ГЛАВА 2
Мое тело скоро стало невыносимо гореть, причем огонь шел изнутри. Все мое благодушное настроение тут же улетучилось, зато проснулась злость и раздражение.
Онемевшие губы мешали материться, даже прошептать ничего не мог. Приходилось рассказывать мысленно самому себе, что я такое из себя представляю.
Мог же спросить о речке? Мог! Вчера? Или сегодня? Дождаться, пока все проснутся, и узнать? Мог!! Нет, полез сам. И вот результат — снова в яме с лечебной грязью. Если так пойдет и дальше, то от моего бедного, несчастного тела ничего не останется, все заменится новой кожей, новыми мышцами. Жаль, не добавится нового ума.
Когда мои губы немного ожили, первое, что я пробормотал, было:
— Почему ты назвала меня идиотом? Неужели я совсем не нравлюсь тебе?
— Вообще-то я сказала правду. — Она улыбнулась. — Ты самый большой тупица из всех, кто мне встречался в жизни. Не могла скрывать от тебя эту информация. Да и не хотела. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь.
— Так нравлюсь или нет?
— Ожил? — Настя убрала руки с моих плеч, и мне стало еще тоскливее. Внутри по-прежнему горел пожар, который временами перекидывался на верхний слой кожи. — Раз начинаешь задавать глупые вопросы, значит, сможешь сам держаться на плаву, а я тоже залезу в яму с лечебной водой. Когда эту тварь резала под водой, часть ее слизи мне на кожу попала. Если ничего не делать, то кожа начнет сходить слоями, как при ожоге. И больно очень.
— Ты не ответила…
— Ответила, только ты ничего не понял. — Девушка залезла в лужу рядом, и теперь я уже не мог видеть ее, а только слышал. — Ваш мир вообще очень примитивен, как и люди, его населяющие. Так получилось. Вас отбросил назад в развитии ледниковый период, после которого выжила всего пара тысяч особей. Поэтому ты не исключительно глуп, а такой же, как все ваше население…
— Спасибо, — пробормотал я. Хотел, чтобы это прозвучало саркастично, а получилось жалко. — Выходит, совсем не нравлюсь?
— Почему ты так решил? — Она рассмеялась. — Мне, может, нравятся дураки больше умников. Сердцу же не прикажешь. Любовь зла, полюбишь и козла.
— Козел, как понимаю, я?
— Я тебе в любви еще не признавалась, так что пока не принимай на свой счет…
Мне стало еще противнее. Пришел профессор, принес мой камуфляж и платье девушки и сел между нами прямо на землю. Только сейчас заметил, что одет он в нечто вроде пижамы, легкой и свободной, но сделанной явно из того же материала, что и сарафан Насти.
— Мы тут обсуждаем, папа, насколько глуп Григ…
— А… — Сергей Сергеевич коротко усмехнулся. — Ты опять в своем амплуа?
— Это не я, а Григ поднял эту тему.
— Ну, он вообще не может об этом рассуждать, у него нет базы для сравнения, поэтому трудно быть объективным. К тому же ум ему здесь не нужен.
— Это еще почему? — поинтересовался я. — У меня ай-кью выше среднего…
Тело горело, хорошо хоть руки и ноги уже подчинялись, но жжение не ушло, а значит, процесс регенерации моих тканей еще не закончился.
— Просто применительно к нашей ситуации разговор об уме вообще не может идти, скорее о везении или еще о чем-то гораздо более глубоком, что не понимаю ни я, ни моя слишком умная дочь. — Профессор посмотрел на Настю. — Надеюсь, ты это пыталась ему объяснить?
— Нет, я ему рассказывала о развитии его мира…
— Это ее любимая тема, — пояснил мне Сергей Сергеевич. — Она по ней сдавала экзамен, что-то вроде нашей диссертации, поэтому может говорить об этом бесконечно. Идея проста — развитие цивилизации тормозят различные катастрофы планетарного масштаба. Поскольку нам на Земле досталось больше, чем им, мы не так развиты, как они, а значит, не так умны.
— Кто — они?
— Юноша, многое знать, поверьте, часто просто не стоит. Знание не всегда хорошо, особенно такое, которое переворачивает наше понимание мира.
— У меня уже давно все перевернулось…
— Поверьте мне, Григ, вы все еще в самом начале своего переворота, если не повезет, то еще многое узнаете такого, что изменит вас навсегда… Новое знание мало кому идет на пользу. — Профессор тяжело вздохнул. — Когда я узнал правду о своем мире, то не мог прийти в себя почти год, все мне казалось чудовищно несправедливым и необъяснимым. Зачем это вам? Если получится, то завтра возьмете искомый предмет и покинете кордон, и все проблемы наших связанных между собой миров перестанут вас интересовать. Сейчас могу сказать в утешение одно — у Насти интеллект действительно выше вашего, но не настолько, чтобы этим гордиться.
— Я умная! — донеслось из соседней лужи. — Точно умнее его.
— Тогда, может, завтра сама добудешь то, за чем пришел сюда юноша? — усмехнулся профессор. — И утрешь всем нос?
— Но ты же знаешь, что к центру лабиринта пройти у меня не получается.
— Значит, все-таки не очень умная?
— Это к уму вообще никак не относится, — пробурчала сердито Настя. — Это нечто другое.
— А я о чем говорю? Думаешь, он полез в речку, потому что не очень умен?
— Именно так, кто, не зная броду, лезет в воду, — тот глупец! Это, кстати, ваша земная поговорка. Нельзя быть беспечным в незнакомом месте, опасные хищники водятся повсюду, и вода является хорошим местом для засады, это у нас знают даже малые дети.
— Это так, — согласился Сергей Сергеевич. Мне было любопытно, как они меня обсуждают, поэтому не вмешивался. Да и что мог сказать? Что не такой тупой, как кажусь? Так в этом уже и сам сомневался. Настя правильно сказала: не знаешь — не лезь, особенно в воду. В Амазонке, например, пираньи водятся и крокодилы.
— Дочка, а ты никогда не задумывалась о свободе выбора?
— А что тут задумываться? Выбор есть всегда, и каждый находит решение в зависимости от знаний и понимания своего места в мире.
— Это так в вашем мире учат?
— Учили. Ты забыл, что я уже пару месяцев взрослая свободная женщина и сама решаю, что делать и как мне жить. Так что тебе в этом тезисе не нравится?
— Только то, что в него очень многое не укладывается. В жизни все гораздо сложнее. Многое трудно объяснить исходя из этих позиций. Как здесь оказалась кичи? Или мы с тобой? Или Григ?
— Обычная случайность!
— И ты так будешь твердить это слово до тех пор, пока не охрипнешь, на каждый мой следующий вопрос?
— А ты меня сумеешь убедить в другом?
— Давай попробуем. Итак, все живое существует в режиме случайности. Но если анализировать факты, то сразу бросается в глаза, что как таковых случайностей не существует, имеются лишь неизвестные закономерности. Обычно просто не хватает знания, чтобы обнаружить законы вселенной, заставляющие совершаться случайностям.
— Снова начнешь говорить о Боге?…
— Боюсь, даже его наличие не сможет объяснить многое. Думаю, существующая действительность намного сложнее. Возможно, скоро нам придется признать, что богов существует несколько и кроме них имеется еще нечто живущее по своим законам.
— И что это?
— Не знаю, дочка, я не такой умный, как ты, так как пришел из того же места, что и Григ. — Этой фразой профессор заступился за меня. — Поэтому не знаю.
