ГЛАВА 5
Ключ в замке входной двери провернулся почти бесшумно, но хватило и этого. Я проснулся.
Стоило бы посмотреть, во сколько соизволила заявиться домой моя ненаглядная, но вместо убранного на тумбочку хронометра рука по привычке нашарила под кроватью граненые стволы штуцера.
А в коридоре — тишина. Не прозвучал привычный щелчок выключателя, не скрипнул платяной шкаф, не донесся из ванной плеск душа.
С Анной все в порядке? Или…
Но нет — шаги. Правда, шаги непривычно грузные и оттого пугающие своей неправильностью.
Что-то не так. Как-то враз в этом не осталось ни малейших сомнений.
А потому когда рывком распахнулись двери спальни, на кровати меня уже не было. И сразу — выстрел!
Яркая вспышка на миг высветила силуэты незваных гостей, и тут же в ответ рявкнул штуцер.
Раз-два!
Первая пуля отбросила успевшего лишь раз пальнуть стрелка обратно в коридор; вторая на пару пальцев разминулась с головой его напарника, и тот бросился наутек.
Скакнув через кровать, я выхватил из шкафа заряженный карабин и уже с оружием в руках выглянул в прихожую. Никого.
Перепрыгнул через растекавшуюся по паркету кровь, выглянул в подъезд — там лишь частые шаги несшегося вниз по лестнице человека.
Бросившись вдогонку, я вышиб прикладом окошко на пролете между этажами и выглянул на улицу, но дожидавшийся убийц автомобиль уже рыкнул двигателем и выкатил со двора; даже выстрелить вдогонку не удалось.
Я выругался, поднялся к себе на этаж и обратил внимание на приоткрытую дверь соседней квартиры.
— Не выходите в подъезд до особого распоряжения, — рявкнул я, и глядевший в узкую щель глаз немедленно исчез, а миг спустя раздался лязг запоров.
Эх, если б так просто все решалось!
Я вновь выругался, на этот раз больше от запоздалого страха, но сразу взял себя в руки и внимательно изучил торчавшую из замка отмычку.
Кустарная работа, не ключ. Хоть какая-то радость.
Включил свет в прихожей, окинул взглядом учиненный там разгром и поспешил к телефону.
Первым делом набрал управление полиции, после велел оператору соединить с клубом «Розовый фламинго» и попросил к аппарату госпожу Соркин. На том конце провода для приличия поломались, но недолго, и вскоре до меня донеслось игривое: «Алло?»
— Это Виктор!
— Я слишком задержалась?
— Нет, не в этом дело. Анна, тут у меня небольшие неприятности…
— Что-то серьезное? — встревожилась девушка.
Я выглянул в прихожую, посреди которой вокруг трупа убийцы растекалась лужа крови, а на стенах темнели бурые потеки, через силу растянул губы в улыбке и произнес:
— Нет, все нормально. Просто у хранилища герметизация нарушилась.
— Как же меня эта штука пугает! — охнула Анна. — Я сейчас буду!
— Нет! — рявкнул я. — Успокойся! Все в порядке! Через полчаса приедут ремонтники, они, скорее всего, провозятся всю ночь. Можешь напроситься в гости к Элле?
— Если надо…
— Надо, дорогая. Я к утру здесь все исправлю. Это пустяки, просто возни много.
— Хорошо, хорошо. Как скажешь!
— Все, целую. Пока.
Вытерев со лба испарину, я с облегчением перевел дух и принялся крутить диск телефона, набирая домашний номер Алекса Брига. А потом невыносимо долгие мгновенья пританцовывал на месте, мысленно приговаривая: «Возьми трубку! Возьми трубку, кому говорят! Ну бери же, бери!»
— Виктор, ты знаешь, который сейчас час? — возмутился медиатор, услышав мой голос.
Я оглянулся на часы и спокойно ответил:
— Полвторого ночи.
— Полагаю, у тебя есть веская причина для звонка в подобное время.
— Да мне тут просто визит вежливости нанесли, если тебе это интересно… — выразительно произнес я. — И да, у меня есть крайне серьезная причина звонить тебе в подобное время!
— Стоп! Нанесли визит — это как?
— Вломились двое парней с винтовками, вот как!
— Полагаешь, это связано…
— Полагаю, мне срочно требуется отмыть квартиру, зашпаклевать стены и поменять простреленный матрац! И все это до восьми утра!
— Я пришлю бригаду, — пообещал Алекс и спросил: — Кто это был?
— Опознаем тело, разберемся, — буркнул я и, заслышав вой сирены, поспешил распрощаться: — Все, ко мне приехали. Жду твоих людей…
Повесил трубку и отправился встречать прибывших на вызов полицейских.
Народу в ту ночь побывало на квартире столько, сколько не заглядывало в гости и за год. Поднятый из кровати инспектор Крамер притащил с собой пару детективов, помощника коронера, полицейского фотографа и целую толпу криминалистов. Те вдоль и поперек облазили спальню и прихожую, перевернули всю мебель и только после этого разрешили отвезти труп в морг.
Но и на этом ничего не закончилось. Прикатили высокие чины из управления, непонятно зачем заглянули на огонек шпики из дивизиона внутренних расследований. Пока вся эта орава угощалась моим кофе и заполняла бесчисленные формуляры, подтянулась присланная Алексом Бригом бригада строителей, и в квартире окончательно стало не протолкнуться.
Кто-то из детективов решил было сохранить место преступления в неприкосновенности, но искоса глянувший на меня инспектор Крамер только вздохнул и разрешил привести квартиру в порядок.
— Штуцер мы забираем, — заявил он.
— Да уж понятно.
— Из карабина стрелял?
— Нет.
— Марку машины разглядел?
— Нет. И сбежавшего тоже толком не видел.
Петр Крамер закрыл блокнот, спрятал его в карман и подтвердил:
— Тогда у нас все.
— Лео Марона уже задержали? — поинтересовался я.
— Пару часов назад.
— Когда опознают мертвеца, дай мне знать.
— Ты не ведешь это дело, — напомнил инспектор. — Не лезь в него, мы сами во всем разберемся.
Я только поморщился:
— Петр, ты ведь прекрасно знаешь, что тем или иным образом я заполучу материалы расследования. И какой тогда смысл усложнять жизнь и себе и мне?
— Посмотрим. — Крамер сунул в рот сигару и отправился к выходу. — Мы во всем разберемся, — уже на пороге повторил он. — Не суетись.
— И в мыслях не было.
Я запер дверь и остался наедине с деловито отмывавшими пол и стены рабочими. В прихожей нестерпимо воняло растворителем; пришлось уйти на кухню и настежь распахнуть окно, из которого тянуло прохладой осенней ночи.
В голове, сменяя друг друга, бились три вопроса: «Кто?», «За что?» и «Когда?».
Кто подослал убийц?
Прислали их из-за визита в профсоюз грузчиков или причиной покушения стал арест Леопольда Марона?
И самое главное — когда привезут новый матрац?!
Матрац взамен простреленного привезли без четверти восемь, а уже в восемь за мной заехал Артур Левин, и, позабыв на время о догадках и предположениях, я отправился на службу.
Спрятал взамен изъятого штуцера под кровать барабанный карабин — и отправился.
Привычка и все такое прочее…
— В «Пять рюмок», — объявил я, усаживаясь на переднее сиденье.
— Не в управление? — удивился Артур.
— Нет. Поехали.
Левин пожал плечами и вывернул руль, послушно разворачивая автомобиль. Судя по озадаченному виду, его просто распирало от множества вопросов; я решил лишний раз не мучить парня и пояснил:
— Надо с информатором переговорить.
— Касательно покушения? — уточнил Левин.
— Да, — не стал скрывать я очевидного.
— Но инспектор Крамер…
— Инспектор Крамер ведет это расследование, а я просто хочу выяснить, кто собирался меня убить. И, между прочим, ты должен быть заинтересован в этом ничуть не меньше моего.
— Я? — удивился Артур враз осипшим голосом.
— Ну да, — усмехнулся я. — Чем ломиться в квартиру, куда проще, знаешь ли, изрешетить жертву прямо в машине.
— Но ведь…
— Сам удивляюсь.
Левин кивнул и начал куда более внимательно, нежели раньше, посматривать по сторонам. Пусть его — лишним не будет. Да и самому поберечься не помешает, серьезные люди так просто не отступятся, а несерьезные убийц на дом не присылают.
Но почему просто не дождались во дворе? Непонятно.
При моем появлении Генри Путель соскочил со своего неизменного места и убежал в уборную. Я спокойно прошествовал вслед за ним и постучался в единственную запертую кабинку.
— Генри, выходи.
— Я занят, — пискнул информатор.
— Сделай свои дела и выходи.
— Я надолго!
— Ты ведь не станешь заставлять меня ждать?
— Ничего не могу поделать.
Я тяжело вздохнул и отошел от кабинки к умывальнику.
— Уже в курсе?
— Дурные вести расходятся быстро, — подтвердил Генри Путель. — Слышал только о стрельбе, больше ничего не знаю!
— Так узнай, — потребовал я. — Мне эта информация жизненно необходима!
— Тебе? А мне? Я себя на помойке нашел, что ли? — обиделся информатор. — Кто дал тебе наводку на контрабандные сигареты и рассказал о Лео Мароне? Если уж решились убрать полицейского, то обо мне что говорить? Да меня в порошок сотрут! На лоскуты порежут!
— О тебе никто не знает.
— А вдруг узнают? Я не хочу умирать!
— Я тоже. Именно поэтому не могу оставить тебя в покое. Или предпочтешь общаться с инспектором Крамером?
— Он тут при чем? — донеслось из кабинки.
— Он расследует покушение.
— Только не Могила! — обреченно простонал информатор.
— Ну, так что скажешь?
— Я постараюсь, — не слишком уверенно пообещал Генри, — постараюсь что-нибудь разузнать! Но это высшая лига! Не мой уровень!
