Глава 8
Братство клинка
Огонь согревал не только тело, но и обледенелую душу волшебника. Он лежал на своей кровати, а в камине горело, потрескивая, жаркое пламя.
Вошедший эльф поставил на столик перед магом высокий стакан и сел в кресло рядом.
— Ты чего туда намешал? — поинтересовался Ален, взяв стакан в руки и подозрительно принюхиваясь.
— Заткнись и пей, — хмуро огрызнулся стрелок.
Маг пожал плечами и залпом осушил полстакана.
— Ну и дрянь! — скривился он. — Лучше бы еды притащил.
— Тебе бы только жрать! — снова огрызнулся Арэн, впрочем несколько смягчив суровый тон.
— Да за что ты на меня взъелся, лучник? — с легкой обидой в голосе спросил Ален.
Эльф не ответил. Повисло ледяное молчание, и даже жаркое пламя камина неспособно было его растопить.
Ален поежился.
— Вообще-то я собирался воспользоваться «воздушной тропой» на обратном пути, а не «серой», — словно извиняясь, проговорил он. — Но это все равно удлинило бы наш путь на несколько дней.
— Ты не мог просто сказать, что не сможешь протащить такой груз? — взвился обозленный эльф. — Ничего бы не случилось, если бы мы воспользовались другим путем!
Его длинные белые волосы разметались по плечам, зеленые глаза метали молнии.
— Но я же протащил, — с довольной улыбкой сказал Ален. — И вместо трех дней по «воздушной тропе» это заняло всего один час.
— Это чуть не заняло всю твою оставшуюся жизнь! — рявкнул разъяренный эльф. — Самонадеянный мальчишка! О чем ты только думаешь?!
Маг вскочил на ноги. Ярость полыхнула в синих глазах, но в зеленых она горела уже давно и только набрала силу.
— Возьми свой меч и выходи на улицу! — прорычал волшебник. — Решим это сейчас!
Арэн резко развернулся, алый плащ взметнулся над полом, через мгновение хлопнула дверь командорской избушки. Пламенный поглядел на свои перчатки и понял, что бесполезно пытаться надеть их сейчас на перебинтованные и нещадно болящие руки. С силой стиснув рукоять клинка, Ален быстрым шагом покинул избушку. Вечер только вступал в свои права, с неба сыпали редкие острые снежинки.
Выхватив клинки на ходу, он напал на эльфа без предупреждения, но тот был готов.
Отбив двойной выпад парных, слегка изогнутых мечей прямым клинком и дагой, эльф мгновенно перешел в наступление, устремив клинок в сердце Алена, а дагу — в бок. Маг легко увернулся, и смертоносная пляска звенящей стали началась.
Лисенок и Росомаха, стоящие на часах, встревоженные звоном стали, наблюдали за командорами, не решаясь приблизиться к ним. Достаточно было взглянуть на искаженные холодной яростью лица, чтобы понять, что драка не шуточная, и не дай боги попасть под горячую руку. К тому же при всем желании остановить друзей было некому — сегодня в лагере осталось только пять человек. Даже Василиса, которая не раз разнимала драки, то и дело возникавшие между ребятами в лагере, всего парой слов (а при необходимости могла подкрепить слова ударом кожаного кнута, с которым в последнее время не расставалась), с молчаливым ужасом наблюдала за сражением. Мастерство обоих переходило границы возможного.
«О, боги всевеликие, что я делаю? — в ужасе подумал Ален, пытаясь запрятать за барьер воли прорывающегося Зверя. — Зачем я дерусь с ним?»
«Что я делаю, Кошмар меня сожри?» — в это же время остервенело думал Арэн, не останавливая игру смертоносных клинков.
Взмах хищного стального крыла был отбит короткой дагой, а узкий клинок уже искал путь к горлу противника. Маг шагнул под руку эльфа с целью ударить того рукоятью второго клинка в лицо, но в тот же момент получил сильный удар ногой в колено. Перекатившись по земле, Ален вскочил на ноги, чтобы отбить удар тонкого клинка и перейти в глухую защиту. Арэн дрался с такой яростью, что волшебнику невольно пришлось отступить.
Время замедлило свой бег. Улучив момент, Ален бросился вперед и вбок, дага эльфа оцарапала ему лицо. Но чуть изогнутый клинок прочертил глубокую рану в левой руке лучника. В следующий миг сильный удар в спину сбил Алена с ног. Тонкий клинок устремился к противнику, и в зеленых глазах мелькнуло удивление, когда волшебника не оказалось на земле. Сильнейший удар — и правая рука лучника повисла безвольной плетью. Следующий удар по ногам заставил его упасть на колени.
Удержав метнувшуюся вверх дагу своим клинком, Ален с силой ударил эльфа кулаком в лицо.
Наклонившись над распластавшимся на земле лучником, маг прорычал:
— Больше никогда не смотри на меня свысока! — И, отвернувшись, быстрым шагом вошел в избушку, только хлопнула входная дверь. Драка ничуть не умерила бушевавшую в сердце Алена бурю. Он был крайне зол.
Эльф с трудом поднялся на ноги, и Василиса бросилась поддержать его.
— Пойдем, Арэн, я перевяжу твою руку, — сказала девушка, обнимая нетвердо стоящего на ногах лучника за талию.
Эльф, не чувствуя льющейся по лицу крови, потерянно уставился на захлопнутую дверь домика. Домика, который стал для него пристанищем, обретенным впервые за прошедшие годы. Арэн был очень молодым, по меркам своей расы, эльфом — ему едва минуло сорок. Но за свой век он повидал больше горя и лишений, чем многие его сородичи переживали за отведенное им тысячелетие. Он был изгоем, выродком, мутантом. Эльфы признавали его своим, скрипя зубами, а сам Арэн слал их за Грань и предлагал показать дорогу. Он был изгоем для всех, даже для себя самого. Но появился этот маг, и Арэн поверил, что сможет отыскать себя. Он обрел зыбкую пока еще, но крепнущую надежду, что он выяснит, что же происходит и кто на самом деле принц-изгой Areshinielite. И теперь он чувствовал, как стремительно рушится едва обретенная опора под ногами. Кажется, он только что потерял своего последнего верного друга.
— Я не желал такого…
— Пойдем, Арэн, ну же!
Прихрамывая, эльф послушно побрел в лазарет.