— Тебя я никогда не называла глупым…
— Не называла, но в твоих словах четко прослеживается идея о том, что все люди из нашего мира примитивны и неразвиты.
— Так оно и есть.
— Но я-то с Земли!
— Ты уже много лет живешь с нами, поэтому давно мыслишь, как мы.
— Никто не может внезапно поумнеть, если это не заложено природой, ты же пытаешься доказать, что умнее благодаря другой генетической программе.
— А это не так?
— Поверь мне, объем мозга и скорость реакции у нас одинакова, основное различие идет на других уровнях.
— Ну и подумаешь. — Из соседней ямы плеснуло водой так, словно Настя попыталась нырнуть. — А все равно Григ не умный!
Уже лучше. Мне стало спокойнее, похоже, кое-какие шансы на завоевание этой своенравной девушки у меня есть, пусть и минимальные. К тому же она спасла меня от смерти. Если бы не вытащила меня из речки, даже не могу представить, что бы со мной произошло. Нравится мне это или нет, но я должен быть ей за это благодарен. Другое дело, что нет во мне этого чувства. Не хочется мне быть обязанным своей жизнью русой вздорной девчонке!
— Этот юноша нормально развит для своего мира и прекрасно в нем ориентируется. — Профессор взглянул на меня искоса, отчего мне тоже захотелось нырнуть. Только вряд ли получится, у меня колени торчали вверху. — Думаю, если бы ты оказалась в его мире вместе с ним, то сумела бы это оценить.
— То, что он знает, как у них все устроено, и понимает молодежный жаргон, не говорит о большом уме.
— Но и не говорит о его отсутствии. По-моему, ты слишком жестока к нему.
— Точно жестока! — выдохнул я. — Думаю, ты бы наделала не меньше ошибок в моем мире, чем я здесь.
— Но уж так явно к самоубийству не рвалась бы.
— Как знать, как знать… В моем мире немало существует любителей грабить и убивать, и умереть в руках наших бандитов нисколько не сложнее, чем у местных зверушек.
— Вот видишь, Настя, как ты к нему несправедлива.
— Хорошо, приму на веру, что он не совсем безнадежен. Я вздохнул с облечением, но тут профессор снова все испортил.
— Правда, у меня тоже возникли сомнения в его уме, пока мы шли сюда, потому что этот парень умудрился попасть во все неприятные ситуации, какие только были возможны.
— А я о чем только что говорила?!
Я вздохнул. И действительно, так все и было. Только связано это не с умом, а с незнанием и невезучестью.
— Подумать только, я впервые увидел Дрему! До этого гонялся за ним десяток лет, а тут он сам вышел на нас. А брунс?
Или сегодня кичи? Ты когда-нибудь раньше замечала эту тварь в речке? Обычно она прячется ниже по течению…
— Я же не такая дура, чтобы купаться в незнакомом и непроверенном водоеме, у нас этому учат еще в детском саду. А увидеть кичи невозможно, пока она в тебя не вцепится, но после этого рассказать что-либо обычно никому не удастся.
— Вот видишь, а этот парень купается там, где нельзя, попадает во все неприятные истории и при этом остается в живых. Как думаешь почему?
— Бог любит дураков?
— Хорошая версия — мне нравится. Жаль, Григ не дурак, а когда начинаешь это понимать, то сразу возникает ощущение, что он не просто так падает в каждую ямку, ее ему подставляют, причем обязательно на дно подкладывают соломки, чтобы не сильно ушибся.
— Что ты этим хочешь сказать? — Настя заворочалась в своей яме, а мне снова захотелось нырнуть. Чувствовал я себя уже неплохо, ощущение жжения понемногу ушло, теперь просто лежал в грязи и жалел себя, у меня даже слезы на глаза наворачивались. Думаю, это было связано с последствием вымывания из моего тела наркотика, который впрыснуло в меня речное чудовище. А может, с тем, что я о себе слышал.
Опять два врача обсуждали состояние пациента, лежащего на операционном столе, не обращая внимания на то, что тот в сознании и все слышит.
— Ты хочешь сказать, что с ним это происходит не просто так, а с каким-то умыслом, неизвестным нам?
— Именно так, думаю, ему специально эти дырки показывают, чтобы в следующий раз в них не совался. Иногда по дороге у меня даже возникало ощущение, что его таким образом обучают.
— И кто же это, по-твоему? Бог местный? Леший? Кикимора? Или еще что-то нам неведомое?
— Думаю, не то и не другое, хоть версия о местном боге мне определенно нравится. Вот сама задумайся. Например, как ты узнала, что он купается в речке?
— Я спала, потом встала, выглянула в окно и как раз успела увидеть, как он нырнул в реку. А потом… — Настя задумалась, — решила, что или он обязательно утонет, или с ним случится какая-то другая неприятность.
— А как часто здесь ты смотришь в окно?
— Вообще не смотрю…
— А просыпаешься неожиданно?
— Я действительно проснулась оттого, что меня кто-то позвал во сне. — Голос Насти стал задумчивым. — И в окно посмотрела неслучайно, знала, что увижу его. Не спрашивай откуда.
— Не буду, сам сегодня взглянул в окно впервые за все время, что живу здесь, и сразу увидел, как ты мчишься к реке. Вывод?
— Думаю, это стечение обстоятельств…
— Не похоже, особенно если учесть, что каждому из нас потребовалось встать, подойти к окну, снять поляризацию. Слишком много действий — не находишь? Такое не может быть случайностью…
— В твоем изложении все кажется и мне странным. Каков конечный вывод?
— Нами управлял кто-то.
— И кто же?
— Не знаю. — Профессор поморщился. — Давно желаю это выяснить. Ты знаешь, как я оказался на кордоне много лет назад?
— До этого ты не рассказывал, порывался не раз, но всегда останавливался…
— Тогда слушай. Когда-то, не так давно, в наших местах не было ни черного, ни сухого леса, а о мертвых туманах вообще никто не слышал. Черное озеро называлось Карасевым, в нем осенью деревенские мужики ловили рыбу. Пригоняли из трех деревень телеги и тянули лошадьми огромный бредень с крупными ячеями. Столько ловили, что хватало всему окрестному люду на долгую зиму, в озере водились сомы и щуки по два метра длиной, полуметровые караси да окуни.
В тайге жил леший, кричала по ночам кикимора, иногда встречался Дрема, но люди жили в мире с нечистью и старались с ней не ссориться. Хорошее было время. Жаль только, что здесь я находился в ссылке без права покинуть этот гостеприимный край. Каждую неделю шел в крупное село, называлось оно Хромое, там жил местный работник НКВД, в ведении которого находилось около сотни ссыльных душ, он отмечал меня в своей толстой тетрадке.
— Зачем?
— Я находился в ссылке, а значит, под его контролем, мне не разрешалось покидать место своего проживания. Вот и был заведен такой порядок, что все ссыльные отмечались у него раз в неделю, доказывая тем самым, что находятся на месте и никуда не сбежали.
— А… — протянула Настя. — Тогда понятно…
По моему мнению, она ничего не поняла. Сергей Сергеевич нахмурился, вспоминая.
— И вот шел к нему на очередную отметку и заблудился, хоть до того дня по этим местам тысячу раз проходил. Куда бы ни шел, не узнаю дорогу — и все! Сделал пару кругов — незнакомы, даже затесы делал, а все равно бесполезно. Вышел на лысую горку, потом на просеку, а уж она меня довела до кордона. Так я оказался здесь…
— И к чему это ты?
