ГЛАВА ПЯТАЯ
Траст с вежливой и бесстрастной улыбкой слушал командира десантников. Он был ему хорошо знаком — когда-то учились вместе в академии десанта. Пирс называл его Тупица Джонни, у него с ним были свои счеты: когда-то тот случайно прострелил Пирсу ногу во время прохождения полосы препятствий, и после этого они не раз выясняли отношения.
Траст тоже не любил Джонни — тот, поднимаясь по служебной лестнице, не брезговал ничем, в том числе и доносами, многое из совершенного этим человеком не укладывалось даже в его достаточно свободные этические нормы.
Полковник Джон Грим был хмур и мрачен, он не любил звездных разведчиков, считая, что они всегда лезут не в свои дела, мнят себя слишком умными и презирают десант, считая блестящих воинов, на которых держится империя, глупцами, а любое посягательство на армию всегда считал заговором.
Он спокойно разглядывал разведчика, которого недавно охранял, когда Траст находился в сверхсекретной тюрьме Земли, и думал о том, что вынужден сейчас сдерживаться и быть с ним любезен, — настоящая ловушка должна оказаться неожиданной для его врага, иначе тот поймет и примет ответные меры.
Джонни знал, что именно Траст со своим дружком Пирсом устроили ему эту ссылку на отдаленную орбитальную станцию, им очень не понравилась его блестящая карьера, и они отомстили. Сейчас его очередь. Полковник нахмурился, вспомнив, как не так давно вместе со своим полком находился на орбите Земли, выполняя непыльную работенку по подстраховке охраны одной секретной тюрьмы.
Именно на такой службе всегда делают карьеру — начальство рядом, служба простая, трудно что-то сделать не так. И все действительно шло хорошо до тех пор, пока не последовало нападение на тюрьму. Эксперты потом дали заключение, что действовали настоящие профессионалы, сумевшие пройти не только все оборонительные сооружения и добраться до цели, но после обнаружения еще и легко ушли от преследования.
Тогда полковник, гоняясь за негодяями, лишился двух зубов, а также своей безупречной репутации, и все потому, что его обвели вокруг пальца, как простого мальчишку! Нападающих было всего двое, но они вывели из строя по меньшей мере тридцать закаленных в боях воинов, повредили три боевых челнока и затерялись на орбите Земли.
И несмотря на то что по тревоге была поднята вся эскадра, состоящая из трех боевых крейсеров и двух линкоров, были обследованы миллионы миль космического пространства и просмотрены сотни тонн космического мусора, накопившегося вокруг планеты за всю ее историю, злоумышленников найти и не удалось.
При расследовании происшествия, к которому были привлечены все секретные службы, Гриму удалось узнать, что в тюрьме находился один из звездных разведчиков и именно его пытались освободить. Джонни тогда с трудом удалось выкрутиться, отделавшись мелким взысканием, правда, для этого пришлось отдать на растерзание двух своих заместителей и командира роты охраны — тех понизили в должности и отправили в дальние гарнизоны.
Но второй случай нападения на тюрьму уже не простили — Грим лишился всего, чего добивался долгие годы, и вновь в этом оказались замешаны звездные разведчики, в частности вот этот, который сейчас сидел перед ним.
Джонни посмотрел на безмятежно улыбавшегося Траста и скрипнул зубами — вот этого вытащили из-под ареста, несмотря на усиленную охрану, и сделали полковника Джона Грима предметом насмешек до конца жизни, да и не только его — разведчики посмеялись над всем десантом, который не смог обеспечить охрану сверхсекретного объекта.
Хорошо еще, что нашлись люди и помогли не упасть на самое дно, даже звание Гриму сохранили, он просто оказался в дальнем космическом гарнизоне, из которого еще никому не удавалось выбраться. И как же он обрадовался, получив это задание, особенно когда довелось получить в качестве руководителя этого болвана! Джон Грим еще раз взглянул на улыбающегося разведчика, потом закашлялся, прижав к лицу кулак, и спрятал Усмешку.
“Господи, спасибо тебе за то, что ты помогаешь мне отомстить! — мысленно воскликнул полковник. — И спасибо моим друзьям, которые осуществили это, подтасовав приказы…”
Джонни откашлялся и отвернулся.
Корабль десанта был громаден. Траст хоть и знал его конструкцию, как и любого другого звездолета, летающего в этой части Вселенной, все равно у него захватывало дух, когда он шел по переходам.
Шутка ли — сто с лишним этажей, длина больше километра, оружия набито в него столько, что можно уничтожить не один десяток планет. А если добавить к этому триста вооруженных современным оружием десантников, всегда готовых к высадке, то сразу понятно, что против такого не устоит ни одна планета.
— С этого момента ты поступаешь в мое распоряжение, — заявил Джонни, глядя перед собой тусклыми выпученными глазами, в ответ Траст только тоскливо вздохнул. — Будешь выполнять все мои распоряжения, и только попробуй что-нибудь сделать не так. Если я прикажу прыгать — прыгнешь! А сцепишься с моими людьми, отправлю в карцер. Нагрубишь мне или другим командирам десанта, отправишься туда же!
Траст еще раз осмотрел огромное помещение штаба, как его назвал Джонни, и угрюмо ухмыльнулся:
— Ты своих подчиненных отправь куда-нибудь подальше, а то они сейчас услышат от меня то, что слышать им никак нельзя. Джонни, очнись! — Он пощелкал пальцами перед лицом полковника, отчего тот сразу потянулся к кобуре за пистолетом. — Посмотри на меня. Ты меня не узнал? Это же я — Траст! И ты еще ни разу не оказался быстрее меня на полосе препятствий. Хочешь стрелять? Давай, только я стреляю лучше тебя…
Джонни неохотно дал знак, и офицеры отошли в дальний угол комнаты, у многих после слов разведчика появились улыбки.
— Вот так-то лучше… — Траст понизил голос — Это я делаю для тебя любезность, говоря так, чтобы нас не слышали. Запомни, перед тобой человек, который подчиниться тебе не собирается. Твои офицеры мне тоже без надобности, как и вся твоя жестянка. Я полечу к Деге на своем звездолете, поэтому мне твой карцер не грозит.
Джонни побагровел.
— И запомни, — продолжил разведчик. — Это ты отдан в мое распоряжение, а не я тебе. Посмей только нарушить хоть один мой приказ, и я сделаю все, чтобы о тебе забыли навсегда. Ты никогда больше не вылезешь из самого дальнего гарнизона после моего подробного доклада, там и сдохнешь. Ты меня понял? Эта операция моя!!!
Последнюю фразу Траст проорал так, будто занимался этим всю жизнь.
Джонни побагровел, на его лице заходили желваки, офицеры — кое-кто не выдержав — засмеялись.
Траст и сам усмехнулся:
— В общем, я пошел на свой звездолет, отправляюсь на Дегу, вы за мной сразу после заправки. Мой корабль быстроходнее, поэтому к тому времени, как вы доберетесь, у меня уже будет достаточно информации, чтобы спланировать операцию. Вопросы?
— Продовольственные ресурсы и боеприпасы? — Один из офицеров поднял руку. — Стоит ли нам по дороге заскочить на нашу базу?
— Мы не собираемся вести полнокровную войну, капитан. Насколько мне известно, на этой планете нет мятежников, там просто происходит нечто странное, с чем не может справиться местная власть. Так что нам потребуется не оружие и боеприпасы, а в первую очередь мозги. Еще вопросы?
— Если вопросов нет, немедленно занять места по штатному расписанию! — снова заорал Тупица Джонни, придя в себя от этой невероятной наглости. — Проложить курс на Дегу, встреча там. За время полета подготовить легкое вооружение, броневики и шлюпки, сразу по прибытии на орбиту выпустить разведывательные зонды, подключиться к местной информационной системе, и чтобы данные о происшествии у меня были через час после прибытия. Так, штатский?