Пока Василиса обрабатывала глубокую длинную рану на руке лучника, он даже не шелохнулся, едва ли чувствуя сейчас хоть что-то, кроме горечи в душе. Гордый, высокий, красивый и сильный не только телом, но и духом эльф сейчас казался Василисе сломленным, смертельно усталым и постаревшим. Она не решалась расспрашивать о причинах драки.
— Сядь ровно, — сказала девушка. — У тебя рука выбита, я сейчас вправлю… Потерпи, будет больно.
Он безучастно кивнул, выполнив ее просьбу. Василиса мастерски вправила выбитый сустав — практика в таких делах у нее была немалая. Лучник даже не поморщился, хотя от такой боли должен был заорать.
— Арэн, приди в себя, пожалуйста, — попросила она. — Он отходчивый. Позлится и прекратит. Вот увидишь, завтра он даже не вспомнит о вашей драке!
Стрелок повернулся к девушке, и то, что она увидела в изумрудно-зеленых глазах, едва не заставило ее расплакаться. Вся душа эльфа, одинокая и отовсюду изгнанная, была перед ней как на ладони.
— Я так виноват, Василёк! — произнес эльф.
А девушка, повинуясь внезапному порыву, подалась вперед и крепко обняла эльфа. Он молча обнял ее в ответ.
— Ты не один, слышишь? — Ее огромные прекрасные глаза глядели прямо в душу стрелка. — Ты не один и никогда не будешь один!
— Василёк…
Их лица оказались так близко, что, не вполне осознавая свои действия, Василиса вдруг горячо поцеловала эльфа. Надо отдать Арэну должное, он одно мгновение еще помнил об Алене, прежде чем забыть обо всем на свете, кроме этих нежных рук и сладких губ…
Несколько чудесных секунд Арэн был счастлив. Но потом в его взоре снова появилась вина.
— Зачем?.. — тихо спросил он. — Я же знаю, что ты любишь его.
Василиса склонила голову и, освобождаясь от объятий эльфа, пробормотала:
— Мужчины, которые говорят, что что-то знают о женщине, на самом деле не знают ничего.
Сбитый с толку лучник смотрел, как Василиса берет влажный бинт, собираясь стереть кровь с его разбитого лица и прижечь обеззараживающим раствором рассеченную бровь.
— Почему? — снова спросил он, чувствуя прикосновение мокрого бинта и нежной руки.
Она промолчала, но ее васильковые глаза сказали все лучше любых слов.
И лучник понял: она и в правду любила его. Его, командора из легиона Штормов, Ветра Смерти, Белого Волка, принца-изгнанника, просто Арэна…
Он достал из внутреннего кармана сверток.
— Ты знаешь, я ведь привез тебе кое-что… Ал меня убьет, когда узнает.
Тончайший белый шелк легко соскользнул с гладкого металла. Василиса ахнула. Это была мифриловая диадема, искусно выполненная в виде мельчайших цветов тончайшей ковки и украшенная сапфирами. Колокольчики и васильки.
— Арэн… — ахнула девушка и подняла на лучника взгляд. — Я не могу принять это…
С улыбкой и трепетом он надел диадему на голову Василисы.
— Тебе так идут сапфиры, — восхищенно выдохнул он.
Их взгляды встретились, и, когда они улыбнулись друг другу, это был союз двух душ, чистых и одиноких.
Неожиданно, словно лезвие мрака, их разделил чуть слышный, полный ярости рык.
Они одновременно посмотрели на дверь. Василиса выглянула в окно.
— Он тренируется на «тропе смерти», — спокойно сообщила она. — Похоже, хочет просто выпустить пар. Что ты ему такого сказал?
— Назвал его самонадеянным мальчишкой, — смущенно ответил Арэн.
— О-о… — Василиса укоризненно покачала красивой головкой. — Хотя, зная Алена, я не сомневаюсь, что он это заслужил в полной мере.
— Наверное, не в этот раз. Я его сильно разозлил.
Эльф и девушка обменялись одинаково растерянно-виноватыми взглядами.
Ален в бешеном темпе бежал по «тропе смерти» уже в пятый раз. Десять метров по узкой доске, бегом, проскочить меж раскачанных маятников, утыканных шипами, вперед на руках по перекладинам… Проклятие, как болят руки! А еще они скользят от пропитавшей бинты крови. Демонов снег, как он мешает, и острые снежинки режут глаза, делают опоры ненадежными! Яростный рык — и гибкое, послушное тело, раскачавшись на последней перекладине, брошено через яму, залитую ледяной водой. Дальше, по шатающимся доскам, подвешенным на цепях, в метре другая доска, руками не держаться! Ловкий прыжок, еще, еще! Вниз по узкой доске сквозь восемь запущенных «вертушек», бегом, вперед! Проскочил, теперь колесо водяной мельницы (проклятие, жутко холодная вода!), оно запущено вниз, вверх по нему, вверх, вверх! С колеса прыжок на узкую доску, нога соскользнула, проклятие! Удержался. Бегом вперед, по вкопанным вертикально в землю палкам, с одной на другую, упасть — значит умереть, прыжок, другой! Снова висячие перекладины, раскачаться на одной, кувырок, как легко летит вперед сильное, тренированное тело! Отпустить перекладину, кувырок в воздухе! Упасть — значит умереть!
Изогнувшись, маг зацепился за следующую палку ногами, кувыркнулся, бросил себя вперед и, с силой оттолкнувшись от последней перекладины, приземлился в окончании «тропы смерти».
Пятый раз. Паршиво, паршиво! В прыжке с переворотом надо было дать большую силу толчку, провернуться еще раз и прыгнуть с более высокой точки!.. Эх!..
Руки пульсировали вспышками дикой боли, горело колено, по которому попал кованый каблук сапога эльфа. Случись такое в битве, Пламенный вряд ли бы даже заметил столь пустячную травму. Но получить такое от друга… Тут была задета гордость, в сто раз усиливающая боль. «Арэну сейчас хуже», — с яростью подумал маг и снова побежал к началу «тропы». Свою змейку он оставил в избушке, не желая, чтобы та помогала ему на этой тренировке.