— Что все не так просто и однозначно. Я вожу сюда людей не один год, а привел только одного. Кирилл уже много лет пытается пройти на кордон, но дальше черного леса не проходит, хоть дорога ему известна. А почему сюда не пришел ни один местный житель? Во всех небольших городках в округе знают, что в тайге есть какое-то странное место, полное сокровищ, но попасть сюда никто не может. Так что Грига нельзя назвать тупым.
— Он чужой, уедет в свою столицу и забудет о нас.
— Не знаю, дочка, это не нам решать и даже не ему…
— А кому?
— Судьбе. Фатуму. Року. Тому, кто разрешил ему сюда прийти.
— Григ! — Настя вылезла из своей ямы и наклонилась над моей лужей. Вид снизу был, надо сказать, впечатляющий, посмотреть было на что, глаза не мог отвести от двух едва спрятанных полушарий, несмотря на ее укоризненный взгляд. — Ты сюда еще приедешь?
— Ни за что! Я хоть и тупица, но не дурак, за эту неделю мне довелось столько страха испытать, что теперь до конца жизни буду видеть кошмары.
— Вот тебе и ответ, папа! — Она гордо вздернула свой носик, накинула на себя платье, спрятав все самое интересное под ним, завязала волосы узлом и гордо зашагала к дому. — Он просто тупица и кретин, который лезет в каждую дырку, чтобы ему в ней что-нибудь да откусили!
— Ты очень жестко формулируешь, дочка. — Сергей Сергеевич озадаченно посмотрел ей вслед. — Не пойму, чего это она на вас взъелась? Кстати, вылезайте, юноша, на сегодня хватит. Ран на вас имелось немного, а токсины давно вышли.
Вылезать из горячей воды мне было неохота, но послушался, вылез и стал одеваться. В своей одежде почувствовал себя гораздо увереннее и даже засвистел что-то бравурное. То ли во мне еще наркотик твари действовал, то ли просто настроение поднялось оттого, что гормоны взыграли.
— Сейчас позавтракаем и пойдем к месту, где находится артефакт, — произнес профессор, все еще озабоченно глядя в спину Насти. — Как чувствуете себя? Идти сможете?
— Честно?
— Честно!
— Если честно, то надоело мне все до чертиков! Уже тошнит от страха, от этих лесов, речек, луж и тварей, которые в них таятся. Домой хочу, в город, где на улицах могут встретиться лишь бандиты, убийцы, насильники и маньяки — милые ребята, простые, понятные, совсем не страшные. Ну, подумаешь, убьют, зарежут, ограбят. Здесь же тебя сожрут, обглодают все косточки, а то и их разгрызут и выплюнут!!!
— Да, да… — рассеянно покивал Сергей Сергеевич. — Бандиты, маньяки — это, конечно, замечательно. И все-таки какая муха ее укусила? Давно такой раздраженной не видел. Вы точно с ней не разговаривали, Григ? Может, все-таки сказали какую-нибудь глупость или пробовали ухаживать?
— Не пробовал, просто не успел…
— И не советую, она этого не любит. Кстати, моя дочь является мастером по какой-то очень специфичной борьбе, так что переломает вас всего, если захочет. Отмокать потом в лечебной грязи придется часа три. Может, все-таки говорили что-нибудь?
— Когда бы я успел? Вчера так вымотался, что после еды ушел в свою комнату, лег и сразу заснул, даже душ принять сил не осталось. А сегодня утром встал и сразу пошел на речку купаться…
— Если вы не могли с ней разговаривать, тогда отчего она на вас, юноша, взъелась?
— Не знаю, все женщины такие: их никогда не поймешь, то у них солнышко светит, то неизвестно откуда тучи налетели, угадать невозможно, что будет через пять минут. А что у Насти на ноге привязано? — задал я тот вопрос, ответ на который меня давно интересовал. — Еще на речке пытался рассмотреть, да не получилось.
— В ее мире женщина сама выбирает себе любимого, а значит, должна уметь за себя постоять, — рассеянно ответил профессор, продолжая что-то обдумывать. — Поэтому каждая достигшая совершеннолетия девушка, а оно наступает у них с первыми месячными, носит на ноге нож в ножнах. Он очень острый, привязан ремнем, и все особи женского пола с ним никогда не разлучаются, даже спят с ним. Только после замужества они его снимают, так как обязанность по защите ее женской чести переходит к мужу.
— Нож?!
— Оружие сделано из особого, очень прочного металла, который режет даже камень. Называется крикс. Так что если вам, юноша, Настя понравилась, будьте осторожны в своих словах и действиях. Смерть мужчины от ножа женщины в том мире считается естественной, как средство защиты рода от неудачного генотипа.
— Что?! — Меня это даже не удивило, а напугало до смерти. Такое ни в одном кошмаре не приснится. Девушка режет мужчину, а никто на это внимания не обращает, потому что это лишь инструмент естественного отбора! — Разве такое возможно?
— А что вас удивляет, юноша? Если мужчина не смог понравиться девушке и решил, что может взять ее силой, то он ущербен, данный генотип не может быть использован для продолжения рода, а значит, его смерть необходима всему племени…
Мы пошли к дому. Не спеша. Я все еще не мог прийти в себя от лечения, поэтому едва двигал ногами. Тело у меня пришло в норму, а вот мозг явно не успевал за всей этой кутерьмой. Внутри черепа таилась жуткая пустота, в которой бродили бессвязные мысли. А еще там прятался страх. Когда он проявлялся, то руки начинали дрожать, а редкие волосики на руках вставали дыбом.
Настя?
Мне совсем не хотелось встречаться с местными женщинами после объяснений профессора. Как разговаривать с девушкой, если у нее на ноге закреплен нож, которым она всегда может воспользоваться в качестве решающего аргумента? А закон здесь прост: дал убить себя женщине, значит, так и надо — естественный отбор.
Если бы такое оружие имелось у Ирки, она бы точно меня зарезала: ее многое во мне приводило в бешенство, а когда моя обувь оказывалась рядом с ее всегда чистыми сапогами, то и без ножа была готова растерзать.
В этих местах женщины такие же опасные, как и звери. Лучше с ними дел никаких не иметь. Укротить гормоны и смотреть мимо. А вдруг Настя решит, что мой взгляд — форма приставания? Тогда мне точно не жить. Я вспомнил, как пялился на ее полуобнаженную грудь, и мне стало трудно дышать. Точно, смотрел так, что меня надо было прирезать. Как она не зарезала до сих пор, не понимаю…
В доме мы сразу прошли на кухню, там профессор достал из серого куба непонятные черные бруски и поставил на стол.
Еда как еда, чем-то похожа на черный хлеб, какие-то травки определенно в нем имелись, хоть конечно, консистенция была другой, более плотной. Запивали напитком из высоких сосудов со специально вделанной в них широкой трубочкой, чем-то напоминающим морковный сок.
Сергей Сергеевич перешел от разговора о Насте к предстоящей дороге, и я вздохнул с облегчением. Не хотелось мне думать о том, что эта умная, нежная, милая девушка может зарезать меня, как шпана в подворотне. Он размышлял, а я слушал его вполуха, налегая на еду, всегда после лечебной грязи во мне просыпался жуткий аппетит.
