Часть вторая
Смертоносное оружие

Эта проклятая феска! Глупый псевдовосточный колпак, составивший пятьдесят процентов маскарада, который спас мне жизнь! Разумнее всего было бы теперь выбросить или уничтожить ее. Но я не сделал этого. Носить феску я тоже не мог – мне вовсе не улыбалось выглядеть каким-то масоном или хуже того – шрайнером, тем более что она была ворованной!

Можно украсть чей-то престол, или марсианскую принцессу, или что-нибудь ради выкупа и чувствовать от этого прилив вдохновения.

Но колпак? Стянуть колпак – дело презренное. Да нет, я не резонирую, мне просто неловко по отношению к мистеру Клейтону Расмуссену (его имя я обнаружил на внутренней стороне фески), и я рассчитывал вернуть этот причудливый головной убор хозяину (когда-нибудь, как-нибудь, если представится случай, после дождичка в четверг…).

Когда мы выбрались из Голден Рула, я засунул феску за пристяжной ремень и забыл о ней. После посадки на Луну я отстегнулся, и она упала на потолок (ставший полом), но я не обратил на это внимания. Пока мы надевали свои смешные скафандры, Гвен подняла феску и протянула мне. Я запихнул ее внутрь костюма и застегнул молнию.

В доме Гендерсона в капсуле «Иссохшие кости» я почувствовал такую усталость, что еле стянул с себя костюм и не заметил, как феска выпала.

Рухнув на постель, я едва успел обнять Гвен и проспал мертвым сном все восемь часов брачной ночи.

Полагаю, что моя новобрачная супруга спала не менее крепко. Ничего страшного – мы ведь кое в чем преуспели в предыдущую ночь!

Утром во время завтрака Билл вручил мне феску:

– Сенатор, вы обронили вашу шляпу в освежителе…

За столом сидели еще Гвен, Гендерсоны – Ингрид и Джинкс, – Гретхен, Вулф, два их жильца, Элоиза и Эйса, и трое младших детишек. Мне представился великолепный случай отречься от этого предмета, но вместо того я сказал:

– Спасибо, Билл!

Джинкс и Эйса переглянулись, после чего Джинкс сделал мне знак, которым обмениваются масоны. Во всяком случае мне так показалось. А может быть, он просто случайно почесался. Ведь эти луниане постоянно чешутся: у них всегда зуд. Им ничто не может помочь – на Луне вечно не хватает воды!

Джинкс улучил момент, когда после завтрака мы остались одни, и произнес:

– Досточтимый…

– Чего? – спросил я необыкновенно находчиво.

– От меня не ускользнуло то, что вы уклонились от ответа за столом.

Эйса тоже это заметил. Не могло ли это быть следствием вашего недовольства нашей вчерашней сделкой?

(Джинкс, ты меня надул в пропорции шесть к нулю!) – Да что вы, не берите в голову! Нет никаких претензий.

– Вы в этом уверены? Я никогда бы не смошенничал с братом по ложе, да и ни с кем иным. Но я хочу быть особенно осторожен при сделках с «сыновьями вдовы», поскольку мы все одной крови. Если вам показалось, что вы переплатили за свое спасение, то назовите цену сами. Или вовсе не платите! – Он прибавил: – Я не говорил вам еще о Мэгги Снодграсс: она вполне честно все подсчитала. Не исключено, что ее ждут даже убытки. Неизвестно, когда она сумеет продать… А вы знаете, где «Баджет» берет те обломки, которые сдает людям в аренду?

Я признался, что не имею понятия. Тогда он поведал мне:

– Каждый год солидные арендаторы вроде «Гертца» и «Интерплэнет» выбрасывают на рынок подержанные машины и широко оповещают об этом.

«Баджет джетс» скупает самый что ни на есть бросовый хлам на этом рынке, кое-как латает на своем полигоне на отшибе от Луна-Сити, собирая, возможно, из трех каров два, а остатки продает как лом. Та развалина, на которой вы прилунились, обошлась вам в двадцать шесть кусков… но если «Баджет» на деле всадил в нее больше пяти тысяч, то я готов уплатить вам разницу и в придачу поставить еще выпивку!