— Просто держи нос по ветру.
— Хорошо. Только скажи Крамеру, чтобы не приходил. У меня от него несварение!
— Срок — до вечера.
— Попробую…
— Уж будь любезен.
Я сполоснул руки и покинул уборную. Спокойно прошествовал через обеденный зал и махнул прислонившемуся к стойке Артуру.
— И что? — поспешил он вслед за мной.
— Пока ничего, — ответил я и поднялся по лестнице, но, прежде чем подойти к машине, настороженно оглядел улицу.
Так вот и становятся параноиками…
Мы сели в автомобиль и отправились в управление. Левин какое-то время искоса поглядывал на меня, потом не выдержал и спросил:
— Вас раньше уже пытались убить? — но тут же поправился: — Не в перестрелках, а вот так — по заказу…
Я покачал головой:
— Нет. Раньше убийц ко мне не подсылали.
И больше не произнес ни слова, благо уже въезжали на парковку. На душе было муторно, а когда поднялся на седьмой этаж и наткнулся там на Петра Крамера, настроение и вовсе скисло. Очень уж озадаченный вид был у инспектора, слишком растерянно смотрели его обычно бесстрастные глаза.
— Что опять стряслось? — обреченно вздохнул я.
— Пропала свидетельница по делу Леопольда Марона, — огорошил меня Петр.
— В смысле — пропала?
Крамер только плечами пожал:
— Лео задержали ночью, утром поехали за свидетельницей, но дома ее не оказалось. На работе она тоже не появлялась. Просто растворилась в воздухе.
— Какого черта?! — рявкнул я, но осекся, увидев, как побагровело и без того налитое кровью лицо инспектора. — Капитан в курсе?
— Да. — Петр вытащил изо рта сигару и со всей силы швырнул ее в корзину для мусора. Не попал, но не обратил на это никакого внимания и зашагал к лестнице. — Идем, он нас ждет.
— Да что за день такой сегодня? — покачал я головой и отправился следом, заранее ожидая грома, молний и прочих проявлений начальственного гнева.
Настроение у капитана и в самом деле оказалось не ахти. Он не только кричать на нас не стал, даже взгляда от свежей газеты не оторвал.
Сидевший в глубоком кресле лейтенант из дивизиона по борьбе с организованной преступностью молча отсалютовал нам рукой и продолжил делать вид, будто оказался здесь совершенно случайно.
— Вот, полюбуйтесь! — Просмотрев передовицу, капитан швырнул через стол номер «Вечернего экспресса» и уткнулся в свежий выпуск «Осеннего вестника».
Мы с Петром прочитали набранный огромным шрифтом заголовок — «Кровавый убийца на свободе!» — и досадливо переглянулись.
Владелец «Вечернего экспресса» по неизвестным мне причинам испытывал к городскому управлению полиции глубочайшую неприязнь, и потому его подчиненные никогда не упускали возможности облить нас грязью и раздуть из мухи слона.
— Здесь не лучше, — буркнул капитан какое-то время спустя.
На деле статья в «Осеннем вестнике» всего лишь связывала убийства с бандитскими разборками и намекала на причастность к ним неназванного родственника известного гангстера, но с учетом исчезновения свидетельницы это было даже хуже прямых оскорблений. К оскорблениям управлению не привыкать, а вот демонстрировать столь явную некомпетентность перед выборами категорически чревато серьезными неприятностями.
— Уже пронюхали? — удивился Крамер.
— Да, пронюхали! — взъярился капитан. — А вы, инспектор, думали, никто не узнает?
— Я ничего не думал.
— А стоило бы! — Шеф обессиленно откинулся на спинку кресла и спросил: — Что у нас есть на Леопольда Марона?
— Ничего. Раньше он в преступной деятельности семьи участия не принимал, — сообщил лейтенант.
— По этому делу получится прижать?
— Без свидетельницы его адвокат от доказательств камня на камне не оставит, — вздохнул я. — Приведет в суд десяток молодых людей с родинками и выставит нас на посмешище.
— От портрета без свидетельницы толку немного, — согласился со мной Крамер. — Мы объявили ее в розыск, но не факт, что она еще в городе.
— И что вообще жива, — добавил я.
— Наши дальнейшие действия? — спросил шеф, выбивая из столешницы дробь своими короткими толстыми пальцами.
— Хозяин прачечной видел стрелка, возможно, получится использовать его показания. Без предъявления обвинения мы можем держать Лео двое суток. Если за это время не найдем новых доказательств, придется его отпустить.
— Действуйте, — разрешил капитан и уставился на меня. — Надеюсь, Виктор, ты понимаешь, что покушение на тебя расследует инспектор?
— Понимаю.
— Не вмешивайся в ход расследования, заруби это себе на носу!
— И не собирался.
— Тогда идите и прижмите этого гаденыша!
Мы покинули кабинет, и лейтенант дивизиона по борьбе с организованной преступностью сразу протянул мне руку.
— Благодарю за наводку, — улыбнулся Филипп. — Перехватили вчера твой вагон, заодно пару шестерок Скрабе повязали.
— Скрабе? — удивился я. Юл Скрабе возглавлял банду, чьей вотчиной являлись окрестности городского вокзала, но с руководством профсоюза грузчиков отношения у него были самые лучшие. — А он тут каким боком?
— Груз для него предназначался. Так что одним выстрелом двух зайцев убили.
— Ну и отлично! — Я распрощался с лейтенантом и бросился догонять Крамера. — Убитого опознали? — спросил у него в коридоре.
— Ты ведь слышал, что сказал капитан? — мрачно глянул в ответ инспектор.
Я только фыркнул:
— Петр, просто скажи, опознали или нет. Время нам обоим сэкономишь.
— А не проще мне заглянуть к капитану?
— И что это изменит? Отстранят меня от работы, придется тебе самому с Лео разбираться.
— Хорошо, — поморщился Крамер и достал новую сигару. — Убитый, как и Кристофер Гирш, имел отношение к «Синдикату» Аарона Малоя. Пока основная версия — это месть за смерть подельника. Но нельзя исключать и того, что покушение как-то связано с арестом Лео.
— Глупость какая! — фыркнул я. — Пытайся Адам Марон убить полицейского всякий раз, когда его людей отправляли за решетку, он давно бы уже схлопотал инъекцию вечности.
— А почему именно Адам Марон? — удивился Крамер. — Старик на ладан дышит. И сам подумай, если он был в курсе авантюры внука, зачем Леопольду понадобилось бы привлекать к делу головорезов Малоя?
— Полагаешь, за всем этим стоит Аарон? — задумался я.
— Не знаю. — Петр шагнул в лифт и обернулся ко мне. — Ты едешь? Сейчас буду Лео допрашивать, можешь поприсутствовать.
— Да, поехали.
Но ничего интересного на допросе не прозвучало. Леопольд Марон мило улыбался, а лощеный адвокат с легкостью отбивал все попытки инспектора связать его клиента с убийствами. Вскоре Крамер понял, что попусту теряет время, и покинул помещение для допросов.
Я сразу присоединился к нему в коридоре.
— Что дальше? — спросил, глядя, как пара конвоиров уводит Лео в изолятор.
— Поеду в больницу, поговорю с владельцем прачечной, — решил раздосадованный неудачей инспектор. — Заодно потрясу информаторов. Слухи на улице расходятся быстро, кто-нибудь что-нибудь да слышал. Если найдем Малоя, начнем разматывать это дело с другого конца.
— Ты на Генри Путеля сильно не дави, он для меня кое-что разузнать должен.
— Ладно, — озадаченно кивнул Петр. — Не буду, — и отправился на выезд.
Я же поднялся на седьмой этаж и попросил скучавшего в комнате отдыха Артура сбегать за кофе. После прошел в кабинет, махнул рукой дремавшему за столом Яну Навину и обессиленно повалился на стул.
— Ты как? — зевнул Ян.
— Лучше не спрашивай, — отмахнулся я. — Сам как?
— Всех прошерстил, — ответил Навин, вновь зевнул и резко мотнул головой. — До обеда еще поработаю, потом отсыпаться пойду.
— Давно пора.
Тут распахнулась дверь, и к нам присоединился Артур.
— Комиссар, — передал он мне бумажный стаканчик, — ваш кофе.
— Благодарю. — Я сделал несколько глотков крепчайшего напитка, достал из нижнего ящика стола початую бутылку дешевого виски, немного добавил. Попробовал, но вкус лучше не стал.
— Весь кабинет теперь из-за тебя провоняет, — поморщился Навин, подошел и протянул кружку с остатками кофе. — Плесни, что ли…
Я ему в такой малости отказывать не стал, а когда завернул пробку, то посоветовал Левину:
— Артур, сбегал бы ты комиссару за кофе. Дядя третьи сутки на работе.
— Дядя! — передразнил меня Ян, остановился перед зеркалом и поправил жемчужную заколку галстука. Сделал маленький глоточек намешанной в кружке бурды и вернулся за свой стол. — Что делать будешь?
— Работать, — буркнул я.
— Я не о том.
— Я тоже.
Распространяться о планах не хотелось. Тем более никаких особых планов и не было.
Подтянув к себе телефонный аппарат, я с третьего раза дозвонился в редакцию «Осеннего вестника» и попросил соединить с Анной Соркин. А когда девушка взяла трубку, понизил голос:
— Привет, любимая.
— Виктор! — обрадовалась моему звонку подруга. — Все в порядке?
— Все просто отлично, — уверил я ее и, не обратив внимания на ехидный смешок Навина, соврал: — Хранилище за пять минут починили, проблема выеденного яйца не стоила.
— Здорово! А я просто засыпаю. Надо было вчера никуда не ездить…
— Так отпросись, хоть отоспишься.
— Хорошо, подумаю.
