ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
В ней рассказывается о встрече с престарелым любителем поспать лет этак пятьдесят или даже все сто, а также исследуется вопрос, почему лесные нимфы не могут летать
Пляшущий посреди бескрайней равнины король Стер-пора, в обгоревшей одежде, с безвольной, мотающейся как придется рукой — картина, достойная кисти безумного живописца.
Вдоволь наплясавшись, я остановился, чтобы перевести дух. Осмотрелся. Степь… бесконечная степь, усыпанная лиловыми колокольчиками, желтыми одалисками, светло-розовыми ромашками. И одно-единственное дерево, на которое я чудесным образом приземлился.
Лесные нимфы, по моему разумению, должны были обитать в лесу, но никак не в степи. Если, конечно, их не назвали лесными по злой иронии…
Проклятый Щелчок! А я еще пообещал ему, что назову свою дочь Дунделиной. Вот вам демоническая благодарность…
Я двинулся в путь. Весь остаток дня, вечер и ночь я тащился по бескрайней равнине, чувствуя, что от усталости скоро свалюсь без чувств. И никакого леса, никаких нимф, никакой королевы — доброй феи Лелены. Парализованная рука болталась как плеть, а демонический глаз болел и натирал глазницу. Я даже подумал, что, может, он мне по размерам не подходит или слишком жесткий для человека?
«И почему со мной все время происходят одни только неприятности и меня заносит вовсе не туда, куда мне нужно? Дело ясное, — решил я, — с мировым злом бороться — не сахар. Надо смириться со всеми лишениями, стойко сносить удары судьбы. Надо идти к победе и верить в себя».
Проклиная Дунделя, колдуна Оссиана, Заклинателя, Кевлара Чернокнижника, своих братьев и все мировое зло вместе взятое, я брел вперед, одержимый надеждой, что куда-нибудь все же приду.
На равнину спустилась ясная ночь, я обрел возможность впервые за долгие месяцы насладиться видом звездного неба и огромной бело-голубой луны. Я настолько воодушевился великолепием природы и свободой, что мне захотелось вцепиться в небосвод и скомкать его, сдавить в объятиях так, чтобы он закричал…
В конце концов я упал (невозможно все время пялиться в небо и не свалиться), растянулся в буйной траве и немедленно заснул.
Мне снилось, что небо само спустилось на землю, собирается сжать меня в объятиях и приговаривает: «Вот сейчас и поглядим, кто из нас будет кричать громче!»
Я проснулся от ужаса и закричал. Недовольные вороны вспорхнули в голубое небо. Наглые птицы подбирались к демонической руке, собираясь попробовать ее на вкус. Черная перчатка их, понятное дело, не смущала. Такими крепкими клювами можно и кожаный доспех продырявить.
За то время, что я спал, солнце добралось до зенита. Начался новый день.
Я поднялся на ноги и тут же увидел лес. Если бы я не свалился от усталости, то дошел бы до него уже ночью.
«Ура! — сказал я себе. — Кажется, удача сегодня на моей стороне».
Но когда я подошел ближе, то понял: то, что я ошибочно принял за лес, — вовсе не лес, а настоящее наказание для всякого, кто хочет в него войти. Кустарник разросся на опушке так буйно, что мне с трудом удавалось продираться сквозь плотные колючие дебри. Дальше началось что-то и вовсе невообразимое. Густой ельник рос повсюду, словно какой-то злодей специально высадил деревца плотной стеной. Колючие ветви цеплялись за одежду. Поваленные толстые стволы приходилось перелезать, переползать и обходить стороной, теряя множество времени. Ножны с Мордуром цеплялись за коварные сучки, тянули меня назад. Продвижение затруднялось еще и тем, что расчищать дорогу я мог только левой рукой, правую — парализованную — приходилось придерживать, потому что она так и норовила застрять в очередной торчащей рогатке. Я даже подумал о том, чтобы снять парализующую перчатку (хотел, чтобы рука помогала мне ломать преграждающие путь корявые ветки), но потом вспомнил, как она схватила меня между ног, и решил не рисковать будущей дочерью, обещанной Дунделю и Оссиану.
Наконец естественная изгородь кончилась. К тому моменту как я выбрался из нее, плащ напоминал отдельно висящие на спине ленты, один рукав камзола оторвался, и в довершение всего я сильно исцарапал лицо. Я выдернул из щеки длинный шип и выругался…
Дальше лес выглядел вполне заурядным. Создавалось впечатление, будто кто-то специально расстарался и превратил опушку в непролазные дебри…
Итак, я на верном пути. Если есть лес — значит, должны быть и лесные нимфы.
Я не стал сразу кидаться на поиски феи Делены, а решил пройти подальше, рассудив, что нимфы, скорее всего, не любят случайных гостей и предпочитают жить где-нибудь подальше. К тому же, как всяким живым, пусть и магическим, существам им нужна вода.
Едва я успел подумать о воде, как деревья передо мной расступились и я вышел к широкому озеру. Берега его поросли низким кустарником, спокойная гладь темнела внушительной глубиной. На поверхность со дна всплывали пузыри, кружились мелкие водовороты.
«То, что нужно, — подумал я, — нимфы где-то рядом. Надо просто побродить по округе, и я обязательно наткнусь на них».
