ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Вернувшись в свой номер, я первым делом сжег магнитную ключ-карточку от номера Джефри, пепел спустил в унитаз, затем подошел к столу, раскрыл вариатор, включил… И задумался. Узнать, когда очнется сэр Джефри и что с ним произойдет далее, я не мог. Сэр Джефри, как и я, в этом времени лишний, а потому его путь можно отследить лишь по флуктуационному следу в состоявшихся событиях. Единственный способ узнать, что произойдет, — прыгнуть вперед на несколько суток, поймать на вариаторе его флуктуационный след, просмотреть все события, я затем вернуться. Однако для этого требуется потратить несколько суток, чтобы обсчитать варианты собственного нахождения в будущем, а такого времени я не имел. В службе стабилизации наблюдение проводится элементарно: один таймстебль отслеживает из будущего поведение хронера, затем передает информацию агенту в прошлом, и все. У меня же напарников нет, если не считать объявившуюся тень из межвременья. Представить, что она отправится в будущее, чтобы узнать, когда очнется сэр Джефри, просто смешно. Если не глупо.

Я отключил вариатор, разделся, принял душ. Тень опять начала строить мне рожи под струями воды, словно ей нравилось купаться.

— Черного кобеля не отмоешь добела, — недовольно буркнул я, но тени было хоть бы хны, и она продолжала резвиться под душем.

Выключив воду, я насухо вытерся, прошел к кровати, лег и погасил свет. Тень, забравшись на одеяло, растворилась во тьме. К сожалению, не навсегда.

Я поворочался в постели, затем снова включил бра. Тень вольготно распласталась поверх одеяла и делала вид, что спит.

— Нечего притворяться, — сказал я. — Пока буду спать, ты будешь сторожить. Если сэр Джефри очнется раньше времени и надумает наведаться, разбудишь.

Тень и ухом не повела, продолжая вольготно лежать на одеяле. Тогда я выключил свет, и мне почему-то представилось, что тень взметнулась с кровати, обернулась черным стражником в латах и с алебардой и начала прохаживаться по комнате, оберегая сон хозяина.

— Юмористка… — пробормотал я, не будучи уверенным, мое ли это разыгравшееся воображение или явь, навеянная эго. Разбираться я не захотел — других проблем предостаточно, — поэтому повернулся на бок и приказал себе заснуть. И заснул.

Когда я проснулся, в окно светило солнце, а тень неподвижно лежала на полу у кровати, как будто всю ночь не смыкала глаз, охраняя хозяина, и теперь уснула с чувством выполненного долга в виде четкого контура стражника с бородкой клинышком, в латах, кирасе и с алебардой. Вряд ли она имела представление о латах, кирасах и алебардах, скорее, выудила образ средневекового стражника из моей головы.

Я спустил с кровати ноги, наступил на нее, но она и не подумала шевельнуться.

— Ну-ну, — сказал я. — Придуриваешься? Тебе на алебарде спать удобно? Продолжай в том же духе.

Хотел вытереть о тень, как о половик, ноги, но, вспомнив, как она отреагировала, когда я послал ее к чертовой матери, передумал. Не к чему с ней ссориться, себе дороже будет. А так, может, еще пригодится — с сэром Джефри она хорошо справилась.

Даже не умывшись, я сел к вариатору и принялся просматривать все, что случилось в реальности с сэром Джефри после моего ухода из его номера. И пока я просматривал, тень и не подумала двинуться с места, продолжая «отдыхать» черным контуром стражника в латах.

Между тем с сэром Джефри происходили весьма любопытные события. Ровно в полночь к нему в номер зашел седой, сухопарый мужчина, осмотрел сэра Джефри, покачал головой, поцокал языком, затем собрал аппаратуру и, воспользовавшись джампом, покинул номер. Еще через полчаса к отелю подъехала «ambulance», и двое крепких парамедиков поднялись на восьмой этаж. В сопровождении коридорного они вошли в номер сэра Джефри, осмотрели застывшего в нуль-времени постояльца, положили его на носилки, спустили лифтом в холл, загрузили в машину и отбыли. Через пару кварталов «ambulance» свернула в тупик, где растворилась в воздухе, прыгнув в будущее.

