Глава 7
Подготовка

С трудом протиснувшись сквозь толпу на рынке, мы подошли к лавке Дорна. Около нее было на удивление много народу. Приказчик бегал от одного покупателя к другому.

– Вижу, торговля идет хорошо?

– Так многие специально приезжают сюда после вздоха за игрушками оружейников Белгора, немногие мастера Арланда могут делать подобное. Давай заходи за прилавок, смотри, что тебе нравится, может, и я что присоветую.

Я осмотрел груды оружия и доспехов. Нравилось мне многое, только какой от этого прок – все равно ничем пользоваться не умею. Беру в руки один за другим всевозможные мечи, секиры, палицы. В голову ничего не приходит.

– Дорн, подскажи – что взять?

– Что я могу тебе подсказать? Защиту тебе я уже подобрал. Оценил твой стиль боя, умение – в корчме и в кругу. Думал, может, сердцу твоему что-то из оружия подойдет, бывает такое. Но вижу, что нет. Не глянулось тебе ничего. А посоветовать могу секиру на длинной рукояти, вон ту. Как раз по росту тебе подходит.

Пока я вертел в руках хищного вида секиру с выгнутым полумесяцем лезвием, Дорн продолжал:

– Твой шанс выжить, если тварь нападет, – нанести первым один точный удар, сильный, приносящий наибольший ущерб. Лучше секиры и клевца в этом деле нет. Но клевец, при неуклюжем ударе, может в теле застрять и против зомби и скелетов плох. Я думаю, что секиру тебе надо взять, но ты не спеши – посмотри еще, вот пока броню примерь.

Дорн вытащил из угла кожаный панцирь с юбкой и наплечниками, пару стальных поножей и наручей, кожаные перчатки – и поставил все на прилавок. Потом снял со стены открытый бацинет с круглыми отверстиями напротив предполагаемых ушей.

– Вот примерь – не сам все, конечно, делал, с кожей я работаю плохо, – но защита хорошей будет.

Я грустно посмотрел на кучи стальных кольчуг, панцирей и вздохнул.

– Зря вздыхаешь. Для тебя главное – скрытность, а в железе уметь ходить надо, чтоб шума не было. Да и нет ничего подходящего под тебя. Когда еще готово будет? Давай помогу все примерить, а заодно и подгоню.

А ведь он прав. Представив себя, закованного в рыцарский доспех, лязгающего как мешок с консервами, пробирающимся по коридорам погани, я усмехнулся. И начал с помощью Дорна надевать сбрую. Сначала Дорн повязал мне на шею небольшой шарф, по-моему, из шелка. Потом надел что-то вроде широкого кожаного воротника, доходящего сверху до челюсти, а снизу, сильно расширяясь у плеч, до подключичной впадины. Затянул два тонких ремешка, подергал. Воротник плотно прижался к шее и трапециевидным мышцам.

– Как, не жмет? Если туго, то скажи.

– Нет, не очень, как в парикмахерской.

– А это где?

– Далеко отсюда. Не принципиально, давай дальше.

Дорн усадил меня на скамейку.

– Наклони голову. Встань. Хорошо.

Панцирь представлял собой твердый кожаный жилет, закрывающий корпус, и был длиной чуть ниже пупка. Разрезанный по бокам, он соединялся сверху двумя полосками кожи и с боков ремнями. Дорн обошел вокруг и начал затягивать боковые ремни. Закончив, он посмотрел на меня.

– Повернись. Наклонись. Подними руки вверх, – командовал Дорн. – Все нормально, садись, сейчас будем подгонять наплечники.

Взяв из небольшой кучи снаряжения два кожаных наплечника, он стал прикладывать их ко мне. Что-то не понравилось. Отойдя, он взял другие и тоже начал их примерять.

– Не вертись, – сказал мне кузнец, когда я попытался посмотреть на его занятие.

Посижу спокойно.

– Вроде так будет нормально, – пробурчал Дорн. – Снимай панцирь – сможешь сам?