— Командуй, полковник! — Траст встал. — Это у тебя хорошо получается, орать ты всегда умел лучше меня. Я отправляюсь на свой звездолет, моя частота для связи твоим офицерам известна.
Разведчик зашагал к лифту, слушая, как за спиной Джонни распекает своих офицеров, возвращая себе авторитет.
Он понимал — с полковником еще не раз придется столкнуться, и это будет самое худшее задание, которое можно получить от звездной разведки.
“И все проблемы из-за малыша, только он может найти самую грязную лужу на планете и залезть в нее по самые уши, — мрачно подумал Траст. — Это даже не отсутствие везения, это направленность вектора жизни, отдаленный суицид!”
Разведчик прошел через причальный рукав десантного крейсера и направился к своему кораблю. Он ждал радиограммы от Пирса, тот должен был узнать, что за артефакт отправился искать Данька. Чутье разведчика говорило о том, что все здесь взаимосвязано и артефакт играет главную роль во всех событиях на планете.
***
Шахтеры ахнули, многие побледнели и решительно двинулись вперед, сжимая в кулаки огромные руки. Данька попробовал еще раз протиснуться назад, но ему не дали…
— Так вот вы что задумали… — хмуро проговорил бригадир. — Становится многое понятным. Что ж… Ответный ход будет за нами.
— И что предполагаете сделать? — полюбопытствовал управляющий. — Ну не томите, удовлетворите мое любопытство. Может быть, попытаетесь прорваться здесь?
— Может, и здесь, — угрюмо пробормотал бригадир. — и может, и в другом месте, гора большая…
— Вы, вероятно, плохо меня слушали. Я сказал, что объявил карантин с разрешения совета директоров и правительства планеты. Знаете, что это значит?
— И что же?
— А то, что вы вне закона и вас похоронили ваши близкие, администрация и правительство.
— Только мы-то еще живы, — угрожающе пробасил бригадир. — Можем направить комбайн в обход вашей стены, нам потребуется всего неделя, чтобы пробиться в главную штольню.
— Ну неужели мы такой очевидный ход не учли? — Голос управляющего стал задумчиво-язвительным. — Я думал, бригадир, ты окажешься смышленее. Ваш комбайн без энергий никуда не пойдет, едва повернешь его — сразу отключу энергию. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит? Я же не могу отдельно отключить комбайн, а только все вместе, и что произойдет тогда? Не знаешь? Так сообщаю тебе, что у вас останется только аварийное освещение, которого хватит ненадолго — лампы станут слабеть, желтеть…
— Вы не посмеете! — Бригадир выругался. — А кто вам тогда руду станет подавать?
— Кажется, вы что-то начинаете понимать. Не стоит портить со мной отношения. Отключу свет, и вы сами приползете ко мне, согласные на все, так что, прежде чем мне угрожать, советую сначала хорошо подумать! Мне все равно, кто будет добывать руду, вы или другие — правительство готово предоставить мне пару сотен заключенных, от которых оно не прочь избавиться.
— Тогда мы сейчас начнем прорываться здесь! Ваш газ нам не страшен, у нас есть самоспасатели…
— Это, пожалуйста, пробуйте, — милостиво разрешил голос, часть стены впереди отошла, и из нее показалась турель с пулеметами. — Кроме газа для вашего удобства мы поставили не одну, а четыре пулеметных турели, а за следующей стеной находятся два боевых робота с автоматическими пушками — прорветесь через пулеметы, столкнетесь с ними. В программу компьютера внесено полное уничтожение всех биологических объектов, преодолевших границу, которую мы установили для карантина…
— Так что же нам делать? — В голосе бригадира впервые прозвучала растерянность, он повернулся к молчаливой толпе, но по лицам шахтеров было видно, что они ничего нового предложить ему не могут. — Это же ловушка — крысоловка!!!
Самое жалкое впечатление производил машинист комбайна, который, видимо, верил в то, что сможет уйти. Его лицо побелело, он кусал губы, не замечая, что струйка крови сбегает вниз по подбородку, смешиваясь со слезами.
— Так контракт же закончился, — бормотал он. — Договор я подписывал, вы обещали, семья, дочка ждет…
Даньке стало неприятно на него смотреть, и он отвернулся.
— Главное, вы должны понять, что это уже случилось, и смириться с тем, что произошло, — спокойно продолжил разговор управляющий. — Увы, не все зависит от человека, иногда приключаются неприятные катаклизмы, стихийные бедствия, эпидемии, которых никто не желает, но они все равно бывают — у нас именно такая ситуация. Угрожать мне не надо, потому что сейчас я единственный в этом мире человек, который по-настоящему обеспокоен вашей судьбой…
— Не нашей судьбой, а добычей руды вы обеспокоены… — проворчал бригадир. — На нас вам плевать!
— Причина моей заботы не столь важна, главное, что она есть, — хихикнул управляющий. — Я предлагаю вам вот что. Вы работаете и за каждую вагонетку получаете продовольственный пакет — это справедливо, хоть и немного похоже на рабство. Но чтобы ваше положение не казалось вам очень тягостным, раз в неделю стану выдавать спиртное по бутылке на человека.
— А как же сухой закон? — выкрикнул кто-то из шахтеров. — Вы уволили не один десяток людей за это.
— Учитывая ваше положение, я его отменяю для вас, теперь вы сможете устраивать праздник каждую неделю. Кроме того, все, что вам необходимо для работы и жизни, будете получать по первому требованию, конечно, при условии, что мы без задержек и в том же количестве, что и раньше, будем получать руду. Правда, оружия я вам не дам, можете не просить, как и взрывчатки… Если в течение года ни один из вас не сойдет с ума, то всех выпущу, это я уже обещаю как представитель власти.
— Интересно, а как вы это сможете узнать? — вяло поинтересовался бригадир. — Пора нас выпускать или нет?
— Да это-то как раз очень просто. — Голос снова повеселел. — Спиртное станете получать по бутылке в одни руки, а для этого специально вырежу в стене окошко с идентификатором — будете вкладывать руку и получать спиртное. Нет человека — нет спиртного, три раза не подошел к окошку, значит, мертв…
— А если человек просто заболел, простудился, например, и умер от этого?
— Мне это уже неинтересно, главное — факт. Счетчик включен с сегодняшнего дня, умрет кто-то через месяц, неважно по какой причине, начало отсчета переносится, и так до тех пор, пока не пройдет год с последней смерти или вы все не умрете. Вам понятно?
— Понятно… — Бригадир вздохнул. — Только это невыполнимо, столько нам не выдержать…
— Почему невыполнимо? Ваш машинист пробыл в Двенадцатом штреке больше трех лет, контракт у него действительно закончился. Конечно, он выходил из шахты каждый день, да и все остальные тоже, а тут вам придется здесь жить, но ничего не поделаешь, так получилось. Выпустить вас, чтобы снова в городе рабочие стали убивать друг друга, не могу. Мне это невыгодно. Правительство на это плохо смотрит, угрожает закрыть шахту, а на это я не пойду. Ты и сам подумай, что будет с вами, если ее закроют. Вы все останетесь без работы а вместе с вами большая часть населения планеты.
— Но нам-то как быть?
— Не будет руды, станет нечем торговать с Землей, — продолжил спокойно управляющий. — Сюда больше никогда не прилетят звездолеты, а значит, мы все умрем с голода. Вы же прекрасно знаете, что здесь ничего нельзя сажать, звери не дадут…
— Но мы-то тут при чем?
— Вам просто не повезло оказаться в этом месте и в это время. Вас не так много, да и выбора нет — либо соглашаетесь и делаете все так, как я сказал, и тогда у вас появится небольшой шанс выбраться отсюда, либо устраиваете бунт и все умираете. Ваше решение?