Так вот, Мэгги взялась снова ремонтировать эту посудину. Но она-то сделает по-честному и с гарантией и продаст без обмана – как нестандартную отремонтированную машину. Может, она выручит за нее десять кусков, может, дюжину, но это после тяжкой возни и обследования. И если нам в результате останется по три тысячи, то я буду очень удивлен. А может, будут одни убытки. Дело рискованное…

Я произнес в ответ несколько лживых заверений в том, что верю в его искренность, и постарался, надеюсь, убедить его, что мы с ним – не братья по ложе и что я не претендую ни на какие скидки, а феску просто нашел в «вольво».

(Непроизнесенная догадка: мистер Расмуссен еще до меня нанял эту вагонетку в Луна-Сити и обронил в ней феску, когда прибыл в Голден Рул.) Я еще сказал, что имя владельца на феске указано, и я собираюсь ее вернуть.

Джинкс спросил:

– А у вас есть адрес?

Я ответил, что есть лишь название храма, оно вышито на феске.

– Отдайте ее мне, – протянул руку Джинкс, – я избавлю вас от забот и расходов по ее отсылке на Землю.

– Каким образом?

– Я, к счастью, знаю кое-кого из тех, кто прибудет в субботу в Луна-Сити. Сбор досточтимых отложен до воскресенья, он состоится после того, как они освятят госпиталь для детей-инвалидов. В центре, где проходят собрания, есть бюро находок. И раз имя владельца на феске указано, она будет ему доставлена еще в субботу, так как вечером намечены состязания-тренировки команд, а член команды – если хозяин фески в ней состоит – без своего головного убора так же гол, как барменша без золотых сережек!

Я передал красный колпак Джинксу. И понадеялся, что вопрос исчерпан.

Гораздо более важной оказалась проблема скафандров. Их у нас не было.

Это констатировал Джинкс:

– Вчера ночью я ничего не сказал о тех дырявых тряпках, ибо выбора не было. Надо было либо рискнуть, либо погибнуть. Можно рискнуть и сегодня, но есть другой вариант – загнать багги в ангар с воздухом, тогда вы сядете в него без скафандров. Разумеется, будет зря потрачено огромное количество воздуха. Потом придется повторить операцию на другом конце маршрута, что обойдется еще дороже – их ангар больше нашего.

Я сказал, что заплачу, ибо не представлял, как можно в сложившейся ситуации избежать расходов. – Дело не в деньгах. Вы вчера пробыли в моей кабине двадцать минут и выдули целую бутыль воздуха. А ведь вчера солнце только начинало вставать.

Сегодня температура на пять градусов выше. И всю дорогу отсюда до «Счастливого Дракона» его лучи будут греть бок кабины. Ну да, Гретхен постарается держаться, насколько возможно, в тени, у нас ведь дети не тупицы. Но все равно нагретый воздух в кабине через малейшие трещины может вытекать наружу. Поэтому гораздо целесообразнее герметизировать одежду, а не кабину, использовав ее стенки как солнцезащитный экран.

Не хочу вас обманывать – если бы у меня были скафандры, я бы заставил вас купить три новых, но у меня их нет. И ни у кого в нашей капсуле лишних не найдется. Нас тут около ста пятидесяти, и все мы покупаем скафандры в Конге. Вы тоже должны будете это сделать.

– Но ведь я пока что не в Конге!

У меня уже больше пяти лет не было скафандра, как и у большинства жителей Голден Рула: они там не нужны, поскольку люди не выходят на наружную поверхность спутника-поселения. Разумеется, там полно персонала и обслуги, которые держат свои скафандры наготове (как бостонец держит калоши!). Но обычные жители, в том числе и важные персоны и богачи, даже не знают, как они надеваются.

Что касается луниан («лунни»), то они – совсем другая порода. Сегодня в Луна-Сити каждый обязательно имеет скафандр, хотя больше миллиона жителей крайне редко или вовсе не выходят наружу. Горожане с детства знают, что покрытие их города, обеспечивающее тепло, свет и удобства, может быть разрушено бомбой, метеором, террористами, сейсмическими катаклизмами или другим таким же непредвиденным бедствием.