– Смогу, – я начал расстегивать боковые ремни, – а зачем?

– Как зачем? Наплечники к нему приделывать.

– А разве они не идут вместе с панцирем в комплекте?

Дорн посмотрел на меня как на идиота.

– Влад, из какой дыры ты вылез? Если оружие можно брать готовое, то хорошие доспехи изготавливаются или подгоняются по фигуре. Не дай Создатель, чтобы броня болталась на тебе или, еще хуже, мала и неудобна. В бою нет мелочей. Все, что я продаю, подгоняется или здесь, или кузнецом покупателя точно по его фигуре. Учитывается рост, объем, ширина плеч, длина рук и ног, их толщина и так далее. Дело это небыстрое, особенно когда работаешь с железом. Давай быстрей сюда.

Взяв панцирь, наплечники, он пошел в закуток к стоявшей там наковальне.

Понятно, почему у местных мужских кутюрье мало работы. Основное внимание уделяется дизайну и функциональности средств защиты тела, а не средствам его украшения. Вспомнив фэнтезийных авторов на Земле, я улыбнулся. Как у них выходит все просто. Я даже не беру случаи с героем-химиком, моментально вводившим в действие порох. Только одно контрразведывательное обеспечение процесса его производства и применения заставит поседеть и повеситься матерого спеца. В Средневековье все упиралось в средства производства, а не в сохранение тайны. Порох изобретали не один раз. Что делать? Алхимией в средневековой Европе увлекались все. Другого я не понимаю. Порох очень хорошо горит, и если заняться вопросом его защиты на поле боя от различных магов, то… А другой типаж… Главный герой, попаданец-спецназовец, убивающий на основном месте работы врагов взводами и ротами, изучал – естественно, в свободное от столь увлекательного процесса время – историческое фехтование. Встречает злодея, но не главного: до главного он доберется в конце книги. Убивает его голыми руками – он еще и мастер-рукопашник, Брюс Ли отдыхает на пляже, – забирает его коня, доспехи и оружие, все это цепляет на себя и отправляется повергать супостатов. Естественно, у него обнаруживаются невероятные способности к магии. А дальше писец врагам и их отчизне. Не буду скромничать, я неплохой рукопашник. Детское увлечение гимнастикой, закончившееся гордым званием кэмээса, очень сильно помогало продвинуться в изучении руконогомашества. Имея великолепную базу, я поначалу за месяц осваивал то, что другие за год. Армия отшлифовала эти знания, переведя их из спортивных в прикладные.

Как говорил капитан Болдышев, командир нашей разведроты: «Влад, на хрен задирать ногу, возбуждая врага видом своих яиц. Будь проще – пни его в колено. Не понимаешь – давай объясню на тебе».

И объяснял так, что я очень старался быть примерным учеником. Старание принесло мне приз на соревнованиях по армейской рукопашке и, что важнее, десятидневный отпуск. Так вот, несмотря на все это, я прекрасно понимаю, что вчера мне очень повезло. Не будь этот кретин настолько самоуверен, я был бы порезан на части. Пытаться пробить рукой панцирь или провести бросок закованного в доспех тела могут только герои комиксов. Глав прав – незачем кому-то уметь профессионально чистить хавальник врагу, когда можно просто и элегантно его зарезать мечом. Развиваются только те виды единоборств, которые помогают выжить. А армейское троеборье, которое я неплохо знаю, здесь не катит.

– Влад, – прервал мои размышления Дорн, – давай надевай.

Я взял в руки панцирь и посмотрел на внесенные изменения в его конструкцию. Наплечники, представляющие собой три толстых куска кожи, расположенных внахлест, оказались приклепанными к полоскам кожи, соединяющим заднюю и переднюю части панциря. Интересно, заклепаны, а двигаются свободно на пару сантиметров вверх. Посмотрим. Оказалось, что наплечники соединены с панцирем не напрямую, а через короткий широкий ремень. Оригинально, что еще? Еще на нижней части наплечников появились ремни. Хватит, просовываю голову в отверстие и застегиваю боковые ремни панциря. Дождавшись окончания, Дорн застегивает ремни наплечников на внутренней стороне бицепсов.

