Глава пятнадцатая, саботажная

На следующий день вся наша компания рано утром была вызвана к Радзивиллу на планерку. Князь принимал в своем прежнем кабинете, с неизменным телохранителем Пагомом подле правой руки. Сам правитель вел себя высокомерно — не в пример прошлым собраниям, — но без излишеств. Решил, наверное, что сперва необходимо достигнуть желаемого результата, решить насущные вопросы, а потом уж гнуть понты по поводу восстановления законных полномочий в державе.

— Итак, судари, — начал Радзивилл. — Поздравляю с успешным выполнением важнейшего задания. Всех вас ожидает достойная награда. Но только после того, как все завершится: сами понимаете — нынче не до почестей. Собрал же я сегодня вас, чтобы ознакомить с нашими планами. Мы, знаете ли, тоже тут не сидели сложа руки.

Князь подал знак, и Пагом разложил перед нами карту Поляны.

— Гонец уже направлен к лесу. Кащера, как вы знаете, мы ожидаем через пять дней. Встречать нечисть будем здесь. — Радзивилл ткнул пальцем в область чуть восточней Крипета. — Численность и тактика противника неизвестны, поэтому нами было выбрано стандартное построение войск. Центр занимает пехота: копьеносцы в облегченных пластинах с высокими щитами. Это будет неким подобием тяжелой пехоты, используемой для продавливания вражеских рядов по основному направлению. За ними полки лучников и арбалетчиков. С флангов обходить врага будут легкие пехотинцы в кольчужных доспехах, равно как и легкая конница, по самым краям. Тяжелая кавалерия, донельзя облегченная, с оттяжкой вступит в бой, посредством маневра пройдя сквозь ряды наступающих копьеносцев. Мощная атака должна смести нечисть с лица княжества! Батальон боевых волшебников было решено распределить по отдельным подразделениям для решения местных задач. Подробности стратегии, если желаете, вам расскажут генералы Герадим и Демитер, командующие армией. Найдете их в расположении штаба.

Все слушали внимательно, перебивать не рисковали, даже когда правитель остановился, чтобы промочить горло из золотого кубка.

— Для чего я вас тут собрал? — бесцеремонно вытерев губы рукавом дорогой сорочки, продолжил Радзивилл. — Атом, твой капитан, как там его… не важно! В общем, запил он беспробудно, поэтому был отправлен в отставку без получения законных земель и офицерской пенсии. Протекция его дядюшки из штаба на этот раз не помогла, да и сколько можно уже! Доверить такому разгильдяю летучую роту в переломный момент было бы непростительной ошибкой. Его место займешь ты. Официально звание получишь потом, некогда волокиту разводить. Отличишься — еще и орден добавим, только в спокойное время, торжественно. — Атом согласно кивнул. — Значит, так. У нас есть предположение, что вражеские колдуны станут держаться несколько поодаль от боевых действий. Им необходимо будет организовываться плотным скоплением для совместного формирования боевых чар. Задача твоей летучей роты — уничтожение их ядра, в котором, опять же по нашим догадкам, будет заводить сам Кащер. Все, на кого не действуют чары, само собой, негласно являются членами твоей роты. — Это на кого, интересно, князь намекает? — Ношение и использование Живых доспехов доверяю тебе.

Поручик смущенно кашлянул, перебив князя, и вопросительно посмотрел на него.

— Что такое, Атом? — прищурился Радзивилл.

— Ваше величество, позвольте предложить другого воина для Живых доспехов. Он, как и сударь Арсенал, является Пришельцем, так что на него не будут действовать вражеские чары. Именно он убил короля Ванко во время нашего задания в Линкосе, и он является лучшим бойцом, подобного которому невозможно будет найти ни в Мидлонии, ни в Казмаде. Я лично видел его искусство владения клинками.

Если бы я не знал Шамана, подумал бы, что поручик — неисправимый подхалим. Но в том-то и дело — Сашку я знал хорошо, равно как и тот факт, что Атом подобными словами зазря разбрасываться не станет. Князь внимательно выслушал офицера, затем перевел взгляд на Шамова.

— Наслышан, конечно, наслышан. Впечатляет, ничего не скажешь. Признаться, я был бы ничуть не против вашей кандидатуры, только можем ли мы вам по-настоящему доверять? — Радзивилл попытался сверлить Шамана взглядом.

Сашка с невозмутимостью отмалчивался, посему я решил вступиться за друга:

— Ваше величество, паранойя вас когда-нибудь замучит. Вы и меня в штыки тут поначалу встретили, если не запамятовали, а получилось впоследствии вон как! Это мне самому теперь еще можно пожалеть о том, что нас так судьба свела, но вам, думаю, вряд ли. За Шамана я ручаюсь лично, так как дружба у нас еще с детства.

— Я тоже за него ручаюсь, — добавил Атом. — Он спас меня от казмадских клинков.

Остальные участники миссии в тылу врага принялись поддерживать нас невнятным бормотанием. Радзивилл погрузился в раздумья.

— Ладно, — решился наконец князь. — С таким количеством поручителей, думаю, можно доверить вам почетное задание. Сами-то вы, сударь… Шаман, кажется? Что думаете об этом?

Действительно, а как сам Саня относится к новой привилегии? На моей памяти так его никто ни разу и не спрашивал про такую прерогативу! Может, в гробу он видал эти доспехи, в комплекте с белыми тапочками?

Все смотрели на Шамана, ожидая ответа.

— Советую на всякий случай позаботиться о замене, — прервал мой друг молчание. — А то я болею в последнее время…

— Да где ж ты болеешь? — удивился я. — Здоров, как бык в военкомате!

— Есть у меня кое-какой недуг. Негативных эффектов сейчас не проявляет, но может обостриться, — объяснил Сашка. — Вы лучше перестрахуйтесь.

— Хорошо, — кивнул князь. — Если что — действуем по старому плану. Поручик Атом использует доспехи. Лишь бы Кащер был убит, остальное — нюансы. — Далее Радзивилл продолжил торжественным тоном, гордо вскинув подбородок: — Итак, судари, все решено! Дороги назад нет! Да пребудут с нами боги! Последние войска выдвигаются из Глады буквально сию минуту, и мы отправляемся с ними! Нас ожидает непростой…

Последующую речь правителя мне услышать не удалось, потому как я, отвернувшись, так сладко зевнул, что уши заложило аж на целую минуту. Этого времени князю как раз хватило, чтобы закончить свое пафосное выступление.

Не прошло и часа, как мы двигались в составе княжеского эскорта в сторону Крипета. Но за последний десяток-другой минут, проведенных в Гладе, сделать успели многое. Во-первых, придворные оружейники нашли время подобрать нам с Шаманом доспехи, обмундирование и прочую экипировку. Сашке хоть и предстояло почетно тягать на своем горбу души великих волшебников прошлого, заточенных в железо, но дополнительный комплект на случай таинственного недомогания ему решили все-таки выдать. Мы с ним еле открестились от тяжелых хауберков, покрывающих чуть ли не все тело. Летучая у нас рота — или с трудом ползущая, в конце концов, а? Вместо этого мне удалось выцыганить для нас добротные кольчужные рубахи и по паре кожаных наручей с поножами. В качестве поддоспешников нам выделили стеганые куртки на торс и странную многослойную ткань, набитую щетиной, которой следовало оборачивать конечности. Среди многообразия головных уборов мы предпочли так называемые ерихонки — шлемы из стальной тульи с остроконечным верхом, с небольшими, отвисающими на кожаных латках железками для защиты ушей, коротеньким плоским козырьком и скользящим наносником. Высокие кожаные сапоги довершали амуницию. Некоторая потертость брони, а также резковатый запах от поддоспешников как бы намекали, что все наше новое облачение родом из местного секонд-хенда. С другой стороны, Кащер, пожалуй, не стал бы ждать, пока двоим пришельцам скуют и свяжут обновки по размерам.

