ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
В ней рассказывается о том, что Дарт Вейньет забывает о всяком милосердии и организует необычайно кровавое взятие столицы Вейгарда
Командир смешанной конницы Вейгарда (точнее, второго и последнего подразделения Вилла, которое не принимало участия в нападении на Стерпор) произвел на меня впечатление человека низкого и недостойного. В его голосе преобладали надменные интонации (причем он говорил с королем!), а в речах сквозил неприкрытый цинизм человека, лишенного идеалов.
Я всегда питал расположение к людям наивным и восторженным вроде моего главнокомандующего и друга Кара Варнана. Этот же был слеплен совсем из другого теста. Глядя на командира смешанной конницы Лолара Гвидера, я подумал, что такой, пожалуй, родных детей продаст за звонкую монету да потом еще будет по этому поводу острить.
Во время нашей беседы он тоже шутил предостаточно, причем о вещах, к которым я всегда относился серьезнее некуда. Гвидер с удовольствием рассуждал о судьбах нашего государства, о его будущем и прошлом, но говорил о Белирии так, словно речь шла не о моей великой стране, а об отхожем месте где-нибудь на скотном дворе.
— Для меня совсем не важно, что будет происходить после того, как я уйду в мир иной, — усмехался Гвидер, — и с моей страной, и с моим домом, и даже с моими детьми. Я хочу только одного — пожить в свое удовольствие, пока у меня еще достает на это сил. Знаете, как обычно говорят, а после нас хоть потоп. Что, спрашивается, дала мне жизнь и служба короне — ничего, кроме долгов и вредных привычек.
— Понятно. — Я постарался скрыть антипатию. — Жить в свое удовольствие — это правильно, но для этого нужны средства. Не так ли?
— Мне кажется, мы понимаем друг друга, — кивнул он.
Я улыбался — Лолару Гвидеру, осознавая, насколько полезен этот человек для нынешней военной кампании, но внутри у меня все кипело от гнева… Он, несомненно, — отъявленный мерзавец, но отъявленный мерзавец, важный для дела, а значит — пока придется его потерпеть.
Беседа наша плавно перетекла от судеб государства к делам сугубо практическим. Как я и предполагал, продался он совсем дешево — его цена составила всего сто золотых. Половину он получил сразу, а вторую часть, по нашей договоренности, должен получить сразу после победы.
— Считайте, что Вейгард уже ваш, ваше величество, — заверил меня Гвидер, — без конницы король Вилл не способен вам противостоять. Он думает, что конница — это джокер, извлеченный из колоды. Но джокер обернется…
— …висельником, — закончил я фразу за него, подобное сравнение и мне приходило в голову. — Ну что же, я рад, Лолар, что ты правильно оценил расстановку сил на карте Белирии и примкнул ко мне. Нужно всегда быть с теми, кто сильнее, не так ли?
Я замолчал, с интересом наблюдая за ним — заметил ли он подвох в моих словах, или нет. Гвидер склонил голову, выражая этим одновременно согласие и преданность. Я отлично знал цену этой преданности. Сто золотых. Заплати Вилл или кто-нибудь другой больше — и он будет склонять голову перед ними так же, как сейчас передо мной.
— А как быть с колдуном, сопровождающим конницу? — спросил я.
— С Кастором? Да никак. — Лолар Гвидер усмехнулся. — Он подчиняется мне и выполнит любой мой приказ. Кастор не опасен. Единственное, что он умеет, — это управляться с лошадьми и единорогами. Слабый маг. Люди ему не по зубам.
— А тот колдун, что был участником нападения на Стерпор?
— Несквит, — кивнул Гвидер, — учитель Кастора. Вот он действительно силен. Его нужно опасаться. Если он вернется…
— Он не вернется, — заметил я, — его больше нет.
— Нет?! — удивился Гвидер. — Вот уж не думал, что это возможно. А вы уверены?
— Более чем, — подтвердил я и заметил, что пальцы моей правой руки оживленно барабанят по поверхности стола. Я выругался и перехватил ее левой.
Лолар Гвидер вздрогнул от неожиданности и отодвинулся от меня подальше…
— Подождем немного, — проговорил я заговорщицким шепотом, — такое бывает. Надо просто немного подождать.
Он сглотнул, стараясь не шевелиться…
Прошло некоторое время. Поскольку демоническая пятерня не проявляла никакой активности, я осторожно отпустил ее.
— Ну вот, теперь, кажется, все в порядке. — Я заметил, что Лолар Гвидер не спускает взгляда с затянутой в перчатку руки. — Все в порядке! — повторил я.
Он спохватился и поспешно закивал…
В мое расположение командир смешанной конницы Вейгарда прибыл два дня назад по приглашению губернатора города. Его сопровождение, конечно, знало, что Вер-гард взят войсками Стерпора, и все же для них стало полной неожиданностью, когда они вдруг оказались среди вражеских солдат.
Я подошел и положил руку на морду лошади Лолара Гвидера.
— Давай пообщаемся! — предложил я. Обращался я, разумеется, к командиру смешанной конницы, а не к его лошади, как кто-то может подумать. Гвидер обернулся к сопровождающим и приказал:
— Оставайтесь здесь! — и добавил: — Все будет в порядке…
Он оставил своих людей пребывать в недоумении. А мы прошли в занимаемые мною комнаты и сели за стол переговоров…
Потом он, конечно, убедит сопровождающих, что был в лагере неприятеля с важной государственной миссией, передавал ультиматум от самого короля Вилла или его доверенного лица. Враг не дремлет, поэтому говорить об этом не следует никому. Наверняка он придумает что-нибудь в этом роде. Да мало ли что он может изобрести! Предателей обычно отличает от людей преданных делу богатая фантазия. Собственно, я уверен в том, что именно богатое воображение приводит их на этот скользкий путь. Предателям грезится, представляется в сладких снах, как они будут купаться в роскоши, наслаждаться всевозможными благами и при этом пользоваться любовью и уважением окружающих — те почему-то должны считать их неблаговидный поступок подвигом. На деле все обычно выходит иначе…
Я подумал, что «фантазер» Лолар Гвидер прав и теперь, когда Вилл лишился в самом значимом сражении поддержки смешанной конницы, поражение его неизбежно.