Бригадир мрачно посмотрел на шахтеров и хмуро произнес;
— Пришлите выпивку прямо сейчас. И не жалейте. Не по бутылке, а по три на каждого. Такое известие нужно запить и не просто запить, а напиться до полусмерти, чтобы это принять. Три дня мы будем пить, а потом я приду и объявлю вам о нашем решении. Договорились?
— Нужно подумать… — Голос замолчал.
Шахтеры стояли и угрюмо ждали, когда он снова заговорит. Лица у всех были мрачные, эти люди были готовы сейчас на все, решение зависело от бригадира. Если он прикажет штурмовать эту металлическую стену, они пойдут вперед с теми же страшными лицами на пулеметы, которые, жадно поводя стволами, уже выискивали себе цель.
Но бригадир, видимо, хорошо понимал и чувствовал свою бригаду, он выбрал другой вариант — выпивка с ее провалами в памяти чем-то похожа на малую смерть.
Действительно, многие решения можно принять, только прожив какое-то время в спиртовом аду или во сне. Данька, хоть сам и не пил, вполне понимал, какое действие производит алкоголь на организм — немало посмотрел сериалов, где герои начинали пить при первой серьезной неприятности.
Какое-то забытье алкоголь обеспечивал не хуже парализатора, это сейчас и было нужно шахтерам — с бедой нужно какое-то время пожить, чтобы она не казалась такой острой.
Юноша еще раз попробовал пробиться через толпу. Он не хотел оказаться среди этих людей, когда они пойдут вперед — автоматическим пулеметам все равно, они выискивают цель по инфракрасному излучению, и чем она ближе, тем желанней. Был бы пистолет, сбил бы у пулеметов наводку, его этому учили, а так глупо умирать ему не хотелось…
Но далеко Данька снова не ушел — не пустили. Два шахтера встали перед ним, широко расставив руки.
— Стой, молодой, так, чтобы мы тебя видели. Ты нам не нравишься, потому что именно вслед за тобой пришли неприятности.
— Меня привезли сюда без сознания, и стену установили до меня… — попробовал оправдаться Данька. — Мне тоже это не нравится, и я, как и вы, хочу отсюда выбраться…
— Заткнись! Сделаешь еще шаг, будем бить, независимо от того, что скажет эта сволочь по громкоговорителю. Может, ты действительно ни в чем не виноват, только настроение паршивое. Лучше стой и не дергайся!
— Возвращайтесь на свои места, — произнес после долгого напряженного молчания голос — Пришлите робота с вагонетками, наполненными рудой, и я вам выдам спиртное.
— Наполнено три, — хмуро произнес бригадир. — Смена только началась…
— Присылайте три, они идут вне счета, как и спиртное. Можете пить два дня, на это время пришлю продуктовые пакеты, а после этого вы их получите только за руду. Идите, поверьте, мне очень хочется вас расстрелять и снять с себя все проблемы, а у меня их предостаточно: вас кормить надо и поить, одевать и успокаивать — мне это надо?
Пулеметы снова заворочались, выбирая себе цели. Шахтеры не шевельнулись, ожидая сигнала от бригадира, но тот лишь растерянно развел руками:
— Напьемся и все обдумаем, на сухую эта информация не идет, мне тоже убить кого-нибудь хочется. — Бригадир перевел взгляд на юношу, а вслед за ним на Даньку посмотрели все. Даниил вздохнул и стал готовиться к бою — расслабился, безмятежно улыбаясь и глядя перед собой. Что-что, а это он умел. Хорошая драка — как раз то, что сейчас всем нужно. Адреналин прочищает мозги не хуже спиртного, которое он к тому же не любил.
— Пошли отсюда. — Бригадир отвел глаза от Даньки и решительно зашагал на толпу. Шахтеры неохотно расступились. — Водитель и молодой отвезут вагонетки, получат на всех спиртное и пакеты, а мы их подождем в спальном зале.
Все ушли, на металлической платформе остались только юноша и Грум — тот залез на свое место на роботе и показал на место рядом с собой.
— Поехали за вагонетками, поможешь подцепить.
Данька осторожно выдохнул воздух, несколько раз сжал и разжал кулаки, освобождаясь от адреналина в крови, и только потом поднялся на платформу.
Водитель пробежался пальцами по панели управления. Робот, повинуясь его командам, медленно попятился назад, а за ним одна за другой захлопывались металлические двери, закрывая путь к свободе.
Юноша запрыгнул на место рядом с Грумом, и боевая машина покатилась по непривычно тихому туннелю — то ли лампы стали гореть сильнее, то ли осела мелкая пыль, висевшая в воздухе, но теперь отчетливо видно было все.
Проходческий комбайн стоял громадной неподвижной грудой железа, вагонетки с рудой были рядом, действительно ровно три.
Данька соединил их вместе, закрепил переднюю к платформе робота. Грум, не дожидаясь его, сразу надавил на газ и покатился по туннелю к металлической стене.
— А мне что делать? — крикнул юноша.
— Что хочешь… — безразлично отозвался водитель. — Мне твоя помощь больше не нужна, пластиковые бутылки и пакеты я отвезу без тебя. Можешь идти в зал отдыха и пить вместе со всеми, не хочешь — погуляй по туннелю, оглядись, узнай, что к чему. Мои наихудшие предсказания сбылись, мы застряли здесь надолго, поэтому тебе не помешает узнать, что тут у нас есть…
Робот скрылся за поворотом туннеля, а юноша задумался. Пить ему определенно не хотелось, не любил спиртное, да и находиться в одном месте с пьяными шахтерами вряд ли безопасно. А раз так, то лучше всего забрать матрац, одеяло и подушку и устроить себе гнездышко где-нибудь в боковых туннелях. Там спокойно обдумать сложившееся положение, пока шахтеры будут пить и выяснять между собой отношения. Может, придет в голову какая-нибудь свежая оригинальная идея, которая позволит Даньке выбраться отсюда.
Он посмотрел на комбайн, решая, не стоит ли полазить по нему, чтобы выяснить, как тот работает, но потом решил, что сделает это позже, после того как определится со своим спальным местом.
Юноша зашагал по туннелю. Звуки его шагов перекатывались и исчезали где-то вдали, пыль продолжала оседать тонкой пленкой на каменном полу и стенах, и теперь за ним отпечатывались ясные следы, показывающие любому, куда он идет.
Он осторожно заглянул в зал, шахтеры сидели на Матрацах, мрачно поглядывая друг на друга. Теперь Даниил понял, почему бригадир выбрал для себя место у входа, в таком положении он видел всех.
Когда юноша вошел, на него никто не взглянул, словно его здесь и не было. Он прошел по залу, выбирая новый матрац, одеяло и подушку. Взял то, что ему нужно, и направился к выходу; обходя по длинной и извилистой кривой сидящих на матрацах людей.
— Куда это ты собрался, молодой? — спросил бригадир. В этом было еще одно преимущество его места — каждый входящий или выходящий проходил в паре шагов от него. — Я тебя никуда не отпускал…
— Пока не знаю. — Данька еще раз пожал плечами, насколько это получилось с матрацем, одеялом и подушкой в руках. — Пить — не пью, с детства не люблю спиртное. Решил, что лучше всего устроюсь на время вашей попойки где-нибудь в туннеле, а то еще кому-нибудь захочется выяснить со мной отношения, и придется драться…
— Это твое дело, не хочешь пить — не надо, никто заставлять не будет, — согласился бригадир. — И в том, что лучше от нас пьяных держаться в стороне, тоже прав. Но мы собираемся не только пить, а еще и обсуждать положение, в котором оказались, и это уже касается тебя. Неужели тебе не интересно, что мы решим? Подумай, наше решение потом придется выполнять всем, в том числе и тебе…
— Я думаю, что сегодня вы ничего решать не будете, а просто напьетесь, — ответил юноша. — Сейчас никто из вас не способен рассуждать, слишком вы все злые, меня уже человек десять хотели сегодня побить…
— А ты не простой малый и разговариваешь не так, как малолетний вор. — Бригадир в первый раз взглянул на него с интересом. — От тебя так и несет полным школьным курсом…
— А что я сказал не так?