Пионеры типа Джинкса пользуются скафандрами так же, как шахтеры на астероидах. Сам Джинкс даже не работает в своей ферме-туннеле, там трудятся члены его семьи. Он главным образом подвизается как механик, имеющий дело с тяжелыми машинами и конструкциями, и поэтому всегда на работе должен быть в скафандре. Его «Служба счастливого спасения» – лишь одно из дюжины с лишним предприятий, где он работает. Это и «Компания по добыче льда», и «Гужевые перевозки Гендерсона», и «Буровые сварочные и монтажные подряды Джона Генри», и многое другое. Вы только киньте идею, а Джинкс сам придумает, как создать новую фирму!

Джинкс придумал, как отвезти нас в «Счастливый Дракон». Гвен и Ингрид примерно одной комплекции, если не считать временного увеличения Ингрид в области «экватора». У нее имелся специальный скафандр для беременных, с бандажом, который можно было постепенно расставлять (она его уже неоднократно использовала!), но наличествовал и другой, обычный, в тот она теперь влезть не могла. Зато Гвен – могла.

Джинкс и я тоже одинакового роста, и у него тоже было два очень хороших скафандра. И я понял, что он готов одолжить мне один из них, как столяр одалживает свой инструмент напарнику. Он просто вынужден был прийти к такому решению: ведь вначале мы фигурировали как платные гости, теперь же ему грозило, что мы станем просто гостями, раз уж наши денежки уплыли к нему! Но даже при горячем желании он не смог бы нас разместить. Лишних комнат у Гендерсонов не имелось.

Поэтому уже около десяти часов утра мы были одеты в скафандры: я в прекрасный Джинксов, Гвен – в «небеременный» скафандр Ингрид, а Билл – в извлеченный из закромов скафандр, принадлежавший еще основателю «Иссохших костей» мистеру Сопи Маккалахану, прибывшему на Луну давным-давно, еще до Революции, в качестве отнюдь не добровольного гостя правительства.

Предполагалось, что мы в этих скафандрах пробудем до высадки в «Счастливом Драконе», там переоденемся тоже во временно одолженные скафандры, а по прибытии в ГКЛ отошлем их обратно с водителем рейсового автобуса. А скафандры Гендерсонов из «Счастливого Дракона» отвезет домой Гретхен на своем (вернее, Джинксовом) вездеходе, на который мы как раз собирались погрузиться. А в Гонконге Лунном завтра мы сможем купить себе новые скафандры.

Я заговорил с Джинксом относительно платы за прокат скафандров и почти услышал, как защелкали «счеты» в его голове. Он наконец произнес: – Вот что я вам скажу, сенатор: те скафандры, что были в вашем драндулете, почти ничего не стоят. Но шлемы и металлические части можно каким-то образом использовать. Отдайте их мне и пришлите мои скафандры назад в том же виде, в каком я их вам дал, и мы будем квиты. Если не возражаете.

Я, естественно, не возражал. Те идиотские скафандры были бы великолепными, но… двадцать лет назад. Сегодня же для меня они ничего не значили.

Оставалось всего одна проблема: дерево-сан.

Я подумал, что следовало бы проявить твердость с моей любимой – намерение далеко не так просто реализуемое. Но оказалось, пока я беседовал с Джинксом, Гвен успешно решила вопрос о деревце с… Эйсой!

У меня не было оснований думать, что Гвен обольстила Эйсу, хотя Элоиза наверняка так и подумала. Однако у лунни особое отношение к сексу еще с тех пор, как количество мужчин на Луне вшестеро превышало численность женщин. И поэтому право выбора всегда принадлежало не мужчинам, а женщинам. И Элоиза глядела на Гвен вовсе не рассерженно, а просто с любопытством… Впрочем, я посчитал, что это меня вовсе не касается.

Эйса соорудил надувной баллон из силиконовой резины с щелью, через которую он всунул внутрь деревце, а потом заварил отверстие, предварительно заполнив баллон воздухом объемом почти с бутыль. Я рванулся было платить, но Эйса лишь осклабился на Гвен и покачал головой. Так вот, я не знаю, как они поладили! И не решусь дознаться…

Ингрид всех расцеловала на прощанье и взяла с нас слово, что мы ее навестим. Идея неплохая, хотя вряд ли осуществимая.

Гретхен болтала всю дорогу и вроде бы вовсе не смотрела, куда едет.