Нечто подобное я ожидал увидеть, но было и кое-что весьма любопытное. Вокруг седого мужчины и крепких парамедиков сияла аура флуктуационного следа, и это было в порядке вещей. Непонятно другое: ни один из них не был постантом. Нормальные люди, и даже сверх того — пышущие здоровьем, с прекрасным цветом лиц. Рядом с ними я выглядел доходягой, требующим госпитализации и длительного лечения, не говоря уже о любом из таймстеблей, которые, в сравнении с ними, представлялись ожившими трупами, сбежавшими из морга. В то, что эти люди наняты службой стабилизации на временную акцию, не верилось. Кто они тогда? Из далекого будущего они быть не могли — нет там людей, одни постанты. К тому же эта странная аппаратура перемещения во времени, конструктивные особенности которой кое в чем превосходили известные технологии, но кое в чем и уступали.

Я немного посидел, тупо глядя в экран вариатора, но ничего путного в голову не пришло. Вот и верь после этого, что утро вечера мудренее.

Отключив вариатор, я повернулся на стуле и уставился в тень. Тень продолжала неподвижно лежать на полу у кровати все в том же подобии стражника с алебардой. Лучик солнца из окна падал на ее поверхность, но не отражался, полностью поглощаясь в чернильной тьме. Напрасно я окрестил ее юмористкой: меры в шутке она не знала.

— Пойдем купаться, — предложил я.

Тень встрепенулась и вприпрыжку, обгоняя меня заспешила в ванную комнату. Купаться она определенно любила, это я заметил. Причем любила не то слово — обожала. Когда я закончил мыться и, намеренно не выключив душ, вышел из ванной комнаты, она и не подумала следовать за мной, продолжая истово плескаться.

Вытираясь полотенцем, я закрыл дверь и прислушался. Из ванной доносился плеск и утробное урчание, будто мылся медведь. Никогда не видел медведей, моющихся под душем, но картина, представшая перед глазами, была яркой и образной.

Мелькнула мысль быстро собраться и унести ноги из отеля, навсегда оставив тень плескаться под душем, но тут же погасла. Как можно избавиться от собственной тени? Никак. Если на роду написано утонуть, нечего под поезд бросаться. От судьбы не уйти.

Пока тень плескалась под душем, я заказал обед в номер, опять не рискнув спуститься в ресторан, хотя вариатор не давал противопоказаний. Не привык носить на себе лишние двадцать килограммов и не представлял, как с такой ношей буду обедать. Я не мазохист и вряд ли получу удовольствие.

Когда рассыльный доставил в номер обед на тележке, тень все еще продолжала плескаться.

— Ваш заказ, сэр, — сказал рассыльный, прислушиваясь к шуму из ванной комнаты.

— Спасибо.

— Сэр, я не ошибся, сервировав на одну персону? — многозначительно кивнул он в сторону ванной.

— Нет.

Он ухмыльнулся и исподтишка окинул комнату взглядом в поисках женской одежды. Из-за двери донеслось канализационное ворчание, и лицо рассыльного вытянулось.

— Благодарю, — сказал я, сунул ему в кармашек десять долларов и чуть ли не силой выставил из номера.

Не хватало, чтобы меня за педераста принимали! Я хотел ворваться в ванную и устроить тени разнос, но вовремя одумался. Вряд ли она поймет причину негодования.

Я заканчивал обед, когда шум душа в ванной комнате прекратился, дверь распахнулась и на пороге появилась бесформенная черная глыба. Утробно урча, она поелозила полотенцем по бокам и повесила его на ручку двери.

— Так ты еще и звуки издавать умеешь? — спросил я.

Глыба удовлетворенно булькнула и, шлепнувшись на пол, вальяжно потекла ко мне, оставляя на ковровом покрытии влажный след.

«Насосалась, как пиявка», — подумал я, представил, сколько в ней может быть воды, и ужаснулся.

— Не вздумай на меня забираться! — предупредил я. — Мне столько не поднять!

Тень остановилась в нескольких сантиметрах от моих ног, с сожалением булькнула, воспарила над полом и, скручиваясь, как белье, с шумом выжала из себя воду. Воды было никак не меньше кубометра, ковровое покрытие не смогло ее всю впитать, и посреди комнаты образовалась порядочная лужа. А тень, став тонкой, как копировальная бумага, проплыла по воздуху и улеглась на кровать с чувством добросовестно выполненного долга. Что-что, а это она умела.

«Искал коридорный пятно — получите», — машинально отметил я. Как бы порчу имущества не пришлось оплачивать. Лишние расходы в мои планы не входили.

— Тебе обязательно надо сделать гадость? — укоризненно сказал я, но тень не шелохнулась. Чувство юмора у нее было, желание дружно сожительствовать с моим телом наличествовало, исполнительность тоже, но была ли у нее совесть? Моральными категориями она, похоже, не обременена.

