Глава шестая

На орбиту добирались не спеша, без форсажа, да и после, когда челнок занял свое место в трюме космического корабля, о людях на целый час словно забыли.

Грэг первым стал развязывать шнуровку своего рюкзака:

— Есть хочется.

Его примеру тут же последовали остальные, вернее, те, кто мог шевелиться и имел что-то съестное в своих рюкзаках. При этом «бригада подскока» расположилась отдельной группой, обсуждая сложившуюся ситуацию:

— Хоть мне их совершенно не жаль, — заговорил первым Освальд, — но, может, стоило и нам сделать попытку освобождения?

— И сейчас бы тоже лежали бесчувственными куклами, не имея возможности славно подкрепиться, — отозвался Розен.

— Действительно, шансов для захвата не было никаких, — подытожил Станислав. — Но в данный момент проблемы бунта и прохода Барьера остались позади. Теперь нас прямым ходом доставят к месту назначения.

— Скорей всего, — согласилась Гилана. — Если Мензари с тобой не высадится где-нибудь раньше.

— Вряд ли! — авторитетно заявил Николай. — Хоть ему и удалось сберечь сорок человек, но доставить их он должен лично. Скорей всего, расчет с ним проведут лишь после передачи пленников в нужные руки. И только потом он сможет отправиться с Городо в необходимое тому место. Опять-таки если преодоление Барьера связано с такими трудностями, то…

Все тяжело и почти одновременно вздохнули, понимая, насколько мизерны их надежды на окончательную свободу. Лишь Ларта отнеслась к будущему с беззаботной уверенностью:

— А я верю, что Станислав вырвется в Галактику. И даже если только он спасется — тоже прекрасно. А мы наверняка и здесь неплохо пристроимся, если верить гаибсу…

— Вот именно, — буркнул Грэг, — если верить… Эх, скорей бы узнать, что нас ждет впереди.

Этот вопрос сверлил мозг каждого из пленников, но пытаться предугадать и выдвигать версии заранее было бессмысленно. Оставалось только ждать.

По-видимому, за попытку нападения Гайса с компанией гаибсы решили наказать всех людей без исключения. А может, и впрямь забыли о них во время длительного застолья и шумного обмена последними новостями. Лишь на четвертом часу ожидания створки трюма открылись и один из хозяев корабля стал вызывать пленников по списку. Первыми опять отправились на «процедуры» женщины. Парализованную Метаксу и одну из ее подруг-уголовниц весьма бесцеремонно уволок куда-то робот-ходунец. Затем распределили всех мужчин, способных передвигаться самостоятельно. Парализованные тела бунтовщиков так и оставались лежать у стены.

На этот раз собеседований не было. Зато каждый пленник прошел полную медицинскую проверку в специальных модулях, дезинфекцию под всеми возможными очистительными излучениями и получил полный комплект полагающихся в таких случаях инъекций и прививок. И лишь затем, измученные и исколотые, люди попали в свои арестантские каюты.

Царящий в каютах комфорт приятно поражал, — видимо, на этом корабле совершали путешествия туристы или просто пассажиры разных уровней достатка. Неизвестно, где и как поселили всех остальных, но Матеус замер в недоумении на пороге выделенной ему каюты, и его втолкнула внутрь закрывавшаяся дверь. Безразмерная двуспальная кровать, два кресла с «викошками» возле небольшого столика, люк доставки пищи в стене, а напротив — открытая дверь в ванную комнату, напичканную всеми полагающимися удобствами.

Однако самый большой сюрприз находился в кровати. Там уже кто-то лежал, накрывшись почти с головой невесомым пушистым покрывалом. Но, увидев краешек коротких темно-каштановых волос, Николай сразу догадался, кто так бесцеремонно разлегся на единственной кровати.

Встав на колени, он склонился к самому изголовью и тихо прошептал:

— Гилана, ты уже спишь?

Хозяйка кровати выдержала солидную паузу, делая вид, что успела заснуть, и лишь потом ответила:

— Естественно! А я — то размечталась, что эту каюту мне выделили в личное пользование.

— Не переживай, — улыбнулся Николай. — Я тебя не стесню.

Он хотел уже положить руку на тело, прячущееся под одеялом, но его тут же остановило капризное восклицание:

— Немедленно в ванную! Если ты думаешь, что лучи очистки избавили тебя от тошнотворного запах обезьян, то глубоко ошибаешься. Да и дымом воняешь.

Последние слова Матеус дослушивал уже полностью раздевшись, стоя под тугими струями горячей воды. При этом по его лицу блуждала такая мечтательная и глупая улыбка, что бывший лейтенант сам себя не узнавал в огромном, во всю стену, зеркале.

Пронеслись четыре дня и четыре ночи безумной, непрекращающейся страсти. Их тела разъединялись лишь для отлучек в ванную и для того, чтобы достать, а затем вернуть обратно в проем люка доставки поднос с тарелками. Ни разу в своей жизни Николай Матеус не испытывал таких сильных и всепоглощающих чувств, ни разу он не тратил внутренние резервы организма с такой беззаботной безрассудностью. Все было забыто, и никакие проблемы не всплывали у влюбленных даже во время коротких диалогов, потому что диалоги эти, едва успев начаться, прерывались взаимными горячими поцелуями. Похоже, и Гилана Баракси впервые в своей жизни познала истинное наслаждение от взаимной любви и расслабилась настолько, что все чувственные порывы тела превращались в почти круглосуточный оргазм.

Их прервали лишь однажды. Где-то в середине третьих суток в дверь деликатно постучались, вырывая парочку из сладостного и тягучего любовного дурмана. Они недоуменно застыли, не соображая, кто и по какому праву решил их побеспокоить, и только после третьего стука Николай вспомнил, что они всего-навсего бесправные пленники, торопливо накрыл себя и Гилану покрывалом и севшим голосом просипел:

— Входите!

Внутрь каюты бочком проскользнул Станислав Городе За его спиной местный робот-ходунец плотно закрыл дверь.

— Конечно, я дико извиняюсь, — начал расшаркиваться бывший великий промышленник, — но хотелось бы обсудить создавшееся положение вещей.

— Да нет проблем, присаживайся. — Николай сделал приглашающий жест в сторону кресла с «викошкой». — Так и быть, выделю тебе для разговора… секунд тридцать.

— Ну зачем же так много! — махнул рукой Станислав, усаживаясь на предложенное место. — Мне и двадцати девяти секунд вполне хватит.

Затем он многозначительно осмотрелся и добавил:

— Вижу, вы устроились лучше всех.