Она была блондиночкой с косичками и ямочками на щеках, уже на несколько сантиметров переросшей свою матушку, но еще не потерявшей детской округлости. Наше путешествие произвело на нее большое впечатление. Сама она дважды побывала в Гонконге и разочек в Новилене (Новом Ленинграде), где люди говорят так смешно. Но в будущем году, когда ей стукнет четырнадцать, она съездит в Луна-Сити и потолкается там среди молодежи, а может, и привезет домой муженька.

– Мама совсем не хочет, чтобы у меня был бэби от кого-нибудь из «Иссохших костей» или даже «Счастливого Дракона»! Она говорит, что я обязательно должна дать детям новые гены со стороны. А вы что-нибудь знаете об этом? О свежих генах?

Гвен уверила ее, что знает и согласна с Ингрид: браки с чужаками очень полезны и необходимы. Я не вмешивался в их беседу, хотя был тоже согласен: полтораста жителей – вовсе не достаточный банк для здоровой генной политики.

– Это случится так же, как мама раздобыла папу. Она его отыскала. Он родился в Аризоне (это часть Швеции там, на Земле) и прибыл на Луну с подрядчиком из Пикардийских трансмутационных плантаций. Мама встретила папу на маскараде, а после предложила ему взять наше семейное имя, когда уже была уверена насчет Вулфа (я так думаю). Она привезла его в «Иссохшие кости» и приладила к бизнесу.

Гретхен улыбнулась, показав ямочки. Мы болтали через шлемофоны, но я видел ее личико сквозь шлем, освещаемый лучами солнца.

– Я тоже найду мужа и отдам ему свою долю в семейном бизнесе. Но мама говорит, чтобы я не хватала первого попавшегося парня, даже если он мне будет по душе. Она велит не торопиться и не огорчаться, пусть даже я до восемнадцати лет останусь старой девой. Да я и сама не хочу никого случайного. Он должен быть таким же хорошим человеком, как мой папа.

Я подумал, что поиски могут оказаться довольно долгими. Джинкс Гендерсон, урожденный Джон Черный Орел, – это настоящий мужчина!

Когда мы наконец добрались до паркинга «Счастливого Дракона», настало время захода солнца… в Стамбуле, как заметил бы всякий смотрящий. Земля виднелась к югу от нас примерно на шестьдесят градусов, и терминатор на ней проходил сейчас через Североафриканскую пустыню, Турцию и Греческий архипелаг. Солнце стояло низко над горизонтом градусов на девять-десять и еще поднималось. Предстояло около четырнадцати дней солнечного света в «Счастливом Драконе» перед следующим долгим периодом тьмы.

Я спросил Гретхен, не собирается ли она сразу повернуть назад.

– О нет, – ответила она, – мама бы этого не одобрила. Я здесь переночую, постельных скаток в вездеходе хватит, и отправлюсь завтра утречком, после того как вы погрузитесь в автобус.

– Но в этом нет необходимости, Гретхен, – возразил я. – Как только мы попадем в эту капсулу и вернем костюмы, вы сможете уехать домой.

– Мистер Ричард, вам что, хочется, чтобы меня отшлепали?

– Как то есть отшлепали? Ваш папаша не станет этого делать, вы уже почти взрослая девушка!

– Можете сообщить это моей маме. Папочка, конечно же, не станет, он уже не шлепает меня много лет. Но мама считает, что меня следует шлепать, пока я не выйду замуж. Она же у нас террористка, ее прямой предок – Хэйзел Стоун! Она велела проследить, чтобы вы получили костюмы и чтобы Чарли вас не надул. А если у него не найдется подходящих, то вы до самого Конга отправитесь в наших и перешлете их обратно с Лилибет. Мама еще сказала, чтобы я проследила, как вы устроитесь в автобусе.

– Гретхен, – вмешалась Гвен, – но ваш отец предупредил, что автобус не двинется до тех пор, пока не наберется полное количество пассажиров. Это может протянуться день или два. А может, и дольше.

– Разве это так уж страшно? – хихикнула Гретхен. – У меня получаются каникулы! И делать будет нечего, как только смотреть эпизоды из «Второго замужества Сильвии». И пусть кто-нибудь посочувствует бедной Гретхен! Миссис Гвен, вы можете позвонить маме сейчас же, если хотите… но у меня есть четкий наказ.