Из оружия нам достались обыкновенные деревянные копья со стальными наконечниками да явно бэушные мечи в придачу. Меня этот хлам интересовал мало — отказываться от родных когтей я не собирался, хотя пику для дистанционных атак все же прихватил. Шамана вообще окружающее практически не заботило. Друг был задумчив и почему-то хмур, а от вопросов отмахивался, будто я самый назойливый в мире комар. Как бы не прихлопнул, чего доброго.

Самой большой неожиданностью, которую, между прочим, стоило с самого начала предвидеть, для меня стал тот факт, что летучая рота, оказывается, сама по себе — кавалерийская! Едва я об этом узнал, как сразу весьма некстати вспомнилась начисто лишенная комфорта лесная прогулка верхом на волке. И ведь возникала у меня когда-то на далекой родине мысль посетить клуб наездников, или как он там называется. Поздновато спохватился.

Меня познакомили с моим личным скакуном на подземном княжеском паркинге. Я с подозрением смотрел на гнедое животное, оно с не меньшим подозрением косилось на меня. Я моргнул глазом — лошадь, кажется, тоже.

— Арсенал, это — Фишка, — познакомил меня с транспортом Черпак. — Фишка, это — Арсенал.

Вот те раз! Еще и кобыла. Ну ничего — глядишь, сдружимся. С дамами оно у меня как-то лучше получается найти общий язык. Рядовой передал мне узду, лошадь тревожно фыркнула, тихонечко заржала.

— Ее бывший хозяин, из графьев, больно уж азартным был. Все имение проиграл в кости, а Фишку нашему начальнику снабжения продул, — рассказал Черпак и вдобавок осведомился: — Ездить-то умеете, ваше благородие?

— А то, — мрачно насупившись, отозвался я.

Большинство всадников уже оседлали своих скакунов, Шаман в том числе. Мой друг сидел на своем коне вполне уверенно, по крайней мере, со стороны именно так и казалось. Собравшись с духом, я погладил Фишку вдоль холки, шепнул еле слышно: «С богом» — и вскочил в седло. Кожа над лопатками лошади слегка вздрогнула, кобыла сделала пару шагов вперед, в сторону и наконец успокоилась.

— Молодец! — похвалил я ее.

Осталось научиться управлять этой штуковиной. Ну-ка! Где у нее руль и педали?

В отличие от шествия короля Ванко по Линкосу, Радзивилл предпочел не устраивать из своей процессии помпу. Закрывшись наглухо в служебной карете, обезопасив свой транспорт жирными слоями защитных чар, князь инкогнито покидал Гладу в окружении нашей летучей роты. Живые доспехи пока хранились в карете правителя. По несколько конных батальонов ехали спереди и сзади от нас. Остатки пехоты в это время, по идее, уже должны были подтягиваться к соратникам в точку сбора под Крипетом.

Я начал потихоньку приноравливаться к управлению своей новой Фишкой. Была даже мысль переименовать ее в Хонду или Сузуки, однако на японскую кличку лошадка вряд ли стала бы сразу отзываться. Языковой барьер в бою может негативно сказаться на исходе. Вот если бы мне коня презентовали, я, даже не задумываясь, назвал бы его Харлеем (от Harley Davidson) — и плевать на всякие барьеры!

Городские жители с подозрением провожали очередной, на этот раз последний воинский отряд и даже не догадывались, что мы, оказывается, едем на войну. На судьбоносную битву с опасным и непонятным противником, о котором до сих пор не было собрано никакой четкой информации. Многие в курсе, что неизвестность пугает, порождает страх перед неизведанным. Что нас ждет на самом деле там, под Крипетом, — никто не знал. Но, как ни странно, меня это ничуть не беспокоило. Откуда такая уверенность? Сложно сказать… Скорее всего, из-за наличия Шамана под боком. Да, мой всегда спокойный друг одним присутствием успокаивал нервы. Я четко знал: что бы ни случилось — мы выпутаемся из любой передряги, Сашка не даст мне попасть в беду, прикроет, да и вообще в одиночку порвет всю нечисть на маленькие черные кусочки, если придется. Остальные всадники, судя по трудно скрываемому волнению, моего оптимизма не разделяли. Воины выглядели растерянными и несколько подавленными. Некоторые все время суетливо озирались по сторонам, другие понуро свесили головы, рассматривая брусчатку.

Вдруг над шеренгами разнесся бодрый выкрик Атома. Что приказал поручик, расслышать не удалось, однако через пару секунд одновременно несколько солдат нестройно затянули:

Тут же подключились сотни голосов со всех сторон:

Вскоре каждый вояка из нашей процессии увлеченно горланил походно-боевую песню. Лица воинов светлели на глазах, а прохожие останавливались и смотрели с восхищением вслед бравым солдатам, не скрывая радостных улыбок. Я заметил Сашкин удивленный взгляд, направленный на меня. «Твоих рук дело?» — явно спрашивали глаза друга. «Еще бы!» — подмигнул я в ответ. Сбросив наконец свою хмурость, Сашка захохотал и вскоре подхватил мотив. Бойцы допевали песню с улыбками. Теми радостно-злыми, полными агрессии, уверенными улыбками, которые не сулят врагу ничего хорошего. Гордость — вот что я чувствовал в тот момент! Эх, видела бы меня сейчас Арлета. Жаль только, Шаман в состоянии радости пребывал недолго. Не прошло и нескольких минут, как мой друг вновь погрузился в тяжелые размышления.

Через три дня, к концу нашего перехода, я уже научился сносно ездить верхом. Конечно, не жокеем на ипподроме выступать, но все же. За время пути я специально под разными предлогами несколько раз отставал от основной группы, а потом догонял их, пуская Фишку галопом. К чести сказать, навернулся лишь один раз, правда, чуть живой остался. Странно еще, что не сломал ничего. Зато после таких тренировок мы с ней, по идее, не должны были сплоховать в бою.

К вечеру последнего дня нашего путешествия мы выехали из небольшого березняка на широкое пространство, и нашим взорам открылся освещенный лучами заходящего солнца огромный военно-полевой лагерь мидлонской армии. Отовсюду торчали конусообразные верхушки зелено-коричневых шатров, горели костры, суетились солдаты. Кто-то готовил в огромных котлах варево, кто-то чистил скакунов, кто-то натачивал клинки, а из глубины лагеря доносился звон мечей — и ведь нашли ребята чем заняться до приезда правителя. Молодцы, что ни говори.

Наш эскорт уже встречала шайка высших офицеров, с беспокойством высматривавших карету князя. Пока армейские верха выуживали Радзивилла на свет божий, к нашему поручику подошел делового вида мужчина без доспехов, с одним небольшим кинжалом за поясом, и начал объяснять что-то, указывая в сторону лагеря. Атом кивал в ответ, затем, когда мужик отвязался, приказал роте двигаться следом за собой. Спустя полчаса наше подразделение разворачивалось на самом отшибе войсковой стоянки, с западного края, с той стороны, где далеко за горизонтом готовили свое наступление мрачные обитатели леса. Когда шатры были разбиты, а костры разведены, Атом распределил обязанности дозорных, а сам, под предлогом созыва на военный совет, спешно удалился. Вот так-то: князь нас с Шаманом на совещания уже не зовет. Будто пользы от пришельцев там никакой. Хотя, возможно, и вправду никакой? Куда нам средневековыми боями ворочать! Хорошо хоть из уважения к почетным гостям княжества выделили двухместную палатку. Остальным солдатам достались чуть ли не тканевые бараки на пару десятков персон.