– Повернись. Наклонись. Подними руки вверх, – опять командует он.

Выполняю.

– Ну как?

– Чувствую себя как улитка, – честно ответил я.

Панцирь и наплечники плотно охватывали корпус, плечи и верхнюю часть рук.

– Поворачивать винтом корпус, наклоняться стало немного затруднительно.

– Ничего, когда привыкнешь, то перестанешь замечать. Самое сложное мы сделали. Хорошо, что у соседа был большой запас кожаных заготовок. Вот сегодня с утра я взял у него и подогнал по тебе. Будь броня не по размеру, ты бы с трудом двигался, а если из железа, то стоял бы истуканом. Теперь давай закончим.

Дорн шустро нацепил на меня юбку, разрезанную вдоль бедер. Отошел, посмотрел, хмыкнул, поправил ремни, соединяющие юбку и панцирь.

– Присядь.

Сделал.

– Теперь все остальное.

Дорн начал надевать на меня поножи, состоящие из стальной передней части и задней кожаной. Наголенники были очень похожи на сапоги, так любимые женщинами середины и конца девяностых, только без ступни и каблука.

Застегивались поножи на внутренней части ног. Потом Дорн быстро надел мне наручи, сделанные также из стали и кожи.

– Надень, – протянул мне кузнец шлем.

Легкий, подбитый чем-то мягким полукруглый шлем с бармицей плотно охватил голову. Застегиваю ремень с чашкой подбородника.

– Теперь перчатки.

Наденем и перчатки – кстати, больше всего они смахивают на усиленные краги байкера-металлиста. Сшиты из двух половинок. Ладонь закрывает мягкая кожа, усеянная дырочками для вентиляции. Другая половинка – из грубой толстой кожи, на запястье и костяшках красуются стальные пластинки. Прихватывается перчатка к запястью самым популярным здесь видом крепления – ремнем.

– Снимать нужно все в обратном порядке. Ну, посмотри на себя. Красавец, – сказал Дорн, приглашая меня к зеркалу.

Да, есть на что посмотреть. В зеркале был виден затянутый в кожу и сталь средневековый воин. Только лицо и узкие полоски тела между поножами и юбкой, а также наручами и наплечниками не подверглись издевательствам местного стилиста.

И тебе не кашлять, «Я». Давненько не было.

Учту. И все равно на известного персонажа что-то не тяну.

Поправимо, усмехнулся я про себя и подмигнул невысокому, щуплому юноше. Он давно посматривал на меня с Дорном. И тут вспомнилась одна сценка из одноименного фильма.

– Хорошо, Дорн, а вот насчет оружия. Мне вспомнилась одна штука: нет ли у тебя шара на цепи и рукояти длиной в локоть? Если мой шанс в одном сильном ударе, так удар этой штукой, я думаю, сильнее удара секирой будет, особенно если шар раскрутить.

– Эта штука называется боевой кистень, – усмехнулся Дорн, – и действительно, удар у нее страшный – посильнее чем у секиры будет. Только он умения и внимания требует, зазеваешься – сам себя искалечишь, да и места много надо. В коридоре, если тебя туда загонят, им не помашешь.

– Дорн, а если меня загонят в коридор с секирой, шансы будут?

– Нет, – покачал он головой, – у тебя шансов нет. Одна надежда – что забьешься в угол и там просидишь до конца.

– Оптимист. Тем более давай к руке примерю.

– Дал бы тебе, да только давно я их не ковал. Не пользуются охотники кистенем в погани.

– У меня есть, – вдруг сказал паренек, – недорого отдам.

– Что ж ты, кузнец, свою работу не продаешь, а чужую смотришь? Не покупает никто? – съехидничал Дорн.

– Да, не берут, – ощетинился паренек, – смотрят на меня и к другим уходят. А у меня оружие и доспехи ничем не хуже.