— Малолетние воры, как правило, бросают школу, едва научившись читать и писать, а у тебя речь человека, закончившего ее, грамотная, используешь странные слова. Продолжай, я хочу узнать, что ты думаешь о нашем положении?
— Для меня все просто. Проходческий комбайн для побега использовать не удастся — как я понял, у управляющего шахтой есть устройство, отслеживающее его местоположение в горе, и он сразу отключит энергию, если изменить направление проходки.
— Можно пробить ход вручную, используя робота.
— Используя робота? — удивился Даниил, до этого он считал, что невозможно использовать боевую машину, пусть списанную, в качестве крота для прокладки подземных коммуникаций. — И как это сделать? Пушки на нем нет, а без оружия он не эффективен.
— На робота можно установить небольшой бур, производительность которого, правда, не очень высока, потому что приходится часто перезаряжать аккумуляторы. Мы таким образом пробиваем боковые ходы. У нас в запасе есть еще один робот, сейчас он находится на складе, его точно ничем не отследить…
— Этот вариант немного лучше. — Юноша задумался. — Робот — это неплохо. А сколько потребуется времени на то, чтобы пробиться в другие штреки?
— До штреков добраться робот не поможет. — Бригадир мрачно вздохнул. — Между нами и ими больше полукилометра каменных пород. Если даже бур будет врубаться в породу с полной нагрузкой круглосуточно, то и тогда на это уйдет пара лет…
— Если робот работает медленно, можно попытаться его использовать, чтобы обогнуть металлическую стену и дробилку…
— Не только дробилку, они засыпали все боковые ходы, так что нужно вести проход еще дальше, а на это Уйдет год… может полтора…
— Из этой идеи тоже ничего не получится, — вмешался в разговор один из шахтеров. — Они услышат звук бура, как только мы начнем приближаться, или датчики на звук среагируют, и у нас сразу начнутся проблемы — им даже ничего делать не придется, чтобы с нами разобраться, достаточно просто перестать посылать нам еду, и уже через пару дней сами сдадимся…
— Я думаю, что среди вас есть тот, кто следит за вами и докладывает управляющему, — последние слова юноша проговорил тихо — так, чтобы услышал только бригадир. — Слишком спокоен управляющий, он чувствует себя так, словно застрахован от любых неожиданностей, а это возможно только в том случае, если у него здесь есть свой человек, который следит за вами…
— Который следит за нами… — поправил его бригадир. — Хочешь ты этого или нет, но теперь в нашей команде, если только сам не работаешь на управляющего…
— На него не работаю, он мне и его гориллы совсем не нравятся, — покачал головой Данька. — Чтобы это понять, достаточно вспомнить, как меня к вам доставили…
— Неплохо рассуждаешь, — кивнул бригадир. — Возможно, мне захочется с тобой еще поговорить. Где собираешься прятаться от нас?
— Вероятнее всего в боковых ходах, дальше-то все равно никуда не уйдешь, даже если и захочется…
— Это точно, от нас никуда не скроешься, — усмехнулся бригадир. — Главное, не подходи близко к пещере, которую тебе показал Грум, иначе сойдешь с ума, как другие — начнешь видеть то, чего не существует…
— А что я увижу?
— Каждому достается что-то свое. — Бригадир задумчиво почесал в затылке. — От одних я слышал рассказы о большом зале, где танцуют, едят и пьют красивые люди, а другие говорили, что видели ад и грешников, кричащих от боли и подпрыгивающих от жара на огромных сковородках.
Он хотел сказать что-то еще, но тут в зал вошел водитель и внес ящик с пластиковыми бутылками. Бригадир сразу схватил одну из них, откупорил, влил в горло пару огромных глотков, а потом взглянул на юношу уже мутными глазами:
— Ты все еще здесь? Уходи, раз решил не пить, у нас обычно все пьянки кончаются большой дракой. Иди, целее будешь. Когда ты мне понадобишься, я тебя найду.
Он снова приложился к бутылке. Данька зашагал к выходу, наблюдая, как шахтеры лихорадочно разбирают бутылки.
Грум тоже это заметил. Не дожидаясь возмущения, он выхватил из вагонетки еще один ящик и понес его в зал.
Даниил грустно усмехнулся, поняв, что оказался прав — сегодня они будут только пить и драться, ни на что другое не способны.
Юноша вышел в туннель и направился было к комбайну, решив, что туда пьяные шахтеры пойдут в последнюю очередь, но потом передумал.
“А почему бы мне не послушаться Грума и не исследовать туннель? — подумал он. — Обойти все, посмотреть, куда ведут боковые ходы… Возможно, стоит осмотреть пещеру — в ней определенно что-то не так…”
Конечно, бригадир его предостерегал от этого, но Даньке неизвестно, насколько он хорошо обучен и сможет защитить себя от любой угрозы, если потребуется, даже голыми руками. К тому же вряд ли там находится что-то по настоящему страшное — вероятнее всего, в пещере есть источник какого-нибудь газа, который вызывает галлюцинации у шахтеров, или нечто подобное.
Конечно, немного странно, что никто из шахтных инженеров даже не попытался провести обследование пещеры, но и на это у них могли найтись свои причины, о которых Данька пока ничего не знает. Одно ясно — то, что для шахтеров смертельно опасно, для него может оказаться всего лишь легкой прогулкой…
С этими мыслями юноша свернул в боковой ход и остановился: матрац здесь не проходил по высоте, и ему с сожалением пришлось распрощаться с мыслью устроить себе спальню в боковом ходе.
Он снова повернул к комбайну, чтобы еще раз его осмотреть, возможно, там найдется подходящее место, которое раньше не заметил, и удастся устроить себе гнездышко где-то наверху или на разгрузочной площадке, а если ему там не понравится, то уже пройдет по всему туннелю в поисках ответвлений, ниш и других залов.
До комбайна он дошел быстро, поднялся по лестнице в кабину, но матрац втащить по узкой лестнице не получилось — он и здесь не проходил по размерам.
Обнаружив люк, ведущий в машинное отделение, из любопытства решил и его осмотреть. Двигатель занимал полностью огромное помещение, работал от тока высокой частоты и представлял собой всего лишь мощный электропреобразователь.
Даниил осмотрел его и решил, что вполне справится с задачами механика — вся работа которого заключалась только в том, чтобы смазывать многочисленные подшипники, периодически меняя те, что выходили из строя.
Он вылез из машинного отделения, поднял матрац и зашагал обратно по туннелю, глядя, как мелкая пыль, осаждаясь, прячет его следы, словно снег.
Заметив парочку небольшого размера камней, высыпавшихся из вагонетки, подобрал их и засунул в карман, решив для себя, что они могут пригодиться как оружие против пьяных шахтеров, а драки, считал Данька, ему не избежать. Рабочие вполне могли обвинить его во всех бедах просто потому, что он появился сразу после установки стены.
Юноша прошел мимо спального зала, откуда доносились возбужденные громкие голоса шахтеров, обсуждавших возникшую перед ними проблему, и зашагал к железной стене, решив, что, возможно, там удастся найти подходящее место для сна.
Но тут его кто-то окликнул сзади:
— Эй, парень!
Даниил оглянулся, но никого не увидел.
— Ты действительно звездный разведчик?
Вопрос был странный, но уже многое прояснял. Юноша поспешил обратно, но голос тут же предупредил:
— Лучше не подходи, все равно меня не увидишь и не узнаешь того, что должен знать. Этот разговор больше нужен тебе, чем мне…
— И что я должен узнать? — Данька остановился, внимательно вслушиваясь в голос, чтобы его запомнить. — Кто вы?