Зато вместо бессмысленной толкотни среди матерых мидлонских вояк на совете можно было просто передохнуть с дороги. Это раньше я удивлялся: с какой радости большинство всадников из книг и фильмов так утомляются после долгой езды. Вроде сиди себе целый день, знай только на каурую покрикивай, — ан нет! Во-первых, амортизаторами лошади не оборудованы, поэтому колбасит в пути так, что из головы полностью вытряхиваются все посторонние мысли, остаются лишь рефлексы. Прямо как на дискотеке. Во-вторых, после поездки я понял, отчего у ковбоев такие кривые нижние конечности. Соскочив с Фишки, я осознал, что стойка «смирно» в идеале будет мне подвластна еще не скоро — свести ноги вместе никак не удавалось. В-третьих, между этими самыми ногами чертово седло жутко натерло, поэтому, даже если б меня так не раскорячило, все равно пришлось бы ходить той же самой походкой, чтоб лишний раз не травмировать раздраженную кожу.

Шаман тоже выглядел так, словно еще не слазил с коня. Небось натерпелся в пути, как и я. Возможно, из-за этого возникало ощущение, будто мой друг вел себя несколько нервным образом. Расхаживал туда-сюда, сосредоточенно уставившись в землю, словно искал муравейник, губы сжал в тонкую бледную ниточку, на вопросы чуть ли не огрызался. Странно, Сашке подобное эмоциональное состояние не свойственно. Неужели так нервничает из-за возложенной задачи?

Делать нечего, Шамана пришлось оставить в покое. Я присоединился к солдатне у костра, где среди остальных расположились знакомые мне Черпак с Прутом. Все расселись полукругом перед Дроздом, который увлеченно рассказывал сослуживцам какую-то армейскую байку. Мне освободили немного места, чтобы присесть, и вручили плошку с горячей похлебкой. На вкус местная стряпня оказалась вполне съедобной, можно даже сказать, вкусной.

Пока я с удовольствием заполнял пустоту в желудке, выяснилось, что рядовой Дрозд, оказывается, рассказывал солдатам про наш недавний поход на казмадские земли. Вдоволь одаренный мастерством рассказчика, воин упомянул и про то, как мы прикидывались цирком, и про тучи шпионов вокруг, и про подброшенный камень-жучок, и про битву на холме с сотнями врагов. Не забыл про мой спуск за Живыми доспехами, про змеиного князя в склепе, со свитой из кошмарных прислужников. Расписал в красках наше феерическое цирковое выступление в небольшом казмадском городке и похвастался тем, как мы ускользнули от преследования всей королевской армии. Ну и про убийство Ванко, естественно, поведал. Про то, как их отряд разнес половину свиты короля, а Шаман — вторую половину. Смачно рассказывал рядовой, со всеми настоящими и ненастоящими подробностями, с чувством, с выражением, заставляя каждого слушателя ждать окончания, увлеченно раскрыв рот.

Хорошая у Дрозда получилась сказка на ночь, да и закончилась аккурат перед отбоем. Бойцы похвалили рассказчика, пара человек, само собой, окрестили повествование брехней, и вскоре вся летучая рота, позевывая, разбрелась по шатрам. Дозорные заступили на посты, а я, с трудом отыскав во тьме свою палатку, заполз внутрь. Шаман уже был там — он сидел в позе лотоса и медитировал. Я не стал мешать другу, тихонько завалился на бок и отключился.

Как-то я уже упоминал, что сплю довольно крепко, поэтому никак до сих пор ума не приложу, что заставило меня проснуться в ту ночь. Вроде никто вокруг не шумел, и кошмаров не снилось. Но факт есть факт — я был разбужен. Пламя костра, полыхающего неподалеку, просвечивало сквозь ткань палатки, где-то громко трещали цикады, перебиваемые ритмичным храпом сладко спящего батальона солдат. Когда глаза более-менее привыкли к темноте, я увидел слегка колышащуюся полу входа в шатер, хотя ветра на улице вроде как не было. Наспех оглядевшись по сторонам, выяснил, что Шамана внутри нет. И куда он поплелся, на ночь глядя? Может, решил вздремнуть на свежем воздухе? Я вылез наружу, чтобы убедиться, и успел лишь заметить стремительно скрывающуюся во тьме фигуру — Сашкину, судя по плавности движений. Вот это было странно. Сон развеялся мгновенно, я быстро вскочил на ноги и тихонько припустил вслед за другом. Хорошо, что перед сном догадался снять кольчугу, а то переполошил бы воинственным звяканьем на бегу весь лагерь.

Шаман явно выбрал себе дорогу в обход всех дозорных и направлялся на запад, в сторону Крипета. Да еще при этом напялил едва различимый во тьме костюм ниндзя. Что же он удумал? Я все сомневался, не окликнуть ли друга, но вскоре, метров через триста от лагеря, он сам вдруг остановился, настороженно замер на пару мгновений и неспешно обернулся ко мне. Я тоже притормозил.

— Зря ты, Арсений, за мной пошел. — В голосе друга сквозила грусть. — Чего ты вообще всполошился? Я же вроде бесшумно вышел.

Все-таки заметил! У него локаторы вместо ушей, что ли?

— Как-то само получилось. А что такое, Саня?

Друг на секунду задумался.

— Ну и что мне с тобой делать? Эх! — наконец махнул рукой Шаман и сел на землю. — Присаживайся, так и быть, расскажу. Надо же, чтоб хоть кто-то знал.

Я украдкой подошел поближе, плюхнулся в траву, приготовился слушать.

— С чего ж начать? — задумался Сашка. — Помнишь, я говорил, что немного болею?

— Угу, — отозвался я.

— Так вот, болезнь моя редкая, можно даже сказать — уникальная. Кроме тебя, об этом никто не знает. Арсенал, у меня врожденная неоперабельная опухоль головного мозга.

Повисла тишина. Вот так дела! Чего ж раньше-то не говорил, дружище? Я попросту не знал, как реагировать на такое заявление.

— Но непростая она у меня. Гормонпродуцирующая, — выговорил Саня странное слово. — Сидит моя опухоль в таком небольшом отделе мозга — называется гипофиз — и продуцирует гормоны. — Шаман откинулся назад, оперся на локти и, глядя в ночное небо, размеренно продолжал, будто все это рассказывал не мне, а детям в школе на уроке естествознания: — Гипофиз — главная железа внутренней секреции. В смысле он своими гормонами как бы регулирует все остальные гормоны в организме. А у меня, вместе с этой опухолью, гипофиз черт знает что пускает в кровь. Мои гормоны вроде как похожи на обычные, но действуют по-другому. Взять, например, адренокортикотропный. Знаешь такой?

— Не-а, — замотал я головой.

— Не знаешь… — задумчиво протянул Шаман. — Ну не буду тебе говорить, как он влияет на нормальных людей, а у меня этот гормон потрясающим образом воздействует на кору надпочечников. В результате чего мой адреналин совсем не такой адреналин, как у всех людей. Мало того что вырабатывается постоянно, так еще и зверски, зараза, мощный. Силушка моя от такого адреналина раз в десять больше, чем у любого человека, причем круглосуточно, представляешь? Но это не единственный гормон в надпочечниках. Там еще всякие глюкокортикоиды, немного половых. На них мой адренокортикотропный гормон, что из гипофиза, тоже влияет. От их действия улучшается общий иммунитет, быстро заживают всякие травмы. Правда, с половыми незадача: у меня из-за них как-то странно бабы воспринимаются. Не пойму никак, где красивая, а где нет. Ну да это ладно!

Так вот почему для него вечно девчонок сортировать приходилось!