– Давай неси, посмотрим твою работу, – усмехнулся Дорн.

Обрадованный паренек скрылся из виду.

– Дорн, а действительно, не слишком ли он молод?

– Конечно, молод, всего пятьдесят пять стукнуло.

– Сколько? – не поверил я своим ушам.

– Пятьдесят пять.

– Не может быть!

– Как не может? – закипятился Дорн. – Чтобы я не знал, сколько лет троюродному племяннику жены моего двоюродного брата?!

– Стоп! Спокойно, Влад, спокойно. Выдохнул, а теперь вдохнул. Спокойно.

– Что ты там бормочешь? – заинтересовался кузнец.

Выдох, вдох.

– Скажи, Дорн, – медленно проговаривая слова, спросил я, – только отвечай «да» или «нет». Это твой родственник?

– Да.

– Ему пятьдесят пять лет?

– Ну да.

– Ты считаешь его молодым?

– Ну, молод он еще, но…

– ДОРН!

– Да.

– Что да?

– Молодой еще.

Вдох. Выдох.

– Дорн, скажи мне, пожалуйста, – ласково обращаюсь к сумасшедшему, – я младенец?

– Нет.

– Но мне всего тридцать четыре, мне еще, наверно, подгузники надо носить.

Дорн, опасливо поглядывая на меня, стал бочком пробираться к выходу из лавки.

– Ты, Влад, посиди тут немного, а я сейчас Нату приведу. Я понимаю, устал, перенервничал. Виданное ли дело – в погань идти, ничего не умея. Тут у любого здоровье пошатнется. Ты сиди и не волнуйся, я быстро.

– Сидеть!!!

Спасибо, командир, за привитые навыки командного голоса. Дорн плюхнулся на задницу посреди лавки. Покупатели резко отшатнулись.

– Скажи, друг мой, а зачем мне понадобилась Ната?

– Ну, она лекарь хороший.

– Не лекарь, а магиня жизни, и не мне она нужна, а тебе.

– Почему мне? – тупит Дорн.

– Потому что ты либо ослеп, либо сошел с ума.

– Я? – удивляется Дорн.

– Ну не я же.

Задумчивый взгляд кузнеца.

– Повторяю для особо здоровых: Ната нужна тебе.

– Почему?

– Либо у тебя очень плохое зрение и ты видишь перед собой взрослого мужика вместо восемнадцатилетнего пацана, либо ты сошел с ума, говоря, что пятьдесят пять лет для человека – это молодость.

– Какого человека?

– Этого!

Потеряв всякое терпение я подымаю за шкирку подошедшего так кстати пацана со свертком, переношу его через прилавок и показываю Дорну.

Дорн внимательно осматривает пацана, который от удивления даже не пытается барахтаться.

– Это не человек – это мой родственник, – важно заявляет кузнец.

Я сейчас сам сойду с ума. Отпускаю пацана, сажусь на пол рядом с Дорном.

– И почему твой родственник не может быть человеком? – спокойно, безразлично и устало спрашиваю я.

– Потому что он гном.

– Кто гном?

– Он. Между гномом и человеком не может быть потомства, и так как он мой родственник, он – гном.

– А почему не человек? – туплю уже я.

– Потому что я – гном.

Занавес.

Сижу на полу, закрыв глаза. До ушей доносится стандартный звуковой фон базара. Люди спрашивают, торгуются, спорят и, наконец, заключают сделки. Люди.

Поверил.

Послушавшись, я открываю глаза. Надо мной склонилась озабоченная голова Дорна, рядом с ним, с любопытством рассматривая меня, стоял его родственник, пятидесятипятилетний малолетка.

– Влад, ты в порядке? – озабоченно спросил Дорн. – Может, сходить за Натой? Я быстро.

– Нет, Дорн, не надо, просто я никогда не видел гномов, только чит… э… слышал о них, и поэтому считал тебя человеком.

– Конечно, в деревнях мы не живем, – усмехнулся Дорн, – а вот в городах бываем.

– А что ты о нас слышал? – влез малолетка.