Разведка доносила о плачевном положении дел в армии Вейгарда. После нескольких кровопролитных стычек, в которых удача неизменно оказывалась на моей стороне, Вилл наконец убедился, что в открытом поле меня не победить и дальнейшая война будет с его стороны пустым растрачиванием сил. Он окопался в столице, собрав под свои знамена всех, кто по какой-то причине оказался до сих пор не охвачен его неуемной энергией: крестьяне из окрестных деревень; прячущиеся от рекрутирования на юге страны горькие пьяницы; беглые преступники, которые бродили по охваченному пламенем войны королевству в поисках легкой наживы…
Он окончательно обезумел, раздавая оружие бродягам и бездельникам. Впрочем, оружием это назвать было нельзя! Никаких мечей, арбалетов, топоров и пик — только усеянные гвоздями дубинки, вилы, грабли и прочие штуки, пригодные в сельском хозяйстве, но никак не для того, чтобы использовать их в сражении. Разведка доложила, что некоторые солдаты Вилла получили в качестве оружия лопаты.
— Нам что, надо будет хоронить убитых? — спросил один из этих бедолаг, посерев лицом при одной мысли о том, что ему предстоит копать могилы.
— Ты что, придурок?! — заорал на него сотенный армии Вилла. — Не видишь разницы?! Да это же боевые лопаты, немытая твоя рожа, грозное оружие защитников Вейгарда! С незапамятных времен наши предки брали в руки лопаты и обороняли город.
— Что-то я о таком не слышал! — почесывая в затылке, проворчал обладатель «грозного оружия».
— Потому что ты произошел не от человека, а от земляной свиньи! — рявкнул сотенный.
— Об этом мне тоже ничего не известно, — ответил новобранец.
При первой же решительной атаке собранный Биллом сброд разбежится, побросав боевые лопаты, боевые вилы, боевые грабли и даже боевые совочки для окучивания растений. Последние, кстати, при желании можно использовать в качестве метательных ножей. Только никто пока до этого не додумался.
В отличие от странного воинства Вилла, состоящего на три четверти из безумных бродяг, моя армия была отлично экипирована и закалена в боях. Теперь, после того как я разбил один из отрядов смешанной конницы, а второй «обернется висельником», — исход битвы предрешен. Сомнений нет…
Я ушел в себя и совсем забыл о присутствии Лолара Гвидера. Все то время, что я размышлял, он недвижимо сидел на стуле, ожидая моих приказаний.
«Циничный, но услужливый, стервец», — подумал я, наконец обратив на него внимание.
— Ну что же, — поднимаясь, сказал я, — значит, мы договорились! — Провожая его к двери, я повторил: — Ты сделал правильный выбор, всегда нужно быть с теми, кто сильнее.
— Абсолютно с вами согласен, ваше величество. — Гвидер усмехнулся: — Представляю, какая харя будет у нашего короля Вилла, когда он поймет, что конница не примет участия в сражении…
Я поморщился — не люблю, когда простолюдин плохо отзывается о том, в чьих жилах течет королевская кровь, и сказал:
— Береги себя! Помни, я на тебя рассчитываю!
В тот же день я отдал приказ к наступлению. Оставив в городе двадцать воинов для его защиты (мера скорее условная), мы двинулись на юго-восток, к Вейгарду. Путешествие заняло совсем немного времени. На рассвете второго дня я приказал разбить лагерь всего в паре миль от столицы королевства Вилла.
В округе рыскало множество разведывательных отрядов. Так что в скором времени Вилл должен узнать, что армия Дарта Вейньета расположилась в непосредственной близости от главного оплота его власти. Осведомленность моего братца меня не волновала, у меня уже сформировался четкий план действий — я собирался завладеть Вейгардом, и на этот раз избежав кровопролития.
Не то чтобы я был совсем против шумного взятия города с использованием занятных боевых машин Кугеля Кремоншира, веселой резней под его стенами и увлекательнейшей стрельбой из луков и арбалетов, просто в ближайшем будущем мне предстоял поход на Гадсмит, а значит — я должен поберечь людей.
Воины готовились к длительной осаде, проверяли стрелковое оружие, точили мечи и алебарды, начищали до блеска металлические накладки и гульфики — чтобы сверкали, как у верховного главнокомандующего. Кар Варнан, посвистывая, правил двуручник. Его гульфик в полировке не нуждался.
Когда все приготовления были завершены, я повел армию к столице. Слава Севе Стиану, расположение Вейгарда позволяло обозревать с возвышенности на северо-западе весь город. Эту позицию мы и заняли.
К нашему приходу Вилл успел подготовиться — разведка работала оперативно.
Перед городскими воротами военачальники Вилла выстроили толпы пойманных в округе оборванцев. Нищий сброд волновался, даже до нас долетал возбужденный ропот: воевать им не хотелось, еще больше им не хотелось умирать.
Отборное воинство обосновалось на стенах. Там же стояли разнообразные предметы, призванные не дать нам захватить столицу Вейгарда — тяжелые арбалеты, котлы со смолой, камнеметы самой примитивной конструкции, парочка больших и неповоротливых машин для охоты на драконов.
Посмотрим, насколько все это пригодится Виллу в бою.
Каким-то чудом он ухитрился втащить на одну из башен белую лошадь. Вилл восседал на спине благородного животного в гордой королевской позе, прикладывал ладонь ко лбу и вглядывался в даль. Как будто без этого позерского жеста он не мог разглядеть, что возле его города стоит целая армия, готовая в любой момент, по одному взмаху моей руки ринуться на приступ Вейгарда.
Однако нападать на Вейгард я не спешил. Я подозвал к себе Ламаса и изложил ему подробности своего плана. Выслушав меня, колдун пришел в сильное волнение.
— Э-э-э… — Он принялся рвать бороду. — Я что-то не думаю, что это хорошая идея!
— Ты смеешь говорить, что мои идеи могут быть нехороши?! — Я надвинулся на него. — Ты не забыл, что находишься все еще на дурном счету?!
— Ай-ай-ай, — заверещал Ламас, — ну сколько можно напоминать?! Хорошо, хорошо, я сделаю все, как вы просите…
— Так-то лучше, — сказал я, — и постарайся, чтобы все было сделано именно так, как я прошу, сделано, как надо!
— Постараюсь, — насупился Ламас.
— Не постарайся, а сделай!
— Хорошо, хорошо…
— Хорошо?! Тогда вперед, — скомандовал я и хлопнул в ладоши. — Да поскорее, не будем заставлять моего брата прозябать в ожидании. — Я усмехнулся. — Он ведь такой нетерпеливый.
Приготовления к ритуалу заняли у Ламаса почти два часа. Подозреваю, если бы здесь присутствовал смышленый и расторопный Аккель из Фтора (парнишку пришлось оставить в Стерпоре на случай магического вмешательства), колдун управился бы намного быстрее.