Взобравшись по канату и прыгнув на узкую доску, маг заметил, как, едва заметно прихрамывая, его друг подошел к тренировочному комплексу. Ален побежал вперед. Он проклинал себя за то, что так ответил эльфу, все можно было решить без драки, усмирив свою гордыню! Маг ругал себя последними словами. Он проклинал себя за то, что успел так привязаться к этому проклятому эльфу. Кроме Анжея и Леона, у Алена не было друзей. Друзей, о которых можно было сказать — братья. А теперь появился проклятый эльф, и Ален с удивлением и яростью понял, что он без тени лукавства может назвать стрелка братом! Да и кто, вообще, такой этот эльф, если Ален помнит, что он был в его прошлой жизни? Пусть не помнит, но чувствует. И не был этот зеленоглазый эльфом, не был! А кем тогда был?..
Красные пятна на канате подсказали стрелку, что руки волшебника в весьма плачевном состоянии. А ведь для мага, как и для воина, здоровые, сильные руки — залог мастерства.
Ален проскочил маховики и прыгнул на висячую лестницу, краем глаза наблюдая за Арэном.
— Долго ты еще собираешься над собой издеваться? — негромко, но так, чтобы Ален услышал, поинтересовался стрелок.
Сжав зубы, маг не ответил. Ловкий прыжок с последней ручной перекладины на шатающиеся доски… Прыжок, прыжок, руками не держаться!
Лучник внимательно следил за тем, как движется волшебник. Судя по резким прыжкам, он был очень зол. Бежит, чуть склонив корпус вперед, голова поднята, взгляд устремлен вдаль. Да он готов к атаке, готов нашинковать мелкими ломтиками, только покажи врага!
Эльф даже немного завидовал ловкости и скорости друга. Сам Арэн не зря получил свое звание высшего мастера, но Алена в серьезной битве никогда не пожелал бы в качестве противника. Уж лучше плечом к плечу с этим сыном Кошмара, который на черного гнилла готов броситься с голыми руками!
Ален не ценил свою жизнь. Скорее, изо всех сил звал смерть, но по какой-то причине не мог дозваться. А возможно, он не хотел умирать, но не видел иного выхода. Что-то с волшебником было не так, но лучник не мог пока понять, что именно. Что-то грызло его изнутри, сжигало, заставляя ненавидеть весь мир, а больше всего — себя.
Пока стрелок размышлял, Ален мягко спрыгнул на землю и пружинистой походкой подошел к началу «тропы». Остановившись возле подпирающего стену эльфа, он бросил:
— Отойди.
— Может, хватит издеваться над своими руками? — со спокойным добродушием спросил Арэн. — Они и так заживать будут месяц.
— Отойди.
Эльф внутренне содрогнулся, но внешне оставался все таким же безмятежным.
— Хочешь, чтобы я попросил у тебя прощения, Ал? — Он выпрямился, глубоко вздохнул, а через миг плечи его поникли. — Так я прошу.
— Отойди, Волк.
Синие льдинки глаз хоть и оставались холодными, но все же чуть потеплели. Белый Волк усмехнулся уголками губ, сбросил свой пижонский красный плащ, первый влез по канату вдоль стенки и ступил на «тропу».
«Даю тебе фору в пятнадцать секунд, самодовольный упрямый придурок», — мысленно сказал маг вслед эльфу и начал отсчет.
На тридцатый удар сердца Ален молнией сорвался с места.
Арэн был быстр. Очень быстр, как любой нормальный эльф. Но Ален просто не мог заставить себя добровольно уступить первенство другу.
Стрелок легко держал фору до шатающихся досок, которые, без подготовки, оказались для него сложным препятствием. Сквозь «вертушки» эльф бежал, чувствуя, как маг дышит ему в затылок. На водяное колесо он прыгнул, рассчитывая, что прыжком сразу покроет половину препятствия.
Он только не учел, что вода намерзла ледяной коркой на это препятствие и сыпучие снежинки добавили скользкости. Первая же ступенька сломалась под его ногой. Он среагировал быстро. Пытаясь не дать ноге провалиться и застрять в проломленной дыре, рванулся в сторону и, не удержавшись на скользкой доске, упал.
Сумасшедшая скорость, смазанное пятно вместо фигуры в черном. Ален успел. Эльф висел над рекой, а маг держал его за руку.
— Там, внизу, камни! — крикнул Ален. — Ты разобьешься!
Он попытался вытащить эльфа, но удержаться на покрытом ледяной коркой колесе было почти невозможно. После полуминутных безуспешных попыток Арэн свалился в реку. Следом за ним полетел и Ален.
— Ненавижу холодную воду! — За яростным воплем последовала отборная ругань.
Маг упал, удачно миновав подводные камни, эльфу же повезло меньше. Со всего маху он ударился головой о скрытый водой булыжник. Потерявшего сознание эльфа понесло вниз течением. Маг, забыв обо всем, бросился следом.
Виталик, стоящий на часах с южной стороны, первый заметил командоров. Крикнув тревогу, он помчался с поста вниз.
Быстро настигнув в воде эльфа, Ален, гребя одной рукой, другой крепко держал друга за шиворот. Бороться с течением ему было тяжело.
От сильного удара распахнулась дверь конюшни, и огромная черно-серебристая тень даже не сочла нужным воспользоваться воротами, чтобы покинуть лагерь. Увидев карабкающегося, как кошка по стене, коня, Лисенок, бегущий к выходу от восточного поста, остановился и протер глаза. На миг конь замер в верхней точке, а затем перемахнул стену и исчез. Помотав головой, Леня побежал дальше.
Стараясь не замечать обжигающего холода и немеющих конечностей, Ален греб изо всех сил.
Эльф очнулся достаточно быстро, но его мышцы от холодной воды скрутило жгутом, и двигаться он по-прежнему не мог.
— Отпусти, — прохрипел обездвиженный эльф. — Нам двоим не выбраться.
— Заткнись, орочья морда! — огрызнулся парень. — Лучше попробуй пошевелиться!
Стрелок попробовал. Дикая боль пронзила его тело, и невольный стон вырвался сквозь сжатые зубы.
— Держись, брат! — Губы мага посинели, он едва мог говорить. — Держись и шевелись, иначе умрешь!
Погода в последние сутки стояла на редкость холодная. Вода уже сегодня должна была превратиться в лед.
Тяжелые ботинки с обитыми металлом подошвами мешали плыть, кожаный доспех изрядно намок и тянул ко дну. Захлебываясь, маг отчаянно сопротивлялся сильному течению.
Огромная черная туша вынырнула из воды в тот момент, когда Ален почти уверился в мысли, что ему конец. Мертвой хваткой вцепившись в серебристую гриву, он подтащил поближе к горячей шкуре коня себя и друга.
— Я уж думал, все, — с трудом выговорил волшебник.
