ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
В ней друзья, а точнее те, кого назвать друзьями можно с большой натяжкой, приходят на помощь пленнику Нижних Пределов и одаривают его некоторыми полезными частями организма (как потом выясняется, отнюдь не безвозмездно)
Мой заклятый враг стоял передо мной на расстоянии удара. И вовсе не был напуган перспективой, что я смогу покромсать его на ломтики для салата по-королевски. Напротив — Кевлар радовался нашей новой встрече от всей души и ощущал уверенность в собственной безнаказанности. Рот его кривился в нахальной усмешке, а глаза сияли торжеством карлика, купившего туфли на высоком каблуке. У него действительно имелось передо мной значительное преимущество — ведь он предвидел будущее. Даже такое далекое, в котором мой «пытливый историограф роняет перо»…
Ярость разрослась внутри меня в невыносимый, жгучий шар, сковала сердце каленым железом. Я до того распалился, что от гнева даже стал задыхаться, у меня задрожали пальцы на ногах. А еще запершило в носу и захотелось чихнуть прямо в его наглую морду. В этот момент крайнего напряжения всех чувств меня остановила от немедленного убийства отъявленного мерзавца только его угроза. Не то чтобы я боялся вступить с ним в схватку — просто у меня не было никаких сомнений в том, что Кевлару по силам осуществить обещанный перелом запястья. Однажды я уже проигнорировал его предупреждение — тогда я потерял глаз и руку. Снова испытывать на себе таланты Чернокнижника в предвидении будущего мне совсем не хотелось.
То, что я подавил яростные порывы и взял себя в руки, не укрылось от Кевлара.
— Так-то лучше, — удовлетворенно заметил он, — я чувствую, ты образумился.
— Не совсем, — ответил я, — просто подожду, пока представится случай поудобнее, и всажу тебе нож в спину. Взгляд Кевлара сделался жестким.
— Такой случай тебе не представится никогда.
— Вот и посмотрим, — заявил я.
— По крайней мере сейчас ситуация для меня вполне благоприятна. Я предвижу несколько вариантов развития событий…
— И что же ты предвидишь? — Я выругался, меня порядком раздражало ему умение начинать отвечать на вопрос, прежде чем он задан.
— Я предвижу несколько вариантов, — повторил он. — Ты можешь попытаться нанести мне увечье, и я сломаю тебе запястье. Можешь прыгнуть в пропасть и разбиться о камни. И последний, самый, на мой взгляд, разумный путь: ты проявляешь благоразумие и мы вместе поднимаемся на эту гору для проведения ритуала дахов. После чего мы станем союзниками.
— Других вариантов нет? — поинтересовался я.
— Нет. — Кевлар покачал головой.
— У меня к тебе другое предложение, — сказал я. — Помнишь, однажды мы обсуждали, что я отдам тебе дочь, когда она родится…
Чернокнижник медленно кивнул.
— Ты все еще заинтересован в том, чтобы ее получить?
Конечно, торговать собственными детьми — безнравственный, омерзительный поступок, но я ведь не собирался на самом деле отдавать ему свою неродившуюся дочь.
В невыполнении обещаний я преуспел еще в юности. Например, обещая всем своим многочисленным девицам, что мы поженимся и они станут принцессами. Такая перспектива пьянила их почище вина. Они поворачивались ко мне спиной и ласковыми голосами говорили: «Дарт, золотце, помоги мне со шнуровкой».
— Ну так как?
Кевлар внимательно посмотрел на меня:
— Что-то мне подсказывает, что цена будет слишком высокой.
— Вовсе нет, тебе просто нужно будет доставить меня наверх, в Стерпор.
— И только-то? — спросил он.
— Ну да, и мы забудем обо всех наших разногласиях.
— Вынужден тебя огорчить. — Мне показалось или его губы снова тронула издевательская усмешка. — Ни в одном из вариантов будущего я не вижу моей встречи с твоей дочерью…
— Вот как? — Почему-то меня это не удивляло.
— Поскольку все изменилось для тебя в худшую сторону, полагаю, у тебя попросту не будет дочери. Следовательно, этот разговор беспредметен.
— Не будет дочери? Хм… Но ты говорил, что непременно будет. Выходит, будущее может меняться?
— Не совсем. — Кевлар помрачнел, ему явно было неприятно, что его прогнозы могут оказаться неточными. — Будущее многовариантно. Но во всех видимых мною сейчас вариантах ты либо сгинешь в Нижних Пределах, либо станешь одержимым дахами, а они, как известно, не могут иметь детей…
— Так, значит, Заклинатель действительно не он, а оно. — Я засмеялся. — Теперь понятно, почему он так разозлился, когда я сказал ему…
— Ну хватит, — перебил меня Кевлар, — твой треп мне порядком наскучил. Поднимайся наверх, Дарт Вейньет!
— Знаешь, — сказал я, сжимая гвоздь покрепче и принимая боевую стойку, — я тут подумал: раз будущее можно изменить, наверное, мне, все же, стоит попробовать тебя продырявить. Сейчас я наделаю в тебе столько дырок, что тебе позавидует любой дуршлаг.
— Поднимайся наверх, — повторил Чернокнижник.
— Не-а, — возразил я.
Он провел в воздухе ладонью и сотворил сияющую черту. Я почувствовал, что дело запахло жареным, и уже собирался прыгнуть на него, но за спиной Кевлара вдруг что-то шевельнулось. Непроницаемое лицо Чернокнижника на миг отразило недоумение — должно быть, в его видении будущего новое обстоятельство не было предусмотрено. Кевлар резко обернулся. Здоровенный указательный палец с глянцевым тяжелым когтем щелкнул его по носу. Нос с хрустом сломался. Голова Чернокнижника мотнулась, он потерял равновесие, замахал руками. Я едва успел отскочить в сторону. Взбрыкивая длинными ногами, мой заклятый враг полетел в пропасть.
— Не понима-а-айу-у-у! — прокричал Кевлар напоследок и скрылся за телами парящих над бездной теней.
Созданное им волшебство — сияющая черта медленно растаяла в воздухе. К счастью, мне так и не довелось испытать, чем именно она мне угрожала.
«Самое неприятное, — подумал я, глядя вниз, — это когда твоя сокровенная мечта сбывается у кого-то другого».
— Ну вот, — проворчал я, — всегда так…
— Нет, ну пожалуйста. — Дундель по прозвищу Щелчок уловил мое настроение. Это был именно он, да и у кого еще могут быть такие здоровенные указательные пальцы, словно специально созданные для того, чтобы щелкать моих заклятых врагов по носам. — Можем организовать тебе развлеченьице. Сейчас я его верну, и ты попытаешься столкнуть его сам… Только он уже будет того… — покашлял демон, — несколько поломанный. Ничего?
— Не надо, — сказал я, — я уже смирился с неизбежным. Душа светлее будет…
— Чего?! — выкрикнул маленький демон.
— Да ничего-ничего, это я пошутил, — попытался я его успокоить.
— Ну хорошо тогда… если пошутил, — сказал маленький демон, — душа светлее будет, скажешь тоже… Уф. Кошмар какой-то! Даже представить такое страшно.
Я вдруг подумал, что произошедшее на самом деле выглядит очень странно.
— Как это могло получиться, что Кевлар не смог предугадать твое появление? — спросил я. — Или я просто чего-то не понимаю.
— А, ерунда, — махнул рукой Щелчок, — кто такой твой Кевлар рядом с самим Оссианом.
— А при чем тут Оссиан?
— Ну, как при чем. Это же Оссиан ему подсунул фальшивые предвидения, а он и рад им поверить. Купился, словно какой-нибудь огненный жуй. И побежал, и заспешил, и засеменил ножками вниз по горке, чтобы поскорее нашего хитроумного папашку схватить.
— Кого схватить, я не понял, какого папашку? — вконец запутался я.
— Ну ты ваше! — Щелчок постучал себя по лбу. — Ничего не понимаешь? Как с тобой разговаривать-то ваще?
— При чем тут Оссиан? Кто такой этот Оссиан? Какого папашку хотел схватить Кевлар? Или ты меня, что ли, папашкой называешь? Это из-за бороды, наверное? — рассердился я, спрятал гвоздь в лохмотья и сжал бороду в кулак. — Да я молодой еще совсем. Мне всего двадцать шесть. А может, двадцать семь. Точно я теперь и не знаю.