Поговорив с подругой еще пару минут, я опустил трубку на рычажки аппарата, скомкал лист писчей бумаги и швырнул его в Яна. Тот пригнулся и, мерзко хихикая, выставил в ответ средний палец.
Демонстративно отвернувшись, я вновь пододвинул к себе телефонный аппарат и попытался вызвонить Алекса Брига, но тот как в воду канул. Ни дома, ни в конторе медиатора не оказалось.
Тут в кабинет вернулся со стаканчиком кофе Артур Левин, а вслед за ним важно прошествовали два господина с характерной внешностью полицейских шпиков. Серые костюмы, белые сорочки, неброские галстуки и самодовольные физиономии людей, которые привыкли посматривать на других свысока.
Шульц и Шульц. Дивизион внутренних расследований.
— Фу-у-у! — поморщился Шульц повыше, с порога учуяв густой аромат добавленного в кофе виски. — Прямо с утра пьете?
— Уборная — третья дверь налево, — подсказал я.
— Нам известно, где уборная, — нахмурился Шульц пониже. — Нам надо поговорить с вами наедине.
— С чего бы это такая стеснительность? — Обычно мне не доставляло особого удовольствия дергать тигра за хвост, но покушение и бессонная ночь порядком уменьшили запас хороших манер.
— Это в ваших же интересах.
— Валяйте, — лишь махнул я рукой. — Здесь все свои.
Что знают двое детективов дивизиона внутренних расследований, рано или поздно узнает все управление, а иметь при разговоре с этой публикой свидетелей никогда не помешает.
— Мы открыли дело по факту гибели патрульных. По нашей информации, вы, специальный комиссар Грай, не имея на то достаточных оснований, открыли по ним огонь на поражение.
Артур при этих словах чуть кофе не расплескал, да и Ян посмотрел на меня с нескрываемым любопытством.
— Странные вы господа, — усмехнулся я, встал из-за стола и забрал у Навина папку с материалами расследования. Нашел коронерское заключение и зачитал причину смерти патрульных: — «Остановка деятельности головного мозга в результате прямого воздействия неустановленной сущности». Еще вопросы?
Высокий детектив мрачно засопел и, решив не оспаривать официальное заключение, зашел с другой стороны.
— К нам поступила информация, — заявил он, — что вчера вы посетили штаб-квартиру профсоюза грузчиков и, используя служебное положение, оказывали давление на его руководство.
Я зевнул, даже не потрудившись прикрыть рот ладонью.
— Это все? — поинтересовался, вернувшись за стол.
— Вы отдаете себе отчет, что ваши действия могут быть расценены как должностное преступление?
— Вам видней, вы в этом лучше разбираетесь.
— Нам понадобятся письменные объяснения…
— Ограничусь устными, — усмехнулся я. — Так вот, вчера днем я действительно посетил руководство профсоюза грузчиков и потребовал от них немедленно прекратить любую противоправную деятельность. Вчера вечером, используя мою информацию, дивизион по борьбе с организованной преступностью перехватил вагон контрабандных сигарет. А вчера ночью меня попытались застрелить в собственной квартире. Теперь являетесь вы. Мне одному это кажется немного… странным?
Детективы глянули в ответ крайне недобро, но в присутствии весело скалившегося Яна и разинувшего рот от удивления Артура оказались вынуждены крайне тщательно подбирать слова.
— Предоставьте нам письменные объяснения в срок до двух часов дня! — потребовал тот, что повыше.
— А капитан извещен об этом вашем навязчивом желании? — заранее зная ответ, уточнил я.
— Это не имеет отношения к делу!
— Вы полагаете? — Я сделал вид, будто раздумываю над их словами, а потом выдал: — Кстати, о должностных нарушениях! Разве близким родственникам не запрещено работать в одном подразделении?
Шульц и Шульц переглянулись, а потом в голос заявили:
— Мы однофамильцы!
— А не супруги, нет?
— Это переходит все границы!
— Жалуйтесь капитану, — посоветовал я и демонстративно отвернулся к печатной машинке, а когда раздосадованные детективы покинули кабинет, ухмыльнулся. — Клоуны…
— Как думаешь, пойдут они к капитану? — спросил Ян Навин, потирая заросший трехдневной щетиной подбородок.
— Да без разницы.
Визит этот меня не столько обеспокоил, сколько порадовал. Если профсоюзные бонзы решили воспользоваться своими связями в полицейском управлении, значит, удар попал точно в цель. Ничего, дальше больше будет.
— Круто вы с ними, — удивился Артур Левин.
— Так им и надо, — поддержал меня Навин. — Никакой пользы от этих бездельников.
Я укоризненно погрозил Яну пальцем и пояснил пареньку:
— Полиция — это организация, в которой служат очень разные люди. Кто-то берет взятки, кто-то использует свое служебное положение в личных целях, кто-то и вовсе работает на гангстеров. Для выявления преступников в собственных рядах дивизион внутренних расследований просто незаменим, но остальные полицейские этого не ценят. И знаешь почему?
Артур помотал головой.
— Потому что никому не нравится, когда роются в его грязном белье. Потому что не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Каждому есть что скрывать, каждого есть за что прижать к ногтю. И зачастую люди, ответственные за чистоту наших рядов, этим злоупотребляют.
— Et quis custodiet custodes ipsos? — с важным видом выдал Навин.
— Чего? — удивился Левин.
— Кто будет сторожить сторожей? — перевел я старинное высказывание и, задрав штанину, почесал зудевшую лодыжку. Кожаный ремень кобуры слегка натирал кожу, но подобные мелочи не могли заставить меня расстаться с пистолетом.
— Power tends to corrupt; absolute power corrupts absolutely, — заявил Ян и, не сдержавшись, рассмеялся нервным, нездоровым смехом.
— Шел бы ты спать уже, — посоветовал я и поднял трубку затрезвонившего телефонного аппарата. — Специальный комиссар Грай слушает.
Звонил Генри Путель. Он долго и путано нес какую-то околесицу; я зевал и терпеливо ждал, когда же информатор перейдет к делу. В итоге не сдержался и прервал доносившееся из трубки бессвязное бормотанье:
— Ты выяснил то, о чем я просил?
— Нет, — пискнул Генри. — Нет. Пока нет.
— Зря, выходит, я попросил инспектора Крамера тебя не беспокоить? Ну да ладно…
— Подождите, комиссар! — взмолился Путель. — Помните, вы спрашивали о Малое?
— Ну?
— Вчера кто-то из старших Саливанов оценил его голову в десять штук!
— Выходит, Малой в городе?
— Никто его не видел, но бывшие подельники все как один залегли на дно. По мне, так затевается что-то крупное.
Я облизнул губы и очень осторожно уточнил:
— А ты случайно не знаешь, откуда стоит начать поиски Малоя? Просто укажи направление.
— Нет, не знаю, — без промедления ответил информатор, — сами понимаете, у нас разные круги общения.
— Пять сотен, — веско произнес я. — Узнаешь, получишь пять сотен.
— Хорошо, — вздохнул в ответ Генри. — Перезвоню.
— Толку от тебя, как от козла молока! — кинув трубку на телефон, беззлобно выругался я и только вернулся к составлению отчета, как раздался новый звонок. — Специальный комиссар Грай слушает, — привычно представился и перевел взгляд на Артура Левина. — Да, он здесь. В морг подойти на опознание? Хорошо, передам.
— Что-то случилось? — тут же встрепенулся паренек.
— Свидетельница нашлась.
— Здорово! — обрадовался Артур, пропустивший мимо ушей слова «морг» и «опознание».
— Да как тебе сказать. — Я закрыл лицо руками и помассировал веки. — Не очень здорово на самом деле. Она среди неопознанных тел нашлась, так что, сам понимаешь, с Лео нам помочь уже не сможет.
— Но как же так? — опешил Левин.
— Несчастный случай. Ты ее последний видел, поэтому дуй в морг на опознание. Давай быстрей, одна нога здесь, вторая там.
Парень выскочил из кабинета, и откинувшийся на спинку стула Ян Навин покачал головой.
— Не самый сообразительный индивид, да? — спросил он.
— Да ты знаешь, меня сейчас не его умственные способности волнуют, так-то.
— Не веришь в несчастный случай?
— Верю, почему не верю? Когда человека переезжает машина, по-другому это назвать сложно. Разве нет?
— Получается, теперь Леопольд Марон выйдет на свободу, заработав малую толику авторитета?
— Черт с ним, с его авторитетом! Просто этот тупой ублюдок ведь не остановится! Рано или поздно кто-нибудь из Саливанов ответит, и тогда начнется натуральная бойня!
— Думаешь, не остановится? — засомневался Ян.
— А ты бы остановился? — поморщился я, поправляя наплечную кобуру. — Он теперь по самую макушку увяз. Либо займет место деда, либо отправится вслед за ним. А то и первым в крематорий заедет.
— Тоже верно, — кивнул Навин. — Homo homini lupus est. О temporal, о mores!
— Иди ты! — пробурчал я и попросил оператора соединить меня с казино «Колесо Фортуны». — Сола Когана к телефону, — потребовал, когда на том конце подняли трубку.
— Да? — озадаченно отозвался гангстер какое-то время спустя.
— Это Виктор.
— Уже понял.
— Мне надо встретиться с Адамом Мароном.
— Ты просишь о многом, — после долгой паузы произнес Коган.
— Сол, ты не понял. Я не прошу тебя об услуге, фактически это я оказываю ее тебе. Или ты хочешь войны с Белым Кулаком? А она непременно случится, если дедушка не вправит мозги своему отмороженному внучку!
— Перезвоню, — коротко бросил гангстер и повесил трубку.
Ян Навин покачал головой и ухмыльнулся:
— Решил пойти обходным путем?
— Вроде того.
Выдернув из печатной машинки листы, я отложил копирку в сторону, расписался во всех положенных местах и глянул на часы.
Уже четверть первого. Время летит — просто караул.