— Дорога к артефакту проста, хищников на кордоне нет, они здесь не живут, питаться им нечем. Кичи — местная разновидность хищной медузы — скорее исключение, выживает только потому, что живет в реке, а в нее частенько попадают рыбы из других миров. Она нам не доставляет хлопот, но теперь уже начинаю думать о том, что стоит ее уничтожить. А вдруг кто-то еще захочет искупаться в речке? Водичка, кстати, понравилась?
Я ел, и еда мне нравилась, конечно, не мясо и не суп, но довольно приятно.
— Хорошая водичка, теплая, приятная. Правда, сейчас уже и не знаю, мне и на самом деле было так хорошо или это действовал на меня наркотик, который влила в кровь медуза.
— Да, это трудно определить. — Профессор достал еще пару сосудов, на этот раз с каким-то желтым напитком. — Впрочем, это неважно, нам сейчас не об этом надо думать. Пора идти. Сама дорога несложна, а вот место, где находится нужный всем предмет, не очень хорошее. Что там происходит, объяснить у меня не получится. Лучше раз увидеть, чем болтать до бесконечности.
— Да? — вяло проговорил я. Мне думать не хотелось, я расплывался на этом мягком каменном кубе, как мороженое под солнцем. Спать, спать, спать — так завещал не помню кто, но точно великий предок. — А туда обязательно нужно сегодня идти?
— Вообще-то у нас всего три дня.
— Почему так мало?
— Кордон — образование искусственное, как и все это место. Заметили, какое здесь небо?
— Да, конечно, ни облачка, ни солнышка.
— Потому что все создано богами.
— Богами?!
— Или теми, кто в своем умении и технологии были равны им, потом объясню, что это значит. Сейчас вам нужно знать только то, что кордон движется по довольно странной траектории, соприкасаясь с другими мирами через лабиринт. По тому, что мне удалось прочитать в мире Насти, таких миров набирается около пятнадцати. Не все из них обжиты, в некоторых жизнь уже погибла в результате тех или иных катаклизмов. На кордон выходят два самостоятельных прохода, не связанных напрямую с лабиринтом, один ведет в наш мир, другой в тот, из которого пришла Настя. Нас объединяет один довольно прочный мостик, но он подчиняется своим определенным законам, не всегда можно пройти в наш мир и в тот, где живет моя дочь и ее мать, не всегда можно вернуться в наш. Поэтому я вас торопил по дороге сюда. Если бы мы не успели, то пришлось бы ждать следующего открытия три месяца. То же самое и с проходом в тот мир, он открывается не чаще…
Тут в кухню вошла Настя, одетая в комбинезон, ткань его уже меняла цвет с голубого на серый, подстраиваясь под убранство столовой. Девушка села напротив меня и очень сердито сказала:
— Я с вами пойду!
— Зачем тебе это? — Сергей Сергеевич достал откуда-то свой мешок, с которым он ходил за мной, и начал в него укладывать каменные сосуды с пищей. — Разве ты не в отпуске?
— Я сама решаю, где его проводить. Как ты думаешь, зачем я на кордон пришла?
— Зачем?
— Потому что соскучилась. А если ты с этим парнем пойдешь, то я тебя долго не увижу. Так?
— Мы будем ходить в лабиринт каждый день, а потом независимо от результата вернемся в свой мир. Проход откроется на пару часов, нам этого хватит.
— Я с вами отправлюсь, посмотрю еще раз лабиринт, с тобой пообщаюсь, пока Григ будет внизу.
— Лабиринт? — подал свой голос я. Мне смотреть на девушку было приятно, глаза и мозги отдыхали, не напрягались. Но о ноже под комбинезоном помнил, поэтому старался быть вежливым. — Откуда появилось такое название?
— У него есть дурная привычка — последние слова повторять как вопрос, — пояснил Сергей Сергеевич. — Не обращай на это внимания.
— Хорошо, не буду. — Настя улыбнулась, посмотрела на меня, и я опять потерялся в ее голубых глазах: хорошо там было. — Лабиринтом назвали это место мои предки, потому что там переплетены законы разных вселенных. Очень странное место, в котором свои законы…
— А что за предмет, за которым меня сюда прислали, и кому он нужен?
Отец и дочь переглянулись и одновременно пожали плечами. Они были очень похожи сейчас друг на друга, даже выражение на лицах появилось одинаковое, именно такое бывает у врача, когда он находится рядом с постелью тяжелобольного, или у педагога в школе, когда ребенок тупой и не осознает самых элементарных вещей.
— Ты отвечай. — Настя кивнула отцу. — Я не очень хорошо понимаю, зачем ты сюда притащил этого парня, да еще такого болвана…
— Настя!
— Хорошо не болвана, а невезучего, разве от такого определения что-то меняется?
— Меняется, да еще как. — Профессор недовольно покачал головой и сочувственно взглянул на меня. — Правда, это тоже неправильная формулировка. Невезучими были те, кто погиб в болотах и в лесных завалах. То, что он дошел до кордона, уже говорит о том, что он исключение из правила. Впервые за последние тридцать лет в этом доме живет человек из того же мира, что и я, он обладает тем же генотипом и таким же мышлением.
— Пусть живет, мне не мешает. — Девушка презрительно взглянула на меня, но при этом в ее взгляде появилось нечто вроде сочувствия. — Объясни ему, папа, куда он идет. Думаю, Григ при всей неадекватности восприятия того, что происходит вокруг, все-таки должен знать, зачем он здесь.
— Ты права, дочка. — Сергей Сергеевич задумался. — Только не знаю, как к этому подступиться.
— Начни с того, как в вашем мире узнали об этом месте, — посоветовала девушка. — По себе знаю: чем дальше точка отсчета, тем легче воспринимается концовка.
Профессор задумчиво поскреб подбородок, я ему тут же позавидовал, когда понял, что он умудрился побриться, а меня выросшие на подбородке небольшие жесткие волоски уже раздражали.
— Когда в моем мире появилось упоминание об артефакте, находящемся в этих местах, не знаю. Я о нем прочитал в египетских папирусах, которые случайно оказались у меня.
— Кто написал об этом?
— Существует несколько вариантов ответа. — Сергей Сергеевич вздохнул. — Вероятно, первым упомянул об артефакте Имхотеп, хоть жрецы рассказ о странном предмете, умеющем изменять время, приписывают Осирису. В древние времена считалось, что этот предмет может дать людям бессмертие и исполнить любые желания.
— Имхотеп?! Осирис?! — Настя гневно взглянула на меня, словно я в чем-то перед ней провинился. — Как вы могли общаться с этими трусами и предателями?!!
— Вообще-то в нашем мире они считаются богами, — улыбнулся Сергей Сергеевич. — Именно благодаря изгоям из вашего мира у нас появилась мощная египетская цивилизация. До сих пор наши ученые не могут понять многое из того, что тогда создали в этой стране выходцы из вашего мира.
— Они сбежали и закрыли лабиринт, отрезав тем самым другим возможность спасения!
— Возможно, они сделали это, спасая вас. Как я понял из того, что прочитал на папирусе, в то время на вас напал враг, и именно из лабиринта.
— Это действительно так. И беда усугубилась еще тем, что захватчики не могли уйти обратно, так как лабиринт оказался закрыт, поэтому сражались отчаянно до последнего воина. Мы никогда не забудем тех, кто бросил нас в трудную минуту, закрыв за собой дверь. Нам пришлось сражаться не на жизнь, а на смерть, тогда погибло больше трети всего населения…
— Это ваша версия произошедших событий. — Профессор ласково потрепал Настю за плечо, ее лицо, потемневшее от гнева, сразу разгладилось, она прижалась к отцовской руке, и мне стало понятно, что они нежно любят друг друга. — Давай не будем об этом спорить при нашем госте. Могу сказать только одно — что и для богов закрытие кордона стало неприятной неожиданностью.
