Кошмар шестнадцатый
УТРАТА ДАРА

Пританцовывая, я следовал вдоль улицы, разглядывал прохожих и посмеивался. Эль творил настоящие чудеса – что за волшебный напиток! – еще недавно я был в самом жутком настроении, едва не стал пищей кошмарного демона с жабьей головой в адских пределах, опасался за свою жизнь и бессмертную душу, а вот теперь мир сделался радужным и замечательно светлым, будто опрокинутый в желудок эль. Все страшное переместилось на второй план, отступило, осталось далеко за горизонтом восприятия, и даже мои мысли о преследующем меня злом роке сделались неотчетливы и неясны – как будто все они растворились в светлом эле. Я шел и улыбался прохожим, а они мне… Особенно усердствовал я при встречах с дамочками. Их мой вид, кажется, тоже впечатлял. По крайней мере, реагировали они бурно. Улыбались в ответ – ах, эти ямочки на щечках и игривые глазки, – подмигивали мне, а самые смелые даже делали ручкой вот этак…

Потом я приметил парочку черноволосых красавиц, которые стояли возле одной из кожевенных лавок и смеялись. То, что поводом для веселья был я, не оставляло никаких сомнений. Я остановился, сделал в их сторону недвусмысленный жест, чем вызвал очередной приступ их веселья. Так мы перемигивались и махали друг другу довольно долгое время. Подходить к ним я совсем не спешил, да и они, похоже, никуда не торопились.

Наконец я решился и направился к ним, широко улыбаясь. Улыбка, впрочем, блуждала на моем лице довольно короткое время. Внезапно светлое чувство оставило меня, мне показалось, что за мной кто-то пристально наблюдает. А потому я стремительно обернулся. Вдоль улицы, расталкивая прохожих, бежали четыре стражника, вооруженные длинными алебардами, и еще один с двуручным мечом, который он уже вытаскивал из заплечных ножен.

«Ну, дела», – успел подумать я, рассматривая их немного мутным взором, потому что количество выпитых мной не так давно кружек эля составляло чертову дюжину.

Я обернулся на красоток, но они с ужасом взирали на вооруженных людей, которые явно направлялись ко мне.

– Это он! – закричал один из стражников, показывая на меня пальцем. – Он нас приложил и не заплатил подорожную… – Увидев, что его товарищи уже готовы кинуться на меня и разрубить на куски, он проорал: – Только будьте с ним поосторожнее, он вот так вот шевелит руками и полыхает огнем…

– Чем он там полыхает – разберется в распределителе инквизиция, – проворчал стражник с двуручным мечом, должно быть главный.

Прохожие поспешили скрыться, сообразив, что королевская стража собирается производить захват опасного преступника. Все они хорошо знали, что захват – дело непростое, так что в боевой сутолоке кого-нибудь могут серьезно покалечить. За считанные секунды улица опустела. Исчезли и темноволосые красотки. На том самом месте, где еще недавно они активно старались привлечь мое внимание, всем видом демонстрируя, что и они сами, и их прелести легко доступны, теперь стоял я, плотно прижавшись к стене – говоря откровенно, я за нее держался! – и нетрезво наблюдал за перемещением стражей.

Приглядевшись, я без труда узнал в орущем стражника Арена, того самого негодяя, что не хотел пускать меня в город без подорожной подати, – это надо же такое придумать, в то время как каждый должен свободно идти, куда ему заблагорассудится. Кажется, я его немного поджарил и оставил прикованным к его помощнику и оконным рамам в выжженной будке. Арен на поверку оказался очень расторопным малым и, пока я пребывал в адских пределах, сумел организовать целую кампанию по моей поимке. Надо же было королевской страже появиться именно тогда, когда я набрался светлым элем под завязку, не слишком хорошо соображал и двигался.

Стражники рассыпались полукругом и стали обходить меня с флангов. Я опирался на каменную стену и старался соображать как можно яснее. Вот черт! Оссиан был прав. Я действительно притягивал неприятности, как магнит.

– Медлить нельзя, а то он начнет насылать на нас огонь, – возопил Арен и ринулся вперед, нанося удар алебардой.

– Живым брать! – рявкнул обладатель двуручного меча и постарался дотянуться им до меня.

