый знак.
— Заметьте, перекладина исчезла! — сказал я с новым энтузиазмом. — Теперь, мисс Фарроу, мы сделаем новый поворот, проехав несколько миль, развернемся и поедем дальше, чтобы пересечь хайвэй как нужно.
— Мне кажется, я начинаю верить, Стив.
Мы повернули на север и проехали для уверенности сорок или пятьдесят миль. Все знаки смотрели против нас. Я развернулся на полной скорости и помчался обратно на юг.
— Комментарии будут? — спросил я ее.
Она покачала головой.
— Еще нет.
— Если хотите, двинемся прежним курсом, — кивнул я.
— Валяйте.
— Другими словами, вы не просто хотели убедиться?
— Да, — сказала она откровенно. Потом замолчала. Я стал размышлять, о чем она думает, но так и не удосужился получить ответ.
Наконец мы опять подъехали к перекрестку, и с чувством удовлетворения я повернул на юг, чувствуя уверенность, которой так не хватало прежде. Мы остановились пообедать в маленьком городишке. Быстро, но сытно поев, затеяли небольшой спор.
— Вы не против немного выпить и отдохнуть?
— Не против, — призналась она честно. — Но я что-то сомневаюсь, что смогу отдохнуть.
— Понимаю. Но вообще-то это неплохая идея, отдохнем полчаса. Может, лучше двинуться в путь ранним утром?
— Стив, — отозвалась она, — я смогу отдохнуть или расслабиться, только если приму порядочную дозу, чтобы вернуться к жизни. Но это отпадает, потому что назавтра я встану с сильным похмельем. И если честно, я очень заинтригована и собираюсь исследовать это дело до конца.
— Ладно, — сказал я. — Будем ехать, пока не остановят.
Где-то около восьми часов мы снова тронулись в путь. До девяти сорока пяти мы проехали что-то около двухсот миль, следуя сбитым перекладинам знаков, и направились согласно карте прямо в верхний угол Колорадо.
В начале одиннадцатого мы оказались у дорожного знака, указывающего на напоминающий ранчо дом, стоящий прямо на вершине небольшого холма, в нескольких сотнях ярдов от основной дороги. Я затормозил всего в сотне футов от подъездной дорожки и спросил мисс Фарроу:
— Какой у вас ранг телепата? Вы никогда не говорили.
— Я чувствую концентрированную мысль, направленную на меня, в полумиле. Поверхностные мысли, которые касаются меня или моей личности, чувствую за пятьсот ярдов. Уловить мысли, не затрагивающие меня или мои интересы, могу на расстоянии до двухсот футов. Мысли, которые вообще далеки от меня, чувствую за сорок-пятьдесят метров.
Этого было вполне достаточно для человека, прошедшего первоначальную пси-тренировку, будь то телепат или эспер, но не в полной мере соответствовало требованиям дела. Она имела в виду мысли, а не смысл. Я однажды уже потратил немало времени, ища различия между этими понятиями, столь чуждыми нетелепату. Куда больше времени уходит на определение сути письма одного неизвестного человека к другому, чем письма, адресованного человеку, которого знаешь лично. Смысл сам по себе безличен, и вряд ли тут я открываю вторую Америку.
— Ладно, сойдет, — сказал я ей. — Мы попробуем приблизиться настолько, чтобы вы смогли прощупать украдкой всю округу. Пусть ваш мозг будет предельно чувствителен. Если вы почувствуете опасность, кричите. Я постараюсь использовать свои эспер-способности до предела, и если вдруг рвану, как стартующий звездолет, то, значит, я нашел что-то ужасное. Но настройте свой мозг на них, а не на меня, потому что по вам я определю ментальное направление.
— Тяжело все время помнить, что остальные люди лишены способности к мысленному контакту, — кивнула мисс Фарроу, — это все равно, что описывать картину слепому. Я постараюсь все учесть.
— Потом я уйду в тень, — сказал я. — И если начнется суматоха, воспользуюсь обстановкой. Как только они почувствуют, что ваш мозг достает их, они поймут, что мы приехали не для того, чтобы справиться об их здоровье. Так что, поехали?
— Я неплохая актриса, — сказала она, — и не важно, что я имею в виду, главное, я буду с вами до конца.
Я погнал машину вперед и развернулся. Легко ориентируясь, я дал задний ход и поехал по дорожке на вполне приемлемой скорости, полузакрыв глаза, сосредоточив свое внимание вдоль дороги. Когда я на секунду отвлекся от мысли, прежде чем сделать следующий поворот, я подумал: «Надеюсь, эти люди знают лучшую дорогу до Колорадо». Мисс Фарроу осторожно сжала мою руку, давая понять, что она думает в том же плане.
— Здесь мертвая зона, Стив, — внезапно проговорила она.