— Я тот, кто выставил артефакт на продажу.
— И где находится сейчас товар?
— Он там, в пещере, — говоривший тихо вздохнул. — Я не смог его забрать и решил, что не стоит и пытаться — кому надо, тот пусть приходит и сам забирает его, меня интересуют только деньги, а не камень…
— Камень?
— Артефакт — это камень, на котором выбиты какие-то письмена. Я его увидел, как только робот пробил дыру в эту пещеру, и сразу понял, что его можно продать за хорошие деньги.
— И что дальше?
— Я отправил письмо своему другу, работающему на орбитальной станции, а он составил сообщение и отправил его на Землю. Откликнулось много желающих, но мы с другом решили, что такую вещь можно продать выгодно только звездным разведчикам, ибо только они понимают ценность таких находок и могут дать хорошие деньги…
— Понятно, — Даниил помрачнел, уже начиная понимать всю нелепость произошедшего. Артефакт здесь, но его не вынести, пока объявлен карантин — штрек перегорожен металлической стеной.
Вот уж вляпался так вляпался, и продавец артефакта тоже…
— А когда мы получили ответ из самой академии разведки, то обрадовались, решили, что скоро станем очень богатыми людьми, уже думали, куда деньги пристроить, чтобы они давали нам устойчивый доход. Нас только смутило, когда мы узнали, что на станцию прибыл совсем молодой паренек, поэтому решили принять свои меры, чтобы нас не обманули…
— Ясно. — Юноша сделал маленький шажок, надеясь, что говоривший, который прятался в густой тени хода, не заметит его движения. Определенно стоило увидеть лицо человека, который заманил его сюда и подстроил такую эффектную ловушку. — Я прилетел, потому что меня попросил мой друг — настоящий звездный разведчик, и вполне уполномочен вести от его имени торг.
— Цена за артефакт прежняя, та, что я называл в сообщении — десять тысяч империалов.
— А посмотреть артефакт можно, прежде чем мы рассчитаемся? — Даниил сделал еще один маленький шажок. — Хотелось бы взглянуть на то, ради чего я оказался в этой каменной норе.
— Иди и смотри! — Говоривший засмеялся, голос у него стал какой-то противный, скрежещущий. — Он там, в пещере, а как посмотришь, тогда и поговорим об условиях нашей сделки.
— Посмотреть можно… — Еще один шажок. — Только как потом отсюда выбраться?
— Не знаю, изменились обстоятельства, такого я и сам не ожидал. Мы все устроили для того, чтобы ты оказался здесь, в двенадцатом штреке, заменили твой файл, но не думали, что одновременно с твоим прибытием нам здесь устроят карантин…
— Зачем тебе это понадобилось? — Еще один шажок. — Как я сейчас смогу с тобой расплатиться, если ты изменил мне имя и фамилию, а заодно отпечатки пальцев. Как отдам деньги, если моя кредитка заблокирована банком?
— Это мы придумали с моим другом. Наслышаны, как вы обманываете продавцов старинных вещей. Вам-то что? За вами стоит полиция, звездный десант, да и вся Земля, а за нами нет никого. Тебе достаточно показать на меня пальцем, и меня тут же арестует полиция. Вы — неприкасаемые. Вот мы и решили, что сначала лишим разведчика неприкасаемости, превратим в обычного человека, чтобы даже полиция была на нашей стороне, а не на твоей.
— Хороший ход, — признал Данька. — Вы действительно лишили меня всего. Только в результате проиграли мы оба — у меня нет денег, чтобы оплатить покупку, да и выбраться отсюда стало невозможно…
— Мы решили, что изменим биографию покупателя и натравим на него полицию. — Человек словно не слышал Даньку, продолжая рассказывать о том, как он устроил эту ловушку. — Одним выстрелом убивали двух зайцев: разведчик окажется в шахте, где находится артефакт, и без меня ему не вернуть свое имя, а значит, не выбраться с этой планеты…
— Это у вас хорошо получилось, — вздохнул Даниил. — Только что теперь делать будем? Я здесь, готов купить артефакт, как только осмотрю его, но как выбраться после этого отсюда?
— Сделали правильно, только все пошло наперекосяк. Администрация объявила этот проклятый карантин, и теперь мы вместе заперты…
— Нужно вернуть мое имя, и тогда никто не сможет держать меня здесь…
— Да, наверно… — Данька услышал то ли всхлип, то ли смех. — Только сейчас это невозможно, я не могу связаться со своим другом на орбитальной станции, у меня передатчик в городе. Чтобы до него добраться, нужно выбраться отсюда…
— Тогда нам лучше объединить наши усилия, ваши знания и мои умения нам помогут… — Юноша сделал еще один шажок, услышал шорох, потом легкие удаляющиеся шаги. — Вместе мы сможем решить эту задачу…
— Ничего мы уже вместе не решим, но если удастся выбраться живым, я тебя найду. Прости меня, парень, если сможешь…
Даниил услышал удаляющиеся шаги, включил фонарь и бросился к дыре, ведущей в боковой ход, но ход извивался, и пока парень добрался до следующего поворота, неизвестный исчез. Оставалась одна маленькая надежда узнать, кто это был, и Даниил побежал к спальному залу.
Он вбежал туда, пытаясь пересчитать находившихся там шахтеров.
— Что, парень, захотел выпить? — Чья-то тяжелая рука опустилась юноше на плечо, он оглянулся и увидел здорового высокого шахтера, стоявшего за его спиной. — Так я тебе дам отхлебнуть из своей бутылки.
— Нет, спасибо, — отказался Данька, все еще водя взглядом по залу, но его снова резко развернул к себе верзила.
— Ты брезгуешь пить из моей бутылки, сосунок? Да я тебе сейчас за это башку проломлю…
Огромный кулак придвинулся к лицу Даньки.
Юноша выскользнул из тяжелой хватки, отодвинулся и ударил ногой в живот — то ли ему повезло, и он попал в нужное место, то ли шахтер был настолько пьян, что едва держался на ногах, только тот сразу упал и покатился по каменному полу, воя от боли. Даниил тут же понял, что не стоило этого делать, — все шахтеры поднялись со своих мест и двинулись к нему с угрожающим видом.
Ему стало совсем не до счета, он выскочил из зала и помчался по туннелю, а вслед ему понеслись пьяные грозные выкрики.
Данька пробежал туннель, нырнул в боковой ход, и уже через пару минут стоял у дыры, ведущей в пещеру, почему-то решив, что сейчас это единственное место, куда за ним никто не полезет.
Голоса шахтеров затихли — то ли вернулись к прерванной попойке, то ли искали его в другом боковом проходе.
Он еще немного постоял, вслушиваясь в звуки за спиной, ничего не услышал, кроме редкого капанья воды, вздохнул, перевел дыхание и осторожно заполз в дыру.
Тот, кто устроил Даньке эту ловушку, сказал, что артефакт находится в пещере, наверно, стоило увидеть, из-за чего он оказался здесь. Жаль, что не удалось поймать продавца или хотя бы узнать, кто он. Теперь, когда пленник станет планировать побег из штрека, ему придется сначала найти хитреца, иначе будет трудно вернуть себе имя.
Он почувствовал под рукой пустоту, ничего нельзя было разглядеть из-за густой темноты. Фонарь не пробивал этот мрак, казалось, что темнота шевелится, колышется, меняясь местами, словно перемешиваясь.
Даниил еще раз вздохнул, вглядываясь в глубину. Он надеялся увидеть хоть что-то, что послужило бы ориентиром во мгле, но ничего не увидел. Спускаться вниз опасно — может, там провал, бездна, и он будет падать бесконечно долго, как в ночных кошмарах, захлебываясь собственным криком!
Данька недовольно покачал головой. Грум говорил о том, что многие люди побывали здесь до него, да и продавец видел артефакт, значит, спускался туда — нет там бездны, иначе его бы предупредили, и не надо бояться…
Он протиснулся и повис на руках.