— Неужели? — Гилана приподняла голову с плеча Николая. — А как же все остальные?

— Я живу в четырехместной каюте вместе с Крилом, Освальдом и Розеном, — обстоятельно перечислил Горо-до, — Грэгу повезло больше: он тоже живет в четырехместной, но лишь с Бетти и Лартой. Остальные, как мне известно со слов гаибсов, размещены по трое или четверо в соответствии с личными симпатиями и возможностью сосуществования.

Парочка любовников недоуменно переглянулась, услышав, что Городо не стал напрашиваться в одну каюту с Лартой. С другой стороны, он уже давно дал понять, что не желает пользоваться создавшейся ситуацией и не собирается изменять своей жене. Его старания избежать ненужного соблазна встретили полное понимание.

Но тот факт, что бывший промышленник мог наведываться к другим пленникам, свидетельствовал о том, что отношение к нему со стороны гаибсов было очень благожелательным. Теперь оставалось лишь узнать причину его визита сюда. Станислав не стал отвлекаться и приступил к изложению самого главного:

— Как я ни пытался выведать причину нашего неожиданного захвата и транспортировки в Отрог Гаибсов, ничего не получилось. Хотя цель сообщили: один из метеоритных поясов вокруг ничем не примечательной звездной системы. До прибытия осталось чуть более суток, и капитан Мензари многозначительно пообещал преподнести вам всем настоящий сюрприз. Мы также обсудили мое с ним путешествие. Самая главная трудность заключается в необходимости пополнения его денежного счета, лишь затем он намерен заказать специальный корабль, который доставят в указанное место. И уже на новом корабле мы попробуем прорваться сквозь Барьер. А пока он будет ждать заказанный корабль, мы будем возле вас и, возможно, успеем совместно поработать. Он так и сказал: «поработать».

— Хорошо бы… — протянул с недоверием Николай. — Мы ведь никакой работы не боимся…

— Мало того! — Станислав многозначительно поднял вверх указательный палец. — Капитан Мензари намекнул еще на одну причину ожидать корабль рядом с вами. Повторяю дословно: «Может, к тому времени твои друзья уже отработают свое и мы сможем забрать их с собой».

Услышав это, Гилана села на кровати, одной рукой придерживая покрывало на обнаженной груди, и уставилась на Городо расширенными глазами:

— Звучит обнадеживающе…

— Еще бы! Потому я и выбил разрешение на визит к вам. Хотел утешить как можно скорей… — Станислав сделал паузу, улыбнулся и добавил: — Хотя вы и сами прекрасно утешаетесь и совершенно не нуждаетесь в моей помощи.

— Не скажи! — Николай незаметно нежно ущипнул Ги-лану за талию под покрывалом. — Твои слова принесут в наш досуг недостающее спокойствие и уверенность в завтрашнем дне.

— Вот и отлично! Значит, недаром старался. Счастливо отдыхать. До завтра!

Не пряча улыбки, Станислав отправился к двери, постучал, дождался, пока робот-ходунец ему откроет, и махнул на прощание рукой.

— Но поспать я бы вам все-таки порекомендовал, — выходя, бросил он через плечо. — А то вид у вас еще тот…

Когда дверь закрылась, Гилана попыталась слезть с кровати, явно намереваясь рассмотреть себя в зеркале. Но Матеус и не подумал выпускать из своих объятий упругое, манящее тело, успокоив любимую словами:

— Это он пошутил: ты выглядишь восхитительно!

Гилана сделала еще несколько притворных попыток вырваться, но потом затихла под дождем горячих поцелуев.

В конце четвертых суток влюбленная парочка вынырнула из короткого сна как раз в тот момент, когда корабль садился на весьма внушительное космическое тело. О его величине можно было судить по переходу на местную силу тяготения, которая составляла лишь пять шестых привычной.

Матеус сразу же бросился к «викошке» и натянул шлем прибора на голову.

— Мы на огромном астероиде, — озвучил он информацию, получаемую с внешних экранов. — Вижу несколько ангаров. Они очень похожи на объекты военной обороны устаревшего, древнего образца. Но они еще действуют… Вижу приближающуюся к нашему кораблю технику. Скорей всего, по наши души… Ох, и что за сюрприз нас ожидает?..

Гилана тоже тяжело вздохнула, но тут же, спохватившись, бросилась в ванную комнату со словами:

— Неизвестно, какие нам на этом астероиде предоставят удобства!

Николай тоже об этом подумал и поспешил за своей возлюбленной. Лишний раз освежиться никогда не помешает.

Они как раз успели одеться, когда двери каюты открылись и поступила команда направляться к выходу. В трюме пленников сажали в большой бронированный автобус, предназначенный для перевозки нескольких подразделений экипированной пехоты. Руководили размещением около десятка новых гаибсов с замашками профессиональных тюремщиков, которые к особо нерасторопным и медлительным без особого раздумья применяли дубинки. Некоторым пленникам изрядно досталось по рукам и спине, зато все остальные стали двигаться с должной поспешностью.

Последними на передние сиденья, уселись капитан Мензари и Станислав Городо. Герметизация, короткий переезд к ангарам — и вот уже вереница пленников поспешно проходит по внутренним помещениям. Пройдя несколько коридоров и пустых комнат, люди оказались в небольшом зале кинотеатра. Судя по всему, в древние времена здесь для воинов круглые сутки крутили фильмы, что практиковалось на удаленных от большой цивилизации военных базах.

На сцене за массивным столом восседали несколько гаибсов, заинтересованно рассматривая рассаживающихся в зале пленников. При этом они что-то черкали ручками на листках бумаги, порой тыкали пальцами туда, а потом указывали на конкретного человека.

Первым на сцену вышел капитан Мензари. Он положил на стол список с сорока именами и повернулся к людям:

— Как я и обещал своим заказчикам, никто из вас до сих пор не знает, что вам предстоит делать в дальнейшем. Я лишь намекнул, что предстоящее дело вам вполне по плечу. А после тех трудностей, которые нам вместе удалось преодолеть на дикой планете, я просто уверен в вашей невероятной приспособляемости. С этого момента вы полностью переходите в распоряжение господина Кацки и его коллег. Но учтите, все их требования вы должны выполнять старательно и беспрекословно, иначе ваше будущее может оказаться весьма печальным.