Къяр покосился на хозяина фиолетовым глазом и фыркнул.
Огромный конь вытащил друзей на берег, как раз когда подбежали дубравцы. Дрожащий эльф свалился на землю, через миг, не устояв, упал на колени и маг. Его вырвало мутной водой.
Росомаха и Виталик бросились поднимать эльфа, а Лисенок и Данила — волшебника.
— Что случилось? — обратился к командорам Росомаха.
В ответ маг выругался, попутно объяснив, что они свалились в реку, потому что кто-то пожалел хорошего дерева на водяное колесо.
— Ненавижу холодную воду! — выговорил он синими от холода губами. — Если бы это была армия, — он посмотрел на эльфа, — ты был бы мертв уже три раза.
— Три раза умереть нельзя, — с трудом ответил лучник. — Только один.
— Ты просто не пробовал.
Они помолчали, стараясь, по возможности, передвигать ногами. У ворот их ждала перепугавшаяся Василиса. Поглядев на промокших друзей, она скомандовала ребятам:
— В лазарет их, быстро!
— Орка этого в лазарет! — Ален уперся ногами в землю и попытался встать самостоятельно. — Он расшибся о камни, а я только искупался!
Девушка обернулась и так посмотрела на волшебника, что у любого бы язык отсох и пропало желание спорить. Но только не у Алена, который в ответ обжег медсестру таким взглядом, что она надолго зареклась ему перечить.
— Калигул!
Верный къяр оттеснил в сторону рыжего Данилу, подставляя свою широкую спину под руку хозяина. Крепко вцепившись рукой в гриву коня, тот забросил себя ему на спину.
— Василиса! — Маг указал рукой на эльфа. — Посмотри! — В этот момент Арэн снова потерял сознание. Из рассаженного виска по лицу текла кровь, обильно пропитывая длинные белые волосы. — Если ты сейчас ему не поможешь, то он умрет. Внешние раны я могу заживить… — Ален осекся и сжал в кулак обожженную руку. — Боюсь, даже эта маленькая магия мне сейчас недоступна. Послушай, у Арэна повреждена голова, а я не целитель. Лисенок, поможешь Василисе!
Леня приложил к сердцу сжатый кулак.
Пятками развернув коня, маг замысловато свистнул, посылая его с места в карьер.
Остановился он далеко от лагеря. На вершине утеса, того, на который он часто уходил побыть в одиночестве, Ален тяжело свалился со спины Калигула.
— Принеси дрова, там, за шиповником…
Конь исчез, а Ален подполз к небольшому каменному навесу, укрываясь от пронизывающего ветра. Под навесом в тайнике всегда были сложены кремень, нож, растопка, бутылка с маслом и всякие полезные мелочи.
Через минуту къяр принес связку дров, бросил у глубокого кострища и ловко разорвал веревку, щелкнув трехсекционным копытом. В отличие от копыт простых лошадей къярское было разделено на три гибких и цепких «пальца», соединяющихся и разделяющихся по желанию коня.
Волшебник быстро и умело развел костер, бросив в пламя три щепотки желтого порошка, чтобы огонь горел всю ночь. Вытащив из тайника плед, он начал с трудом стягивать с себя промокшую и заледеневшую одежду. Шнурок на жилетке никак не поддавался, намертво заледенев мокрым узлом. Пришлось его разрезать. Расшнуровать ботинки было еще сложнее. Ален чувствовал, как руки немеют и тело перестает слушаться.
«Шевелись, волшебник. Ты замерзнешь насмерть», — услышал маг.
Он все-таки разделся и, накинув на плечи плед, подполз к огню, тщетно пытаясь согреться. Крупная дрожь конвульсивно сотрясала обмороженное тело. Израненные руки жгло болью, бинты пришлось снять.
«Так вот почему ты сбежал. — Фиолетовые глаза с любопытством разглядывали нагого волшебника. Ален бросил на къяра злой взгляд. Калигул был кем угодно, только не дураком. — И, как видно, ты не гордишься этим. И даже скрываешь».
— Д-да, — с трудом ответил парень. — И пусть оно остается тайной.
«Тяжело тебе. Скорее умрешь, чем позволишь кому-либо узнать… Тяжело».
— Заткнись, — огрызнулся Ален. — И отверни от меня свою рожу.
Къяр умолк и лег поближе к магу, закрывая с подветренной стороны.
«Прижмись к моему боку. Быстрее согреешься».
Волшебник подполз к коню и прижался спиной к его горячей шкуре.
— Я ошибся, приняв это тело, — проговорил он. — Ошибся, согласившись принять эту жизнь. Тебе, Калигул, дали обещанное тело и изменили его должным образом. Меня же обманули. Заведомо обрекли на суррогат существования. — Он дрожал, слова лились сами собой. — Ты, разумный, без остатка вытеснил прежнего хозяина тела, если он вообще был. А я… Понимаешь, человек, как и любой истинно разумный, силен. Этот человек обладал незаурядным умом и несгибаемой волей. Теперь же… — Он умолк и сглотнул комок в горле. — Теперь я один. И не знаю, что делать дальше. — Маг зевнул и лег, заворачиваясь в плед поплотнее. — Да зачем я тебе все это рассказываю… Не обращай внимания. Это ничего не значит, так, бред изгнанника…
«Спал бы ты уже».
Мысль къяра было последним, что долетело до засыпающего сознания.
…Он не мог вдохнуть. Пытался и не мог. Кровь заполняла рот слишком быстро. Он полз. Полз по трупам. «Жить… Жить…» — эта мысль была единственной в замутненном сознании. Невозможная боль мешала двигаться.
— Хе, этот живой!
— Дай-ка посмотрю…
Его перевернули на спину. Кровь немедленно залила рот, и, чтобы не захлебнуться, Ален повернул голову вбок. Сквозь пелену он разглядел над собой двух огромных воинов со знаками различия нимадоргской армии.
— Живучий парнишка! — Воин постарше, склонившись над маленьким магом, потер заросший подбородок. — И как это ты еще дышишь? А ведь еще совсем мальчик, молоко на губах не обсохло.
— Да добей ты эту сильенскую тварь! — плюнул второй, довольно молодой, воин.
— Подожди, Бриат. Это не рядовой… — Воин наклонился к Алену поближе и спросил на сильенском языке: — Ты меня слышишь, малыш? Ты ведь офицер? Хочешь жить, а, паренек?