Я представил, как выгляжу — с отливающим желтизной глазом, затянутой в черную перчатку, болтающейся словно плеть рукой и оцарапанной шипами кустарника бородатой мордой. Скорее всего, нимфы решат, что к ним пожаловал лихой разбойник, чтобы поживиться их маленькими блестящими украшеньицами. Они же могут, не разобравшись, сбросить меня в озеро или заманить в магическую ловушку.
«Набросятся всем скопом и порубают маленькими топориками в мелкое крошево, — подумал я и одернул себя: — Это же не всякие твари из Нижних Пределов, а нимфы, существа добрые и ласковые… Значит, убьют меня со свойственным им добросердечием, во сне. Усыпят и придушат».
Я запаниковал. Потрогал Мордур.
Если нападение будет внезапным, успею ли я выхватить его левой рукой достаточно быстро, чтобы защититься?
Побродив некоторое время возле озера, я вдруг понял, что в таинственном лесу царит почти абсолютная тишина — довольно зловещий знак.
«Мог ли Щелчок обидеться на зеленую лягушку до такой степени, чтобы заслать меня куда подальше?» — спросил я себя.
И присел на пенек, размышляя, что предпринять в столь непростой ситуации, ведь мне во что бы то ни стало нужно найти королеву нимф и сообщить лесным обитательницам, что я не представляю для них никакой угрозы. Решение пришло ко мне сразу. Я вскочил на ноги и заорал во все горло:
— Лесные нимфы, не бойтесь меня, я пришел с миром! Э-ге-гей! Лесные нимфы, где вы?! Я не сделаю вам ничего дурного! Я — хороший! Я очень хороший! Очень и очень хороший!
В тишине мой голос звучал более чем странно, но я упорно продолжал накликать на свою голову неприятности. И они явились в виде выползшего из озера на скользкое бревно омерзительного вида старика. На носу у престарелого представителя озерной нечисти росла здоровенная поганка. Руки его то опускались к самой воде, то с невероятной скоростью втягивались в плечи. Старик гримасничал, его лицо принимало самые разные выражения. Уследить за тем, что он думает, при наличии такой гибкой мимики не представлялось возможным.
Я поначалу опешил при виде такого чудовищного кривляки, но потом признал в нем goluram primitivis («голурума обыкновенного» по классификации, принятой в просвещенной Миратре) и успокоился — с этими тварями мне уже приходилось сталкиваться, а одному я даже как-то отрубил голову. Гнусный озерный житель решил тогда сплести интригу и шантажировал меня, требуя денег. Якобы он знал, куда делась моя невеста Рошель де Зева. Разумеется, мне пришлось наказать отъявленного мерзавца с присущей мне суровой справедливостью: он лишился головы и не получил денег.
— Чего орешь? — проворчал старик. — Разбудил меня. Горлопан!
— А ты кто такой? — поинтересовался я.
— Голурум я, — ответил он.
— Вижу, что голурум. А чего больно старый? — Такой постановкой вопроса я вовсе не собирался его обидеть или вывести из себя, просто раньше мне приходилось видеть только очень молодых голурумов.
— Да уж такой старый, что тебе и не снилось, — согласился старик и щелкнул по грибу, росшему на носу. Поганка издала противный звук, качнулась, упруго выгнулась, как танцовщица с базарной площади Мэндома, и приняла прежнее положение… — Вот, — с неудовольствием заметил голурум, — бородавчатыми грибами весь порос, эка гадость, а молодежь-то — вся в город подалась, деньги, понимаешь, зарабатывают, соглядатайствуют помалеху.
— Знаю, — сообщил я.
— Знаешь? — вскинулся старик. — А почему тогда орешь?!
В его вопросе я не уловил никакой логики и просто пожал плечами в ответ. Старик нахмурился. Брови его наползли одна на другую, а потом и вовсе поменялись местами. Он постучал себя по носу пальцем, и нос уполз куда-то за ухо. Челюсти его сначала застучали, а потом захлопнулись. Гримасы престарелого дурня не вызвали у меня страха — только отвращение.
— Ты лучше полезай обратно в озеро, старикан, — сказал я, — я лесных нимф ищу, а ты мне совсем не нужен. Больше орать не буду. Спи себе.
— Да? — язвительно заметил голурум. — А чего тебе от нимф понадобилось, калека с ручкой отбитою, могу я полюбопытствовать? Али как?
Раздосадованный его наблюдательностью, я потрогал парализованную руку и пробурчал:
— Не отбитую, а временно лишенную трудоспособности по некоторым веским причинам. И покончим с этой темой. Может, ты знаешь, где нимфы живут?
— Отчего же не знать, — обрадовался мой собеседник, — все знаю, все расскажу, только ты мне тоже уж скажи на милость — что там в большом мире деется, а то я, почитай, уже лет пятьдесят сплю, и спал бы еще столько же, кабы ты не пришел и не разбудил меня воплями своими бестолковыми…
— Некогда мне, — сказал я, — ныряй себе на дно и спи дальше хоть целую вечность. В общем, нимфы где-то тут, я понял. Так что теперь без тебя обойдемся.
Я обернулся, вглядываясь в пустынный лес.