— Есть еще в гипофизе тиреотропный гормон, — продолжал Саня. — На мою щитовидку он так влияет — закачаешься! Все процессы жизнедеятельности ускорены, реакция — чуть ли не от пуль уворачиваться. Лепота! Помнишь, соседка твоя, пучеглазая, шухерная такая, за дедком все каким-то присматривала?

— За Палычем! — вспомнил я. — Это племянница его, Мария Федоровна. С этой, как ее, базедовой болезнью. Ты мне говорил когда-то.

— Ага, точно, — подхватил Шаман. — Вот у нее тоже, как и у меня, щитовидка чересчур много на себя берет. Гиперфункция. Оттого и шуганая она такая, соседка твоя. Только мои гормоны чуток измененные — поэтому я глаз не таращу и не нервничаю по пустякам.

Ну-ка, ну-ка, что там дальше? Какой еще тюнинг скрывал от меня друг?

— Ну и последний из, так сказать, основных, четко дающих о себе знать — это соматотропный гормон, гормон роста. Как видишь, размеров я не гигантских, следовательно, опухоль и на этот химикат подействовала своеобразно. Мышцы у меня благодаря ему стальные, а кости — чугунные, и это без лишней самоуверенности. Просто факт. Есть там еще, конечно, пара гормончиков, но это так, мелочи — сами сжигают липиды, заплыть жиром не дают. Собственно, такая вот штука творится у меня в организме. — Саня выдержал театральную паузу и спросил: — Так вот, дружище, сопоставив эти все качества, кого теперь ты видишь перед собой?

— Супермена! — без раздумий ответил я.

Так вот в чем секрет Шамана! Сомневаться в том, что Сашка говорит правду, не приходилось. Действительно все стало на свои места. Давно точившие мозг дилеммы разрешились после короткого экскурса во внутреннюю среду организма Шамана. Ну не может нормальный человек, каким бы способным, талантливым и подготовленным он ни был, вытворять такие штуки, как Сашка! Это просто фантастика, а в случае с моим другом — редкое, уникальное заболевание. Если такое счастье вообще можно назвать заболеванием! А все окружающие всегда искренне и с восхищением думали, будто Саня достиг таких потрясающих результатов благодаря тренировкам, упорству, личному росту и непрерывному прогрессирующему развитию. Все оказалось намного проще, правда, и сложнее в то же время. Получается, мой друг — мутант какой-то?

— А как же твои тренировки? — все-таки решил узнать я. — Искусство ниндзя? Ты ведь на целых пять лет уезжал куда-то. Что, все неправда? Пыль в глаза пускал?

— Да нет же, что ты! — возмутился Шаман. — Все по чесноку. Разве только поездка в Японию. Никаких забытых учений крадущихся там, само собой, не преподавали. Мужичок, который организовал группу славянских детишек для прохождения курса молодого бойца в Стране восходящего солнца, был самым обыкновенным психом с конкретным помешательством на почве ниндзя, равно как и все мы, согласившиеся ехать с ним. Но нам-то еще можно сделать скидку на тогдашний возраст, а вот сенсею оправдания найти сложно. Не знаю, как он там что намутил с документами, но в Японию пустили всех. Нас было двенадцать человек. Жили в монастыре, брили головы, занимались ерундой. Нет, ну кое-чему он все-таки нас научил: медитировать, швырять сюрикены, пару новых приемов показал… — Саня на секунду призадумался. — А знаешь, если взглянуть на ситуацию ретроспективно, сенсей много чего нам дал на самом деле. К тому же прививал свою философию. Правда, настоящими ниндзя он вряд ли смог бы нас сделать. Когда я осознал это — задерживаться не стал, решил вернуться на родину. И вот сейчас представь себе человека с моими способностями, у которого за плечами чуть ли не все возможные школы боевых искусств, прошедшего какую-никакую стажировку в Японии, регулярно совершенствующегося. Ты понимаешь, что такая комбинация шальных гормонов и упорных тренировок делает меня вообще непобедимым? Эти ощущения передать трудно, скорее всего, невозможно! Просто поверь, они прекрасны! Единственное, что тяжело, — это держать все в тайне.

— Но ведь там, где ты узнал про свою опухоль, тоже, наверное, в курсе? Ты ведь обращался к медикам, иначе откуда бы узнал про нее?

— Сначала, конечно, не знал. Где-то с тринадцати лет начал понимать, что я не такой, как все. Слишком шустрый был, сильный не по годам. Но это же не повод обращаться к врачу. Потом уже начали обуревать сомнения — а все ли со мной в порядке? Так вот, перед отъездом из Японии мне удалось провернуть одну аферу, в результате чего появилась возможность пройти в дорогой частной клинике комплексное обследование организма. Результат не обрадовал: на ядерно-магнитном резонансе в голове обнаружилась опухоль, а гормональный анализ выявил резкие отклонения. Мне советовали остаться, разобраться во всем — бесплатно, ради научного интереса, — но я исчез вместе с результатами. Уже потом, изучив литературу, пообщавшись неофициально со знающими людьми, сопоставив полученную информацию с данными японского обследования, понял, что стала вырисовываться определенная картинка.

— Слушай, так тебе просто неимоверно повезло! Можно сказать, выпало счастье, одно на десять миллиардов, таких лотерей даже не бывает, — усмехнулся я.

— Как бы тебе сказать… — Шаман глубоко вздохнул и продолжил, а печаль в голосе друга становилась все более заметной с каждым словом: — Знаешь, никогда не понимал этих супергероев из американских фильмов по комиксам. Подвергнувшись мутации, получив сверхспособности, они постоянно верещат журналистам, чтобы их оставили в покое, что вся новоприобретенная сила им на фиг не нужна, мол, они просто хотят быть обычными людьми. Бред! Кто бы отказался от подобной халявы? Лично я от своей удачи так просто бы не открещивался… Но! В настоящей жизни, как выясняется, халявы не существует. Понимаешь, Арсенал, у меня в башке опухоль, новообразование, а эти штуки, к сожалению, имеют свойство расти. Я регулярно, раз в год прохожу магнитный резонанс — по его данным, опухоль пока сидит на месте. Но рано или поздно моя радость начнет пухнуть, вызывая дикую головную боль. Со временем эта боль станет невыносимой, начнет сводить с ума. От нее не помогают даже наркотики. Я специально ходил в онкологический центр посмотреть на людей с новообразованиями головного мозга. Арсенал, я так не хочу! Не хочу начинать и заканчивать каждый день стоном, полным адских мучений! Мое самое большое счастье в жизни может обернуться для меня самым тяжелым проклятием. Знал бы ты, как тяжело существовать в каждодневном паническом ожидании этих страданий, когда случайная головная боль воспринимается ужасным предвестником! Я не хочу, чтобы мне сверлили дырку в черепе, из которой сдавленный опухолью мозг будет выпирать наружу, облегчая страдания!

Впервые в жизни я видел отчаяние в глазах самого Шамана. Никогда раньше Сашка не показывал открыто своего страха.

При взгляде на него в моей голове что-то внезапно, без спроса щелкнуло: весь калейдоскоп эмоций и странностей в поведении друга за последнее время разом собрался в одну четкую, ужасающую картинку. Нет сомнений — у Шамана, едва он появился на Поляне, возникла мысль о возможном спасении! И теперь мой друг направлялся к Кащеру, чтобы тот попытался его вылечить! Только сейчас это стремление друга стало понятным и очевидным. Все правильно, поначалу, когда мы неожиданно встретились в казмадском плену, Саня узнал от меня про колдуна, позволяющего выжить онкологическим пациентам. Он воспринял эту информацию как надежду на исцеление, хоть и ложную. Отсюда и неожиданно веселое поведение друга, на которое я обратил внимание в Линкосе: Шаман решил, что у него появился шанс, обрадовался. По мере движения к Гладе, а после из столицы сюда, к лагерю, Сашка, наоборот, загрустил, стал нервным, раздражительным. И это понятно: перенести предательство близкого человека, людей, доверившихся тебе, населения целой страны, наверное, очень тяжело. Лишь теперь стало ясно, что терзало душу Шамана всю дорогу. Нужно было срочно спасать друга от роковой ошибки.