От алебарды я ушел, но движения мои были сейчас плохо скоординированы, поэтому от меча мне увернуться не удалось. Лезвие плашмя опустилось мне на бедро. Охнув, я неловко отпрыгнул в сторону, в это мгновение ноги мне подсекли древком алебарды, и я рухнул, приложившись щекой о булыжную мостовую. Стражники стремительно подлетели и принялись скручивать мне руки за спиной пеньковой веревкой. «Чувствуют, мерзавцы, что моя сила в пальцах!» Таких коротких поединков, да еще сразу же складывающихся не в мою пользу, я припомнить не мог.

– Ага! – радостно закричал Арен. – Вот и все, ну повидайся теперь огнем…

Он сильно пнул меня в ребра, но боли я почти не почувствовал, потому что, как уже неоднократно упоминал, сильно накачался элем, и теперь, после того как я оказался в горизонтальном положении, меня стало неудержимо клонить в сон, мне было совершенно не до поединков и колдовства. Сейчас бы поспать!!!

Стражники поднята меня на ноги и поволокли куда-то. Я сплюнул сочившуюся из разбитого рта кровь в лицо одному из них и попробовал что-то запеть. После сильного удара под дых я оставил эту затею…

В конце концов мы оказались возле высокого каменного здания, меня проволокли по низкой лестнице и бросили в коридоре, избитого и все еще сильно нетрезвого. Кровь и побои немного привели меня в чувство, но, как только я пытался пошевелить головой или какой-нибудь другой частью тела, к горлу немедленно начинала подкатывать дурнота: голова кружилась, все кругом плыло.

Через какое-то время приоткрылась дубовая дверь напротив, и в коридор вышел суровый человек с орлиным профилем, его лицо я, приподняв голову, разглядывал снизу вверх.

Он сердито сплюнул на пол, причем едва не попал в меня, потом ушел. А когда вернулся через некоторое время, ворчливым голосом отдал команду нескольким местным стражам, и меня подняли, втащили в комнату и усадили на стоявший точно посередине высокий стул.

– Вот так вот хорошо, – заметил я после того, как ощутил, что мое тело наконец приняло вертикальное положение, – куда лучше, чем раньше… а то, когда я лежал, это мне не очень нравилось.

Суровый человек уселся в дальнем углу. Некоторое время он рассматривал меня, пожевывал тонкими губами и хмурился одному ему ведомым мыслям. Наконец он заговорил.

– Риан де Руаси – мое имя, колдун, – сказал он, – я называю тебе свое имя, чтобы ты понял, что мои намерения самые светлые – избавление мира от темного колдовства.

– Мои тоже самые светлые… – громко пробормотал я, стараясь говорить связно, – избавление мира от темной религии.

Моя реплика вызвала краткую паузу в нашей только начавшей зарождаться дискуссии… Он вскочил на ноги и приблизился.

– Какой ты, однако, интересный юноша. – Инквизитор обходил меня кругом, с подлинным интересом всматриваясь в мое лицо.

– Мне многие женщины это говорили…

Я в свою очередь решил тщательно рассмотреть его.

Похоже, он принципиально не носил мантию, и бородку аккуратно подстригал: насколько я знал, от местных служителей церкви требовалось ортодоксальное следование обряду отращивания бороды – бриться им было категорически запрещено. Этого служителя подобные правила, видимо, мало волновали. Его величайшей целью была борьба с черным колдовством, а все остальное он почитал условностями и незначительным грузом веры, обременявшим церковников и делавшим их служение господу намного тяжелее. На груди у инквизитора висел массивный золотой крест на толстой цепи. И крест, и цепь сверкали так, что глазам становилось больно. Складывалось впечатление, что инквизитор носил этот священный символ как украшение.

– Ничего интересного во мне нет, – заверил я его, немного поразмыслив, – я самый обычный юноша… Таких сотни бродят по улицам Катара. К тому же я немного пьян…

– А ничего, что ручки у нас связаны, – поинтересовался инквизитор, – ничего страшного?

– Затекли, – поделился я с ним, – если бы вы могли немного ослабить узел…

– Затекли? – с мнимым сочувствием переспросил он. – Ай-яй-яй… А вот ослаблять узелок я не буду… Не буду… Мало ли что это за собой повлечет. Вдруг в твоей черной голове родятся какие-нибудь черные мысли… Лучше я затяну его покрепче.