– Ну, живете в горах, – ответил я, силясь припомнить земное литературное творчество, – шахты рубите, кузнецы из вас лучшие.

– Это правда, – важно заметил Дорн, – лучше нас никого нет.

– Сильные очень, – продолжал я.

– Да. Есть такое.

– Бороды до пояса, а то и ниже, и плечи метра полтора шириной.

Переглянувшись с племянником, Дорн оглушительно заржал. Родственник только заулыбался – видно, так ржать ему еще не по чину.

– Вот и не понял, что ты гном: ты ж вон какой щуплый, соплей перешибешь, и борода короткая.

– А ты не подумал, что с такими плечами в шахте не только работать, но даже ходить трудно? Все стены обтешешь и застрянешь где-нибудь на повороте. Какой же ширины должны быть проходы?

– И руки, руки какой длины должны быть? – вмешался малолетка. – Чтоб с такими плечами хотя бы до носа достать?

– А борода до пояса и ниже, – веселился Дорн. – Для чего – всю пыль и грязь в шахте собирать или чтоб на наковальне лучше под молот попадала?

Мрачно смотрю на веселящихся гномов. Да, опять я выступаю в явно понравившейся мне роли шута. Вот и верь после этого всей писанине. А ржут-то как, заливаются, Петросяна на вас нет, мигом бы смеяться отучил.

– Может, покажешь свою работу? – прервал я веселье гномов.

Довольно ухмыляющийся юный кузнец развернул сверток и достал кистень.

– Вот смотрите.

Небольшая, сантиметров тридцать черная рукоять. Маленькая гарда сантиметров в десяти от оковки одного конца рукояти, оковка с кольцом на другом, тонкая цепочка, маленький ромб толщиной сантиметра три, шириной шесть и высотой восемь на конце. Вспоминая земные образцы этого оружия, особенно цепной пехотный моргенштерн, я поморщился:

– Парень, мне сегодня в ночь по погани гулять придется, а не воробьев по улице гонять.

– А ты примерь к руке.

Я беру в руки боевой кистенек. Опаньки, игрушка-то тяжелая. Килограмма два, никак не скажешь по внешнему виду. Отпускаю цепь, и с негромким шелестом оружие встает на боевой взвод. Вот это дела, вся тяжесть данного инструмента для вышибания мозгов ближнему сосредоточена в ромбе, цепь и рукоять практически ничего не весят. Если вспомнить сопромат, с его правилами рычагов, моментов и прочей хренью, то такая конструкция с концентрацией веса в ударной точке по эффективности применения максимальна. Остальные виды холодного оружия завистливо стискивают зубы.

– Цепь не порвется от удара? Тонкая она у тебя.

– Не порвется: каждое звено сделано из витой двухслойной стали холодной ковки, мягкой и твердой.

Так, попытаемся вспомнить то, чему меня давно и небезуспешно учили. Твердая сталь упруга, но слишком хрупка, мягкая имеет большую склонность к деформации. Холодная ковка означает, что сталь не подвергалась термической обработке в процессе и ее кристаллическая структура сохранила все свои свойства. То есть парень хочет сказать, что я держу, учитывая местные технологии, шедевр кузнечного искусства Средневековья. Вряд ли он будет врать в Белгоре насчет оружия и его свойств. Не тот город, да и дядя рядом стоит прищурившись.

– Ну-ка дай, посмотрю, – сказал Дорн.

Вертит оружие в руках, присматриваясь, в отличие от меня, больше к рукояти и ромбу.

– Из черного дерева рукоять делал? – спрашивает Дорн племянника.

– Да.

– А в било что залил?

– Свинец с теммом.

Еще одно непонятное слово.

– Швы как спрятал на биле?

– А никак. Нет там швов – целиком выковал, помучиться пришлось, правда, но сделал.

Уважаю, качественно выковать пустотелую конструкцию, которую обычно получают литьем или сваркой, – это не «помучиться пришлось», а…

– Ну что, Влад, нравится?