Ален боролся за каждый вдох, судорожно заставляя свое сердце биться. И все-таки он нашел в себе силы ответить на нимадоргском:
— Смерть… ничто… освобождение…
— Что там бормочет эта сильенская свинья? — грубо спросил тот, кого назвали Бриатом.
— Говорит, что не боится смерти, — нехотя ответил воин.
Ален разглядел в лице склонившегося над ним нимадоргца острую жалость и искреннее восхищение.
— Передай… своему… другу… что он… сам… свинья… — Синие глаза, замутненные пеленой агонии и боли, без страха смотрели в карие глаза нимадоргца.
— Кончай его, Бъерн! Что еще этот червяк там бормочет?
— Прояви уважение к умирающему, Бриат! — Бъерн выпрямился и незаметно улыбнулся в густые усы. — Он назвал тебя свиньей.
Бриат схватил Алена за наплечник и поднял над землей, не замечая слишком большого, для маленького тела, веса.
— Что ты сказал, отродье сильенской потаскухи?
— Ты… нимадоргская… свинья… — Слова давались Алену с трудом, борьба за каждый вдох вот-вот грозила закончиться смертью.
Воин с силой швырнул маленького мага на землю. Ален сразу же перекатился на живот, чтобы сплюнуть заполнявшую рот кровь. Теряя сознание, он пополз вперед.
— Бриат, не стоит. Он и так обречен!
Копье пришпилило Алена к земле, прошив правое легкое. Маг дернулся и последним усилием приподнял голову, оборачиваясь, чтобы встретиться взглядом со вторым нимадоргцем.
— Папа… — Может, суровому воину только послышалось это слово из уст умирающего мальчишки, ведь у него самого был такой же голубоглазый и светловолосый сын.
В темно-коричневых глазах по-прежнему была острая жалость и мольба о прощении. Ален улыбнулся, медленно опуская голову на землю. Выдохнув, он больше не вдохнул. Кровь все еще текла из приоткрытого рта.
— Ты мерзавец, Бриат. — Бъерн опустился на колени и закрыл Алену глаза. — Этот мальчишка был моложе тебя раза в два и наверняка не по своей воле на войне. Приятно тебе убивать детей?
«Свободен…»
«Размечтался».
«Но я же умер!»
«Э, нет, дружок, ты не умрешь!»
«По-моему, уже поздно это обсуждать. Я ведь уже умер. Это значит, что я свободен».
«Это только по-твоему. Ты подписал договор, не забыл?»
«Не забыл».
«Пока не выполнишь договор, права на смерть у тебя нет! Марш обратно в тело!»
«А что я буду с ним делать?! Оно неспособно на жизнь! И вообще… больно…»
«И с каких пор тебя это пугает?! Боль я уйму. Пять минут в твоем распоряжении будет, потом возьмешь жизнь нимадоргцев».
«Ты все-таки сволочь».
«Я твой хранитель».
«Сволочной же из тебя хранитель…»
«Какой есть! Марш обратно!»
Легкий кожаный доспех скрипнул, когда он поднялся. Копье сантиметров на тридцать торчало из груди, пробив плоть насквозь. На глазах у онемевших нимадоргских воинов Ален обломал зазубренный наконечник и, заведя руку за спину, выдернул древко.
— Нимадоргская свинья. — Полусотник сплюнул под ноги молодому воину. — Прихвостень некромантов. Считай, что ты уже труп.
Двуручник рассек воздух в том месте, где мгновение назад была голова маленького волшебника. В следующий миг легкий, чуть изогнутый меч перерезал горло воина. Ален придержал падающего Бриата, жадно глядя ему в глаза. Нимадоргский воин умер быстрее, чем затянулись раны: их было слишком много. Ален выпрямился. Повернулся ко второму.
Бъерн стоял, не пытаясь поднять оружие и безучастно наблюдая за происходящим.
— Мне приказано взять жизнь и у тебя, — с сожалением сказал Ален. Подкинув в руке меч, он поймал его за лезвие и спрятал в ножны. — Но я не обязан подчиняться. Прости за твоего десятника, Бъерн. Прощай. И спасибо за то, что отнесся ко мне, как к человеку. — Ален поклонился и повернулся, чтобы уйти.
— Почему?
Ален, полуобернувшись, поглядел на воина:
— Смерть — это свобода, для меня недоступная. Как и жизнь. Ты живешь. Цени это. — И зашагал прочь.
«Дурак».
«Благородный дурак, ты хочешь сказать?»
«Хочу и говорю! Дурак! С такими ранами тебе не хватит сил одной жизни добраться до своих!»
«Так пошевели задницей и помоги мне!»
Невнятное ворчание нелицеприятного содержания было ему ответом.
А он шагал по трупам и думал. Думал о том, что же такое важное он забыл…
Проснувшись, Ален рывком сел. Обхватил голову руками.
— Я забыл свое имя, — простонал он.
«Мое истинное имя, — жгла огнем одна-единственная мысль, — мое истинное имя!»
— О боги всех миров… Я забыл, забыл!
Къяр поднял голову и ткнулся мягким носом в плечо волшебника. Ален машинально погладил его, другой рукой вцепившись в свои золотисто-рыжие волосы.
— Это конец… Что? — Юноша повернулся и поглядел в умные фиолетовые глаза Калигула. — Нет, не подумал… — Он улыбнулся, почесав коня за ухом. — Ты прав, къяр. Стоит попробовать.
Солнце медленно вставало над лесом. С трудом приведя свою одежду в относительный порядок, маг заново перебинтовал покрытые засохшей коростой руки и направился обратно в лагерь.
Первым делом Ален побежал в лазарет, отмахнувшись от расспросов. Ни Арэна, ни Василисы там не оказалось. Выбежав, он поймал Лисенка за шиворот и спросил, где эльф и девушка. Леня махнул рукой в сторону командорской избушки.
Прыжками добежав до двери, Ален осторожно отворил ее и вошел в комнату эльфа.
Его друг, бледный до прозрачности, лежал на своей кровати без сознания. Его дыхание едва можно было различить, полог смерти, столь знакомый магу, четко проступил на лице эльфа. Голова у него была перевязана. Василиса вскинула на Алена усталые заплаканные глаза.
— Ты в порядке? — слабым голосом спросила она.
— Да, конечно, — растерянно ответил юноша, подходя ближе.
Остановившись рядом с Василисой, Ален поглядел на друга.
— Как он? — тихо спросил он.