— Ну вот, раскричался. — Не ответив ни на один из моих вопросов, Щелчок вдруг сделался почти прозрачным, затем послышался хрустальный звон, и он исчез.
— Эй! — заорал я. — Ты куда это делся?! А как же дело, которое у тебя ко мне было? Ты что, забыл про него, что ли? Что же вы все, сволочи, как до дела доходит, смываетесь?!
Я затопал ногами, потрясая кулаком, когда из горячего воздуха внезапно вынырнула демоническая пятерня и утащила меня во тьму…
Там, где я оказался, царила гробовая тишина, мрачное безмолвие могилы. Обстановка более всего напоминала фамильный склеп дома Вейньет. Вот ты просыпаешься от сна, выбираешься из гроба и оказываешься один на один с тишиной и скорбью этого покойного, неуютного места.
Мрак рассеивал свет всего одного вставленного в металлический крепеж факела. А в самом центре пещеры на нескольких черных от копоти цепях болтался масляный светильник.
Я услышал какие-то странные звуки, хруст и скрежет, оглянулся по сторонам, но ничего не смог разглядеть — большая часть пещеры скрывалась в темноте из-за скудного освещения. Блики пламени высвечивали зеленоватое лицо Дунделя. Маленький нескладный демон радовался от всей души. Выражалось это в широченной улыбке во всю морду и сияющих в скудном освещении, как два угля, глазках. Никогда не видел, чтобы демоны были так чем-нибудь довольны. Разве что Данте Алигьери, когда я сказал ему, что его стихи понравились мне «ритмикой, музыкальностью, а еще использованием оригинальных лексических приемов».
Тут меня снова охватили параноидальные настроения, и я с подозрением уставился на Дунделя. «Чему это он так радуется? Может быть, тому, что ему удалось меня отловить и он сможет теперь передать меня Заклинателю и получить награду? Но в таком случае какой ему резон был в том, чтобы сбрасывать в пропасть Кевлара и утаскивать меня из долины вулканов? А может, все это было хорошо продуманным спектаклем? Он договорился с Кевларом и взял меня в заложники, чтобы потом Заклинатель выложил ему за меня кругленькую сумму. Ну нет, это уже и вовсе глупость какая-то! — одернул я себя. — Похоже, я опять впадаю в болезненное состояние. Надо бы проследить за тем, чтобы мои мозги снова не вышли из-под контроля».
— Вы обязаны мне подчиняться, вы обязаны мне подчиняться, вы обязаны… — забормотал я.
— Чего это ты? — удивился Щелчок.
— Это я с мозгами разговариваю, — пояснил я.
— С мозгами? — удивился он, потом понимающе склонил голову. — Ну ничего, это пройдет. — И добавил: — Наверное…
— Последнее время они меня часто беспокоят, — пожаловался я.
— И все же с ними лучше, чем без них, — заметил Дундель. — Я вот знаю множество существ, обитающих здесь, у которых мозгов вовсе нету, а они, заметь, по этому поводу совсем не беспокоятся. Если ты беспокоишься, значит, они у тебя есть.
— Такой аргумент утешает, — согласился я. — Так что у тебя за дело ко мне?
— Видишь ли… — начал Щелчок.
Тут за моей спиной возобновились странные поскребывания, и я обернулся.
— Не обращай внимания, — посоветовал Щелчок, — так вот, видишь ли, я…
— Ты все еще демон-истребитель, — вскрикнул я, пораженный внезапной догадкой, — и тебя прислали, чтобы ты меня истребил!
— Нет-нет, я теперь не истребитель, с истребителем не заладилось, — грустно проговорил Щелчок, — вызывающие оказались такими кретинами, что у меня просто слов нет. Возмущались постоянно, требовали кого-нибудь попредставительнее. Ваакхмерита, например. Говорили, будто у него порода сразу в глаза бросается, а у меня… В общем, пришлось мне уйти с этой должности, теперь я официально почетный демон-избавитель.
— А почему почетный? — спросил я. — Ты что, заслужил какие-то специальные награды и тебе теперь почет и уважение?
— Нет, — помрачнел Щелчок еще больше, — работаю на полставки, только по четным числам. Но я лучший избавитель в Пределах… Это точно.
— Вот как! — с подозрением сказал я. — И что же, ты пришел меня от жизни избавлять?
— Хех, и почему все, кто в Нижних Пределах немного в неволе потомится, такими мрачными становятся? — хмыкнул Щелчок.
— Потому что здесь запросто свихнуться можно! — выкрикнул я. — Вот почему!
— Ну ладно, ладно, не надо так волноваться. Не от жизни избавлять, разумеется, не от жизни. Я вот тебя от Кевлара Чернокнижника пока избавил, а там и от пребывания в Нижних Пределах, возможно, избавлю.
— Это меняет дело. — Я воодушевился, но слишком бурной радости пока не испытывал, потому что просто не поверил, что наконец выберусь наружу — что-то слишком уж все гладко выходило. — Итак, если я правильно тебя понял, — проговорил я вполне спокойным голосом, — ты собираешься отправить меня во Внешний мир?
— Ну да, — подтвердил Щелчок.
— Туда где солнышко, травка, небо, да? — Следовало уточнить все детали.
— Туда, туда, — заверил меня демон.
— В мое родное королевство, в Белирию, да? Не куда-нибудь на Южный полюс?
— Ну конечно, в Белирию, о чем речь…
— А сегодня четное число?
— Четное, — кивнул Дундель.
Тут я окончательно поверил, что он собирается отправить меня на поверхность, и меня пробрало до глубины души чувство глубокой благодарности к маленькому кривоногому уродцу с большими указательными пальцами.
— Родной ты мой! — Я кинулся к демону, намереваясь задушить его в объятиях.
— Эй-эй-эй, — закричал Щелчок и отпрыгнул назад, — ты что это, сбрендил совсем, что ли? Я же демон-избавитель, нечего тут нюни разводить. Просто это моя работа… Сегодня же четный день. Так?
И почему мне не показалось странным, что он так горел желанием избавить от неволи именно меня? Но нет, я расплылся в улыбке, смахнул сентиментальную слезу и проговорил:
— Я… я увижу солнце… Если бы ты только знал, как я тебе благодарен.
— За Кевлара, наверное, вдвойне? — язвительно поинтересовался он.
— Конечно, — подтвердил я. — Кстати, надеюсь, его не воскресят? Отъявленный мерзавец сдох окончательно и бесповоротно?
— Конечно нет, — хмыкнул Щелчок. — Как это он сдохнет? Он тварь живучая, выкарабкается. Сейчас небось уже лезет по стене наверх…
— Что?! — вскричал я. — Так он жив?
— Ну да, только поломался сильно.
— Мы должны вернуться и добить его, — решительно заявил я, — не могу чувствовать себя спокойно, пока он жив.
— Да ладно тебе, — сказал Щелчок, — ему и так порядком досталось.
— Убить! — выкрикнул я.
— Да нельзя мне! — Дундель обернулся, словно кто-то мог нас подслушивать. — Я и так свои полномочия превысил, одно дело какую-нибудь нечисть прибить и совсем другое — колдуна-провидца. За это могут и члены гильдии покарать…
— Какой, к блохам собачьим, гильдии? Да у вас тут бардак такой творится, что слов нет!
— Сегодня, может, и бардак, а завтра Черный Властелин вернется и тогда всем достанется по делам их, — заметил Щелчок. — Гильдия все за всеми записывает. За кем какие грешки водятся, все знает. А потом доложат Властелину, и кранты.
— Убить его! И все дела! — бесновался я. — Кто мне глаз вернет?! Кто мне вернет руку?!
— Оссиан, — сказал Щелчок, — Оссиан и вернет.
— Как Оссиан? — осекся я.
— Так Оссиан, — демон понизил голос, — он все может. Почти все. Поверь мне. И давай возьмись-ка за мое плечо.
— Это еще зачем? — с подозрением спросил я.
— А ты что, хочешь и дальше в этом могильнике торчать?
Я обернулся. Зрение мое успело привыкнуть к мраку, и теперь я смог осмотреться. Помещение было намного больше, чем мне показалось изначально, и все оно от пола до потолка было заполнено гробами. Мертвецы в них вовсе не собирались лежать спокойно, как полагается порядочным покойникам. Под крышками что-то беспрестанно шевелилось. Судя по звукам, полуистлевшими пальцами покойники скребли дерево, пытались выбраться наружу, достать нас. А мы все это время стояли в непосредственной близости и спокойно обсуждали насущные вопросы… Меня прошиб холодный пот.