Он приблизился и резко дернул за веревки, укрепляя узел. Я сморщился от боли и яростно плюнул ему под ноги. Инквизитор со страхом отпрыгнул.

– Колдовство? – вскричал он. – Нечего тут плеваться… Видишь, какие мысли уже родились в твоей черной голове.

– В моей черной голове? – изобразил я удивление. – Чего это она черная? Я, откровенно говоря, даже не понимаю, из-за чего весь сыр-бор, похоже, меня с кем – то перепутали… Вот притащили сюда, ранили, побили… А теперь еще пытают.

Возмущался я вполне искренне, потому что действительно не мог понять, что в моей манере поведения могло так задеть местных жителей, что моей нескромной персоной решила заняться священная инквизиция.

В тот момент я еще не понимал, что Риан де Руаси был совершенно прав, ему следовало уничтожить меня, пока я еще не переродился и не уничтожил катарскую церковь, а вместе с ней и все остальные религии на объединенных материках, островных и Мастеровых землях, и не покорил народы, включая могучих воинов бескрайних степей, поставленных мной на колени всего за две недели…

Инквизитор усмехнулся моим словам:

– Подобные речи я уже слышал из многих уст, и не раз… Много-много раз… Мне говорили эти слова люди, кажущиеся такими честными, а на поверку оказавшиеся злобными колдунами и ведьмами… Все они пришли в этот мир с темной стороны, и туда же я отправил их после нашей с ними встречи. Так, значит, ты утверждаешь, что живешь в этом городе с самого своего рождения и знать не знаешь, чего это тебя вдруг схватили?

– Ну почему же? Я приехал всего неделю назад… – соврал я, хотя появился в этом городе прошлым вечером.

– Ах, неделю… – Риан де Руаси сложил руки на груди, изобразив нечто напоминающее молитвенный жест. – Давай же проследим последовательность событий… Значит, ты заплатил подорожную, вошел в город?

– Ну да… Точно так.

– А тот самый стражник, что обратился к властям Катара? Он жаловался на то, что его оскорбили действием и ограбили, видимо, он ошибся, обвиняя тебя в черном колдовстве?! – возвысив голос, яростно вскричал Риан де Руаси.

– Совершенно ясно, что он напился и проспал все самое интересное, – ответил я, также перейдя с обычного тона на крик, – это понятно даже младенцу.

– Какому младенцу?! – проорал инквизитор.

– Известно какому!!! – не уступал ему я.

– Ересь, черная ересь! – Инквизитор ухватился за крест и принялся бегать из угла в угол, потом остановился и уставился на меня маленькими угольными зрачками. – И ты смеешь утверждать, что ничего не знаешь о черном колдовстве! Да за подобную ересь тебе надо вырвать язык и отправить на рудники, но так легко ты не отделаешься…

– Чем же я отделаюсь? – поинтересовался я.

Мне действительно было весьма любопытно узнать, какие муки приготовит для меня священная инквизиция. Может, они подойдут к делу с изрядной долей фантазии? Но инквизитор не пожелал делиться со мной своими планами.

– Могу я осведомиться о цели твоего визита в наш город? – Де Руаси взял себя в руки – после упоминания о младенце он немного вышел из себя и задал этот вопрос уже весьма язвительным тоном.

– Нет, не можете, – решительно ответил я, – это дело государственной важности…

– Вот как, – де Руаси не смог скрыть злорадной улыбки. – Об этом деле государственной важности, – он принялся потирать ладошки, при этом на лице его отразилась совершенно зверская гримаса, – ты мне все расскажешь… все-все – все… только немного позже, в подвалах… ты слышал, колдун, про подвалы инквизиции?

– Что-то слышал, говорят, там у вас настоящий праздник, много эля, женщин, якобы там все узники инквизиции развлекаются вместе со священниками, играют в азартные игры, выпивают, любят доступных женщин самыми разными способами…

– Изыди, грешник! – вскричал инквизитор, снова ухватившись за основание креста на своей шее, его поза стала смехотворной, он весь подобрался, скрючился и смотрел на меня с явственно выраженным ужасом.

– Перекинемся в картишки, святой отец? По вашему лицу видно, что вы уважаете погер… И выпить, должно быть, тоже не дурак… а?

– Прочь, исчадие адских пределов. – Он в ужасе замахал на меня руками и поспешно выбежал, захлопнув за собой дверь.