Конечно, это была мертвая зона, мои чувства натолкнулись на барьер, ослабляющий чувствительность до нескольких ярдов. Однажды у меня уже появилось такое же мрачное предчувствие, когда я попал в мертвую зону и понял, что отчетливо вижу здание и не в силах протянуть свои мысленные рецепторы дальше нескольких футов.
Я продолжал двигаться задним ходом в самое сердце мертвой зоны, пока не оказался на обочине, потребовавшей сосредоточенности всех моих чувств, чтобы выбрать дорогу, по которой я мог бы вести машину. Теперь я двигался ощупью, словно слепой, прокладывающий свой путь. Мы были в сорока футах от ранчо, когда мисс Фарроу вскрикнула:
— Они окружают нас, Стив!
Мои руки пришли в действие, а правая нога с силой нажала на педаль газа. Машина взвизгнула, словно вспугнутый зверек, подскочила и с ревом помчалась вперед.
Из кустов выскочил человек и замер перед машиной, словно статуя, широко расставив руки. Мисс Фарроу выкрикнула что-то нечленораздельное и как безумная вцепилась в мое плечо. Рыча, я скинул ее руку, еще сильнее вдавил педаль газа и врезался в живот человека. Машина подскочила, раздался скрежет металла. Мы накренились, дважды сильно подпрыгнули, когда колеса перескочили через его распростертое тело, и как сумасшедшие помчались по дороге, на которой нельзя было дать больше двадцати миль в час. Показалась основная магистраль, и я развернул машину, скрипя задними покрышками, работая тормозами и на диво удачно выкручивая руль, и при этом, как-то умудряясь увернуться от грозящей опасности.
Мы помчались по широкой и удивительно пустынной бетонке, а стрелка спидометра держалась в районе ста пятидесяти.
— Стив, — выдохнула мисс Фарроу, — тот человек, которого ты сбил…
— Когда я смог оглянуться, он был уже на ногах, — сказал я твердым голосом.
— Знаю, — проговорила она, повернувшись. — Я проникла в его мозг. Его не задело. Боже! Против чего мы идем? — Ее голос стал походить на визг.
— Лучше подумаем, что делать дальше, — сказал я.
— Но, Стив, что мы можем сделать?
— Поодиночке или вдвоем — очень мало. Но мы можем убраться подальше от этого хайвэя и потом убедим четвертого, пятого, пятнадцатого, тысячного. И тогда мы вновь начнем действовать.
— На это уйдет время.
— Конечно. Но мы попробуем. Посмотрим, сколько времени угробим на первый раз.
— Но что они хотят? — спросила она.
«Этого я сказать не могу. Я не могу сказать многого, как, где и почему. Но знаю, что мы уже завязли в этом деле и отступать поздно, — подумал я. — Можно было бы попробовать на Торндайке, он бы поверил, если бы мы его нашли. Еще неплохо бы вызвать ФБР-группу, которая вышла на меня, — парочку хладнокровных типов, которые, казалось, были способны просеять миллионы тонн песка, чтобы найти один нужный уголек. Они бы выслушали. Я…»
Мисс Фарроу взглянула на свои часы. Я почувствовал положение стрелок прежде, чем она сообщила время:
— Одиннадцать часов. Вызовешь? — спросила она.
— Нет, — ответил я. — Слишком поздно. Это ведь Нью-Йорк. Группа не будет готова тут же взяться за дело.
— И что?
— Я не собираюсь, набрав номер ФБР, спросить: «Вы готовы?» Тут между вопросом и ответом пройдет восемь часов. Слишком многое может случиться с нами за это время. Но если я вызову их утром, мы, может быть, сможем продержаться до их прибытия, если остановимся в каком-нибудь людном месте.
— Звучит вполне резонно.
На том и порешили. Я нажал до отказа педаль газа.
Мы въехали в Денвер где-то около полуночи и немного поплутали, пока не обнаружили гостиницу, удовлетворившую всем нашим требованиям. Она была достаточно большой, чтобы воспрепятствовать открытым действиям «врага», и к тому же находилась в мертвой зоне, которая препятствовала чтению мыслей. В ней мы могли спать спокойно.
Посыльный одарил нас злобным взглядом, но я разрешил ему думать все, что заблагорассудится. Лучше пусть думает хуже, чем есть на самом деле. Он прошествовал в комнату мисс Фарроу на девятом этаже, спеша за хорошими чаевыми, которые он надеялся получить, оставляя нас наедине, так как все время давал нам понять, что мы находимся в сильной зависимости от него. Наконец он устал выдвигать ящики, проверять лампочки и поправлять полотенца и проводил меня на двенадцатый этаж. Я выдворил его с пятью монетами в кулаке и с еще большей злобой в глазах.
Если он ожидал, что я спущу его по ступенькам, как только он появится у слухового окна, то жестоко ошибался — я упал как подкошенный и первый раз за последние несколько недель забылся глубоким сном, не нарушаемым судорожными кошмарами и мучительной бессонницей. Теперь, имея под ногами твердую почву, я мог наметить какие-то конкретные действия.