Его ноги не доставали до пола, поэтому какое-то время юноша висел, пока не разжались пальцы. Тогда Данька отпустил острый край, готовясь к долгому кошмарному падению, но подошвы ботинок тут же стукнулись о твердый камень.
Луч света, вырывающийся из фонарика, вел себя странно, ничего не освещал, а терялся в этой темноте, даже пальцы рук можно было разглядеть, только поднеся их вплотную к прозрачному пластику.
Данька присел на четвереньки и стал разглядывать ровный каменный пол, точнее небольшой светлый круг от фонаря, не больше двух его ладоней.
Пол ему не понравился. Парень задумался над тем, что же в нем было не так, и ответ его еще больше насторожил. Даниил провел рукой по камню, чтобы убедиться в своих предположениях, и озадаченно хмыкнул — пол был явно искусственного происхождения, над ним поработала рука разумного существа, такой ровной поверхности для твердого камня невозможно достичь даже человеческими инструментами.
Пол казался настолько гладким, что возникало ощущение, будто камень был первоначально расплавлен, а потом аккуратно разлит и, застывая, подвергался еще раз какому-то специальному воздействию.
Он снова поднес фонарь к полу, рассмотреть почти ничего не удавалось, но определенно на этом полу было что-то нарисовано, причем сделано это было путем изменения цвета и фактуры самого камня.
Да и мрак тоже, похоже, имел искусственное происхождение, уже одно это говорило о высоком уровне цивилизации, придумавшей такое, правда, причина этого неясна — то ли этих существ раздражал яркий свет, то ли им хотелось что-то скрыть от тех, кто использует органы зрения для ориентации…
Вполне возможно, что чужие высокоразвитые существа видели в другом диапазоне — инфракрасном, ультрафиолетовом или рентгеновском…
Данька поднял голову и, держа в руке фонарь, попытался разглядеть дыру, из которой спустился, но ничего не увидел, кроме клубящегося мрака, и понял, что вернуться обратно будет тоже не просто… Ему на мгновение стало страшно, он сел на пол и выключил свет. Так его учил Пирс — если ты боишься, то сделай так, чтобы стало еще страшнее, клин клином выбивают…
И постепенно все прошло, нельзя бояться бесконечно, если не видишь самого объекта страха, со временем привыкаешь даже к этому неприятному чувству…
Дикий ужас ушел вместе с высохшим потом и дрожанием рук…
Даниил тяжело вздохнул.
Продавец, который так ловко от него скрылся, заявил, что артефакт находится здесь, в пещере, его нужно отыскать, иначе что Данька скажет Пирсу? Что был в паре шагов от него, но испугался темноты и вернулся обратно? Глупо как-то…
Но как что-то обнаружить, если не видно ничего даже в двадцати сантиметрах от фонаря? Или здесь нужно смотреть как-то по-другому, не глазами?
Грум что-то видел здесь — женщин, столы, наполненные вкусной едой, большой светлый зал… Возможно ли это? Вполне… На эту темноту как на экран каждый мог проецировать свои желания и мечты.
Но продавец говорил о камне, исписанном неизвестными письменами, значит, он существует, не мог же тот продавать то, чего нет…
Юноша встал, включил фонарь и пошел вперед. Ему показалось, что он движется куда-то под уклон, ощущая нарастающий запах сырости и плесени. И тут его чувство опасности снова завопило, буквально пригвоздив к месту. У Даньки возникло жуткое ощущение, что в нескольких шагах таится нечто ужасное.
— Да, немудрено, что все шахтеры, попав сюда, сходили с ума, — громко произнес он, чтобы поддержать самого себя; вязкая густая тишина давила не меньше, чем отсутствие света. — Темнота всегда пугала людей, этот страх в нас еще с тех времен, когда наши предки сидели у костра, а рядом во мраке ночи бродили страшные хищники, и не всем удавалось дожить до утра…
Слова, которые он произнес, упали бессмысленными звуками у ног… Похоже, что мрак скрадывал не только свет, но и звуки.
Данька глубоко вдохнул в себя воздух, а потом закричал так громко, как мог:
— А… а… а… а… а!
Он и сам не мог объяснить себе, зачем это сделал. Может быть, провоцировал то неведомое, что таилось в темноте, на нападение? Или предчувствуя что-то?
Его возглас ничего не изменил, крик упал у ног, не сумев пробиться сквозь вязкий мрак, даже не долетел до стены, чтобы отразиться эхом.
Юноша сделал шаг вперед, едва сумев заставить себя, — чувство опасности снова взвыло так, что его руки и ноги задрожали мелкой дрожью, а пот выступил на лбу, заливая глаза. Больше он двинуться не мог, как ни пытался, его тело ему не подчинялось, не хотело идти туда, где что-то пряталось. При одной мысли, что Даньке предстоит сделать вперед еще хотя бы один шаг, оно начинало судорожно дрожать в ознобе и страхе, а дыхание сбивалось на частое и хриплое.
Несмотря на то что он сам не боялся тьмы, его тело явно с ним не соглашалось, в нем просыпалось что-то древнее, идущее из глубины веков, доставшееся от предков.
Дыбом поднялись волосы, точнее то, что от них осталось, руки сжимались и разжимались, пытаясь вытянуть когти, которых давно не существовало. В ногах словно появились пружины, ему казалось, что он может прыгнуть на десяток метров вбок или назад — туда, где не так опасно.
С телом пришлось договариваться, оно соглашалось идти вбок и назад, но ни в коем случае вперед. Пришлось Даньке пятиться — его поход за артефактом явно не удался.
В следующий раз он должен прийти сюда, предварительно договорившись с самим собой, чего он будет бояться, а чего нет.
Данька невесело рассмеялся, его поражала собственная двойственность.
Скоро юноша уперся в стену, хоть дыры над головой не увидел, но все равно подпрыгнул, размахивая руками, надеясь хоть за что-то зацепиться, они скользнули по гладкой стене, и он больно ударился коленом при приземлении.
Из глаз посыпались фиолетовые искры, только от них не стало светлее, наоборот, темнота показалась еще более плотной и густой.
Он потерялся в этом густом мраке несмотря на горевший фонарь и больше никогда не вернется к людям, к своему звездолету, к друзьям, а скоро то, что таится здесь, выйдет из своего укрытия, не может же оно ждать бесконечно…
Чувство опасности снова завопило в нем, и от этого чего-то в темноте изменилось, она по-прежнему была непроницаемой для света фонаря, но стала серее, что ли.
Даниил выключил фонарь. Это была странная мысль, скорее предчувствие, и замер, прижавшись к стене на случай нападения.
Прошло несколько невероятно долгих минут, дыхание понемногу успокоилось. Глаза перестали вылезать из орбит, пытаясь что-то разглядеть в этом непроницаемом, но понемногу светлеющем мраке.
Даже сердце притихло и забилось медленно и осторожно.
Мрак продолжал светлеть, скоро ему показалось, что он видит перед собой огромный пустой зал. Невероятно, но тело поверило, что здесь никто не прячется, — пот высох, руки и ноги перестали подрагивать от напряжения.
Даниил медленно повернулся к стене, опасаясь вспугнуть это ощущение видения, и увидел нечто серое и плотное, стоящее прямо перед ним. Он отступил на шаг, вглядываясь вверх — туда, где должна находиться дыра.
Ему привиделось нечто с рваными краями всего в двух шагах от него.
Он сделал эту пару шагов, приблизился к стене и прыгнул, взмахнув руками, боль от острого края камня в отверстии вызвала в нем бурную радость, он подтянулся быстрым мощным усилием, оказался в боковом ходе и тут же ощутил, что не один.
Над ним нависло знакомое лицо, слегка расплывающееся в сером мраке, руки, держащие пластиковую полупустую бутылку, в воздухе повис острый запах перегара.