— Спорить не будем, — мрачно согласилась девушка. — Тем более что прошло уже много лет и до истины никогда уже не докопаешься, а у нас об этих людях всегда будут думать как о предателях.
— Это вы о египетских богах сейчас говорили? — вежливо поинтересовался я с целью напомнить о себе. — Кто-то решил, что они выходцы отсюда?
— Это не предположение, а неоспоримый факт, — ответил, мягко улыбнувшись, профессор. — Они прошли через лабиринт, какое-то время жили на кордоне, дожидаясь, когда откроется проход в наш мир, потому что обратно вернуться не смогли по неизвестным нам причинам…
— Потому что были трусами!!!
— Девочка моя, — улыбнулся профессор. — Эти люди жили очень давно и все умерли, теперь они лишь часть вашей и нашей истории, причем не очень большая. Будучи для нас богами, они помогли нам кое-что понять и осознать. А вы благодаря тому, что выиграли тяжелую войну с пришельцами, приобрели новую силу.
— Это так, — согласилась девушка. — Мы стали сильнее.
— Те, кого ты назвала предателями, тосковали на Земле о своей планете и строили огромные передатчики в надежде, что вы их услышите.
— Из-за них мы потеряли путь к звездам!!! Этого одного достаточно, чтобы их имена были прокляты!
— А еще, дочка, я люблю тебя, хоть ты и из другого мира, а все остальное не имеет никакого значения.
— Да, папа. — Настя смущенно улыбнулась. — Прости за то, что завелась. Я много читала об этих событиях, пытаясь понять тех, кто уходил, и уверена, что они могли найти десяток других вариантов своего спасения, без закрытия лабиринта.
— Один из моих товарищей по ссылке привез много папирусов из экспедиции в Египет. — Сергей Сергеевич погладил девушку по плечу. — Его позже расстреляли, и все материалы достались мне. Так вот, мне удалось кое-что расшифровать, поэтому я знаю, что Осирис не нарочно закрыл лабиринт. Он прикрывал отход основной группы, сражался и спасся только чудом. Вот в это время что-то и произошло, поэтому возможно, что лабиринт закрыли не они, а те, кто напал на них там.
— Пусть даже так. — Девушка вздохнула. — Только из-за них мы все равно оказались отрезанными от звезд.
— У вас есть космические корабли…
— Благодаря этому перед нами открыта лишь небольшая часть вселенной, а раньше мы могли бродить всюду, где нам хотелось. Тогда расстояние между звездами вообще не имело никакого значения. Представляешь, папа, нас на обучение оправляли в другие миры! Как бы ни сложилась судьба нашей расы, мы будем всегда помнить о том, что потеряли…
Я откашлялся, надеясь этим привлечь к себе внимание. Все-таки сначала профессор пытался объяснить мне сложившееся положение, а потом все свелось к спору с Настей, из которого мне мало что удалось понять.
— Так что вы рассказывали о Египте?
— Там все просто, — Сергей Сергеевич посмотрел на меня так, словно впервые обнаружил, что я существую. — Боги скучали по своей потерянной планете, поэтому начали строить средства связи, чтобы общаться с родными.
— Средства связи?
— Для того чтобы разговаривать со своей планетой, они построили пирамиды; мы не умеем ими пользоваться, но когда-то они работали как передатчики, — пояснил мне Сергей Сергеевич. — Египетские боги не один десяток лет пытались связаться со своей родной планетой, в конце концов им это удалось, тогда они выяснили, что опасность миновала, и попросились обратно. В папирусах написано: они молили о спасении, и им ответили согласием. Тогда боги выстроили посадочную площадку на высокогорном плато и стали ждать прилета звездолета. Так?
Профессор посмотрел на Настю, та в ответ неопределенно пожала плечами.
— Нам известно только то, что на вашу планету отправили экспедицию на большом космическом корабле, но назад никто не вернулся. Тогда многие пришли к выводу, что звездолет был уничтожен теми, кто нас позвал…
— Вы считаете, что боги уничтожили космический корабль, который так ждали?
— Он просто исчез, а какая беда с ним произошла, никто не знает. Но версия о том, что звездолет уничтожили предатели, существует, лично я в нее верю.
— Это не может быть правдой по нескольким причинам, — пожал плечами профессор. — Одна из них та, что в нашей памяти нет сведений о подобном событии. Если звездолет и погиб, то это произошло в космосе далеко от Земли.
— Пусть так, но и в этом случае его могли уничтожить.
— Так получается, что до вашей планеты можно добраться двумя путями? — наконец-то осенило меня. Впрочем, если быть справедливым, то я просто поддакивал, делая умное лицо. Так всегда нужно разговаривать с сумасшедшими — тихо, спокойно, ни в чем не противореча. Летали в космос? Замечательно! К нам пришли египетские боги через какой-то лабиринт с потерянным артефактом, связались через пирамиды, а потом улетели? Так все и было! Конечно. Но вслух продолжил: — Можно на космическом корабле, а можно и пешком через десяток световых лет. Так?
— А он не совсем дурак, просто тупой, — засмеялась Настя. — Догадался, пусть и не сразу, хоть мы уже об этом час толкуем. Добраться до вашей планеты космосом трудно, дорога дальняя, тяжелая, занимает не один десяток лет, даже при использовании наших лучших кораблей. Кроме того, существует путь через кордон, но он для большинства соплеменников закрыт, хотя когда-то именно этой дорогой пришли в наш мир мои предки.
— А как же ты здесь оказалась, если путь закрыт?
— У меня генотип двух миров, поэтому меня кордон пропускает. Почему это происходит, не знаю. Я уже была в вашем мире, меня отец с ним знакомил. Даже немного путешествовала по вашим городам. Примитивно все устроено, глуповато, но жить можно.
— Так, что-то становится понятно. А лабиринт?
— Лабиринт — это мост между обитаемыми мирами. — Настя улыбнулась. — Сейчас я тебе объясню, а то ты сидишь и ничего не понимаешь из нашего разговора. Его построили не мы, а кто-то более древний, мои предки случайно обнаружили вход в него и пару тысяч лет бродили по вселенной, учась у других всему, чему могли научиться. А потом случилась беда. Через портал на нашу планету вторглись захватчики из другого мира, и нам пришлось с ними воевать. Часть наших людей сбежала через лабиринт в ваш мир, а когда мы победили и снова попытались пройти через арку, то выяснили, что путь к звездам закрыт. Мы считаем, что виноват в этом Осирис.
— Почему именно он?
— Потому что уходил последним и у него было особое задание, поэтому только он мог что-то сделать с лабиринтом.
— А что за задание?
— Ему приказали закрыть вход в лабиринт с нашей стороны.
— Вот теперь понятно, — улыбнулся я. — А он все перепутал и закрыл весь лабиринт. Так?
— Мы не знаем точно, — неохотно призналась Настя. — Возможно, и в самом деле что-то произошло там внутри.
— Хорошо, а зачем я здесь?
— Ты пришел забрать один предмет из лабиринта — старинный артефакт неизвестного нам назначения, но мы считаем, что именно он может снова открыть дорогу к звездам.
— А… — Я покачал головой и посмотрел на профессора. — А почему вы решили, что я смогу его достать?