— Ты… ты зачем меня сюда притащил? — проговорил я.
— Тут поговорить можно спокойно, без свидетелей, — пояснил демон, — я часто сюда прихожу.
— Вытащи меня отсюда, — потребовал я, — давай, отправляй меня наверх! — И выкрикнул, будучи не силах сдерживаться: — Наверх! Немедленно в Стерпор!
Несколько гробов резко вздрогнули, а один даже перевернулся на бок. Судя по всему, мертвец в нем прямо-таки ходуном ходил, так ему не терпелось вцепиться в меня зубами.
— Тсс, — приложил к губам палец Щелчок, — тут кричать не стоит.
— Наверх! — шепотом сказал я.
— Сначала мы отправимся в чертог Оссиана, — спокойно заявил Щелчок, — он уже нас ждет. Я обещал ему, что ты будешь у него сегодня в гостях…
— Почему именно сегодня? — выдавил я.
— Сегодня четное число, — напомнил Дундель, — сегодня я работаю.
— Так ты мог меня вытащить гораздо раньше, — рассердился я, — но так ничего и не предпринял, пока я бегал по этим паршивым подземельям, рискуя жизнью!
— Не мог, — поднял демон вверх указательный палец. — Четные дни случаются не так часто, — вздохнул он, — а в остальное время меня колбасит…
— Что? — удивился я.
— Ну колбасит, припадки у меня, — пояснил Дундель.
— И в чем они выражаются? — с содроганием спросил его я.
— Лучше не спрашивай! — Он махнул лапой. — Думаешь, я всегда таким был?..
В крышку перевернутого гроба ударило, и я вздрогнул всем телом.
— И где же находится этот чертог Оссиана, еще в каком-нибудь могильнике? — спросил я.
— Нет, почему в могильнике? — удивился Щелчок. — Чертог располагается в одной из комнат его замка, точнее, дублирует комнату… Ну, в общем, я всегда таким не был. Это я, когда еще молодой, зеленый совсем был, повздорил с одним колдуном — да ты его знаешь, ты его Заклинателем называешь, — так что теперь я такой вот непредставительный, — демон заскрипел зубами, — в отличие от проклятого Ваакхмерита. Но это не все, я еще и почетный…
— Так вот почему ты решил меня избавить, — догадался я. — Чтобы Заклинателю насолить.
— И поэтому тоже, — кивнул демон, — мы еще с ним посчитаемся. Дай только срок.
Новый удар потряс крышку гроба, и она, подпрыгнув, сдвинулась в сторону. У меня от ужаса зашевелились волосы на всем теле. Щелчок не обратил на происшедшее никакого внимания, только спросил:
— Так мы отправляемся или нет?
— Да, — согласился я, — и как можно скорее… Скорее!
— Ну так клади руку на плечо.
Я подошел, с опаской оглядываясь на гроб. Оттуда выпрыгнула синеватая пятерня и вцепилась в край крышки.
Я поспешно положил ладонь на костлявое плечико демона. Он тотчас замотал головой из стороны в сторону и плюнул, после чего очертания могильника расплылись, а уже через мгновение собрались снова, превратившись в комнату замка.
Впервые за долгие месяцы заключения я оказался в человеческом жилище. На каменных стенах висели картины в золоченых рамах, несколько красочных гобеленов, пол устилал кроваво-красный шерстяной ковер, освещалась комната несколькими масляными светильниками, стоящими по углам, окон в ней не было, зато слева темнела дубовая дверь с бронзовой ручкой… Дверь! Сейчас я открою ее и окажусь в замке Оссиана, пробегу по коридорам и, если повезет, увижу солнце и выберусь наружу. Я ринулся вперед.
— Стой! — заорал Щелчок, но я уже дернул за ручку и распахнул дверь.
Подо мной закачалась огненная бездна. Я едва не свалился, отшатнулся и застыл на пороге. Целое море огня, которому не видно конца и края. Пламя тянулось вверх гигантскими жаркими языками, взвивалось бесчисленными ярко-красными полотнищами, трепетало подо мной и рвалось коснуться меня.
Дверь захлопнулась сама собой. Пораженный невиданным зрелищем и почти ослепленный, я стоял перед ней, не поворачиваясь.
— Ну вот, — расстроенно сказал Щелчок, — это же не настоящая комната замка, а колдовской чертог. Своего рода представительство. Слушайся меня, а не то с тобой точно какая-нибудь неприятность случится… Где же Оссиан? — вдруг разволновался демон. — Он уже должен был подойти… Может быть, он сегодня не в настроении?
— Я здесь. — Голос прозвучал из угла комнаты, интонации показались мне очень зловещими, похоже, Оссиан и правда был сегодня не в настроении.
— О! — выкрикнул Щелчок. — Оссиан, старина, никак не привыкну к твоим неожиданным появлениям.
— Пора бы привыкнуть, — сказал Оссиан. — Еще раз назовешь меня стариной, и я сделаю так, что твой язык высохнет и превратится в труху.
— Не надо, — попросил Щелчок. — Гляди, Оссиан, я тебе привел того, кого ты просил. Ну разве я не молодец? Разве не умник? Разве я не заслужил хорошего обращения?
Колдун ничего не ответил. Он сидел в бархатном кресле и сверлил меня глубоко посаженными темными глазами.
Я вспомнил, что о нем упоминал Ваакхмерит, когда рассказывал о том, что Щелчок заточил его в камень с помощью могучего колдуна.
Где-то еще я слышал это имя — Оссиан… Но где?
И тут я неожиданно вспомнил. И испугался, что если эта история вскроется, то об освобождении я могу забыть. Имя Оссиан упоминал Ламас. Тогда старый колдун зачем-то гнал по небу целую тучу гиппогрифов, собранных им со всей Белирии. Интересно, зачем они ему понадобились? Не проговориться бы. А то рассердится, что мы ему создали некоторые помехи.
— Значит, это ты — Дарт Вейньет? — спросил Оссиан.
— Я — Дарт Вейньет.
— У тебя внушительная внешность, — отметил колдун, и я подумал, что он, должно быть, надо мной издевается, но Оссиан продолжил: — Когда-то я увлекался физиономикой — наукой о лицах. Ты — ярко выраженный маниакальный и сугубо волевой тип. Такие люди — прирожденные лидеры, их трудно столкнуть с пути. Задавшись однажды целью, они уже никогда не свернут с дороги. Если, конечно, их кто-нибудь не скинет. — Он хмыкнул.
— Все правда, — признался я, — я очень волевой и целеустремленный, вот только насчет маниакальности не согласен.
— И своенравный к тому же, — заметил Оссиан и вдруг сообщил: — Мы будем по очереди загадывать друг другу загадки — кто первый ошибется, тот проиграл. Обожаю эту игру. Если выиграешь ты, получишь от меня щедрые дары, и кроме того я дам Дунделю свиток, чтобы с его помощью он смог отправить тебя во Внешний мир. Выиграю я — ты на веки вечные будешь у меня в услужении. — Он потер руки. — Так мы тоже сможем получить то, что нам надо. Ну что скажешь? Договорились?
— Что-то мне не нравится эта идея. — Я обернулся к демону.
Щелчок пожал плечами, словно говорил: «Старикан с причудами, но другого выхода у тебя нет».
— Все равно помирать когда-то. Так что соглашайся, — посоветовал он.
— Легко сказать соглашайся, а если я проиграю… — Я покачал головой. — Не нравятся мне что-то такие игры.
— Пока никто у меня не выигрывал, — уточнил Оссиан, — но Дундель рекомендовал тебя как одного из самых хитрых, остроумных и изворотливых людей на земле… Так что я не мог упустить такую возможность и отказать себе в удовольствии посоревноваться.
Вот тебе и демон-избавитель. Втянул меня в неприятности.
— Он сильно мне польстил, — заметил я, — остроумный — возможно, но хитрый и изворотливый… нет, нет — это точно не про меня.
— Правда, сейчас мы не на земле, а под землей, — уточнил Оссиан и снова потер руки. — Еще он сказал, что ты всегда идешь вперед, не страшась трудностей. Физиономика это подтверждает. Или я на этот раз ошибся, оценивая твою внешность? Порой один маленький штришок может перевернуть мое мнение о человеке. Погоди-ка, вот эта морщинка. Не является ли она?..