Василиса всхлипнула, закрывая лицо. Ален положил руку ей на плечо, девушка поднялась, обняла мага, дрожа всем телом, и расплакалась.
— Василёк… — Ален обнял ее, гладя по волосам, — не плачь, девочка, ты ни в чем не виновата.
— Я не знаю, что мне делать, Ал! — в отчаянии всхлипнула девушка. — Он не приходит в сознание со вчерашнего дня! Мне кажется, он умирает!
— Василёк, не плачь… Командоры не умирают от удара головой и обморожения.
Ален говорил с уверенностью, которой не чувствовал. Он мог выдернуть раковую опухоль из тела маленькой девочки, но не мог обезвредить яд в крови. Мог легко заживить внешние раны, но не мог справиться с внутренними повреждениями. Ален был в первую очередь убийцей и лишь немного — врачом. Но Василиса с такой доверчивостью вскинула на него взгляд, что Ален просто не смог ее разочаровать.
— Все будет хорошо. Поверь мне.
Ален провел тыльной стороной ладони по лицу девушки и легонько коснулся губами переносицы. Она кивнула.
— Побудь с ним еще немножко, цветочек мой. Я скоро вернусь.
Ален выбежал на улицу, едва успев накинуть куртку и вернуть на место змейку-обруч. Не останавливаясь, он свистнул къяру и запрыгнул тому на спину. Конь сорвался в галоп.
…Перепрыгнув забор прямо со спины коня, парень бросился в дом.
— Мама! — крикнул он. — Мама, где ты?
Матери в доме не оказалось. Он выбежал на улицу, обежал вокруг дома, заглянул в сарай. Мать была в теплице.
— Мама, мамочка, ты мне так нужна!
Карина обеспокоенно поглядела на Алена.
— Что случилось?
— Мам, я знаю, что ты талантливый целитель…
— Тебя опять ранили? — испугалась она. — Серьезно?
— Нет, со мной все хорошо! Мам, послушай, Арэн ранен… Я не знаю, что с ним…
— Твой друг эльф? Что случилось?
Карина, не теряя времени, побежала домой переодеться, они разговаривали на ходу.
— Мы вчера упали в реку, я отделался тем, что слегка обморозился, а Арэн расшибся о камни. У него разбита голова, и он со вчерашнего дня не приходил в себя.
Женщина остановилась и внимательно поглядела на волшебника.
— Сильно расшибся? Позвоночник поврежден?
— Я не знаю… — Маг обхватил голову руками и скривился, как от сильной боли. — Помоги мне, пожалуйста, это я виноват, что он упал…
Карина быстро переоделась и собрала сумку. Выбежав из дома, она заглянула к соседке, у которой играла ее дочка.
— Люба, присмотри за Яной! Я не знаю, когда вернусь!
Соседка заверила, что присмотрит за девочкой.
Ален легко вскочил на спину къяра и подал матери руку.
— Это что за зверь? — Карина с подозрением поглядела на коня. — Он откуда?
— Это мой, — улыбнулся Ален. — Не бойся, он только кажется страшным.
— А как мы на нем без седла и уздечки поедем? Может, я лучше свою лошадь возьму?
— Нет, мам, на обычной лошади слишком долго. И, поверь, мы не упадем.
Конь опустился на колени, и Карина с опаской залезла на его спину позади Алена. Маг слегка толкнул его коленями, мысленно попросив быть поаккуратнее с ценной ношей. Конь фыркнул и сорвался с места на бешеной скорости… Впрочем, очень плавно.
Через десять минут они были в лагере. Ален спрыгнул со спины даже не запыхавшегося скакуна и подал матери руку. Они быстрым шагом вошли в домик, Карина мельком глянула на Арэна и велела сыну принести теплую воду, мыло и чистое полотенце. Все это маг сообразил за минуту, вскипятив и остудив воду до приемлемой температуры легким касанием.
Когда Ален вошел в комнату, женщина строго допрашивала заплаканную Василису. Вымыв руки, мать велела Алену найти самый острый и тонкий нож, который только есть. Парень, коротким заклинанием заточив и продезинфицировав свой нож, протянул его матери. Карина разрезала бинт на голове эльфа, попутно раскритиковав перевязку.
Маг притих в углу, напряженно прислушиваясь к словам матери.
— Треснута кость, — бормотала женщина себе под нос, осторожно ощупывая и осматривая голову эльфа. — Хоть бы гематомы не было… Обширное повреждение правой височной доли.
Итог был неутешительный. Череп у эльфа треснул, и мозг был поврежден. Также не выдержали удара и треснули три шейных позвонка, двигаться ему было строжайше запрещено. Легкие были на треть заполнены водой. Да еще и банальное обморожение. Стрелок имел все шансы не протянуть долго или навсегда остаться калекой.
Василиса всхлипывала в одном углу комнаты, маг стоял в другом, привалившись к стене. Ноги отказывались держать. Как живо перед ним встала давняя картина: жутко израненный Анжей с его ножом милосердия в сердце! И, как напоминание, тот самый нож милосердия в руках его матери.
Ален оторвал пустой взгляд от своей руки, отлепился от стены, подошел к матери и встал перед ней на колени, глядя в строгие карие глаза.
— Мама, — прошептал он, — ты смогла спасти мне жизнь, когда у меня была порвана артерия. Пожалуйста, спаси его… Смерти еще одного брата я пережить не смогу. Они все умерли, мама. Леон — у меня на глазах. Я смотрел и ничего не мог сделать, не мог остановить его самопожертвование… самоубийство. Он умер, чтобы мы могли победить. А Анжей… — Маг обхватил голову руками. — Анжея я убил сам. Нашел смертельно раненного, даже не знаю, как он еще дышал… и добил. Еще я убил Кира, Кайри, Леру, Криса… Полсотни имен, мама. Полсотни верных друзей. Если умрет и Арэн… — Он замолчал.
Карина молча смотрела на сына. Такой родной и такой чужой одновременно…
— Хорошо, — кивнула она. — Но у меня не хватит сил вылечить его полностью.
— Бери мои. — Ален с улыбкой протянул ей руки. — Хоть все.
Карина с нежностью коснулась щеки стоящего на коленях волшебника:
— Я сделаю все, что смогу.
Ален поднялся на ноги и оглянулся на притихшую в углу девушку.
— Иди отдохни, Василёк. Дальше мы сами справился.
Девушка отчаянно замотала головой.