Тот пожал плечами:
— В этом я не уверен, пока еще ни у кого не получилось найти его, но попытки продолжаются.
Я задумался: все стало выглядеть чуть логичнее, но вопросы у меня еще оставались.
Правда, спросить не удалось. Послышался долгий и пронзительный крик, который, как мне показалось, пришел со стороны реки.
Я его услышал, несмотря на то что окна в здании были сделаны из кварца.
— Слышите?
— Что мы должны были услышать? — Сергей Сергеевич посмотрел на меня с недоумением. — Если даже за стенами что-то и происходит, то услышать что-либо в этом здании невозможно.
— Я слышал чей-то крик, испуганный, громкий, он шел от реки.
— Вы не могли ничего услышать, юноша, — покачал головой профессор, — даже если там действительно кто-то будет кричать.
— Да-да, — покивала Настя. — У этого дома прекрасная звукоизоляция.
— Вот опять…
Сергей Сергеевич переглянулся с Настей, похоже подозревая меня в сумасшествии. Впрочем, с этим-то я как раз готов согласиться. Действительно, они правы, услышать что-либо в этом здании было невозможно, а я слышал…
— Мы можем выйти и проверить, но если ничего не обнаружим, не расстраивайтесь, — мягко улыбнулся профессор. — Вполне возможно, что у вас, юноша, появились слуховые галлюцинации. Досталось вам немало по дороге сюда, поэтому возможны любые сбои в психике.
— Давайте посмотрим, а диагноз ставить будем потом, — предложил я. — Тем более что это нетрудно и недолго.
— Проверим, — кивнул Сергей Сергеевич. — Действительно, это просто.
Мы вышли из дома и не спеша отправились к речке. Но уже через десяток метров не только я, но и все остальные услышали крик.
Мы с Настей побежали к реке, а профессор метнулся обратно к дому.
— Он за оружием, — пояснила девушка. Она бежала рядом легко и, похоже, не испытывала никакого стеснения дыхания. — Если на кого-то действительно напали, то без него не обойтись. Его оружие очень эффективно.
— Его? — удивился я. — Я почему-то думал, что профессор стрелял из оружия вашего мира, у нас такого нет.
— У нас вообще нет оружия, оно нам не нужно, — улыбнулась Настя. — Мы можем справиться с любым зверем без убийства. А это энергетическое ружье он много лет назад нашел здесь, на кордоне. Но сейчас неважно. Скажи, ты слышал человеческий зов о помощи или это крик зверя? Не торопись, подумай, вспомни, здесь не может быть никого чужого, кордон никого не пропускает, даже зверей и тех нет.
Словно опровергая ее слова, снова послышался крик, теперь уже можно было разобрать, что он человеческий или очень на него похож, мне даже отвечать не пришлось.
Мы выбежали на берег, и тогда я действительно увидел в воде опутанного мутной тканью медузы человека, бьющегося из последних сил.
— Что-то не так, — покачала головой девушка и резко остановилась. — Странно, но знаю точно — этого человека я спасать не стану.
— Что странно?
— Да все странно, но больше всего то, что он кричит. Ты же сам побывал в объятиях кичи, знаешь, что это такое. Вспомни, ты кричал?
— Нет, мне было так хорошо, как никогда в жизни, да и мышцы языка отказали, я даже слова сказать не мог, не то что крикнуть. А почему ты не собираешься его спасать?
— Без оружия? Упаси бог.
— Ты же сама сказала, что можешь справиться с любым зверем и без него.
— Но не с кичи…
— Меня-то ты спасала…
— Это я по глупости, теперь поумнела, больше не буду. К тому же мне и одного тебя уже много…
— Но человек же погибнет!
— Дать нож? — усмехнулась Настя. — Сам спасешь?
Я на мгновение задумался и понял, что на такой подвиг не способен.
— Но надо же что-то делать!
— Не можешь спокойно стоять? Тогда побегай по берегу, точно легче станет!
Я вздохнул и развел руками, хорошо, что в это время появился профессор со своей подзорной трубой. Мы помогли ее установить, и Сергей Сергеевич, тщательно прицелившись, выстрелил. Рядом с кричащим человеком взметнулся вверх фонтан воды, а потом произошло нечто странное: его тело понеслось вверх по течению. Профессор успел выстрелить еще два раза, прежде чем речная медуза со своей добычей скрылась за поворотом.
— Мы его не спасем, — покачал головой Сергей Сергеевич. — У него уже нет ног, она их отъела, он жив только благодаря тому, что кичи не дает ему умереть. Пойдем за ним, может, еще что-то удастся сделать?
— Пошли.
Мы подняли трубу и поволокли ее вверх на своих плечах, впрочем, оружие оказалось нетяжелым, просто громоздким и неудобным.
За поворотом никого не оказалось, медуза, похоже, утащила человека за следующий поворот. Я собрался идти дальше, но меня остановила Настя.
— Там нет прохода.
— Кичи же прошла.
— Она может двигаться под водой, а мы нет, — мрачно проговорила Настя. — К тому же все бесполезно, этот человек уже мертв, и мы ему не поможем.
— Интересно, кто он такой и откуда здесь взялся? — Сергей Сергеевич посмотрел на девушку, та в ответ пожала плечами. — Лица я не разглядел…
— Вероятнее всего, он из твоего мира, из моего никто сюда пройти не может, кроме меня.
— Да… наверное, кто-то из землян, только интересно кто. — Профессор вздохнул. — Жаль, что нам не удалось его спасти. Возможно, у него были хорошие шансы пройти лабиринт, если добрался до кордона. К сожалению, этого уже никогда не узнать. Странно это все…
Мы зашагали к дому.
Я молчал, потому что хорошо разглядел и узнал погибшего — это был тот самый серый человек, который расспрашивал у проводника в Москве о пассажире, едущем на моем месте. Лицо мне хорошо запомнилось, даже гримаса страдания мне не помешала его узнать.
Только зачем он здесь оказался? Почему он за мной шел? Как его пропустил кордон?
Больше всего, конечно, поражало то, что он добрался до этого места. Меня вел проводник, без мази профессора и его эликсира я бы погиб, а этот человек шел за нами, и с ним ничего не произошло. К тому же кордон открывается нерегулярно, как я понял, так что попасть сюда невозможно, не зная расписания.
Ответов не было. Я просто приписал это еще к той горе странностей, что у меня уже накопилась. Внутри вдруг возникло ощущение, что ста тысяч рублей, обещанных мне за эту командировку, уже не видать никогда. Почему-то не отпускала мысль, что именно погибший и был тем самым моим странным заказчиком.
Мы дошли до дома, снова прошли на кухню — после увиденного мне захотелось есть. Отпив немного странного бурого напитка, который по вкусу напоминал хлебный квас, хотя был намного гуще и явно питательнее, спросил:
— А возможно ли, профессор, сюда попасть без вас?
— Не знаю, раньше думал, что нет, а вот теперь впервые засомневался. Впрочем, для понимания давайте расскажу одну историю. В этот район как-то отправили экспедицию с охотниками, комиссарами и учеными. Дело было в том, что в раскопках у Новгорода нашли берестяные свитки, а в них упоминалось о том, что где-то в этих местах находится проход к чужим мирам. Меня к этой команде НКВД приписали проводником, а отказаться, как вы понимаете, я не мог.
— И что произошло дальше? Удалось хоть кому-то дойти до кордона?