– По мне – так отлично.

Правда, хорошая игрушка, для меня самое оно. Плюс – мощнейший удар, минус – маленькая рукоять не обеспечивает хорошей скорости нанесения удара. Рекомендуемая тактика боя: первый удар наносить со спины противника, если супостат остается жив или я промахиваюсь, перевести оружие в ждущий режим для следующей попытки его смертоубийства. По-простому, прощелкал клювом – верти постоянно игрушку и ищи шанс прикончить, пока не устала рука.

– А для ближнего боя, на крайний случай, вот что я придумал.

Парень берет в руку цеп и нажимает на завиток под гардой. Из свободного конца рукоятки цепа мгновенно появляется точная двадцатипятисантиметровая копия штыка от трехлинейной винтовки.

Глядя на наши с Дорном лица, подходит к центральному столбу, на который опирается крыша лавки. Взмах, удар. Штык входит в столб сантиметров на пять. Парень оглядывается на нас, ухмыляется, хватается за рукоять цепа около кольца с цепью и, поджав ноги, повисает на ней. Оставшаяся на свежем воздухе часть штыка и рукоять слегка изгибаются вместе как одно целое. Поскучав некоторое время, парень встает на ноги, рывком освобождает штык, опять нажимает на загогулину под гардой. Едва слышный щелчок – и рукоять приобретает прежний вид.

Я задумчиво подошел к столбу и уставился на аккуратное треугольное отверстие.

– Много времени затратил? – спрашиваю малолетку.

– Так все равно делать было нечего. Никто ничего не брал и даже не приценивался. Новое ковать – смысла нет. Вот я и взялся за кистень, когда приметил, что ни у кого его нет. Хоть чем-то внимание привлечь, – откровенно признался пацан. – Я им на спор поленья раскалывал: если его правильно взять – он всегда тонкой гранью бьет.

Ясен пень, закон сопротивления воздуха никто не отменял.

– Сколько просишь? – спросил Дорн.

Парень замялся.

– Так сколько?

– Три золотых.

– Целых три зо… – осекся Дорн и посмотрел на племянника.

– И щит в придачу. У меня для кистеня есть – специально для него делал. Как первому покупателю, бесплатно.

– Берем, – сказал Дорн. – Беги за щитом, Керин.

Парень счастливо подпрыгнул в воздух и убежал.

– Совсем племяш отчаялся, – задумчиво произнес Дорн. – Эх, зря я слово ему дал.

– Ты о чем?

– Правила торга для оружейников я вчера тебе рассказывал, Влад.

– Было дело.

– Так вот, племяш мой Керин, несмотря на юный возраст, кузнец от Создателя. Ему еще опыта поднабраться – и лучше меня, наверное, будет: очень уж хорошо он металл чувствует. Чему другие годами учатся, Керин сразу схватывает. Одно плохо – фантазер великий, вечно что-то придумать норовит, да поперек старших лезет, вот с семьей и не в ладах. Не захотел в помощниках у деда своего в кузне до срока работать, как положено. Заявил: ничему меня там не научат, все знаю. Вот родня его и отправила из гор: мол, знаешь и умеешь – докажи, как только получишь временное разрешение Белгора или в гильдию кузнецов Рины войдешь, значит, действительно, нечему учить. Добьешься – значит, прав ты. Вот он сюда полгода назад и приехал. Сразу ко мне подошел, слово попросил дать, что не буду его работу расхваливать и покупателей к нему направлять. Он сам хочет имя себе сделать. Я-то, как в Срединных горах оказывался, всегда помогал ему – учил тому, что знаю. Вот и пришлось слово дать. Ни в чем я ему не помогал, а он и не говорил. А ведь одна работа пять золотых стоит, не говоря о материале.

– Гордый.

– Очень, совсем как я был в его возрасте, – вздохнул Дорн. – А в кузне у деда действительно ничему его уже не научат.

– Дорн, у меня сейчас с деньгами совсем плохо.