— Как это, мне интересно, ты без меня обойдешься, если они от тебя только прятаться будут по кустишкам да в травке высокенькой? Ты же вон какой большой, страшный и горластый, хренок рукастенький, а они девушки скромные, хоть телесами и не обиженные… Хе-хе-хе…
— Хренок? — рассердился я. — Ты что это себе позволяешь, проплешина древняя? Вот я сейчас тебя с бревна скину обратно в озеро да еще пинка дам для ускорения, чтобы ты за языком своим поганым следил лучше…
— Хе-хе-хе! — Голурум от радости запрыгал на бревне. — Ну сбрось меня, добрый молодец, давай, скорее сюда иди и сбрось меня, как обещался…
— Ладно, не буду тебя сбрасывать, — решил я. Его воодушевление мне совсем не понравилось — не иначе как у него какой-нибудь подвох в запасе имеется. — Говори лучше, golurum primitivis, что мне надо сделать, чтобы они вышли со мной поговорить?
— А чего это ты дразнишься? — обиделся голурум. — Сам ты примитивис!
— Не дразнюсь, а называю тебя по-научному, — заметил я, — говори: где нимфы? Или я пошел.
— Ну я, конечно, могу тебе сказать, как их всех скликать, но уж больно новости из мира послушать хочется. Ты бы подошел, что ли, хренок желтоглазенький, пошептал мне на ушко, я бы, глядишь, тебе все и рассказал в ответ.
— Да не знаю я сам ничего, — честно признался я, стараясь не обращать на хренка внимания, — я ведь сам только недавно из-под земли выбрался.
— Чегой? — приложил старик руку к заросшему зеленым волосом уху. — Ничего не слышу — вишь, все слуховое отверстие, пока спал, тиной покрылось.
Я подошел ближе.
— Да не знаю я ничего, — проорал я, — под землей был.
— Ничего не разберу, — расширив глаза, заметил голурум. — Да что же это за напасть такая? Но ты уж уважь старика, подойди еще на пару шажков да прокричи мне новость какую в самое ухо…
В этот момент в мою голову стали закрадываться всякие черные мысли. Раньше мы общались с престарелым голурумом без всяких сложностей, а теперь он вдруг сделался глух как филин. Не иначе как что-нибудь дурное удумал! От этой озерной нечисти можно всего ожидать. Утащит на дно — и поминай как звали!
Я в нерешительности остановился. И мои самые худшие предчувствия оправдались. Старик вдруг поднялся. Суставы его захрустели. Он разогнулся, потом сложился почти пополам, опять разогнулся и вдруг распахнул совершенно немыслимую пасть. Нижняя челюсть упала на озерную гладь, а голова откинулась, обнажив три ряда желтых зубов. Зубы у старика были словно кинжалы. Целый рот с кинжалами. Гибкое тело метнулось ко мне, и я мгновенно осознал, что голурум не собирается меня тащить на дно, а хочет просто-напросто сожрать…
«Вот тебе и глухой старичок, — промелькнуло в голове, — вот тебе и golurum primitivis. Да это же самый что ни на есть golurum proglotimus. Вся наша беседа была только прелюдией к атаке — мерзкая тварь ожидала момента, чтобы накинуться на меня…»
Я увидел, как смыкается надо мной громадный зев, и понял, что отпрыгнуть не успею. Я выхватил Мордур, и, хотя моя левая рука была намного медлительнее утраченной правой, я управился за считаное мгновение и всадил лезвие прямо в розовато-желтое небо. Меня окатило потоками слюны, golurum proglotimus завизжал, отпрыгнул назад и захлопнул пасть. Старик медленно отползал по бревну. Я заметил, что за ним остаются слизь и кровавые пятна. Потом старикан замер, сплюнул в воду и тяжело закашлялся. Он все кашлял и кашлял, а я наблюдал за ним, держа наготове Мордур.
— Проворный… — с некоторым удивлением выдавил наконец озерный житель. — А чего сразу не сказал, что проворный? Рука у него, видите ли, не действует. Калека он, понимаешь ли. Тебе и одной — во как…
— Я тебя и там достану, — сказал я и направился к озеру, — прощайся со своей жалкой жизнью!
— Ладно, ладно, я помогу тебе нимф найти, — закричал старик.
Я остановился.
Он опять сплюнул и покачал головой.
— Совсем ты меня покалечил, как язык шевелится — даже не знаю… Злобный ты какой, хр… — Он осекся, глянув на меня исподлобья. — Уж и пошутить нельзя.
— Славный у тебя юмор, — сказал я, — добродушный такой юморок… Как у могильщиков.
— А як же ж, — откликнулся старик. — Ты меня потревожил — потревожил, сна лишил — лишил, значит, я тебе отомстить должен непременно. А иначе как? А иначе у нас никак… Мы же все-таки нечисть. Тьфу ты, злодей, язык теперича совсем не ворочается…
— Ничего, до свадьбы заживет, — сказал я.
— Тьфу ты, срамота, — обиделся голурум, — до какой еще свадьбы, мне лет-то вона сколько!
— Свои охотницы найдутся, — заявил я.
— Ты думаешь? — оживился старикан и тут же погрустнел. — Да где их сейчас отыщешь? Все славные голурумши, поди, перевелись уже в этой глуши…
— Найдутся, — заверил я его, — как про зубы твои огромные слух пройдет, так и прибегут сюда толпами.
— Хех, — задумался голурум, — а кто же этот слушок распустит? Можа, ты? А?