— К сожалению или к счастью, из всей экспедиции удалось выжить только мне. Вы представляете, юноша, что это значило в те времена?
Я честно попытался представить, и то, что получилось, мне не понравилось. После долгого допроса с изощренными пытками профессора расстреляли бы на заднем дворе темной ночью, а потом похоронили в братской могиле, специально для этого выкопанной за городом.
— А как погибла экспедиция?
— Каждый нашел свою смерть. Медведь двоих охотников задрал, едва мы прошли от деревни пару километров, потом лоси убили лейтенанта НКВД, растоптали насмерть. Таежные звери словно ошалели, набрасывались на всех, кого могли убить, причем некоторые смерти были скорее анекдотичными — одного ученого, например, бобры закусали насмерть. Никогда до этого не слышал, чтобы эти милые зверюшки на людей набрасывались! Никто ничего не мог понять. Старожилы крестились и говорили, что кто-то на экспедицию навел проклятье, но отказаться идти дальше, как и я, не могли. Нас с каждым днем становилось все меньше, на пятый день все местные проводники погибли, я остался один, кто хоть немного знал местность. На следующий день трое ученых попали в болото, хотя я честно вел их по тем местам, где утонуть невозможно. И этим же вечером те, кто остался в живых, перестреляли друг друга.
— Как?!
— Не знаю, юноша. Мы остановились на привал, я ушел в лес подстрелить что-нибудь на ужин, пробродил часа два, но мне ничего и не встретилось, а когда вернулся, то не нашел на стоянке ни одного живого человека, повсюду валялись мертвецы со свежими огнестрельными ранами. После осмотра тел я понял, что оставшиеся просто сошли с ума и стали стрелять друг в друга.
— Почему?
— Кордон на каждого действует по-своему. Думаю, без нечисти не обошлось. И леший внес свою долю, и кикимора, и Дрема — возможно, именно он устроил так, чтобы люди постреляли друг друга. Так это или не так, выяснить никогда не удастся.
— Интересно. — Я попробовал представить эту ситуацию, и у меня озноб пробежал по коже. Тайга. Мертвецы вокруг. И человек у костра. Ссыльный. Шансов на выживание никаких. — Что с вами произошло дальше?
Профессор грустно усмехнулся.
— Я сидел у костра, напряженно думая, что делать. Экспедиция погибла, к ней было приписано три офицера НКВД, за них меня в любом случае расстреляли бы, даже если ни в чем не виноват. Тайга только кажется огромной, но на самом деле в ней всегда есть люди: заготовители, охотники и собиратели лечебных трав, это сейчас в этих местах никого не встретишь, туманы выжили всех. Меня обязательно кто-нибудь да сдаст. Поэтому прятаться дело было бесполезное, нужно уходить. Только куда? Я знал лишь одно место, где мог спрятаться, — кордон. Утром я похоронил погибших участников экспедиции в одной могиле и пошел на кордон, решив, что здесь меня никто не найдет. Мне повезло, добрался без каких-либо приключений и просеку сразу нашел. Какое-то время жил в этом доме, а потом отправился дальше. — Куда?
— В никуда, — горько усмехнулся Сергей Сергеевич, но, увидев мое недоуменное лицо, грустно махнул рукой. — Сейчас объясню. Это для вас, человека новой цивилизации, все просто, а для меня все здесь было в диковинку. Есть скоро стало нечего, мои припасы кончились, а догадаться, что в доме имеется синтезатор пищи, я не смог. А вы смогли бы, юноша?
— Не знаю. — Я на мгновение задумался, но вспомнил, как с трудом разобрался в устройстве туалета, и отрицательно помотал головой. — Думаю, тоже вряд ли что-то понял.
— Вот то-то и оно, что не наше это, а соплеменники Насти легко во всем этом ориентировались еще пятнадцать тысяч лет назад.
Я развел руками. А что тут скажешь? И посмотрел на Настю, она улыбнулась в ответ, и мне сразу стало на душе спокойнее. Вот она — девушка, которую я люблю…
Сергей Сергеевич грустно улыбнулся:
— Мне повезло в том, что лабиринт оказался закрыт плотной белесой пеленой, поэтому я не рискнул заходить в него, прошел чуть дальше и обнаружил проход в мир Насти. Он находится в пещере. Я туда залез, потому что надеялся найти хотя бы летучих мышей — так мне хотелось есть. Уходил все дальше в глубь пещеры, пока не очутился по ту сторону горы. А внизу под ней небольшой поселок, дома, правда, мне показались странными. Тогда я еще не понимал, что попал в другой мир…
Профессор откашлялся и приложился к своему напитку:
— Первой, кто мне встретился, была мама Насти, она изучала лабиринт, поэтому я сразу вызвал у нее любопытство, которое незаметно для нас обоих перешло в любовь. Всегда чужие, незнакомые гены вызывают острые чувства и желание, которому невозможно противиться. К тому же мы принадлежали к одному виду, и у нас могли быть дети. Это мама Насти проверила в первую очередь, прежде чем меня допустить к себе. Хорошо еще, что не зарезала, когда к ней полез целоваться, а могла бы…
Сергей Сергеевич уныло покачал головой.
— Через год у нас родилась дочь, вот она — моя любимица… — Он погладил девушку по плечу, та в ответ на мгновение прижалась к нему. А я ощутил нечто вроде укола ревности. — Жили мы в небольшом городке по ту сторону гор, хотя это место находится на расстоянии десятка световых лет отсюда, в созвездии Ориона. Ко мне относились неплохо, но своим так и не стал, слишком велико оказалось наше отставание. Для большинства живущих там людей я был дикарем, несмотря на свое университетское образование. В какой-то момент мне стало до невозможности тоскливо, и я решил вернуться. Мама Насти не возражала, она уже нашла себе другого мужчину, у них там это происходит просто. Никто никого не держит, института брака нет. Проход на кордон отыскал быстро и оказался здесь. Меня очень позабавило, что сюда не могут попасть соплеменники Насти, в то время как я проходил туда и обратно без каких-либо проблем.
— Почему?
— Мы мало знаем о лабиринте, а этот проход — его боковой отросток, поэтому объяснения у меня нет. Дальше все было просто: вернулся на кордон, пожил здесь немного и пошел дальше.
— Подождите. — Я задумался. — А ели вы что, когда сюда пришли? Сами же говорили, что ушли отсюда, когда кончилась еда.
— Мама Насти научила меня пользоваться синтезатором. Для тех, кто живет по ту сторону гор, это обычная кухонная утварь, хоть до сих пор не понимаю, как он производит пищу. Дочь, можешь объяснить?
— Синтезатор здесь. — Девушка показала рукой на самый большой куб, который я раньше считал холодильником. — Он производит пищу.
— Из чего?
— Все в мире состоит из энергии, она легко переходит из одной формы в другую.
Я поморгал глазами и потянулся к сосуду с соком. Что-то подобное уже слышал. Недоверчиво хмыкнул и спросил:
— И что было дальше?
— Пошел к людям, а когда пришел, то не узнал знакомых мест. Деревни вымерли, люди ушли, туманы стали обычным явлением. Нечисть тоже. Дрема, леший, кикимора даже не прятались. А в городе узнал, что с того времени, как погибла экспедиция, прошло больше тридцати лет, хотя по моим часам прошло чуть больше пяти.
— Как так?
— Трудно объяснить, похоже, кордон как-то меняет время, но не постоянно, следуя своим законам. В городе решил сдаться местной милиции и с удивлением узнал, что Советской власти больше нет, а на ее место пришло непонятное образование с волчьим лицом.