Пока ходил регистрировать отчет, вернулся Артур. Судя по его кислому виду, опознание прошло успешно. Я достал из шкафа пыльный стакан и налил пареньку виски.
Тот машинально выпил и только потом всполошился:
— Я ведь за рулем!
— Ерунда, выветрится. — Я забрал пустой стакан, вернул его на полку и распорядился: — Беги в дивизион по борьбе с организованной преступностью, принеси материалы по «Синдикату» Малоя.
Услышав эту просьбу, Навин оторвался от своих бумаг и потер воспаленные глаза.
— Ты представляешь, сколько там томов? — удивился он.
— Попроси выжимку, они для руководства должны были делать.
— Хорошо.
Артур вышел из кабинета, я уселся за стол и зажмурился. Навеянная кофе и виски бодрость давно уже прошла, во рту стоял мерзкий кисловато-горький привкус, в голове — туман.
Ни черта не соображаю. Оно и неудивительно — на этой неделе, считай, толком и не спал.
Клюнув носом, я встрепенулся и поднял трубку задребезжавшего телефона. На другом конце провода оказался Сол Коган.
— Сегодня в семь, — скорбным голосом произнес он.
— В больнице?
— Да, — подтвердил гангстер, помолчал и добавил: — Виктор, очень тебя прошу, держи себя в руках. Окружение Марона не потерпит неуважения. А отвечать за твое поведение в итоге придется мне.
— Не волнуйся, меня еще в детстве научили не хамить пожилым людям.
Я поднялся со стула, открыл окно и высунулся на улицу. Холодный влажный воздух прочистил сознание, и стало ясно, что дальше так продолжаться не может. Если не проветрюсь, до самого вечера буду над бумагами дремать.
— Может, пообедать сходим? — предложил зевавшему во весь рот Яну.
— Не знаю, не знаю, — засомневался Навин и взял трубку зазвеневшего телефона. — Говорите!
Выслушав сообщение, он выдвинул верхний ящик стола, достал из него наплечную кобуру и принялся возиться с ремнями.
— Что-то случилось?
— На одном из складов резко увеличился отпуск реагентов первого класса опасности; когда подняли накладные и провели перекрестную проверку, то выяснилось, что до лабораторий доходило не больше половины груза. В отпускных документах позиций было больше, чем в заявках и актах приемки.
— Подожди! — встрепенулся я. — Доставка разве не спецтранспортом осуществлялась?
— Спецтранспортом, — подтвердил Навин и сунул в кобуру револьвер. — Детективы допросили водителя, и он перечислил несколько мест, где выгружал препараты. Поехали, надо одну точку проверить, наши уже зашиваются.
— А не собираешься Крамера привлечь? Скорее всего, там морфий синтезируют.
— Не исключено, — кивнул Ян и начал крутить диск телефона. Поговорив с кем-то, он сразу сделал второй звонок, а потом пояснил: — Крамер где-то на выезде, нас парни из дивизиона алхимической безопасности прикроют.
— Поехали. — Я снял с вешалки пиджак и поспешил вслед за сослуживцем.
К алхимику, который заварил эту кашу, у меня личный счет.
— Ты машину на выезд уже заказал или мой служебный автомобиль возьмем? — спросил у Навина.
— А твой водитель разве не пьян? — рассмеялся комиссар.
Я остановил тащившего толстенную папку Артура и спросил:
— Ты пьян?
— Никак нет! — четко отрапортовал парень.
— Тогда оставляй документы у меня на столе, — протянул я ему ключи от кабинета, — и поехали. Ждем тебя внизу.
На место мы выдвинулись небольшой колонной: первым катил наш служебный автомобиль, следом переваливался через выбоины фургон дивизиона алхимической безопасности, последним солидно порыкивал мощным движком прихваченный на всякий случай пожарный автомобиль.
Нужный пакгауз прятался в дебрях запутанного складского комплекса, примыкавшего к объездным железнодорожным путям, куда загонялись исключительно товарняки. И чем больше мы крутились в лабиринте узких проездов, тем явственней я понимал, что стоило дождаться Крамера и выпросить у него хотя бы пару десятков патрульных. Полудюжине бойцов под командованием лейтенанта перекрыть все подходы к складу было точно не под силу.
— Ничего-ничего, — явно разделяя мои сомнения, пробормотал Навин. — Нас ждать не должны. Накроем, даже пискнуть не успеют.
— Долго еще? — уточнил я.
— Почти приехали, — ответил он и указал на строение со своей стороны. — Нам нужны вон те ворота.
— С дебаркадером?
— Да.
Я приоткрыл дверцу и, ступив на подножку, высунулся наружу. Гулявший меж обветшалых строений ветер донес неприятную вонь реактивов, и невесть с чего стало не по себе. Пусть нас и не ждут, но зачастую подпольные алхимические лаборатории закрываются без всякого вмешательства со стороны правоохранительных органов. И не закрываются даже, а взрываются. А уж во время облав взрывы и пожары — скорее обычное дело, нежели исключение из правил.
— Все, хватит. Вплотную не подъезжай, — предупредил Ян напряженно крутившего баранку парня и попросил меня: — Давай отмашку!
Обернувшись, я махнул рукой, и водитель фургона сразу принял вправо, освобождая проезд пожарной машине. Не дожидаясь полной остановки автомобиля, я соскочил на дорогу и с револьвером в руке побежал к воротам склада. Навин рванул следом, легко обогнал и первым заскочил на дебаркадер, но тотчас слетел обратно, стоило громыхнуть внутри гулкому хлопку.
— Садись! — рванул я за рукав увязавшегося с нами Артура, и только парень опустился на корточки, как вторым, куда более мощным взрывом сорвало тяжеленные створки ворот и выбило зарешеченные оконца.
Высыпавшие из фургона бойцы дивизиона алхимической безопасности сноровисто натянули резиновые маски и взяли на прицел затянутый едким дымом дверной проем; пожарные опасливо поглядывали на здание, но продолжили разматывать рукав.
Ян Навин никого дожидаться не стал. Закрыв низ лица шляпой, он забрался на дебаркадер и скрылся в дыму.
— Чтоб тебя! — выругался я, вскакивая на ноги. — Здесь стой! — крикнул Артуру и метнулся вслед за сослуживцем.
Воняло на складе просто жутко. Оглушающей смесью уксуса, гниющей плоти, аммиака, хлора и сероводорода. Легкие немедленно начал рвать кашель, из глаз хлынули слезы, и невольно я попятился на выход.
— Уходим! Пошли! — едва не врезался в меня Навин, неожиданно возникший из густого дыма. — Чисто!
Мы выскочили на улицу, отбежали подальше и какое-то время просто пытались отдышаться. Выходило не очень. Еще и одежда мерзкой вонью пропиталась.
— Мы еще нужны? — подошел к нам лейтенант дивизиона алхимической безопасности.
Ян шумно высморкался, спрятал в карман носовой платок и попросил:
— Оцепите пока проезд. Сейчас дым развеется, склад проверим и решим.
— Что там? — спросил я, когда лейтенант зашагал обратно к фургону.
— Лаборатория, — ожидаемо ответил Навин.
— Это как раз понятно. Что со взрывом?
— Утечка реагента в кустарных условиях — дело обычное, — пожал Ян плечами и пояснил: — Алхимик мертв.
— Очень своевременно рвануло, не находишь?
Коллега моих подозрений не разделял.
— Услышал шум машин, засуетился, повернул не тот вентиль, — предложил он свою версию развития событий.
— Возможно. — Я вернулся к дебаркадеру и заглянул на склад, по-прежнему затянутый дымом, но уже не столь густым, как раньше. — Воняет, кстати, как-то очень уж странно. Когда морфий варят, запах совсем другой. А тут аромат… слишком богатый, что ли.
— Есть такое дело, — кивнул Навин, стряхивая со шляпы серый налет пепла. — Даже не представляю, что там синтезировать могли. Дым тоже неправильный…
— Проверим.
Закурив, я глубоко затянулся, и табак сразу перебил вонь алхимических реагентов. Ян на этот раз по лестнице поднялся на дебаркадер и встал у выбитых взрывом ворот.
— Идем? — спросил я, сделал последнюю затяжку и выкинул окурок.
— Пусть сначала проветрится, — решил Навин, заглядывая на склад.
Мы выждали еще минут десять и только потом осторожно сунулись внутрь. Неприятный запах к этому времени заметно ослаб, но все равно дышать приходилось через сложенный в несколько раз носовой платок. Пол и мебель всюду покрывал невесомый серый пепел, что наводило на мысль о самопроизвольном возгорании чего-то чрезвычайно горючего. Последствия взрыва из-за случайной утечки нестабильных реагентов несколько иначе выглядят.
В первом помещении ничего заслуживающего внимания не оказалось. Склад как склад. Пустые стеллажи до самого потолка, под ним — узенькие, щерящиеся осколками оконца.
Отметили забитую папиросными окурками пепельницу и опрокинутую недопитую бутылку с пивом на столе у входа и двинулись дальше. И вот там уже… Глаза просто разбежались.
Взрыв вдребезги разнес большую часть алхимического оборудования, и пол покрывало стеклянное крошево колб и реторт. Сорванный с креплений автоклав отбросило в угол; перегонный куб с оплавленными резиновыми шлангами и выломанными медными трубками опрокинуло на ванночку, полную непонятной жижи, закопченная железная печь зияла настежь распахнутой дверкой, а на сложенных у стены картонных коробках яркими красками выделялись значки «Хрупко», «Огнеопасно», «Токсично» и «Нестабильно».
Но больше всего впечатлил огромный, сверкавший боками из нержавеющей стали бак, герметичную крышку которого венчал манометр с погнутой ножкой. Такую штуку на коленке не соберешь, ее точно на заказ делали.
— По серийным номерам проверить надо, — подсказал я, но Ян лишь отмахнулся.