— Тебе нужно поспать, солнышко. Можешь лечь в моей каморке, если не хочешь быть далеко.
Василиса некоторое время переводила взгляд с Алена на Карину и обратно.
— Нет, я пойду к себе, — в конце концов решила девушка. Ален не зря пристроил к лазарету еще одну комнатку, уютную и теплую. — Позови меня, когда все закончится.
Маг кивнул, и Василиса ушла.
— Помоги мне, малыш, только осторожно.
Карина расстегнула пуговицы на теплой рубашке эльфа и подозвала Алена.
— Его нужно раздеть и положить на левый бок. Только очень осторожно, одно неверное движение — и шею мы ему доломаем. Позвоночник в очень плохом состоянии.
Маг содрогнулся от слов матери и дальше обращался с другом, как с хрупкой фарфоровой куклой.
Карина положила свернутое валиком одеяло под голову эльфа и убрала в сторону его роскошные белые волосы. Жестом попросив Алена подать ей сумку, она достала оттуда бутылек с прозрачной маслянистой жидкостью и, немного капнув на кусок стерильного бинта, аккуратно протерла шею Арэна вдоль поврежденных позвонков.
— Начнем с позвоночника. Очнуться сейчас он не должен ни в коем случае. Любое движение, даже глубокий вздох, его убьет.
Ален кивнул. Он был готов. Высокая степень контроля требовала высочайшего сосредоточения силы и воли. Каждое движение эльфа, каждый его вдох, каждый удар сердца — все должно быть под жесточайшим контролем…
Василиса сидела у камина, завернувшись в теплую шаль, и рассматривала два предмета, лежащие перед ней на столике. Венок и диадема. Венок неземной красоты, изящной вязью сплетенный из светящихся солнечных лучей, всегда теплый и такой нежный, был бы к лицу самой изысканной принцессе. Диадема из мифрила, переплетенная цветами тончайшей ковки и украшенная сапфирами, была бы к лицу королеве.
Вручены эти две короны были по-разному. Одна — со смехом надета ей на голову, другую надевали с восхищением и трепетом.
Две пары глаз. Одни — синие, как два океана, иногда лучистые, но чаще прищуренные, словно выискивающие врага. Вторые — зеленые, как изумруды, настороженные, но теплые — видели больше, чем поверхность, они видели душу.
Две пары рук. Одни — умело перебирающие струны, чуткие и тонкие, но тверже стали и смертоноснее клинка, вечно затянутые в перчатки. Другие — ловкие и сильные, но трепетно нежные, быстрые, но осторожные…
Две улыбки. Хищная и злая, лишь в редкие моменты грустная или ласковая. Вторая — веселая и добрая, лишь изредка превращающаяся в злую усмешку…
Двое. Один — лезвие мрака, другой — клинок света. Такие похожие и такие разные. Как свет и тьма. Как огонь и лед. Жар и холод очень похожи — в первый момент даже не чувствуешь разницы.
Двое. Как между ними выбрать?
Кажется, она плакала. Потом уснула…
Спустя бесконечно долгие два часа Ален лежал на полу, там, где упал подле кровати друга, а Карина спала в кресле. Не в силах подняться, чтобы накрыть мать одеялом, Ален снова использовал для телекинеза свои обожженные в Ничто руки. Плед легко развернулся и укрыл женщину, но боль, испытанная при этом, заставила мага зашипеть сквозь зубы.
Он лежал, с нежностью глядя на спящую Карину. Как она была красива! Мама. Такое короткое слово, в котором так много. Просто женщина. Усталая, беспокойно хмурящаяся во сне. Мать. У Алена никогда не было матери, только память о ней. Причем не его память. Но вот она — мама, любящая, добрая и строгая. Мама. Он вдруг понял, что соскучился по ней. По ее заботе, по ее домашней стряпне, по взгляду внимательных карих глаз, по тому, как легонько трепала она его волосы, проходя мимо…
Прошло не меньше часа, прежде чем Ален смог очнуться от полузабытья, в котором пребывал после лечения друга. Он медленно поднялся с пола, стараясь не упасть. В глазах темнело, голова кружилась. Волшебник поглядел на друга — Арэн был все так же бледен, но бледность уже не была дымкой смерти.
— Побыстрее приходи в себя, дружище, — шепнул маг.
Подойдя к очагу, Ален опустил обе руки в огонь. Пламя вдруг полыхнуло в обратную сторону и втянулось в руки волшебника. Он вздохнул и легко вскочил на ноги. Подложив дров и полив их маслом из всегда стоящей у очага склянки, юноша зажег новый огонь и тихо вышел.
В лазарете было прохладно и тихо.
Маг заглянул в маленькую комнатку медсестры. Она спала, свернувшись в кресле. Очаг потух, и Василиса мерзла, не просыпаясь. Ален накрыл девушку пледом и разжег огонь в очаге. Стараясь не шуметь, он вышел.
В командорский домик маг заходить не стал. Сел на пороге, привалившись спиной к двери, и, разбинтовав свои руки, смазывал их мазью от ожогов. Мазь приятно пахла хвоей и холодила ладони.
Лисенок подошел к Алену, сел рядом. Некоторое время оба молчали. Ален аккуратно бинтовал ладони.
— Как командор Арэн? — поинтересовался Леня, не глядя на Алена.
— Нормально, — ответил волшебник.
Забинтовав одну руку, маг принялся за вторую.
— Что вы не поделили? — вдруг спросил Леня.
— Не твое дело, — резко ответил Ален.
— Может, ты хоть чуть-чуть будешь мне верить? — Тень обиды проскользнула в голосе мальчика.
Ален поглядел на своего любимого ученика.
— А разве я тебе не верю, Леня? Разве я стал бы учить тебя мастерству, если бы не верил? Да ты, пожалуй, единственный кроме Арэна, кому я здесь действительно верю.
Леня испытующе смотрел на своего наставника и друга.
— Так не скажешь?
— Нет, — хмыкнул волшебник.
— Ладно, не очень-то и надо.
Маг придирчиво осмотрел качество бинтовки и остался доволен.
— Подожди-ка здесь, Ленька.
Ален исчез в избушке и появился через минуту. В руках у него был кинжал со слишком большой рукояткой. Маг некоторое время смотрел на кинжал, потом пробормотал: «Надеюсь, ты мне это простишь, брат» — и протянул кинжал Лене.
— Вытащи его, — потребовал волшебник.