— Саня, он не сможет помочь тебе, — вкрадчиво сказал ему я.

— Догадался все-таки, — мрачно глянув исподлобья, отозвался Шаман.

— Саня, на нас с тобой чары не действуют. Кащер бессилен, понимаешь?

— Это мой единственный шанс. Возможно, когда-нибудь они подействуют, спустя время. Может быть, организму надо просто адаптироваться к здешней атмосфере. Еще не поздно подождать. Вот если вы его убьете, тогда точно ничто и никто не сможет меня излечить!

— Шаман! — разозленный упорством друга, рыкнул я. — Радзивилл Первый всю жизнь тут прожил — так и не адаптировался. Тем более, Саня, — ты не видел, во что колдун превращает людей! Это не люди, это — пачвары! В его монстрах нет ничего человеческого!

— Я должен убедиться, — твердым голосом отрезал Шаман и поднялся на ноги.

Я вскочил вместе с ним, схватил за рукав.

— Даже не думай меня держать, — зло прошипел Сашка.

— Ты с ума сошел! — ответил я и лишь крепче сжал пальцы.

Коротким взмахом руки Шаман освободился от моей хватки, отвернулся и зашагал прочь. Я догнал его и схватил за плечо. Еще одно едва заметное Сашкино движение — и моя кисть оказалась на изломе. Хитрым приемом я освободился от захвата, попытался выкрутить предплечье Шамана. Резким рывком он выдернул руку, разорвал дистанцию. Последнее, что я видел отчетливо, — это искаженное яростью лицо Шамана.

Дальше началась стремительная, неистовая, нелепая в своей бессмысленности драка. Наша схватка абсолютно не была похожа на те тренировки, что мы проводили с ним на родине в лесу. Ни жалости, ни сострадания — все по-взрослому. Шаман даже и не думал щадить меня, бил мощно, технично, выкладываясь полностью. Но я уже ничего не чувствовал. Меня накрыл праведный гнев, раскрывший собственные резервы организма. Удары, блоки, захваты, броски — все слилось в молниеносные движения. Сыпались градом и отражались опасные выпады. Едва различимые движения, стойки сменяли одна другую в попытках выбить противника из равновесия. Любая пропущенная атака Шамана грозила серьезной травмой или смертью, но я успевал за ним! Я ничем не уступал ему, я пытался достать его сам! Я бился с ним на равных! Как только я осознал это, покрывало ярости было смыто какой-то идиотской, щенячьей радостью оттого, что у меня получалось составить Шаману достойную конкуренцию. Тут я и пропустил коленом в солнечное сплетение, согнулся от боли — и сразу же вдогонку получил по затылку локтем. Рухнув на землю, я еще пытался вдохнуть воздух, но диафрагма, отказавшая после удара, никак не хотела расправляться, в голове все кружилось, мир вокруг вот-вот грозил отключиться. Довершающим был обидный, нанесенный из чистой злобы пинок в живот, после которого сознание спасительно упорхнуло.

Я очнулся от того, что кто-то поливал мне лицо ледяной водой. Эта процедура несколько помогла прийти в себя и разлепить глаза. На фоне ясного неба видны были взволнованные, отчасти знакомые лица солдат летучей роты. Поручик Атом сидел на корточках рядом и подносил мне к губам кувшин с водой. Я приподнял голову, чтобы утолить жажду, за что был вознагражден адским прострелом в области затылка. Поморщившись от боли, я с трудом сел и осторожно, небольшими глотками принялся пить. Все вокруг напряженно молчали. Утолив жажду, я протянул руку Атому и с его помощью аккуратно поднялся, при этом кряхтя, как престарелый селезень. Вряд ли кому-нибудь удавалось блокировать удар Шамана без последствий, а мне этих подарков досталась пара дюжин за один подход. Кожа на конечностях сливалась в одну синюшную гематому, корпуса под одеждой видно не было, зато по ощущениям становилось ясно — зрелище там не для слабонервных. Однако наружность — это еще полбеды, вот внутренности… Складывалось ужасно неприятное ощущение, будто мою требуху недавно взбивали мощнейшим фирменным миксером. Живот ныл так, словно кишки внутри завязались морскими узлами, а голова от любого неосторожного движения начинала пульсировать просто дикой болью, от которой неимоверно тошнило. Хотелось… А ничего не хотелось, просто вновь отключиться, и все.

— Арсенал, что случилось? — Атом, видимо, решил, что я уже могу отвечать на вопросы адекватно.

— Шаман. Ушел. К Кащеру, — отрывисто, с усилием ответил я и глубоко вдохнул, чтобы не вывернуть наизнанку желудок.

После произнесенных слов закружилась голова. Оказалось, издавать членораздельные звуки пока было едва посильно для моего сотрясенного мозга. Знатно меня дружок припечатал.

— Зачем? — недоумевал поручик.

Я начал прикидывать, как бы покороче да подоступней выразиться, однако и этот процесс отозвался эпизодом помрачнения сознания. Удалось лишь буркнуть:

— Потом…

И вновь рассудок погрузился в пучины беспамятства, а вернулся с прогулки обратно, когда меня уже разместили в шатре Атома.

Очень хорошо, что один из чародеев батальона целителей умел не только палочкой размахивать, но и серьезно увлекался ботаникой. Работу он поставил четко и быстро, разослав солдатню на поиски необходимых для лечебного зелья ингредиентов, поэтому совсем скоро я прихлебывал ароматный отвар, мало-помалу притуплявший боль и возвращавший силы.

Между прочим, совсем скоро в палатке поручика моей скромной персоне уделил внимание сам князь Радзивилл Седьмой, окруженный стайкой генералов. Правитель был взволнован и хмур. Свет армии занял собой почти все пространство внутри, благодаря чему сам хозяин апартаментов сиротливо ютился в углу, прижатый громоздкими телесами начальства. На самом деле сложно было понять, к чему такое столпотворение, так как беседа со мной у князя длилась не более нескольких минут. Едва я рассказал о мотивации Шамана, Радзивилл тут же гневно взорвался:

— Да как ты посмел! Затащил в наш стан предателя в столь ответственный момент! Ты, именно ты поставил под угрозу все существование человечества на Поляне! Почему не убил его, когда узнал?

Вопли князя весьма негативно воздействовали на мою пока не окрепшую голову, поэтому я, поморщившись, тихо ответил:

— Вы сами попробуйте убить Шамана без пулемета в руках. И откуда мне было знать, что задумал этот псих?

— Ты ручался за него. — Взгляд правителя сквозил пронизывающим, ледяным презрением. — Ты говорил, что он — твой друг детства. А может, вы вдвоем все подстроили, теперь и ты в любой удобный момент сбежишь?

Ха! Сбежишь! Во загнул! Сейчас мне даже ходить проблематично. А насчет друга детства князь, пожалуй, прав. Как знать — остался бы я в живых, не будь у меня такого статуса?

Радзивилл развернулся и отдал приказ:

— Кто увидит предателя Шамана — казнить сразу! — А на выходе из шатра князь кивнул в мою сторону и брезгливо бросил: — За этим следить. Если попытается выбраться — убить на месте.