Опустившись на корточки, он склонился к распростертой на полу хозяйке подпольной лаборатории и расстегнул застежку закрывавшей ее лицо резиновой маски.
— Марина Болт, урожденная Оршун. Магистр прикладной алхимии, — уверенно объявил Навин, стягивая перчатки.
Я присмотрелся к покойнице и невольно поежился. Мертвецов много разных видел, но контраст не тронутого огнем лица и обгорелого тела оказался жутковатым.
— Жизненный пусть магистра алхимии должен отличаться изрядной извилистостью, чтобы закончиться подобным образом.
— А? — обернулся ко мне Ян. — Нет, все просто. Связалась не с тем человеком и покатилась по наклонной. Несколько лет назад они с мужем перебрались в Нову, ориентировок о ее возвращении через нас не проходило.
— Ориентировок? Такая важная персона?
— Навела в свое время шороху. Это еще до тебя было.
— Понятно, — кивнул я, достал подаренную Анной гильотину для сигар и утопил кнопку. Воткнул выскочивший из боковины клинок в одну из убранных к стене коробок, и загнутый на манер кошачьего когтя нож легко справился с гофрированным картоном.
Отогнув взрезанную крышку, я выудил из дыры жестяную баночку, бока которой бугрились выпуклыми алхимическими формулами, и присвистнул от удивления.
Бензин!
Три унции чистого бензина! А ведь их в стандартной коробке двадцать штук! И коробок здесь…
— Ты только глянь! — окликнул я Навина.
Ян повертел в руках баночку и аккуратно поставил ее на край стола.
— Дойди туда огонь, от здания только стены и остались бы, — решил он.
Бензин наряду с керосином являлся одним из наиболее нестабильных реагентов и в качестве катализатора вызывал воспламенение большинства созданных с помощью алхимии веществ. А сам по себе вспыхивал даже при контакте с воздухом. Три унции — это уже немало, хранить же сразу столько банок в одной лаборатории не стал бы ни один здравомыслящий алхимик. Только от большой нужды.
Вскрыв оставшиеся коробки, я помимо бензина обнаружил бутыли с кислотой, пакеты с фосфором и еще какие-то немаркированные сосуды.
— Что же они собирались здесь варить? — задумался Навин, ознакомившись с моими находками. Он принюхался к вытекшей из ванны жиже, чихнул и предположил: — Надеюсь, не пироксилин?
— Сплюнь! — потребовал я. По сравнению этой гадостью обнаруженный нами бензин был не опасней детских шутих.
Слишком уж пироксилин нестабилен. Для самопроизвольной детонации хватало и одного грана, а при сборке взрывного устройства взрывчатки требовалось куда как больше. Чуть не выдержал формулу — и привет!
Ян три раза сплюнул через левое плечо, подошел к двери и крикнул:
— Артур! — а когда парень отозвался, попросил: — Скажи лейтенанту, что они больше не нужны. И свяжись с дежурным, пусть алхимика пришлют.
— Как думаешь, это Марина вызывала ту сущность со склада?
— Не знаю, — покачал головой Навин. — Даже не знаю. Могла — это точно, образования бы хватило. Но наверняка теперь уже не скажешь. Чуть-чуть не успели.
— Не успели… — пробормотал я, развернулся в дверях и взглянул на разгром со стороны. Что-то не давало покоя и зудело, будто комар над ухом. Что-то было неправильно.
Недопитая бутылка пива и окурки у ворот? Чьи они?
Здесь был кто-то еще или это наша мертвая дамочка отдыхала?
Папиросы и пиво? Сомневаюсь, очень сомневаюсь…
— Ян, ты ее вещи видишь? — спросил я сослуживца.
Навин посмотрел по сторонам, после заглянул под стол и снял подвешенную на крючок сумку. Я заглянул внутрь и не особо удивился, обнаружив там мундштук и портсигар, полный тоненьких дамских сигареток с ароматом ментола.
Итак, папиросы не ее. А поскольку нормальные люди не имеют обыкновения оставлять недопитое пиво, сложившаяся ситуация несколько напрягала. Другого выхода со склада нет, спрятаться здесь негде. Успел выйти на улицу до нашего приезда?
А почему бы и нет? И не такие совпадения случаются.
— Артур! — крикнул я.
— Да? — отозвался с улицы парень.
— Если кого увидишь, немедленно задержи!
— Так точно!
— Думаешь, супруг ее вернуться может? — спросил Ян, изучая найденные в сумочке документы. — Сомневаюсь, Болт — жулик ушлый, неприятности нюхом чует.
— А Марина, она ведь опытным алхимиком была?
— Более чем.
— И оборудование качественное, — постучал я по баку из нержавейки. — Так почему рвануло?
— Увидела нас и запаниковала?
— Сомневаюсь.
Пересилив отвращение, я присел рядом с телом, какое-то время его осматривал, а потом подозвал Яна:
— Посмотри! Что у нее в руке?
Навин вновь надел перчатки, отогнул один из обгоревших пальцев покойницы и хмыкнул:
— Похоже на расколовшуюся пробирку.
— Запаниковала, говоришь? — Я поднялся на ноги и указал на стол. — Смотри, с этой стороны полно битого стекла, а с этой чисто. Будто не оборудование рвануло, а взрывная волна со стороны шла.
Ян встал на мое место, задумчиво покачал головой, а потом вдруг отошел к печке и сунул руку в ее закопченное нутро. Покопался там и выудил развороченную жестянку из-под бензина.
— Не самый приятный способ самоубийства, — озадаченно пробормотал он.
— И не говори.
Картинка не складывалась. Магистр алхимии лучше кого-либо другого знает, сколь незавидна участь сгорающего заживо человека. Стала бы она в здравом уме прибегать к столь экстравагантному способу замести следы незаконной деятельности? Сомневаюсь.
Но если банку с бензином в печь кинул кто-то другой, то куда он подевался? Как умудрился проскочить мимо нас?
Яну, судя по всему, пришла та же самая мысль, и он принялся внимательно изучать стены и пол.
— Смотри, — окликнул я его и указал на хлопья невесомого пепла, скопившиеся в углу.
Навин стянул резиновую перчатку, провел там ладонью и выпрямился.
— Сквозняк, — объявил он.
Я приложил палец к губам и выбежал на улицу.
— Вызывай подкрепление, — попросил Артура, — пусть полностью оцепят это строение. И открой багажник.
Прихватив с собой штуцер, монтировку и фонарь, я вернулся на склад и передал оружие Яну.
— Вскрываем? — уточнил тот, заметно нервничая.
— Ждать нельзя, — подтвердил я и спросил у появившегося в дверях Левина: — Что там?
— Подкрепление уже едет, — уверил нас Артур. — Будут минут через десять.
— Держи. — Я сунул ему фонарь, а сам вогнал загнутый конец монтировки в щель между двумя неплотно пригнанными половицами. Поднатужился, потом навалился всем весом, но без толку — крышка люка лишь заскрипела и осталась неподвижна.
Вторая попытка так же успехом не увенчалась и тогда меня решил сменить Ян.
— Дай попробую, — попросил он, передал штуцер Артуру и повесил снятый пиджак на погнутый манометр бака. После отцепил запонки, закатал рукава сорочки и повторил: — Давай-давай.
Я с сомнением глянул на его тонкие запястья и аккуратно подстриженные ногти с маникюром, но просьбу все же выполнил. Навин оценивающе взвесил монтировку, покрутил шеей и сунул инструмент в щель.
— Как сказал кто-то из великих: «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир», — усмехнулся он. — Но на самом деле надо еще и правильно приложить силу.
Ян напрягся, его предплечья забугрились мускулами, сорочка затрещала по швам, а потом вдруг раздалось металлическое «кранк»!
Крышка люка распахнулась и…
…тьма и тишина.
Тьма поглотила мир, и он просто растворился в тишине. Осталась только черная беспросветность безвременья, в котором вяз дневной свет и гасли звуки.
Но почти сразу — вспышка, вспышка, вспышка!
Синхронно с тугими ударами сердца мрак разорвали ослепительные проблески, и в этом мельтешении стробоскопа стала видна выбравшаяся из люка фигура. Не человек, именно — фигура.
Надвинутая на лоб шляпа и плащ с поднятым воротником не помешали разглядеть, что между ними притаилась пустота. Одна лишь пустота с зависшими прямо в воздухе желтушными пятнами глаз.
Сущность?!
Первым стряхнувший оцепенение Ян неестественно тягуче — будто изображение при замедленной перемотке кинопленки — попятился от загонявшего его в угол порождения Вечности. Я закрыл глаза и усилием воли раскрутил маховик застывших внутри меня секунд и совсем уж неуловимых мгновений. Голова пошла кругом, все вокруг смазалось, а пространство уплотнилось, не давая сдвинуться с места, но сгоравшее во мне время — мое личное время! — позволило сбросить оцепенение и метнуться вперед.
Перехватить сущность я уже не успевал, а потому подскочил к столу, сорвал крышку со стоявшей там жестяной банки и выплеснул ее содержимое в спину порождения Вечности. Облитый бензином плащ в один миг охватило жгучее пламя, оно взметнулось к потолку и бесшумно затрепетало, жадно пожирая прорезиненную ткань.
Сущность нелепо дернулась, Ян Навин ловко поднырнул под пустой рукав, танцующим движением развернулся и взмахнул зажатой в руке опасной бритвой. Зеркальный клинок, резанув по призрачным глазам, промелькнул меж шляпой и воротом плаща, и тотчас объятая огнем одежда бесформенной кучей тряпья свалилась на пол.
Убедившись, что пламя не перекинется на коробки, мы подскочили к темному провалу в полу, и Ян указал мне на Левина. Я подбежал к неподвижным изваянием замершему в дверях Артуру и вынул у него из руки электрический фонарь. Отошел, но сразу вернулся обратно и прихватил с собой еще и штуцер.
Лишним точно не будет.
