11

Сколько это продолжалось в первый раз, Бен не помнил. Разумом он никак не мог принять, что занимается этим с Бэкки. С недоступной Бэкки, сердитой и прекрасной Бэкки.

Только после небольшого перерыва он оттаял и под аккомпанемент доносившихся с улицы криков сумасшедшего повторил все ещё раз, но уже более вдумчиво

И нежно.

Потом, обессилевшие, они с Бэкки лежали на старинной кровати, а крикливый старик все не унимался

— Ты отравила мне всю жизнь! Глупая курица!

— Кто мог отравить тебе жизнь, старая облезлая обезьяна!

— Злобная крыса!

— Алкоголик!

Потом, как и предупреждала Бэкки, вниз полетела посуда.

— Ну вот, что я говорила, — улыбнулась она, и Бен, приподнявшись на локте, несколько раз поцеловал её, а потом, заглянув в глаза, спросил:

— Почему, Бэкки? Почему?

— Ты спрашиваешь про сумасшедшего?

— Ты знаешь, о чем я спрашиваю.

— Ну… — Бэкки вздохнула. — Ты сильно удивил меня, Аффризи. Ещё недавно, на реке, мне хотелось разорвать тебя, так сильно я разозлилась, а потом… Когда вы с Миллиганом сказали, что отправляетесь наёмниками, я была просто потрясена. От тебя ведь ожидали вполне понятных ходов. Продолжение учёбы, хорошая работа, выгодная женитьба. И вдруг раз — и на войну. На некоторых женщин это действует.

"Знала бы ты, как обстоит дело в действительности, — подумал Бен.

— Если ты не прекратишь орать на меня, старая мясорубка, я выброшусь из окна! Честное благородное выброшусь!

— Ну вот, что я говорила! — торжествующе произнесла Бэкки. — Он угрожает выпрыгнуть! С улицы донёсся громкий шлёпок.

— Прыгнул! Он прыгнул! — воскликнула Бэкки и, вскочив с кровати, бросилась к окну.

Бен и не подумал вставать, он продолжал лежать, положив под голову ладонь, и расслабленно любовался самой совершённой и прекрасной девушкой.

— Живой! Он живой, Бен! Он поднялся! — Бэкки обернулась, и её волосы, разметавшись по плечам, сделали её ещё красивее.

— Ты напишешь мне с войны, Аффризи? — неожиданно спросила она и, вернувшись, опустилась рядом.

— Конечно. На броне подбитой бронемашины я составлю текст, который потом передаст радист, а ты получишь его на стандартном почтовом бланке с розочкой и штампом «свободно от уплаты налогов».

— Ты смеёшься надо мной?

— Нет, Бэкки. Я не смеюсь. Эти минуты, проведённые с тобой, я буду помнить всю свою жизнь. Какой бы она ни оказалась — длинной или короткой.

— Да ты поэт!

— Станешь тут поэтом, когда завтра на войну…