После этих слов капитан Мензари прошел через зал и уселся в последнем ряду, где сидели охранники и Станислав Городо, тем самым как бы подчеркивая, что он свою задачу выполнил и бывшего промышленника оставляет при себе. Но вставшего из-за стола гаибса Городо волновал мало. Довольный оскал на его щетинистой физиономии ясно говорил: сорока «червяков» для предстоящего дела вполне хватит. Он не спеша начал излагать предстоящий план:

— Меня зовут Борис Кацки. Именно я, вместе с моими коллегами, сделал заказ капитану Мензари на сорок представителей вашей расы для одного очень важного дела. Излишне напоминать, что наши расы уже давно находятся в состоянии непримиримой вражды. Именно поэтому у нас не было возможности просто пригласить профессионалов с вашей стороны, людей, подобных вам. Пригласить и оплатить впоследствии их работу. Поэтому пришлось спасать кого-нибудь от намеченной казни. Радуйтесь — повезло именно вам! Но самое главное, что и с вами мы расплатимся — мы дадим вам возможность жить долго и вполне счастливо. А работа ваша будет заключаться в том…

Прохаживающийся по сцене гаибс замер, делая точно выверенную паузу, и, когда все в зале затаили дыхание, произнес:

— …Чтобы со всем старанием потрудиться в качестве артистов на съемках нового фильма о нашей доблестной истории.

Пленники оживленно зашевелились, обмениваясь недоверчивыми взглядами и репликами, выражающими сомнение, и кто-то даже выкрикнул довольно громко:

— Только и всего?

— Только и всего! — с пафосом подтвердил Кацки. — Как главный продюсер создающейся киноэпопеи, даю пояснения: мы хотим, чтобы все артисты выглядели достоверно. Без неуклюжего макияжа и без последующих подрисовок в кадрах. Именно поэтому мы раскошелились на такую дорогостоящую и рискованную доставку. И надеемся, что эти расходы окупятся истинной достоверностью создаваемого фильма.

Он уже собрался сесть на свое место, когда из зала последовал новый вопрос:

— А что с нами будет потом?

Продюсер оживился, потер руки, махнул рукой техническому оператору и провозгласил:

— Смотрите и слушайте внимательно!

Между ним и зрителями возникло голографическое изображение. На заднем плане находилось нечто вроде стандартного жилого комплекса вольных проходчиков, там же вход в технические помещения. На переднем плане за большим столом сидел мужчина в затасканном легком скафандре, облокотившись на стол локтями и вертя в толстых из-за перчаток пальцах кредитную карточку. На лице его читалось некоторое удивление, постепенно, с каждым словом переходящее в спокойную уверенность:

— Немного странная просьба… Но мне таить нечего, да и новым людям, которые появятся по соседству, я буду рад несказанно. Меня попросили кратко рассказать о себе и о своей жизни. А перед этим сообщили, что, возможно, вскорости сюда попадете и вы. Честно говоря, я вам немного завидую: всего-то надо сняться в фильме, пусть даже таком, где нашей расе отведена роль проигравшей все сражения в долгой и давней войне. Мне пришлось намного сложней самоутверждаться. Я ведь не столько перебежчик, сколько человек, бежавший от правосудия. В Цейлеранской империи меня чуть не арестовали дотошные следователи, интересующиеся нелегальным происхождением моих капиталов. Ничего смертельного я не творил, так, по мелочи: махинации с недвижимостью, порой разводил слишком доверчивых и недалеких покупателей. А вот остановиться вовремя не смог. Пришлось спешно бежать на архаичном челноке, похищенном из исторического музея. И, как ни странно, именно медлительность моего средства передвижения и позволила мне безопасно за год пересечь зону Барьера. Видимо, меня принимали за обычный обломок, каких в космосе великое множество. Зато в республике Звездных Гаибсов, — мужчина изобразил на лице скорбную улыбку, — пришлось сдаваться и просить помощи. Несмотря на мои опасения, все оказалось весьма неплохо. Эти гаибсы вполне славные ребята, и убивать меня у них просто не нашлось повода. По здешним законам меня нельзя было продать в рабство, отправить на каторгу или дать мне длительный тюремный срок. В перебежчики из-за отсутствия ценной информации я тоже не годился. Однако оказалось, что для таких, как я, в здешнем обществе есть определенная ниша. Вы, наверное, знаете или слышали о Кометном Серпантине? Это не просто самая дальняя точка нашей Галактики на ноготке Перста Манекена, а еще дальше, фактически уже в межгалактическом пространстве. Так сказать, брызги с самого кончика ногтя. Зато здесь настоящая геологическая вольница. Оказалось, что в Серпантине живут и работают несколько тысяч таких же, как я. Причем не все они выходцы из империи и не все люди. Хотя, естественно, гаибсов, разработчиков недр, подавляющее большинство.

Мужчина в сомнении покачал головой, взгляд его уперся в кредитную карточку и он хмыкнул:

— Конечно, меня немного удивило, что мне еще и заплатили за это интервью. Я бы и так не поленился рассказать. Но деньги мне нужны, собираюсь на днях в одну систему, где людей используют как рабов на сельскохозяйственных плантациях. Они там живут давно, несколько поколений. Я на той планете уже был, присмотрел одну симпатичную женщину и договорился о цене. Мечтаю создать семью, одному жить невмоготу. Хотя и рабы на плантациях, как я заметил, не слишком-то надрываются.

Так… Что еще? Меня зовут Батан Крег. Ну кораблик я себе взял в рассрочку еще похуже того, выкраденного из музея. Но мне хватает вполне. Ах да! Таким рудокопам, как я, краберы здесь иметь категорически запрещено. Хотя до сих пор я так и не понял причину этого запрета. За продукты и все необходимое рассчитываюсь рудой. Иногда посещаю своих знакомых, устраиваем попойки, чтобы расслабиться. Вас будут переправлять сюда по два-три человека, после того как вы закончите сниматься в своих сценах. Меня попросили помочь вам на первых порах. На соседнем астероиде уже зачалено четыре жилых модуля и геологические челноки. Будете их отрабатывать постепенно. Не супер, конечно, металлолом на списание, но работать можно.

Разработчик Кометного Серпантина опять задумался — видно было, что он не привык выступать перед камерой. Наконец мужчина вскинул голову, словно вспомнил еще кое-что:

— Мне тоже предлагали сниматься в фильме. Но… как бы правильней сказать… Не для меня это. Я только жизнь наладил, жениться собрался, а тут срывайся невесть куда. Да и не хочу категорически! Сценарий мне слишком не понравился. Спросил про вас — мне ответили: «У них выхода другого не будет». Не представляю, чем они вас там так прижмут? Но с другой стороны — это ваши проблемы. Вот вроде и все. Они, конечно, мои реплики по поводу краберов и «металлолома» вырежут, но мне плевать: попросили о себе рассказать и о том, что вас ждет, — я рассказал. Хочу повторить: жить здесь тяжело, но можно. Так что буду ждать гостей: добро пожаловать в Кометный Серпантин!