Я вывесил на двери табличку «Не беспокоить» и пару часов перебирал на вариаторе возможные пути отхода, разработанные еще в Москве. Обстоятельства изменились, и перепроверка была отнюдь не лишней. В старой версии я не оставлял в номере лужи. Да и тени, гирями висящей на теле, при мне не было.

К удивлению, новые обстоятельства никак не сказались на линии моего предстоящего поведения, а возможность флуктуации, наоборот, снизилась почти на порядок. Как это могло произойти, я не представлял. Быть может, тень из межвременья адаптировала меня к текущему временному континууму?

Я с уважением посмотрел на угольно-черное пятно, вольготно распростершееся на кровати, но оно не отреагировало на мой взгляд. Собственно, а как тень должна была отреагировать? Только так, по-царски снисходительно.

Пока я работал, лужа воды впиталась в ковровое покрытие, и теперь лишь потемневший ворс напоминал о происшествии. В отличие от сэра Джефри, я не являлся завсегдатаем отеля «Виржиния», поэтому мне было все равно, «подмочил» я свою репутацию или нет. Подозреваю, что «завсегдатайство» сэра Джефри было таким же наведенным внушением, как и мой прыжок во времени в кабинете Тамта. Зачем он это делал? Намеренно, чтобы «засветиться» передо мной в холле отеля или чтобы завуалировать свою броскую внешность? Парадоксально, но завсегдатаи вызывают подозрения в самую последнюю очередь: они словно часть интерьера и незаметны в той же степени, как почтальоны, рассыльные и тараканы.

Больше по душе была вторая версия. Во-первых, приятно представлять сэра Джефри в качестве таракана, а во-вторых, от первой версии у меня начинало неприятно сосать под ложечкой. Если меня так плотно, напоказ, опекают, то отнюдь не для раздачи рождественских подарков. Быть может, тень и есть тот самый «рождественский подарок»? Если так, то я очень бы хотел встретиться с Санта-Клаусом.

Больше в отеле делать было нечего, и, хотя до рейса оставалось еще четыре часа, я собрался, заказал такси и покинул номер, чтобы вскоре покинуть и Соединенные Штаты. Надеюсь, навсегда, хотя в наметках на будущее имелась версия посетить Новый Орлеан во время урагана Катрина 2005 года. Однако работа во время стихийного бедствия на территории, кишащей местными мародерами, требовала сноровки, а как я могу ее проявить с непомерным грузом на теле? Это все равно, что победить на Олимпийских играх в беге на сто метров, когда на спину навесили двадцатикилограммовый рюкзак, а твои соперники бегут налегке.

По трапу в самолет я взбирался как на Голгофу.

— Вам нехорошо? — участливо поинтересовалась стюардесса, поддержав меня под локоть в тамбуре.

Я шумно вздохнул. Не хватало, чтобы меня сняли с рейса по медицинским показаниям.

— Мне хорошо! — с апломбом возразил я, изображая из себя выпившего, но не чересчур. Штаты не Россия, пьяных в стельку здесь снимают с рейса.

Стюардесса не поверила, но в салон пропустила. На мое счастье, салон опять оказался полупустым, и соседей у меня не было. Как только я сел, тень тут же соскользнула на пол и разлеглась под сиденьем. И на том спасибо.

Наконец мы взлетели. Стюардесса принялась развозить напитки, с некоторым сомнением предложила мне, а когда я отказался, на всякий случай протянула пару бумажных пакетов. И я взял. А что делать? Играть роль так играть.

Когда стюардесса удалилась, я достал вариатор, чтобы проверить еще одну версию. По старой версии мне не рекомендовалось декларировать доллары, а предлагалось пройти таможенный контроль у девятой стойки, где не заставят открывать кейс. В этот раз я получил ошеломляющий результат. Я мог декларировать валюту, мог не декларировать, и не имело абсолютно никакого значения, к какой стойке таможенного контроля подойду. Нигде меня проверять не будут.

Не доверяя ни себе, ни вариатору, я запустил программу второй раз, затем проверочную программу, но ошибки не обнаружил. Все верно.

Тогда я склонился между кресел и спросил у тени:

— Твои проделки?

Тень задрожала мелкой рябью и поползла под сиденьями куда-то вперед салона.

— Вам нехорошо? — снова раздалось над ухом.

Я распрямился и увидел перед собой сердобольную стюардессу.

— Мне очень хорошо! — огрызнулся я, отключая вариатор, который, надеюсь, стюардесса приняла за ноутбук. — Принесите, пожалуйста, одеяло, — попросил, чтобы отвязаться от нее раз и навсегда. — Спать хочу.

