Глава двадцать первая

Какими страшными раны ни смотрелись на первый взгляд и насколько ни казались изломанными бедные косточки после удара пуль, но все разведчики, а также оба плененных полковника оказались вне опасности смерти. А майор Парадорский получил только одну кровоточивую рану: в бицепс левой руки. Хоть и трофейные скафандры, но выдержали. Да и корпус такси все-таки основательно снизил убийственную скорость пуль. Так что оказать помощь остальным своим товарищам командир лично не смог. Зато на его долю выпало ведение допроса и почти одновременно с этим доклады в общий штаб и даже в ставку императора.

Практически никем не санкционированная вылазка вызвала со стороны командования массу порицаний, угроз и ругательств. Короче — полный скандал. Несмотря на всю молниеносность операции и положительный итог, на голову майора вылилось столько обвинений и укоров, что первоначально складывалось впечатление: по ошибке выкрали из стана врага двух единственных, глубоко законспирированных разведчиков-резидентов. Вначале главный полицейский города возмущался. Потом адмирал контрразведки кричал и раздавал нагоняи с приказаниями. После адмирала коротко и деловито пожурил Парадорского от имени императора сам маркиз Винселио Грок. Причем он сразу дал полный карт-бланш в ведении допроса и поддержал инициативу о неведении наступательных действий. Затем стали что-то требовать и ругаться из объединенного штаба по экстренным ситуациям.

Но если все еще как-то себя хоть сдерживали в общении с героем, то уж командир дивизиона, чуть припоздавший при возвращении с передовых позиций, отчитывал по полной программе. Как только он не называл прошедшую вылазку: ребячеством, бессмысленной затеей, показушничеством, безответственным разгильдяйством, глупой провокацией, банальной бессмыслицей, глупым самодурством, негативным примером для остальных и так далее, и тому подобное. Словосочетаний почти одинаковых и по смыслу, и по звучанию нашлось до удивления много.

Но все они оборвались после того, как капитан Ланьо, прильнувшая к уху своего жениха, утешила его несколькими словами:

— Это он просто завидует твоей воинской удачливости и славе!

Серджио Капочи словно подслушал, а может, и догадался о сути сказанного самой, по его мнению, недисциплинированной девушкой в подразделении, потому что затих на время, словно подавившись ругательствами. Зато потом выдавил из себя с угрозой:

— Ладно, ладно! Я посмотрю, как вы будете перешептываться на закрытом ведомственном слушании о нарушении своих полномочий.

Парадорский на это отмалчиваться не стал:

— Уверен, господин полковник, что мои действия любая комиссия или даже трибунал признают правомочными и правильными. Даже тот момент, что мы оставили особый отдел вражеского десанта без высшего руководства и личного порученца самого Де Ло Кле, оправдывает все затраченные на это усилия. А если мы еще и чего-нибудь конкретного от полковников добьемся в плане сотрудничества в сдаче оружия — это будет невероятная заслуга моих боевых товарищей.

— Как же, как же, — не удержался от язвительности лучший воин современности. — И их бравый командир откажется от очередного ордена! Или не откажешься?

— Если наградят, то чего отказываться? — перешел на самый простодушный тон майор. — У меня вон свадьба на носу, лишняя денежка никогда не помешает.

При вручении орденов, как правило, шло сопутствующее, пусть и небольшое, денежное поощрение для героев. Но уж в случае грядущей свадьбы Парадорского командир дивизиона знал много чего секретного и пикантного, поэтому не смог удержаться от непонятного для собеседника ерничества:

— Так это ты ради лишней пачки галакто стараешься? Ха! Уж поверь мне как старому приятелю: все равно твоих сбережений для такой суженой не хватит! Зря стараешься и собственной шкурой рискуешь!

Тантоитан уже давно был уверен, что Капочи знает не только про его прибавленный к возрасту год, но и всю подноготную семьи капитана Ланьо. И это его неприятно задевало. Но ничего иного, как и самому в ответ немного съязвить, у него не получалось:

— Старый приятель? Да полно вам, господин полковник! Вы ведь еще совсем молодой, сильный! — Не сдержался и почти беззвучно добавил: — Сравнительно, конечно.