Изображение постепенно растаяло, а все пленники шумно стали обсуждать увиденное и услышанное. Открывшиеся перспективы дальнейшего существования обрадовали всех неимоверно. О такой легкой работе никто и мечтать не смел, и действительно получалось, что недавние смертники получили от судьбы невероятный сюрприз в виде не только отсрочки исполнения приговора, но и возможности дожить до глубокой старости, да еще в относительной свободе. Каждый понимал: Кометный Серпантин — не что иное, как облегченная ссылка всех неудобных индивидуумов из-под прицела воинственно настроенной части гаибсов, которые себе кажутся чуть ли не гигантами человеколюбия, и «червяки» у них под ногами не путаются.

Из-за стола тем временем вышел шкафообразный гаибс с сильно заросшей нижней челюстью на крупном, иссеченном суровыми складками лице. Шум сразу же стих, и все взгляды сосредоточились на широкоплечем потомке гиббонов.

— Я никого не собираюсь долго уговаривать, — начал он. — Ваша задача — отработать свое спасение и поскорее убраться с моих глаз. Все мои приказы выполнять неукоснительно. Никаких разговоров или недовольства по поводу сценария я тоже не потерплю. И сразу предупреждаю: пока сцены не сняты, вы считаетесь заключенными со всеми вытекающими отсюда мерами безопасности. За любое нарушение дисциплины или непослушание охранники сразу же будут наказывать выстрелами из парализаторов. Но за лишний расход энергозапаса ваш кредитный долг будет возрастать из-за накладываемого штрафа. Так что не удивляйтесь, если злостным нарушителям за свой модуль и горнопроходческий катер придется отрабатывать не два года, а все двадцать! Всем понятно?!

Последние предложения гаибс выкрикнул громко, почти истерически. Дождавшись в ответ настороженного молчания, он сразу преобразился, словно сменил маску злого героя на маску доброго и покладистого:

— Обращаться ко мне «господин режиссер». В приватной беседе по моему приглашению — господин Дейк Мердок. Еще раз предупреждаю: человек я резкий, вспыльчивый, руку сдерживать не буду. Если что, пеняйте на себя. Приложу — мало не покажется! Но если будете стараться, замечу и отмечу поощрениями. Для меня талантливые артисты — все равно что близкие родственники.

Матеус, прекрасно разбирающийся в мимике гаибсов, заметил, что при этих словах сидящий за столом продюсер иронично переглянулся со своим соседом и даже саркастически хмыкнул. Из чего следовало, что главный режиссер любил похвастаться и пустить пыль в глаза. А возможно, был просто обманщиком. Если не что-нибудь похуже…

— Сейчас все будут проходить пробы, после которых мы распределим роли, — добавил режиссер с апломбом. — А потом мы передадим вас в руки нашего коменданта. Но первым делом мужчинам обязательно побриться! Вашим самкам вроде этого делать не надо, но вот остальные… Совсем перестали быть похожими на червяков. Хе-хе…

В это время на заднем ряду послышалось оживленное бормотание — и, оглянувшись, все увидели вскинутую вверх руку капитана Мензари. Мердок тоже это заметил и кивнул:

— Мы вас слушаем!

— У меня предложение, — привстал космический пират и контрабандист. — При мне остается еще один человек. Заказанный мною корабль придется ждать неизвестно сколько времени, так что человек имеет возможность отработать расходы на свое содержание. Могу предоставить его в качестве еще одного артиста. Да он и сам горит желанием помочь своим товарищам.

Казалось бы, предложение вполне правильное и должно быть принято сразу же. Но все три гаибса на сцене почему-то долго перешептывались, со странной настороженностью обсуждая поступившее предложение. Наконец Мер-док выпрямился и огласил решение:

— Хорошо, мы снимем вашего червяка в некоторых сценах. Тем более что он подходит нам по комплекции. Однако жить и питаться он будет с вами, капитан Мензари. Вам же его надлежит и охранять. Нечего ему путаться под ногами у наших охранников. Договорились?

— Хорошо, — слегка удивившись, ответил Мензари. — Материальные вопросы мы обсудим отдельно, в приватной беседе.

— Вот и ладненько! — Широкоплечий режиссер громко хлопнул в ладоши и указал рукой в сторону двери возле кулис: — А теперь все бриться и бегом в костюмерную! Пока не сделаем первые пробы — на ужин не надейтесь! Быстрей, быстрей!

Пленники старались не мешкать: сердить неуравновешенного режиссера никому не хотелось. В огромной костюмерной, которая раньше представляла собой ангар для боевой техники, несколько помощников режиссера спрашивали имя каждого новоявленного артиста, делали отметку в списках и заставляли переодеваться в какой-нибудь комбинезон, легкий скафандр или в обычную одежду. Причем количество, разнообразие и качество вещей поражало всех людей без исключения. Не иначе как во время войны кто-то умудрился ограбить имперский всепланетный бункер выживания! Такие бункера создавались на пограничных планетах и в случае тотального уничтожения на поверхности всего живого позволяли обитателям сносно прожить несколько лет, укрывшись в толще планетной коры. Отыскать тщательно замаскированные бункера было практически невозможно, однако усилия для этого прилагались неимоверные. И вот теперь гаибской киноиндустрии не надо было шить одежду и средства спецзащиты своего заклятого врага, заботясь о ее правдоподобии — бери и пользуйся!

Вероятно, и вся эта военная база на астероиде когда-то использовалась как воинские склады трофеев, а теперь морально и физически устарела и перешла в руки киношников вместе с никому не нужными кубометрами упакованной в тюки одежды. В данный момент огромная часть вещей висела на плечиках и использовалась в съемках, но, как выяснилось позже, больше половины всего ее запаса так и оставалось в тюках. Распаковывать их было просто некуда.

Николаю досталась спецовка ремонтника по обслуживанию плазмо-кремниевого реактора. По крайней мере, об этом говорили сигнальные полоски на рукавах и обшлагах.

А Гилану нарядили в шикарное вечернее платье с блестками длиной чуть ниже колена. Их с Матеусом назначили изображать парочку, только что познакомившуюся у барной стойки круизного лайнера. Пробы проводились в том же ангаре, на площадках, чисто символически отделенных друг от друга временными перегородками.

Зато несколько фраз, которые должны были произнести пленники, показывали имперцев грубыми и низменными скотами. Вернее, полными и окончательными придурками.