Когда я уже начал терять терпение, мне наконец доложили: Ламас просит сообщить королю, что «у него все готово, но он настоятельно рекомендует этого не делать».
Еще чего!
Помахивая демонической рукой, я отправился на место. Глаз мой в ярких солнечных лучах отливал неестественным желтым цветом. Люди смотрели на меня со страхом и спешили убраться с дороги. Кое-кто из них, наверное, считал, что я и вовсе не человек. Их можно понять. Людей пугали странности в моем поведении. Иногда, в самый неподходящий момент, я вскрикивал и начинал тыкать пальцем себе в глаз. Моя рука всегда затянута в черную перчатку. Порой я хватал ее левой, приговаривая: «Спокойно, я сказал, спокойно, не шевелись… НЕ ШЕВЕЛИСЬ!»
Никто из людей во Внешнем мире не мог похвастаться тем, что он побывал в Нижних Пределах и вернулся обратно. То, что я это проделал, конечно, тоже сыграло немаловажную роль в упрочении моей репутации «нечеловека».
Подобные заблуждения в народе меня вполне устраивали. Я заметил, что по возвращении люди стали относиться ко мне с большим уважением и страхом. Они боялись лишнее слово сказать в моем присутствии. А если я начинал говорить, все замолкали и слушали с таким видом, словно то, что я говорю, для них важнее всего на свете. Раз я даже провел эксперимент — принялся бормотать себе под нос совершеннейшую бредятину и бормотал почти целый час:
— … Не имеет значения, что кто-либо говорит или делает… Ты сам должен быть безупречным человеком… Нам требуется все наше время и вся наша энергия, чтобы победить идиотизм в себе. Это и есть то, что имеет значение. Остальное не имеет никакой важности…
Пока я издевался над ними, никто не произнес ни звука и даже не пошевелился, тщательно прислушиваясь к моему бормотанию, — настолько большим являлся мой авторитет среди воинов.
Подобное положение вещей подтверждало слова известного ученого Кохара де Ла Кура, приведенные в одном из его трактатов, — «настоящий монарх должен казаться своим подданным фигурой далекой и недоступной» (не путать с «недалекой и доступной»). В данном трактате имеется множество спорных моментов, но с отдельными постулатами, приведенными де Ла Куром, я согласен целиком и полностью и даже взял их на вооружение…
Ламас нацепил на себя кучу амулетов. Три браслета болтались у него на запястьях, на пальцах красовались кольца с крупными цветными камнями, а шею колдун обмотал тонким черным шнурком, причем так туго, что лицо у Ламаса покраснело, а глаза налились кровью.
— Ты в порядке? — спросил я.
— Да! — прохрипел колдун.
— Все готово? Мы можем начинать?
Он кивнул и сглотнул слюну. Поросший седым волосом кадык нырнул за шнурок и там застрял. Ламас судорожно рванул удавку, и кадык вырвался на свободу. Колдун закашлялся и принялся плеваться. Едкая слюна зашипела на траве.
Воины подались назад, уверенные в том, что колдун приносит несчастье всякому, кто окажется в непосредственной близости от него.
— Спокойнее, — сказал Кар Варнан, — сейчас пройдет. Он — придурок, и с ним часто всякое случается.
Но Ламас никак не хотел утихомириться — он ругался и плевался, вызывая всеобщее беспокойство. А я терпеливо ждал, когда колдун придет в себя и мы сможем приступить к ритуалу. Наконец Ламас отплевался, выдохнул и проговорил сиплым натруженным голосом:
— У меня все готово!
— Это я уже понял, — ответил я. — Начинаем…
Мы стояли рядом с заключенной в двойной круг пентаграммой. Оккультные символы между лучами звезды составляли четкий магический порядок. Начертанная на земле картинка выглядела весьма зловещей.
— Ты уверен, что все нарисовал правильно? — поинтересовался я, завершив осмотр пентаграммы.
— Еще бы, мне моя жизнь дорога! — ответил колдун.
Воины заволновались. Никому не хотелось столкнуться с потусторонними силами, но никто не был уверен, что речь действительно идет о потусторонних силах. Всех будоражил вопрос — что же их ожидает на самом деле. Ответ могли дать только я и Ламас. Но мы не спешили объяснить, что происходит.
— Хех, — выдохнул Кар Варнан и высказал общее мнение: — Сдается мне, тут черное колдовство будет твориться.
Колдун зыркнул на него из-под густых бровей, а я наставительно заметил:
— Для победы мы пойдем на все.
— Так уж и на все? — хмыкнул Кар Варнан. — А вот если, например, надо будет отказаться от употребления светлого эля до конца жизни?
Я уже собирался отчитать его за дерзость, но тут Ламас крикнул:
— Я начинаю!
Он пошел вдоль круга, подняв ладони и нараспев проговаривая слова. Люди настороженно наблюдали за его действиями. Некоторые предпочли отойти подальше.
Тарабарщина оказалась весьма действенной. Когда колдун совершил третий оборот, в пентаграмме проступили очертания демона-истребителя Ваакхмерита. Увидев его чудовищную морду и крепкое, налитое силой тело, воины в ужасе закричали и кинулись врассыпную.
Думаю, теперь они окончательно утвердились в мысли, что служат силам тьмы, которые на земле олицетворяет их король — Дарт Вейньет. Ну да ничего, будут впредь послушнее и исполнительнее, опасаясь, что я их прокляну.
— Стойте, придурки! — крикнул Кар Варнан, но по всему было видно, что ему тоже очень и очень не по себе.
Большинство воинов отбежало на безопасное расстояние, предпочтя оттуда наблюдать за происходящим.
Ваакхмерит проявился окончательно и теперь озирался с самым свирепым видом. Тяжелый взгляд красных глазок уткнулся в меня.
— Опять ты, — проворчал он. — Что, встрял в неприятности? — И обратился к Ламасу: — Конечно, я должен разорвать его на куски. Я угадал?
— Не… нет, — робея перед потусторонней силой, выдавил Ламас, — это я для него тебя вызвал. Ты должен его слушаться.
— Неужели?! — проворчал Ваакхмерит и снова обернулся ко мне. — Ну, и кого я должен убить?
— Мне нужно, чтобы ты похитил моего брата Вилла, — сказал я, — он скрывается в осажденном городе.
— Вот как! — Ваакхмерит нехорошо усмехнулся, в свете луны блеснули желтые зубы. — Только похитил? Твоему колдуну, конечно, известно, что для этого придется разорвать пентаграмму и выпустить меня на волю.