С неодобрительным гулом вся шайка, сопровождавшая князя, втянулась в проход, словно вода в сливное отверстие. В палатке остались только Атом и лекарь. Висело удручающее безмолвие. Поручик старательно избегал встречаться со мной взглядом. Скорее всего, еще не определился, как относиться к данной ситуации. Чародею, похоже, вообще все было индифферентно, кудесник лишь делал свою работу — оборачивал вокруг моей головы компресс, обильно смоченный в чем-то душистом.

Лично меня этот мир довел до состояния с поэтическим названием «А не пошло бы все в одно место». Проклятая Поляна отобрала у меня любимую девушку, теперь еще и друга, ну а вдобавок сделала козлом отпущения, виновником всех бед. Сил и фантазии сопротивляться сложившемуся положению не осталось. Я решил тупо валяться в шатре и ничего не предпринимать — просто наблюдать за ходом событий, не ввязываясь в происходящее со своей инициативой. И будь что будет. Надоело уже! Пусть эти никчемные людишки с пачварами хоть глотки друг другу перегрызут — даже пальцем не пошевелю. Раз уж все поголовно меня кинули, с чего бы мне в таком случае разводить альтруистическую самодеятельность? Решено! Ухожу в отпуск!

Давненько я не испытывал подобного безразличия ко всему окружающему. Равнодушие волной ядерного взрыва накрыло с головой, вышибив напрочь все остальное. Подумаешь, с другом подрался! Волноваться из-за такой мелочи, что ли? Саню вполне можно понять, с его-то проблемами. Пускай себе решает, каратист несчастный, все равно ничего не получится. Правда, в живот мог и не добивать, конечно. Хотя князь вон вообще убить меня приказал, если вздумаю рыпаться, даже после всех моих подвигов. Ну и что? Такова уж их монаршая доля: бояться всего на свете и подозревать поголовно каждого. Да и как тут не бояться, когда за примером далеко ходить не надо — вон как ловко приговорили казмадского соседа, хоть и по собственному приказу. Плюс дурная наследственность Радзивиллов однозначно в какой-то мере сказывается на нынешнем потомке. Что ж на него теперь обижаться за это? Вот еще один, Атом, сидит в углу, думу думает, в глаза смотреть стесняется. А что с него взять? Княжеский пес, выдрессированный на беспрекословное исполнение команд. Симпатию он ко мне, конечно, питает, но всерьез ослушаться начальства не посмеет — оттого испытывает жгучее чувство стыда. Поручика было даже немного жаль.

Ну а то, что придется ближайшее время торчать в шатре под охраной, — так оно даже и к лучшему. Существенного перевеса мое участие в войне все равно не принесет, зато рисковать жизнью на поле боя не придется. Буду изо всех сил поддерживать морально, причем с чистой совестью перед остальными. Что тут поделать — князь ведь приказал.

Что ж, такое положение вещей меня вроде устраивало. Когда волшебник закончил перевязку, я положил руки за голову и откинулся на подушку: получать заслуженный отдых. Хотел было кликнуть чародея, чтобы сделал мне релаксационный массаж, но тот, почуяв лишние просьбы от пациента, спешно покинул палатку. Атом позвал кого-то из бойцов, скорее всего, чтобы организовать караул, но его намерения прервал вихрем влетевший в палатку Скокс.

Таким красавцем волшебника я еще не видел. Чародей щеголял в легком золотистом панцире, предплечья и голени кудесника облегали металлические накладки из того же материала, а на воинственно настроенных кучеряшках покоился позолоченный стальной обруч. Вид грозного воителя довершало вполне обыденное для Скокса выражение лица. На всякий пожарный случай к поясу чародея был приторочен длинный кинжал — мало ли, вдруг рукопашная организуется.

— Обидели, унизили, предали? — усевшись, саркастически поинтересовался Скокс.

— Типа того, — с безразличием отозвался я.

— Теперь будешь тут валяться, словно тебе все равно?

— Точно!

— Что ж, дело твое, только вот… — Чародей заговорщицки прищурился.

Атом уходить не торопился — ждал, чем удивит Скокс. Мне и самому стало любопытно, что там волшебник задумал.

— Только что? — не удержался я.

— Помнишь незадачливого кузнеца из Прилесья, любителя самых разных вин, которого зовут Азит? — издалека начал чародей.

— Естественно, помню, и что?

— Помнишь ту схему странного транспортного средства, что ты нарисовал ему перед отъездом в Гладу?

— Ну! — Я аж приподнялся и присел, склонившись ближе в ожидании продолжения.

— Так вот, ему все-таки удалось как-то собрать эту штуковину. Только что лично видел его четырехколесное механическое чудище! Ужасающее творение, скажу я вам, но свою работу делает исправно, то есть довольно быстро перевозит людей, по восемь — десять экземпляров, без помощи лошадей и прочих тягловых. Там что-то четыре человека крутят — и оно само едет!

— Круто! Вот ведь кузнец-молодец! Смастерил-таки велик! Не ожидал, если честно! — Я даже искренне обрадовался успеху Азита.

— На этом приятные вести заканчиваются, — перебил Скокс. — Почти заканчиваются. Итак, Азит буквально только что прилетел в лагерь на своем самоходе, взмыленный, как конь, пьяный, как… хотя в этом с ним никто не сравнится. Дело вот в чем. Когда он с Горланом, старостой Прилесья, сегодня возвращался в Крипет за очередной партией живого груза для эвакуации, выяснилось, что город кишит пачварами! Они уже там, понимаешь? Кащер начал наступление намного раньше, чем все мы ожидали! Мужики незаметно унесли оттуда ноги, вернее, колеса, но в городе еще остались жители. Немногие, но остались.

— Их убьют? — тихо спросил Атом.

— Скорее всего — нет. Мы думаем, Кащер либо попытается превратить их в пачвар, либо, если это долгая процедура, заточит в какую-нибудь темницу, чтобы впоследствии вернуться и сделать свое дело. Но я здесь, Арсенал, не для того, чтобы тебе рассказывать обо всем этом, — недовольно поморщился волшебник. — Я пришел, чтобы кое-что для тебя передать… Собственно, мне удалось переговорить с Горланом с глазу на глаз. Практически ничего ценного не узнал, только вот он упомянул, что в Крипете среди горстки тех людей, которым повезло меньше всех, осталась Арлета…

В ответ я молчал и растерянно хлопал глазами. Дождался, называется. Так хотел узнать, где находится охотница, и теперь вот узнал. Только легче от этого не стало. Как же ее угораздило? Небось устроилась добровольной активисткой по эвакуации жителей. О себе при этом, естественно, не думала! Обо мне — тем более! Это ж надо быть такой эгоисткой! Так, и что теперь делать со сложившейся ситуацией? Как выручать даму сердца? Эх, вот в данной ситуации помощь Шамана отнюдь не была бы лишней!

— Арсенал… — Волшебник на этот раз выглядел слегка смущенно. — Возможно, стоило известить об этом тебя раньше, но я все подбирал подходящий момент. Думаю, сейчас он как раз настал. Не знаю, какими словами выразиться… Вот наши чары на тебя не действуют, а твои… не совсем, конечно, чары, на наших женщин достаточно эффективно влияют. В общем, Арлета беременна.

Прошла секунда, следом вторая, за ней третья, после четвертая — на пятой дошло!

— Что?! — подпрыгнув на месте, взревел я и принялся метаться из стороны в сторону, не обращая внимания на вновь вспыхнувшую пульсацию в голове. — Как беременна? Да как она посмела! Подвергать себя такой опасности! Нет, ну чем она думала? Чего в этот Крипет поперлась, а? Сидела бы тихонько в Гладе, не совалась в общественную деятельность! Так нет же! А ты? — Мой гнев переключился на Скокса. — Нашел время! Раньше сказать язык не поворачивался? Давно знаешь?