Гвен умолкла, по-видимому, приняв доводы девочки. Мы подъехали к стоянке в пятидесяти метрах от ворот (воздушного шлюза) «Счастливого Дракона», ведущих внутрь горы. «Дракон» располагался в южных отрогах «Кавказской гряды» на северной широте тридцать два градуса двадцать семь минут. Я ждал на одной ноге, опираясь на трость, в то время как Гвен и Билл пытались оказать совершенно излишнюю помощь юной леди, расторопно сооружающей навес-тент для защиты вездехода от прямых лучей солнца в течение ближайших двадцати четырех часов. Затем Гретхен связалась с матерью по рации, доложила о прибытии на место и пообещала позвонить завтра утром.

Мы прошли через шлюз. Гвен несла сумку и чемодан, а также «нянчила» меня, Билл тащил сверток с париками и нарядом Наоми, в придачу к баллону с деревцем, а Гретхен – громадную скатку с постельными принадлежностями.

Внутри капсулы мы помогли друг другу раздеться. Я приладил свой протез, Гретхен повесила мой и свой скафандры на длинной вешалке напротив входа, а Билл и Гвен сделали то же со своими.

Гвен с Биллом подняли вещи и направились в освежитель рядом с вешалкой. Гретхен хотела последовать за ними, но я ее остановил:

– Гретхен, может, я подожду, пока вы втроем вернетесь назад?

– А зачем, сенатор?

– Но ведь скафандр вашего отца очень дорого стоит и тот, что был на миссис Гвен, – не меньше. Может, тут все исключительно честны, но ведь вещи-то не мои!

– О, может, все и честны, но дело не в этом. Так говорит папа. Я не могу оставить здесь это милое деревце, но насчет скафандров беспокоиться не следует: никто не посмеет и притронуться к чужому скафандру. Это исключено! То же самое – на других воротах-шлюзах.

– И на тех шлюзах дело обстоит так же?

– Да, сэр. И всякий знает, что допустить такого нельзя. Однажды, еще до моего рождения, один случай кражи произошел. Какой-то малый, новичок, еще не знавший правил… Но повторить он уже никогда не смог бы, так как стражники настигли его и вернулись назад со скафандром. Но без того типа.

Его оставили «сохнуть» прямо в горах. Я видела, что от него осталось.

Жуть! – Гретхен наморщила свой носик, потом заулыбалась, продемонстрировав ямочки на щеках. – А теперь не извините ли вы меня, сэр? Я еле сдерживаюсь, чтобы не намочить свои трусики.

– Простите меня!

Я же совсем глупый! Скафандры на женщинах закрываются так же, как на мужчинах. Но какой же гигант мысли не учел, что женщина устроена иначе? И я сильно подозреваю, что женщины в таких костюмах терпят большие неудобства при отправлении некоторых естественных надобностей. Я даже слышал о таких унизительных приспособлениях, как «коробки с песком»!

Моя супруга ждала меня на пороге освежителя. Она вручила мне монетку в полкроны.

– Не уверена, что у тебя найдется мелочь, милый!

– ?

– Для освежителя. О воздухе мы позаботились: Гретхен уплатила за нашу дневную норму, а я вернула ей деньги. Мы снова в лоне цивилизации, мой дорогой! Никаких бесплатных ленчей!

Да уж, ничего бесплатного. Я поблагодарил Гвен.

Когда я предложил Гретхен поужинать с нами, она ответила:

– Благодарю вас, сэр. Я согласна. Мама мне разрешила. Но не хотите ли сперва попробовать трубочки с мороженым? Мама дала на это деньги и велела угостить вас. Поскольку до ужина мы должны успеть сделать несколько дел.

– Разумеется. Мы целиком в вашей власти, Гретхен. Вы искушены в здешних правилах, мы же неофиты.

– А что значит «неофиты»?

– Новички, новые ребята.

– Ну ладно. Во-первых, мы должны зайти в отсек-туннель «Спокойные сновидения» и расстелить свои постели так, чтобы всем оказаться рядом.

Вот тут я и понял, почему скатка Гретхен была такой громадной – ее мамочка предусмотрела постели для всех нас!