Но командир дивизиона опять или расслышал, или догадался по движению губ:

— Сравнительно, говоришь? Ну ничего, только раны залечишь, я тебе опять спарринг устрою. Попрыгаешь ты у меня, со своими «танами»! — А дальше он ответ майора по его глазам прочитал: — Что молчишь? Или наглости хватит сказать, что ты меня и одной правой уложишь?

— Никак нет, господин полковник! Столько наглости у меня нет. Поэтому разрешите на пару минут отойти для очередной перевязки и проконтролировать, как ведется допрос пленных.

И опять Серджио Капочи повысил голос:

— Тебе ведь уже приказали вести допрос напрямую перед крабером? Почему не выполняешь? Тут уже и аналитики собрались слушать ответы и давать соответствующие рекомендации.

— Прошу прощения, но я уже пояснил господину адмиралу контрразведки, что все остальные сведения на военную и научную тематику из полковника Зар Ди Кле, который, кстати, дает добровольные показания без всякого домутила, наши ведомства получат позже. У меня просто людей не хватает, моусовцы опять начали отчаянную атаку. Сейчас важно немедленно договориться о перемирии и сдаче оружия. Иначе десятки тысяч горожан окажутся под угрозой уничтожения. Осмелюсь также напомнить, что его императорское величество полностью одобрил наши инициативы и дал командованию сборного батальона полную самостоятельность в этом вопросе.

— Ишь ты, «командованию»! А если у вас не получится? Все-таки опытные аналитики могут правильно и подсказать, и условия дальнейшей адаптации военнопленных в нашей империи определить.

— Опять-таки, мы не стеснены рамками обещаний и заверений. Именно благодаря этому полковник Зар Ди Кле и его предшественник на посту начальника особого отдела Тел Зу Рбан готовы не только к сотрудничеству, но еще и сами сейчас кровно заинтересованы в правильном составлении готовящегося обращения.

— Хм! А не слишком ли опрометчивые обещания вы им даете, раз эти продажные полковники так стараются?

— Вряд ли. Тем более что оба полковника довольно здравомыслящие и рассудительные люди.

— Вот так сразу они и стали с первого слова с вами сотрудничать? — не поверил Серджио. — Нонсенс!

— Почему же! — даже обиделся Парадорский. — Вначале пленные сильно сомневались в наших обещаниях, но наш великий, сообразительный Алоис Полсат совместно с капитаном Ланьо убедили их очень быстро. Особенно после того, как Клеопатра рассказала о собственном пребывании в плену и в двух словах описала собственное спасение. После этого был преодолен последний рубеж недопонимания и полковники поверили каждому нашему слову.

— Ах, вот оно что… — слишком многозначительно протянул полковник. — Тогда готов поверить. И напомнить свои же слова: старшего лейтенанта Алоиса Полсата нельзя посылать в бой. Он должен только думать и анализировать. Да и помощница у него… хм… под стать.

Этих последних пререканий Клеопатра уже не слышала, опять убежала этажом выше, где велись допросы-переговоры с плененными полковниками. Но командира дивизиона больше всего интересовала и стратегическая инициатива, которую одобрил император: «Только обороняться! Никаких атак! И при этом вести усиленное вещание о том, что ведутся переговоры об окончании вооруженной агрессии и сдаче оружия».

Поэтому и последовал главный вопрос обруганному перед тем герою. Но делалось это уже совсем иным, доверительным тоном:

— Слушай, может, это неверно? Наше преимущество в войсках десятикратное, как только рассветет, мы легко сметем этих моусовцев одним решительным ударом.

Танти оглянулся на Лидию Шелди, которая одна оставалась в штабной комнате и сейчас была полностью погружена в информационный боефикатор, после чего с тяжелым вздохом повернулся опять к краберу:

— Какой там удар! Мы собственными глазами видели целое здание с заваренными выходами, где скопились тысячи заложников. Так что пока нам лучше просто защищаться. Тем более что явно заметно: пиклийцы даже на нашем участке атакуют спустя рукава. Энтузиазма у них давно нет, и по всем понятиям они только и ждут какого-нибудь конкретного, пусть даже слегка завуалированного приказа от своих командиров. Фанатиков там тоже хватает, но если поступит ожидаемый приказ о сдаче, то фанатиков свои же земляки и затопчут.