– И кто у вас этих женщин подбирает, не вы ли… – для верности прокричал я ему вслед… – ну точно он, поглядите, как умчался.

Инквизитор и правда скрылся очень быстро, шаги его стихли в отдалении, а я вскочил со стула и кинулся к окну – решетка, потом к двери – она была заперта.

Я был совершенно отрезан от внешнего мира Тогда я присел на корточки и принялся судорожно перетирать веревки об острую грань спинки стула. Я очень спешил Веревки поддавались плохо, но, так как инквизитора не было довольно долго, в конце концов мне удалось с ними покончить. Почти в то же мгновение я услышал его поспешные шаги и, поскольку в дверь могли войти в любой момент, уселся на стул, сделав вид, что раскаиваюсь. Освобожденные от пут руки я спрятал за спиной.

«Это же надо быть таким идиотом! Оставить „опасного черного колдуна“ совершенно одного!»

В комнату вошел Риан де Руаси в сопровождении двух огромных палачей, на головах у них были темно-зеленые колпаки с вырезанными отверстиями для глаз.

– Вот он! – Риан де Руаси с отвращением показал на меня. – Это опасный колдун и ужаснейший еретик, я хочу, чтобы он сейчас же был препровожден в подвалы, где вы первым делом вырвете ему язык. – Инквизитор внимательно поглядел на меня, ожидая увидеть ужас в моих глазах, но не дождался от меня такой радости. Тогда он гневно выкрикнул: – Берите его!

Все то время, что он произносил речь, я стремительно шевелил затекшими пальцами, приводя в движение скрытые силы. Де Руаси вдруг замер, вглядываясь в меня: нельзя было отказать ему в наблюдательности. Меня выдавали мои сузившиеся по-кошачьи зрачки и мертвенная неподвижность глаз. Заметив, что происходит что – то необъяснимое, он отпрыгнул назад и проорал:

– Скорее, скорее же, хватайте еретика!!!

В то же мгновение я вскочил на стул и, выбрасывая вперед ладони, сначала левую, а затем правую, плавными движениями, словно собирался вплавь преодолеть широкую реку, швырнул два огненных знака.

Оставляя за собой яркий свет, быстрыми кометами они полетели в заданном мной направлении. Один попал точно в грудь надвигавшегося на меня здоровенного палача – и его отбросило к задней стене, сильно припечатав о каменную кладку, другого лишь слегка зацепило за плечо. Но и этого было достаточно, чтобы знак разорвал кожу и сухожилия, и из раны фонтаном хлынула кровь. Палач закричал, ухватился рукой за поврежденное плечо и попятился к двери. Трусливый де Руаси опередил его, одним скачком он распахнул дверь и нырнул в коридор, а я отпихнул палача и прыгнул следом. Инквизитор мчался по проходу налево, повизгивая, как поросенок, который узнал, что его откармливали на холодец. Выход был справа. Я свернул туда, выскочил из дверей храма инквизиции, очутился на каменной мостовой и помчался прочь…

Разумно рассудив, что на улице оставаться опасно, я нырнул в очередной кабачок, где царил полумрак и меня было довольно сложно опознать. Кажется, весь Катар кишел маленькими питейными заведениями, и я продолжил накачивать себя элем…

Каково же было мое удивление, когда через некоторое время в кабачок пожаловали те самые красотки, которые присутствовали при моем аресте. Если вдуматься, то их появление было легко объяснимо. Кожевенная лавка, возле которой я увидел их впервые, была неподалеку от этого местечка. Наверное, они частенько заскакивали сюда, чтобы пропустить стаканчик и познакомиться с кем-нибудь не в меру веселым и разбитным. Они уселись за ближний ко мне столик и теперь весело хохотали, поглядывая на меня с вполне легко объяснимым задором беспутной молодости. То ли они меня не узнали, то ли им было все равно, что еще недавно я был арестован вооруженным отрядом стражников и меня в полу бессознательном состоянии уволокли неизвестно куда. Кольнуло предчувствие чего-то нехорошего, что снова стремительно надвигалось на меня, однако я постарался не задумываться над такими вещами… Позднее я понял, как иногда бывает важно прислушаться к голосу интуиции.

По виду они были совершеннейшими распутницами, чем привлекли меня еще больше. Я уселся за их столик и завел с ними непринужденную беседу о погоде, до которой ни мне, ни им не было никакого дела.