— Некогда мне ерундой заниматься! — проворчал я, наша беседа начала меня порядком раздражать. — Давай говори, — потребовал я, — где нимфы обитают?
— Ладно, — кивнул он, уронив голову до самой воды, — скажу тебе… Они тут неподалеку совсем.
— Ну, — поторопил я его.
— Да не нукай, — рассердился старик, — ишь, нукает он… Будешь нукать — ничего не скажу. Я теперь — сторона потерпевшая. Могу молчать скока влезет…
— Говори! — потребовал я и схватился за серьгу. К его счастью, он оказался достаточно сообразительным, чтобы понять, что означает этот жест.
— Короче говоря, пойдешь отсель прямо вон туда, — ткнул он ладошкой куда-то за мою спину, — потом увидишь дерево-рогулину…
— Чего? — переспросил я.
— Чего-чего, дерево-рогулину, — повторил голурум, — от него свернешь налево, не перепутай — налево, а то направо — там болото, нечего там тебе делать, если, конечно, с дрофами не желаешь познакомиться…
— Не желаю.
— Ну вот, а как свернешь, там совсем немного идти… Они тебя сами увидят. Понял али нет?
— Понял, — кивнул я. — Удачи в личной жизни…
— Издеваешься, — хмыкнул старик, махнул на меня неестественно растянувшейся лапой и нырнул в озеро.
На том месте, где он скрылся под водой, даже кругов не появилось.
Я поспешил скорее покинуть место обиталища golurum proglotimus. Вдруг он здесь живет не один, а в компании с парочкой таких же веселых старичков?
Дерево-рогулину я обнаружил очень скоро, это был огромный сдвоенный есень. Здесь я остановился и задумался. Налево — лесные нимфы, направо — болото с дрофами. Почти без колебаний я повернул направо. Не то чтобы я очень хотел встретиться с болотными тварями — любительницами человеческой плоти, просто слова голурума не вызвали у меня доверия.
Как я и предполагал, гадкий старикашка собирался меня обмануть, — пусть на носу у него вырастет еще с десяток бородавчатых поганок. Никакого болота справа не оказалось. Я не переставал радоваться собственной проницательности.
Лес обратился тисовой рощей. Деревья здесь росли широко, раскидистые кроны соприкасались ветвями, солнце играло в зелени, проникало до самой земли, лаская ее своими лучами. Между толстых стволов было достаточно места, чтобы организовать конную прогулку. Я невольно залюбовался красивейшим лесом в мире…
Неожиданно кругом зазвенели колокольчиками тонкие голоса. Я в нерешительности замер и уставился вверх. Почему-то мне казалось, что лесные нимфы должны парить где-то там, в буйной листве столетних тисов, прятаться в их раскидистых кронах. Довольно продолжительное время я высматривал маленьких прелестниц, но так никого и не увидел. Но голоса звучали где-то рядом. Нимфы смеялись, переговаривались друг с другом. Придерживая парализованную руку, глядя вверх, я принялся носиться вокруг толстых стволов, выкрикивая: «Эй, вы где?», «Эй, да где же вы?» У меня даже шея заболела — сколько можно бегать, задрав башку. Они что же, решили играть со мной в прятки? Я схватился за шею, продолжая упрямо высматривать лесных нимф, когда меня окликнули:
— Эй, ты куда пялишься?!
Я в недоумении посмотрел вниз — тоненький голосок доносился оттуда. Передо мной стояла крошечная толстушка в голубом полупрозрачном одеянии. За спиной у нее трепетали два синих крылышка, совсем как у стрекозы.
— Ты кто такая? — изумился я.
— Лесная нимфа, — побагровев от гнева, ответила она, — ты что, не видишь что ли?!
Чтобы ничем случайно ее не обидеть — она, наверное, очень переживала, что так отличается от своих соплеменниц, — я улыбнулся и проговорил с самыми мягкими интонациями, на какие только был способен:
— Здравствуй, лесная прелестница, а я — Дарт Вейньет — король Стерпора, у меня дело к вашей королеве…
— Что за дело? — насторожилась толстушка.
И тут я заметил позади нее, в высокой траве, еще несколько нимф. Все они также отличались весьма крупными формами, синие стрекозиные крылышки присутствовали. Эти по крайней мере были очевидно скромнее своей возмущенной соплеменницы. На щечках у них проступил румянец, круглые лица они прикрыли пухлыми ладошками.
— Ну, здравствуйте, лесные прелестницы, — сказал я. — Я — Дарт Вейньет — король Стерпора.
Они засмеялись, все кроме той, в которой я не признал лесную нимфу.
— Это мы уже слышали, когда ты разговаривал с Бубильдой-Бубильдой, — сказала одна из них и прыснула в кулачок.
— Я хорошо расслышал, — кивнул я, — Бубильдой…
— Да нет же, это у нее имя такое — Бубильда-Бубильда, — пояснила другая нимфа и тоже захихикала.
«Понятно, почему у нее такой характер», — подумал я.
— Очень рад с вами познакомиться, — сказал я и слегка кивнул, пытаясь изобразить на бородатом лице благостную мину — главное сейчас не напугать их и показаться человеком в высшей степени благородным, пришедшим к ним без дурных намерений.