— Ну и как тебе там понравилось? — спросил Грум. — Я видел, как ты бродил внизу, расставив руки, как слепой, хоть света там предостаточно, девушки от тебя шарахались, думая, что ты сошел с ума.
— Девушки?!
— Я тебе рассказывал о них, они и сейчас там, танцуют, едят, а я на них смотрю. — Водитель помахал кому-то рукой, сделал приветственный жест и, подняв бутылку, показал, что пьет в честь того, неведомого, что кружился там, в темноте, под звуки неслышной музыки.
Это было настолько реально, что Данька невольно заглянул в дыру и конечно же ничего не увидел.
— Ты и музыку слышишь?
— Да, музыка божественная. — Водитель снова приветственно поднял вверх бутылку и отпил в честь еще одного неведомого большой глоток, — Она похожа на звук падающей воды.
— Воды?
— Ну ты же слышал, как капает вода? Только капает она в хрустальный бокал, такой вот странный звук. Даже не представляю, как они сумели сделать из такого божественную неземную музыку — когда капель много, то они звучат как могучий орган, вызывая внутри что-то странное, о чем даже не расскажешь. И этот божественный инструмент играет мелодии, похожие на те, что мне так нравились в юности, и от этого становится так тоскливо, что возникает желание кого-нибудь убить.
— Там внизу абсолютная тишина и такая же темнота. — Юноша пристально смотрел на водителя, пытаясь понять, действительно ли тот видит и слышит или просто разыгрывает его. — Я только что поднялся снизу и знаю, что там ничего нет — никакого органа, полная тишина, кричал, но сам себя не слышал…
— Значит, ты еще и ничего не слышишь? — Водитель отпил еще один большой глоток. — Ничего… не расстраивайся. Если тебя манит к себе пещера, все скоро изменится, просто приходи сюда почаще и в один прекрасный день увидишь все, о чем я рассказывал…
— Манит?
— Конечно, если бы она тебя не манила, ты бы здесь не оказался. Я же еще в первый раз заметил, когда рассказывал о ней, как у тебя загорелись глаза.
— Ничего они у меня не загорелись, — пробурчал Данька. — Я просто ищу способ выбраться из двенадцатого штрека…
— Вот-вот, а мы, по-твоему, что здесь ищем? — Водитель поправил фонарь, отчего свет стал мягким и рассеянным. — Мы все желаем выбраться не только из проклятого штрека, но и из этой кошмарной жизни…
Данька постепенно приходил в себя. Легкий ветерок от вентиляции ворошил волосы, из туннеля слышались пьяные выкрики шахтеров. А внизу тишина, ни единого дуновения воздуха, холодный мрак, в глубине которого прячется нечто, от чего волосы встают дыбом…
— А еще мы все ищем свободу. — Грум невесело улыбнулся. — Настоящую свободу…
Данька вздохнул, решив, что для разнообразия может поговорить и с сумасшедшим.
— И как ее можно найти в этой пещере?
— Ты не расстраивайся, парень, — Водитель положил руку юноше на плечо, но тот сбросил ее, правда, не резким движением, а плавным, чтобы не обидеть.
Грум действительно по-своему добр к Даньке и старается чем-то помочь, вот и сейчас пытается ему рассказать то, что, как ему кажется, он должен знать. — Сначала в первые дни люди приходят сюда и смеются над теми, кто видит и слышит что-то. Но проходит время, и они сами скоро начинают рассказывать новичкам о том, что видели и слышали. Это гораздо лучше телевизора — настоящая реальность, а не придуманная постановка.
— И много было таких новичков?
Грум направил на него фонарь, некоторое время вглядывался в его лицо, от яркого желтого света в глазах у юноши появлялась резь — определенно он предпочел бы и дальше находиться в темноте…
— Все, кто что-то видел и слышал, уже находятся в пещере с холодильником, ты видел их… — Водитель усмехнулся. — Можешь еще раз сходить туда и проверить, нет ли среди них твоих знакомых.
— Так получается, гибнут в первую очередь новенькие?
— Гибнут все, одни сразу, другие через какое-то время — смерть ждет каждого, но, поверь, это не так уж плохо…
— Неплохо? — Данька недоуменно взглянул на Грума, надеясь увидеть на его лице хотя бы тень насмешки, но тот был серьезен. — Неужели вы все здесь хотите умереть?!
— А ты меня не перебивай, дослушай до конца, может, что и поймешь. — Водитель отпил еще один большой глоток из бутылки. — Раньше я сюда не ходил и смотрел свысока на тех, кто мне рассказывал о танцующих парах. Я считал их всех психами, и не только я — мы все относились к ним очень осторожно, и это было правильно, потому что всегда наступал момент, когда они пытались кого-нибудь из нас убить…
— Я не понимаю…
— Со временем поймешь. Я прихожу сюда каждый день, чтобы посмотреть на беспечных и счастливых людей, веселящихся там, внизу. За моими плечами большая трудная жизнь, много в ней всего было, нахлебался досыта горя, а радости, счастья и любви, никогда у меня не было. Всю мою жизнь можно смело охарактеризовать одним словом — дерьмо, а это как-то обидно. А ты, парень, хоть раз танцевал на таких балах, сжимая руками тонкую талию мило щебечущей какую-то чепуху барышни?
— О каких балах вы говорите? — Даниил заглянул в пещеру и еще раз попытался увидеть то, чего там нет и никогда не было, — Там пусто, а тишина такая, что дыхание кажется оглушительным…
— Конечно, у тебя никогда такого не было. — Водитель продолжал говорить, словно не слыша его. — Да и откуда? И ты и я — мы оба выросли на рабочей окраине и с детства знали, что впереди нас ждет только тяжкий труд, только богачи живут в безделье и вечном празднике от рождения до самой смерти.
— Там нет ничего… — повторил юноша. Грум менялся, когда рассказывал о том, что находится в пещере. — Он использовал такие слова, какие и знать-то не мог, а говорил — возможно, они подсказаны ему кем-то?
— Послушай, что я тебе говорю. Есть там что-то или нет, по большому счету не так уж важно. — Водитель сделал большой глоток. — Ты пойми, только здесь каждый из нас может стать счастливым. Увидеть и почувствовать такое, чего у него не было и никогда не будет. Ощутить вкус и запах настоящей еды, а не той, что находится в продовольственных пакетах, там и мяса-то нет, одна синтетика. Вдохнуть запах настоящей женщины, умной, тонкой и нежной красавицы, а не тех, кого нам подсовывают за огромные деньги — сухих, сварливых, всегда чем-то недовольных баб, услышать живую музыку, которая играется только для тебя…
— Для тебя? — хмыкнул Данька. Он все пытался вернуть Грума к реальной жизни. — Если люди под эту музыку танцуют, значит, она играет для них.
— Они танцуют, это так, но музыку играют для тебя, — не согласился с ним водитель. — Каждый из нас слышит только свое, мелодии не совпадают, мы как-то пробовали напевать друг другу то, что каждый из нас слышит здесь, и все пели разное…
— Там нет ничего…
— Потерпи немного, пока у тебя не откроются глаза, и ты увидишь этот великолепный зал, накрытые огромные столы, полные разной вкусной снеди, и женщин. Ты видел, как она мне улыбнулась? Эта черненькая, она всегда мне так улыбается, что хочется прыгнуть туда, схватить ее в свои объятия и закружить в танце… Ах да… ты же ничего не видишь…
— Не вижу, потому что этого не существует…
— То, что ты не видишь, совсем не значит, что этого нет. — Грум повторил, сам того не зная, древнюю мудрость. — Если хочешь, я даже могу с тобой согласиться. Только ответь мне на простой вопрос, чья реальность лучше: твоя или моя?