– Но еще раньше нужно отметить ваши имена у Лилибет, чтобы она дала билеты на автобус. Но до этого все же – мороженое, ведь вы, наверное, так же хотите есть, как и я! А последнее, что мы должны сделать перед ужином, – это повидаться с Чарли и договориться насчет скафандров. Мороженое продавалось в том же туннеле, где находились вешалки с одеждой, в лавочке «Дважды денди от Бородина», причем хозяин, Кэлли Бородин, сам же был и продавцом. В дополнение к щедро наполненным трубочкам он пытался всучить подержанные журналы с Земли, из Луна-Сити, из капсулы Тихо, а также сладости, лотерейные билеты, гороскопы, газеты «Лунная правда», «Лунатик Луна-Сити», поздравительные открытки, имитирующие продукцию Холлмарка, омолаживающие пилюли и опохмеляющие снадобья, изготовленные по старинным цыганским рецептам. Он соблазнял нас тем, что если мы польстимся на покупки, то вторая порция мороженого будет выдана бесплатно или будут возвращены деньги за первую. Гретхен, поймав мой взгляд, отрицательно покачала головой.

Когда мы отошли от лавочки, она заметила:

– У Кэлли двойная бухгалтерия: одна для чужих, другая для знакомых.

Но ему неизвестно, что я прекрасно об этом знаю. Сэр, вы уплатили за трубочки, но, если я не верну вам деньги, меня отшлепают. Мама ведь обязательно об этом спросит, и я скажу ей правду.

Я немного подумал и ответил:

– Гретхен, мне не верится, чтобы ваша мама наказала вас за мой собственный поступок!

– О нет, она накажет меня, сэр! Она же велела держать деньги наготове. Я так и сделала.

– А она шлепает по-настоящему? И по попке?

– О да, да! И очень больно!

– Вы меня заинтриговали. Ведь ваша маленькая попочка совсем порозовеет, пока вы будете плакать!

– Но я вовсе не собираюсь плакать… ну, не очень!

– Ричард!

– Да, Гвен?

– Прекрати!

– Послушай, женщина! Не вмешивайся в мои отношения с другой женщиной!

Я…

– Ричард!

– Что, дорогая?

– Учти, что мама отшлепает.

И я согласился взять у Гретхен деньги за трубочки. Я ведь всего лишь муж под каблуком!

Мы подошли к плакату, на котором значилось:

Автобусная компания «Апокалипсис и Пришествие Царствия».

Минимальная загрузка – двенадцать (12) пассажиров. Чартерные поездки во всех направлениях по соглашению.

Следующий рейс на ГКЛ – не ранее полудня завтра, 3 июля.

Под плакатом, покачиваясь в кресле, с вязанием в руках, сидела пожилая леди. Гретхен обратилась к ней:

– Приветик, тетя Лилибет!

Леди отложила вязание, подняла глаза и просияла.

– О Гретхен, голубка! Как твоя мамуля, родная?

– Прекрасно. Толстеет день ото дня. Тетя Лилибет, я хочу познакомить вас с нашими друзьями – мистером сенатором Ричардом, миссис Гвен и мистером Биллом. Им нужно поехать в Конг. – Рада познакомиться, друзья. Буду счастлива доставить вас туда.

Рассчитываю выехать завтра в полдень, если вместо трех пассажиров наберется десять. Остальное возмещу перевозкой груза. Подходит?

Я уверил ее, что вполне и что мы прибудем к автобусу до полудня, одетые в скафандры и готовые к поездке. Затем она очень мило предложила места на теневой стороне автобуса, уже кем-то заказанные, но еще не оплаченные. И я заплатил – двенадцать сотен крон за троих.

После этого мы отправились в туннель «Спокойные сновидения». Не знаю, считалось ли это место отелем, но название «ночлежка» подошло бы ему гораздо больше. Это была пещера шириной чуть больше пяти метров, выбитая в скале и заканчивающаяся тупиком. Середину и левую сторону туннеля занимали каменные уступы, возвышавшиеся на полметра над уровнем пола. Справа шел проход. На уступах лежали топчаны с крупно написанными номерами. Больше половины их было уже занято спальными мешками или скатками. Наиболее близкое к входу место было обозначено номером 50.