— Ну сам подумай — я ее, как и ты, ровно столько же не видел. Еще в княжеском дворце заметил кое-какие признаки. Потом проверил. А после началась вся эта история, в результате которой она исчезла.

Скокс развел руками, а я пытался отдышаться после вспышки негодования.

— Черт возьми, что же мне теперь делать? — Пыл поутих, уступив место растерянности.

— Как что? — рявкнул волшебник, переходя в контратаку. — Валяться тут, закинув руки за голову, и ждать, когда твою женщину с твоим ребенком внутри превратят в пачвару! Ну-ка марш снаряжаться, лентяй! Скоро выступаем!

— А как же приказ князя? Меня теперь любой дурак имеет право проткнуть копьем, как только я выйду из палатки.

— Князю сейчас, поверь, совсем не до тебя. Его больше беспокоит захваченный Крипет. А если будешь держаться рядом с Атомом — никто пальцем трогать не будет.

— Ваше могущество, — обратился к волшебнику поручик. — Но если нечисть уже на Поляне, тогда нас должны были оповестить о сборе и выступлении.

Скокс весьма скептически смерил Атома взглядом, как директор школы первоклашку, и через пару секунд в подтверждение слов чародея по всему лагерю начал раздаваться оглушительный рев боевых горнов.

— Но как же быть с приказом его величества? — не унимался поручик, перекрикивая звуки тревоги.

— Еще раз говорю: у князя теперь совсем другие заботы. Хочешь — пополняй свою роту бойцом с природной защитой от чар, а хочешь — оставляй его тут, да еще двоими расщедрись, чтобы охраняли этого изменника. А ты ведь непреклонно уверен, что он изменник, не правда ли? После всего, через что нам всем вместе пришлось пройти? Решать, конечно, тебе — ты командир роты.

Скокс демонстративно развернулся и покинул шатер. Атом потерянно смотрел вослед волшебнику, затем перевел взгляд на меня и серьезно задумался. Непростую дилемму предстояло решить поручику: ослушаться покровителя с риском навлечь на себя его гнев, но при этом пополнить роту полезным человеком либо напрочь упасть в моих глазах, бездумно выслуживаясь перед князем. Командир летучей роты оказался прагматичным человеком. Он слегка улыбнулся и сказал:

— Все-таки я рад буду видеть тебя в наших рядах.

— Князь не рад будет, — улыбнулся я в ответ. — Придется основательно меня замаскировать.

— Это технические моменты, что-нибудь придумаем. Сейчас надевай сбрую, по коням, на построение и зачаровываться.

— Будет сделано! — бросил я и уже на бегу добавил: — Кстати, я тоже очень рад, что ты принял правильное решение.

— Было бы чему радоваться…

Хмуроватая фраза поручика заставила меня тормознуть на выходе из шатра и с удивлением обернуться.

— Что? — переспросил я.

— Арсенал, уж не знаю, чему тут радоваться, — мрачно пояснил Атом. — Ведь наша рота идет на верную смерть. Ты еще не понял? На словах наша задача — обезвредить колдунов — звучит слишком радужно. На деле же предстоит лишь попытаться нанести как можно больше потерь их стану, причем ценой собственных жизней. Но самое главное — достать Кащера. С наскока пробить оборону, воспользоваться силой Живых доспехов, решить исход битвы. Вот настоящая цель. Чар, что наложат на нас волшебники в лагере, должно хватить, но лишь на это. Уже вторым этапом придется отвлекать, ослаблять, оттягивать на себя внимание остальных колдунов, чтобы дать возможность основным силам нашей армии разгромить противника. О полном уничтожении отряда чародеев можно только мечтать. Слишком они могущественны. Я думаю, в лучшем случае только половина роты будет уничтожена еще на подходе. Такова правда, с этим ничего не поделаешь. Остается лишь отдать дорого свои жизни, и каждый боец роты пойдет на врага именно с этой целью. Что ты об этом думаешь, Арсенал?

От заявления поручика неприятно екнуло сердце. Откуда мне было знать, что я добровольно зачисляюсь в роту смертников? Изначально подобная перспектива даже в голову не приходила, да и сейчас никак не могла там улечься. А может, Атом все-таки преувеличивает в своих прогнозах? Кто на самом деле знает, сколько у Кащера этих колдунов? А вдруг нам сказочно подфартит и Живые доспехи враз сметут всех врагов? Может, нечистые просто испугаются и от страха склеят ласты? А что, если не так уж могущественны эти колдуны? «Может», «если», «вдруг», «авось», «небось» — вот и все, на что приходилось надеяться, но смириться с мыслью о скорой и бесповоротной кончине я наотрез отказывался. Надежда умирает последней, как-никак.

Атом же внимательно смотрел мне в глаза, ожидая ответа. Я нервно сглотнул, но при этом весьма воинственно выдавил:

— Если придется отдавать свою жизнь дорого — я буду торговаться до последнего.

Поручик удовлетворенно кивнул.

Неспешно покинув пристанище командира роты, я направился к палатке, где изначально размещались мы с Шаманом. Оружие и доспехи все еще должны были храниться там.

Итак, все-таки бой, и я в нем участвую. Известие пришло столь стремительно, а события вокруг крутились таким шустрым водоворотом, что не находилось даже времени толком разобраться в безумной смеси своих ощущений. Если с бесперспективным в плане дальнейшей жизни статусом летучей роты я еще как-то определился — мол, поживем — увидим, — то с остальными аспектами возникли нюансы…

Во-первых, я не знал, как относиться к беременности Арлеты. На родине ходят слухи, будто этому положено радоваться. Хотя есть и противоположные мнения. Пожалуй, охотница являлась единственной девушкой, залет которой я не стал бы воспринимать как трагедию. Но вот радоваться ли? Пожалуй, позже само все решится. Сейчас я просто осознавал колоссальную ответственность как перед Арлетой, так и перед тем маленьким существом, ютившимся в ее животе, неожиданным плодом нашей любви. Зато верным и неотступным спутником чувства ответственности выступила тревога за них, за здоровье, за будущее. Мысли о том, что Арлету могут превратить в пачвару, разверзали огромную черную пропасть отчаяния в душе. Оставалось лишь надеяться, что этого не случится, — других вариантов, кроме слепой надежды, пока не было.

Во-вторых, с тех пор как мы в составе последних кавалерийских батальонов покидали Гладу, многое изменилось. Шаман дезертировал из мидлонских рядов и, по-видимому, прихватил с собой большую долю моей уверенности. Недавний разговор с Атомом вообще снес ее любые остатки. Само собой, теперь я не был столь категоричен в отношении своей безопасности. Не будет рядом того универсального бойца, готового выручить друга из любой передряги. Шаман теперь по другую сторону баррикад, что делает противника еще более опасным. Эх, что ни говори, а Сашка здорово мог пригодиться летучей роте! Его в одиночку можно было запустить в гущу колдунов, а остальным лишь подчищать следом. Вот уж кто повысил бы наши шансы на выживание до небес. Но — увы…

К слову, вспомнились кошмарные рожи врагов, которые вот-вот придется лицезреть в схватке. Огромные волколаки, встретившие меня в первый же день на Поляне, ужасные безглазые пачвары, с которыми я отчаянно дрался на краю их обители в лесу. Но до них еще бы дожить. Основная же нынче цель — это могущественные колдуны, способные без труда разметать чарами обычных волшебников, и сам Кащер, достигший невероятной мощи. Воспоминания о туше гигантского Цмока вообще заставляли вздрогнуть. Я лишь мечтал, чтобы к началу войнушки гигант заболел, помер или, на крайний случай, отправился проведать бабушку. Также сохранялся шанс, что этот Змей Горыныч внезапно расторгнет контракт с Кащером.