Хотя поначалу Николая буквально трясло от смеха:

— Самка, я хочу отпить из твоего бокала!

— Еще чего! — Это возражение Гилана должна была выкрикнуть истерическим тоном. — Хочешь, тварь, подбросить мне таблетку сексуального возбудителя?!

— Да нет у меня ничего!

— А во рту? Один раз меня уже так использовали: всю ночь надо мной издевались трое потных мужиков. Однако… мне понравилось!

— Гр-р-р! Жаль, что у меня нет такой таблетки!

— Тогда отваливай, козел!

На третий раз Матеус уже не смеялся, а злился. Но помощник режиссера и оператор заставили их повторить этот идиотский диалог еще раз десять. И лишь когда начинающие артисты пришли в настоящее бешенство и стали произносить свои фразы с ненавистью, брызгая слюной, гаибсы удовлетворенно качнули головами и принялись снимать следующую сценку с другими участниками.

Гилана устало присела на один из многочисленных тюков и пожаловалась:

— Если такую чушь придется говорить и дальше, я повешусь прямо перед камерой.

Николай согласно кивнул:

— Теперь я понимаю этого Батана Крега, когда он прочитал сценарий и отказался сниматься. Лучше нищенствовать, чем стать таким «прославленным артистом».

— О-хо-хо! — запричитала наемная убийца. — И ведь нам никак не отвертеться от наших ролей. Какой идиот это все написал?

— Действительно, странно… — Бывший лейтенант задумчиво погладил свой выбритый подбородок. — Ведь они намерены показать в этом фильме настоящую, неприкрытую реальность. Неужели зритель поверит, что мы такие недоумки?

— Возможно. Ты ведь сам рассказывал о пропаганде, очерняющей противника, которую навязывают самые высокие правительственные инстанции.

— Говорил, тут скрывать нечего. — Матеус прошелся по отгороженному декорациями пятачку, заглядывая в щели и подсматривая за соседними съемочными площадками, где тоже проводили кастинг. Неожиданно он поманил Гилану рукой: — Смотри! Там главного урода снимают. И самое смешное, его оставили небритым.

Уже вдвоем они с интересом наблюдали, как небритый Гайс пытается сыграть роль растерянного, мечущегося в сомнениях человека. Инструктировал его и поучал лично Дейк Мердок, видимо придавая этой сцене большую важность. Бывший граф заламывал руки, бегал по небольшому пространству, обозначающему каюту, и страдальчески выкрикивал одни и те же фразы:

— Что делать?! Что делать?! Теперь моя жизнь теряет всякий смысл!

— Такой гниде вообще не стоило на свет рождаться, — прошептала Гилана.

Главный режиссер снова закричал «Стоп!», подбежал к Гайсу и с воодушевлением похлопал небритого актера по плечу:

— Уже лучше! Намного! Но постарайся добавить своей мимике переживаний! Скриви лицо… Ну! Вот так, вообще здорово! А слезу можешь? Ну! М-да… какие могут быть у червяков слезы… Слушай меня! Расширь глаза до предела! Еще больше! Не моргай! Сказал же, не моргай! И… замер! Замер! Вот… что у нас получается? Прекрасно! Глазки блестят и слезятся! Понял? После своих фраз подбегаешь вот сюда, смотришь в камеру и не вздумай моргнуть, пока я не крикну «стоп»!

На третий раз, после лавины ругательств и гневных восклицаний со стороны Мердока, сцена наконец-то была снята, и довольный режиссер опять поощрительно похлопал бывшего графа по плечу:

— Молодец! Ты у меня еще выйдешь на главные роли! Вот только просмотрю отснятый материал…

Николай с Гиланой, продолжавшие наблюдать за этой сценкой, многозначительно переглянулись. Видимо, им в головы одновременно пришла одна и та же мысль, но первой ее озвучила женщина:

— А ведь они очень похожи… мордами.

— Угу, — согласился Матеус. — Гайсу только чуток выпятить нижнюю челюсть, да еще пару недель не бриться, отрастить большую щетину.

— И станет вылитым гиббоном.

— Интересно, что за роль ему дадут? Неужели он и здесь попытается отыскать теплое местечко? Смотри, сам Мердок им заинтересовался.

— Да пока это нам ничем не грозит, — презрительно улыбнулась Гилана. — А вот когда окажемся в Кометном Серпантине, от такого соседа лучше избавиться сразу.

— О, не будем так далеко загадывать, дорогая!

Парочка стала пробираться к выходу. Однако мысленно бывший лейтенант согласился со своей возлюбленной: если судьба действительно преподнесет им такой подарок и они когда-нибудь окажутся в геологической вольнице, то от Гайса и его подручных надо будет избавляться в первую очередь. Такие мстительные типы никогда ничего не забывают и Не прощают. Замешкаешься или расслабишься — и они тут же свернут беззаботному противнику шею.

Перед ужином всех новоиспеченных актеров заставили надеть свою прежнюю одежду и погнали в общую столовую. Видимо, так охранникам было легче следить за поведением всех пленников. Да и вообще они не слишком церемонились и не отличались гуманным обращением: дубинки так и посвистывали в воздухе. Складывалось впечатление, что для охраны продюсер Кацки нанял самых отъявленных отморозков и строгих тюремщиков, которые не ведали жалости и никому не давали пощады. Это неприятно удивляло — к чему такие строгие меры наблюдения, если люди кровно заинтересованы в поддержании дисциплины и скорейшем выполнении поставленных перед ними задач? У каждого пленника перед глазами стоял жилой модуль в участке космоса, исчерченном разноцветными траекториями искрящихся комет.

Так что у всех сорока человек был стимул стараться стать великими киноартистами. Только Станислав Городо мог подрабатывать на этой ниве из чисто товарищеских чувств к своим коллегам. На ужине вместе со всеми его не было, но Розену удалось мельком увидеть съемки с участием бывшего промышленника, о чем он и рассказал за едой:

— На него напялили адмиральский мундир и наград видимо-невидимо, и теперь Станислав играет, наверное, главнокомандующего имперских сил. Стоит на фоне огромных карт перед экранами связи и орет дурным голосом одни и те же слова: «Атаковать! Уничтожить! Расстрелять! Стереть с поверхности планеты!»

— Да-а, — уныло протянул Крил, — похоже, автор сценария не особо напрягался, чтобы создать образ умного и хитрого врага. И они еще мечтают сделать из этого фильма лучшую киноэпопею во всей истории?