– А кто о деньгах говорит? – удивился Дорн. – За то удовольствие, что я получил вчера, видя кровь этих ублюдков, это я приплатить тебе обязан. Да и орден Знающих, скорее всего, тебе должен будет. Перед тем как в «Пьяного кабана» прийти за тобой, я отца Эстора видел, а он пустяками не занимается.

– А это здесь при чем?

– При том, очень уж нехорошо вчера поединок закончился.

– Дорн, ты не первый мне это говоришь – может, объяснишь? – спросил я.

– Долго объяснять, не забивай себе голову. У тебя сегодня дело поважнее есть: в погани выжить. Вот вернешься – и все узнаешь.

Да, все вчера что-то поняли, один я, дурак, ничего. Но Дорн прав.

– Вот, – прибежал Керин, – щит и сумка под кистень, я ее тоже придумал. Давай прилажу.

У парня глаза горят, суетится, прикладывает, подтягивает ремни. Я – его первый покупатель в Белгоре. Суровые здесь законы, если парнишка, отличный кузнец – а других сюда не пускают, – не смог ничего продать охотникам. Чуть ли не даром цеп отдал и щит в придачу.

Все ли еще доживают до потом. Наверняка часть мастеров, плюнув на все, больше сюда не приезжают.

Как бы меня, «Я», сегодня ночью не отобрали.

– Все готово, – сообщил Керин.

Посмотрим. На мне очутился широкий кожаный пояс с несколькими крупными металлическими кольцами по кругу. К двум из них на правом боку была пристегнута небольшая прямоугольная сумка с клапаном и торчащей из нее рукояткой кистеня, на левом боку висел мой нож. За спиной – небольшой овальный тарч, закрепленный на узком ремне, проходящем через грудь.

Надел перчатки и подошел к зеркалу. То, что я увидел, мне понравилось. Врут, что мужчины не любят покрасоваться перед зеркалом. Надень на любого такое – не оттащишь бульдозером.

Дамы, желаете увидеть в любимом настоящего мужчину – отведите его в магазин Дорн и К°. Если вы не смогли встретить его на выходе, претензии по внезапной пропаже не принимаются. Другое дело, что бутиков с ассортиментом лавки Дорна не найдешь, но это вопрос десятый.

– Вот я и полено приволок, – отвлек меня от самолюбования голос Керина.

Около меня появилось изделие лесоруба высотой сантиметров сорок и двадцать в диаметре. Вот неугомонный. Но не портить же мальцу радость!

– Как хоть этим пользоваться? Кулибин ты наш.

– А это кто?

– Был один вроде тебя, не отвлекайся.

– Пользоваться просто – сумку специально придумал для быстрого первого удара. А то пока из-за пояса достанешь, размахнешься… Вот и ходят с кистенем в руках, а это неудобно. Смотри, кладешь ладонь на рукоять, большим пальцем нажимаешь на клапан, дно откидывается, било и цепь освобождаются и падают, ты махнешь рукой – и все. Чувствуешь, рукоять овальная – это чтоб ты правильно держал и било всегда опускалось острой гранью, попробуй.

Так, полено передо мной, ладонь на рукояти, большой палец на клапане. Нажимаю – и било устремляется к земле, расправляется с тихим шорохом цепь. Одновременно отвожу руку назад, взмах, гулкий удар – и, подпрыгнув, полено раскалывается на две части. Великолепно!

– Собираешь тоже просто: закрываешь низ сумки – она сама защелкивается, открываешь сверху, на дно кладешь било, цепь сверху, а рукоять – вот сюда, – никак не мог успокоиться Керин.

– Спасибо, Керин, отличная вещь.

Керин смущается и краснеет.

– Это тебе спасибо: я теперь еще год здесь могу находиться.

– Думаю, ты будешь здесь гораздо дольше, – замечаю я заинтересованные взгляды посетителей лавки.

– Молодец, племяш, отличная работа, – замечает Дорн.

Керин краснеет еще больше.

– Пошли, Влад, пора. Доспеха не снимай: тебе к нему привыкнуть надо.