— Что такому тощему типу, как ты, нужно от нашей королевы? — спросила Бубильда-Бубильда, поджав губы.
— Тощему?.. Ах да-да, тощему, — согласился я. — Дело в том, что я только бежал из плена. Враги меня совсем не кормили и довели вот до такого жалкого вида.
Мое откровение вызвало у нимф самое живое сочувствие.
— Ах, бедный, бедный, — запричитали они.
Даже суровая Бубильда-Бубильда немного оттаяла и погладила мою левую руку. Правда, с подозрением покосилась на правую, затянутую в черную перчатку. Я понял, что, кажется, найду с ними общий язык, и стал в подробностях пересказывать, в каких жутких условиях мне приходилось томиться долгие-долгие месяцы. Поведал и о том, что меня кормили раз в сутки отвратительной гнилой жижей (тут они дружно вскрикнули от ужаса) и что я все это ЕЛ («фу-у», протянули они), потому что хотел остаться в живых и выбраться на свободу. Рассказал я им и о том, как мне пришлось отнять у Гондора Поголовеушибленного кусок мяса и в спешке сожрать его. Не упустил из виду и мерзостную пищу троглодитов, и трапезу Заклинателя — шевелящихся, попискивающих существ. Когда я сказал, что мне пришлось перекусить тем, что едят троглодиты, одна из нимф упала в обморок. Остальные долго приводили ее в чувство. Я в это время с присущим мне красноречием повествовал, как терял каждый день по килограмму, как щеки мои постепенно исчезали, а живот становился впалым и слабо очерченным…
К королеве меня вели, окружив со всех сторон. Нимфы причитали, жалели меня и говорили, что я должен все это пересказать ей. Узнав о моих немыслимых страданиях, она непременно поможет мне в любом деле.
— Хотя нашу королеву зовут Делена, она предпочитает, чтобы ее называли Делена Прекрасная, — сообщила одна из них.
Я кивнул и, к несчастью, решил пошутить:
— Если понадобится, я буду звать ее даже Леленой, затмившей солнце.
Что тут началось! Настроение лесных нимф мгновенно переменилось, они забегали вокруг, тыкая меня маленькими кулачками и выкрикивая:
— Ты намекаешь на наш объем и вес, ну погоди же, ты заплатишь за это оскорбление, негодяй!
— Эй-эй-эй, — закричал я, — ни на что я не намекаю! Вы замечательно выглядите. — Тут одна из них пребольно пнула меня по лодыжке, и я вскрикнул: — Да я люблю вас, родные вы мои!
После этого откровения нимфы немного успокоились, а одна даже игриво заявила:
— А ты шалун!
— Очень тощий шалун, — посмеиваясь, заметил я.
— Очень тощий, — с явным сочувствием закивали нимфы, — но ты придешь в себя! Нужно только время и здоровое питание!
Вскоре мы вышли к деревушке. Плетеная ограда окружала маленькие, словно игрушечные домики, срубленные из того же светлого тиса. Несколько пухлых нимф в отдалении столярничали. Завидев приближение высокой фигуры в обгоревшей одежде, они побросали орудия труда и попрятались. Ну очень скромными существами оказались эти забавные пышечки!
Немыслимо было даже представить, чтобы я влез в один из маленьких домиков, поэтому нимфы оставили меня на улице, а сами направились доложить королеве-фее о моем визите. Вскоре несколько лесных нимф, попискивая от натуги, выволокли из самого высокого домика тяжеленный трон. Я предложил им помощь, но они так смутились, что уронили трон одной из них на ногу. После чего две оставшиеся начали на меня кричать, что вот, дескать, из-за меня они повредили подружке ножку.
Озадаченный, я отошел в сторону, размышляя о том, каким верным является известное белирианское изречение: «Хочешь сделать доброе дело, откажись от него смело».
Ждать пришлось довольно долго. Наконец из самого большого домика появилась королева. Не обращая на меня никакого внимания, крошечная фея с царственным видом проследовала к трону. Только после того как ее пухлая попа оказалась уложенной на сиденье, она удосужилась наконец удостоить меня (великого короля Стерпора!) взгляда.
— Ну, — сказала она.
Я так возмутился подобному обращению, что чуть было не сообщил ей, что неподалеку есть озеро с престарелым голурумом, так вот даже этот дряхлый урод не любит, когда нукают. Каким-то чудом мне удалось сдержаться, я приложил руку к груди и проговорил:
— Здравствуй, королева лесных нимф Делена… Прекрасная, я пришел к тебе с просьбой…
«Фуф, чуть снова не ляпнул — Делена, затмившая солнце». — Я вытер пот со лба.
— Да? — Она развалилась на троне. — Ну, я тебя слушаю, незнакомец. Только, может, ты сначала представишься?
«А тебе что, не доложили, кто я такой?» — чуть не выпалил я.
— Я — король Стерпора, Дарт Вейньет.
Я ожидал хоть какой-то реакции, но Делена лишь немного склонила голову, потом приложила крохотный пальчик ко лбу:
— Степорт…
— Стерпор, — поправил я.
— Старпер… Это, кажется, где-то на юге.
— Стерпор, — проговорил я сквозь зубы.
— В мире столько королевств, что все упомнить просто невозможно. — Она улыбнулась, и я почувствовал, что, если разговор продолжится в той же манере, я не смогу контролировать захлестнувшие меня эмоции.