— М-да? — Капочи тяжело вздохнул и потер свой квадратный подбородок. — Ну если именно так стоит вопрос, то и я не буду настаивать на немедленной атаке.

— Правильное решение, господин полковник. Концентрация сил и время в любом случае работают на нас. Да, и самое главное, командиры особого отделения подтвердили: силам вторжения помощи ждать не приходится. Все они обречены на бой до последнего патрона. В воззвании, кстати, об этом тоже будет сказано.

— И когда воззвание будет готово?

— Думаю, что к рассвету управимся. Если меня так часто отвлекать не будут, — посетовал Парадорский. — Уже пятый разговор с высшим командованием.

Тон у Серджио Капочи опять стал язвительным:

— Да-а-а, господин майор! Совсем дисциплина в подразделении ослабла, совсем. Ну ничего, после свадьбы ты у меня совсем иначе себя вести будешь! Повертишься! Ха! Додуматься до такого: высшее командование ему служить мешает! Ладно, не кривись так, а то артистом станешь. Беги. И жду текст воззвания! Имею я право его просмотреть, перед тем как его оглашать станут?

— Конечно, господин полковник!

Тантоитан со всей поспешностью убежал из штаба, оставив крабер Лидии Шелди, но по пути наверх так и возмущался:

«Чего он мне все время свадьбой не то попрекает, не то угрожает? Наверняка что-то очень неприятное для меня выяснил, а теперь злорадствует заранее. А потом и после свадьбы намекает на издевательства. Хм! Чтобы это такое могло быть? Надо будет, как выдастся свободная минутка, все-таки на Клеопатру надавить. Если в ее биографии тоже есть некоторые порочащие ее моменты, то следует к разоблачению этих моментов нам подготовиться сообща. Но с другой стороны, вдруг Капочи хочет поведать во всеуслышание о моем истинном возрасте? Как я тогда буду себя чувствовать перед любимой? Да она меня… — Думать, что засмеет, не хотелось. Да и с другой стороны, по большому счету что здесь такого страшного? — И в самом деле, признаюсь ей и перестану мучиться. Все, решено! А то веду себя словно малолетний школьник, а Клеопатра для меня самый близкий и доверенный человек. Ей наверняка будет даже приятно иметь более молодого мужа. Ха! Она ведь всегда утверждала, что старые мужчины ей не нравятся».

С такими мыслями он ворвался в комнату допросов, где оба полковника, одетые только в нижнее белье и халаты, ожесточенно спорили со своими тюремщиками по поводу каждой строчки воззвания. Вернее, спорили они только с двумя: активно подпрыгивающей от нетерпения Клеопатрой да с не менее активно дергающимся в инвалидной каталке Алоисом. Еще один раненый, капитан Стенеси собственной персоной, сидел несколько в стороне, на внушительном высоком кресле с пистолетами в руках и угрюмо следил за плененными им лично людьми. Представители особого отдела получили сравнительно легкие ранения и могли не только передвигаться самостоятельно, но и при желании рискнуть да попытаться вырваться на свободу. Хотя у обоих по одной руке находилось в лубках: переломы и ранения. Конечно, следовало бы еще одного стрелка посадить для подстраховки, но людей и в самом деле не хватало катастрофически. Вот и приходилось использовать одного, но самого проверенного — Гарольда. Но уж этот точно не заснет и не промажет.

— Ну как? Готово? — прямо с порога воскликнул Парадорский. — Уже скоро рассвет! А бессмысленная атака все еще ведется.

Алоис устало откинулся на спинку инвалидной каталки:

— Если не придираться к каждому слову, букве или запятой — то готово!

— Отлично! — Майор схватил листок в руки и стал быстро пробегать глазами текст.

— Но с другой стороны, и каждая запятая очень важна! — возмутилась Клеопатра. — Обращение будет звучать десятки раз, оно просто въестся в память, и все несуразности со временем станут выпяченным гротеском. Я уже не говорю про историю. За каждую ошибку нас потом имперские грамотеи будут пинать до самой смерти. А если еще и Галактика…

— Да плевать на Галактику! — оборвал свою невесту Парадорский как раз на середине ее пафосной речи. — Нам надо немедленно спасать десятки тысяч невинных заложников! — Он резко пригнулся к сидящему на стуле Зар Ди Кле: — Для любого десантника воззвание доступно и понятно?