— Нет, нет и, нет! — вскричал Ламас. — Никаких договоров с демонами.
— Спокойнее, — сказал я, — сейчас мы это обсудим.
— Прошу вас, ваше величество, не заставляйте меня. Однажды я уже доверился темным силам и серьезно пострадал. Я не хочу повторять этот кошмар.
— Ну как хотите. — Ваакхмерит пожал плечами. — Я могу быть свободен?
— Ладно, — согласился я, — мой колдун разорвет круг, но ты должен пообещать мне, что кроме Вилла никто не пострадает.
— С чего это я буду такое обещать? — проворчал демон. — Я и так отвлекся от чрезвычайно важного дела… по устранению одной маленькой сволочи. — Ваакхмерит скорчил кошмарную морду — хотя, казалось бы, куда еще кошмарней, — проревел нечто нечленораздельное, распахнул пасть и выдохнул сгусток пламени.
— Остренький, должно быть, соус на обед подавали, — заметил Кар Варнан.
Демон резко обернулся и кинулся на него, но наткнулся на невидимую преграду и зарычал, забился в ней тяжелым мускулистым телом.
— Я до тебя доберусь! — пообещал он великану.
— А я что, я же только пошутить хотел, — испугался Кар Варнан и заметно побледнел…
— Ты должен мне желание, — напомнил я, стараясь не обращать внимания на то, что Ваакхмерит изо всех сил старается сдвинуть невидимую стену с места, — за то, что я вытащил тебя из камня.
Ламас посмотрел на меня с ужасом. Его взгляд говорил: да чем же наш король занимался в Нижних Пределах? Освобождал из заключения демонов? Что еще он там делал такого страшного, о чем и помыслить жутко?
— Ну должен, — нехотя признал Ваакхмерит. — А остальные тут при чем? — Он покосился на Кара Варнана. — Этот толстяк, например…
— Я не толстяк, — обиделся Варнан, — у меня просто такая мышечная масса.
— Это у меня мышечная масса, — прорычал демон, — а ты — толстяк.
— Этот толстяк — мой главнокомандующий, — сказал я, — он не должен пострадать…
— Жаль! — Ваакхмерит щелкнул зубами. — Тогда пусть больше не шутит, а то у меня лапы так и чешутся с него живого содрать шкурку. А как насчет этого? — Он показал на Ламаса, и колдун вскрикнул от ужаса.
— Он же тебя вызвал, — напомнил я.
— Точно, — согласился демон, — его нельзя. Профессиональная этика. Жаль, жаль!
— В общем, мое желание такое, — сказал я, — ты забираешь моего брата Вилла с собой в Нижние Пределы. Как распорядиться его жизнью, решай сам, но я хочу, чтобы во Внешний мир он не вернулся. Кроме него, никто не должен пострадать. Это все!
— Ладно, — проговорил Ваакхмерит после недолгих раздумий, — я свое слово держу, стирай черту.
— Я… я… — От волнения Ламас стал заикаться.
— Ты же слышал, — сурово сказал я, — стирай черту, он обещал — никто не пострадает.
— Но договоры с темными силами еще никогда ничем хорошим не заканчивались! — выкрикнул колдун.
— Он — не темные силы, он — демон-истребитель. Я считаю, что ему можно доверять.
Те воины, что проявили подлинную силу духа и до сих пор находились возле пентаграммы, развернулись и побежали прочь, стремясь оказаться как можно дальше от демона-истребителя, когда он выберется на волю.
— Спокойнее, — сказал Кар Варнан, но обращался он скорее к себе самому, чем к воинам, колени у него заметно дрожали, а по лицу разливалась мертвенная бледность, — ничего же страшного не происходит. Так ведь?
Ему никто не ответил. Варнан обернулся и понял, что возле пентаграммы нас осталось только трое.
— Демон или темные силы — не вижу разницы! — выкрикнул колдун.
— Делай то, что я сказал! — проговорил я голосом, не терпящим возражений…
Ламас вздохнул, приблизился к кругу, стараясь не смотреть на торжествующего демона. Всем своим видом колдун выражал мнение, что мы совершаем по меньшей мере добровольное самоубийство.
Ламас вытянул ногу и осторожно провел мыском по черте. В следующее мгновение над пентаграммой полыхнуло, и Ваакхмерит оказался у колдуна за спиной. Ламас повернулся, вскрикнул от неожиданности и, глядя на ухмыляющуюся злобную морду демона-истребителя, попятился.
— Ну все, это выше моих сил! — крикнул Кар Варнан и пустился наутек.
— Нет, нет, нет, не убивай меня… не убивай, пожалуйста, — заканючил Ламас.
— Ламас, — прикрикнул я, — кончай истерить!
— Не убивай?! — проревел Ваакхмерит и захохотал: — Ишь чего захотел! Все! Конец тебе, старикашка!
— Но… но… но… — Заикаясь, колдун осел на землю.
— Чего это он? — удивился демон. — Я же просто пошутил.
— Ты напугал его до обморока, — вздохнул я.
— У тебя что, все колдуны в услужении такие нервные?
— Все, — подтвердил я, — других найти не удалось. Давай к делу. Вилл сидит в осажденном городе на башне и ожидает, что я двину войска на приступ. Твоя задача — пробраться в город и выкрасть Вилла.
— Проще простого, — усмехнулся Ваакхмерит. — Пробраться в город — смешно звучит.
— Там у ворот стоит целая армия оборванцев, да и на стенах полно стрелков…
— Меня это не интересует, — проревел демон, — я знаю, как выполнить поручение.
— Вот и прекрасно, — потер я руки, — тогда к делу! Эй, — махнул я воинам, — вы можете подойти, вам ничего не угрожает.
Мои люди дружно замотали головами. Вид Ваакхмерита внушил им почти священный ужас. Первобытные страхи глубоко сидели в их сознании. Невозможно сразу изменить представления людей о темном колдовстве и Скорой Смерти Серых Равнинах. Хорошо еще, что они нашли в себе мужество и не разбежались кто куда, побросав оружие, когда демон только начал проявляться в пентаграмме…
Ваакхмерит справился с заданием за считаные мгновения. Демон пронесся над толпой оборванцев с яростным воем. Он растянулся во все небо, закрыв собою солнце. На стоящих перед городом людей легла его величественная, громадная тень. Подобного зрелища видеть мне еще не приходилось. Промелькнув в воздухе, как арбалетный болт, истребитель схватил короля Вилла вместе с лошадью, развернулся и через мгновение оказался возле нас.