Ян первым спустился по лесенке в потайной ход и обнаружил внизу опутанный проводами будильник, стрелки которого медленно двигались в обратном направлении. Не пожалев своих модных лакированных штиблет, Навин в сердцах наподдал по нему остроносой туфлей, и часы, сверкнув разбитым стеклом, укатились в темноту. Тянувшиеся к мощному аккумулятору провода сыпанули искрами, а из оборванных шлангов хлынул раствор алхимических реагентов.
Остро запахло озоном и непонятными химикалиями; адская машина перестала выжигать настоящее, и сразу, с явственно ощутимым хлопком, сгинуло заполонившее помещения безвременье.
Перескочив через пенившуюся на полу лужу, мы начали пробираться по узкому ходу; Ян — с бритвой и револьвером, я — с фонарем и штуцером.
Добрались до складского помещения, выходившего воротами в соседний проезд, поднялись в пустой пакгауз, там — никого.
— Удрали! — с досадой сплюнул на пол Навин и указал на оставшиеся в пыли следы волочения чего-то тяжелого. — Спокойно загрузились и уехали!
Я приник к окну, выглянул на улицу — ни людей, ни машин. Толкнул дверь, та зазвенела наброшенной снаружи на ручки цепью.
— Знать бы еще, что именно они здесь производили. — Ситуация не нравилась категорически. Не стоило тешить себя иллюзией, будто мы хоть в чем-то помешали преступникам. Если они избавились от алхимика, значит, уже получили от него все, что хотели.
— Ничего хорошего, ты уж поверь, — вздохнул Ян. — И надо остановить их прежде, чем они пустят это в дело.
Потайным переходом мы вернулись обратно на склад и выволокли скорчившегося на полу Артура на свежий воздух. Парень судорожно стискивал ладонями виски, что-то бормотал себе под нос и на происходящее никак не реагировал.
Навин достал из жилетного кармана часы и засек время.
— Если через две минуты не очнется, нам он не подходит, — прямо заявил Ян, отрешенно наблюдая за бегом секундной стрелки.
— Очухается.
Я отошел к автомобилю и, усевшись на подножку, прислонился спиной к дверце. Вспомнилось ощущение угодившего в смолу муравья, и меня передернуло от отвращения.
Сколько раз сам в подобные ситуации попадал, а никак не могу свыкнуться с мыслью, что время может просто взять и остановиться. Вовсе не удивительно, что Артура так прихватило.
Ян Навин достал из заднего кармана брюк плоскую фляжку, свинтил крышку-колпачок и наполнил его зеленой жидкостью.
— Сильная тварь. Чуть не сделала нас, да? — протянул он мне выпивку.
Я влил в себя абсент, крякнул и шумно выдохнул. Крепкий, зараза.
— Скажешь тоже! — после хмыкнул в ответ, хотя был с коллегой полностью согласен. — Разделали ее под орех!
— Мы — разделали, не ты или я — мы вместе. А вот поодиночке… Сильная тварь.
Спорить с ним я не стал и вместо этого принялся изучать перепачканный пеплом и пылью костюм. Неожиданно послышался надсадный кашель, Артур согнулся в три погибели, и его вырвало.
— Минута и сорок восемь секунд, — объявил Ян и спрятал часы в жилетный карман. — Не безнадежен.
— Я же говорил.
Мы помогли парню подняться с асфальта и усадили его в автомобиль. Левин часто-часто задышал, будто выброшенная на берег рыба, потом понемногу успокоился и к приезду подкрепления более-менее оклемался.
— Что произошло? — выдавил он из себя.
— Когда взломали люк, сработала адская машинка, — пояснил Ян Навин и отправился раздавать указания патрульным. — Без меня только не уезжайте! — крикнул он уже с дебаркадера.
— Ты здесь разве не останешься? — удивился я.
— Надо капитана в известность о случившемся поставить. Эта банда затеяла что-то серьезное, — ответил Навин и повел криминалистов и помощника коронера на склад. Минут через пять он вернулся и спросил Левина, бледного и непривычно молчаливого: — Артур, ты вести машину сможешь?
— Да, конечно, — заверил нас парень, но, когда повернул ключ в замке зажигания, заточенная в двигатель сущность движения гулко рыкнула и автомобиль тронулся с места неприятным рывком.
Всю дорогу я внимательно посматривал на Артура, но больше он поводов для беспокойства не давал. Бледный — да, пришибленный — да. Ну так а кто бы на его месте чувствовал себя иначе?
В кабинете Ян Навин сразу уселся за телефон; я прочитал оставленное дежурным сообщение, выкинул скомканную записку в корзину для бумаг и достал из нижнего ящика стола початую бутылку. Налил в стакан на пару пальцев виски и протянул его пребывавшему в растрепанных чувствах Артуру.
— Держи.
— Не надо, — отказался тот.
— Пей давай! — потребовал я и, видя его неуверенность, добавил: — Так пей! Льда и содовой не держим!
Парень влил в себя алкоголь, выдохнул, жутко скривился и уселся на стул. Я с бутылкой в руке подошел к столу Яна, набулькал ему, плеснул немного себе.
— Будем! — Навин стукнул стаканом о мой, в два длинных глотка выпил виски и воздел к потолку указательный палец. — In vino veritas!
Артур криво усмехнулся; от Яна его гримаса не укрылась, и комиссар назидательно произнес:
— Если хочешь у нас работать, — научись пить.
— Что? — недоуменно встрепенулся парень.
Я хохотнул, осушил свой стакан и достал из шкафа щетку для одежды. Начал приводить в порядок пиджак и брюки и время от времени одобрительно кивал, прислушиваясь к нравоучениям Яна.
— Правильное употребление алкоголя — вещь для нас архиважная. Постоянный стресс имеет обыкновение накапливаться, и, если не научишься расслабляться, надолго тебя не хватит.
— Расслабляться можно по-разному, — возразил Артур.
— Абсолютно верно! — согласился с ним Навин. — Можно сходить на концерт или в кино или даже почитать книгу, но скажи начистоту: вот ты только что столкнулся с безвременьем, куда ты предпочтешь отправиться прямо сейчас: на танцульки или в бар? Только честно.
Левин недолго поколебался, потом сознался:
— В бар.
— Именно! — развеселился Ян. — Сначала человек каждый вечер захаживает в бар, потом начинает выпивать в обед и вот уже заливает шары с самого утра. Кончается это все очень плохо. Именно поэтому — опрокинул пару рюмок в компании коллег, успокоил нервы и завязал. Понял?
— Понял, — кивнул парень. — Но ведь специальный дивизион не для меня! Я даже ничего не помню!
— Не беспокойся, на курсах натаскают. Главное, от шока быстро отошел. Значит, способности есть.
— Но я вообще ничего не помню! Ничего!
Ян взял трубку затрезвонившего телефона, молча выслушал сообщение, потом подошел к зеркалу, поправил узел галстука и усмехнулся:
— А для тебя ничего и не было. Просто остановилось время.
— А вы?
— Что мы?
— На вас это разве не повлияло?
— Мы — это особый случай, — пожал плечами Навин. — Священники утверждают, что каждый человек при рождении получает бессмертную душу, а я тебе так скажу — каждому при рождении выдается время. Кому-то больше, кому-то меньше — не суть важно. Важно, как человек своим временем распоряжается. Правильно говорили древние: tempori parce! — с важным видом заявил он. — Большинство просто плывет по течению, они как щепки в бурном потоке. Fugit irrevocable tempus! Но некоторые — и это как раз наш случай — при необходимости способны идти наперекор, используя для этого собственное время. То, которое наполняет кровь и заставляет биться сердце, понимаешь?
— Не очень, — признался Артур.
— Разберешься, — отмахнулся Ян и спросил у меня: — Виктор, а ты нож ему уже оформил?
— Все никак не соберусь с капитаном на этот счет поговорить.
— Сегодня не получится, сейчас совещание начнется, — предупредил Навин и вздохнул. — Пошел отдуваться.
— А почему отдуваться? Алхимика вычислил? Вычислил.
— Вычислил, — кивнул комиссар. — Только вот его подельники до сих пор на свободе! Звонили криминалисты, они обнаружили на складе следы взрывчатки, а пробы, взятые с бака, показали, что там хранилось какое-то органическое вещество. И знаешь — меня это пугает.
— Мне бы твои проблемы, — вздохнул я, взглянув на хронометр. — Через час у меня встреча с Адамом Мароном, и, если он не даст внуку отбой, начнется бойня. Без случайных жертв точно не обойдется.
— Ну что могу сказать? Тебе придется быть чертовски убедительным, — рассмеялся Ян Навин и отправился на совещание.
Я уселся за стол, набрал номер редакции «Осеннего вестника» и попросил пригласить к телефону Анну.
— Привет, любимая, — сказал, когда девушка взяла трубку. — Звонила?
— Да! — отозвалась подруга. — Ты когда дома будешь? Я ужин приготовить хочу.
— У меня в семь встреча, так что не раньше восьми.
— Только не задерживайся!
— Хорошо.
Закончив разговор, я раскрыл папку с досье на «Синдикат» Аарона Малоя и поднял взгляд на замявшегося Левина:
— Чего тебе?
— Да насчет ножа, — неуверенно произнес Артур, — а нужен он мне?
— Обязательно, — подтвердил я и решил: — Давай так, завезешь меня сегодня домой, свой старый нож на время дам.
— Хорошо, — кивнул парень, присел на краешек стула и вновь оторвал меня от бумаг. — А насчет внутреннего времени… Это комиссар всерьез говорил?
— Да кто его разберет, когда он всерьез говорит, а когда лапшу на уши вешает. Но определенное зерно в его рассуждениях, конечно, есть.
Я вернулся к чтению документов, но сразу раздался телефонный звонок.
— Крамер, — послышался из трубки голос Эрика Роя, он замолчал, потом добавил только одно слово: — Пьет.