— Это правда, — был вынужден согласиться я, — трудности бегут меня… Я всегда иду вперед, не страшась трудностей…
— Вот видишь, — подмигнул Оссиан, — неужели ты испугаешься ма-а-хонькой преграды, которая отделяет тебя от свободы. А?
— Ладно, — решился я, — сыграем. Только если я выиграю, чур, условия договора соблюдать.
Глаза Оссиана сверкнули нехорошим огоньком:
— В нечестности меня еще никто не упрекал…
— Некому уже было, — уточнил Щелчок. Колдун цыкнул на него, и демон испуганно прикрыл рот ладошкой:
— Молчу, молчу, повелитель!
— Никогда не играл в загадки, неужели это действительно так увлекательно? — спросил я, размышляя о том, как бы мне половчее обмануть старика.
Вот уж не хватало мне только оказаться у колдуна в услужении. Да и как он вообще представляет себе это — король Стерпора будет ему прислуживать! Может быть, у него в слугах одни только короли, но меня подобная перспектива совершенно не устраивает…
— Пустое брюхо, икает глухо, снаружи стужа, внутри тепло… — проговорил Оссиан.
«Ничего себе загадочка», — подумал я и ляпнул первое, что пришло в голову:
— Дом!
— И как ты догадался?! — проворчал Оссиан. — Знал?
— Ну как же снаружи стужа, внутри тепло… — ответил я.
— А тебя не смутило, что дом икает глухо?
— Хм, про икает глухо я как-то не подумал, — признался я.
— В этом вся соль была, — буркнул Оссиан. — Загадки рассчитаны на того, кто думает… мозгами шевелит. — Он вдруг пришел в страшную ярость и выкрикнул: — Ясно тебе?! Мозгами шевелит!
— Ясно, — кивнул я, очень довольный, что мое услужение Оссиану откладывается на неопределенный срок.
— Он очень изворотлив, повелитель, — заметил Щелчок и, удостоенный свирепого взгляда, засуетился: — Но ты куда хитроумнее, повелитель, намного хитроумнее. Ты вообще такой ум, такой ум! Ну прямо вот такой вот ум! Я, пожалуй, буду тебя звать ваше хитроумие…
— А я тебя мешок с дерьмом! — брызгая слюной, крикнул Оссиан. — А ну заткнись лучше, пока я тебя жабой не сделал…
— Служишь вам, служишь, — захныкал Дундель, — и что я получаю в ответ — одни тычки и затрещины. Сплошное моральное угнетение. Давление на психику бедного демона… Когда ты мне наконец мой облик вернешь и от припадков избавишь? Не хочу больше колбаситься.
— Не хочешь колбаситься, стой и молчи! — сказал Оссиан.
— Вот всегда так… всегда…
— Теперь моя очередь загадывать, — напомнил я.
— Ну давай, говори, — проворчал Оссиан, — что там у тебя?
— Два кольца, два конца, посередине гвоздик, — сказал я, пребывая в стойкой уверенности — колдун не может знать ответ на эту сложнейшую головоломку, ставящую в тупик самых просвещенных людей Белирии.
— Ножницы. — Оссиан просиял, радуясь тому, что я оказался таким примитивным.
— Неправильно, это — загадка! — улыбнулся я. — Ты проиграл, уважаемый Оссиан… Будь добр свиток!
— Но я и так знал, что это загадка… — возмутился колдун.
— Чего же ты тогда сказал — ножницы?! — поинтересовался я. — Не вижу логики. Знал, что загадка, и все равно ляпнул — ножницы. Как это ты мог так ошибиться? Ну теперь ничего не поделаешь. Я выиграл. Свиток на бочку…
Оссиан побагровел от ярости и бросил свирепый взгляд на Дунделя. Щелчок развел лапами и изобразил на лице слабое подобие улыбки — он явно не ожидал такого развития событий.
— Так не пойдет! — проворчал Оссиан.
— Как же так? — возмутился я. — Сам сказал, что все будет по-честному!
— Еще раз, — потребовал колдун и добавил, скривив лицо в жуткую гримасу: — или я сделаю так, что голова у тебя будет плоской как блин, а с плоской головой уже не похитришь.
«М-да, плоская голова мне совсем не подойдет, — подумал я, — знает, старикан, чем задеть за живое».
— Хорошо, — согласился я, — давай переиграем. Но в последний раз.
— Идет, — согласился колдун.
— И на этот раз все должно быть по-честному. Я загадываю, ты не отвечаешь — даешь свиток.
— Ладно, ладно, — проговорил Оссиан с явным неудовольствием, — загадывай поскорее.
— Не лает, не кусает — в дом не пускает, — скороговоркой проговорил я.
— Ну, — выдохнул Оссиан, — это опять загадка?
— Нет, — скорбно ответил я, — на сей раз я решил обойтись без хитрости. Мы же договорились. Играем честно. Это замок. Ты проиграл, к моему величайшему сожалению. И тем не менее могу заверить тебя, что мне очень и очень жаль, что так получилось.
— Проклятие! — крикнул Оссиан. — Ты что, надо мной издеваешься?
— Нет, — очень серьезно сказал я, — загадки загадываю. Колдун бросил испепеляющий взгляд на Дунделя.
— Загадки загадывает… — пробормотал Щелчок и тихонько хихикнул, заламывая пальцы…
Дверь вдруг скрипнула и стала приоткрываться. Оссиан, вскочив со своего места, в ярости захлопнул ее, но с той стороны кто-то начал биться, скрести по двери когтями и визжать что-то довольно жутким тонким и противным голоском.
— Моя сожительница, Люцинда, — пояснил Оссиан, — настоящая самка варкалапа, не любит, когда я тут уединяюсь, ревнует! А чтоб тебя! — заорал он.
Дверь стала приоткрываться, словно с другой стороны была не женщина, а дикий зверь. Впрочем, сколько физических сил у престарелого колдуна — подозреваю, что не слишком много. Заклинания всякие черные творить — это одно, а вот зарядку по утрам он вряд ли делает. Щелчок решил помочь Оссиану и навалился на дверь всем своим маленьким корявым тельцем, но неизвестная Люцинда так лупила в дверь, что я понял — вдвоем им не устоять.
— Чего стоишь? — крикнул Щелчок. — Помоги! Я нерешительно направился к двери, но Оссиан поднял руку, жестом останавливая меня.
— Не надо, — сказал он и указал на что-то лежавшее возле кровати. — Щелчок, ты объясни ему все, а я пойду — иначе она не уймется… Ну ты все понял, да? — добавил он заговорщицки.
— Да, — кивнул маленький демон и подмигнул Оссиану.
Что-то эти двое задумали, но что? Неужели стоило спасать меня от верной смерти, чтобы потом погубить? Или у них какие-то иные, далеко идущие планы?
— И смотри у меня, — погрозил колдун Дунделю пальцем, — чтобы без всяких там фокусов.
— Ко-о-онечно, — протянул Щелчок, — обижаете, дядюшка.
— Не сметь звать меня дядюшкой! — Оссиан показал демону кулак, и тот сильно перепугался.
— Прошу прощения, прошу прощения, это просто присказка такая, прошу прощения, это просто присказка такая, прошу прощения, — затараторил он.
— Смотри, а то будешь до глубокой старости колбаситься, — пригрозил Оссиан и отпустил дверь.
Створка распахнулась, впечатав незадачливого демона в стену. На руки колдуна упала совсем молоденькая девушка с таким зверским выражением лица, что я невольно отпрянул. Она открыла рот, обнажив острые резцы, и зашипела, как дикая кошка. Оссиан втащил ее в дверной проем и захлопнул дверь, из-под нее тотчас кроваво полыхнуло — я понял, что за пределами комнаты снова разверзлась геенна огненная.
Некоторое время я и маленький демон стояли не двигаясь. Я, пораженный удивительной девицей и счастливый оттого, что игра в загадки наконец прекратилась и я путем самой примитивной хитрости победил, а Дундель, щупая нос и причитая, что вот, дескать, никакой осторожности в некоторых нет и его этот факт возмущает до глубины темной души…
— Так я попаду наверх? — выдохнул я, потому что понял — если сейчас же не вмешаюсь, жалостливые излияния демона продолжатся еще очень и очень долго.