— У тебя иллюзии, а не реальность…
— Мне плевать на то, что ты думаешь, но запомни, черненькая моя. Я сам ее выбрал, а она меня. Мы нравимся друг другу. Вздумаешь притронуться к ней или хотя бы заговорить, и я тебя убью! Не видишь ничего — не надо, живи в своем пустом мире, где нет ничего, а я буду думать о ней…
Столько ярости и ненависти проявилось в этом голосе, что Данька даже отодвинулся на пару шагов. Водитель снова отпил из бутылки:
— Моя она и больше ничья, черненькая милая девушка. Какие у нее ласковые голубые глаза, скоро приду к ней, недолго осталось…
— А как ты узнаешь, что пришло твое время?
— Да просто все… — Водитель печально усмехнулся и снова отсалютовал бутылкой кому-то внизу. — Я вижу еще не весь зал, дальний край теряется в тумане. Куда я смогу пойти с моей черненькой нежной девочкой, если не вижу дверей? А они есть, мне рассказывали другие ребята, когда они появятся, черненькая поведет меня по широкой каменной лестнице вниз, где нас ждет огромная спальня с большой кроватью, белые, как снег, простыни, ванна, сделанная из золота…
— Я все понял, — вздохнул Данька, вспомнив старую истину — с сумасшедшими лучше не спорить. — Черненькая твоя, она уйдет с тобой. Но объясни, как я смогу к ней подойти, если не вижу?
— Дурак ты, что смеешься надо мной, я в трезвом уме и доброй памяти. Лучше скажи, зачем я тебе все объясняю?
— Не знаю…
— А затем, что когда-то сам был таким, как ты, глупцом, тоже считал все выдумками. Думаешь, я не понимаю, что это может быть иллюзией? Вполне понимаю. Только если она исчезнет, что мне останется? Этот пыльный штрек, в котором рано или поздно мы все подохнем, кто от болезней, кто от рук своих же товарищей?
Данька растерянно развел руками.
А может, действительно все не так уж плохо? Так или иначе мы все обманываем себя, тешим иллюзиями. Если бы каждому живущему показали всю предстоящую жизнь от начала до конца такой, i какой она будет, то никто из нас не захотел бы ее прожить.
— А когда я смогу сам это увидеть?
— У всех по-разному… — Грум пожал плечами. — Кто-то через полгода начинает видеть смутные танцующие фигуры, кому для этого потребуется год, а вот бригадир Уже два с лишним года ничего не может разглядеть. — Водитель помрачнел. — Но бывают и такие, что прозревают мгновенно, запомни, они — самые опасные. Те трупы, что ты видел в холодном зале, их работа, сразу сходят с ума, когда этого никто не ожидает…
— Почему они сходят с ума, а вы нет?
— Мы привыкаем к видениям постепенно, каждый день нам открывается то одно, то другое — наверно поэтому…
— Все равно я этого не понимаю…
— Один мой друг рассказывал мне, как раз перед тем как зарезать троих ребят из своей смены, о том, что когда приходишь в зал и начинаешь танцевать, то скоро начинаешь слышать голоса, которые шепчут тебе что-то на ухо. Сначала ты не понимаешь, не можешь ничего разобрать, но наступает момент, и ты постигаешь, что тебе говорят, и начинаешь отвечать — так вот этого делать не стоит!
— Почему?
— Потому что, слушая их, ты ясно понимаешь, что вся твоя жизнь дерьмо и была дерьмом, и останется дерьмом, и люди, что вокруг тебя, — тоже дерьмо! И скоро ты уже не сможешь жить среди них, начнет раздражать запах немытых, потных тел, голоса твоих приятелей покажутся тебе резкими и диссонирующими. Вот тогда люди и начинают убивать всех, кто мешает слышать ангелов…
— Ангелов?
— А кто тебе шепчет в ухо, если не ангелы?
— Действительно, — фыркнул Даниил. — Логика железная, если кто-то шепчет, то он ангел! Но разве это не сумасшествие? Психически больным людям всегда слышится то, что не слышат другие.
— А какие там внизу женщины… — продолжил Грум, словно не слыша его. — Красивые, нежные, ласковые, ты никогда не встретишь таких в своей реальной жизни, они улыбаются только тебе и готовы исполнить любую твою прихоть и желание, у тебя уже была женщина, парень?
— Пока не удалось… — смущенно признался юноша. — Я и видел-то их мало…
— Это мне понятно, — кивнул Грум. — На нашей планете их всего-то несколько тысяч, им не разрешают гулять по городу без сопровождения. А вот там, внизу, их много, хочешь, забирай всех, только черненькую не трогай и даже не разговаривай с ней, она моя…
— А как ты скажешь, что любишь ее? — задал юноша тот вопрос, что давно его волновал. Проблема знакомства была для него почти неразрешимой. Он видел женщин на станции, но даже представить не мог, как может с ними о чем-то заговорить, пригласить их в свой номер и…
Он облизал внезапно задрожавшие от возбуждения губы.
— Если подходишь к той женщине, которую выбрал, тебе не нужно с ней разговаривать. Те, кто спускался вниз и уходили с женщинами в большие спальни, рассказывали, что им не нужны твои слова, они понимают тебя и без них, исполняют любые твои желания, даже самые запретные.
— Запретные?
Данька ничего не знал и об этом.
— Мы здесь все верующие, парень, кто-то верит в Христа, кто-то в Аллаха и Будду. Мусульманам легче, они говорят, что в пещере как раз и находится тот рай, о котором написано в Коране, и женщины — самые настоящие гурии, которые специально созданы для них аллахом, чтобы ублажать мужчин.
— Я не верю в бога, поэтому даже не знаю, что запрещено.
— Когда сходишь вниз, поверишь и ты в то, что бог существует. Только не слушай голоса, которые станут нашептывать тебе на ухо. Запомни это, парень. Они говорят правду. Мы не святые, каждый, кто сюда пришел, принес с собой свой ужасный багаж. Был у нас один машинист, который, вернувшись, начал кричать, что знает о крови на наших руках, особенно напирая на ребят из его смены.
— Глупо как-то, — осторожно заметил Даниил. — Нельзя такого говорить…
— Глупо не глупо, но это было. — Водитель допил бутылку. Голос его стал дребезжащим, видно было, что он уже с трудом контролирует себя. — Кончилось это тем, что его тут же и удавили. Причем, когда двое ребят стали его душить, остальные просто отвернулись. Пожалуй, это единственная смерть, о которой здесь никто не хочет говорить. Молчи о ней и ты. Понял?
— Понял, но все равно объясните, за что его убили…
— Многих, как и тебя, привезли в шахту из полицейского участка, некоторые были настоящими бандитами, которых все боялись. Эти ребята ничего о себе не рассказывали, а машинист начал говорить такое, что могли знать только они сами. Правда, надо признать, что убийцы прожили недолго, через неделю их самих пришили. Смешно?
— А чего тут смешного?
— А то, что зарезал их самый безобидный из шахтеров, нескладный, худой, тихий, всегда сидел в стороне и молчал, он не только этих двоих — всю смену зарезал…
— Понятно…
— Ну если все понял, то иди отсюда, а я спокойно погляжу на свою любимую. Ты видишь, как она улыбается?
Грум наклонился над дырой, что-то пьяно бормоча и покачиваясь, рискуя упасть вниз.
Данька пошел прочь, обдумывая все, что услышал от него, и очень удивился, когда обнаружил, что идет без света, а когда вышел в большой туннель, то сразу ослеп, и прошло, наверно, не меньше пяти минут, прежде чем исчезла резь в глазах.
Он вытер слезы, подобрал свой матрац, одеяло и подушку и пошел к железной стене.
У него подгибались ноги от усталости, а может быть оттого, что пережил там внизу, в пещере. До сих пор, как только пытался вспомнить, что там было, его сердце начинало учащенно биться.
Он обнаружил небольшую нишу метрах в пяти от стены и забросил туда матрац, лег на него и закрыл глаза.