В середине прохода на правой стене зеленым светом был указан вход в освежитель, а в конце прохода за столиком сидел с книгой китайский джентльмен, одетый по моде тех времен, когда Нэйл Армстронг еще не сделал «маленького шажка» по Луне. Очки китайца выглядели такими же старомодными, как и его одежда, а лет ему можно было дать на девяносто больше, чем Господу Богу, зато достоинства было вдвое больше.

Когда мы подошли, он отложил книгу и улыбнулся Гретхен.

– Я рад вас видеть, Гретхен! Как поживают ваши высокоуважаемые родители?

Она присела.

– Они в порядке, доктор Чан, и шлют вам привет. Могу ли я представить наших гостей, мистера сенатора Ричарда, миссис Гвен и мистера Билла?

Он поклонился, не вставая с места, и сложил вместе ладони, приветствуя нас.

– Гости дома Гендерсонов всегда желанные и в моем жилище.

Гвен присела, я поклонился, Билл тоже, правда, после легкого тычка в ребро. Доктор Чан принял наше приветствие соответствующим образом. Гретхен приступила к делу.

– Мы хотели бы найти у вас приют на сегодняшнюю ночь, доктор Чан, если не возражаете. И еще – нельзя ли четыре местечка рядышком?

– Конечно да. Тем более что ваша милая матушка уже мне об этом сказала. У ваших постелей номера четыре, три, два и один.

– О, чудесно! Спасибо, дедушка Чан!

Я уплатил – за троих, не за четверых – и не знаю, заплатила ли Гретхен, или получила счет, или что-нибудь еще, но денег, переходящих из рук в руки, я не увидел. Наши места стоили по пять крон, с умеренной доплатой за освежитель в две кроны, если мы пожелаем воспользоваться душем. Вода не лимитирована, мыло – еще полкроны.

Покончив с бизнесом, доктор Чан произнес:

– А бонсай-дереву воды не требуется?

Мы почти хором ответили, что требуется. Наш хозяин обследовал пленку, которой оно было покрыто, затем открыл ее и очень осторожно извлек деревце вместе с горшком. Ваза на его столике оказалась графином с водой, из которого он наполнил высокий стакан и, окуная кончики пальцев, стал опрыскивать растение. Пока он был занят этим, я покосился на его книгу: перед таким искушением я устоять не мог. Книга оказалась трактатом «Поход десяти тысяч» на греческом языке.

Мы оставили дерево-сан у него, а заодно и чемоданчик Гвен.

Следующий наш привал состоялся в закусочной «Стэйки Джейка», хозяин которой, как и доктор Чан, был китайцем, но совершенно другого пошиба и поколения. Он приветствовал нас так:

– Привет, братва! Чего вам? Гамбургеры, яичницу? Кофе, пиво?

Гретхен поговорила с ним на гортанном языке, по-моему, кантонском наречии китайского. Джейк выразил досаду и несогласие. Обмен репликами продолжался. Наконец он неохотно согласился:

– Ладно. Через сорок минут, – и отошел.

Гретхен сказала:

– Пойдемте отсюда, пожалуйста. Нам теперь надо к Чарли Вонгу насчет скафандров. По дороге она тихонько заметила:

– Он хотел продемонстрировать свое кулинарное искусство, требующее большой возни. Единственным препятствием была цена. Он просил, чтобы я промолчала, когда он предъявит вам туристский счет, а я сказала, что раз так, то мой папа в следующий приезд отрежет Джейку уши и отдаст их ему в собственные руки. А он-то знает, что мой папочка вполне способен на такое!

Гретхен улыбнулась, смущенная и гордая.

– Моего папу в «Счастливом Драконе» очень, очень уважают. Когда я была еще маленькой, он утихомирил одного буяна, что приставал к певичке и чего-то от нее требовал, обещая заплатить после. Все здешние очень хорошо запомнили тот случай, а певички «Дракона» объявили маму и меня почетными членами их гильдии.

На вывеске было написано: «Вонг Чей Ли, одежда для леди и джентльменов. Починка скафандров».

Гретхен и тут представила нас и объяснила, в чем мы нуждаемся. Чарли Вонг кивнул:

– Автобус отправляется в полдень? Будьте здесь в десять тридцать. В Конге вы вернете скафандры моему кузену Джонни Вонгу, он работает в «Старине Монтгомери» в отделе скафандров. Я ему позвоню.