Стрелки на стенах успели только рты разинуть, но не произвели ни единого выстрела.
Лошадь Ваакхмерит отпустил, а Вилла держал в лапах, прижимая к себе. Так дети обычно держат любимую игрушку. Выражением лица Вилл сейчас и правда напоминал сшитого из шкурок игрушечного медвежонка: огромные глаза-пуговицы, распахнутый в беззвучном крике рот и никакой мимики, словно он превратился в живую статую.
— Вилл, — позвал я.
Мой братец не откликался.
— Я ухожу! — проревел демон.
— Подожди немного, Ваакхмерит, — попросил я, — в память о моих прежних заслугах. Сейчас к городу отправятся парламентеры. Посмотрим, что скажут военачальники Вилла. Думаю, теперь, когда их король оказался в наших руках, они просто обязаны будут сложить оружие.
Истребитель рыкнул с неудовольствием, но возражать не стал.
Я отдал соответствующие указания и вернулся к демону — не хотелось оставлять его надолго без присмотра: кто знает, что ему в голову взбредет — может, он захочет слопать лежащего без сознания колдуна. Хотя профессиональная этика ему и не позволяет кушать вызывающего, кто сказал, что невозможны маленькие отступления от общих правил? Он может сжевать, например, не самого Ламаса, а только его нижнюю половину!
— А-а-а-а! — Вилл пришел в себя и закричал неожиданно тонким голосом. — Да… Дарт, нельзя ли опустить меня на землю?
— Свернуть ему шею? — предложил Ваакхмерит.
— Ты можешь делать с ним все, что хочешь, — сказал я, — но я бы предпочел, чтобы он провел немного времени в Нижних Пределах. Думаю, ему там понравится. Мне же понравилось.
— Да… Дарт, я… я тут совершенно ни при чем. Это не я тебя туда упрятал, — забормотал Вилл.
— Я слышал другое. — Я посмотрел на брата исподлобья. — Вы все были в курсе планов Фаира, но никто из вас не высказался против того, чтобы упечь меня в огненный подземный каземат.
Оказалось, что я попал в самую точку.
— Дарт, я же не думал, что он говорит это всерьез. Да и кому под силу такое — упрятать живого челове… челове… человека в Нижние Пределы?
— Мне под силу, — рыкнул Ваакхмерит и встряхнул Вилла. — Он мне надоел. Вы уже пообщались? Могу я откусить ему голову?
— О господи! — запричитал Вилл. — О господи, я поверить не могу, что все это происходит на самом деле…
— Можешь мне верить, это все взаправду! — прорычал демон так громко, что даже меня оглушил своим звериным рыком…
По рядам воинов прошло какое-то волнение. Проталкиваясь через плотные ряды, ко мне побежал один из наблюдателей, оставленный в самом авангарде. Он остановился поодаль, с опасением глядя на Ваакхмерита.
— Можешь говорить! — разрешил я.
— Ваше величество, они сбросили парламентеров с башни, — проговорил он.
— Оторвать ему голову за дурное известие? — предложил Ваакхмерит. — Несмотря на то что свое желание ты уже израсходовал, я сделаю это совершенно безвозмездно…
— Нет! — завопил наблюдатель и ринулся прочь под довольный, хриплый хохот демона.
— Хм… ну что же, — озадаченно проговорил я, — я и не предполагал, что они так поступят. Значит, жизнь их короля для них совершенно не важна. Только что они подписали себе смертный приговор. А заодно — приговор Виллу.
— Так что мне с ним делать-то? — спросил Ваакхмерит. — Я не понял.
— Итак, — сказал я, — за то, что он неоднократно пытался убить меня — как в те далекие времена, когда я гостил у него, так и позже, — пытался помешать осуществлению моих планов, неоднократно присылая против меня воинов, я приговариваю его к низвержению в Нижние Пределы…
Вилл вскрикнул, его глаза закатились, и он обмяк в массивных лапах демона.
— Что это с ним? — брезгливо поинтересовался Ваакхмерит.
— Сознание потерял, — пояснил я, — не хочется, наверное, в Нижние Пределы…
— Да что же все сегодня в обморок грохаются?! — удивился демон. — Никогда такого не видел! Может, магнитная активность высокая?!
— Отправляйся в ад, Вилл! — сказал я и внезапно почувствовал резкую боль в левом ухе. Не спросясь моего разрешения, правая рука ожесточенно дергала серьгу.
— Проклятие! — выругался я. — Да когда же это прекратится?!
— Гы, — выдавил Ваакхмерит, его явно забавляло происходящее.
— Послушай, прежде чем ты отправишься к себе, я хотел бы задать тебе всего один вопрос. Ты же в курсе того, что у вас там делается? Правда, мой вопрос не имеет прямого отношения к этому делу…
— Валяй, — проревел демон.
— Как там поживает горбатый карлик Куксоил? Ну тот, что еду развозил. — Я замялся. — Его судьба мне небезразлична, потому что мы многое пережили вместе.
— Ах этот! — Демон усмехнулся. — Никто не ожидал, что он такое выкинет.
— И что же такое он выкинул? — удивился я. — Что он натворил?
Тут сознание вернулось к Виллу, и он заорал:
— Пределы тебя подери, Дарт, я тут перед геенной огненной в воздухе болтаюсь, а ты про каких-то карликов спрашиваешь?!
— Заткнись, зануда, — потребовал Ваакхмерит, — а то прямо сейчас голову тебе откушу.
— Так что именно он натворил?
— Стал предводителем шайки троглодитов, они бродят по Нижним Пределам и нападают на всех, кто только попадется им на пути. Они провозгласили свободу для троглодитов и требуют выделить их народу лучшие территории, насколько мне известно.
— Куксоил — предводитель шайки. — Я присвистнул. — Кто бы мог подумать? Он был таким робким…
— Теперь его зовут Куксоил Кровавый… — заметил Ваакхмерит.
— Ты меня, случайно, не разыгрываешь? — спросил я.
— Разыгрывать — не в моих правилах!
— Ну надо же. — Я усмехнулся. — Он практически идет по моим стопам.
— Проклятая сволочь! — выкрикнул Вилл. — Прекрати болтать ерунду! Отпустите меня!
— Ну ладно, — сказал я, — это действительно жестоко — заставлять Вилла так долго ждать. Ваакхмерит, ты можешь уносить его! Приятно тебе провести время, Вилл! — крикнул я. — Передавай привет тамошним обитателям.