Мне вдруг представилось, что я бегаю по деревне с факелом и поджигаю крыши маленьких домиков. Воинственное настроение отразилось на лице. Королева Делена нахмурилась:
— Так что у тебя ко мне за дело, король Степлера? Я клацнул зубами и заговорил:
— Дело в том, что мне подарили руку, — я провел указательным пальцем по черной коже, — но, честно говоря, ведет она себя отвратительно…
Я замолчал. Делена ничего не говорила, наблюдая за мной с выражением крайней брезгливости на круглом лице. Я немного помолчал и продолжил:
— Ну так вот, рука совсем отказывается мне подчиняться. Творит всякие непотребства… тот, кто мне ее подарил, выдал мне парализующую перчатку, так что теперь рука висит как плеть… Как вы можете заметить… Он сообщил мне, что вы можете наложить на руку магический заговор… и она будет мне подчиняться. Это так?
— А с чего ты взял, что я буду этим заниматься? — поинтересовалась королева лесных нимф. — Что мне, по-твоему, больше делать нечего?
В моем мозгу возникла отчетливая, исполненная трагизма сцена. Добрая фея с бешеной скоростью уносится в голубые небеса, а я, весело насвистывая, начинаю перезаряжать катапульту.
— Я слышал, — вздохнув, продолжил я, — вас сильно донимает норный народец…
При упоминании норного народца нимфа сильно покраснела и, кажется, выругалась на незнакомом мне языке, потому что окружение ее застыло в ужасе, прижав ладошки к маленьким ротикам.
— Я могу отдать тебе вот это. — Я показал кольцо с черным кварцем, столь уютно расположившееся на безымянном пальце моей левой руки.
Помнится, когда оно мне досталось, я вовсе не знал, что за замечательная сила заключена в кольце. Потом же, когда мы попали в переплет с Ламасом и Каром Варнаном, я случайно воспользовался им и понял, насколько ценен этот предмет. Пределы побери своенравную фею! Без рыжеволосого Лермона, назначенного мною наместником норного народца, я буду сильно скучать.
— Что это? — с интересом спросила лесная нимфа.
— Кольцо власти, оно позволяет повелевать норным народцем, — сказал я.
— Вот как? — Интерес королевы усилился, она вытянула шею, слезла с трона и приблизилась. Лобик ее наморщился, некоторое время она размышляла и, наконец, проговорила: — Ну хорошо, я, может быть, согласна. Но сначала покажи мне свою руку. Не знаю, смогу ли я тебе помочь.
Я кивнул и принялся стягивать перчатку. Не успел я избавить руку от парализующей кожи, как она пришла в движение и отвесила мне звонкую оплеуху, к всеобщей радости лесных нимф. Они радостно захихикали, придерживая пухлые животы.
«Проклятые Дундель и Оссиан! — выругался я. — Неужели нельзя было подобрать что-нибудь более покладистое?»
Королева прикрикнула на своих подданных, и хохотуньи заткнулись. Придерживая руку за запястье, я двинулся к маленькой колдунье. Меня швыряло из стороны в сторону.
Иногда рука вырывалась и прикладывала меня кулаком по носу или по животу. Пару раз она ухватила меня между ног, так что, когда я наконец добрался до королевы лесных нимф, чувствовал я себя очень неуютно — избитым и подавленным (железные пальцы подавили буквально все! — такие у меня в этот момент были ощущения).
Королева сделала пасс — и рука внезапно обмякла. Я попробовал пошевелить ею, но безрезультатно. Точно так она вела себя, когда находилась в перчатке.
— Так, — сказала фея, — довольно простой экземпляр, хотя владелец — явный сексуальный маньяк!
— Я…
— Я не о тебе, — жестом прервала меня королева, — я о прежнем владельце.
— Да?! — вскричал я, хотя некоторые подробности жизни этого демона мне уже были известны и я мог бы сам сделать выводы о его нездоровых увлечениях.
— Думаю, я смогу тебе помочь, — заметила королева, — но скажи мне сначала, Дарт Вейньет, будешь ли ты пользоваться этой рукой только во благо?
— Это еще что значит? — с подозрением спросил я.
— Это значит, что, помогая тебе, я хочу быть уверена, что эта рука не будет совершать греховных поступков, — ответила она.
— Так, понятно, — ответил я и на секунду задумался. — В принципе я могу кое-кого прирезать, и меч будет сжимать эта рука, но это будут исключительно плохие люди — отъявленные мерзавцы. Скорее всего, этой рукой я также буду ласкать женщин, но это будут исключительно хорошие женщины — замечательные бабцы…
— Ладно, мне все понятно, — сообщила королева лесных нимф, — будем считать, что ритуал мы соблюли… Это простая формальность, — добавила она, — таков обычай, единый для всех добрых фей, — если я кому-то помогаю, вынуждена спросить, не пойдет ли это во вред.
— А-а-а, — испытав сильное облегчение, сказал я и широко улыбнулся. — А я — то уже подумал, что вы откажете мне в помощи, Делена Прекрасная, если я отвечу слишком откровенно…
— Не стоило отвечать слишком откровенно. — Королева крутила перед глазами колечко норного народца, любуясь черным кварцем. — Твои морально-нравственные устои меня всерьез покоробили, король Стаперта Дарт Вейньет, но мы же договорились…
— Вот и мне так показалось, — кивнул я, — кстати, я назначил наместником норного народца Лермона, такого рыжеволосого…
— Лермона?! — вскричала королева. — Этого негодяя?!