Больше не сказал ничего. Да ничего больше говорить и не требовалось.
— Черт! — с чувством выругался я, взял повешенный на спинку стула пиджак и скомандовал Левину: — Хватай досье и поехали.
Пить Крамеру было нельзя. Совсем. Организм тронутых совершенно не переносил алкоголя; Петр об этом прекрасно знал, но время от времени срывался. И заканчивались подобные загулы обычно хуже некуда.
— Куда? — удивился Артур.
— Бар «Фонарь» знаешь?
— «Фонарь»? — удивился Артур. — Подвозил туда несколько раз инспектора, а что?
— Ничего. Поехали.
Пить Крамер предпочитал исключительно в этом заведении, чем и обеспечил Эрику Рою немало седых волос. Инспектор полиции — не тот посетитель, которого легко выставить за дверь. Отказать ему в выпивке Эрик тоже не мог: когда требовалось, Петр Крамер был чертовски убедительным.
Заработать прозвище Мигрень непросто даже полицейскому.
Когда подъехали к бару, перед входом мрачным пугалом маячила неподвижная фигура сержанта Фольга. Он просто стоял и молчал, но проходившие мимо крыльца люди, чувствуя на себе его угрюмый взгляд, невольно ускоряли шаг; зайти внутрь ни у кого и мысли не возникало. Впрочем, в баре они бы в любом случае надолго не задержались.
— Подожди на улице, — попросил я Артура, сам распахнул дверь, и в нос сразу ударил крепкий дух табака, перегара, рвоты и чего-то еще куда более отвратительного, чем все остальное.
Мертвечины? Не уверен.
— А! Виктор! — обрадовался мне Крамер, сидевший за столом в компании наполовину опустошенной бутылки крепкого пойла, граненого стакана и пепельницы, набитой окурками и полностью, от головки и до конца, сгоревшими спичками. — Не стой в дверях! Давай выпьем!
Окончательно распотрошив коробку, он выудил из нее очередную папиросу и чиркнул спичкой о боковину коробка. Полюбовался на зашипевшее пламя, прикурил, но только затянулся дымом, как его легкие начал рвать резкий надсадный кашель.
— Думаю, вам уже хватит, — заявил я.
— Вовсе нет! — Инспектор грохнул кулаком по столу, наполнил стакан до краев и принялся длинными глотками пить виски. Успел выхлебать лишь половину, а потом его скрутило и с шумом вырвало.
Для тронутых и алкоголь и табак — чистейший яд. Сущности-симбионты их просто не переносят. Но инспектора Крамера это обстоятельство остановить не могло.
Он откашлялся, вытер губы носовым платком и решительно влил в себя остатки виски. С вполне предсказуемым результатом.
— И долго он здесь? — обернулся я к выглянувшему из служебного помещения Эрику Рою.
— Вторую бутылку переводит, — вздохнул владелец заведения.
— Плохо дело, — поморщился я и направился к инспектору.
— Виктор, подожди! — окликнул меня Эрик. — Еще вопрос…
— Не сейчас, — отмахнулся я, решительно ухватил Петра под локоть и, не без труда поставив на ноги, силком поволок в уборную.
— Отпусти меня! — рыкнул Крамер. — Я в порядке! Эрик, скажи ему!
Рой только глаза закатил.
Затащив инспектора в туалетную комнату, я до упора открыл кран с холодной водой и сбил с головы Петра обтрепанную шляпу.
— Перестань! — возмутился тот. — Не надо!
Не надо? Вот уж не думаю!
Не слушая возражений, я сунул голову едва стоявшего на ногах инспектора под тугую струю воды. Волосы его немедленно промокли и облепили уродовавшую затылок старую рану, а сам Крамер обмяк и неожиданно всхлипнул.
— Виктор, я не хотел, — пробормотал он. — Видит Бог, Виктор, я не хотел, чтобы все вышло именно так!
Оно и неудивительно: никто в здравом рассудке не пожелает подставить под выстрел собственный затылок. А рассчитывать пережить подобный инцидент так и вовсе станет лишь глупец.
Пережить-то можно, остаться после такого живым — нет.
Импровизированный душ вскоре подействовал, и Петр Крамер выдернул свою голову из-под струи воды. Оттолкнув мою руку, он вытерся полотенцем, оправил пиджак и совершенно ровной походкой вышел в общий зал. Опьянение покинуло его, словно и не пил вовсе.
Двое подсобных работников, вооружившись лентяйкой и ведром с водой, уже убирали устроенное им безобразие.
— Я что-то пропустил? — спросил инспектор, достал сигару, с отвращением посмотрел на нее и сунул обратно.
— Накрыли алхимическую лабораторию, похоже, там бомбы собирали. — И я вкратце рассказал о событиях сегодняшнего дня.
— Свидетельница отыскалась? — уточнил инспектор.
— Да. В морге.
— Черт! — буркнул Крамер и нахлобучил шляпу на не успевшую толком просохнуть голову. — Лео Марона отпустили?
— Решили задержать на двое суток, — ответил я и посмотрел на строившего мне гримасы Эрика. — Что опять?
— Виктор, есть разговор! — заявил Рой.
— Не сейчас.
— До тебя невозможно дозвониться!
— Набери меня завтра. А лучше оставь сообщение, я тебе перезвоню.
— Но…
— Завтра!
Мы с инспектором вышли на улицу, и там уже окончательно протрезвевший Петр Крамер поинтересовался:
— Вы сейчас куда?
— По делам, но могу тебя домой закинуть.
— Не нужно, — отказался инспектор. — Я в управление. — И он позвал сержанта: — Идем.
Фольг поправил шляпу и молча зашагал вслед за начальником. Я указал Артуру на служебный автомобиль, забрался на переднее сиденье и посмотрел на часы.
— Поехали уже. Опаздываем!
Но прикатили вовремя. Артур всю дорогу гнал как сумасшедший, и, когда машина остановилась у центрального входа больницы Святой Катерины, над капотом клубился белый пар.
— Радиатор проверь, — посоветовал я и поспешил на переговоры со старым гангстером.
Быстрым шагом пересек вестибюль, решив не дожидаться лифта, взбежал на третий этаж по лестнице и уже на подходе к палате Марона был остановлен отчаянно зевавшим детективом из дивизиона по борьбе с организованной преступностью.
— Вы куда? — строго поинтересовался он.
Откинув полу пиджака, я продемонстрировал служебный значок и отправился дальше. То, что дежурный записал в блокнот номер моего жетона, нисколько не волновало. Куда больше беспокоил предстоящий разговор. Слишком уж много зависело от того, как он сложится. Слишком много…
Руководство больницы поместило Адама Марона в двухкомнатную палату; обычно при нем находилось трое охранников, но сегодня в приемной толпились солидные господа в дорогих костюмах, неброских сорочках и траурных расцветок галстуках. Они моему визиту нисколько не удивились, только замолчали да посмотрели хмуро — и все.
С кем-то из них доводилось общаться лично, других знал по фотографиям из полицейских досье, и все это были люди доверенные и проверенные. Никаких новых лиц, никого, кто мог бы сделать ставку на коронацию Леопольда Марона.
И это давало определенную надежду…
— Комиссар Грай, — откашлялся отчаянно нервничавший Сол Коган и указал на вторую дверь, — господин Марон готов вас принять.
Я кивнул и отправился в следующее помещение. Там помимо Адама Марона меня дожидались двое его ближайших соратников, вместе с ним прошедшие путь от уличных головорезов до уважаемых членов преступного сообщества. Морщинистые, грузные, с многочисленными перстнями на толстых пальцах и абсолютно уверенные в себе.
Койл и Филин. Очевидные претенденты на власть в банде.
Сам пациент был плох. Полный сил мужчина со старой газетной вырезки превратился в иссушенную недугом развалину. Черты туго обтянутого кожей лица заострились, бескровные губы превратились в узкие полоски серой кожи, остатки седых волос торчали редкими клочками. Тело укрывало больничное одеяло, из-под него высовывалась лишь правая рука, сухонькая кисть которой судорожно стискивала свисавший на цепочке медальон.
— Говори, — разрешил Филин.
— Господин Марон, — сняв шляпу, произнес я, — речь о вашем внуке Леопольде. Он ведет себя неправильно…
— Что ты знаешь о правилах, легавый? — Адам приоткрыл веки, и взгляд его темных, совершенно не стариковских глаз обжег ничуть не хуже огня.
— По любым правилам нельзя убивать случайных людей, нельзя втягивать посторонних в свои разборки. Если Леопольд хотел отправить послание Белому Кулаку, официантку убивать не стоило. Девчонка не заслужила такой участи.
Подручные Марона многозначительно переглянулись, но старик лишь презрительно скривил тонкие губы:
— Легавый говорит об этике?
— О благоразумии. Ваш внук ведет себя неблагоразумно.
— Не тебе его судить!
— Судить его будут другие, — согласился я. — Только, боюсь, до суда дело не дойдет. Поймите, никто не допустит войну банд накануне выборов. Полиция в стороне не останется, и все закончится очень-очень скверно.
— Угрожаешь?
— Предупреждаю. Если Леопольд не остановится, ему же будет хуже.
— Ты! — Адам Марон разжал ссохшуюся клешню и ткнул в меня изогнутым указательным пальцем с пожелтевшим ногтем. Выпавший из его ладони осколок прозрачного камушка скатился по впалой груди и повис на цепочке. — Убирайся отсюда немедленно или пожалеешь! — захрипел старик. — Мой внук волен делать все, что ему заблагорассудится, и всякие легавые ему не указ! Убирайся!
Он закашлялся и вновь стиснул показавшийся смутно знакомым медальон.
— Уходите, — попросил Филин. Койл молча указал на дверь.