— Вы бы меня видели во время съемки, — с чисто крестьянской непосредственностью пожаловался Грэг Домин-го. — Заставили опоясаться какими-то обрывками тканей, измазаться сажей и орать прямо в камеру: «Я у тебя всю кровь выпью и весь мозг высосу!» Потом еле отмылся, и горло до сих пор болит.

Все наперебой стали жаловаться на доставшиеся им по сценарию слова, а Гилана шепнула Матеусу на ухо:

— Гордись! Наши роли смотрятся самыми высокоинтеллектуальными.

— Ага, — тем же тоном поддакнул Николай, — скоро зазнаемся так, что звездная болезнь будет нам обеспечена.

Сутки на астероиде были стандартными, как и во всей Галактике, и распорядок дня висел на всех видных местах. Причем отдельной строкой указывалось, что выходные определяются по указанию главного режиссера. Но пленники на такую роскошь и не надеялись.

Людей распределили в настоящие тюремные камеры по восемь человек в каждой. Видимо, когда-то на воинской базе не ощущался недостаток в провинившихся, и местная тюрьма отличалась внушительными размерами.

Хорошо, хоть расселили пленников по взаимным симпатиям и интересам — судя по всему, сказались рекомендации капитана Мензари. Да и организаторы съемок вряд ли желали, чтобы приобретенный с такими трудностями «товар» портил себя в столкновениях между собой. Поэтому вся «бригада подскока» оказалась в одном помещении.

Первые несколько минут люди просто стояли, осматриваясь и тяжело вздыхая.

Квадратная камера из сплошного железобетона представляла собой весьма унылое зрелище, особенно по сравнению с каютами, в которых они провели несколько суток полета на туристическом лайнере спасателей. Контраст был потрясающий: сыро, грязно, холодно, тянет странными, неприятными запахами, — видимо, вентиляцию удосужились включить лишь недавно. Отхожее место в самом углу не было ничем огорожено, как и торчащий рядом из стены огрызок душа с двумя кранами. Возможно, когда-то там и было что-то вроде кабинок: на полу еще остались линии от панелей вокруг сливной решетки, — но в данный момент «санузел» смотрелся голо и омерзительно.

Пластиковые кровати можно было бы считать вполне комфортабельными, если бы не матрасы из полимерных материалов. Они всегда отличались невероятной скрипучестью и неприятным хрустом. У свободной стены лежал разобранный стол, на котором в беспорядке возвышалась гора упакованных в полиэтилен одеял и подушек.

— Одеял много, — постарался ободрить товарищей Розен. — На каждого не меньше пяти получается.

— Только это и радует, — проворчала Гилана и обвела рукой помещение: — А как в этом свинстве жить будем?

— Да, нужны средства для уборки, — согласился с ней Николай и стал стучать в закрытую дверь.

Через некоторое время снаружи послышалось недовольное ворчание охранника:

— В чем дело?

— Нам забыли выдать ведра и тряпки для наведения порядка в камере.

Для первого раза Матеус не стал требовать большего, но и такая просьба весьма озадачила тюремщика:

— Странно! Все остальные довольны, чего вам неймется?

Стоящий рядом Крил хотел выкрикнуть что-то ругательное, но Николай остановил его успокаивающим жестом и постарался добавить в голос доброжелательности:

— Вы же сами видели, какой здесь беспорядок. А господин Мердок приказал нам выспаться и завтра быть на площадке в отличной форме. Но разве уснешь среди этих нечистот?

Охранник ворчливо велел подождать, потом с кем-то долго переговаривался по внутренней связи, и лишь минут через пять дверь неожиданно распахнулась. В коридоре стояли два тюремщика со стайерами в руках.

— Трое! На выход!

Николай, Гилана и Крил вышли из камеры, и их отконвоировали в самый дальний конец коридора. Там находилось нечто наподобие тюремного склада, где им приказали взять все необходимое для уборки. Один из охранников пренебрежительно скривился и сообщил:

— Вам разрешили взять что понравится.

Оказалось, что на складе есть все. Ну или почти все, что могло бы вполне сносно улучшить проживание в железобетонной камере.

Гилана взяла несколько ведер, щетки, швабры и полный комплект моющих и дезинфицирующих средств. Крил увязал вместе восемь матовых щитов из гибкого пластика и разыскал крепления к ним. Бывший лейтенант взвалил на спину два блока раскладных стульев и набрал электроприборов, сколько смог унести. Если разрешили, то почему бы не прихватить с собой несколько симпатичных переносных ламп и вентиляторов с нагревом воздуха?

Оба гаибса наблюдали за пленниками с молчаливым недоумением, но возражений с их стороны не последовало. Затем они так же молча провели людей в их камеру и, лишь закрывая двери, злобно предупредили:

— Нам тоже надо выспаться. Поэтому настоятельно не советуем еще чего-нибудь клянчить!

— Что вы! — с неподдельной искренностью воскликнул Розен, с восторгом рассматривая добычу товарищей. — Вы и так показали себя истинными гуманистами. Спасибо вам огромное!

Следующую пару часов «бригада подскока» провела на авральных работах. Измучились, устали, но зато привели свое место ночлега в пристойный вид — не только отдраили по максимуму, но и создали некоторый уют, условно разделив камеру на несколько секций.

Два уголка достались сдружившимся парочкам. Отгородиться им было нечем, но скрипучие матрасы и так не дали бы возможность предаться взаимным ласкам. Грэг и Бетти накрылись одеялами и долго о чем-то перешептывались, заснув последними. Николай и Гилана уснули сразу, едва обнявшись. Рядом с ними расположилась Ларта, которую весь вечер усиленно обхаживали трое остальных мужчин. Скорее всего, они решили, что Ларта свободна, поскольку Станислав на нее не претендует, и решили приударить за симпатичной женщиной. Но ни рассудительный Освальд, ни умничающий Крил, ни балагурящий Розен пока не добились особой благосклонности. Видимо, Стрелочница не могла решить, кому отдать предпочтение.

Несколько последующих дней прошли в напряженной работе. Пленников снимали во всех возможных и невозможных ракурсах. Некоторые сцены отрабатывали десятки раз под прицелом десятков камер. Помощники режиссеров постоянно что-то вымеряли, сопоставляя на плане каждую мелочь и пытаясь добиться заранее запланированного результата. Чувствовалось, что здесь действительно собрались лучшие специалисты в создании подобной кинопродукции. Правда, немного озадачивало отсутствие актеров-гаибсов.