— Ну к делу. — Щелчок мгновенно пришел в чувство и стал стремителен, как свиног, если ему намазать под хвостом ядовитым соком тысячецветника, он метнулся к свертку, потом — обратно ко мне, разрывая на ходу бумагу и выхватывая нечто очень и очень странное.
Должно быть, многомесячное заключение и злоключения в Нижних Пределах наложили на меня серьезный отпечаток. Я отшатнулся, предположив самое худшее. Неизвестно, что приготовил мне Оссиан? Может быть, оно вопьется мне в шею, едва Щелчок выпустит это из рук.
— Спокойно, — сказал демон, — ничего страшного, прежде всего вот это. Одежда.
Он важно кивнул и положил к моим ногам первый сверток.
— Посмотришь потом, — сказал демон, — я лично добывал одежду, все самого превосходного качества. Теперь далее… Тэк-с, рука. — Демон щелкнул пальцами, и в загустевшем воздухе отчетливо запахло серой. Затем что-то темное стало медленно вырисовываться, пока не обратилось чем-то живым, завернутым в плотную темную ткань. Живое билось внутри материи, пыталось вырваться, но Щелчок крепко держал его цепкими когтистыми пальцами.
Я поежился — зрелище вызвало у меня отвращение.
— Это рука, — продолжая бороться со свертком, проговорил демон.
— И что, интересно, я буду с ней делать? — спросил я.
— Ну, в принципе из нее можно суп сварить. — Демон оскалил острые зубы в ухмылке, демонстрируя мне, что пошутил, потом посерьезнел. — Вообще-то я не советую. Может плохо закончиться. Полагаю, этот предмет тебе надлежит на себя примерить. Точнее… хм… к себе примерить.
Щелчок швырнул руку мне прямо в лицо, и я едва успел ее поймать. Все-таки эти демоны, даже избавители, настоящие стервецы. Рука оказалась очень верткой и сильной, удержать ее одной левой было не так-то просто. Если бы Щелчок не пришел мне на помощь, я наверняка упустил бы руку, но он оказался настолько любезен, что придержал стремительно разворачивающийся сверток и даже помог мне оторвать рукав грязной рубашки, завязанный в области культи.
Как только сверток окончательно развернулся, темная материя упала на пол и растаяла, а зеленоватая чешуйчатая конечность взбрыкнула и намертво приросла к искалеченной руке, став ее прямым продолжением.
От неожиданности я даже вскрикнул. А затем почувствовал необычайное воодушевление. У меня снова было две руки, я снова — полноценный член общества. При некоторой сноровке, возможно, я смогу пользоваться ею не хуже, чем старой. Правда, она довольно странного, нечеловеческого цвета, а на тыльной стороне ладони, прямо за средним пальцем, имеется плотная кожаная складка — острые бугорки, повышавшиеся к середине ладони и спадавшие в ее конце.
— Неплохая рука, — отметил Щелчок, — кстати, она серьезно увеличит твои физические возможности… Полагаю, что и вкупе с мечом она сможет действовать вполне согласованно.
— Это еще что значит? — спросил я, отрываясь от созерцания демонической руки.
— Ну… хм… подобные руки иногда выходят из-под контроля, но не стоит слишком заострять на этом внимание — происходит это не столь часто, к тому же у тебя имеется другая, естественная рука, да и ноги, чтобы сдержать ее сопротивление, если она вдруг взбрыкнет…
— Понятно. — Я несколько приуныл, но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят. — Спасибо и на том.
Договорить я не успел, жесткие пальцы ухватили меня за причинное место. Демоническая конечность резко сжалась, и я завизжал на очень высокой ноте — прежде такая тональность была для меня недоступной. Преподаватель по вокалу Доми Голосистый частенько сетовал, что голос у меня слишком низкий для исполнения классических белирианских арий. Теперь бы он мог мною гордиться.
Впрочем, в этот раз концерт мой продлился недостаточно долго, чтобы кто-то успел им сполна насладиться. Щелчок подпрыгнул и резво заткнул мне рот. Ноги его оказались у меня под мышками, одной рукой он держался за мою шею, другой не давал выдавить ни звука.
— Тише, — прошипел он, — даже здесь нас может услышать сам знаешь кто… И тогда я не ручаюсь за успешность твоего избавления.
— Молчу, — откликнулся я, когда он немного ослабил нажим на мои челюсти.
— Отлично, — сказал Щелчок, спрыгивая с меня.
Я заметил, что пальцы демонической руки ощупывают мой живот, и, чтобы снова не закричать, прикусил нижнюю губу.
— Это то, о чем я говорил, — заметил Щелчок, — неприятно, не правда ли?
— Крайне неприятно, — подтвердил я, и мне показалось, что мой голос все еще имеет какую-то неправильную тональность.
— Это она любит. — Демон качнул головой. — Собственно, за такие проделки ее прежнему владельцу ручку и оттяпали. Тот еще был любитель пощупать то, что не надо… Всех подряд за это место хватал.
— Охм! — выдохнул я и согнулся пополам, потому что рука сжалась в кулак и стукнула меня по животу.
— Смотри-ка, — удивился Щелчок, — владелец ее давно уже утратил свой норов, сидит тихонько, замурованный в самом далеком круге, а она на тебе дурной характер нам тут демонстрирует. Стукни-ка ее, чтобы знала, кто здесь настоящий хозяин!
— Я… я не хочу такую, — выдавил я и тут же получил мощный удар в подбородок, так что голова моя мотнулась, а я приложился затылком о стену и сполз на пол.
— М-да, незадача. — Щелчок почесал в затылке. — Ну да ладно, есть одна штука, — сказал он и извлек из воздуха черную перчатку, — можно надеть на руку, и она будет парализована. Это парализующий предмет, так сказать… Оссиан тебе жертвует тоже. Хотел себе оставить. Штука ценная, но, вижу, придется тебе ее все-таки отдать. А жаль! Очень жаль.
— Парализующий предмет? — удивился я. — Но зачем мне тогда нужна рука, если она будет бестолково болтаться? Лучше уж совсем тогда без нее.
— Ну ты и привереда, — рассердился Дундель. — Ну как зачем?! Как зачем?! Выглядит она пристойно, смотришься теперь так, будто рука на месте, а вообще, — постучал он себя по носу громадным указательным пальцем, — на твоем месте я бы отправился к лесным нимфам, их королева умеет заговаривать разные части тела. Порой, знаешь ли, весьма полезно бывает. Ну и в том числе она усмиряет предметную магию. В общем, после того как закончим с подарками, я тебя к ней направлю. Понял или как?
— Лесная нимфа? — переспросил я, схватил перчатку и принялся натягивать ее на сопротивлявшуюся руку.
Если бы не помощь демона, уверен, мне так и не удалось бы с ней совладать (уж больно она оказалась крепкой и увертливой), но после того, как Дундель ухватил меня за локоть и, прижав руку к полу, три раза топнул по ней пяткой, дело пошло на лад. Перчатка выполнила свое предназначение — рука повисла как плеть.
— А что здесь специалистов по заговариванию частей тела нет? Тот же Оссиан, например, — поинтересовался я, — может, лучше он займется моим случаем? Или какие-нибудь другие местные колдуны.
— Конечно, здесь нет специалистов. Ты что, с ума сошел? — вытаращился на меня Щелчок. — Здесь одни дестракторы. Они тебе руку оттяпать могут или с твоей второй рукой что-нибудь плохое сделают. Оссиан, так тот вообще их коллекционирует, по-моему. А ты думал, откуда он ручишку раздобыл? Из своих личных фондов тебе пожаловал. Так-то! А тебе нужна магия чароразвеятельная, добрая, — выговорил он с явным отвращением, — ну, чтобы дурные чары развеять. Такая магия у лесных нимф имеется. Потому что они добрые. Она и не колдуньей даже зовется, а феей. Андерстенд?
— Чего? — переспросил я.
— Ну, это я на языке куннов изъясняюсь. Варвары они, конечно, несусветные, почти вовсе души лишены, но язык у них презабавный. Не находишь?
— А может, Оссиан мне все же поможет? — спросил я с надеждой — очень уж не хотелось мне после кошмарных месяцев, проведенных в Нижних Пределах, еще тащиться к какой-то там лесной нимфе.
— Ты что, хочешь еще раз с Оссианом повидаться?! — удивился Щелчок. — Может, еще загадки снова позагадывать?!
— Нет, — честно признался я.