После этого мы вернулись к «Стэйкам Джейка», где нас ждали бифштексы, причем очень вкусные, сделанные по-настоящему, а не для рыночной шушеры.

Еда была восхитительной, и мы наелись до отвала.

Когда же мы дошли до туннеля «Спокойные сновидения», то оказалось, что почти все места уже заняты спящими. Верхние огни были пригашены, помещение освещалось лишь ночниками, которые, высвечивая проходы, не били в глаза лежащим. На столике доктора Чана тоже горела лампа, прикрытая экраном. Он, по-видимому, был занят подсчетами, так как в одной руке держал древние счеты, а другой работал с терминалом. Чан тихонько поздоровался с нами, мы шепотом пожелали ему спокойной ночи.

Гретхен руководила нашими приготовлениями ко сну. Раздевшись, следовало сложить одежду под головой в качестве подушки. Я так и сделал, добавив туда и протез. Я остался в трусах, Гвен и Гретхен тоже не сняли трусиков, а Биллу пришлось снова натянуть свое исподнее, когда он обнаружил, что мы разделись не до конца. И мы направились в освежитель.

Эта уступка стыдливости оказалась нелишней: мы должны были мыться все вместе. В освежителе кроме нас находилось еще трое мужчин, и все они были совершенно голыми. Мы последовали древнему правилу, гласившему, что если нагота и демонстрируется, то на нее не обязательно смотреть. Те трое мужчин уж точно придерживались этого правила – мы были там, но как бы невидимые. Впрочем, не понимаю, как мог нормальный мужчина не заметить присутствия Гвен и Гретхен…

Я лично не смог проигнорировать присутствие Гретхен, и даже не пытался. Голенькая, она выглядела старше и была восхитительно-соблазнительной. Она оказалась вся покрыта загаром (с поправкой на освещение!), к тому же я разглядел еще кое-какие ямочки, которых не было видно через одежду. Но не следует особенно вдаваться в детали. Ведь все девочки в переходном возрасте очаровательны, а Гретхен еще и чудесно сложена. К тому же наделена солнечным характером. Вот кого бы сделать искушением Святого Антония!

Гвен вручила мне мыло.

– И прекрасно, милый, ты можешь потереть ей спинку, а спереди она помоется сама!

Я с достоинством отпарировал:

– Не понимаю, о чем ты? Я не стремлюсь никому тереть спинку, поскольку руки мне нужны для того, чтобы не потерять равновесие. Ты забываешь, что я здесь в роли уважаемой наседки…

– Ах, ты, оказывается, наша мамаша? Ну что ж… мать…

– Кто упомянул мать?.. Я был бы признателен, если бы ты выражался поприличнее!

– Ричард, это ниже моего достоинства. Гретхен, ты сама помой ему спину, это безопаснее. Я буду в роли рефери.

Игра продолжалась, как всегда бывает, когда моются мужчины и женщины, со смешками и повизгиваниями. Даже Билл включился в игру, которая была не столь сексуальной, сколь задорной.

В двадцать два часа мы уже лежали на своих топчанах: Гретхен под самой стенкой, Гвен рядом, потом я, потом Билл. При силе притяжения в одну шестую земного каменное ложе казалось мягче пуховой перины в Айове.

Я заснул очень быстро, но вскоре – через час? через два? – проснулся из-за соседства чьего-то теплого тела, прижимающегося ко мне.

– Сейчас, лапушка? – и, проснувшись окончательно, спросил: – Это ты, Гвен?

– Это я, мистер Ричард! Вы, правда, хотели бы, чтобы моя попка совсем покраснела? И чтобы я плакала?

Я натужно прошептал:

– Девочка, иди обратно к стенке!

– Ну пожалуйста!

– Нет!

– Гретхен, – мягко произнесла Гвен, – иди туда, где твоя постель, пока ты не разбудила людей. Давай я помогу тебе перекатиться через меня.

Она это сделала, обняв женщину-ребенка и что-то нашептывая ей.

Оставаясь рядышком, они заснули (я надеюсь) в обнимку.

Снова уснуть мне удалось нескоро.