Я пожал плечами, вышел к дожидавшимся окончания разговора гангстерам и, нахлобучив на голову шляпу, заявил:
— Сомневаюсь, что кто-нибудь из вас участвует в авантюре Леопольда; уверен, вы просто выжидаете, как разрешится ситуация. Так я скажу: ничем хорошим она не разрешится. Пока еще есть возможность вернуть все на круги своя, но как только начнется война, пути назад уже не будет. Прикормленные полицейские враз перестанут закрывать глаза на грязные делишки, судьи позабудут об оправдательных приговорах, а прокуроры начнут запрашивать максимальные сроки. Вас, правда, это волновать не должно, для большинства все закончится дорогой в морг. Мое почтение!
И, с шумом захлопнув за собой дверь, я зашагал по коридору. Вызвал лифт, вернулся мыслями к разговору и вдруг вспомнил о выпавшем из руки Адама Марона медальоне. Пораженный неожиданной догадкой, вытянул из-под ворота сорочки собственную цепочку и уставился на осколок прозрачного камушка, нацепленный рядом с нательным крестом.
Амулеты выглядели, будто братья-близнецы!
Вчера Кай Дворкин сказал, что Марк Наговски и Адам Марон знали друг друга чуть ли не с детства; похоже, так оно и было — ведь неспроста же они носили одинаковые медальоны! Что бы это ни значило…
Нестерпимо захотелось избавиться от вещицы, которая связывала меня со старым гангстером — с этой мерзкой, дряхлой развалиной, и, расстегнув цепочку, я снял с нее оправленный в серебро камень. Подумал, подумал, да и спрятал его в карман.
Позже решу…
Забравшись на переднее сиденье автомобиля, я выкинул в окно только-только начатую сигарету и попросил Артура:
— Трогай.
Парень пробудил заточенную в двигатель сущность и уточнил:
— Куда?
Итогами встречи он благоразумно интересоваться не стал. Да по мне и видно, чем все закончилось.
— Отвези домой, — попросил я и, закрыв глаза, начал фразу за фразой восстанавливать в памяти разговор с Адамом Мароном.
Могли я как-то повлиять на него или упрямый старик все решил заранее?
Мог или нет?
Впрочем, какая теперь разница?
Я шумно выдохнул, помассировал виски и напомнил Левину:
— Зайдешь со мной, нож дам.
— Как скажете, — кивнул парень.
Выбравшись из остановившегося у парадного автомобиля, я дождался захлопнувшего дверцу Артура и уже вместе с ним поднялся на свой этаж. Отпер дверь, переступил через порог и недоуменно поморщился, уловив какой-то неприятный запах.
Уж не потекло ли в самом деле хранилище? — мелькнула мысль, но сразу вспомнился ночной ремонт, и я пригласил в квартиру Левина:
— Заходи.
— Виктор! — окликнула меня хлопотавшая на кухне Анна. Выглянула в прихожую и удивилась. — Ты не один? У нас будут гости за ужином?
— Здравствуйте, — смущенно пробормотал Артур, передавая мне прихваченное с собой досье на «Синдикат». — Нет, я уже ухожу.
— Именно, — подтвердил я и кинул папку на тумбочку.
— Хорошо, — несколько озадаченно кивнула девушка и вернулась на кухню.
Я же прошел в спальню, распахнул шкаф и, вытащив с нижней полки потрепанный кожаный чехол со своим старым ножом, вернулся к Левину.
— Пользуйся, — протянул его Артуру.
Тот выдвинул клинок, на зеркальных поверхностях которого темнели редкие царапины, спрятал его обратно и поблагодарил меня:
— Спасибо!
— Да не за что, выдадут табельный — вернешь.
— Хорошо. — И Артур шагнул за порог. — Я вам сегодня больше не нужен буду? — спросил он уже из коридора. — Просто бак немного подтекает, хотел машину на ночь в мастерскую загнать.
— Подъезжай как обычно, с утра.
— Тогда до завтра.
— До завтра.
Я запер за ним дверь, расстегнул пиджак и только тут вспомнил о снятом с цепочки амулете. Повертел безделушку в пальцах, потом усмехнулся и выложил ее в шкаф к уже стоявшей там урне с прахом. Самое место.
— Дорогой, ты долго? — позвала меня Анна.
— Иду! Сейчас!
Избавившись от оружия, я переоделся в домашнее и отправился на кухню. Там принюхался к идущему от плиты аппетитному аромату и, не сумев скрыть удивления, улыбнулся:
— И что у нас на ужин?
— Рагу. — Анна обернулась от кастрюли. — Удивлен?
— Очень неожиданно.
— Захотелось уюта.
Я уселся за стол и поинтересовался:
— Ну и как тебе личный автомобиль?
— Просто сказка! — рассмеялась девушка. — Привезли, увезли. Про подземку и такси можно забыть, как про страшный сон!
— Отлично, — искренне порадовался я за подругу, которой по работе частенько приходилось мотаться по всему городу, и с досадой посмотрел на затрезвонивший телефонный аппарат.
— Не бери, — насупилась Анна. — В кои-то веки вместе поужинать собрались…
— Никуда не поеду, — пообещал я и, поднявшись из-за стола, ответил на звонок: — Грай на проводе. Говорите.
Молча выслушал сообщение, а когда внимательно наблюдавшая за мной Анна встревоженно шепнула: «Что-то случилось?» — отрицательно мотнул головой, прикрыл динамик ладонью и попросил:
— Ерунда. Достань пока бутылку пива из хранилища. Там, слева стоит.
Девушка вытерла ладони о передник, распахнула стальную дверцу и решительно запустила голую руку в заполненное безвременьем нутро хранилища.
— Оставайтесь на линии, — почувствовав, как обмерло все внутри, попросил я, отпустил трубку болтаться на проводе и взял со стола разделочный нож.
Шаг к подруге, и толстый клинок с хрустом вонзился в основание ее затылка. Девушка сдавленно охнула и покачнулась, а я опрометью кинулся в прихожую.
Там локтем рассадил зеркало, и, когда Анна выскочила с кухни, в руке у меня был зажат длинный узкий осколок. Стекляшка полоснула по лицу, и рассеченная кожа начала закручиваться, загибаясь в обе стороны от бескровного пореза. В следующий миг я резким тычком вогнал осколок зеркала в неестественно выпученный глаз и отпрянул назад, поспешно разрывая дистанцию.
Хлынула бурая жидкость, едко запахло алхимическими реагентами; я рванул в спальню, но только распахнул дверцу шкафа, как сокрушительный удар в спину отшвырнул меня прочь.
Голова мотнулась, зубы звонко клацнули, ребра обожгла резкая вспышка боли. Миг спустя я врезался в кровать, крутанулся и свалился на пол с другой ее стороны. Не без труда поднялся на колени, сплюнул кровь из прикушенного языка и уставился на принявшую обличье Анны сущность. Облаченное в искусственную плоть порождение Вечности. Гомункулуса, которого не сумел почуять даже с расстояния в пару шагов.
Вставшее в дверях существо выдернуло из окровавленной глазницы осколок стекла, мельком глянуло на него и небрежно отшвырнуло в сторону. Изуродовавший щеку порез уже затянулся, и на коже алела лишь тонкая нить рубца.
Зеркало — плохая замена служебному клинку с качественным алхимическим покрытием. До которого, к слову сказать, мне теперь уже не добраться.
Хотя…
— Смирись, дорогой, — голосом Анны произнес гомункулус. — Смирись, и ты просто заснешь…
Сплюнув на новенькую простыню красную слюну, я вытащил из-под кровати карабин и спустил курок. Винтовочная пуля прошила гомункулуса насквозь, но тот устоял на ногах, только отшатнулся назад — и все.
Ступив на кровать, я выстрелил второй раз, и обретшее плоть порождение Вечности вышвырнуло в коридор. Следующая пуля угодила в бедро и сбила тварь с ног; она бестолково завозилась на полу, подарив мне тем самым прекрасную возможность поймать на мушку окровавленную голову и метким выстрелом отправить гомункулуса в нокаут.
Спрыгнув с кровати, я бросился к шкафу, но принявшая обличье Анны сущность вдруг резво вскочила, будто только что и не словила четыре полновесные пули. Последний выстрел, уже почти в упор, помог выгадать пару секунд, и, когда перепачканная алхимическим заменителем крови тварь набросилась на меня, я встретил ее ударом вытащенного из шкафа ножа.
Острое лезвие рассекло кожу, ребра и легкое словно обычную бумагу, но нечувствительный к боли гомункулус, не моргнув и глазом, мертвой хваткой вцепился в мое запястье. И сразу — как в заполненную безнадегой, отчаяньем и тоской яму провалился, провалился под лед, а там одна лишь беспредельная печаль.
Жуть…
Помогли заполонившие душу ярость, злоба и ненависть. Они легко пережгли навеянные сущностью эмоции; я стряхнул оцепенение, впечатал гомункулуса в стену и навалился всем весом на рукоять ножа, расширяя и без того немалый разрез. А потом резко отстранился, высвободил клинок и вновь ударил, но уже снизу вверх, под челюсть.
Тварь задергалась, я не дал ей высвободиться и запустил руку в рассеченную грудину. Плоть показалась мягкой резиной, по запястью заструилась едкая жидкость, но мне удалось нашарить окутавшую искусственное сердце сущность и выдернуть ее наружу.
В кулаке будто патрон рванул!
От кисти до самого локтя немедленно растеклась жгучая боль, и все же я не дал сбить себя с толку и усилием воли развеял пойманное в ловушку порождение Вечности. Растворил ее в собственном времени, лишил настоящего, превратил в ничто и никогда.
После, морщась от мерзкого запаха искусственной крови, я переступил через распотрошенное тело и ушел на кухню. Там на пару пальцев плеснул в стакан виски и одним глотком влил в себя обжегший огнем напиток. Шумно выдохнул, поднял так и болтавшуюся на проводе трубку и уже абсолютно спокойно произнес:
— Диктуйте адрес, сейчас буду.