— Вот и правильно, — одобрил демон, — я же тебе все, кажется, объяснил про деструктивную направленность его магии. Да и личности в общем-то тоже. Скажу тебе по большому секрету: более взбалмошного колдуна я в жизни не встречал, у него настроение хорошее бывает пару раз в году, и то только потому, что Люцинда ему дала погладить ручку или ножку… А так он же старый, ну ты же видел его. Только этой самой предметной магией и спасается! — Щелчок захихикал. — Ну ты меня понял, да?
— Я все слышу! — раздался вдруг сквозь шум и треск голос Оссиана. Кривоногий демон в ужасе рухнул на колени.
— Не вели казнить, темный повелитель! — запричитал он. — Что-то с моим языком сегодня не то происходит, мелет, понимаешь, всякую ересь. Еще раз повторится — сам себе его вырву!
— Помилован, — коротко буркнул Оссиан, что-то щелкнуло, и треск пропал.
— Во как, — заметил Дундель, поднимаясь с колен, — а ты говоришь! Везде он, вездесущий и необоримый, НИКУДА от него не спрятаться. Я просто вот чего сказать-то хотел, — огляделся он по сторонам, — что Оссиан сегодня в очень добром настроении был… А ведь мог и покарать за твою выходку с загадками. Шутка была очень так себе. И если бы ему от тебя большой пользы не было, то он бы тебя точно на части порвал. Андерстенд?
— Хорошо, что все закончилось удачно, — согласился я, поднимая безвольную руку и отпуская ее.
Затянутая в перчатку конечность пребольно хлопала меня по боку, но я подбрасывал ее снова и снова, надеясь, что произойдет чудо — она оживет и будет мне подчиняться.
— Напрасно, кстати, ты вот так дурачишься, — сообщил Щелчок, — гляди, сейчас перчатка разорвется, и ручка тебя опять за шарики прихватит…
Демон разразился противным каркающим смехом.
Я мигом оставил руку в покое.
— Так, продолжим, — сказал Дундель, — вот это вот визаутклоузер-око. — Он вынул из пустоты желтый глаз, казавшийся стеклянным шариком, покрутил его, причмокивая губами, и, наконец, протянул мне.
— Визаутклоузер-око? — переспросил я.
— Визаутклоузер-око, — подтвердил Дундель. — Ну, так оно называлось бы на языке куннов, — важно пояснил он, — как полилингвист тебе говорю.
«Ага, полилингвист нашелся тоже, — подумал я, — выучил пару словечек и теперь козыряет ими. Думает, я когда-нибудь поверю, что у демона может быть классическое образование».
— А у этого визаутклоузер-ока какие особенности? — поинтересовался я.
Опыт с рукой меня многому научил, и я решил подробно все разузнать, прежде чем приставлять подозрительный предмет к пустой глазнице.
— Ничего особенного, — успокоил меня демон, — можешь не волноваться, впрочем, и ничего полезного тоже — он позволяет видеть всех без одежды…
— Ничего себе ничего полезного! — обрадовался я и поднес глаз к лицу.
Чем ближе я подносил око, тем сильнее оно трепетало на ладони, затем пришло в движение, словно притянутое пустой глазницей, и вошло в нее, заняв свое место. Я на мгновение закрыл глаза, а когда открыл их, то понял, что снова вижу мир двумя глазами. Обзорность существенно улучшилась. Особенных отличий по сравнению с прежним глазом я пока не ощутил. Некоторое неудобство, конечно, было. В правый глаз словно песка насыпали, к тому же когда я попробовал скосить глаза к кончику носа, то ощутил резкую боль, буквально пронзившую мозг. Я даже вскрикнул.
— Приживется, — успокоил меня Щелчок, — это только первое время неудобно, а потом все будет нормально.
— Очень неприятное ощущение… — поделился я.
— Да, кстати, ты меня правильно услышал, или нет, или я не все успел сказать… — Демон потер ладошки, он явно пребывал в легком смущении. — Иногда глаз действительно позволяет видеть всех без одежды, хотя чаще все-таки ведет себя совсем как обычный орган зрения, но есть у него один мелкий недостаток…
— Какой? — убитым голосом спросил я. — Он что, как-то влияет на работу мозга, и после полудня я буду бегать вокруг дворца и смеяться?
— Хорошая идея, — одобрил демон, — бегать ты не будешь, просто иногда обнаженных женщин глаз показывает одетыми. Ну, такой глаз целомудрия, так сказать. Его, между прочим, так и называли раньше.
— Та-а-ак, — выдавил я, — и как же часто это происходит?
— Довольно часто. — Щелчок покачал головой. — Но не стоит отчаиваться, есть же выход: закрыть глаза, например, и представить то, что тебе нравится. Додумать… хм, хм…
— Это все? — спросил я.
— Зато одетые женщины и мужчины, — хмыкнул Дундель, — могут предстать совсем раздетыми в самый неподходящий момент…
— И мужчины? — вытаращился я.
— Ну, знаешь, вкусы же у всех разные бывают. У некоторых весьма специфические. А его, между прочим, делали для нужд разных людей. Кое-чего, разумеется, не учли. Да на всех и не угодишь.
Моя рука неосознанно потянулась к серьге, и я принялся за нее дергать. Демон скривил рот, он наблюдал за моим «страшным жестом» почти без выражения. Тут я подумал, что ссориться с маленьким обманщиком сейчас все равно нельзя и даже такой глаз все же лучше, чем совсем ничего. Но почему-то я ощущал себя обманутым, когда негодяй вручил мне вместо обещанных подарков от Оссиана бесноватую руку демона-извращенца и визаутклоузер-око — глаз целомудрия.
— Доброта, искренность, трудолюбие особенно ценятся в людях, потому что этого в них меньше всего, — сказал Щелчок, — а мы — народ куда более честный. В нас все эти качества отсутствуют, но мы прямо говорим об этом, а ценить их даже и не думаем.
— Что это ты ударился в философию? — мрачно спросил я.
— Так, наболело, — ответил он и рявкнул: — Как там у вас говорят — дареному коню под хвост не заглядывают?
— В зубы не смотрят! — поправил я.
— Ладно, — сказал он, — тогда ближе к делу, если в зубы не смотрят. По поводу королевы нимф, которая, может быть, сможет тебе помочь, если конечно… хм-хм… захочет.
— А что, она может не захотеть? — спросил я, чувствуя, как улетучиваются остатки радужных надежд.
— Вполне, — кивнул Щелчок, — характер у нее довольно своенравный. Идет навстречу, только если ей что-нибудь посулить…
— Ах, посулить… — Я задумался. — Но что же я могу ей посулить? У меня же ничего нет.
— Не совсем, — сказал демон. — И показал на перстень с черным камнем, который я носил на безымянном пальце левой руки. — Это что такое?
— А-а, — сказал я, — да это совсем ерунда, побрякушка.
— Ну-ну, смотри, но Оссиан только что шепнул мне, что эта побрякушка может помочь тебе договориться с королевой лесных нимф. Дело в том, что норный народец очень им досаждает.
— Откуда он узнал о свойствах перстня? — проворчал я.
— Послушай, Оссиан думал, как тебе помочь. Слушайся Оссиана. Я только исполняю его волю. Тут меня посетила новая идея.
— Можно я спрошу тебя, — сказал я, — а почему Оссиан мне помогает? Даже если принять во внимание, что ты демон-избавитель, что-то я никак не пойму: в чем интерес самого Оссиана?
— Разве я не сказал? — деланно удивился Щелчок. — Вот память! Совсем никакая стала после того, как этот неотесанный Ваакхмерит мне по голове стукнул, когда мы его в бутылку пихали… Ну, в общем, — замялся он, — ты должен будешь отдать мне свою дочь.
— Нижние Пределы вас всех побери! — вскричал я.
— Спасибо, — откликнулся демон и улыбнулся так сердечно, словно я только что сделал ему самый лучший в жизни комплимент.
— Но почему ты не сказал раньше?!
— Раньше? — Щелчок растянул губы в усмешке, — А ты что, пообещал бы мне отдать свою ненаглядную дочурку за бесполезную руку, которая постоянно норовит отдубасить владельца или висит парализованная, и глаз, что в самый неподходящий момент может всех вокруг увидеть голыми, а обнаженную красотку нарядит в красные шаровары и плотный вязаный свитер?
— Что вам всем сдалась моя дочь в самом деле?! — вскричал я. — То Кевлар Чернокнижник пытался ее заполучить, а теперь вот ты.