Однако на пятый день и этот вопрос прояснился. Поздним вечером всех опять собрали в кинотеатре, и главный режиссер подвел очередные итоги и озвучил планы на будущее:

— Поработали мы хорошо, теперь надо смонтировать уже готовый материал. Поэтому два дня для вас объявляются выходными. Но! — Мердок потряс своим кулачищем. — Не для всех. По ходу монтажа мы будем отслеживать свои упущения и снимать некоторые сцены заново. Так что будьте готовы в любой момент оказаться на съемочной площадке. В том числе и ночью. Далее, через три дня приезжают наши актеры. Хочу сразу предупредить: все они очень знаменитые и талантливые. Каждый час их пребывания здесь стоит огромных средств, и вы должны относиться к нашим звездам с раболепным почтением. Никакой отсебятины, только то, что написано в сценарии. После снятия совместных сцен мы начнем отправлять вас по двое в Кометный Серпантин на маленьких личных яхтах. Ни вам, ни нам не нужно лишнее внимание общественности. Во время выходных разрешаю вам всем скопом находиться в столовой и развлекаться просмотром фильмов и настольными играми. Вопросы есть? — Очевидно, главный режиссер и не собирался выслушивать ничьих вопросов, потому что сразу скомандовал: — Тогда всем разойтись по своим камерам!

Сидя на кроватях, пленники оживленно обменивались мнениями. Розен, как всегда, пытался шутить:

— Ну вот, сподобимся сниматься с самыми великими артистами расы гаибсов. Пожизненная слава обеспечена!

— Представляю себе этих избалованных вниманием публики актеришек… — проворчала Гилана.

— Не злись на них заранее, — приобнял ее Николай. — Ты просто устала. Вот отдохнешь пару дней от этих глупых сцен…

— Выходные — это хорошо, — с непонятной грустью проговорил Грэг Доминго. — Но по мне, так лучше сниматься.

— Что, так понравилось? — хохотнул Розен.

— Нет, конечно, но чем быстрей мы снимемся, тем быстрей окажемся в Серпантине. Для такого дела я готов хоть сутки напролет перед их камерами корячиться, злобно угрожая врагам по сценарию.

— От нас мало что зависит, — рассудительно покачал головой Освальд. — Так что пока пользуйся сносным существованием и крышей над головой. На всем готовом, и не надо думать, где добыть лишнюю тонну руды на продажу.

— А я с детства мечтал стать геологом-разработчиком, — упрямо гнул свое Грэг. — Потому и сделал эту наколку.

Он уже было начал оттягивать рукав робы, как все дружно и со смехом его остановили:

— Хватит нам одно и то же показывать!

— Надоело за столько дней!

— Мне уже твоя татуировка с киркой снится по ночам.

— И мне!

— Вот когда прилетим в Кометный Серпантин и там обоснуемся…

— …Тогда и хвастайся своей киркой!

— Все, ребята, — оборвала шутки Ларта. — У меня глаза закрываются, поэтому я под душ первая, а потом не советую меня будить. — Уже подходя к огороженному щитами импровизированному «туалету», она обернулась и добавила с угрозой: — И в следующий раз лягну ногой прямо в лицо!

Все расхохотались, лишь Крил отчаянно покраснел. Прошлой ночью он слишком утомил Ларту полуночными разговорами да к тому же решил погладить выглядывающее из-под одеяла плечико. За что и был позорно изгнан, получив пинок по мягкому месту. Стрелочница пока так никому и не отдала предпочтения.

На следующее утро началось приятное ничегонеделание. Единственное развлечение, которое позволили гаибсы, — домино. Эта архаичная игра по укладыванию двадцати восьми костяшек, видимо, была самой любимой на этой базе, поэтому пленникам волей-неволей приходилось забивать козла или, сжав зубы, слушать и смотреть, как это делают их товарищи. Другой альтернативы не было — ни из старинных игр, ни из современных.

Большинство «актеров по принуждению» остались после завтрака в общей столовой и, постукивая о столы костяшками домино, принялись негромко обсуждать сюжет фильма и доставшиеся им роли. Хотя весь сценарий в руки никому не давали, но постепенно вырисовывалась общая канва кинопроизведения, напоминавшая жуткую легенду, которой можно было пугать не только детей, но и взрослых гаибсов.

Заключалась она в следующем.

В самый разгар войны, когда имперские войска зверствовали на захваченных территориях республики Звездных Гаибсов, порабощенный народ не выдержал издевательств агрессора и дружно поднялся на освободительную войну. Одним из самых ярких и талантливых лидеров справедливого возмездия стал Рут. Этот легендарный воин убивал захватчиков десятками, сотнями, а под конец победоносной войны — тысячами. Причем вначале он был мирным гаибсом и вообще не собирался участвовать в военных действиях. Жил себе спокойно в небольшом поселке и с гордостью считал себя пацифистом.

Но война беспощадно ворвалась в его жизнь. Систему захватили каратели особого батальона имперцев и стали творить кровавые злодеяния. Половину поселка сожгли огнеметами на главной площади, а остальных оцепеневших от ужаса и горя гаибсов забрали на свою космическую базу, где и проводили над несчастными жертвами бессмысленные по жестокости медицинские опыты.

Вот там-то Рут и скинул с себя безмятежность и расстался со своим пацифизмом. Вырвавшись из плена, он убивал «червяков» вначале голыми руками, а потом лихо использовал любое встречающееся оружие. Сцены кровавых и жутких схваток с «червяками» как раз и составляли более половины всего фильма. Затем при помощи сочувствующего гаибсам имперца герою Руту удалось освободить еще нескольких земляков и вместе с ними совершить дерзкий побег с нафаршированного врагами астероида, да еще и взорвать его с помощью особых мин с часовым устройством. А уж потом он поднял на борьбу всех гаибсов из соседних систем и дал такой копоти злобным имперцам, что те вынуждены были просить мира на любых условиях.

В общем, снимался жутчайший фильмец с намерением разбудить самые черные и грязные инстинкты. Он должен был поднять волну ненависти к «червякам» на недосягаемую прежде высоту. Подобные произведения очень часто пользовались непререкаемым авторитетом среди подавляющего числа обывателей.

Сидящие в столовой пленники были весьма этим обеспокоены. Некоторые высказывали вполне логичные опасения, что после выхода фильма на экраны новоявленным геологам от возмущения гаибсов не спрятаться даже в Кометном Серпантине. Там их достанут жаждущие прославиться благородной местью скучающие от безделья недоумки.