— У меня родилась блестящая идея, — прорычал демон, — сейчас как раз подыскивают замену Куксоилу. Пожалуй, твой братец годится для того, чтобы толкать тачку. — Ваакхмерит оскалил пасть в дьявольской усмешке.
Под плоскими ступнями демона возник сияющий разлом. Трещина в земле ширилась, из недр послышался гул. Он все нарастал и нарастал, пока не сделался оглушительным. Вилл открыл рот, он что-то кричал, но теперь разобрать, что именно, не представлялось возможным.
— Ничего не слышу. — Я развел руками.
Ваакхмерит развернулся вокруг собственной оси и провалился вниз. Земля сомкнулась над его головой, и стало так тихо, что я мог различить, как сопит все еще пребывающий в глубоком обмороке Ламас.
— Прощай, братец, — сказал я и сдернул с головы шляпу — в последний путь всегда провожают с непокрытой головой.
Несмотря на то что короля в Вейгарде не было и смешанная конница Лолара Гвидера не будет принимать участия в сражении, столица оставалась крепким орешком. Город подготовлен к осаде, на стенах установлено множество приспособлений против атакующих. Да и толпа вооруженного сельскохозяйственными орудиями сброда перед воротами Вейгарда — существенная преграда на пути победоносной армии Стерпора. Слишком велико численное превосходство.
На сей раз норный народец не поможет мне в разрушении стен. Я надеялся, что стенобитные орудия Кугеля Кремоншира окажутся достаточно эффективными. По крайней мере, они смогут выбить ворота, и мои воины ворвутся в город. На то, что катапультирующие Люсильды номер два и обыкновенные тараны справятся со стенами, рассчитывать не приходилось.
Толпа перед городскими воротами волновалась, оборванцам сильно не нравилось происходящее. Да и кому понравится умирать за короля, который только и делает, что создает своим подданным проблемы. Как выяснилось впоследствии, к защите своей рушащейся власти он привлек не только граждан Вейгарда, но и тех несчастных, которые направлялись через его королевство по своим, одному богу известным делам. Вот уж не повезло так не повезло. Идешь себе, никого не трогаешь, и вдруг тебя хватают и озадачивают обороной города, до которого тебе и дела никакого нет. Что и говорить — подобной участи не позавидуешь. Конечно, сражаться эти вояки по принуждению будут соответствующим образом. Вилл не удосужился даже пообещать им какой-нибудь существенной награды, военачальники сообщили новобранцам, что они-де должны биться против армии Стерпора исключительно ради сохранения собственной жизни. Надо думать, такая королевская щедрость многим пришлась по душе, и они полюбили короля Вейгарда всем сердцем. Это ирония, разумеется.
По краям толпу сдерживали вооруженные арбалетами воины, не давая людям кинуться врассыпную.
Элитные части на стенах в отличие от оборванцев были абсолютно спокойны. Их грело численное превосходство — то, что между ними и неприятелем находится множество вооруженных сельскохозяйственными орудиями смертников. Помимо мечников на стенах стояли арбалетчики и лучники. Последних было намного больше. Во время осады города луки куда ценнее арбалетов.
— Что-то будет, — проговорил Ламас.
— Надеюсь, будет именно то, что я задумал, — сказал я.
— Дай-то Сева Стиан, дай-то Сева Стиан, — пробормотал Ламас…
Я понял, что дальше медлить не имеет смысла, и отдал приказ — к бою.
Мое воинство устремилось с возвышенности к городу. Боевые машины катились в толпе, стремительно приближаясь к тому рубежу, откуда они могли начать обстрел.
Кугель Кремоншир находился рядом со мной. Мне не хотелось рисковать головой изобретателя, хотя он приложил множество усилий, стараясь убедить меня, что ему необходимо «проверить действие Люсильд в боевых условиях».
— Проверишь как-нибудь в другой раз, — пообещал я, надеясь, что во время следующей войны мозги Кугеля встанут на место и к нему вернется здоровый инстинкт самосохранения, свойственный всем великим умам.
Стоящие в первых рядах перед городом засуетились, забегали. Несколько оборванцев пустились наутек. Их настигли выпущенные из арбалетов болты.
Горящие стрелы взвились в воздух со стен и обрушились вниз. Лучники целились в боевые машины, намереваясь их поджечь. Но Кугель, учтя предыдущий опыт, несколько усовершенствовал конструкцию Люсильд — перед началом боя машины сверху и по бокам обмазали сырой глиной, так что пакля на стрелах прогорала, не причиняя Люсильдам никакого вреда.
Воины, сидящие внутри Люсильд, начали крутить колеса, и первые ряды противника буквально смело шквалом камней. Один из арбалетчиков с левого края получил камнем по голове и рухнул на землю, обливаясь кровью. Но никто не заметил, что появилась возможность бежать. Оборванцы с «боевыми лопатами» ринулись назад, к городу. Со стены на них полилась кипящая смола, полетели камни. Защитники города обрушились на своих же с такой яростью, словно воевали с неприятелем. Оборванцы оказались между двух огней и поняли, что им придется сражаться или умереть.
Была у них и еще одна возможность — сдаться без боя. Если бы только они могли обратить горстку своих жалких мозгов в коллективный разум, все вместе сложить оружие и лечь на землю. Но нет, они видели перед собой грозные боевые машины, стремительно несущихся на них воинов с перекошенными лицами и вместо того, чтобы сдаться, вступили в бой…
На переднем краю завязалась жестокая рубка. Мои воины сразу же продвинулись далеко вперед, уничтожая оборванцев со скоростью камня, выпущенного из пращи. Впрочем, удивляться не приходилось. У них с самого начала не было ни единого шанса.
Заработали Люсильды номер два, катапультного действия. В стены полетели массивные булыжники. Первый залп оказался неудачным и не принес каких-либо видимых разрушений. Зато во время второго одна из каменных глыб угодила в верхнюю часть стены и оставила в ней глубокую брешь, десяток лучников попросту смело внутрь города.
Люсильды номер три баллистного действия за счет маленького усовершенствования конструкции, внесенного мною, как ни тягостно об этом говорить, в бою оказались совершенно бесполезны. Они метнули окованные железом бревна, но те не долетели даже до собравшихся перед воротами «вояк». Поэтому мои воины после первого же выстрела бросили Люсильды номер три в тылу.
Я скрипнул зубами от ярости — Кугель мог бы переделать конструкцию с учетом моих идей. Если сейчас он скажет что-нибудь вроде «а я же говорил» — придушу своими руками, решил я и, подергивая серьгу, обернулся к изобретателю.