— Да что ты так волнуешься? Ты же ее даже не знаешь! Да и на кой она тебе в самом деле?
— Да пригодилась бы на что-нибудь, она же все-таки дочь, — сказал я и подумал: «А что, если сейчас сорвать перчатку и, если вдруг рука подчиняется мне, хорошенько врезать демону по наглой зеленой морде? Но как я тогда выберусь отсюда? Другой помощник в нелегком деле моего освобождения вряд ли сыщется…»
Уже в который раз я сдержал свой порыв до лучших времен, что, вообще говоря, было делом довольно опасным. Был у меня в шайке один головорез, который все время сдерживался, не отвечая на насмешки товарищей. Его часто обижали и всячески третировали, а он все стойко сносил. У него отнимали его долю добычи, а он терпеливо наблюдал, как другие делят ее, рассовывая по собственным мешкам и карманам. Ему били кулаком в зубы, а он только вытирал кровь с разбитых губ и молчал. Потом сошел с ума, убил и съел троих, что злобствовали больше других. Да потом еще долго бегал по лесу в округе, ловил людей и тащил к себе в логово, наводя страх и ужас на окрестные деревни. В общем, это я к тому, что сдерживать себя нельзя. Надо давать выход" собственным чувствам.
— Я отказываюсь ее отдать, — заявил я, — если ты мне не скажешь, зачем она вам понадобилась.
— Я могу, конечно, тебе сказать, — задумчиво проговорил Щелчок, ковыряя желтым когтем здоровенного указательного пальца каменную стену, — но только в общих чертах. В общем, у твоей дочери будут некоторые необычные способности. Очень ценные способности, надо сказать. Такое предсказание сделал Оракул.
— Оракул, Оракул! — рявкнул я. — Что еще за Оракул? Все про его предсказания только и говорят, а самого никто и в глаза не видел.
— Все правильно, — кивнул Щелчок, — никто и не увидит. Вот ты представь себе… В народе зарождается какой-то слух о том, что будет происходить в будущем. Обычно слухи об чем бывают?
— Об чем? — спросил я.
— О прошлом, — пояснил демон, — а тут вдруг зарождается слух о будущем. Не кажется ли тебе это странным? Андерстенд?
— Нет, — честно ответил я.
— Ну как может зародиться слух о том, чего еще нет. Например, когда-то появился слушок, что ты, дескать, заберешь власть над всей Белирией и станешь ее единовластным правителем. Было такое?
— Так это домыслы, а не слухи, — сказал я. — А вы что, тоже здесь, в Нижних Пределах, об этом слышали?
— Конечно! — Щелчок покрутил у меня перед носом здоровенным узловатым пальцем. — И это не домыслы. Что угодно — только не домыслы. Это Оракул. Оракул создает предсказания и пускает их в народ, Оракул ведает умами. Оракул все видит и предсказывает. А провидцы видят будущее в многовариантном лабиринте, где не совсем ясно, какой вариант им нужен на самом деле… В общем, все это весьма запутанная тема. Не хочется, признаться, вдаваться в детали. Давай-ка лучше обсудим, когда именно ты нам ее…
— И какими же такими способностями, — перебил я его, — будет обладать моя дочь, что она всем вам так понадобилась?
— А до тебя слухи еще не доходили? — спросил Щелчок.
— Нет, — ответил я.
— Ну кто знает, — медленно сказал демон, словно опасался по неосторожности ляпнуть что-нибудь лишнее, — всякое говорят… иногда говорят одно… иногда другое. А какая тебе разница? Тебе-то в этих способностях что? Они будут служить Оссиану. Твоему спасителю и благодетелю, между прочим.
Я помолчал, раздумывая о том, что каша заваривалась нешуточная. И что те силы, которые во всем этом замешаны, похоже, мне совсем не по зубам…
— А это правда, что повелитель Нижних Пределов исчез в незапамятные времена, не оставив преемника? — спросил я.
— С чего ты это взял? — насторожился Щелчок.
— Рассказал кое-кто.
— Кто? — спросил Щелчок.
— Кое-кто! — ответил я.
— Да правда, правда, — с неохотой сознался маленький демон. — Но ты не слушай всех этих болтунов — какой-то порядок у нас все еще сохраняется, хотя интриги по этому поводу, конечно, возникают нешуточные. Место ведь вакантное. Все, кому не лень, претендуют на роль нового повелителя Нижних Пределов. — Тут он с подозрением уставился на меня. — Что, и ты туда же? Хочешь стать новым темным властителем?
— Да ты что? — вскрикнул я, меня ужаснула подобная перспектива. — Какой из меня темный властитель?!
— Действительно, — согласился Щелчок, критически меня разглядывая, — никакой. Вот из меня бы вышел хоть куда! — Он горделиво выпятил грудь, потом выдохнул воздух, вытянул губы и похлопал себя по обрисовавшемуся животику. — Но, к сожалению, это не для меня — слишком велика вероятность, что долго не протянешь… А я, понимаешь ли, люблю жизнь со всеми ее радостями и бедами… Да уж, не для меня…
— Хотя интриги плести ты мастер! — Сам не знаю, как у меня это вырвалось.
— Что ты имеешь в виду?! — Щелчок набычился и упер руки в бока.
— Да ничего, — откликнулся я.
— Ну ладно, раз ничего, — погрозил мне Щелчок пальцем.
Возникло непреодолимое желание дернуть его за этот палец так, чтобы он взвыл от боли, но я сдержался: если бы в этих местах я поддавался всем возникающим у меня порывам, то давно уже лишился бы головы.
— А Оссиан? — поинтересовался я. — Он не собирается претендовать на это место?
— Что?! — заорал Щелчок. — Оссиан?! А Оссиан тут при чем?! — И тут же сбавил голос, воровато огляделся по сторонам и ткнул в меня пальцем. — Я этого не слышал, понял?
— Понял, — кивнул я.
Про себя я решил, что, пожалуй, теперь мне известно, каким замыслом руководствуется Оссиан, помогая мне. Только все равно непонятно, при чем здесь моя еще неродившаяся дочь…
— Ну-с, к делу, уважаемый, — сказал маленький демон и поглядел на свой указательный палец в некоторой задумчивости, — поговорим о королеве лесных нимф. Живет она довольно далеко от Белирии, но, если ты с ней договоришься и даже заслужишь доверие, она направит тебя прямиком туда, куда тебе нужно. Королева лесных нимф — очень сильная фея. Тебе следует с ней подружиться…
— А если у меня не получится? — спросил я.
— Не верю, — погрозил мне пальцем Щелчок, — ты недооцениваешь свое обаяние. При желании ты можешь очаровать любую.
— Издеваешься, — сказал я, почесывая длинную бороду.
— Издеваюсь, — согласился Щелчок, — но ты будь смелее, увереннее, и все у тебя получится. Женщины любят мужчин напористых, смелых и сильных… Так что давай, собирайся — и становись таким, пока не поздно. Понял?
«Пнуть бы его ногой в маленький выдающийся животик, а потом колотить гнусной башкой вон об тот обломок скалы, — подумал я, — вот было бы здорово!».
Я широко улыбнулся:
— Ты прав, я уже ощущаю, как меня наполняет уверенность в собственных силах.
— Отлично, — обрадовался Щелчок, — так держать!
— Уже держу, — сказал я.
— Чего? — не понял демон.
— Это выражение такое, — пояснил я, — так говорят наверху.
— Ты это, не темни! — Щелчок в который раз погрозил мне пальцем. — А то я это, я с виду только такой маленький и смешной, а так я жуть какой страшный. Держит он! Обиду, что ли, затаил за то, что я тебе парализующую перчатку не сразу отдал?
— Никаких обид, — сказал я.
— Ну тогда ладно, потому что я на твоей стороне.
— Понимаю, — кивнул я, — давай же, отправляй, избавитель. — Я хмыкнул.
Мне не терпелось поскорее увидеть дневной свет, но демон медлил, казалось, он о чем-то всерьез и надолго задумался.
— Да, еще одно, — сказал наконец Щелчок.
— Ну что еще?! — выкрикнул я в ярости.
— Ну, мне бы хотелось, чтобы свою дочь ты назвал моим именем… — потупился он.
— Что?! — вскричал я, потому что не поверил собственным ушам. — Я что, должен назвать свою единственную дочь Дундель?
— Ну не Дундель, — сказал демон, — чего сразу Дундель. Меня бы вполне устроила Дунделина.