Но делать было нечего. Повздыхав о своей тяжелой судьбе, приступили к обсуждению доставшихся ролей. В столовой в этот момент не было ни Гайса, ни его подручных и им сочувствующих, так что высказывались смело и без стеснения. Если кто-то не знал всех деталей, то ему подсказывали со стороны, и рассказы получились довольно интересные и познавательные.

Самая «командная» роль досталась конечно же Станиславу Городе Он изображал крупного военачальника, расположившегося в глубоком тылу и направляющего карателей во взбунтовавшиеся системы. Он единственный из злобных персонажей не пал от руки разбушевавшегося Рута. Да и то только потому, что в конце фильма он, изорвав от злости все карты и перебив почти все экраны, трясущимися губами должен был выкрикнуть:

— Нам конец! Мы сдаемся…

Все свои сцены Станислав наиграл первым, да еще и с большим запасом. Как сказал режиссер, на всякий случай. И за его работу с капитаном Мензари вчера полностью рассчитались. Теперь пират и контрабандист лишь ждал заказанного корабля, прогуливаясь со своим персональным пленником по другим, уже давно заброшенным и неиспользуемым объектам некогда огромной военной базы.

Далее, по старшинству, шел командир батальона карателей в ранге полковника. По мнению автора сценария, самый злобный и кровожадный ублюдок. Имперский полковник лично руководил массовыми расстрелами, своими руками пытал и резал на куски беззащитных жертв и не остановился даже перед жестокой и садистской казнью своего подчиненного, который имел неосторожность посочувствовать гаибсам. Причем на протяжении всего фильма несколько раз акцентировалось, что полковник считает гаибсов дикими животными и частенько лакомится их жареными мозгами.

Неизвестно, по каким критериям отбирали среди пленников кандидата на эту роль, но выбор пал на одного из самых мерзких и ублюдочных садистов, похитителя и торговца детьми Соляка. К тому же недавний смертник быстро вошел во вкус, преобразился, расправил плечи и теперь так играл свою роль, что даже продюсер Кацки старался присутствовать в это время на съемочной площадке.

А вот третий персонаж был, пожалуй, самым многогранным и противоречивым. По сценарию, среди имперских садистов и кровожадных маньяков совершенно случайно затесался воин с добрым и благородным сердцем. Он проникся искренним участием к гаибсам и не раз пытался остановить своих товарищей от бессмысленной жестокости и надругательств над невинными жертвами. Однако в ответ получал лишь насмешки и вульгарные оскорбления. Более того, чтобы он не выделялся из строя убийц своей добротой и благородством, разъяренный полковник заставил добряка насиловать у всех на виду привязанную к столу гаибсу. И тому ничего не оставалось делать, как под дулом пистолета и под хохот других членов карательного батальона совершить это постыдное надругательство. После этого он получил изнасилованную гаибсу в личное пользование как совершенно бесправную рабыню.

Естественно, благородный гуманист тут же окружил свою пленницу лаской и заботой и моментально в нее влюбился. А вскоре устроил ей побег. Явных доказательств его вины не было, но полковник со своими помощниками жестоко избили своего «заблудшего» подчиненного, и тот решил идти до конца по зову своего благородного сердца. В самую трагическую минуту он помог окруженному со всех сторон врагами Руту, успев выкрикнуть ему на прощание всего одну фразу:

— Умоляю! Позаботься о моей любимой!

Судьба доброго воина оказалось ужасной: полковник карателей казнил его изуверским способом вместе с несколькими захваченными гаибсами. Как именно, пока не знал никто, ведь сцену собирались снимать с еще не прибывшими актерами, но в том, что это будет апофеоз кровавости, никто не сомневался.

И вот такая невероятная в психологическом плане роль досталась не кому иному, а бывшему графу Гайсу. Потому ему и запретили бриться: мол, благородный имперский воин и в этом хотел быть похож на своих кумиров — гаибсов. Отношение к Гайсу со стороны гаибсов было наилучшим. Его хлопал по плечам, обнимал и хвалил сам главный режиссер Мердок, его никогда не смели ударить дубинкой охранники, ему доставались лучшие порции в столовой, да и вообще, Гайса все называли не иначе как «славный малый». А продюсер Кацки даже заявил во всеуслышание, что такой великий артист заработает гораздо больше, чем было обещано изначально. Это наводило Матеуса и Гилану на весьма неприятные размышления по поводу безопасности предстоящей жизни в Кометном Серпантине. Как бы бывшему графу не вручили лучший кораблик и какое-нибудь оружие!

По сюжету фильма всем остальным карателям была уготована роль тупых насильников и неизлечимых маньяков. Но среди них выделялся один персонаж, которого пришлось играть простодушному крестьянскому парню Грэгу Доминго. Именно могучая фигура подвигла Мердока назначить силача «главным костоломом» базы карателей. Грэг только тем и занимался, что рычал в камеру, выкрикивал угрозы и убивал всех, кто попадался ему в руки. Именно он в финальной сцене был якобы близок к тому, чтобы лично удушить ловкого и непобедимого Рута голыми руками. Но легендарный гаибс чудом вырвался из смертельных тисков, подхватил валявшийся в сторонке автомат и всадил в грудь садиста-гиганта весь магазин разрывных пуль. И только тогда «тупой мутант» — так он числился в ролевых списках — умер в конвульсиях.

Кошмарная роль досталась и чемпионке по борьбе без правил. Ей доверили играть медицинского работника в среде карателей и заодно любовницы полковника. Они должны были сняться вдвоем в отвратительной сцене извращенного секса с элементами садомазохизма. Помимо этого «страшная врачиха» только тем и занималась в свободное от извращений время, что мучила маленьких гаибсов и потом готовила их мозги для совместного ужина со своим любовником. И при этом еще спрашивала, облизывая окровавленные пальцы:

— Дорогой, тебе сегодня пожарить с чесноком или с луком?

На что полковник, отрываясь от составления очередного доклада о своих мнимых успехах на поле боя, раздраженно отмахивался:

— Главное — не пережарь, я люблю сочные.

Остальные женщины, изображавшие из себя имперских карательниц, тоже не отличались добротой и целомудрием. Они только и делали, что охотились со снайперскими винтовками за мирными жителями, избивали маленьких гаибсов и во всех подходящих и неподходящих местах насиловали взрослых особей мужского пола. А порой и женского. За что, собственно, и были уничтожены восставшим возмущенным народом.

Вот такое вырисовывалось лицо рядового и не очень обитателя Цейлеранской империи. Даже приговоренным к смертной казни преступникам становилось страшно до тошноты. А что уж говорить о будущих зрителях, которые никогда и крови-то не видели? Эффект создатели фильма ожидали воистину грандиозный.