— А раньше с каким лицом был строй?
Профессор даже рассмеялся, настолько ему понравился мой вопрос.
— Однажды я видел картину, на ней был нарисован священник в рясе с большим золотым крестом, он благословлял рыцарей-крестоносцев на уничтожение жителей какой-то небольшой деревни, их как раз согнали на площадь. Так вот, лицо у него было строгое, но доброе, этот человек действительно верил, что несет людям свет и веру. А под полотном имелась надпись: «Убивайте всех, Бог сам разберется, кого отправить в рай, а кого в ад». Тогда в музее меня поразило сходство изображенного на картине с тем, что пытались выстроить в нашей стране. Нам несли новую веру, но оказалось, что в людях не хватает чистоты, чтобы ее принять. Лично я считаю, что большевики пытались построить рай на земле. И неудивительно, что насаждал новую религию бывший семинарист — господин Сталин.
— Как вас приняли в НКВД?
— Эту организацию сменила другая, им я оказался не нужен, они были заняты тем, что отвоевывали себе место в новом мире, теплое и денежное. Но у них хранилось мое дело, его подняли, в нем нашли решение о реабилитации, мне дали справку об освобождении и отправили на все четыре стороны. Очень быстро выяснилось, что я никому не нужен. Без денег жить не получалось, а на работу без паспорта не брали, а его мне не давали — требовалась какая-то бумага из столицы. В общем, плюнул я на все и снова ушел на кордон, с тех пор здесь и живу, изредка появляясь в городе. А несколько лет назад Кирилл предложил мне водить сюда людей, так у меня появилась работа.
— Всех людей без исключения? — уточнила Настя. — Ты не выбираешь?
— Кордон сам проводит отбор, а вот как он это делает, мне неизвестно. Не думаю, что его интересуют чьи-то моральные качества, в конце концов, это не чистилище, а мост к звездам…
— И как долго ты собираешься сюда всех водить?
— Москвич — человек упорный, он сам сюда неоднократно приезжал, и каждый раз с новой командой, хоть ни разу дальше Черного ручья не прошел. Теперь вот отправляет людей по одному…
— А много было претендентов? — спросил я.
— В это лето мы пятерых ребят проводили до ручья и обратно, вы, юноша, шестой. В прошлом году было семеро.
— Забавно…
Получалось как-то совсем глупо, только один человек прошел на кордон, и то — я.
— А почему другие не прошли?
— Вы же сами, юноша, видели, что творится, — то леший не пускает, то кикимора…
— Я хоть со всеми этими странностями с детства живу, а все равно иногда кажется, что кордона не существует и лабиринта, а за ним — других миров, — задумчиво проговорила Настя. — А так иногда хочется встретить кого-то разумного…
— А меня ты таковым не считаешь?
— Лично тебя нет. — Настя посмотрела на меня и улыбнулась. — В моем понимании ты все еще находишься на клеточном уровне.
Интересно, чего это она на меня взъелась? Я ей ничего плохого не сделал, а в речку она сама прыгнула меня спасать, не просил, там было хорошо…
— Не надо ссориться, — остановил ее профессор. — Юноша просто многого не понимает.
— А кто этот москвич?
— Думаю, он из органов, возможно, из ФСБ, где-то наткнулся на материалы прошлой экспедиции и решил, что ему удастся найти артефакт.
— Зачем?
— У людей не так много мотивов для своих действий. — Профессор вздохнул. — Власть и деньги — главные из них. А тут еще и обещание бессмертия…
— Разве артефакт может дать это?
— Думаю, может, и больше, если верить папирусу. Главное — его заполучить, а вот с этим и появляются проблемы…
— Бессмертие — это круто, почище будет вашей лечебной мази. — Я попробовал представить, что из этого может получиться, и у меня дух захватило от перспективы. — Думаю, стоит попытаться его найти.
— Только не забывай о том, что это еще никому не удавалось. — Настя сердито фыркнула. — Артефакт — это мечта нашего мира, мы не один раз делали попытки вернуть его себе, но у нас ничего не получилось, и у тебя не получится.
— А что произойдет после того, как я потерплю неудачу?
— Для вас, юноша, все закончится. — Сергей Сергеевич мягко улыбнулся. — Отведу вас обратно, а Кирилл отправит в Москву.
— Хорошо бы, — вздохнул я. — Надоело все до чертиков. Домой хочу.
— В вашу грязную столицу?
Я посмотрел на Настю как на ненормальную.
— Уж лучше там, в грязи и смоге, чем здесь — в тоске и страхе.
— А я тут не живу.
— А где?
— Тебе-то какая разница? — засмеялась девушка. — До моей родины тебе как до артефакта, это я могу ходить везде где хочу, и то потому, что полукровка.
— Не спорьте и не ссорьтесь, вполне возможно, что юноша тоже сможет пройти через проход в ваш мир, — недовольно покачал головой профессор. — Если позавтракали, то пошли, посмотрим, как себя чувствует лабиринт.
Мы вышли из дома и направились прямо к скалам, там нашлась довольно хорошо протоптанная тропочка, которая вела дальше в царство каменных глыб. Идти здесь было нелегко, дорогу постоянно преграждали осыпи из мелкой гальки.
— А сколько сейчас времени? — задал я вопрос и получил не менее глупый ответ:
— Здесь времени нет.
— Как это нет, если оно есть везде…
— Время отмеряется часами, а на кордоне они не работают.
— Да? — Я полез в карман, нащупал браслет и вытащил наружу. Часы были, но они стояли, пружина заведена до упора. — И действительно не идут…
— Здесь не работают электронные, механические, атомные, корпускулярные и любые придуманные человеком хронометры. Место такое. Закатов, восходов нет, отмерять дни не по чему, поэтому они проходят незаметно. Постепенно привыкаешь и скоро начинаешь ощущать особенное удовольствие в том, что можно никуда не спешить…
— Не понимаю…
— Люди не так давно стали жить по часам, раньше они им были неизвестны…
— Григ, ты не замечаешь, что говоришь постоянно только о том, что ничего не понимаешь? — съехидничала Настя. — Ты специально подтверждаешь мои представления о твоем сверхнизком интеллекте или у тебя это получается само собой?
Я даже не стал отвечать. После Ирки меня словесные выпады женской половины совсем не трогают. Что бы ни сказала эта девушка, все уже слышал. И о том, какой тупой, и о том, что неудачник, и о том, что не красавец. Я с прищуром взглянул на Настю, чтобы ее смутить, только она этого не заметила. В своем комбинезоне, меняющем цвет, она скользила тенью среди скал, и у этой тени были чудесные, радующие глаз формы.
У меня на сердце стало чуть теплее, и я подумал о том, что обидные слова не говорят чужому человеку, к которому относятся с равнодушием, гадости обычно произносят близким или родным. Так что пусть говорит — значит, девушка неравнодушна ко мне, а это уже хорошо и мне нравится.
Я мягко улыбнулся Насте. И — о чудо! — в ответ получил такую же чуть смущенную улыбку.
1 Имхотеп — выдающийся древнеегипетский зодчий, визирь и верховный сановник второго фараона III династии Древнего царства Джосера (2630–2611 гг. до н. э.) и верховный жрец Ра в Гелиополе; позже был обожествлен и почитался как бог врачевания. Имхотеп является первым архитектором и ученым, известным в мировой истории (примеч. ред.).