Вообще было бы чудесно хоть примерно узнать, сколько у колдуна войска. Вдруг толпы монстров пройдут сквозь нас, растопчут и даже не заметят? Правда, логика подсказывала, что в таком случае нечисть уже давно вылезла бы из своего леса, без всяких предварительных ухищрений. Но легче от этого не становилось. В общем, как и любой нормальный человек перед грандиозным событием, я мандражировал… Хотя чего уж там — побаивался маленько на самом деле… Да ладно, если взглянуть правде в глаза — я конкретно подсел на измену и едва не паниковал!

Более-менее успокаивал сосредоточенный вид соратников, однако не факт, что внутри у них все было так же спокойно и безмятежно, как и на лице. Я ведь тоже виду не подавал о своих страхах.

Вскоре мы стояли дружным строем, держа под уздцы боевых скакунов. Сразу несколько чародеев накладывали на бойцов самые разные защитные чары. Подобной чести удостоилась лишь наша рота. Оно и понятно: не у всех же боевая задача — сражаться с колдунами. Я, как ненуждающийся, стоял сбоку и с любопытством следил за процессом. Несмотря на общую авральность ситуации, волшебники подходили к делу степенно, без суеты, зачаровывая доспехи, оружие и непосредственно сами организмы молоденьких солдат нашей роты с особым тщанием. Средний возраст воинов подразделения поручика Атома и вправду был небольшим. Самому старшему из нас оказалось не больше тридцати. Возможно, именно юность бойцов и придавала роте необходимую летучесть. Несмотря на молодость, ребята были вполне основательно закалены периодическими вылазками на территорию королевства, сопровождавшимися яростными стычками с пограничными отрядами Казмада, поэтому опыта им занимать не приходилось. Такие мастера, как Черпак, Дрозд и Прут, вообще стоили целого отряда, про самого Атома даже говорить не приходится. В эту роту отбирали самых талантливых и подготовленных молодых людей — как физически, так и морально. Может, в тот момент, когда мы покидали столицу, ребята и выглядели несколько потерянными, однако подобное расположение духа несложно понять. В целях конспирации всем армейским подразделениям никто ничего не объяснял до самого выхода из войсковой части, чтобы носители длинных языков не разболтали друзьям, а особенно подругам, чего лишнего. Естественно, когда на построении перед выступлением из Глады бойцам роты сообщили, что воевать придется с нечистью, они растерялись — все ведь люди, пускай даже строго сортированные. Но сейчас, в самый ответственный момент, перед решающим событием, ребята собрались и не выдавали тревоги, а ведь каждый из них был твердо уверен, что вскоре пойдет на смерть. Ну и я старался соответствовать соратникам, хотя уровнем общей моральной подготовки к битве явно им уступал. В те времена, когда воины летучей роты схлестывались с казмадцами на их территории, я всего лишь выпроваживал нетрезвых клиентов из клуба, и то старательно избегал чрезмерно здоровых.

— А ты чего в стороне встал? — На меня смотрел, грозно прищурившись, довольно молодой волшебник и увлеченно чесал жезлом под лопаткой. — Может, Паляндре хабар на лапу дал, чтобы сразу с собой не забрала? Или договорился с Карой? В чем твой секрет, воин?

Я с недоумением смотрел на кудесника.

— Зачаровываться тебе не надо, что ли? Хочешь от первой вспышки колдуна подохнуть? — доступно пояснил чародей и, подумав, добавил: — Понаразвелось отсталых, чтоб на тебя лихоманка чихнула!

— Мне вообще-то нельзя, у меня аллергия. И на лихоманок, и на чары, — ответил я серьезно. — Ты вон мою лошадку лучше вместо меня застрахуй.

Волшебник недоверчиво склонил голову, критическим взглядом окинул новоиспеченного смертника и произнес:

— Надо же, оказывается, даже таких, — чародей многозначительно постучал себя кулаком по лбу, — в летучую роту берут!

Но Фишку зачаровал.

Уже через час в полной боевой готовности мидлонское войско построилось неподалеку от лагеря. Тактическая расстановка была такой же, как и рассказывал нам князь на совете пару дней назад. В центре армии стояли тяжелые копьеносцы, по флангам располагалась легкая пехота и кавалерия, а позади разместились стрелковые полки вперемежку с тяжелой конницей. Отовсюду торчали длинные знамена-хоругви с эмблемами княжества с одной стороны полотна и символом подразделения — с другой. Каждая из них обозначала свой взвод, а в бою должна была помогать бойцам ориентироваться в пространстве и быстро находить своих.

Сам правитель, зашитый в плотные, отливающие на солнце ослепительным блеском латы, неспешно разъезжал вдоль боевых рядов и толкал очередную усиленную чарами речь. Голос Радзивилла разносился далеко, во все стороны, казалось, долетал до самой стены леса, отбивался от нее и катился эхом обратно. Князь, скорее всего, воодушевлял воинов, горячо взывал к патриотизму, возможно, рассказывал, куда лучше бить нечистых. Не знаю, я не слушал. Я пристально всматривался в даль, пытаясь нарушить все законы физики и заглянуть за горизонт, узнать, что там творится, где наши враги, где черные громады волколаков, где сутулые фигуры пачвар, знают ли они о нас, готовы ли? Сработает ли тот эффект неожиданности, над которым все корпели так много времени, на который потратили столько усилий?

Летучая рота стояла поодаль от основных войск. Нам предстояло незримой тенью едва слышно шелестеть неподалеку от передовых сил армии, параллельно главному направлению удара, и высматривать, выискивать вражескую ворожбу, для того чтобы стремительной атакой смести отряд колдунов и лишить нечисть чародейской поддержки. Ну, это в идеале.

Атом, отсвечивая золотом Живых доспехов, величественно восседал на своем скакуне. По сторонам от поручика располагались четверо чародеев, облаченных в точно такую же сбрую, как у него. Идентичные копии наскоро были сделаны за то время, что мы увлекательно проводили в Линкосе, занимаясь убийством Ванко. Эту меру предосторожности придумали специально, чтобы распределить сразу на нескольких человек основной удар по носителю могучих артефактов. Командир роты хоть и находился под каменной защитой чар волшебников, покоившихся в Живых доспехах, но было решено таким вот способом искусственной мимикрии дезориентировать вражеских колдунов. Конечно, прислужники Кащера могли и не знать, как выглядят Живые доспехи, но подобное предположение казалось маловероятным — из области фантастики, граничащей с глупостью. Не каждому княжескому волшебнику оказалось бы под силу сдерживать на себе мощнейшие атаки колдунов. Нам отрядили самых лучших кудесников, среди которых оказался и Скокс, чему я был даже рад.

— Вы готовы умереть за своих отцов, детей и жен? — Речь Радзивилла подходила к заключительному этапу.

Дружный воинственный рев был ему ответом.

— Вы готовы раз и навсегда очистить наши земли от нечисти? — едва начали стихать вопли, вновь спросил князь.

И опять войско отозвалось тысячами надрывающихся голосов.

— Да пребудут с нами боги! За Княжество! — Правитель эффектно взвил своего коня на дыбы и воздел меч к небу.

Под овации Радзивилл спешно ускакал в сторону тылов, попутно выкрикивая подбадривающие реплики. Едва он скрылся из виду, над войском раздалось протяжное хрипение горнов, дающее сигнал к выступлению. Мидлонская армия, словно единый гигантский организм, не спеша вытянулась и уверенным маршем направилась в сторону Крипета.