— Моя недоработка, — уловив мои настроения, заявил хитрец.
— Вот именно, — сказал я и ткнул в него указательным пальцем. — Еще одна такая ошибка — и голова с плеч! Кугель смиренно кивнул:
— Больше такого не повторится, ваше величество.
— В атаку! — заорал я, выбрасывая вперед руку с Мордуром, и еще пять сотен воинов ринулись к городу.
Проследив за тем, как с диким ревом они несутся с холма, я подошел к Варнану. Великан как раз проверял, насколько хорошо держится гульфик, поправлял его, постукивая по сияющей бронзе, вид у него при этом был самый озабоченный.
Я поморщился при виде такого безобразия и сказал:
— Пора.
— А?.. А, понял. — Варнан наконец оставил гульфик в покое и ринулся на правый фланг.
Расталкивая людей, он ухватил за плечи и потащил за собой пару тысячников. Несколько сотен воинов отделились от стоящей на возвышении толпы и побежали вдоль края холма, обходя город с левого фланга. Впереди широким шагом несся Кар Варнан — меч он держал двумя руками — за рукоять и клинок… Я удовлетворенно потер руки.
Несколько снарядов, выпущенных из Люсильды номер два, ударили в стены, не причинив им никаких видимых повреждений.
— Цельтесь лучше! — разгневанно заорал я. — Что вы делаете, Пределы вас побери, что делаете?!
С такого расстояния солдаты, конечно, меня не слышали и тем не менее взяли выше. Булыжник снова врезался в самый верх стены, сметая стоявших там лучников. В стене остался аккуратный полукруг, как будто какой-то голодный великан с замечательно ровным прикусом наклонился и откусил кусок каменной кладки. Другой камень упал в толпу оборванцев и прокатился по людям.
— Прекрасно, — пробормотал я, потирая руки.
В этот раз я не принимал непосредственного участия в битве. Не видел в этом необходимости. Гораздо полезнее для дела сейчас было стоять здесь, на возвышении, и следить за тем, чтобы все проходило согласно плану. Пока битва разворачивалось в четком соответствии с моими идеями…
Отвлекающий маневр удался. Прибывший с дальнего края гонец доложил, что отряд, возглавляемый Каром Варнаном, перешел в наступление и уже карабкается с противоположной стороны города на стены по веревкам и приставным лестницам.
— И знаете, — покраснел гонец, — нашему главнокомандующему арбалетный болт прямо в паховую защиту попал.
— Пробил?! — ахнул я.
— Не-а, выдержала…
— Ну надо же! — удивился я.
Вскоре лучники забегали на стенах, меняя диспозицию, — они просто вынуждены были переместиться назад и открыть огонь по карабкающимся на стены воинам. На всякий случай я решил усилить задний край и послал туда еще пару сотен…
Разумеется, в городе уже начали беспокоиться, куда делась конница. А Лолар Гвидер, согласно нашей договоренности, отвел своих людей на заранее условленные позиции — довольно далеко от города. Воины Гвидера питали уверенность, что ждут прихода неприятеля. А неприятель тем временем громил столицу государства.
Оборванцы окончательно струсили, откатывали назад, но их поливали со стен кипящей смолой, швыряли на головы камни, гнали вперед — прямо на острые мечи. Бой разворачивался в каких-нибудь ста шагах от меня, я видел, как легко обученные, тренированные воины расправляются с неумелыми защитниками города, и уже торжествовал победу.
Взять Вейгард оказалось делом несложным. Я просто подошел со своей десятитысячной армией и забрал столицу у моего безумного братца…
Ламас очнулся, когда битва уже была близка к завершению. Почесывая макушку, он приблизился ко мне.
— Э… этот жуткий демон убрался? — спросил он.
— Давным-давно, — ответил я, — не хотел тебя беспокоить.
— Мне кажется, мы победили, — заметил Ламас, понаблюдав некоторое время за тем, что происходило внизу.
— Мне тоже так кажется. — Я улыбнулся.
— Я вот что хотел сказать, я, конечно, одобряю столь мудрое и милосердное решение, ваше величество.
— Ты это о чем? — спросил я.
— О том, что вы отпустили вашего брата. Ну, я бы предпочел испробовать на нем какое-нибудь заклинание. А то совершенно нет материала для исследований. К тому же вдруг он выберется наверх?!
— Будет материал, — пообещал я, — вот возьмем Центральное королевство — и' будет много материала для исследований…
Колдун прикрыл рот ладошкой.
— Ой-ой-ой, — сказал он, — не надо бы об этом даже думать. Захватить Центральное королевство! Да зачем оно нам нужно? У них — сила.
— У них сила, и у нас — сила, — строго сказал я, — без Центрального королевства не будет единой Белирии.
— Лучше я помолчу, — проговорил Ламас, разглядывая поле боя. — Решайте, что считаете нужным. Но если Вилл выберется из Нижних Пределов…
— Он никогда не выберется оттуда! — перебил я его. — Поверь тому, кто там побывал. Для того чтобы выбраться из Нижних Пределов во Внешний мир, нужно обладать поистине титанической силой духа. Вряд ли осуществить такое под силу кому-нибудь, кроме меня.
— И-эх, — закричал Кугель Кремоншир, — ну почему я поставил там дополнительную шестерню, ведь если туда влепить шестерню, вся конструкция…
— Пожалуйста, не надо так орать! — попросил Ламас, ковыряя в ухе. — Совсем меня оглушил.
— Сева Стиан подарил нам способность размышлять про себя, — поддержал я колдуна. — Почему бы тебе ею не воспользоваться?
— О да! — закричал Кугель Кремоншир еще громче, чем прежде. — Дополнительная ше…
И вдруг смолк, уставился в пространство остекленевшим взглядом.
— Дополнительная шестерня, дополнительная шестерня! — передразнил его колдун. — Отдохни лучше! Сил наберись! А то что-то ты перевозбудился.
— Ламас, — прорычал я, — немедленно сделай изобретателя нормальным! Сколько раз тебе говорить, — государство в нем нуждается!..
— Ну, нормальным его уже никто не сделает, но крикливый настрой, так и быть, верну!
Ламас шевельнул пальцами, и Кугель Кремоншир разразился яростным воплем:
— …стерня! Как же я мог раньше упустить такое из виду!
Мы с колдуном переглянулись. Кремоншир еще долго бегал и размахивал руками, не обращая никакого внимания на ход сражения. В пылу изобретательства его интересовали только собственные механизмы, а окружающая жизнь переставала интересовать.