– А как тебя зовут? Меня Падала, – сказала одна из них.

– Мерла, – представилась другая, глаза которой были зелеными, как у кошки, и такими яркими, что больно было смотреть.

Когда-то я знал одного аптекаря, который все кожные и внутренние болезни лечил странной жгучей зеленой настойкой, так вот, по цвету та настойка была точь-в-точь как ее глаза. Про себя я даже прозвал Мерлу «зеленкой» – это имя ей шло куда больше.

Вообще же их имена мне отчего-то не понравились, но это не имело значения для наших зарождающихся отношений. Аппетитные округлости, которые они охотно демонстрировали, вызывали во мне явственный трепет плоти. Я положил руку на бедро одной из них: горячее и такое твердое…

– А ты откуда, Жак? – спросила Мерла.

– Из преисподней, – радостно пошутил я.

Их моя шутка, похоже, совсем не развеселила. Они только переглянулись, словно мои слова подтвердили какие-то давно им известные факты. Я, впрочем, был настолько поглощен развитием событий (кажется, я кричал в тот момент: «Еще три эля!»), что совершенно упустил их реакцию на мою шутку из виду. А позже наблюдать за переглядыванием девушек стало совсем бесполезно, потому что я опрокинул в себя две литровые кружки светлого эля, и мир стал расплываться, приобретая радужные очертания…

Между тем и сами девушки делались все привлекательнее. Их смоляные кудри вызывали во мне смутное ощущение узнавания… Ах да! Это Тереса. Ее черные пряди так напоминали переплетавшиеся шелковистые волосы моих новых знакомых. Они шептались о чем-то и лукаво поглядывали на меня, Падала встряхивала своей великолепной шевелюрой, поправляла упавшую на лоб прядку, ловила мои взгляды и снова чем-то неуловимо напоминала мне Тересу. Может быть, цветом волос, а может быть, манерой поведения, едва уловимыми жестами и знаками.

– Может, пойдем ко мне? – наклонилась к моему уху зеленоглазая Мерла.

– А как же она? – я посмотрел на Падалу.

– Она отправляется с нами, – заверила меня Мерла. Падала улыбнулась и закивала. Тонким пальцем она слегка коснулась моего подбородка.

– Пошли, – решительно заявил я и, качнувшись, поднялся.

Они подхватили меня под руки, одна из них швырнула на стол горсть медяков, и мы медленно пошли между столиками.

Когда мы выбрались на воздух, я увидел, что на Катар уже опустились мягкие сумерки, было тепло, из полумрака выступали силуэты деревьев, неподалеку слышалась перекличка стражников. Внезапно я вспомнил, что меня разыскивает инквизиция, и замер.

– Ну что ты, Жак, – Мерла слегка дернула меня вперед, – пошли, с нами ты вне опасности, мы проводим тебя…

– Хорошо, – откликнулся я, продолжая вглядываться в сумрак.

Мы миновали несколько перекрестков, потом свернули в темную подворотню, прошли через двор, где на веревках, перекинутых прямо через оконные ставни, сушилось белье, потом спустились в полуподвал. Неожиданно передо мной зажегся свет – это Мерла запалила свечу.

– Эй, куда это мы пришли? – Я с интересом озирался, но в помещении, где мы оказались, не было ровным счетом ничего примечательного – только сырые стены и закопченные потолки.

Мне никто не ответил. Девушки стояли передо мной с мрачным и отрешенным видом.

– Эй, да что тут происходит? – внезапно почувствовав, что запахло жареным, я подался назад и уперся спиной в твердый камень стены.

Мерла вдруг извлекла откуда-то свиток, вскинула руки и принялась нараспев произносить слова.

Я сразу же услышал пение ангелов… Хоровое пение, складывающееся из тонких, пронзительных голосов, оно все приближалось. Я постарался стряхнуть с себя хмель, затряс головой… На меня явно накладывают какое-то заклятие! Я попытался сделать шаг вперед, но ноги мои словно приросли к полу. Падала хохотала, за ее лицом скрывалось чье-то чужое, маска сползала с нее, как смываемая с лица косметика, ее облик таял, пока она не обратилась в Тересу. И не только она… Обе они обернулись Тересой, потом снова разделились, став самими собой… Тереса хохотала голосом Падалы. Тереса все время незримо присутствовала здесь. Она заполняла своим телом и своей аурой все вокруг, ее руки с острыми темными ногтями плыли в пространстве и впивались в мое существо, а волосы развевались и внезапно становились волосами Падалы и Мерлы.