— Это что, тоже Оссиан придумал? — мрачно поинтересовался я.
— Ну почему Оссиан? — Щелчок задрал подбородок. — Это лично моя идея.
— Не бывать этому! — заявил я. — Что еще за Дунделина?! Нечеловеческое это имя.
— Ах, не бывать этому?! — разозлился демон. — Ну и торчи тогда в Нижних Пределах до скончания веков!
Он сложил руки на тощей груди и отвернулся. Я присел у стены и стал ждать, когда он одумается. Все-таки ситуацию контролировал лично Оссиан. Дундель был здесь второстепенным персонажем. Но он оказался по-настоящему упертым созданием. Втемяшил себе в голову, что мою дочь я должен назвать в честь него, и никак не хотел выбросить из головы эту глупую идею.
Прошло довольно долгое время. Щелчок не шевелился, я тоже. Так мы испытывали терпение друг друга. Наконец, когда миновала почти половина земных суток, я подумал, что мне уже, похоже, глубоко наплевать, как будут звать мою дочь.
Дунделина Вейньет звучит не столь отвратительно, как, скажем, Дария Донц, Алехандра Маринима или какая-нибудь Порина Дашков. Все эти придворные дамы отличались чудовищным характером, но зато были лучшими подругами моей супруги, оказывая на нее исключительно пагубное воздействие. Когда она проводила время в их обществе, к вечеру у нас непременно разгорался скандал из-за того, что я кровавый деспот и тиран, а она кроткая жертва домашнего насилия. Если бы я только мог, то приложил бы все силы, чтобы изолировать Рошель от их тлетворного влияния, но, к сожалению, лишить ее общества хотя бы одной из вышеупомянутых особ — значило навсегда стать жертвой ссор из-за того, что я, дескать, разлучил ее с любимой подругой.
— Ладно, — сказал я, — договорились. Дунделина так Дунделина.
— Договорились, — просиял Щелчок, — если бы ты знал, как я рад! Но думал ты чего-то очень долго. Скоро уже четные сутки закончатся, и я заколбашусь.
— Вспоминал подружек жены, — пояснил я, — и понял, что в имени Дунделина заключено много прекрасного.
— Ты прав, как ты прав! — просиял демон. — Ну, вроде все. Я тебя отправляю.
— Я готов, — кивнул я.
— Ты одеваться собираешься или как? — спросил меня Щелчок.
— А, да, конечно. — Я схватил сверток и начал разворачивать его.
Внутри оказалась не только одежда, но и ножны с Мордуром. Увидев фамильный меч, я едва удержался от желания схватить демона за плечи и крепко обнять. Поскольку в прошлый раз он уклонился от моей благодарности, то в данный момент я не стал ничего предпринимать. Просто стоял и смотрел на свой меч, с которым одержал победу в Стерпоре.
— Ты чего застыл? — удивился Щелчок. — Сабелька — часть твоей одежды. Или я чего не понимаю?
— Это не сабелька, — обиделся я, — это фамильный клинок дома Вейньет — Мордур.
— Подумаешь, фамильный клинок! — хмыкнул Дундель. — Я его на складе со всякими железками откопал. Валялся на самом верху, вот я его и взял.
— Ты что, не видишь — королевская вязь, видишь — этот вензель на рукояти…
— А, — махнул демон лапой, — одевайся лучше.
Откуда ему был известен мой вкус и размер одежды, я не знаю, но демон попал прямо в точку. Широкие красные штаны с черными полосами, белая шелковая рубашка со шнурками-кисточками из-под воротника, желтый камзол с красным верхом. Накинув на плечи бордовый плащ, а на голову нацепив шляпу с перьями, я почувствовал себя великолепно. Подумав, отбросил правую перчатку. Останусь в черной парализующей. Она добавит моему виду асимметрии и зловещего шарма.
— Как я выгляжу? — спросил я.
— Это лучше у человеческих женщин спросить. — Демон хихикнул. — На мой вкус — отвратительно.
— Ясно, — кивнул я, — рад, что я не в твоем вкусе, — и не сдержался: — Лягушка зеленая.
Покидая Нижние Пределы, я думал, что раньше, в своей земной жизни, относился к ним слишком предвзято. Не знаю, чем было продиктовано подобное отношение. Наверное, сложившимся наверху стереотипом, что Нижние Пределы — царство зла. Место это, вне всяких сомнений, зловещее и чудовищное, и все же я покидал подземный мир, пребывая в стойкой уверенности, что он мало чем отличается от мира внешнего. Здесь также бушевали страсти, писались стихи, лился в распахнутые рты светлый эль и существовала четкая социальная иерархия — угнетенность туповатых демонов интеллектуально развитыми колдунами. Здесь имелось и профессиональное разграничение: демоны — рабы, демоны — охранители, демоны — рабочие, Куксоил — снабженец, толкающий тачку с провизией…
Я твердо решил, что, когда окажусь в своем королевстве, постараюсь все сделать, чтобы развеять ложные представления о Нижних Пределах, как об империи зла. Скорой Смерти Серые Равнины — так называли нижний мир представители анданской церкви, несомненно, нуждался в том, чтобы кто-нибудь рассказал о нем правду людям.
— Готов? — спросил демон.
— О да, — ответил я и принял героическую позу путешественника через глубины земли к свету.
Дундель щелкнул пальцами, извлек из ниоткуда желтоватый потертый свиток, развернул его и, взмахивая длинными руками, принялся нараспев читать слова.
Мои одежды вдруг занялись ярким пламенем. Я стал сбивать его и, ощутив нестерпимый жар, закричал. В то же мгновение подо мной словно что-то взорвалось и, рассекая пространство, я метеором устремился вверх. Преодолевая жесткое сопротивление воздуха, я посмотрел вниз и увидел, что из-под моих ступней с ревом вырывается струя почти белого пламени. С большим трудом я вернул голову в исходное положение и тут же врезался в землю. Сквозь глинистую почву я проходил как нож сквозь масло, хотя шляпа натянулась на голову так, что разорвалась, и ее поля оказались у меня на шее. Вскоре в глаза хлынул яркий свет. Словно пробка из бутылки я вылетел во Внешний мир.
Вокруг меня насколько хватало глаз простиралась зеленая степь. Посреди нее росло только одно дерево. Все это я успел заметить, повиснув в воздухе почти в десяти метрах над землей. Затем рухнул вниз, запутался в ветвях и, продираясь сквозь них, попросту говоря — падая, подумал, что мне пришел конец. Но ветви смягчили падение, и соприкосновение с почвой оказалось не таким уж и болезненным, только челюсти предательски клацнули, и я прикусил язык. Промычав нечто нечленораздельное, я принялся бегать вокруг дерева и бегал до тех пор, пока язык не перестал мне досаждать.
Я осмотрел свой наряд. Новая одежда сильно пострадала. Камзол и штаны, все черные от сажи, все еще дымились. Плащ выгорел до дыр, поля шляпы неровным ожерельем висели на шее. Я решительно сдернул остатки с головы. Перья попросту сгорели, но благодаря шляпе мне удалось спасти волосы. Сапоги выглядели самым плачевным образом, но подошвы были на месте. Что не пострадало совершенно, так это парализующая перчатка. Скорее всего, она была защищена от огня специальным заклинанием. Другая перчатка пришла в абсолютную негодность — ее пришлось выбросить.
Не стоило мне называть Щелчка-Дунделя лягушкой зеленой — и мое платье было бы целее, и приземление не таким жестким. Хотя он, конечно, «лягушка зеленая», и больше никто, после того что он натворил.
— Соце, здаствуй! — крикнул я, простирая руку к небу — язык пока отказывался мне повиноваться. — Я венуся! Венуся в мил!
От счастья хотелось пуститься в пляс. Что я и сделал…
Так уж устроен наш современный мир, что стройных в нем любят, а полных — нет. Особенно девушек. И вы наверняка тоже с этим сталкивались… Такая позиция отнимает у нас само право на существование. Если мы, мол, не соответствуем, то лучше нам вообще исчезнуть с лица земли. Я не предлагаю с этим бороться — я предлагаю уничтожить всех тех, кто так думает. Тех же, кто чудом уцелеет, мы будем использовать по своему усмотрению.
Речь воительницы Брунхильды перед тем, как она и воинственные племена кувачосов напали и разрушили монастырь священного ордена Тощих Мыслителей