Все творческие люди малость с прибабахом. Но это вовсе не означает, что, если они не похожи на других, мы должны лишать их свободы волеизъявления.
Вскоре город пал. За городскими стенами добивали упрямцев, не пожелавших сложить оружие (всегда находится несколько гордецов и героев, не желающих умирать от старости), но большинство воинов Вилла уже сдались на милость победителя.
Ворота открылись перед новым королем Вейгарда.
Я обнажил Мордур, который за все время сражения так ни разу и не пустил в дело, и, подняв его над головой как символ победы, пошел к городу. Шквал голосов был нескончаем. Люди приветствовали хитроумие и решительность своего короля.
Перед ним склоняют головы побежденные народы, ему помогают демоны из глубин Нижних Пределов, откуда сам он явился во Внешний мир не совсем человеком и лишь для того, чтобы стать ПОБЕДИТЕЛЕМ. Он — велик и могуч, он яростен и беспощаден к врагам, он добр и щедр по отношению к своему народу! Он — Дарт Вейньет, король объединенных королевств. Стерпор и Вейгард — отныне единое целое.
Пленники сидели на земле, сбившись в кучу. Уцелело не больше пятисот воинов Вилла. Многие были легко (а некоторые и тяжело) ранены.
Я счел необходимым подойти к пленным. Многие из них могли перейти на мою сторону, пополнение армии за счет покорившихся неприятельских солдат — одна из самых значимых частей военной науки. Я приблизился, оглядел пленных и сказал:
— Дарт Вейньет — мое имя, наверное, я самый демократичный правитель на свете, хотя и страдаю болезненным честолюбием. Если кто-то захочет к нам присоединиться — милости просим — всем выдадут обмундирование и достойное оружие, а кто не захочет к нам присоединиться, того в расход… — я рассмеялся, — непременно в расход…
Я говорил все это приставленным к пленным вооруженным стражникам, но мои слова призваны были оказать влияние на бывших воинов Вилла. К моему удивлению, они возымели действие мгновенно. Из первых рядов на ноги поднялся высокий темноволосый юноша. Его лоб был весь в запекшейся крови, должно быть, его приложили в запале схватки чем-то тяжелым. Несмотря на кровь, выглядел он вполне здоровым. И что гораздо ценнее — сообразительным.
— Буду счастлив присоединиться к армии Стерпора! — бодро выкрикнул юноша.
— Отлично! — Я приблизился и хлопнул его по плечу, чтобы ободрить остальных. — Вот, следуйте примеру этого героя! Похоже, он дальновиднее остальных. Нам предстоят нелегкие сражения… Надо взять еще несколько королевств. Дело непростое, но, уверяю вас, очень интересное. И мы их возьмем, не будь я Дарт Вейньет, потомственный принц дома Вейньет и король Стерпора, а теперь и Вейгарда — отныне мы снова будем называть его так и только так.
— А где король Вилл? — выкрикнул какой-то нахал из толпы пленных. — Куда вы дели короля?
— Ах, Вилл… — Я сжал в кулак демоническую руку. — Когда парламентеры были посланы в город, его уже не было в живых…
После этих слов пленники заметно приуныли, почувствовали, что от меня глупо ждать снисхождения, и стали переходить на мою сторону один за другим.
В конце концов на траве остался сидеть один-единственный воин с наспех перевязанным окровавленным плечом.
— Эй, а ты что? С нами или как? — поинтересовался я — как-то не верилось, что среди пленных нашелся один убежденный гордец, решивший принять смерть за своего короля.
— Ваше величество… — зашептали сзади. Я резко обернулся.
— Он глухой, — для наглядности один из бывших пленников поковырял в ухе, — ни черта не слышит.
— Ах вот как, — улыбнулся я. — Тогда объясните ему, что я принимаю его в свое войско. А если откажется и будет упорствовать, налейте ему в уши сургуча. Это должно вернуть ему слух и способность соображать.
Отдав распоряжения, я отправился в павший город.
Вейград подвергался разграблению — мои воины спешили получить причитающуюся им награду, и я не мог отказать им в этом маленьком удовольствии. Пусть они получат все сполна. Как и те «отъявленные мерзавцы», которые впредь решат выступить против меня. Они также получат все сполна. Настоящий король ничего не жалеет для укрепления государственности — ни милости, ни тумаков.
Королевский замок я грабить запретил. А наиболее ценные вещи, найденные воинами в городе, предложил на добровольной основе сдавать на благо государства, складывая на дворцовые ступени.
Вечером я выбрался из замка посмотреть, что принесли мои солдаты, и обнаружил одну-единственную вещицу — медный поднос, которым моя мамаша засветила герцогу Бевиньи. Некоторое время я разглядывал хорошо пропе-чатавшийся профиль национального героя Вейгарда, потом зашвырнул поднос в кусты (тоже мне семейная реликвия!) и вернулся в замок.
Никаких существенных ценностей я так и не дождался. Мои солдаты проявляли чудеса героизма, но не глупости.
Я не мог осуждать их за желание получить причитающееся. Пусть тешатся, как малые дети, играют в богатство, пока у них еще есть такая возможность. Скоро мы отправимся в поход на Гадсмит, и все побрякушки из чистого золота и драгоценных камней естественным путем растворятся, осядут в объединенных королевствах — мертвецам золото ни к чему, как ни к чему оно и солдатам на войне. А потому, растраченное в кабаках или подаренное случайным женщинам в награду за ласки, золото будет принимать участие в денежном кругообороте, пока не вернется благодаря налоговому бремени в казну моего государства. Естественным путем оно придет ко мне…
Много было в тот год событий странных, предвещавших наступление тьмы по всей великой Белирии. И Оракул рек, что черные силы явятся в Белирию, и знамения нешуточные происходили повсюду, да и анданская церковь всякие непотребные вещи предсказывала. И надо же было так случиться, что совпало правление нашего светоча небесного, владыки достославного Дарта Вейньета со всеми этими событиями страшными, и суждено именно ему было столкнуться с тьмой беспросветной, павшей тогда на королевство брата его Преола. Сильно гневался наш великий король, когда впервые увидел, с кем его воинству предстоит столкнуться. Ругался он так страшно, что многие, говорят, в тот день утратили веру в торжество прогресса, а иные и вовсе — слуха лишились. А потом понял вдруг Дарт Вейнь-ет, что все это происки его проклятого брата Фаира и темного его помощника по прозванию Заклинатель, и перестал грязными словечками сыпать…
Из записок летописца Варравы, год 1456-й со дня окончания Лихолетья