Она затопала ногами, лицо ее пошло красными пятнами. Лесные нимфы засуетились вокруг, стараясь утешить королеву, запричитали, посылая проклятия норному народцу в общем и Лермону — в частности. Я понял, что опять сболтнул что-то не то.
— С другой стороны, — сказал я, стараясь поскорее исправить ситуацию, — теперь норный народец в вашей власти, так что вам и решать, кто будет у них наместником. Можете хоть хорька лысого назначить.
— Да… точно… это так. — На лице Лелены отразилось немыслимое торжество, она захохотала, снова забралась на трон и сообщила то, что мне совсем не понравилось: — Вот что, мои милые подданные, эти земляные червяки теперь будут работать на нас с восхода до заката. Я им покажу, как шутить шутки с королевой лесных нимф! И когда все они начнут молить меня о прощении…
— Как там с моей рукой? — напомнил я и пояснил: — Не хотел прерывать вас, просто опасаюсь, что от голода вот-вот грохнусь в обморок и мы не успеем завершить наши дела.
— От голода?! — опять вскричала королева, и я вздрогнул. — О боже, да ты, видно, давно ничего не ел?
— Очень давно, — заметил я и огляделся кругом с осуждением, — я говорил вашим подданным, они посочувствовали, но и только…
— Немедленно накормить его, — закричала Лелена и бросилась с трона на окружающих ее толстушек — они с визгом разбежались.
Вообще-то поручение королевы можно было выполнить без истерических воплей и причитаний, но, как большинство существ женского пола, лесные нимфы отличались излишней эмоциональностью. Не знаю, что их привело в столь бурный настрой — гнев Делены Прекрасной, затмившей солнце, или то, что я готов грохнуться в обморок от голода. Может, даже, что и то и другое. Я стоял, наблюдая безумный кавардак, и недоумевал — почему они не летают по воздуху, ведь так было бы гораздо удобнее. Передвигая пухлые ножки по земле, они буквально из сил выбивались…
Должен признаться, что трапезу мне закатили необыкновенную. Немного расстроило меня отсутствие мяса, зато на столе были орехи, мед, пироги с вишней, капустой, мясом и великое множество сладких пирожных…
— А как насчет руки? — напомнил я, запихивая в рот медовую трубочку.
— Подойди, — сказала Делена.
С трудом переставляя ноги, я приблизился, взялся за обездвиженную руку и поднял ее на уровень груди. Колдунья коснулась чешуйчатой кожи, провела по гребню бороздки на тыльной стороне ладони.
— Тебя не смущает, что выглядит она несколько… хм… не по-человечески? — спросила она.
— Нет, — ответил я, — меня смущает, что сейчас у меня только одна рука, а другая вместо того, чтобы мне подчиняться, выкидывает всякие штуки.
— Мне понадобится несколько волосков из твоей правой брови, — сообщила королева, — присядь и положи ладонь себе на колено.
Я немедленно исполнил все ее просьбы, выдернув из брови целый клок волос, — так велико было мое желание стать полноценным человеком.
Королева положила волосы на ладонь, извлекла из складок одежды пузырек и насыпала туда же несколько щепоток темного порошка. Трепещущий язычок пламени, поглотив и волосы, и порошок, засверкал синими огоньками и погас. В ладони осталась только горстка посверкивающего пепла. Делена сдула пепел на мою руку и принялась бормотать что-то на незнакомом языке. Я для себя заключил, что и заговоры и ругательства у лесной колдуньи, судя по произношению, из одной языковой семьи. Пальцы демонической руки вдруг распрямились и сложились в кукиш.
— Не вышло — сопротивляется, — пояснила Делена, — ну ничего, не волнуйся, со мной ей не совладать. Но нужны еще волоски из твоей брови.
«Этак я всей брови лишусь», — подумал я и спросил:
— А что, те уже кончились?
— Конечно, — раздраженно подтвердила она. — Ты что, не видишь, что ли?
Сжав зубы, я снова дернул бровь.
Она начала проводить ритуал повторно. На сей раз все прошло удачно. После бормотания Делены рука зашевелила пальцами, вздрогнула, и я вдруг ощутил, как от нее поднимается к плечу и стремительно распространяется по телу сильный жар. Я сжал пальцы в кулак, рука подчинялась мне. Я взмахнул ею в воздухе. Вот теперь, и только теперь у меня снова была рука. Выглядела она, конечно, не совсем так, как выглядит человеческая кисть, но все же вполне сносно.
— Иногда, — заметила Делена, — она может выходить из-под контроля.
— Как?! — вскричал я. — Опять выходить?!
— Три-четыре раза в год, — пояснила фея, — когда Орион будет проходить через облако Серой туманности. Но это так, частный случай, без него не обходится ни одно колдовство…
— Что же мне делать? — спросил я. — Пребывать в постоянном страхе, что когда-нибудь ночью она меня придушит, потому что Орион будет, видите ли, проходить через облако Серой туманности…
— Тебе надо будет обратиться к придворному колдуну, он точно рассчитает, когда будут наблюдаться эти явления, и быть в эти дни осторожнее, — пояснила она.