— Более чем!

— Двояких толкований не будет?

— Нет ни единственного! — убежденно отвечал дальний родственник самого опасного человека в иерархии королевства Пиклия. — Только я бы все-таки добавил эту вот фразу словами: «Считать каждого сдавшегося воина военнопленным и не обвинять его в преступлениях военного периода». Должна ведь у каждого быть уверенность в полной амнистии и уверенность, что после допросов и карантинного периода у каждого будет возможность начать жизнь с нуля в любом уголке Галактики. Ведь большинство даже не подумают о возвращении на Пиклию.

Если Алоис только соглашательски кивнул на эту речь, то Клеопатра запылала нешуточным гневом:

— Военные преступники, выгонявшие гражданских лиц на баррикады, должны быть наказаны! Нельзя покрывать такие поступки и прощать оголтелым убийцам!

Второй полковник, хоть и втянул голову в плечи, поддержал своего коллегу:

— И все-таки следует объявить полную амнистию. Пульты взрыва зданий могут оказаться в чьих угодно руках.

Заметив, что его невеста и дальше намерена спорить, Парадорский просто прижал ее к себе здоровой правой рукой и шепнул на ухо:

— Не горячись! А лучше подумай о десятках тысяч людей, которые сейчас в заминированных зданиях с ужасом и надеждой ждут рассвета. Мало того, я намерен тебе в ближайшие часы рассказать о себе неприятную тайну. Я тебе давно уже вру, а вот сейчас решил сознаться в этом. Но это чуть позже.

После чего громко обратился первым делом к Алоису:

— Дописывай нужные слова и выводи все на чистовик крупными буквами.

— Да у меня хорошее зрение, — успел похвастаться Зар Ди Кле.

— Все равно у нас нет лишнего времени на перезапись обращения в случае сбоя. Приступаем!

А потом взял и лихо подмигнул Клеопатре, которая смотрела на него настороженно и с подозрением:

— Расслабься! Настолько неприятных тайн у меня нет: я не женат и внебрачных детей не имею.

Пока за столом заканчивали дописывать и выводить на принтере обращение, девушка решительно оттащила своего жениха чуть в сторону:

— Ты мне уши не заговаривай! Признавайся немедленно!

— А почему бы и не сейчас? — с готовностью и бесшабашно откликнулся Тантоитан. — Будет тебе информация к размышлению, да и от ситуации немного отвлечешься. Так вот, для того чтобы поступить в космодесантное училище вместе со всеми, я прибавил себе год и десять дней. За что и получил в свое время тяжкое взыскание в личное дело от всезнающего Капочи. Все! Признался, покаялся! Теперь можешь надо мной смеяться и подначивать.

Как это ни странно, но девушка выглядела жутко разочарованной.

— И это все? — протянула она с обидой. А потом фыркнула: — Тоже мне страшная тайна! Да я еще в интернате поняла, что ты что-то со своими данными нахимичил! Я думала, ты мне и в самом деле признаешься в…

Она замерла, подбирая нужное слово. Но теперь обиделся Парадорский:

— В чем?! Что я незаконнорожденный сын Дирижера? Или бастард нашего императора Павла?

— Только этого мне бы не хватало! — испугалась Клеопатра и тут же с любовью во взгляде улыбнулась: — Ладно! За вранье я тебя прощаю и ничего не имею против твоего малолетнего возраста.

— Началось.

— Но про мои секреты все равно пока не признаюсь. Только на свадьбе или накануне. Ты ведь обещал!..

— Да ладно. Твои проступки я уже давно простил, — улыбнулся Танти. — Хотя тоже со времен интерната подозреваю, что у тебя с датой рождения что-то не в порядке.

— Мм? — Любимая как-то неестественно нахмурилась: — Неужели тебе удалось выяснить, что я себе целый год скостила?

То есть теперь как бы получалось, что она на целых два года старше своего будущего супруга. Но того на таких противоречиях провести было трудно:

— Да мне уже все равно! Будь ты хоть на три года меня старше. Раз обещал жениться, то женюсь даже на такой старухе.

Хорошо, что Алоис подозвал майора к столу, а не то капитан Ланьо стала хмуриться и сердиться уже совсем не понарошку.