Все это виделось мне, словно во сне, зараженный магией мозг создавал диковинные образы. Мне показалось, что я теряю что-то и что-то обретаю. На меня словно навалилась груда железа, сковывая мое сознание, заключая его в тиски. Я силился преодолеть власть ведьмы, но мое тело отказывалось повиноваться.

– Как тебе мои девочки, как тебе мои доченьки, мои ученицы? – нашептывал подкрашенный помадой рот, явно принадлежавший Тересе, он кривился и обнажал ровные белые зубы…

– А-а-а, – мне показалось, что я кричу, но уже в следующее мгновение я не услышал ничего, кроме тишины… Она была настолько абсолютной, что мне почудилось, будто я оглох…

Мерла отбросила свиток, и мир для меня вдруг сделался похож на карнавал: пляшущие огоньки, музыкальный гул, несколько оглушающих взрывов, хохот, кружение ярких платьев и сполохи яркого пламени. Внезапно я оказался на свободных просторах, хотя еще секунду назад находился в полуподвале, куда привели меня эти странные девушки.

Долина, где я очутился, от края до края была огромным, благоухающим цветником. Вокруг меня цвели лилии, чьи нежные лепестки на ярком солнце отливали белым и розовым. Лиловые, желтые цветы, нежные, красные, черные бутоны, приоткрывающие алые губы. Гладиолусы, флоксы, ирисы, маки, хризантемы, циннии, нарциссы… Невозможно перечислить богатство красок и оттенков, обрушившихся на меня…

Впечатление, которое произвела на меня долина, можно сравнить с ощущением безумца, преследуемого цветовыми образами. Передо мной была реальность или только красочная галлюцинация? Голова закружилась. Я сделал несколько шагов и упал в цветы, примяв их руками. Ароматы, вдыхаемые мной, опьяняли. Через некоторое время я стал опасаться, что сделаюсь безумцем от наслаждения и непрекращающегося состояния счастья…

Эйфория длилась целую вечность. Я обнаружил себя лежащим на холодном камне мостовой, ведьмы, прочитавшие надо мной заклятие из приготовленного кем-то – скорее всего, Тересой, – свитка, растворились в пространстве. Глухо колотилось сердце. Не без опасения я осмотрелся кругом. Все еще были сумерки. Должно быть, прошло совсем немного времени. Я жив и, кажется, цел. Но что-то несомненно произошло, и это что-то не внушало мне счастливых надежд на светлое будущее. Меня охватил тяжелый депрессивный туман и мрачнейшее опустошение…

Что же случилось? Меня не оставляло чувство утраты. Я припомнил, как Падала и Мерла странно переглядывались в таверне, и поднялся на ноги. Отряхнулся. В уснувшем городе царила тишина. Только тут я ощутил, что продрог до костей, меня колотило, у меня просто зуб на зуб не попадал. Я стал прыгать и похлопывать себя по бокам… Потом решил, что, если разведу тут небольшой огонек, большой беды не случится, а я смогу согреться. Я сделал уверенный взмах руками, и вдруг почувствовал, что все, что я делаю, не приносит никаких плодов. Знакомого ощущения силы, преображающей реальность, которое сопровождало всякое колдовское действо, не возникло, только еще большее опустошение и внезапный приступ отчаяния. Я представил, что будет со мной, если я не смогу творить заклятия, и мне стало по-настоящему жутко. Я закричал и стал судорожно делать пассы руками, но все мои попытки добыть огонь из холодного ночного воздуха завершились ничем. Правда, я в конце концов согрелся и даже немного взмок, но ничего не происходило. Подушечки моих пальцев, там, где раньше появлялось лиловое свечение, теперь были матовыми и плотными. Я сел прямо на холодный гранит мостовой и беззвучно зарыдал в ладони. Кажется, я понял, что произошло.

Тереса, про которую я уже и думать забыл, отомстила мне каким-то неведомым образом, отняв дар колдовства… Ведьмы никогда не прощают обиды. Тереса рассчиталась со мной за смерть своей подруги Габи.