— У меня придворный колдун такой, что если он что-нибудь рассчитает, то в эти дни точно ничего не произойдет, — сказал я.
— А я здесь при чем? — спросила королева. — Найди себе другого колдуна.
— Действительно, ни при чем, — согласился я. — И это все? Я хочу узнать, больше рука не будет проявлять самостоятельность?
— Так, небольшие частности, такие, на которые даже внимания обращать не стоит, — сказала Делена.
— Например? — поинтересовался я охрипшим голосом.
— Может чуть-чуть дергаться, будет пытаться взять волю в свои руки. Но у нее конечно же ничего не выйдет. — Делена горделиво кивнула.
— Прекрасно, — пробормотал я, — просто прекрасно! Мало того что вид у нее не слишком презентабельный…
Я разглядывал демоническую руку и представлял, что будет, когда меня с такой вот «козьей лапкой» увидят при дворе. Наверное, начнется форменная паника. Кто-нибудь непременно выпрыгнет в окно, а с одной из придворных дам случится истерика…
— Если тебе не нравится ее вид, можешь надеть на нее перчатку, — сообщила Делена, — парализующая магия перчатки больше не будет на нее действовать. Она особенного свойства, сдерживает только существа, наделенные демоническим духом, и их части.
— Хоть какая-то радость, — проворчал я.
— Должна признаться, — хмыкнула Делена, — я бы не хотела иметь такую ручку. Лучше ее никому не показывай.
— А у меня другого выхода нет, — пояснил я, — моя испортилась уже, наверное…
Лесные нимфы запричитали, а королева брезгливо сморщилась и выдавила: «Фу-у-у!»
Я надел перчатку и пошевелил пальцами правой руки.
В целом вполне даже ничего. Но моя малютка Рошель, конечно, увидит, что правая рука у меня совсем не та, что прежде. И даже… хм… почувствует… Интересно, что она скажет по этому поводу. Впрочем, ей, наверное, будет все равно — она не обратит на демоническую руку никакого внимания, бросится мне на шею, страстно поцелует и шепнет: «Как же я рада, что ты вернулся, мой единственный и неповторимый Дарт!»
— Ты уверен, что хочешь отправиться именно в Стерпор? — спросила Делена.
— О да, — кивнул я, — причем в самое его сердце, в королевский дворец.
— Хорошо. — Она извлекла из одежд маленькую древесную палочку и направила на меня. — А теперь представь это место во всех подробностях… — Фея взмахнула палочкой и заговорила нараспев: — Геармиус. Зармиус. Ге…
Я испугался:
— Постой-ка, что-то мне эта идея не нравится. А если в голову мне полезет всякая ерунда. Я своим мозгам последнее время не очень-то доверяю. Еще окажусь на вершине горы или в долине вулканов в Нижних Пределах…
Делена с неудовольствием опустила палочку:
— В таком случае боюсь, что я ничем не смогу тебе помочь.
— Проклятие! — выругался я. — Что же мне, жить в этом лесу, вместе с вами?!
— Ну уж нет! — хмыкнула Делена.
— Или, может, на дне озера растить бородавки на носу с этим отвратительным голурумом?
— Придется рискнуть и представить то место, куда ты хочешь отправиться, — мягко сказала королева фей и шепнула: — Бум. Бум. Бум.
В интонациях ее нежного голоса и во взгляде было столько участия, столько теплоты, что я просто растаял, я склонил голову перед ее добротой, перед красотой ее души…
— Бум. Бум. Бум, — проговорил я, как во сне. — Спасибо тебе, пожалуй, я готов попробовать. — И пробормотал: — Хотя второй попытки у меня, конечно, не будет…
Она навела на меня палочку.
— Можно вопрос напоследок? — все еще пребывая в плену ее чар, сказал я.
— Конечно, — ответила она, улыбаясь.
— А почему вы не летаете? За все время, что я тут провел, я не видел, чтобы хотя бы одна из вас…
— О боже! — Лицо королевы мигом изменилось. — Ты тощий, тупой болван, — заявила она, — мы не летаем, потому что нам это не нужно!
Последнее, что я увидел, — голубые искры. Полыхнув, они скрыли от меня столетние тисы и королеву лесных нимф… Чары тут же спали.
«Врешь ты все, пухлая обманщица, — успел подумать я, — вы не летаете из-за того, что у вас проблемы с лишним весом».
… И явился пред очи толпы придворных наш пресветлый король Дарт Вейньет. В лице его и осанке читалась суровая стать, стал он тверже, чем метеоритное железо, пройдя испытание тьмой. Сделался он сильнее, чем сама твердь земная. И свет от него исходил нестерпимый, как от ярчайшего из небесных светил. Словно тысячи солнц вспыхнули разом, когда возник он внезапно в тронной зале королевского дворца. И поняли все без исключения, что дух нашего величайшего короля Дарта Вейньета необорим. И закричали, радуясь безмерно, и бухнулись на колени, восхваляя возвращение мудрейшего и сильнейшего из самых глубин Нижних Пределов. А он оглядел их спокойно и молвил: «А ну поднимайтесь, сволочи!»
Из записок летописца Варравы, год 1456 со дня окончания Лихолетья