Стюардесса принесла одеяло, я закутался, но, перед тем как заснуть, украдкой заглянул под кресла. Тенинигде не было. Уползла. Ну и пусть себе резвится, лишь бы во сне не давила на меня своей тяжестью.

Я. приказал себе заснуть и заснул.

Обычно мне ничего не снится, а если и снится, то, проснувшись, я ничего не помню. Говорят, это показатель здоровья и психической уравновешенности. Но в этот раз сказались передряги во время акции, и мне приснился сон. Хороший сон, в меру сексуальный, возможно из-за нескольких ложек супа из акульих плавников.

Я. сидел за столом в гостиной московской квартиры и завтракал вместе с дочкой хозяйки Златой. Пили легкое вино, болтали о пустяках. Злата краснела, когда я отпускал комплименты, но глаз в сторону не отводила. Наконец мне показалось, что я могу накрыть ее ладонь своей ладонью, протянул руку…

Пронзительный женский визг выдернул меня из сна как занозу. В начале салона, вскочив с кресла, не своим голосом вопила молоденькая, стройная мулатка, отчаянно отряхивая руками короткую юбку, будто на ней копошилась как минимум пригоршня пауков. Всполошенные криком пассажиры вскакивали с мест, нервно интересуясь, в чем дело.

Первой мыслью спросонья было то, что самолет захватили террористы, но я тут же ее отмел. Какие, к чёрту, террористы, если в вариаторе и намека на подобную версию не было?

— В чем дело? — корректно поинтересовалась прибежавшая на шум стюардесса, и ее выверенное спокойствие мановением волшебной палочки утихомирило переполох.

— Она… она… — запинаясь, начала оправдываться мулатка, продолжая нервно отряхивать юбку. — Она меня за коленку схватила…

— Кто «она»?

— Рука… Черная…

— Какая еще рука? — недоверчиво спросила стюардесса, косясь на пустые кресла рядом с мулаткой.

— Она… из-под кресла вылезла… и… хвать меня за коленку…

Кто-то из пассажиров хмыкнул, кто-то фыркнул. Я еле сдержался, чтобы не расхохотаться.

— Рука шершавая? — серьезно поинтересовался парень в джинсовом костюме. Согласно данным вариатора, русский студент, возвращавшийся домой из международного спортивного лагеря.

— Нет… — растерянно пролепетала мулатка, — Мягкая… Теплая…

Пассажиры в салоне разразились дружным гомерическим хохотом, и только стюардесса сохранила спокойствие.

— Отсюда?

Она откинула пустое соседнее сиденье и заглянула под него.

— Да… Большая такая и мягкая, как кошачья лапа…

Я заглянул под свое сиденье и увидел сотрясающуюся в пароксизме беззвучного смеха тень. Смеется она, видите ли… Подсмотрела мой сон и решила схулиганить.

— Тебе-то что с ее коленок? — укоризненно покачал я головой.

Тень затряслась еще сильнее.

— Кошку никто не везет? — строго спросила стюардесса.

Естественно, никто не признался. Тогда стюардесса пошла по салону, заглядывая под кресла. Когда она приблизилась ко мне, тень предусмотрительно юркнула под мои брюки. Стюардесса заглянула под кресло и недоверчиво покосилась на меня.

— Откиньте одеяло, — попросила она. Сердоболия, с которым стюардесса встретила меня на трапе, в её глазах не было и в помине.

— Зачем? Вы подозреваете, что руки у меня черные, волосатые, а потому мягкие?

— Я подозреваю, что под одеялом вы можете прятать кошку, — строгим тоном заявила стюардесса. В отличие от моей тени, чувством юмора ее обделили. Бывает…

Я откинул одеяло, повертел ладонями.

— Как видите, в меру волосатые, но не на ладонях.

— Давайте проведем следственный эксперимент, — предложил все тот же студент.

— Как это? — не поняла стюардесса.

— Все мужчины будут по очереди хапать девушку за коленку — кого она опознает, тот и виноват, — без тени улыбки предложил он.

Пассажиры снова рассмеялись.

— Чур, я первый! — крикнул невысокий коротышка из пятого ряда.

Мулатка смутилась и опустилась на свое место. Стюардесса ничего не сказала, покачала головой и ушла. Тень мгновенно выплеснулась из-под брюк на пол.

— Давай больше без шуток, — нагнувшись, предложил я, но тень, естественно, ничего не ответила. Однако замерла на месте и не предпринимала поползновений двинуться под креслами вперед.

— Так-то лучше, — сказал я, закутался в одеяло и снова заснул. В этот раз без сновидений.