Леня потянул кинжал из ножен слоновой кости. Через мгновение в его руках полыхнул красным трехметровый меч. Лисенок пораженно уставился на клинок.
— Я знал, я знал! — воскликнул ликующий маг. — Ты — Пламенный! Лисенок, ты красный маг!
Он с улыбкой поглядел на растерянного паренька.
— Леон был бы доволен.
— Ален… — Голос у Лисенка внезапно сел. — Это что… Меч великого красного командора? Леона?
— Точно. — Маг похлопал по плечу впавшего в ступор паренька. — Носи его с честью. Теперь он твой.
— Нет. — Леня неумело вложил клинок в ножны. — Я не могу его принять. Кто я такой, чтобы владеть святыней?
Волшебник нахмурился. Сел обратно на порог и жестом приказал ученику сесть рядом.
— Знаешь, Ленька, мой брат был воином. Он не любил, когда меч залеживался в ножнах. Хотя мы договорились, что наше оружие похоронят вместе с нами, но… от Леона ничего не осталось, даже горстки пепла. Нечего хоронить, кроме памяти. И я думаю, он не хотел бы, чтобы его меч ржавел в земле, когда есть тот, кто может в полной мере использовать это удивительное оружие. В твоих руках этот меч может обрести славу. Пирритиков среди волшебников сколько угодно, каждый третий. Истинные Пламенные маги — огромная редкость, найти такого почти невозможно. Я нашел Пламенного мага, волшебника красного огня. Этот волшебник — ты, мой ученик.
Растерянный паренек долго молчал. Потом прижал к сердцу кулак с зажатым в нем магическим клинком.
— Я буду носить его с честью, наставник и друг мой.
— Вот и хорошо. — Ален улыбнулся, похлопав ученика по плечу. — Нам еще предстоит битва за империю. Твой меч в ней поучаствует.
Когда Ален вошел в избушку, намереваясь разбудить спящую мать, Арэн заворочался на своей кровати и сел. Первоначальный испуг мага сменился радостной улыбкой.
— Ты живой, брат! — Ален в два прыжка оказался рядом, хотел было с силой хлопнуть его по плечу, но сдержал руку, вспомнив, как недавно боялся лишний раз вздохнуть рядом с эльфом. — Ну как ты? Голова небось болит?
Эльф поднял на друга ничего не понимающий взгляд.
— Ты… ты кто? — неуверенно спросил Арэн.
Мага будто окатили ледяной водой с головы до пят.
— Мам! — Ален обернулся к Карине. — Мама, он мог потерять память?
— Такое могло случиться, — пробормотала в полусне Карина. — Кратковременная потеря памяти. Восстановится…
Лицо Алена исказила истеричная гримаса.
— Я… на тебя… потратил все свои силы, только бы ты, принц-полукровка, выжил! Ты представить себе не можешь, чего нам с Кариной стоило твое лечение! А теперь этот эльф меня спрашивает: «Ты кто?», он вроде как память потерял! Сам бы тебя придушил, орочья морда!
— От орка слышу! — до боли привычно хмыкнул эльф. И вдруг расхохотался: — Ну и рожа у тебя, брат! Ни на что бы не променял возможность увидеть на твоем лице такое выражение!
Отступив на несколько шагов, стремительно побледнев, маг схватился за спинку кровати друга. Карина окончательно проснулась и с тревогой поглядела на свое чадо.
— Я так боялся… так боялся, что и ты умрешь, — отчетливо прошептал Ален. И до крови прикусил руку, сдерживая истерику. — Да пошел ты в пасть Кошмару! Ты и вообще все в этом проклятом мире!
Ален выбежал из избушки. Как много для него значила эта дружба! Как неоправданно много…
Забравшись на помост с колоколом, Ален, против обыкновения, не щелкнул пальцами, чтобы вызвать звон, а несколько раз ударил в колокол ногой. Лагерь выстроился перед ним в течение трех минут, и парни уставились на командора, тихо переговариваясь.
— Всем с сегодняшнего дня увольнительные! Бессрочные! Идите по домам, развлекайтесь, делайте, что душе угодно!
Замерший в безмолвии строй не двинулся с места.
— А как же лагерь? — Робкий голос принадлежал Лисенку.
— Что «лагерь»? У лагеря нет ног, убежать он не сможет! Да идите же вы! Свободны! Чтоб я вас всех не видел до самого равноденствия! Или вообще до лета! А еще лучше — никогда!
Росомаха смотрел на Алена снизу вверх, уперев руки в бока.
— Убрать оружие, привести лагерь в порядок, накормить и вычистить лошадей. Разбиться на четверки, назначить график дежурств в лагере. Выполнять, — приказал десятник.
Ребята разбежались выполнять, а Ален сел на колокольне и обхватил голову руками. Маг не понимал, что с ним происходит, не понимал, что истощен, прежде всего, психически. Он беззвучно плакал. Сквозь пелену, застлавшую глаза, он увидел Лисенка, карабкающегося к нему. Резко поднявшись, Ален залихватски свистнул в два пальца и прыгнул на спину мгновенно оказавшегося рядом Калигула.
— Прочь! — крикнул Ален, хотя слов не требовалось, чтобы отправить къяра в путь.
Лес мелькал серо-зеленоватой мутью. Къяр остановился на утесе Грифона, как сам Ален назвал это место. Пошатываясь, он слез со спины коня и остановился у обрыва, застыв между землей и небом. Холодный, режущий глаза ветер, вместо того чтобы высечь слезы, высушил их.
Проклятый эльф! Проклятый лагерь! Проклятые дубравцы! Проклятая жизнь! Так сорваться из-за того, что пострадал его единственный друг! Почему твои железные нервы не выдержали, Ал?.. Ведь с Анжеем и Леоном тоже всякое бывало… Но Анжея и Леона больше нет. И эльф — единственный друг. Леон и Анжей знали об Алене все. А вот Арэну он никогда не сможет открыть то, что знали его братья.
Ты безумен, волшебник, смирись! Безумен!
Нет… это не так. Я просто устал…
Усталость — это просто усталость. А ты — псих.
Да, я псих! Но я не безумец!
Спустя сорок минут Ален вернулся в лагерь. От проблем все равно не убежать. Отведя мать в сторону, маг о чем-то тихо с ней переговорил и вернулся в командорский домик.
— Поехали ко мне, брат, — без всякого вступления сказал он Арэну. — Отдохнешь, отлежишься после ранения.
Удивленный эльф почесал в затылке и согласился.